Адепт

ГЛАВА 2

Понедельник, 7 апреля

Дэвид Браун отступил назад, увернувшись от удара. Второй джеб просвистел у него перед самым носом, которому раньше, судя по всему, везло гораздо меньше.

Нападавший, широкоплечий верзила с жутким южноафриканским акцентом, продолжал наступать, осыпая его градом ударов и осуществляя надежную защиту.

Дэвид снова шагнул назад. Его почти загнали в угол.

Он согнул левое колено и вильнул в сторону, сделав вид, что споткнулся. Потом проследил за реакцией партнера. Южноафриканец бросился его добивать. Как только соперник раскрылся, Дэвид, отразив новый джеб, резко развернулся на одной ноге и обрушил вторую на голову противника, свалив его с ног. Нападавший растянулся на мате.

Дэвид в испуге замер.

— Господи, Томми, прости! — воскликнул он виновато.

Томми приподнялся на одно колено, свесив голову и держась за ушибленное место. Его пальцы нащупали что-то мягкое.

— Черт, парень, ты меня грохнул по башке!

В голосе Томми звучала не столько злость, сколько уязвленное самолюбие. Он осторожно потрогал распухшее ухо, оценивая причиненный ущерб.

— Теперь я превращусь в уродину. Ванесса от меня сбежит! Дэвид рассмеялся.

— Правда, мне очень жаль, — сказал он.

Наклонившись ближе, он сравнил покрасневшее ухо Томми с его бледно-розовым собратом.

— На самом деле, мы их только немного уравняли.

Оба бойца все еще тяжело дышали и обливались потом. Томми сказал:

— Ладно, тебе просто повезло. На сегодня хватит. Помоги мне встать.

Дэвид рывком поднял Томми на ноги и хлопнул по спине.

— Может, еще пару раундов? Только без контакта, — предложил он. — Матч-реванш.

Томми беззлобно улыбнулся.

— Какого черта, мы деремся уже два часа. С меня довольно.

Они вышли из спортзала и направились в раздевалку. Через минуту оба стояли в душе.

Томми чуть согнул спину и, упершись рукой в стену, подставил лицо под тугие струи. Дэвид проявлял больше рвения, натираясь гелем для душа.

Томми отвернул голову от воды. Когда он заговорил, его акцент звучал уже не так заметно.

— Ты здорово работаешь в спортзале. Просто из кожи вон лезешь. Зачем?

Дэвид начал смывать пену.

— Ты тоже неплохо тренируешься.

Выключив душ, Дэвид отряхнул мокрые волосы. Его дыхание снова стало ровным, тогда как Томми все еще не мог отдышаться.

— Не так, как ты. Я в жизни не видел, чтобы люди так тренировались. Хотя на соревнования ты вроде бы не собираешься, — продолжал Томми. — Это правда, что у тебя нет ни одного пояса?

Дэвид направился к скамейкам в раздевалке.

— Кто тебе сказал? — бросил он через плечо. — В девять лет я получил синий пояс по дзюдо. Он у меня до сих пор где-то валяется.

Спустя несколько минут Дэвид попрощался с Томми и вышел на мокрую от дождя стоянку. Теперь на нем были темно-синие джинсы и черный свитер.

Проведя рукой по влажным волосам, он огляделся в поисках своей машины. Она стояла в дальнем углу площадки, припаркованная у фонарного столба; в тусклом свете уличной лампы ее синяя поверхность казалась почти черной.

Дэвид закинул за спину вещмешок и зашагал к машине. Мелкие капли дождя кололи ему щеки и блестели на ресницах, пока он не смахивал их рукой.

Забравшись в салон, Дэвид положил вещмешок на заднее сиденье. Он завел мотор, вытащил из «бардачка» мобильный телефон и нажал кнопку. Телефон запищал, информируя о поступлении новых сообщений голосовой почты. Дэвид прижал трубку к уху, выруливая одной рукой.

«Первое сообщение», — произнес автомат. Потом раздался усталый женский голос: «Дэвид, это Джуди. Позвони мне до девяти». Браун бросил взгляд на приборную панель: 9:45.

После глубокого вздоха голос продолжал: «А вообще-то знаешь что? Можешь не звонить! — Женщина заговорила более энергично. — С таким же успехом я… Короче, с меня хватит. Это все равно что жить… жить с зомби. Нет, конечно, ты милый парень и все такое. В конце концов, тебя трудно в чем-то винить. За одним маленьким исключением — тебе совершенно наплевать, если завтра я вдруг сдохну. Как я, по-твоему, должна себя чувствовать? Меня от этого коробит. И знаешь, что я тебе скажу? Сам ты сдохни».

