Адмирал Ушаков. Письма, записки

ПИСЬМО Ф. Ф. УШАКОВА Г. Г. КУШЕЛЕВУ О ПРЕДПОЛАГАЕМОЙ ОТПРАВКЕ ТРЕХ БАТАЛЬОНОВ Д. М. ВОЛКОНСКОГО НА ЭСКАДРЕ ВИЦЕ-АДМИРАЛА П. К. КАРЦОВА ДЛЯ ОСАДЫ МАЛЬТЫ

29 декабря 1799 г.

Ваше сиятельство, милостивый государь, граф Григорий Григорьевич!

Я имел честь донесть вашему сиятельству от 13 числа сего месяца, что с семью кораблями, двумя авизами и шестью судами неаполитанскими, забрав три гранодирские баталионы, под командою господина генерал-майора и кавалера князя Волконского здесь состоящие, отправлюсь к Мессинскому проливу в Агусту и оттоль оные войска переправить эскадрою господина вице-адмирала и кавалера Карцова, который и будет блокировать Мальту с моря. А войска, в десант высаженные, будут осаждать с сухого берега вместе с войсками аглинскими. Есть надежда, что Мальта по нескольком сопротивлении должна будет сдаться на капитуляцию.

Я удержан был с эскадрою на рейде Неаполитанском долгое время крепкими и противными ветрами, теперь настают ветры способные, и сего числа я отправляюсь. Когда войска десантные доставлены будут в Мальту, я с кораблями «Св. Павел», «Захарий и Елисавет», «Петр» и «Мария Магдалина» из Мессины или из Агусты пойду в Корфу для исправления, как означено с подробностию в рапорте моем Государственной Адмиралтейств-коллегии, о чем вашему сиятельству сим донесть честь имею.

РАПОРТ Ф. Ф. УШАКОВА АДМИРАЛТЕЙСТВ-КОЛЛЕГИИ О НАПРАВЛЕНИИ ЕГО ЭСКАДР К МЕССИНСКОМУ ПРОЛИВУ, О ПРЕДСТОЯЩИХ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЯХ ПО ОВЛАДЕНИЮ МАЛЬТОЙ И О СОСТОЯНИИ СУДОВ

20 декабря 1799 г.

Три гренадерские батальона, состоящие под командою генерал-майора князя Волконского 3-го, назначенные именным высочайшим его и[мператорского] в[еличества] повелением гарнизоном в Мальту, прибывшие в Неаполь, забрал я на вверенные мне эскадры, и сего числа с семью кораблями, двумя авизами и шестью неаполитанскими судами из Неаполя отправляюсь к Мессинскому проливу и в Агусту, а оттоль оные войска доставлены будут на эскадре вице-адмирала Карцова и на означенных транспортных судах в Мальту для осады и взятия оной вместе с аглинскими войсками, там находящимися. Вице-адмирал Карцев с эскадрою, ему вверенной, будет находиться при блокаде Мальты, а я с кораблями «Св. Павел», «Захарий и Елисавет», «Петр» и «Мария Магдалина» из Агусты имею следовать в Корфу по необходимой надобности для исправления оных кораблей починками. Фрегаты «Михаил», «Григорий Великия Армении» и «Николай» остаются для исправления килеванием в Неаполе, которые разгружены и начинают уже исправления, ибо все они имеют чрезвычайную течь.

Фрегаты «Навархия» («Вознесение Господне»), «Казанская Богородица» и «Сошествие Св. Духа», под командою флота капитана 2 ранга графа Войновича при блокаде Анконы находившиеся, остаются там для такового ж исправления от великой в них течи и многих гнилостей, которые состоянием больше ветхи, нежели вышеозначенные фрегаты. Вице-адмирал Пустошкин с двумя кораблями и двумя авизами находится при блокаде Генуи, корабли «Богоявление Господне» и «Св. Троица» — в Корфу, где исправлены они килеванием и верхней обшивкой обшиты вновь.

ОРДЕР Ф. Ф. УШАКОВА М. М. БОРОЗДИНУ С ПРИКАЗАНИЕМ ОЖИДАТЬ ПРИБЫТИЯ ЭСКАДРЫ В КОРФУ

25 декабря 1799 г.

Секретно

По обстоятельствам надобностей высочайшим именным его императорского величества указом, мне поведенным, спешу я посылкою с нарочным к вам судном предупредить, ежели вы с вверенными вам баталионами, назначенными для охранительной гвардии его величеству королю Обеих Сицилий, из Корфу еще не отбыли, предписываю вашему превосходительству остаться со оными в Корфу и ожидать там моего с эскадрою прибытия. Я за сим же отправляющимся отсель судном иду в Корфу для исправления судов и для выполнения после того данных мне повелениев.

Ежели ваше превосходительство из Корфу хотя и отправились, но буде сие повеление получите, будучи еще на море, или по высадке вашей в Бриндичи или Отранто на берег, и ежели еще суда, войски с вами перевозимые, оттоль не ушли, возвратитесь на оные и извольте следовать обратно в Корфу и там ожидать моего прибытия. Но буде за всем тем сие повеление получите, перешед уже сухим путем большое расстояние, и буде суда, вас перевозимые, оттоль уже ушли, в таком случае по необходимости должны вы иттить к Неаполю и там ожидать моих повелениев к возвращению в Корфу. Весьма желательно, чтобы без излишних затруднениев сие могло окончиться скорым вашим возвращением в Корфу.

P. S. Сие повеление мое содержите, ваше превосходительство, в секрете и не говорите, инако как только, [что] баталионы отправлением из Корфу велено обождать. Министру же неаполитанскому по военным делам господину кавалеру Мишеру, который из Неаполя отправился для вспоможения войскам вашим походом в Неаполь, дайте знать, что вы получили от меня повеление отправлением вашим из Корфу обождать, и учтивейшим образом отзовитесь к нему об оном с тем, что вы имели повеление туда следовать, но получили вторично другое повеление, почему первое, полученное вами, к остается отменено.

ПИСЬМО Ф. Ф. УШАКОВА А. Я. ИТАЛИНСКОМУ ОБ ОТМЕНЕ ПОХОДА НА МАЛЬТУ И О СЛЕДОВАНИИ С ЭСКАДРОЙ В КОРФУ ДЛЯ ИСПРАВЛЕНИЯ КОРАБЛЕЙ

25 декабря 1799 г.

Секретно

Милостивый государь мой, Андрей Яковлевич!

По прибытии вашем из Неаполя в Палермо оттоль получил я почтеннейшее вашего высокородия письмо, в котором значилось: получили вы два большие конверта письменных дел и переслали оные в Мессину к моему получению. По прибытии ныне моем в Мессину получил я один только большой конверт и особо почтеннейшее ваше письмо, за которое и благодарю покорнейше. Но по первому письму вашему, надлежало быть два большие конверта. Как и кем из них один утрачен, не знаю, а замечаю тут быть должно весьма важным письмам, чрез Константинополь и Корфу присланным. Прошу покорнейше еще уведомить меня, два или один конверт вами пересланы были в Мессину. Ежели были два, то где и от кого я могу отыскать последний. В некоторых письмах упоминают о разных ко мне делах, о таковых, каких я не получил, да и кредитивов на большую сумму денег из Константинополя я не получил, а пишут, что от барона Гибша ко мне они посланы; не знаю, не в евтом ли конверте они были. Прошу об оном обстоятельно меня уведомить.

Я весьма бесподобно сожалею, что дела наши и приуготовления в рассуждении Мальты расстроились, и, так сказать, все труды пропали. Я надеялся соединенно с англичанами взять ее непременно, но означенные в письме обстоятельства воспретили. Крайне сожалею и о том, что не мог устоять в условии с господином контр-адмиралом лордом Нельсоном и господином Болом. Я весьма желал содействовать с ними вместе, но усмотреть соизволите, что все дела наши зависят от воли высочайшей. Есть известие, что к графу Александру Васильевичу Суворову-Рымникскому давно уже посланы таковые ж высочайшие повеления. Пишут, что будто и уехал в Петербург, а войска наши начинают возвращаться в Россию. При отъезде вашем из Мальты желательно, буде необходимо нужно с кем говорить, сказать, что я с эскадрами иду в Корфу для исправления повреждениев кораблей от большого шторму, а при том имею к исполнению требования Блистательной Порты с эскадрами соединенно иттить к Александрии и что к тому приуготовляюсь действительно справедливо; Блистательная Порта неотступно сего требует, а на чем решатся последние обстоятельства, и сам еще неизвестен. Засим, свидетельствуя истинное мое почтение и преданность, с каковым имею честь быть.

РАПОРТ Ф. Ф. УШАКОВА ПАВЛУ I О ПЛАВАНИИ КОРАБЛЯ «СВЯТОЙ ПЕТР» ПОД КОМАНДОВАНИЕМ КАПИТАНА 1 РАНГА Д. Н. СЕНЯВИНА ИЗ НЕАПОЛЯ В МЕССИНУ

31 декабря 1799 г.

Корабль «Св. Петр» по имевшейся в нем немалой течи из Неаполя отправился в Мессину декабря 14 числа, предупредительно выхода эскадры в надежде скорее успеть приттить в закрытое место от ветров, в гавань. По приходе моем 25 числа декабря в Мессину командующий оного флота капитан и кавалер Сенявин рапортом донес: во время походу его к Мессине 17 и 18 чисел случились весьма крепкие ветры и волнение, а особо когда проходил остров Стромболи при NW и W ветрах. При продолжавшихся великих шквалах, при взятии рифов, все три марселя изорвало, остался он под одними нижними парусами. Ветр сделался самый противный, прямо на калабрический берег, так что никак от оного отойтить не мог, и корабль уклонило к местечку Баньяра, где принужден был остановиться на двух якорях, из которых в ночное время один подорвало. Тогда положил он последний якорь, с коим продрейфовало корабль к каменистому месту, и когда было расстоянием не более 10 сажен от оного, тогда якоря задержали. 19 числа послан был от него на берег катер с тонким концом закрепить кабельтов с кормы в правую сторону, который успел то сделать вскорости. В девятом часу послан был от него на берег барказ также с тонким концом — закрепить кабельтов с кормы ж несколько далее, который, не дойдя до берега, покрыло волнением и вскорости сбросило на берег и разбило на мелкие части. С оного 10 человек матросов потонули. Весь тот день ветр дул чрезвычайно, прямо на берег, и корабль был в отчаянном положении. С полуночи начал стихать, и 20 числа поутру сделалось попутное маловетрие, при котором снялся он с якорей и прибыл в Мессину 21 числа в девятом часу пополудни благополучно. О чем сим всеподданнейше доношу.

ОРДЕР Ф. Ф. УШАКОВА А. А. СОРОКИНУ О РЕМОНТЕ ФРЕГАТОВ И ОТПРАВЛЕНИИ С НИМИ В КОРФУ ДЛЯ СОЕДИНЕНИЯ С ЭСКАДРОЙ

11 января 1800 г.

Секретно

Предписываю вашему высокоблагородию все наивозможнейшие способы и прилежность употребить, ка[к] наискорее фрегаты, вам вверенные, [испр]авить килеванием, буде возможно. Сие… исполнить в скорости, но буде усмотрение, что это будет весьма продолжительно, [отпр]авьте оные фрегаты вы все три… отняв верхнюю обшивку, столько, сколько можно, их наклонить, хорошо оконопа[ти]ть, гнилые и ненадежные члены переменить новыми и потом нагрузить их и вооружить как следует. И по исправлении сего немедленно с ними отправиться и следовать в Корфу ко мне в соединение, о чем я высочайшее предписание имею — все эскадры соединить в одно место.

Наиболее старайтесь о тех фрегатах, с которых обшивка от червоядия спадывает, наклонить их машиною сколько можно больше, хотя не до киля, как только будет возможно. Я почитаю, такового исправления будет для них довольно и оно поспешне, но буде успейте которые, то можете и килевать, но отнюдь исполнением вашим не замедлите, ибо в марте месяце около половины должно вам быть в Корфу, так и располагайтесь. Войска российские все без остатка извольте забрать на эскадру, даже и больных всех забрать с собою, разве одних трудных только там оставить. Я предписал господину вице-адмиралу и кавалеру Пустошкину зайтить в Неаполь, взять сколько следует провианту и прочие потребности, к нему следующие. Может быть, ежели вы к тому времени будете готовы, желательно, [чтобы вы] следовали с ними же вместе в Корфу.

Я с эскадрами в числе семи кораблей и одного фрегата 8 числа января прибыл в Корфу и начинаю исправление кораблей. На случай же, ежели вы прежних моих повелениев не получили, сие посылаю дубликатно к исполнению господину вице-адмиралу и кавалеру Пустошкину. Предписал я, когда прибудут с кораблями в Неаполь, забрать на оные из обоза, оставленного в Неаполе от трех батальонов команды князя Волконского 3-го все, что только можно поместить на корабли, также и служителей оных батальонов, ежели которые выздоровели от болезни, и тех, которые при обозе, забрать же и доставить в Корфу. А чего на оные корабли забрать не молено, дал бы повеление вам, когда вы с фрегатами оттоль пойдете в Корфу, начисто все достальное забрали бы вы с собой на фрегаты, не оставляя там морских и сухопутных служителей ни одного человека, и весь достальной обоз и экипаж их без остатка, о чем и вам предписываю по сему исполнить непременно.

