Адмирал

Глава 12

Три месяца в Аргентине пролетели как один день и сейчас я плыву домой. Ну не совсем домой конечно, «Шторму» предстоит новый капитальный ремонт в судоремонтных доках Ленинграде, туда и направляется наш караван. Я сижу у себя в каюте и бухаю по черному. Один. На душе тоска и тревога, плохо всё у меня и поделится тревогами не с кем, такова судьба адмирала…

«Шторм» тащат на «галстуке» два океанских буксира, рядом на буксирах плывут «Альмиранте Браун» и «Морено», сопровождает нас эскортный танкер и три спасательных судна. Досталось моему линкору на орехи. Три месяца ударного труда едва смогли его привести к тому состоянию, когда можно рассчитывать на безопасную буксировку по Атлантическому океану, не боясь утопить дорогую игрушку во время случайного шторма. Плыть нам пришлось долго и можно было спокойно придаться тоске и самокопанию, хотя уже скоро родные берега и выползти из берлоги всё же придётся. Родина ждёт своих героев, а с ней меня ждут и новые проблемы.

Мирный договор с Аргентиной я подписал, и оказался во всём виноватым дураком! Превысил полномочия! Прибывший буквально через пару дней на самолёте Молотов, прочитав оригинал документа, не смотря на всю свою выдержку и дипломатический опыт не сдержался от нецензурной брани. Ругался он долго и самозабвенно, впрочем, просто выражая эмоции и не касаясь виновника торжества. Меня, то есть. Вот что значит профессионал! Хотя я и понимал, кому адресовано негодование главного дипломата страны. Немного успокоившись он объяснил мне всю пагубность моих поступков и какой же я дурак.

Пока мы воевали и пытались выжить, как я и предполагал, битвы не меньшего накала шли и за столами переговоров у дипломатов. Предварительные договорённости между союзниками были достигнуты довольно быстро и оставалось их оформить только на бумаге, когда вылез «мирный договор Жохова»! Никто не предполагал, что Аргентина сдастся на милость какому-то вице-адмиралу! Союзные войска должны были вторгнуться в Аргентину и вовсю готовились к маленькой и победоносной войне, а я им обгадил всю малину. Подписанный мной договор в корне отличался от того, который согласовали союзники!

Короткий документ мы с президентом Пероном подписали, всего-то пять страниц, но из этого текста, по словам Молотова, можно было оставить только заголовок и то с корректировками.

О чем договорились наши дипломаты? Принцип тот же что и с Германией! Разделение Аргентины на четыре зоны оккупации: Советского Союза, Америки, Англии (хотя от куда эти нарисовались вообще не понятно!) и Бразилии. Предполагалось получение крупных компенсаций, уступки приграничных территорий в пользу Бразилии, и ещё куча всяких нюансов и мелочей! А я чего сделал? Единственная страна, которая оккупировала часть территории Аргентины на момент подписания договора с моей стороны был Советский Союз, и по подписанному мной договору именно он получал право на контрибуцию, контроль проведение президентских выборов, а также право на бессрочную и не отзывную аренду военно-морской базы Пуэрто-Бельграно. Про базу я вспомнил в последний момент и включил данный пункт в договор. По аналогии с Гуантанамо на Кубе, я прописал фиксированную арендную плату (просто символическую, в размере ста рублей!) и невозможность одностороннего отказа от договора со стороны Аргентины. Причем первые десять лет оплата аренды вообще не предполагалась. Порт должен быть восстановлен за счёт проигравшей стороны и передан Советскому Союзу в течении года. В течении этих же десяти лет, правительство Аргентины должно было работать под контролем СССР. Аргентина отказывалась на этот период от государственного суверенитета, правительство и президент будут подчинятся Верховному Командующему назначенному Советским Союзом, обладающему правом наложения вето на любые законы и указы, принятые правительством и президентом. Должна была быть проведена демилитаризация, с передачей вооружений победителю, назначен и проведён трибунал над военными преступниками. Новую конституцию страны так же должен был утвердить представитель Верховного Командования. Надергал я в эту бумажку всего чего знал об оккупации Японии и Германии! А вот про «союзников» забыл! А ведь они тоже хотели свой кусок пирога! Разгребать всё это дерьмо и приехал товарищ Молотов.