Большая часть этой речи была произнесена человеком, который явно не привык ругаться. Голос женщины дрожал от избытка чувств. Еще пару секунд Дэвид слышал ее тяжелое дыхание, и связь оборвалась.

«Следующее сообщение», — произнесла машина. В трубке послышался чей-то смешок: «Господи, кажется, я проглотил осу». Говоривший мужчина закашлялся, и запись кончилась.

«Следующее сообщение».

Тот же голос: «Это Банджо, дружище. Мне кажется, эти твари чертовски опасны. Боюсь, придется делать трахеотомию. Я как раз прохожу осмотр». Женщина на заднем плане вставила: «Опять ты за свое?» Банджо продолжал: «Они хотят оставить меня на ночь. Если выберешь свободную минутку, навести старого друга. Приходи в палату интенсивной терапии в «Старом гусе», я здесь буду на искусственном дыхании, рот в рот». Женский голос снова перебил: «Даже не мечтай», — и мужчина повесил трубку.

Дэвид с улыбкой повернул к заведению, где сидел Банджо. Минут через десять он остановил машину и вылез из салона. Зайдя в ярко освещенный бар. Дэвид увидел у стойки Банджо, который неторопливо расстегивал красную ковбойскую рубашку. Похоже, он как раз показывал, что под ней, смазливой барменше лет сорока пяти.

— Кажется, я тут лишний, — бросил Дэвид вместо приветствия.

— Здорово, дружище. — Банджо поднял голову. — Что будешь пить?

Дэвид перевел взгляд на женщину за стойкой.

— Умираю от жажды. Принесите мне пинту воды, пожалуйста.

— И… — многозначительно протянул Банджо.

— И пинту «Боддингтонс», если не трудно.

— Мне то же самое, красотка. Кстати, Элен, если хочешь, тоже можешь попробовать кое-что очень аппетитное, — добавил Банджо, распахнув воротник рубашки и обнажив свою веснушчатую грудь.

Элен надула губки.

— Фу, убери это. Если уж акула не стала тебя есть, я и подавно не дотронусь, — прощебетала она и упорхнула в зал. Через минуту она вернулась и похлопала Банджо по руке. — Может, в другой раз, малыш.

Элен выдвинула ящик кассы и пробила покупку на пятьдесят пенсов.

Банджо указал на тихий столик у окна, Дэвид кивнул, и они направились с пивом через зал.

Банджо оглядел Дэвида с ног до головы.

— Черт, ты с каждым днем все больше смахиваешь на вышибалу. Осталось только обрить голову и сделать татуировку на плече.

— Скажи мне это кто-то другой, а не чучело в вороньих перьях, я бы обиделся, — парировал Дэвид.

Он поднес к губам кружку воды. Когда Дэвид поставил ее на стол, она была почти пуста. Он удовлетворенно вздохнул. Банджо склонился над своим пивом.

— Значит, снова весь вечер работал кулаками? Дрался с моряками и всяким сбродом? Если тебе так уж нужно упражняться — хотя ты знаешь мое мнение на этот счет, — лучше запишись на аэробику. Будешь танцевать под музыку и смотреть, как стройные цыпочки в лайкре трясут перед тобой задницами, — предложил Банджо и добавил: — Без обид.

— Ты видел, как я танцую. Представь меня трезвым и в трико, — возразил Дэвид. — Жуткое зрелище.

Банджо пробурчал:

— Жаль, ты не пришел раньше. Здесь был дядюшка Джесс. Помнишь моего дядю Джесса? Ну тогда, на выпускном балу?

Дэвида передернуло.

— Кошмар!

— Так вот, он сюда заявился. Так что не удивляйся, что я слегка не в духе. От него невозможно избавиться, пока он не вытрясет из тебя всю душу, — вздохнул Банджо.

— Помню, он всегда любил корчить из себя героя, — заметил Дэвид.

Банжо отпил из кружки.

— Как твое кругосветное путешествие? Надеюсь, сводки новостей не заставили тебя передумать?

— Ни в коем случае, — ответил Дэвид. — Просто придется скорректировать кое-какие вопросы с учетом, так сказать, местных условий.

— Например, если начнут бомбить как раз к твоему приезду? — уточнил Банджо.

— Ну да, в том числе, — кивнул Дэвид. — Хотя меня больше волнуют авиаперелеты. Такое впечатление, что воздушный транспорт становится все ненадежней, а самолеты летают все реже.

— Еще бы, из-за этих чертовых военных действий!

Банджо повысил голос, и Элен взглянула в его сторону.