Старайтесь как возможно скорее поспешить исправлением фрегатов и следовать с оными в Корфу для выполнения высочайшего повеления. По моему мнению, довольно бы фрегаты исправить большим креньгованием, и оную часть обшить вновь, и как можно скорее поспешить быть ко мне в соединение. Ежели габара «Валериан» по сие время еще не отправилась из Неаполя, погрузите также на нее все, что только возможно из обоза князя Волконского. Как можно скорее леса, в привоз на габаре назначенные, их доставить сюда, хорошо бы больш их бимсов до пяти сверх тех, которые в ведомости, доставить.

Дорогою мы претерпевали чрезвычайный шторм, и много по-вреждениев прибавилось, и нимало исправлениев требуется. Повторяю: буде габара еще не ушла из Неаполя, погрузите на нее сколько возможно из обоза и отправьте. Ежели что можно, разные фуры и прочее, разобрать и уместить, а чего не можно разбирать, так как только возможно, очень нужно до крайности, чтобы скорее габара сюда пришла с лесами, как можно поспешите ее отправлением. Ежели прежние повеления мои к вице-адмиралу Пустошкину, к вам или к агенту Манзо дошли и буде отправлены туда верно и надежно, что точно к нему дошли, в таком случае ныне посылаемый к нему мой ордер удержать у себя до его прибытия в Неаполь, но я рассуждаю за лучшее приложить здесь. Еще особый таковой же ордер к нему, из них отправится один в Ливорно к Каламаю, чтобы доставить к нему, а другой удержите у себя до его прибытия и о получении оных тотчас, нимало не медля, меня уведомите. Также уведомите, ежели есть вновь какие известия о военных действиях или о прочем о чем, что известно. И впредь как можно чаще рапорты ваши ко мне посылаете чрез губернатора, в Апулии находящегося, то есть чрез Отранто или Бриндичи. Господин Манзо чаще получает сведения и разные известия, требуйте и от него ко мне уведомления.

ОРДЕР Ф. Ф. УШАКОВА П. В. ПУСТОШКИНУ С ТРЕБОВАНИЕМ НЕМЕДЛЕННОГО ВОЗВРАЩЕНИЯ В КОРФУ СО ВСЕМИ ВОЙСКАМИ ДЛЯ СОЕДИНЕНИЯ С ЭСКАДРОЙ

11 января 1800 г.

Секретно

От 16 числа декабря я послал ордер мой к вашему превосходительству, уведомляя вас о высочайшем данном мне повелении, когда по открывающимся в Италии обстоятельствам не предвижу более надобности быть в сих местах с эскадрами, мне вверенными, возвратиться в Черное море к своим портам. Ныне получил вторично высочайший именной его императорского величества указ, забрав эскадры и войска, мне вверенные, со оными возвратиться в Черное море к своим портам.

Предписываю вашему превосходительству по получении сего, нимало не медля, с эскадрами, вам вверенными, возвратиться в Корфу, где, исправляя корабли починкою, вас ожидать буду. Пошлите повеление ваше в Сардинию в Кальяри к командующему поляки «Экспедицион» флота лейтенанту Македонскому, чтобы он, нимало не медля, непременно шел в Корфу к эскадре в соединение. Соблаговолите сие повеление содержать в глубоком секрете.

Господину лейтенанту Македонскому нет надобности объяснять об оном, а только велеть следовать в Корфу. Таковых повелениев пошлите к нему два или три дубликатных, дабы хотя одно дошло к нему верно; возвращаясь от Генуи, соблаговолите зайтить в Неаполь, взять там потребное число вам провианта и прочие надобности, как прежним повелением предписано.

Я с эскадрами в числе семи кораблей и одного фрегата 8 числа января прибыл в Корфу и начинаю исправление кораблей.

На случай же, ежели вы прежних повелениев моих не получали, сие посылаю дубликатно. Когда прибудете с кораблями в Неаполь, соблаговолите, ваше превосходительство, на оные забрать из обоза, оставленного от трех батальонов команды князя Волконского 3-го, все, что только можно поместить на корабли, также и служителей оных батальонов, ежели которые выздоровели от болезни. И тех, которые при обозе, забрать же и доставить в Корфу. А чего забрать не можно, дайте повеление фрегатским командирам, когда фрегаты оттоль пойдут в Корфу, начисто все достальное забрали бы с собою, не оставляя там морских и сухопутных наших служителей ни одного человека, и весь достальной обоз, и экипаж, и их без остатка.

ОРДЕР Ф. Ф. УШАКОВА ЛЕЙТЕНАНТУ Н. А. ТИЗЕНГАУЗЕНУ[91] ОБ УЧРЕЖДЕНИИ НА ОСТРОВЕ ЗАНТЕ КОМИССИИ ДЛЯ КОНТРОЛЯ ЗА РАСХОДОВАНИЕМ ОБЩЕСТВЕННЫХ СУММ

2 февраля 1800 г.

По неоднократно доходившим и ныне доходящим ко мне сильным жалобам Ионического сената на правительство острова Занте о невыполнении им многих сенатских повелениев и особливо о недаче по сие время аккуратного расчета в их денежных расходах с самого освобождения острова от французов, чрез что сенат не в состоянии иметь вкупе общую казну республики и располагать оную для общей пользы, аккуратную поверку островским издержкам удобнее можно учинить в самых островах людьми, преисполненными патриотизма, и сведения во учинении тех счетов. А потому и предписываю вашему высокоблагородию в бытность вашу на острове Занте учредить для помянутых счетов комиссию из людей, достоинствами и способностями к счетам отличных, дабы оные, сочиня как приход, так и расход островской с самого освобождения острова Занте россиянами от французов, и всех тех, ежели окажутся похитителями казенных денег, представить ко мне при рапорте вашем с нужным уличением их в похищении.

ПИСЬМО Ф. Ф. УШАКОВА В. С. ТОМАРЕ О НЕДРУЖЕЛЮБНЫХ АКТАХ ТУРЕЦКОГО ВОЕННО-МОРСКОГО КОМАНДОВАНИЯ

2 февраля 1800 г.,

корабль «Святой Павел», при Корфу

С крайним удивлением получил я письмо вашего превосходительства от 3(14) января, означающее претензию капитан-паши в рассуждении салютов равным числом. Требование его противно общественным правилам всего света, чтобы он отвечал меньшим числом военным нашим судам, нежели они салютуют, чего ни одна нация и никто не делают. И я всем турецким военным судам, каждому, кто салютует мне, отвечаю равным числом выстрелов, ни же мыслил когда не соответствовать законному положению. Чрез таковое неудовольствие принял он на себя низкость с обидою мне делать вздорные и неприличные поносные нарекания и принял в покровительство свое человека вздорного и несправедливого, каков есть Патрон-бей.

Я хранил всегда существующую дружбу между нациями, никогда не хотел писать о чрезвычайных худых поступках Пат-рон-бея, буйстве и подлостях; сколько много на него ко мне жалоб доходило обывательских, даже терпения не доставало; в столь подлые дела он вдавался, что сбунтовались служители флотские и не пошли дальше на действие. По всей справедливости он этому причиною, когда дела его на берегу чрезвычайно худы были, люди его били обывателей до смерти, даже на самой площади; обыватели доведены были до генерального даже возмущения, принуждены были защищаться. Один отец взрослого и хорошего мальчика, обливаясь слезами, привел ко мне на корабль и, упав к ногам, неотступно просил защиты и покровительства, что жить сему мальчику на берегу никак не можно от дерзостей и гонения Патрон-бея, даже в жизни его [он] был отчаян от его угроз за то, что ему в подлых намерениях его не повиновался, и чтобы я в защиту его сохранил у себя на корабле.

Не могучи я больше перетерпеть подобных худостей, объяснился обо всем оном Кадыр-бею и при нем на его корабле выговорил все это Патрон-бею, с тем чтобы он унялся и чтобы тотчас с берегу переехал на корабль. С того времени начал он делать возмущение между людьми, чтобы не шли больше в поход, и сам многократно отзывался, что он не пойдет. Но я усовестил всех их, что неприлично и худо ему будет за непослушность. Тогда же хотел на него писать, но все это примирено, и пошли все вместе в Мессину.

Когда я делал совет с Кадыр-беем и согласно положили мы иттить вместе в Палермо и в Неаполь, Патрон-бей и тут заупрямился, и прислано мне сказать, что он и некоторые капитаны не хотят иттить, чрез то и поход их отменяется. Я в другой раз приехал на корабль к Кадыр-бею и требовал позвать их в собрание. Еще сделал им объяснение, что я представлю на него именно и на капитанов Блистательной Порте Оттоманской. Тогда переменили они свой голос и начали говорить, что они идут, но служители не слушают, а служители начали сие по поощрению, от них слышанному. После, как кажется, хотя и старались они служителей приводить в порядок, но те не хотели уже слушать никого. Едва мог я согласить, что пошли они вместе с нами в Палермо, а там уже приняли поводом тот случай, что подрались на берегу и будто бы под тем неудовольствием и люди, объясняясь, как я к Порте Блистательной о том представил, долговременною бытностию своею на море. Но и тут явно заметна была пронырливость Патрон-бея, что он тут руководствовал, хотя видом показывал другое, но все это по его замыслам и для того только, чтобы отделить Кадыр-бея от начальства и изыскать командование эскадрою себе, что я не хотел ни об чем неприятном писать и объясняться, а писал всегда то, чтобы было приятно Блистательной Порте для сохранения и утверждения дружбы, существующей более и более.

Трофей мой делил я с ними все пополам по той же существующей дружбе для утверждения, но мало бы им досталось, ежели бы я делил по действиям, кто что сделал, это всему свету известно. К сожалению, капитан-паша входит в такие низкости и расчеты неприличные и наносит несправедливыми нареканиями обиду верной и усердной моей службе, не ожидал бы я от него таковых неприятств, я мыслил всегда с ним подружиться и когда-либо случится — действовать вместе против неприятелей.

Пушек никаких вновь нами в Корфу не брато, кроме тех, о которых вам из переписки моей известно, которые взяты на российскую и турецкую эскадры в перемену негодных, испортившихся при действиях. В числе оных переменены у меня на корабле шканечные малые пушки. Затем пять полевых маленьких пушек взято ко мне на эскадру вместо тех, которые, когда атаковал я батареи острова Видо, тогда бывший за кормою у меня барказ с пушками для десанта с батарей разбит и утоплен, и тут пять пушек моих пропали. Также маленькие только полевые пушки малым числом браты на эскадры, от меня посланные для десантных войск на Италию в разные места, а для интересу ни одна пушка никакая к нам не взята, но на турецкую эскадру, напротив, не только маленькие пушки брали соответственно, даже точно для интересу только с острова Занте взяты весьма большие тяжелые две медные пушки, мортиры и гаубицы, и сверх тех, которые на корабли их взяты из Корфу в перемену своих негодных.

Патрон-бей тихим образом взял несколько пушек, что после при отыскивании их и нашлось справедливо. По его приказанию с острова Лазаретского почти всю артиллерию увезли, одну пушку взяли с острова Видо, бомбардирское судно, которое [я] взял под островом Видо, и мне совершенно оно надлежало, я упражнялся в делах военных, а они его увели; оно снаряжено было весьма большими шестью медными пушками и одной большой мортирою. Все это сняли они к себе, переменили и поставили на него маленькие пушки, а напоследок без позволения моего увели его с собою. Французский фрегат «Бруни» со всею полною артиллериею, со всем грузом и со всеми припасами, вооруженный остался у них в их руках. И все, что мы взяли при Корфу, они, так сказать, нахальством вытребовали от меня, называя всякое судно турецких подданных, и все взяли к себе и раздали грекам, назвавшимся хозяевами, думаю, не без интереса. Мне ни одного судна не осталось, и я не имею. Взят был затопший в бою от наших кораблей корабль «Леандр», оный мы отличили, исправили и снабдили, и напоследок, исполняя высочайшее повеление, отдан он англичанам.

Товарищи мои делали привязку и к последним трем судам, какие только у меня есть, которые взяты нашими кораблями в море, и особо из них о двух худых и не значащих ничего судах, о коих вы пишете: объявляет Патрон-бей, будто подняты были на них турецкие флаги, взяты они были от разбойников флота капитаном Алексианом, а последнее, третье, такое же маленькое и ничего не значащее судно — французская военная поляка «Экспедицион» крейсировала в заливе Венецианском, грабила суда, а напоследок пришла из Анконы в Корфу с письмами и с малым числом провианта, она взята в плен нашими кораблями. И это самое судно бесстыдно стараются от нас отнять, приискав на него одного бездельника грека, которого следовало бы жестоко наказать.

Из сего объяснения ясно видно: все, что было при крепостях, взяли они, а у нас ничего нет, и они же недовольны. Напоследок касательное о деньгах в Занте и Кефалонии, сколько взято нами из доходов островских, принадлежащих тогда французам. Оные разделены: половина осталась в казне у нас, и столько же отдано и принял Кадыр-бей. В острове Корфу, сколько таковых же из доходов французам надлежавших было денег, во время атаки доставляли их на нашу эскадру. И как турки ни в каких работах нам не помогали, все батареи, сколько их было, в самое жестокое, худое, дождливое и грязное время все работы производили наши одни служители, великим числом находясь при оных и при содержании батарей беспрерывно, всякий день переделывали и починивали станки, леса доставали весьма в отдаленных местах, рубили и переносили их на себе. Словом сказать, служители наши замучены были в беспрерывных работах, а турки только зрителями [были], ни один из них ни за топор, ни за кирку, ни за лопату не принялись. Служители мои все были ободраны, обувь и платье — все, так сказать, на них исчезло, на эти деньги купил я им капоты и обувь и тем сохранил их в здоровье, и они чрез то удержали батареи. Не низкость ли начальников турецких вступаться и злословить таковыми неприличностями! Кто взял Корфу, кроме меня?! Я честь им только делал и делаю для сохранения и утверждения дружбы.