Этот энергичный дядька со своей командой жестко взял все дела в удила. Меня отстранили от процесса, прислав приказ о назначении Главнокомандующим оккупационных войск! К приказу шли чёткие инструкции, и если вкратце их пересказать, то сводились они только к одному — слушайся дурак Молотова и делай как он скажет, не вздумай ещё чего ни будь вытворить!

Уже тогда я понял, что мне звиздец! Молотов и команда смотрели на меня как-то жалостливо, как на прокаженного, старались общаться только по делу, что бы не запятнать себя дружбой с потерявшим расположение короля фаворитом. Плюнув на всё, я занялся базой и своими кораблями, только время от времени подмахивая своей подписью принесённые дипломатами документы. Всё, что было возможно поставить на воду и починить мои ребята сделали. Три трофейных эсминца, две подводные лодки (которые оказались немецкими!), несколько сторожевиков, торпедных катеров и тральщиков очень скоро бороздили гавань захваченной базы, осуществляя патрульные функции. По моему мнению, подлежали восстановлению и тяжёлый крейсер «Альмиранте Браун» с линкором «Морено». Оба корабля сильно пострадали из-за огня, ударов артиллерии и бомб, но остались на плаву. «Морено», так вообще с виду был абсолютно целым. Ими тоже тихонько занимались, стараясь восстановить хотя бы управление рулями и наладить минимальное оборудование, для перехода через океан на судоремонтный завод. Так я и возился со своими корабликами, особо не отсвечивая больше.

На моё удивление, Молотов четко придерживался подписанного мной документа. Жестко проводя бесчисленные встречи с союзниками и правительством Аргентины, он тянул время. Ну а через месяц в Пуэрто-Бельграно вошёл невиданный по размерам караван советских кораблей, под предводительством «Диксона». Больше сотни судов! Боевых кораблей было довольно мало, а вот транспортов… Дивизии советских войск расползлись по стране, заняв крупные города и встав на границе Аргентины с соседями. Многочисленные работники различных комиссариатов быстро организовали все необходимые органы управления занятых территорий. Смотря на всё это, я поражался скорости и организованности процесса. Транспортные суда беспрерывно выгружали на пирсы танки, самолёты, артиллерию и боеприпасы. Количество перебрасываемой техники поражало воображение. Из тихой южноамериканской страны, Аргентина превращалась в мощный милитаризированный кулак советских войск, на новом для себя континенте.

В Москве сейчас шёл второй процесс над нацистскими преступниками. В этот раз скамья подсудимых была куда как представительнее чем у Нюренбергского трибунала. Отношения между бывшими союзниками после войны и так были накалены до предела, а после событий в Аргентине, накалились на столько, что в этот раз, в трибунале заседали только советские судьи. Об этом много писали в Аргентинской прессе, пока её не заткнули. Журналисты сходятся во мнении, что в мире грядёт новое грандиозное событие, и скорее всего это будет столкновением великих держав. Я не знаю связанно ли это было с захваченными моей эскадрой материалами и ракетой, но в этой истории Советский Союз смело шёл сейчас на конфронтацию с США, не желая идти на уступки даже в мелочах. Как бы снова войны не было…

С этим же конвоем прибыл и новый командующий. Георгий Константинович Жуков должен был своей железной рукой навести пролетарский порядок на новой территории, и покарать сбежавших в Аргентину сволочей. Со мной он встретился всего раз, приняв официально командование. Командующий был сух в общении и немногословен. Из истории и рассказов других людей, я знал, что этот прославленный полководец обычно бывает груб и резок с подчинёнными, со мной же он был строго официален. Контр-адмирал Сергей Николаевич Шамкий, когда-то бывший моим помощником на «Диксоне», стал его заместителем, мне же было предписано вернутся на родину для «нового назначения». И вот я туда теперь плыву на раздолбанном «Шторме», в компании трофейных кораблей, которые находятся не в лучшем состоянии.