— На самом деле все не так уж плохо, — пожал плечами Дэвид. — В конце концов, мне не обязательно лететь на Ближний Восток. Я еще не решил.

— Знаешь, что я об этом думаю? — спросил Банджо, наклонившись к Дэвиду и взглянув ему в глаза. — Тебе так надоела твоя никчемная работа, что ты с радостью дашь себя убить, лишь бы немного встряхнуться. И так всегда было с этой чертовой войной. — Он добавил: — В колледже это еще имело смысл. Девочкам нравились крутые ребята, а пацаны завидовали тем, кто понюхал пороху. Но тебе и сейчас неймется. Уверен, для тебя проломить кому-нибудь башку — или дать проломить себе башку, что на самом деле одно и то же, — это единственная возможность выпустить пар, а заодно почувствовать себя чуть-чуть живее.

Дэвид ничего не ответил, и Банджо продолжил:

— Есть куча вещей, которые можно делать вместо этого. — Он задумчиво постучал пальцем по губам. — Скажем, отправиться путешествовать, но только ради развлечения. Заняться серфингом, обойти пешком Таиланд, пересечь на колесах всю Австралию. Я бы тоже с тобой поехал. Но что может быть глупей, чем сложить свои кости в каком-нибудь глухом местечке, название которого ты даже не сможешь выговорить? Я уже насмотрелся подобной дряни в вечерних «Новостях». Вполне достаточно, чтобы держаться от нее подальше.

Наступило молчание.

Потом Дэвид сказал:

— Послушай, Банджо…

Но Банджо перебил:

— Ладно-ладно. Извини. Наверно, я преувеличиваю. Просто захотелось выговориться. — Он спокойно отпил из кружки и тихо добавил: — Мне кажется, люди делают уйму глупостей в жизни, чтобы как-то отыграться за то, что с ними происходит на работе. Никто из нас не создан для того, чтобы торчать целый день в конторе…

Голос Банджо снова начал набирать силу. Дэвид успел вставить:

— Я работаю не в конторе.

— …и составлять квартальные отчеты для какого-нибудь жирного болвана по фамилии Прендергаст, — закончил Банджо.

— Кстати, я действительно знаю одного парня…

Дэвид замолчал, увидев, что его приятель не намерен останавливаться.

— Человеческая душа скорей пластична, чем эластична, — с пафосом объявил он, отхлебнув большой глоток пива. Его взгляд устремился куда-то вдаль. — Если ее сжать и отпустить, она вернется в прежнюю форму, но уже с отпечатком чьей-то грязной лапы. И каждый раз, когда ты пытаешься изменить себя и приспособиться к обстоятельствам, в душе появляется новая вмятина. Работа, школа, начальство — все оставляет след. Получая место в фирме, ты притворяешься перспективным новичком с большим потенциалом. Тебе приходится изо всех сил делать вид, что ты без ума от какого-нибудь производимого ими дерьма. И если удается их одурачить, они приглашают тебя к себе — раз уж ты достаточно съежился, чтобы пролезть в игольное ушко. — В глазах Банджо появился нездоровый блеск. — И вот ты в деле. Но расслабляться нельзя, потому что стоит вернуться в прежнюю форму, как тебя тут же вышвырнут обратно. На тебя надет корсет, ты не можешь вдохнуть полной грудью, иначе сразу попадешь под подозрение. Мигом станешь чужаком, не таким, как все. И тогда тебе скажут, что ситуация развивается не совсем так, как они рассчитывали. Поэтому надо подстраиваться под окружающих, держать себя в рамках, обманывать их всех — и ты получишь свое место у кормушки.

— Успокойся, — сказал Дэвид, но Банджо разошелся не на шутку.

— Конечно, все это время ты тешишь себя мыслью, что в любой момент можешь снять ярмо и обрести прежнюю свободу. Мол, настоящий «я» сижу где-то внутри, дергаю за все рычажки — хитрый черт, великий фокусник, — а все пляшут под мою дудку. На самом деле ничего подобного. — Банджо с грустью покачал головой. — Никто не может притворяться много лет подряд. Если заниматься этим слишком долго, маска прирастает к телу. Это уже не твоя личина, это ты сам.

Дэвид понял, что Банджо уже порядочно набрался и его, как обычно, понесло, но все равно внимательно слушал приятеля, слова которого почти попадали в цель.

— Самое скверное, Дэвид, что тебе всегда приходится нагибаться, чтобы куда-нибудь войти. Все могло быть по-другому, если бы ты просто расправил плечи. Но ты сжимаешься и гнешь спину, чтобы не отличаться от серой массы и походить на окружающих тебя пигмеев. Хотя достаточно одного движения, чтобы расшвырять их в стороны. — Он перевел дух. — А может быть, и недостаточно. Может, уже слишком поздно. И следующие сорок лет ты проведешь, согнувшись пополам и радуясь втихомолку, что так здорово всех надул.