Я с моим кораблем, не говоря о прочих, при взятье острова Видо подошел ко оному в близость вплоть к самому берегу и стал фертоинг против двух самых важных батарей, имеющих в печках множество приготовленных каленых ядер, на малый картечный выстрел от оных, и с помощью моих же нескольких фрегатов, около меня ставших, оные сбил, защитил фрегат их, который один только и был близко батарей, не успев лечь фертоинг, обратился кормою к батареям. Прочие корабли мои и фрегаты сбили и другие батареи. Турецкие корабли и фрегаты все были позади нас и не близко к острову. Ежели они стреляли на остров, то чрез нас, и два ядра в бок моего корабля посадили с противной стороны острова. Все я описал в реляции инаково для чести Блистательной Порты, для сохранения и утверждения более и более между нами дружбы.

Ежели капитан-паша или другой турецкий начальник таким образом возьмут боем подобную крепость Корфу, чтобы они с нее не взяли, не только по крайней нужде без интереса, ежели бы и интересовались, и тогда ничего я бы им не сказал, кроме похвалял бы их дела и более еще имел бы с ними дружбу. Но вместо этих денег, которые я употребил на покупку людям капотов и обуви, в острове Корфу на берегу близко деревни Апотамо, у пристани Соленых Озер были два превеликие бунта соли, покрытые черепицею, и одна магазейна, насыпанная полная. Турки расположились около их, сделали торг по приказанию начальников и все их распродали, и я оставил им все это на их волю, взамену вышеозначенных денег. Сия продажа соли более стоит, нежели те деньги, сколько ко мне доставлено. Словом, я не интересовался нигде ни одной полушкою и не имею надобности.

Всемилостивейший государь мой император и его султанское величество снабдили меня достаточно на малые мои издержки. Я не живу роскошно, потому и не имею ни в чем нужды с моей стороны, и из того отделяю на расходы бедных и к приветствию разных людей, которые помогают нам усердием своим в военных делах. Не имею этой низкости, как злословит на меня разговорами своими капитан-паша, потворствуя, можно сказать, человеку, действительно по справедливости долженствующему быть наказану наижесточайше. Я, оказав достаточную услугу Блистательной Порте Оттоманской, за низкость почитаю что-либо подобное писать ко оправданию, но пишу сие ко обличению дерзкости и худого поведения Патрон-бея. Прошу ваше высокопревосходительство обо всем оном объясниться кому следует при Блистательной Порте Оттоманской. Какие с островов или в призах, и сколько где мною получено денег, и на какие издержки употреблено оных, обо всем оном рапортовано от меня государю императору, что я о приходе и расходе оных имею шнурованную книгу, и полный отчет дам во всех моих делах Государственной Адмиралтейств-коллегии.

В заключение всего вышеозначенного прошу ваше превосходительство кому следует при Блистательной Порте объявить и то, что при всех действиях и при взятье всех островов кораблей русских имел я вдвое противу их, а все трофеи разделил с ними пополам. Не довольно ли этого для их уважения, ежели они и того не чувствуют, кто бы мог думать после этого о злословиях капитана-паши противу меня, столь усердствующего в их пользу для сохранения и утверждения дружбы, существующей между нациями.

В прочем с наивсегдашним моим почтением и совершенною преданностью имею честь быть

ПИСЬМО Ф. Ф. УШАКОВА В. С. ТОМАРЕ О НЕЗАКОННОМ ТРЕБОВАНИИ ТУРЕЦКОГО ПОДДАННОГО НИКОЛО КИРЬЯКО О ПЕРЕДАЧЕ ЕМУ СУДНА «ЭКСПЕДИЦИОН»

2 февраля 1800 г.,

корабль «Святой Павел», при Корфу

Милостивый государь мой, Василий Степанович!

Письмо вашего превосходительства, ноября 18(29) дня писанное, и приложенное при оном прошение, поданное к вам [от] турецкого грека Николо Кирьяко, я получил. Рассматривая оные, удивляюсь чрезвычайному бездельничеству этого человека. Он происками только вклепывается в судно, взятое нами от французов, вооруженное медными маленькими пушками, под французским военным флагом и вымпелом бывшее в крейсерстве в Венецианском заливе, а после при самом взятии Корфу, когда уже мы входили во оную к крепостям по капитуляции, в тот самый момент пришло оно из Анконы с письмами и с малым числом провианта для Корфу и взято нашими кораблями, а никем другим, от французов: в Корфу его не было и во все время, сколько я был при блокаде Корфу, никогда сюда не приходило.

Бездельничество только одно предпринимает этот человек, никогда он ко мне не являлся прежде, пока после взятья Корфу Кадыр-бей и его товарищи вытребовали от меня все те суда, сколько их было при Корфу, все назвали их подданных и просили из дружбы возвратить. Я сделал им уважение: по правде и не по правде все те отпущены, которые были при Корфу. Но оное маленькое изо всех судно, именуемое поляка «Экспедицион», взятое нами от французов, бывшее под парусами, в плен, а не «Мадонна де бон консилио». Этакого судна у меня нет, и такого, которое он описывает, будто стоит тридцать тысяч пиастров, это судно, какое он описывает, должно быть весьма большое. А это, которое мы взяли от французов, трехмачтовое суденышко величиною точно такое, как бывают небольшие кирлангичи, и четвертой части этого не стоит, что он пишет. Следовательно, это судно не его, его судна мы не видали, и я об оном не знаю, так как и его и знать не хочу.

Что взято от неприятеля призом, то есть приз. Он по тем видам, что мы отдали все те суда, как выше означено, которые были при Корфу, вздумал воспользоваться этим судном и чрез долгое время, когда уже Корфу была взята, явился ко мне с просьбою, называя это судно своим. Я ему в нем отказал наотрез с негодованием, что он ищет пустого и неследуюшего, что это судно призовое, взятое из крейсерства под военным флагом, гюйсом и вымпелом с французскими, и капли на нем ничего не было, кроме французского экипажу, и не отдам его никому ни под каким видом. Он предпринимал разные бездельничества и искал чрез Кадыр-бея. Я и тому отказал и просил его, чтобы он напрасно в эти дела не вступался, ибо это судно взято нами особо и к общему разделу не надлежит.

Они могут составить разные свидетельства напрасные, но я их не принимаю, что есть совершенный приз, то должно в призе быть. Они столь бесстыдны, что хотели бы начисто все от нас отнять, что только мы не взяли, всего начисто. У меня только три призовых этаких маленьких судов. Это, что называется, поляка «Экспедицион», другое — шебека «Макарий», старое, ветхое и почти негодное ни к чему судно, третье — брик «Александр», двухмачтовый. Оба последние взяты флота капитаном Алексиано корабля «Богоявление» от разбойника, который грабил всех нациев в Средиземном море, и он есть из острова Сардиния. И об этих двух судах турки претендуют, это те самые, об которых вы писали, будто подняты были на них турецкие флаги, и что мы ими овладели. Напротив сего уведомляю ваше превосходительство: у меня кроме этих трех, ничего не значащих судов, призовых ни одного нет и не осталось, все начисто суда турецкие начальники вытребовали. Я их отдал, сохраняя только дружбу. Может быть, они свой авантаж тут имели, но я и того не разыскивал, имея это поощрение, и достальных они требовали, которые им никак уже не принадлежат.

На мою часть оставлен был корабль «Леандр», оный отдан агличанам по именному повелению, а Кадыр-бей оставил у себя французский фрегат «Бруни» со всей полной артиллериею, припасами и снарядами, вооруженный и совсем готовый. Сверх оного взятое моей эскадрою под островом Видо и мне принадлежащее бомбардирское судно с мортирою и большими медными пушками, о котором я прежде уже и писал, то самое, которое бесстыдно понапрасну требовал Али-паша, и это судно — Кадыр-бей снял прежде с него большие орудия к себе на эскадру, поставил маленькие пушки и посылал в Бриндичи с канонирскими лодками с тем, что хотел мне его возвратить, но и то увел с собою.

Суда, какие фрегаты и корветы брали в призы, я в них никогда не мешался и слова им не говорил. Они продавали все, как хотели. А от нас, ежели можно, так бы они в состоянии нашлись собственное наше все требовать себе, столько их поступки бесстыдны, и даже сносить терпения не достает. Просителя Николо Кирьяка я даже несчетно несколько раз ссылал с своего корабля, а он теперь вновь зачинает и наводит вам беспокойство. Я прошу, чтобы его приказано было нечестию укротить в таковых неприличных требованиях. Не мудрено, что по вышеописанным объяснениям могут Кадыр-бей или кто другой вступить в протекцию. Но я имею свое настоящее право: что взято нами французское в приз, то нам надлежит. И его столь знатного и дорогого судна вовсе не знаю, а это самое маленькое французское и ничего не значащее и называется поляка «Экспедицион», следовательно, совсем не то и не его, а я его не отдам. Все эти три судна призовые, рапортованы от меня и государю императору, где и когда и как они взяты, и переменить этого никак невозможно и не намерен.

В прочем с наивсегдашним моим почтением и совершенною преданностью имею честь быть

ПИСЬМО Ф. Ф. УШАКОВА В. С. ТОМАРЕ О ВРАЖДЕБНЫХ ДЕЙСТВИЯХ КАПЫДЖИ-БАШИ

2 февраля 1800 г.,

корабль «Святой Павел», при Корфу

Милостивый государь мой, Василий Степанович!

Письмо, которое изволили писать к господину генерал-майору Бороздину в рассуждении объяснениев с находящегося здесь капыджи-баши[92] по его отзыву Блистательной Порте, я оное рассматривал, имели мы конференцию, призывал я в особый дом на берегу капыджи-баши, объяснился напервее с них о дружбе, существующей между нациями, и что я всегда всеми возможностями стараюсь утвердить и подкрепить ее более и более.

Все, что я здесь застал в небольшой расстройке, успокоил совершенно и привел в порядок, доставив ему всякое удовольствие с отличною ласкою. Войска Блистательной Порты, даже и вновь пришедшие, — все велел впустить в главную крепость, и расположены, как им хотелось. Словом сказать, все, что только от меня зависит, сделано, не мешаясь в надлежности[93]. Дом, который был готовлен для меня и всегда хранился, ему отдан, и я его оттоль не потревоживал, хотя, имея надобность, пока исправляться будет корабль по невозможности быть на оном поместиться на берегу, и взял себе маленький вне крепости, ничего не значащий. Между всеми благоприятностями моими после объяснения оных обличил я его по его письму во всех неправдах, какие он писал на здешнее место и на русских Блистательной Порте. И принужден он почти во всем признаться, что по торопливости тогда он, не справясь ни об чем верно, так писал. Вы и сама Порта Блистательная ясно усмотрите из его объяснения всякую неправду, она и там видна и доказана, чего нет, и чего быть не может. Касательно до дому — не скоро ему дан потому, что он требовал лучший дом в крепости из генеральных двух домов, и оный дом, который ему отдан, хранился для меня, когда я возвращусь для исправления кораблей. Никто прежде сего не думал, чтобы его потребовали, потому всякий опасался к отдаче приступить и отказавшись. А по прибытии генерал-майора Бороздина тотчас ему отдан, но прежде, что надобно было, старались его поправить и приготовить. Этой учтивости и уважения он не уразумел.

Прочее начисто описание его все несправедливо, и ни в чем малейше оправдаться он не мог. По сим обстоятельствам, как Блистательная Порта сама неправды его усмотреть тотчас может, и по всем прочим его поступкам заметил я, что он больше способен нарушать дружбу, а не сохранять, даже и против меня не сохранил он надлежащей учтивости, не только против других. Он у меня был с визитом, принят весьма ласково, а когда я в соответствии был у него, со мною был генерал-майор Бороздин и много первых по нас чиновников, после нескольких разговоров об учтивостях, когда я пошел вон от него, предупредя его сведением, что я иду, я заметил, что он при провожении моем не встал. Тотчас я, воротясь, велел ему об оном сказать, что я за его неучтивость против меня представлю и потребую удовольствия. И за всем тем по всем видимостям замечаю, кто-нибудь его нарочно настроил, чтобы поступать и писать несправедливо и не так, как что есть, а клонящееся все к расстройке и к нарушению дружбы.

Он в том письме своем написал даже, что будто российские начальники собрали с крепости пушки, это писано на мою бытность, а ни на кого другого, что мог он на сию несправедливость отвечать, откудова он эти вести мог взять и почему. Я уже к вам в других двух письмах писал, что нами никаких пушек не взято, кроме перемены испорченных и на место пяти утопших на барказе при атаке и взятье острова Видо, и что на турецкую эскадру пушек забрато больше. И сверх того они взяли к себе вооруженный полной артиллериею фрегат «Бруни» и бомбардирский с большими медными орудиями; на крепостях во всех местах пушки все целы и еще с большей прибавкою, сколько было при французах.