— Вы бы закусывали товарищ вице-адмирал! — осуждающе смотрит на меня вестовой, который забирает почти полные тарелки с едой у меня из каюты и ставит на их место новые — уже который день толком не едите!

— Я курятиной закусываю, не нуди! — отрешенно отмахиваюсь я от матроса.

— Так, а где курятина? Сегодня говядина же была — удивленный вестовой осматривает тарелки.

— Вон, на столе лежит — я киваю на полную пепельницу окурков — кстати, принеси мне ещё пять пачек, у меня уже заканчиваются!

— Есть товарищ, адмирал — вестовой тяжело вздыхает и уже открыв дверь с порога говорит — а поесть надо, похудели так, что на шкилет похожи!

— Брысь отсюда! — в дверь летит пепельница, но она уже закрылась, и бронзовая тарелочка с лязгом бьётся о сталь переборки, заполняя всё помещение окурками и клубами серого пепла. Через секунду я весь покрыт грязью — тфу! Твою мать!

Как следует выматеревшись, я скинул с себя покрытый пятнами и разводами китель и отправился в душ. Ну вот не дают спокойно посидеть! А может это в последний раз, перед тем как меня на кукан натянут! Да я может быть семью свою никогда больше не увижу, почему нельзя оставить меня в покое!

На удивление душ возымел чудесное воздействие на мой пропитый организм. Струи воды, как будто смывали с меня тоску и печаль. Будь что будет! Я ничего плохого не сделал! Я смотрел на себя в зеркало и понимал, как прав был матрос. На меня смотрел не весёлый красавец Витька Жохов, а худой, покрытый недельной щетиной и едва зажившими шрамами мрачный старый алкаш! Чего я расклеился? Может не всё так плохо, может пронесёт и в этот раз? У меня как у кошки — много жизней, только у неё девять, а я давно за этот лимит перешагнул! Начиная со своего появления в этом мире, когда меня выловили из ледяной воды Японского моря, я был на грани смерти очень много раз и всё время выбирался! Глубоко вздохнув, я начал приводить себя в порядок. Прорвёмся и в этот раз!

На мостике меня никто явно не ждал, я тут уже давненько не появлялся. Команда корабля вообще была минимальной, и я прошёл по коридорам и трапам, так и не встретив никого у себя на пути.

— Всё пьет командир, случилось чего, не иначе! — голос слышался из открытой двери рубки и принадлежал рулевому.

— Не твоё дело салага! Пьет, значит так надо! Приболел просто! — осадил рулевого штурман. Он перешёл на «Шторм» с подбитого тральщика, заменив своего погибшего коллегу — ляпнешь кому, про это, голову оторву! Да тебе любой на флоте за Жохова голову оторвёт и в задницу засунет! Молодой ты ещё, чтобы командира обсуждать!

— Так он сам то не старик, я даже старше его буду! — обиженно бурчит на отповедь рулевой.

— Он может и молодой ещё, но всяко повидал побольше нас с тобой Егорка! Гордится должен, что тебя с твоего засранного корабля снабжения на «Шторм» рулевым перевели! Потом детям своим будешь рассказывать, что самого Жохова знал, и на «Шторме» служил! — как неразумному дитя с жалостью объясняет штурман рулевому, какое это счастье служить под моей командой — он завсегда за своих матросов горой, хоть в бою, хоть на берегу! А то ты не знаешь! Помнишь тот случай с боцманом, пару месяцев назад который был?

— А то! Это когда они на пару с Бергом патрулю наваляли?! Конечно знаю! — оживился рулевой — так-то неверное байка!