Банджо опустил глаза к кружке. Его энтузиазм иссяк, и он погрузился в меланхолию.

— Господи, как мы унижаемся, как уродуем себя каждый день! Нас даже просить не надо. Мы рады стараться. А если в награду нам предложат какое-нибудь роскошное авто с CD-плеером, каждый готов запродать себя с потрохами. И мы из последних сил выдавливаем улыбку, надеясь, что на исходе дня, когда все будет кончено, кто-нибудь вручит нам меч и с улыбкой скажет: «Ты хорошо справился, сынок».

Банджо окончательно выдохся и допил пиво.

— Господи Иисусе, Банджо! Я теперь всю ночь не усну, — почти со страхом проговорил Дэвид.

Наступила длинная пауза. Банджо понемногу оттаял, и его лицо смягчилось.

Через минуту он уже снова улыбался.

— Знаешь что? — спросил он. — Лучшее средство от бессонницы — хорошая выпивка. Ступай к стойке и возьми себе что-нибудь покрепче. А я на минутку отлучусь.

Банджо с трудом поднялся на ноги и направился в сторону уборной. По пути он что-то бормотал себе под нос, но Дэвид разобрал только два слова: «для страховки».

Дэвид заказал своему другу пинту бочкового сидра, которым славился этот бар. Посмотрев на свою кружку, он обнаружил, что она пуста только на треть. Элен уловила его

взгляд.

— Давай дополню ее доверху. Так будет гораздо аппетитней, верно, красавчик?

— Идет, — кивнул Дэвид и добавил: — Ты правда назвала меня красавчиком?

Элен подмигнула.

— Я сегодня в настроении, — усмехнулась она.

Когда Дэвид вернулся к столику с выпивкой, Банджо уже сидел на месте.

— Элен классная девушка, правда? — сказал Дэвид.

— Чистейший бриллиант. До смерти мужа она работала школьной учительницей. — Банджо покосился в сторону стойки. — Но ты на нее губы не раскатывай.

Дэвид отхлебнул из кружки.

— Насчет того, что ты говорил, — произнес он и поднял руку, останавливая возражения Банджо. — Скажу честно: я вовсе не хочу, чтобы меня убили, но в главном ты прав — мне скучно. Наверно, иначе я не стал бы заниматься тем, чем занимаюсь. — Он прочистил горло. — Пойми одно — я хорошо умею делать вещи, за которые мне отлично платят. И по большей части получаю от этого удовольствие. Я знаю, что это не настоящий «я». Но если бы я знал, кто я такой по-настоящему, меня бы здесь уже не было.

Банджо попытался возразить, но Дэвид снова вскинул руку.

— Нет, дай мне договорить. Я тебя внимательно выслушал и согласен почти со всем, что ты сказал. Спасибо, что пытаешься обо мне заботиться, хотя, видит Бог, это неблагодарное занятие. — Банджо серьезно кивнул. — Короче, мне пришла в голову одна идея: я даю тебе слово, что, начиная с сегодняшнего дня, целый год буду заниматься чем-то другим. Не важно, понравится мне это или нет, но я попробую себя на новом поприще.

Он откинулся на стул и взглянул на Банджо, который созерцал его с задумчивым видом.

Дэвид добавил:

— И раз уж ты хочешь отговорить меня от моей прибыльной работы, должен напомнить: за все карри, что мы съели с тысяча девятьсот девяносто пятого года, платил я.

Банджо, пропустив мимо ушей замечание о карри, понимающе кивнул и похлопал Дэвида по плечу.

— Вот и отлично, дружище. Прекрасно. И прости, если я тебя чем-нибудь задел.

Потом лицо Банджо просветлело, и он спросил:

— Кстати, как там твоя красотка Джуди? Я сто лет не видел таких ног! А задницу хочется просто укусить — прости, что говорю так о твоей будущей жене.

— С Джуди не все гладко. — Дэвид нахмурился, нащупывая в кармане телефон. — Вот что я получил недавно.

Он нажал пару кнопок и протянул Банджо трубку.

Тот молча выслушал сообщение.

— Так-так, — протянул он. — Вижу, твой дар никуда не делся. Ты по-прежнему умеешь все испортить, исходя из самых лучших побуждений, — хмыкнул Банджо. — Теперь позволь тебя кое о чем спросить и отвечай мне правду — ты собираешься с ней помириться?