Когда генерал-майор Бороздин приехал, тогда комиссиею, от него учрежденною, вся артиллерия во всех крепостях освидетельствована. И оказалось по ведомостям, нами прежде представленным, не только все полное число, но сорок орудиев нашлись еще излишних против оной ведомости. При приеме от французов крепостей тогда не были они отысканы. Даже в остров Св. Мавры отсюдова потребное число орудиев посланы. После сего что значило объяснение его об артиллерии, когда ее никто не трогал и никакого дела ему по оному прошедшему времени не касалось. Орудия без нас перевозили некоторые с места на место для укрепления крепости, постановили их в местах приличных, что, где и как лучше, брали с места, оковывали и исправляли некоторые станки, ибо турки, где только не случилось, все ободрали, даже не только чеки изо всех колес вынули, железные горбыли с лафетов и со станков отодрали, на острове Лазаретном, который был под ними с начала и наивсегда, и на крепости Сальвадор, взятой от неприятеля штурмом, в прах все обращено, на Лазаретном острове строения были наипрекраснейшие, капли ничего не оставили, и камень на камне не остался, остров Видо также весь разорили, на нем станки пушечные даже все ободрали, а Виду ничего оного не оставили, как он был укреплен.

Я все переносил терпеливо и не хотел ни об чем писать, дабы жалобами не нарушать дружбы и приятства, а этот человек кажется подкуплен кем-нибудь, чтобы изыскивать всякие даже напрасные случаи и наводить расстройку и неприятства. Прошу ваше превосходительство об нем объясниться с рейс-эфенди или с кем должно, и гораздо лучше, ежели бы прислали кого другого человека, учтивого и умеющего сохранять дружбу и благоприятство. Генерал-майор Бороздин с самого прибытия его сюда к вам писал то же. Сей капыджи-баши никогда не сделал визиту генералу Бороздину, хотя он со мною вместе был у него, но и после сего даже в соответствие визит ему не сделал, это можно почесть дерзко-стью, невежливостию, чего между дружественных нациев не водится.

В прочем с наивсегдашним моим почтением и совершенною преданностию имею честь быть

ПИСЬМО Ф. Ф. УШАКОВА В. С. ТОМАРЕ О ПЕРЕПИСКЕ С КОМАНДУЮЩИМ АНГЛИЙСКИМ ФЛОТОМ В СРЕДИЗЕМНОМ МОРЕ АДМИРАЛОМ КЕЙТОМ ПО СОГЛАСОВАНИЮ СОВМЕСТНЫХ ДЕЙСТВИЙ ПРОТИВ МАЛЬТЫ

10 февраля 1800 г.,

корабль «Святой Павел», при Корфу

На сих днях пришел сюда в Корфу аглинский маленький катер, на котором получил я письма от лорда Кейта и письма из Палермо от российского полномочного министра и кавалера графа Мусина-Пушкина-Брюса я от Италинского. Лорд Кейт пришел с одним трехдечным кораблем; он остается командовать в Средиземном море, а об лорде Нельсоне сказывают, что поедет в Англию. Лорд Кейт крайне сожалеет, что я с эскадрою отошел от действиев на Мальту и во всех прочих местах, объясняет помощь бесподобно необходимою и великую перемену, могущую произойтить во всех действиях против неприятеля. Между прочим, пишет: как ему известно, что важное обстоятельство уже переменилось в общую пользу, и чрез то надеется, что будет иметь удовольствие увидеть меня в общих с ним действиях и просит, чтобы я им помогал.

Король неаполитанский в полученном мною от его величества письме объясняет также с наичувствительнейшим сожалением о удалении войск наших от действиев, везомых на Мальту, просит также вспоможения и надеется получить скорую благоприятную перемену во всех обстоятельствах случившихся.

Письма, присланные ко мне от вас, от аглинского посла и министра к лорду Нельсону, отправил я на оном английском катере при письме к лорду Кейту с сокращенным объяснением о надобностях. А обстоятельно писал я с подробностью к Андрею Яковлевичу Италинскому, просил его, чтоб он непременно увиделся с лордами Кейтом и Нельсоном, с ними объяснился бы, и что каким образом положенность и условленность будет, прислать ко мне с нарочным в самой скорости, и о известиях от Египта обо всех же подробностях, ежели какие есть и будут, уведомить меня с подробным объяснением.

Прочее исполняю я и буду исполнять, как прежде вас известить честь имел. Крайняя худоба только, что я провианту здесь совсем не имею и не знаю, как исправиться оным для отправления от меня эскадры. Лорду Кейту ответствовал я на все его учтивости и благоприятства соответственно и, между прочим, объяснился, что хотя не скоро, но, надеюсь, по возвращении моем в Средиземное море буду иметь удовольствие содействовать с ними вместе и о прочем с осторожностью по обстоятельствам на все его требования.

Теперь по скорости более писать я не успел и свидетельствую вашему превосходительству истинное мое почтение и преданность, с каковою наивсегда имею честь быть, милостивый государь мой, вашего превосходительства покорнейший слуга

ПИСЬМО Ф. Ф. УШАКОВА В. С. ТОМАРЕ О ТЯЖЕЛОМ ПРОДОВОЛЬСТВЕННОМ ПОЛОЖЕНИИ НА КОРФУ

10 февраля 1800 г.,

корабль «Святой Павел», при Корфу

Повторяю просьбу мою: исходатайствуйте от Блистательной Порты Оттоманской, [чтобы] как наивозможно скорее прислали бы нам провиантов. Пред сим отправленным от меня письмом объяснился я вашему превосходительству, что в Корфу провиантов, заготовленных для нас, я не нашел, кроме небольшого количества сухарей и уксусу, положенных от Шукри-эфенди в магазейны. Но когда начали из них принимать к нам на эскадру, оказалися сухари большей частью почти все сгнили и негодны, заметно от того, когда сгружали их с судов в магазейны. Сказывают, что тогда была сырая погода и дождь, и их несколько подмочило. И должно полагать, что действительно сгнили они, будучи в магазейне, от сырости. В таковом случае нахожусь я в крайнем беспокойстве, предвижу, [что] не только никаких судов ни на какое действие посылать не с чем, провианту вовсе нет, боюсь даже несчастия, как и прежде было, чтобы людей здесь на месте не поморить с голоду.

Надежды никакой я не предвижу в получении провианта в свое время, чтобы его было достаточно, хотя я к Шукри-эфенди благовременно по письмам вашим посылал, и он обнадеживает сухари, красное вино и деревянное масло доставить, но, по осведомлениям моим и по предвидимости, действительно полагаю, не в состоянии он будет вскоре доставлять провианта и столько, чтобы на месте было можно здесь пропитать людей, ибо он весьма изредка и то по одному только судну отправляет, да и то из разных мест. И это одно только обнадеживание, но неверное и точно такое же, как было прежде, что мы умирали с голоду. Прочего никакого провианта здесь нет, и Шукри-эфенди уведомляет, что он должен быть из Константинополя, а чтобы везли его сюда, никакого слуху о том нет. Вот опять я и навсегда в бедственном состоянии от провианта. Боже, избави меня от здешних мест и от столь худого содержания и страдания нашего от голоду. Что когда и получаем, все негодное, и ни в одной нации нигде такого худого содержания нет.

Пожалуйте, испросите как можно скорее в присылку к нам провианта. Как я могу располагать и исполнять предписанные мне действия, когда даже не только другого провианта — сухарей нет. При приеме из магазейна, когда выбирают годные, отделяя негодные прочь, беспрерывные распри происходят: турки принуждают брать без разбору, а брать таковых сухарей совсем нельзя, и не могут принять из магазин инако, как на один или на два дни, а потом опять приемы и всегда в спорах. Еще повторяю просьбу мою о скорейшей присылке провианта, во ожидании которого с истинным моим почтением и совершенною преданностью имею честь быть, милостивый государь мой, вашего превосходительства покорнейший слуга

ОРДЕР Ф. Ф. УШАКОВА П. В. ПУСТОШКИНУ О СЛЕДОВАНИИ С ЭСКАДРОЙ В МЕССИНУ ДЛЯ ЗАДЕРЖКИ ФРАНЦУЗСКИХ СУДОВ, ИДУЩИХ ИЗ ЕГИПТА

13 февраля 1800 г.

В именном высочайшем его императорского величества указе, от 30 ноября последовавшем, изображено: «Господин адмирал Ушаков, узнав мы чрез министра нашего при Порте, тайного советника Томару о намерении Порты выпустить из Египта французские войска, почему и повелели, дабы он, когда сие предложение действительно сделано будет, поспешил вас уведомить, вы же с своей стороны тотчас о сем известите начальников английских эскадр, находящихся в крейсерстве около Мальты и берегов Италии, и расположитесь своим флотом так, чтобы непременно встретя отправляемые из Египта войска, разбить оные и взять в плен, и старайтесь ни под каким образом не пропускать их во Францию. Им непременно должно будет проходить или Мессинским проливом или между Сицилии и Барбарского берега, которые места так узки, что когда учредятся порядочным образом крейсерства, то никак французы пройтить не могут, не будучи встречены и разбиты, тем паче, что по неимению военных кораблей отправление из Египта войск должно быть на многих транспортах, не весьма сильно вооруженных и не имеющих большой обороны. Все сие содержать в тайне, дабы прежде времени не могли узнать и взять предосторожности».

Господин полномочный министр и кавалер Томара в письме своем от 10(21) января уведомляет, что по содержанию сего высочайшего указа не преминет он ныне же отправить нарочно к коллежскому асессору Франкинию, находящемуся в лагере верховного визиря, приказ, дабы с хорошим, исправным кирлангичем доставил как можно поспешнее ко мне капитуляцию французов о упразднении[94] Египта, коль скоро оная заключена будет, и обстоятельно все другие сведения, до возвратного их пути касающиеся. Господин Франкиний, отправляя кирлангич, прикажет шхиперу коснуться острова Цериго или Занте, дабы отобрать точное известие о месте пребывания моего с эскадрою, дубликат же сего уведомления, коль скоро получит оное Порта, Василий Степанович отправит из Константинополя ко мне с нарочным курьером чрез остров Корфу. В прочем верховный визирь особо и сам действует в разуме сих предписаний, о чем и государю императору ныне уже известно. В приписке его объяснено также: английский посол, будучи известен о высочайшем мне повелении, в том же разуме пишет от себя к лорду Нельсону, дабы вместе со мною содействовал; письмо оного посла к Нельсону препроводил ко мне, прося, чтобы я, когда с ним увижусь, вручил ему самолично или верным образом к нему доставить.

Вследствие высочайшего повеления приготовил я эскадру господина вице-адмирала и кавалера Карцова к посылке, которая должна будет следовать к западному мысу Сицилии и к острову Маритимо и, снесясь о потребных к сему расположениях с лордом Нельсоном, учредить крейсерство между означенного острова Маритимо и Барбарского тунисского берега, а вашему превосходительству предписываю с вверенной вам эскадрою немедленно следовать в Мессину и там, будучи готовым, ожидать известиев, к тому потребных, и моих повелениев, иметь бдительную осторожность, дабы французы из Египта тут не прошли и не пропустить их во Францию.

На сих днях прислано было ко мне от лорда Кейта, командующего ныне английскою эскадрою в Средиземном море, нарочное малое судно с письмами, из разных мест ко мне присланными. При сей верной оказии препроводил я к нему для надлежащего исполнения вышеозначенное письмо, от английского посла к лорду Нельсону писанное, и объяснился, сколько потребно было, о высочайшем мне предписании и общем действии против французов. К господину статскому советнику и кавалеру Италийскому, в Палермо находящемуся, по секрету послал я обо всех сих подробностях и просил, чтобы он непременно в самой скорости увиделся с лордом Кейтом и Нельсоном, переговорил бы с ними обо всем, что надлежит, отобрал бы от них согласие, какое будет на то их распоряжение о действиях по оному обстоятельству, старался бы как наивозможно узнать, какие есть известия о Египте, производство там дел и о отправлении оттоль французов, ежели сделана будет капитуляция, и обо всем оном как наискорее поспешил бы меня уведомить. Лорда Кейта также об оном я просил, чтобы вспомоществовать господину Италинскому в посылке ко мне нарочным легким судном.

По сходству сего, как скоро ваше превосходительство прибудете в Мессину, тотчас отправьте от себя нарочного с письмом вашим в Палермо к господину Италинскому, требуя, чтобы он вас уведомил, виделся ли он с лордом Кейт[ом] и Нельсоном, какие сделаны между ими расположения о непропуске французов из Египта, о разбитии и взятии их в плен, имеет ли он известие из Египта и о прочих подлежностях благоволите, ваше превосходительство, иметь старание как наивозможно чаще получать от него, господина Италинского, уведомления; также и изо всех других мест узнавать о нужных известиях и поступать по обстоятельствам, какие окажутся.

Сходно с высочайшим повелением, как вышеозначено, я надеюсь вскорости подобные получить уведомления чрез Константинополь от министра, и все, что надобно, уведомления при повелении моем к вам доставлю. Вице-адмирал и кавалер Карцов пойдет к Сицилии к острову Маритимо, как вышеозначено. И ежели по обстоятельствам надобность востребует, то и ваше превосходительство соединитесь с ним на общее действие. Все это зависеть будет от обстоятельств и последствиев, какие получатся о том и о согласностях англичан… Я должен бы для сего исполнения следовать к Сицилии со всею вверенною мне эскадрою, но четыре корабля, со мною бывшие, от жестоких крепких ветров и волнения оказали в себе великую и опасную течь и повреждение, которые ныне при Корфу разоружены, сгружены и начинаются исправлением. Из них корабль «Св. Петр» начали уже килеванием, а прочие приуготовляются.