— Никакая не байка! Я сам видел, как они с берега возвращались, и фингал у командира видел! А ты говоришь, пьет! Ему можно! Ему всё можно!

Невольно подслушав разговор подчинённых, я улыбнулся. А ведь и правда было! Тогда, получив весть, что меня сняли с командующих и ясно поняв намёки дипломата, что меня ждёт что-то нехорошее дома, я нажался примерно, как сейчас. Вообще надо завязывать конечно, последнее время заметил за собой, что любые неприятности я заливаю водкой. От того и случилось тогда со мной это небольшое приключение. Напившись, я одел рабочий комбинезон и полез проверять ход проведения работ. Перемазался весь, и старший механик всеми правдами и неправдами, пытаясь избавится от моей компании, сказал, что на пирсе лежит недавно отремонтированный в портовых мастерских резервный дизель генератор, предложив его за каким-то хреном осмотреть. Ну и я пошёл. Хорошо помню, что я стоял, пялясь на закрытый ящик и не понимая чего я тут делаю, когда услышал крик: «Полундра, наших бью!». Рефлексы сработали отдельно от головы, которая соображать не хотела. Через пару секунд я был за задней стеной склада, где трое армейских от души пинали паренька в черной форме и тельняшке, пытаясь его скрутить. Матрос отчаянно сопротивлялся, комментируя действия противников с помощью непередаваемого морского фольклора. Точно наших бьют! Ещё через пару секунд, стоя с матросом спина к спине мы вовсю дрались с армейскими. Всех перипетий драки я не помню, но вырваться и убежать мы сумели.

— Спасибо братишка, чуть не повязали крысы сухопутные! — морячок с залитым кровью из рассечённой брови лицом, дружески обнял меня, похлопав по спине — Должок за мной, фляга рома! Если чего будет надо, меня на «Устрашающем» можешь найти, боцман Пашка Берг я! А тебя как зовут, кому гостинцы загонять?

— Усёк Пашка, ром — это хорошо, принимается подарок. — кривясь от боли в недавно заживших и растревоженных крепкими кулаками патрульных ребрах, согласился я — Если что на «Шторме» меня спросишь, меня там все знают, Витька Жохов меня зовут!

Боцмана я не сдал. Сам тоже хорош, а если бы нас скрутили?! Вот был бы номер! Берг тоже божился, что никому не расскажет, а вот поди же ты, пошла байка в массы! Да и хрен на неё, зато ром и правда был хороший!

— Докладывай! — прервал я разговор двух моряков, поднявшись в рубку — до куда доплыть успели, пока я болел?

— Товарищ адмирал, в Финский залив входим! — браво отрапортовал штурман.

— Етит твою налево! — выругался я. Вот это я отдохнул! Считай почти дома! За иллюминаторами было хмурое, дождливое небо, затянутое облаками. Точно Финский залив!

— Есть лево руля! — нервно отреагировал рулевой, пытаясь переложить штурвал. Мы со штурманом оба в один миг оказались возле нервного вахтенного в последний момент останавливая поворот штурвала.

— Ты что?! Дебил?! Мы же на буксире идём! — заорал штурман на растерявшегося моряка — в этой луже камней на дне что в твоих почках!

— Так товарищ адмирал же приказал… — с круглыми от ужаса глазами рулевой только что понял, что он едва не натворил.

— Смени его, устал он. Пусть к доктору зайдёт и слух проверит, сдается мне, что приболел старшина — остановил я начавшего набирать в грудь воздух штурмана, который уже собирался сказать моряку всё что он о нём думал — да и ты иди, я сам на вахте постою. Развеется хочется, продышаться.

Мне вдруг захотелось постоять на мостике «Шторма» и подержать в руках штурвал. Пусть линкор идёт на буксире, но сейчас мы в море, а моя вольная жизнь скоро закончится. Впереди неизвестность, и мне кажется, что не скоро я ещё ступлю на мостик своего корабля, который своей бронёй не раз спасал мне жизнь. Этот последний отрезок пути я проведу его сам!