— Нет, — покачал головой Дэвид. — Честно говоря, я даже рад.

— Понятно, — кивнул Банджо. — Тогда вот что я тебе скажу — мне всегда казалось, что вы не совсем подходите друг другу. Поверь мне, в следующий раз, когда ты ее увидишь, она уже выйдет замуж за какого-нибудь бухгалтера и будет вить из него веревки. Причем полностью довольная собой и всем на свете.

Дэвид согласился.

— Я уже и сам подумывал, как бы нам расстаться без особых потрясений. Это самый лучший вариант. Помнишь, что со мной случилось после разрыва с Хоуп? Я едва не начал заикаться.

— Да, тяжко тебе пришлось, — рассмеялся Банджо.

— Наверно, больше всего меня потрясло то, что Хоуп может меня так ненавидеть — после всего, что у нас было. Но с Джуди мы никогда не заходили столь далеко, — вздохнул Дэвид. — Она мне нравилась и все такое, но стоило ей исчезнуть на некоторое время, и я начисто о ней забывал. А это плохой знак, верно?

Банджо промолчал, и Дэвид продолжил:

— Ну а ты что? Как твои дела с той медсестрой, Мелиссой, которой ты так восхищался?

— Есть кое-какие подвижки на любовном фронте, — ответил Банджо, хлопнув в ладоши и потирая руки. — Я уже чувствую: битва будет жаркой.

С полчаса они обсуждали романтичные увлечения Банджо и обменивались шутками, пока Элен не окликнула их из-за стойки:

— Пора расходиться, джентльмены. Вас что, никто не ждет дома?

Она подмигнула обоим.

Друзья принесли свои кружки — Банджо пустую, а Дэвид почти не тронутую. Пожелав Элен доброй ночи, они вышли в ночь.

В воздухе еще пахло дождем, но небо стало понемногу проясняться. В разрывах туч блестели звезды.

— Созвонимся на следующей неделе, — сказал Дэвид.

— Заметано, дружище, — пробормотан Банджо.

На прощание он хлопнул Дэвида по плечу и отправился домой пешком, оставив приятеля рядом с его автомобилем.

Несколько часов спустя, когда Дэвид Браун уже спал, его разбудил сигнал пейджера.

Щелкнув выключателем лампы и свесив ноги с кровати, пару минут Дэвид сидел, растирая ладонями лицо и взлохмачивая волосы. Потом глубоко вздохнул, потряс головой и потянулся к пейджеру.

На дисплее светился номер телефона. Дэвид встал и, балансируя на одной ноге, натянул шорты. Прошлепав босиком в гостиную, он включил верхний свет, взял со стола беспроводную трубку телефона, блокнот и торчавшую рядом ручку. Устроился на потертом кожаном диване, положил блокнот на колено и набрал номер.

Ему ответили после первого же сигнала:

— Дэвид? Это Рег Коттрелл.

Голос принадлежал англичанину средних лет.

— Привет, Рег. Что случилось? — спросил Дэвид.

— Прости, что разбудил. Похоже, для тебя есть работа. Мне только что звонил наш человек. Кто-то взломал офис «Интерфинанцио». Видать, дело серьезное. На месте работает полиция, точнее, группа захвата. Они вызвали «скорую» — значит, есть пострадавшие. Больше я ничего не знаю, если не считать того, что дело ведет инспектор Хэммонд из «Летучего отряда»[1]. Ему уже сказали, что ты приедешь.

Дэвид делал пометки.

— Это где, в Ист-Энде? Кажется, у них есть другой офис.

— Минутку. — Рег справился со своими записями. — Речь идет о втором офисе на Бау-стрит, в Майл-Энде. Как скоро ты сможешь туда добраться?

— Через несколько минут. Тебя завтра ждать?

Рег пробормотал, очевидно, размышляя вслух: «Так, сейчас половина третьего». Потом ответил:

— Может, я появлюсь чуть-чуть позже, но буду обязательно.

— Вот и отлично, значит, сообщу новости при встрече.

— Договорились. — Рег помолчал. — Наверно, не надо тебе напоминать, что…

— Да-да, конечно. Не волнуйся. С этой минуты я буду считать это делом первостепенной важности, — успокаивающе ответил Дэвид.

— Замечательно. Превосходно. Это очень серьезный клиент, учти. Значит, до завтра.

Браун был уже на ногах. Он бросил на ходу: «Пока», — и отключил связь.

Через десять минут Дэвид побрился и оделся для работы — темно-синий костюм, неброская рубашка в тон и темно-серый галстук. Он убрал блокнот в кожаный портфель, положил в карман мобильный телефон, прихватил ключи от машины и направился к выходу.