По сим обстоятельствам означенное выполнение и расположено от меня эскадрам вашего превосходительства и господина вице-адмирала и кавалера Карцева. О приходе вашем в Мессину и обо всем касательном, какие об чем сведения иметь будете, благоволите при всякой оказии меня уведомлять. Надеюсь я, что все сие кончится в скором времени, и после сего, как располагаю я, в апреле месяце по сходству высочайшего мне повеления со всеми эскадрами соединенно должен следовать чрез Константинопольский пролив в Черное море к своим портам для исправления кораблей и оттоль по исправлении вторично возвратиться в Средиземное море к выполнению сего. Ежели означенные обстоятельства, до следования из Египта французов касающиеся, скоро окончутся, то непременно в начале апреля все эскадры должны быть здесь в Корфу, о чем к сведению вашему сим даю знать. Но все это извольте содержать в глубоком секрете. Ежели же не будет капитуляции в Египте и откроются другие обстоятельства, так что вам в Мессине нужды уже не будет и не потребно, в таком случае тотчас извольте следовать ко мне в соединение в Корфу. Словом, время и обстоятельства все потребное вам оказать могут сообразно со всем вышеозначенным, что и как исполнять должно.

ПИСЬМО Ф. Ф. УШАКОВА В. С. ТОМАРЕ О НЕОБОСНОВАННЫХ ТРЕБОВАНИЯХ КАПЫДЖИ-БАШИ О САЛЮТЕ РУССКОЙ ЭСКАДРЫ В ДЕНЬ ТУРЕЦКОГО ПРАЗДНИКА БАЙРАМ

13 февраля 1800 г.,

корабль «Святой Павел», при Корфу

Милостивый государь мой, Василий Степанович.

За всеми жалобами на капыджи-баши, в Корфу находящегося, принужденным себя нахожу еще писать, столь его неприличные разные требования заставляют думать, что он сумасшедший. Сегодняшний день получил я письмо от генерального нашего консула Бенаки того содержания, что капыджи-баши претендует и требует, чтобы с кораблей эскадры, мне вверенной, приказать палить для наставшего их со вчерашнего дня праздника байрам, также чтобы из крепости палили, говоря, что в прошлом году от меня при Кадыр-бее с корабля было палено, но от меня не было палено никогда для праздника. Кадыр-бей в торжественный царственный для султана день поднимал на адмиральском корабле собственные его султанского величества флаг, тогда и я выпалил с корабля из 21 пушки флагу в честь его султанского величества и никого другого, а этот сумасшедший капыджи-баши с претензиею требовал, негодуя, что мы не последовали их пальбе. В крепости произвели они великую пальбу из ружей, так что великое множество народу сбежалось, думая, что важная какая-нибудь тревога происходит. Господин генерал-майор Бороздин командою своею прикатил и не допустил народ до крепости, и я велел сказать капыджи-баши: на рейде на судах вольны они пальбу производить, как хотят и сколько угодно, но в крепостях никакой тревоги не производить.

Государь император законом своим и высочайшими повелениями запретил нам на флоте ни в какие торжественные дни пальбы не производить, и не производится, по сим обстоятельствам и им в крепостях также тревоги производить не должно и пальбы не делать, ибо и мы в здешнем месте в торжественные дни нигде и никакой пальбы не производим. А капыджи-баши предписано от Блистательной Порты ничего излишнего противу нас не требовать, посему требование и претензия его в салюте их празднику излишнее и неследущее, прошу, кому следует, при Порте Оттоманской об оном объясниться. И все то же замечено во оном капыджи-баши, что он вместо дружбы все затеи свои клонит к неприязненности и сам ищет оной, я весьма сожалею, что здесь определен человек немиролюбивый. За сим донесением с почтением моим и совершенной преданностию имею честь быть

ОРДЕР Ф. Ф. УШАКОВА А. А. СОРОКИНУ О ПРИБЫТИИ К 1 АПРЕЛЯ В КОРФУ ДЛЯ СОЕДИНЕНИЯ ВСЕЙ ЭСКАДРЫ

14 февраля 1800 г.

За всеми прежними повелениями моими еще вам повторяю, как наивозможно скорее исправить фрегаты, вам вверенные, и, забрав из Неаполя всех служителей наших и сухопутных войск батальоны князя Волконского, не оставляя там никого и ничего нашего, то есть и от батальонов, что там осталось, все забрать, также забрать и из Рима больных наших, не оставляя никого, и быть ко мне в соединение в Корфу, необходимо надобно, чтобы вы с эскадрою к первому или в первых числах апреля были здесь, так и располагайтесь, чтобы вы приходом вашим не опоздали.

При сем препровождаю ордер мой господину вице-адмиралу и кавалеру Пустошкину о важном деле, по секрету писанный. Ежели он, господин вице-адмирал, из Ливорно в Неаполь еще не прибыл, до тех пор сей ордер удержите у себя, а об нем, ежели успеете, что он еще в Ливорно, пошлите от себя рапорт, объясни, что вы ордер, по секрету к нему писанный, имеете у себя до его прибытия в Неаполь, чтобы вручить ему самолично, но буде уже он из Неаполя отправился в Мессину, то как можно старайтесь скорее к нему переслать его в Мессину, и нужно доставить его с нарочным верно, [чтобы] оный ни под каким видом не был утрачен и доставлен бы был к нему верно. Но ежели он из Мессины уже ушел в Корфу, то нельзя инако доставить его к нему, как только что чрез вас возвратить оный ордер ко мне вернейшею же оказиею, но я надеюсь совершенно теперь застать его или в Неаполе или в Мессине, исполните, как что удобнее.

При сем же посылаю к вам ордер мой, следующий в Анкону флота капитану графу Войновичу о нужном же деле к исполнению, отправьте оный от себя также непременно с нарочным. Ежели бы его также не случилось, то отдать к исполнению кто из наших штаб- или обер-офицеров старшим там состоит, курьеру вашему дождаться там в ответ на оный ордер рапорты и доставить их к вам; а вы испросите нарочитого же курьера или отправьте своего со оными делами и с вашими уведомлениями о всех нужных подробностях ко мне чрез Отранто. Требую, чтобы вы как наивозможно чаще присылали ко мне свои рапорты и уведомления обо всех подлежностях, равно требуйте всегда писем ко мне от агента Манзо, он часто получает известия из Ливорно, из Флоренции, чтобы все их как можно чаще доставлять ко мне. Я весьма недоволен вами, что по сие время со отправления моего из Неаполя ни одного рапорта от вас не получил и не получаю, предписываю употребить вашу прилежность присылать рапорты ваши ко мне чаще, еженедельно справляясь и узнавая обо всех новостях, известиях, подлежащих к сведению моему, и их ко мне доставлять.

ОРДЕР Ф. Ф. УШАКОВА Н. Д. ВОЙНОВИЧУ ОБ УСКОРЕНИИ РЕМОНТА КОРАБЛЕЙ И НЕМЕДЛЕННОМ СЛЕДОВАНИИ С НИМИ В КОРФУ НА СОЕДИНЕНИЕ С ЭСКАДРОЙ

14 февраля 1800 г.

В резолюцию на полученный мною от вас рапорт послал я ордер мой к вам от 22 ноября, под № 1251 писанный, со всеми обо всех надобностях подробными объяснениями и повелениями моими, что и как исполнять следует. Но, к крайнему сожалению моему, после возвращения ко мне из Анконы флота лейтенанта Балабина во все прошедшее время и поныне никакого уведомления от вас ни об чем не получал и не имею. Сумневаюсь я, дошло ли означенное мое повеление к вам, потому препровождаю при сем со оного и с приложениев при оном точную копию и требую, чтобы вы как наискорее дали мне знать, получили ли вы тот ордер и что как по тому исполнено, где находятся ныне фрегаты, в Триесте или в Анконе, и поправлены ли в худостях сколько возможно; я желал, чтобы вы поправили их в Анконе припасами, в магазинах при Анконе состоящими. Надеюсь я, после объяснения моего австрийскому господину лейтенанту[95] Фрелиху не осмелится он вам препятствовать исправлять фрегаты и должен вас снабдить всеми потребностями, к тому надобными.

Не знаю также по сему делу и обстоятельствам об Анконе, дошли ли всеподданнейшие рапорты мои государю императору и письма мои с подробными обо всем объяснениями и приложениями в Вену к полномочному российскому министру графу Разумовскому. Опасаюсь я, ежели хитростями какими с той или с другой стороны нам неприятствуюших все сии депеши мои ежели пропадут и не дойдут, куда что следует, то и исполнение по оному останется все без действия. Я прежде писал к вам, чтобы и вы с своей стороны обо всех худых и неприязненных поступках господина генерал-лейтенанта Фрелиха отнеслись в Вену к графу Разумовскому (или ныне на место его в Вене находящемуся полномочному российскому министру Колычеву). Писали ли вы к ним об оном, также я не известен. Весьма сожалею, что вы редко принимаетесь ко мне писать. Ежели бы вы писали многократно и чрез разные места, то, конечно, рапорты ваши дошли бы ко мне. Вы в Корфу к Алексиану и чрез него ко мне даже ни одного письма не переслали. Другой месяц я нахожусь с эскадрою в Корфу и никакого сведения от вас не имею, кроме приходящих судов из Триеста; с давнего времени сказывают, что два фрегата наших и два турецких находятся в Триесте, но там ли они ныне или в Анконе, вновь сведения не имею. Требую, чтобы вы скорее обо всем меня уведомили. Ежели же вас в Анконе сие повеление не застанет, то сие повеление мое по всей возможности выполнить тому, кому оно из российских штаб- и обер-офицеров дойтить может.

Я получил высочайшие повеления все эскадры, от меня отделенные, собрать в соединение ко мне, которое назначаю быть в Корфу, посему и послал я повеления мои вице-адмиралу Пустошкину, блокирующему Геную, и флота капитану 2 ранга Сорокину, с тремя фрегатами для исправления их в Неаполе находящемуся, немедленно с эскадрами, им вверенными, следовать в Корфу. Необходимо надобно, чтобы к апрелю месяцу или по крайней мере в начале апреля все эскадры были бы соединены в Корфу, сходно и вам предписываю поправить починкою, сколько наивозможно, фрегаты там, чтобы безопасно могли дойтить до Корфу, и старайтесь непременно в первых числах апреля быть сюда ко мне в соединение, забрав из Анконы и из Триеста принадлежащее и служителей наших, никого нигде там не оставлять.

Лесов корабельных, сколько можете взять с собою из Фано на фрегаты, возьмите, доски дубовые больше всего нужны, прочий лес мы уже здесь получили, но все то хорошо, что можно доставить, ежели только не убыточно. Я позволю вас для сбережения фрегатов в рассуждении их худости пушки большею частию или хотя бы все, буде нужно, положить на интрюм, разве оставить по вашему рассмотрению на своих местах весьма малое число, как вы заблагорассудите, но непременно старайтесь ничего нашего там не оставить и в начале апреля быть в Корфу.

Турецкие фрегаты и прочие суда, в эскадру вам вверенные, не оставьте также доставить сюда сохранно. Ни в одном вашем рапорте о турецких судах вы ко мне не рапортуете. А они состояли под вашим командованием, следовательно, и об них меня подробно уведомлять должны.

Сие повеление мое посылаю я из Корфу с нарочным в Неаполь флота капитану Сорокину, а ему дал я повеление в самой скорости отправить к вам в Анкону с нарочным же курьером и, от вас получа рапорты, возвратиться в Неаполь, а оттоль господин Сорокин должен доставить ко мне. Еще напоминаю по сему повелению, ежели графа Войновича в Анконе не случится, исполнить тому, кто начальствует в оном месте, а также о подлежностях доставить уведомление к нему и к прочим командующим фрегатам и особо о том, что должны фрегаты по крайней мере, ежели не могут успеть, притти хотя в первых числах апреля в Корфу. Весьма нужно, ежели можно успеть, притти безопасно ранее, чем скорее можно фрегатам сюда притти, тем лучше и удобнее может исполниться высочайшее мне предписание о потребностях. Фрегаты здесь я могу исправить всеми надобностями, а в Анконе нужно поправить их столько, чтобы сюда дошли безопасно. Но ежели удобно и возможно, то весьма хорошо, ежели там поправятся надежнее, исполните все оное по случаю возможности и обстоятельств, чего я ожидаю. Ежели фрегатов неможно ничем исправлять в Анконе, то тем больше нужно скорее поспешить прибыть в Корфу, чтобы было время без замедления здесь их поправить.

ПИСЬМО Ф. Ф. УШАКОВА В. С. ТОМАРЕ О ПРЕДПОЛАГАЕМОМ ОТПРАВЛЕНИИ ДВУХ БАТАЛЬОНОВ ПОД КОМАНДОВАНИЕМ М. М. БОРОЗДИНА ИЗ КОРФУ В НЕАПОЛЬ

19 февраля 1800 г.,

корабль «Святой Павел», при Корфу

Почтеннейшее письмо вашего превосходительства от 2(14) сего течения вчерашний день я имел честь получить, по сходству извещения оного с означением в нем высочайшего к вам именного повеления, что два баталиона, под командою генерал-лейтенанта Бороздина первого состоящие, остаются для составления гвардии его сицилийскому величеству, и по сходству партикулярных писем к означенному господину генерал-лейтенанту Бороздину, ко мне и к неаполитанскому консулу, изъясняющих, что об отсылке оных войск в Неаполь высочайшие повеления его императорского величества чрез неаполитанского курьера, в Петербурге бывшего, провезены в Неаполь и в Палермо, решился я оные два баталиона переправить из Корфу в Бриндичи, где ожидает их нарочно присланный от короля министр по военным делам кавалер Мишеру к препровождению в Неаполь.

Я решился сие отправление сделать больше к тому, что провиантов для продовольствия оных войск здесь нет. На эскадре выходит уже последнее в расход, и чтобы всем вообще не потерпеть от голоду бедствия. По получении же от вас означенного уведомления партикулярным письмом должен увериться, что точно те повеления посланы, ибо и из Петербурга генерал-лейтенанта Бороздина письмами сходно же уведомляют о отправлении сих высочайших повелениев. Я опасался, ежели из Палермо пошлются ко мне морем или сухим путем, что могут быть в дороге замедлены, а сим предупреждением кажется за верное, [что] ошибки не последует. А из того могу я выгадать две пользы — первое, что служители оные сойдут с моего попечения от продовольствия провиантом, а второе — после отправления их в Бриндичи на эскадре гребного флота под командою флота капитана 1 ранга и кавалера Пустошкина оная эскадра останется свободною к скорейшему отправлению в черноморские порты и на ней же можно будет отправить несколько войск трех баталионов князя Волконского третьего, следующих к доставлению в Одессу, чрез то и сии войска по скорейшему отправлению их также от продовольствия провиантом отойдут. Оная эскадра под командою флота капитана 1 ранга Пустошкина по сие время оставалась здесь за разными поправками и за продолжающимися весьма крепкими и бурливыми противными погодами и готова уже была с баталионами генерал-лейтенанта Бороздина к обратному пути в Черное море, но ныне оные войска, как выше означено, отправляются в Бриндичи и оттоль в Неаполь, о чем вас, милостивый государь, сим известить честь имею.

В прочем с наивсегдашним моим истинным почтением и совершенной преданностию имею честь быть, милостивый государь мой, вашего превосходительства покорнейший слуга

ПИСЬМО Ф. Ф. УШАКОВА В. С. ТОМАРЕ С ПРОСЬБОЙ НЕ ВНОСИТЬ ИЗМЕНЕНИЙ В ПРОЕКТ КОНСТИТУЦИИ ИОНИЧЕСКИХ ОСТРОВОВ

20 февраля 1800 г.,

корабль «Святой Павел», при Корфу

Во многих письмах упомянул уже я наичувствительнейшее сожаление мое, ежели переменится конституция в правлении Ионических островов; но известия, теперь доходящие, объясняют, будто уже депутаты, в Константинополе находящиеся, успели во вредных их замыслах противу общества всех островов, сказывают, что сделана перемена, при которой существовать будет один первый класс дворян, говорят, что ваше превосходительство одобрили оное, что скоро будет подписано и кончится. Крайняя чувствительность понудила меня еще объяснить состояние здешних островов.

Скажу вам, милостивый государь, ежели точно последует сие (чего я по прозорливости вашей ни же вообразить не осмелюсь), оным навлечена будет столь великая расстройка в островах между нижними классами от крайнего их неудовольствия и негодования, что ничем ее прекратить будет не можно. В таком случае и я не могу уже иметь права переуверивать всю чернь в нашем к ним благоприятстве, когда не мог я удержать того, что им обещал в их примирении с первоклассными, и все оставил на произвол судьбы, как они хотят. Я не ожидал, чтобы ваше превосходительство, не уверясь моим представлением, положились на мнение пяти или шести человек, которые о своей только собственной пользе стараются, а не общественной, они же самые подбили таковых же подобных малое количество людей, которые напрасными и лживыми жалобами вас беспокоили.

Я ожидаю по просьбе моей присылки от вас тех писем, кто какими просьбами вас беспокоили о перемене правления. В плане[96], соизволите усмотреть, есть один пункт включенный, что после годичного времени Республика сама собою могла поправить, какие в плане усмотрела бы недостатки или что-либо к лучшему, по моему мнению казалось бы, этого довольно: нежели бы ваше превосходительство не имели ко мне в благосклонности и благоприятстве вашем перемены и тем бы окончили, как вы начинали, заставили бы благодарить себя все острова на целый век, а от перемены правления беспрерывных жалоб навсегда избежать будет невозможно. Еще повторя, прошу наипокорнейше, ежели еще перемена в правлении не сделана, употребить ваше старание в пользу общества островов, за которых именем всего народа я вас прошу устоять и не переменять конституцию в рассуждении двух классов, в каковой надежде с истинным моим почтением и совершенной преданностию имею честь быть, милостивый государь мой, вашего превосходительства покорнейший слуга

P. S. Не дохожу я [до того], что вас понудило увериться, будто все классы не довольны той конституциею, какая сделана. Это совершенная неправда. Будьте уверены, я не жалею потерянных трудов моих и не ищу моей пользы, жалею общества и расстройки между оным, какую я предвижу.

Еще слышал я новости, что острова Мавра, Итака и Паксо будут подчинены под начальство других островов, и это сделает тож напрасную расстройку и несогласие. Я жалею, что из депутатов дерзкие отключили от себя депутатов сих островов и не отпускают их обще с собою быть при учреждениях, каких они пронырствами своими ищут.

Я заметил, ваше превосходительство, в письмах ваших Феотоки именуется президентом Сената, но он назначен на время только отсутствия Орио в должность президента, а президент — Орио, а не Феотоки. Ежели и эта последует перемена, также будет не в пользу.

Все прочее скажу я, когда буду иметь честь видеться с вами.

ПИСЬМО Ф. Ф. УШАКОВА А. Я. ИТАЛИНСКОМУ ОБ ОТПРАВЛЕНИИ ЭСКАДРЫ П. К. КАРЦОВА В КРЕЙСЕРСТВО МЕЖДУ СИЦИЛИЕЙ И АФРИКАНСКИМ БЕРЕГОМ, О ПРЕБЫВАНИИ ЭСКАДРЫ П. В. ПУСТОШКИНА В МЕССИНСКОМ ПРОЛИВЕ И ПОЛУЧЕНИИ ПОВЕЛЕНИЯ ПАВЛА I О ПРЕКРАЩЕНИИ СОВМЕСТНЫХ ДЕЙСТВИЙ С АВСТРИЙСКИМИ ВОЙСКАМИ

19 марта 1800 г.

Милостивый государь мой, Андрей Яковлевич!

Почтеннейшее письмо вашего превосходительства февраля 27 — марта 11 я имел честь получить. За попечительное старание о осведомлениях, потребных чрез лордов Кейта и Нельсона, и за уведомление, по сему следующее, приношу наичувствительнейшую мою благодарность.

Я отправил отсель господина вице-адмирала и кавалера Карцова с эскадрою. Он будет стараться, проходя Мальту, увидеться с лордом Нельсоном, ежели его там найдет, и условиться с ним о подлежностях, и оттоль займет свой пост при сицилийских берегах между островом Маритимо и Барбарского берега и будет стараться снестись с вами и получить еще от вас уведомление о потребностях, как я пред сим к вашему превосходительству писал и просил о уведомлениях, по прибытии его в тот край к нему доставить.

Вице-адмирал Пустошкин несколько уже времени находится в Мессинском канале для содержания там своего поста, к выполнению высочайшего повеления следующего, и, надеюсь, с вами имел уже он сношение и от вас, конечно, получил уже таковое ж уведомление, какое я имел честь получить; следовательно, по оному он себя и располагать будет. А затем что еще будет в вашем сведении, покорнейше прошу обо всем сообщить таковые же извещения к нему и к господину вице-адмиралу Карпову и меня не оставить благосклоннейшим вашим уведомлением. В каком состоянии теперь находится эскадра, мне вверенная, о исправлениях кораблей и фрегатов и о прежних высочайших мне предписаниях, я уже имел честь уведомить ваше превосходительство; многократно подтверждалось мне, собрав все отделенные эскадры и войска в соединение следовать в черноморские порты для исправления, и с нынешним курьером получил декабря от 18 числа таковое ж высочайшее подтвердительное повеление, в котором сказано только в приписке, ежели Мальта не задержит; а за сим получил вторичное высочайшее повеление января от 20 дня, в котором изображено: «Господин адмирал Ушаков! Возбраняя вам всякое содействие с цесарскими войсками, имеете вы, исполняя предписанное уже вам взятье Мальты, избрать местом рандеву, если сей остров не взят, город Неаполь. Откуда и производите крейсирование на берегах владений его сицилийского величества».

На сие отнесся я всеподданнейшим рапортом на прежние мои донесения о худом состоянии всей эскадры, в донесениях моих все худости с подробностию и неимение всяких вещей и припасов объяснены и явственна крайняя необходимость быть для исправления в своих портах; во оном рапорте не объяснялся я инако, как только препроводил таковые же донесения, каковы мною отправлены чрез Константинополь с нынешнего приходу моего в Корфу, объясня, ежели по худости и опасной в нынешнее время дороге туда не дошли, в предосторожность осмеливаюсь всеподданнейше представить таковые же. А высочайшее повеление, вышеу-поминаемое, о взятье Мальты мною еще не получено. (Прошу ваше превосходительство осведомиться, не попал ли какой конверт с прочими письмами в Палермо, или не остался ли как-либо в Неаполе. В сих местах ему где-нибудь должно быть, может быть, в чьем-либо стороннем конверте и легко случиться может; таковой конверт почтен [будет] неважным и чрез то затеряться может.)

В прочем всеподданнейшее донесение мое состояло в том, что я по получении высочайшего повеления все наивозможные способы употреблю о выполнении. Затем удостоился я получить высочайшее монаршее благоволение, объявленное мне присылкою в высочайшем указе, за распоряжение, посредством коего взяты крепости Анкона и Фано, а рекомендованные мною за действия награждены орденами и шпагами. Список о сих награжденных при сем прилагаю. Заметно мною из получаемых [писем], что многие письма, указы и высочайшие повеления ко мне не дошли и каким-нибудь случаем потеряны, и, как думать можно, пропадают они дорогою чрез неаполитанские владения, как и многие письма от меня в надобные места не дошли и пропали. Исходатайствуйте, ваше превосходительство, подтверждения, от кого надлежит, чтобы письма в тех местах не пропадали, а доставляли бы их непременно в свои места. Не знаю, как думать о том, что за бытность нашу в Неаполь и за посылку в Рим на все всеподданнейшие рапорты мои никакого слова в ответ не получено, даже рекомендованные мною за бытность в Риме за хорошее содержание дисциплины, устройства и выполнения господа полковник Скипор, майор Боасель и флота лейтенант Балабин получили высочайшие награждения и ордена, — написано, [что] за храбрость и подвиги при взятье Анконы и Фано. От королевского величества также было обо мне писано, и на то [письмо] ни одного слова мною не получено. Прочие высочайшие повеления ко мне весьма милостивы, и заметно, что государь император выполнениями нашими доволен. Я весьма благодарен тем, что удостоился получить благоволение.

В прочем с истинным моим почтением и совершенною преданностью имею честь быть.

ПИСЬМО Ф. Ф. УШАКОВА ГЛАВНОМУ КОМАНДИРУ ЧЕРНОМОРСКИХ ФЛОТОВ АДМИРАЛУ В. П. ФОН ДЕЗИНУ С ПРОСЬБОЙ О ВОЗВРАЩЕНИИ ДЕНЕГ, ИЗРАСХОДОВАННЫХ ИМ В АХТИАРЕ НА ПОКУПКУ ПРОВИЗИИ

4 апреля 1800 г.

Милостивый государь, Видим Петрович!

Во время бывшего Черноморского адмиралтейского правления многократно при самых крайних необходимостях, обстоятельствах по неимению казенных денег находившимся в Ахтиаре штаб-и обер-офицерам выдавал я чрез контору Ахтиарского порта по неотступным просьбам и по представлению конторы собственные мои деньги на порционы и в число жалованья немалую сумму, также при посылках транспортных судов, когда невозможно было их отправлять без провизии, а подрядчики, имея приторгованную провизию, но не имели денег за невыдачею им за много время из казны по неимению казенной суммы; и в таковых случаях по несостоянию их, дабы не останавливать транспортов от самонужнейших исполнениев, выдавал же я неоднократно собственные мои деньги безо всякого моего интереса и ожидал их зарплатою от казны немалое время; тож часто случалось, подрядчики госпитальные, не получая долгое время от казны денег на продовольствие в госпитале находящихся больных служителей, не могли более их содержать и довольствовать порциею, отказываясь, что не имеют денег более покупать съестные припасы и что, ежели не будет им выдачи оных, служители оставаться будут без порции, отчего могли бы умирать с голоду. Я, имея при себе собственные мои наличные деньги за проданное имение, высочайше пожалованное мне за военные дела монаршею мило-стию, не употребляя их на свои надобности, единственно из усердия и ревности к службе и пользе государственной употреблял безо всякого моего интереса в пользу казны и службы императорской и в таковых важных случаях и обстоятельствах не мог отказывать просьбе и предоставлению конторы и присутствующих во оной моего вспомоществования, по временам выдавал подрядчикам госпитальным иногда чрез контору и в другие времена прямо от себя с уведомлением предложениями моими контору Ахтиарского порта, дабы, когда деньги присылаемы будут, в зарплату таковым подрядчикам останавливать даваемо от меня число и возвращать ко мне.

Сим порядком все отпускаемые мною на вышеозначенные потребности деньги возвращаемые были ко мне исправно со объясняемой признательностию и благодарением, что и от главного моего начальника особым данным мне письмом засвидетельствовано с отличной похвалою и признательнейшей благодарностию. Напоследок по таковым же крайним необходимым надобностям оставался подрядчик госпитальный ахтиарский купец Семен Крицын должным мне собственными моими деньгами семь тысяч рублей, о которых неоднократно от меня конторе Ахтиарского порта предложено было, как скоро присланы будут казенные деньги на выдачу ему, госпитальному подрядчику Крицыну, которых он за многое время и большим количеством тогда не получал, из оной суммы остановить и возвратить мне следующие, и чтобы контора требовала оных на зарплату мне в присылку от Черноморского адмиралтейского правления с таковым объяснением, чтобы и там ему самому, ни же его поверенному всех денег, ему следующих, не выдавать, а означенные семь тысяч рублей остановить для зарплаты к отдачи мне. На таковое представление конторы Ахтиарского порта из Черноморского правления по экспедиции комиссариатской дано ей знать, что сии деньги от подрядчика удержаны будут на отдачу мне с уверительностию, по сему от конторы Ахтиарского порта с таковою же уверительностию мне знать дано и особо присутствовавший во оной конторе капитан над портом флота капитан 1 ранга Пустошкин многократно уверил меня, чтобы я и малейшего сумнения об том не имел, и что сии деньги из следующих подрядчику непременно удержаны и доставлены ко мне будут и что в то время немалая сумма оного подрядчика была за казною.

От сего времени и почитал я оные деньги 7000 рублей за казною, а не за подрядчиком и от него уже их не требовал, ибо и он, имея расчет с конторою, выключал уже их от своих долгов, считая ко мне возвращенными от казны, и после всего оного из Черноморского правления по комиссариатской экспедиции неоднократно была выдача поверенному подрядчика Крицына, в заплату тех 7000 рублей не доставлено, хотя я несколько раз просил, за всем тем остались мне не выданы. А напоследок оные следуемые мне деньги по Черноморскому правлению конторою главного командира Черноморских флотов записаны в долговую ведомость с прочей разных долгов суммою, и оная ведомость представлена в вышнее начальство, и определено: таковые долговые деньги государственному казначею выплатить в назначенные к тому сроки; отколь я и по сие время за разными обстоятельствами и отсутствием моим не требовал, кроме что просил контору главного командира и при депутатских смотрах главнокомандующего Черноморскими флотами и приезжавшего в Ахтиар депутатом артиллерии господина цейгмейстера и кавалера Геринга о доставлении их ко мне или по крайней мере снабдить от конторы главного командира к получению их письменным видом, что мне и обещано; но за отсутствием моим и по сие время еще не получил.

Покорнейше прошу вашего высокопревосходительства по главному вашему начальству Черноморских флотов и конторы главного командира оказать мне пособие и милость, исходатайствовать вашим старанием в доставление ко мне оные деньги, дабы они присланы были в контору главного командира Черноморских флотов, и когда получены будут, повелением вашим меня уведомить. В каковой надежде с истинным и наивсегдашним моим почтением и совершенною преданностью имею честь быть.

ПИСЬМО Ф. Ф. УШАКОВА А. Я. СТАЛИНСКОМУ О ПОЛУЧЕНИИ РАЗРЕШЕНИЯ ОТ ТУРЕЦКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА НА ПРОХОД ЭСКАДРЫ ЧЕРЕЗ ПРОЛИВЫ В ЧЕРНОЕ МОРЕ

11 апреля 1800 г.

Милостивый государь мой, Андрей Яковлевич.

Отправляя письма мои к вашему превосходительству, сейчас получил с нарочным курьером из Константинополя письма от его превосходительства Василия Степановича Томары, и в первый раз только получил с прибытия моего с эскадрою в Корфу; содержание их состоит в ответе на мои сношения, в том числе и позволения от Блистательной Порты о проходе эскадры, мне вверенной, в Черное море для исправления. Сие последовало на мое письмо, к каймакаму-паше писанное. Василий Степанович полагает, чтобы в нынешнее время воспользоваться проходом туда. По всем извещениям его явственно, что французскому генералу Клеберу дано уже знать, и они знают, что не будут пропущены английскими кораблями, и полагает Василий Степанович, что они будут дожидать решимости от английского двора о пропуске, считает также, что англичане довольно сильны и без нас удержать их и не пропустить и что в сие время мог бы я иттить в Черное море для исправления. Он так и реляцию свою отправил к государю императору, из сего и из прежних моих донесениев его императорскому величеству о необходимой надобности исправления кораблей ожидать можно сходного повеления, ежели только обстоятельства Мальты и охранения неаполитанского владения не попрепятствуют. Весьма нужно бы сие благовременно предупредить, тем скорее мог бы сюда возвратиться с новыми кораблями. Как уже мне назначено высочайшим повелением к лучшему вас уведомлению с обстоятельством с реляции, от Василия Степановича отправленной и при секретном письме ко мне присланной копии, таковую же прилагаю, прошу содержать все сие в тайне, употребляя то в дело, что из сего надобным окажется. Прошу собственно со всякой подробностию с вашей стороны меня извещать, для взаимного исполнения.

В прочем с наивсегдашним моим почтением и совершенной преданностию имею честь быть.

ПРЕДЛОЖЕНИЕ Ф. Ф. УШАКОВА СЕНАТУ ИОНИЧЕСКИХ ОСТРОВОВ О СОКРАЩЕНИИ ЧИСЛА ОФИЦЕРОВ НАЦИОНАЛЬНЫХ ВОЙСК НА ОСТРОВАХ

20 апреля 1800 г.

По желанию и просьбе Сената о учреждении и установлении национальных войск, при Корфу и в прочих островах быть имеющих, обще с комендантом господином подполковником Гастфером входил я в рассмотрение нынешнего состояния оных войск. Усматриваю, что малое число солдат в ротах и немалое излишество при оных офицеров наносят излишние большие убытки республике их содержанием, и за лучшее признается составить роты, чтобы рядовых было в каждой не менее ста человек. В роте должны быть четыре офицера, не более, командиру оной достаточно быть майору или подполковнику на том же жалованье.

На первый случай составлены две роты мушкетерские и две артиллерийские и мастеровая команда, о которых план и замечание [за] моей и господина подполковника Гастфера подпискою при сем прилагаю и препровождаю в Сенат на рассмотрение. Если оным признано будет сие удобным, [то] по оному решительное учреждение сделать и излишных штаб- и обер-офицеров от службы уволить, а командиров оными войсками избрать наиспособнейших, кто к тому достойными окажутся. Впредь же прибавка войск зависеть будет от воли и распоряжения правительства республики, ныне же при составлении означенных рот рассмотрение и сформирование оных правительство может препоручить господину полковнику Гастферу и оное утвердить определением Сената.

ИЗ ПИСЬМА Ф. Ф. УШАКОВА ВИЦЕ-КАНЦЛЕРУ КОЛЛЕГИИ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ Ф. В. РОСТОПЧИНУ С ПРОСЬБОЙ ОКАЗАТЬ ПОКРОВИТЕЛЬСТВО ЖИТЕЛЯМ ПАРГИ В СТРЕМЛЕНИИ ДОБИТЬСЯ ВКЛЮЧЕНИЯ ИХ ГОРОДА В СОСТАВ РЕСПУБЛИКИ ИОНИЧЕСКИХ ОСТРОВОВ

24 апреля 1800 г.

Ваше высокографское сиятельство, милостивый государь Федор Васильевич!

Наичувствительнейшие неотступные просьбы депутатов Парги убедили меня писать к вашему высокографскому сиятельству и рекомендовать их в покровительство и милость вашу. С прибытия моего с эскадрою к островам Венецианским, как скоро остров Занте освободили мы от неприятеля, первые явились ко мне множество первейших обывателей Парги, просили принять их под защиту и в покровительство его императорского величества, яко верноподданнейших и наивернейших слуг, просили позволения поднять им на своей крепости российский императорский флаг. Я позволил им оное с тем, чтобы подняли на крепости оба флага союзных держав, и дал им обнадежение, что они будут соединены с островами, нами освобожденными.

Разные происходили последствия от Али-паши, но вообще все обыватели Парги в присутствии командующего турецкой эскадры Кадыр-бея, министра турецкого Махмут-эфенди и бывшего вместе с ними чиновника от Али-паши, объясняясь во многом, объявили им решительно, что они ни под каким видом под турецкое владение себя не отдадут; сказали точно таким образом, что, ежели командующие соединенных эскадр всероссийской императорской и Блистательной Порты Оттоманской не возьмут нас под свое покровительство и не причислят вместе с островами, в таком несчастном случае предпочитаем мы смерть, и что лучше дойдем мы до той крайности, зарежем всех своих жен и детей и, ежели Али-паша захочет взять нас силою, будем драться с ним до тех пор, покамест все до последнего умрем с оружием в руках. Таковая их твердость и отчаяние понудили нас с Кадыр-беем принять их с надлежащим обнадеживанием, и по сие время они нами покровительствуемы и оба флага на их крепости находятся, которые хранят они как собственную свою жизнь и не могут согласиться оставить.

Обо всех обстоятельствах со всякой подробностию о обывателях Парги относился я всегда в Константинополь к полномочному господину министру и кавалеру Томаре и просил его об них ходатайствовать о неоставлении с прочими островами. По убедительной просьбе их осмеливаюсь рекомендовать вашему высокографскому сиятельству. Не нахожу я во всей здешней стороне столь основательно твердых людей с беспредельной приверженностию и желающих подданства его императорскому величеству. Но как сие невозможно по обстоятельствам, в таком случае ищут они высочайшего милосердия и благоволения причислить их к островам, прежде бывшим венецианским, на тех же правах, каких останутся оные. Я не осмеливаюсь ласкать себя надеждою; может быть, сие уже поздно, но сии люди от такой отчаянности не знают, что делать, и получат или нет удовлетворение на свое желание, за всем тем решились неотложно послать от себя депутата в Санкт-Петербург со всеподданнейшим прошением его императорскому величеству. И я не мог отказать последней их просьбе рекомендовать его вашему сиятельству в милость и покровительство. Письмо на греческом диалекте, от депутатов ко мне поданное, и перевод со оного при сем представляю…

ОРДЕР Ф. Ф. УШАКОВА КАПИТАН-ЛЕЙТЕНАНТУ С. М. ТЕЛЕСНИЦКОМУ О БОРЬБЕ С МОРСКИМИ ПИРАТАМИ В РАЙОНЕ ИОНИЧЕСКИХ ОСТРОВОВ

30 апреля 1800 г.

Рапорт ваш от 23 числа апреля я получил. Крайне сожалею, что разбойники на не значащих ничего четырех лодках допущены грабить суда Ионических островов. Благоволите от правительства приказать в самой скорости вооружить полугалерку, в ведомстве вашем при острове Занте находящуюся, снабдить ее всеми надлежностями, определить на оную от правительства ж отборных храбрых людей и исправного командира и послать оную для поиску тех разбойников.

Предписываю, чтобы оная полугалерка соединилась с двумя полугалерками же, в островах Кефалония и Св. Мавры находящимися, и чтобы они непременно старались сыскать оных разбойников, перехватать и забрать в плен сильною рукою, ибо те разбойники уповательно на своих судах пушек к обороне не имеют, а полугалерки наши каждая имеет на себе пушки и удобно сие выполнить могут и тем доставать спокойствие островам. По исполнении сего благоволите ко мне отрапортавать.

Сожалею также, что правительство островов сделало упущение по своему долгу и президенции не старались о заготовлении благовременно провиантов, для всего общества потребных к продовольствию на всякое время. Дайте им знать об оном от меня и советуйте, чтобы все средства употребили чрез подряд или другие способы, иметь как наискорее провиант для обывателей острова Занте и содержать их по сей части в спокойствии.

ПИСЬМО Ф. Ф. УШАКОВА В. С. ТОМАРЕ О ВОЛНЕНИЯХ НАСЕЛЕНИЯ ИОНИЧЕСКИХ ОСТРОВОВ В СВЯЗИ С ПЕРЕМЕНОЙ ПРАВЛЕНИЯ НА ОСТРОВАХ И ОБ ОТНОШЕНИИ ЕГО К ТУРКАМ

2 мая 1800 г.

Милостивый государь мой, Василий Степанович.

В рассуждении нового плана правления островов и отмены прежнего за объявлением вашего превосходительства ко мне тремя словами на все мои письма, не объясняюсь я вновь о предвидимостях наисправедливейших и неизбежных худых последствиях, после сего какие бы меры старательностей я ни предпринял бы, будут они тщетны. По сие время на установление в островах согласия, благоденствия, тишины и порядка всевозможные с моей стороны труды и способы употреблены. По возвращении моем в Корфу послан был от меня вторично в острова флота господин капитан-лейтенант и кавалер Тизенгаузен с подробным от меня наставлением поправить все то, в чем, по сведению и видимостям, казался еще недостаток о установлении порядка в правлениях, тишины и спокойствия. Не можно довольно похвалить, сколь достаточно успел он выполнением с наивеличайшей усердной ревностию, ничего больше я не получал от всюдова, как похвалу и беспредельную благодарность, все были довольны, так что ежедневно повторяли к нам свою признательность.

Письмо вашего превосходительства, посланное к вице-президенту Сената Феотоки с тем объяснением, чтобы все вновь учрежденное с прошлого декабря отменить и не исполнять, опрокинуло все наши труды и старательности о общем спокойствии. Этот лукавый и хитрый старик, однако неразумный, при моей здесь бытности, даже не сказав мне ни слова, по всем островам циркулярно опубликовал оное письмо ваше и с некоторым прибавлением от себя нанес помешательство в последнем уже окончании дел господину Тизенгаузену, огорчил его чрезвычайно так, что господин Тизенгаузен с великой чувствительностью жаловался ко мне на его поступки, почувствовал себя больным и беспрестанно письмами своими просит позволения возвратиться ко флоту. Все это хотел я поправить, но и затем просьба его повторяется о том же, и напоследок позволил я ему быть сюда.

В островах разнесшийся слух, чрез депутатов из Константинополя получаемый, о новом установлении правления и о других последствиях тревожит весь народ беспредельно. Предвидимые из того следствия отвратить трудно, кроме как силою войск, но и то будет тщетно, всегда войски наши в островах быть не могут; острова сии предвижу я пропащими, народ по единоверию с нами приверженный к России, даже никакой строгостью отделить от сей нации его невозможно. Был уже здесь пример во время моего отсутствия. Обыватели имеют от себя в Константинополе определенных [людей], которые обо всем их уведомляют. Получа от них известие о переменах делающихся, о том, что некоторые места отданы будут туркам, пришли в отчаянность, взбунтовались, и вдруг вошли в город более пяти тысяч человек, тот же час хотели истребить турок и домы депутатов, а особо Каподистрии дом хотели разметать по камню, не слушали ни об чем никого; но как находился здесь генерал-лейтенант и кавалер Бороздин с войсками, он один мог унять их, употребя поступок с доброй манерою, и искусством отвратил все худые последствия и выслал народ из города, успокоя их, сказав, что все это неправда.

Господин Тизенгаузен пишет ко мне с Кефалонии, теперь тоже и важнее еще сделать предприемлют, и весь народ с великим роптанием сбираются партиями, и он не имеет столько сил и возможности сей отважный и предприимчивый больше других островов народ удержать от худого последствия, просит моего наставления, что ему делать. Я писал к нему, всеми возможностями стараться все худости отвращать и удерживать народ в спокойствии и отнюдь не допустить ни до какой дерзкости, но он от чувствительностей, сделавших его больным, как выше означено, просит оттоль увольнения.

Получа письмо вашего превосходительства с объяснением трех слов, чтобы бога ради кончить, не желал я ничего более писать и распространяться объяснениями, хотел сказать только то, что перемена прежнего, новый план и прочее, с тем последующее, повергает сии несчастные острова в вечное несчастие и совершенную гибель, к отвращению которых я с моей стороны никаких средств не имею. Вашему превосходительству [о том] представлю. С письма и с рапорта, присланных ко мне от капитан-лейтенанта Тизенгаузена, также копии при сем прилагаю. Прошу вас по меньшей мере писать в Сенат, [чтобы] все то, что мною и посланным от меня в острова установлено и приведено в порядок, оставить ненарушимо. Может быть, хотя несколько времени сие поддержит людей в спокойствии, но когда новый план будет получен, совсем не знаю, что произойтить тут может. Я, как и прежде к вам писал, по необходимости должен оставить судьбе и начальству здешнему, как они хотят; прежде нами утвержденное вновь мне опорачивать невозможно и по справедливости в том никто ко мне вероятности иметь не будет.

Капитан-лейтенанту Тизенгаузену приказано было от меня ехать в Цериго и там сделать таковые же учреждения, восстановить тишину и порядок, и спокойствие, но вышеобъясненные обстоятельства сию посылку остановили, в каком теперь состоянии сей несчастный остров, изволите усмотреть из приложенной копии с рапортов господина Тизенгаузена и поручика Диаманти. Ежели бы я и посланный от меня в острова господин Тизенгаузен и в сих островах устройствами не водворили тишину и спокойствие, и с ними то же бы было; Цериго зависит от учреждения нашего. Но означенное письмо ваше к Феотоки и перемена плана остановили окончание дел наших, к спокойствию потребное, нельзя теперь удержать[97] противное новому плану и должно ожидать его. Таковая вновь устроенная перемена плана лишила меня удовольствия видеть государя императора, деятельностями моими и от меня определенных довольным, и вновь учреждаемую республику сделала навсегда несчастной.

От воли вашего превосходительства все сие зависело и весьма возможно было в столь отдаленном месте отсюдова ошибиться и не предусмотреть коварных замыслов нескольких вредных обществу людей, которых отослали вы из Константинополя депутатов, те были доверенные от стороны народа, сверх их еще в Константинополе оставались несколько таковых же, но и они от прочих отделены, и предложения их не приняты во уважение.

Дворянство, некоторые надуты венецианской гордостию, нетерпимою всеми народами, от которой и падение сей республики последовало, утвердилось теперь преимущественно над другими классами к совершенной своей гибели. Я все это предвидел и предупредил равным соединением второго класса с первым, к которому народ имеет полную доверенность. При оном положении могли бы быть стократ спокойнее, нежели при новом плане. Я все это объясняю вашему превосходительству не для того, чтобы я чувствовал неприятность, противу меня случившуюся, но единственно объясняю по всей справедливости из одного чувствительного сожаления о злосчастии сей новой республики; ваше превосходительство одним словом могли бы удержать депутатов от перемены плана, только бы вы намерение их не похвалили и сказали бы, что это будет им вредно. Свято уверяю, было бы достаточно, все они весьма послушны к нашей нации и дерзкого ничего отнюдь не предприняли бы. Имею честь быть с наивсегдашним моим почтением и совершенною преданностию.

ПИСЬМО Ф. Ф. УШАКОВА В. С. ТОМАРЕ С ПРОСЬБОЙ ЗАСТАВИТЬ ТУРЕЦКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО ПРЕКРАТИТЬ ПИРАТСКИЕ ДЕЙСТВИЯ АЛЖИРСКИХ СУДОВ

15 мая 1800 г., при Корфу

Несколько раз я имел честь представить к вашему превосходительству о судне острова Кефалония шхипера Павла Фоки. В то время, когда взята Корфу, послано оное судно от меня и от Кадыр-бея, под российским купеческим флагом состоящее, с пачпортом, который подписан был мною и Кадыр-беем и с нашими печатьми, отправилось отсель с прочими с пленными французами для отвозу их в Тулон. Оно, идучи туда, взято алжирскими судами, отведено в Алжир и продано. Командир оного судна и служители посажены и содержатся в тюрьме, также и французы все содержатся пленными, и все они беспрерывно пишут ко мне, просят милосердия и ходатайства, чтобы их освободить, судно и экипаж чтобы было заплачено[98].

Оный командир судна шхипер Павел Фока ныне от 12 марта еще прислал ко мне оттоль письмо, в котором пишет, что английский фрегат пришел туда 24 декабря, на котором отправлен из Константинополя чауш с предписанием тамошнему владельцу о их освобождении. Чауш жил в Алжире 73 дни и только мог освободить австрийских подданных, которые освобождены, а суда с грузом остались в Алжире и объявлены алжирцами в приз, а оного шхипера с командою задержали, не отпустили и содержат с большой еще строгостию. Чауш подкуплен алжирцами, чрез то их оставил пленными и ушел.

Я представляю все оное вашему превосходительству, яко полномочному его императорского величества министру, и прошу настоятельно от Блистательной Порты истребовать мне удовлетворение, дабы немедленно оное судно, командир шхипер Павел Фока, все служители оного и весь экипаж были возвращены и доставлены в Кефалонию, ибо оное судно отправлено было от меня и от Кадыр-бея и состояло под российским флагом; также и пленные французы чтобы были оттоль возвращены, и тем мог бы быть выполнен договор капитуляции.

За сим сообщаю к вашему превосходительству для представления к Блистательной Порте о дерзкостях алжирских судов, что они во всех здешних местах около Ионических островов и особо в Венецианском заливе почти воспрепятствовали всякую коммерцию, берут в плен всякие суда без разбору всех нациев. По дошедшему ко мне известию одно судно алжирское недавно взяло в плен судно под российским купеческим флагом, идущее из Архипелага мимо острова Занте и еще неизвестно какое другое судно. Флотилия алжирских судов в числе двух фрегатов и девяти шебек с давнего времени пришла в устье Венецианского залива, во всех местах оного производит великий грабеж, заперли всю коммерцию; в острова не только не можно перевозить провиант, пшеницу, муку и прочее, даже письма и всеподданнейшие рапорты, от меня посылающиеся чрез Отранто, перехватывают на идущих лодках, ловят оные и берут в плен идущие отсюда в Отранто и из Отранто сюда.

Сенат Соединенных островов, прежде бывших венецианских, представил ко мне жалобу свою и просит защищения, чтобы их, разбойников, грабящих суда, отсель отогнать, ибо чрез грабежи их по остановке коммерции сии острова терпят совершенный голод, по невозможности доставлять сюда провизию всякого рода. Я не имею теперь здесь фрегатов и авизных судов, чтобы послать отогнать их от здешних мест. Послал письмо мое, от 11 сего месяца под № 554 писанное, командующему турецкими фрегатами сераскир-бею, при Корфу находящемуся, просил его иттить самому или послать два фрегата и означенную алжирскую флотилию выслать, и выгнать из Венецианского залива, и запретить ей приход к здешним местам. Сераскир-бей обещал послать от себя два корвета, но к исполнению сему отзывается, что не имеет на судах провизии, которую ожидает в привоз из Морей, и прежде получения оной суда иттить не могут.

Письмо шхипера Фоки в оригинале и копию с письма моего, к сераскир-бею писанного, и письмо консула Никаци прилагаю и прошу ваше превосходительство обо всем оном объясниться Блистательной Порте, дабы посланы были военные суда сих общественных разбойников от здешних мест отделить и воспретить им грабежи и разбойничество, ими чинимые; суда, взятые ими в плен, от них отобрать и возвратить, кому они надлежат.

И имею высочайшее предписание от государя императора охранять неаполитанское владение и Сицилию, но сии разбойнические суда более всех нападают на берега при Отранто, Бриндичах и Манфредонии, берут великие суда в плен и на берегах грабят и забирают людей; ото всего оного злодеяния я должен их защищать, но по существующей дружбе с Портою, не почитая их неприятелями, не осмеливаюсь производить на них действия, но за всем тем принужден буду употреблять противу их строгие способы, буде Порта Блистательная их не уймет; я, выгоняя их, прикажу брать их в плен, а случится в противоборстве, может быть, и потоплены будут, и чтобы в таком случае взыскиваемо не было; прошу и ожидаю скорой от вашего превосходительства решимости, как с сими разбойниками поступать должно, и будут ли Блистательною Портою возвращены те суда, которые алжирцы забрали в плен, или позволено ли будет брать их самих пленными во отвращение страшных злодейств, ими чинимых.

ПРЕДЛОЖЕНИЕ Ф. Ф. УШАКОВА СЕНАТУ ИОНИЧЕСКИХ ОСТРОВОВ ОБ ОРГАНИЗАЦИИ ВОКРУГ ОСТРОВА КОРФУ КАРАНТИННЫХ ПОСТОВ

24 мая 1800 г.

Господин генерал-майор и кавалер князь Волконский третий рапортом ко мне представил к выполнению данных от меня предписаниев о определении кругом острова Корфу постов для содержания строгого карантина. Надлежащие распоряжения им сделаны, посты распределены и осторожность во охранении острова от заразительной болезни соблюдается. На сих постах сходно моему требованию определены были от Сената депутаты на каждую дистанцию по одному, но Сенат в противность моего повеления сам собою оных депутатов со всех мест снял. Сие сделал он в то самое время, когда опасная болезнь на албанской стороне доходит уже вблизость противу Ипса, причем нужно бы принять еще меры к большей осторожности.

За таковой неприятный поступок, по чьему приказу из Сената те депутаты сняты, объявляю им неудовольствие и предлагаю Сенату в самой скорости, немало не медля, отправить их на те посты обратно, предписав выполнять им все в предохранениях, что от господина генерал-майора и кавалера князя Волконского предписано. В рассуждении же близкой опасности сделать прокламацию по всему острову, дабы лодок, начиная от Корфу во всей северной части пролива, к албанскому берегу за дровами и ни за чем не посылать и оттоль к острову приставать не допускать. Дрова позволить покупать на той стороне против нижней части острова, но и то с величайшей осторожностью, соблюдая все карантинные правила, и все оное выполнять непременно и что на сие учинено будет, меня рапортовать.

ПРЕДЛОЖЕНИЕ Ф. Ф. УШАКОВА СЕНАТУ ИОНИЧЕСКИХ ОСТРОВОВ О СНИЖЕНИИ ЦЕН НА ХЛЕБ

28 мая 1800 г.

Беспрестанно слышу я просьбы и жалобы народные и большей частию от бедных людей, не имеющих пропитания, что в рассуждении чрезвычайной дороговизны хлеба совсем содержать себя не могут и находятся в бедственном состоянии. Священным долгом поставляю, предлагая напомянуть Сенату Ионических островов войтить в рассмотрение по сей важной части своей должности и приискать способы, чтобы мука и пшеница сюда доставляемы были в достаточном количестве, и тем цены привесть в таковую умеренность, чтобы можно было покупать людям среднего состояния и бедным. Сенат должен был иметь рассуждение и приискать средства предупредительно, но если оные уже упущены, то хотя с нынешнего времени употребить свое старание и прилежность и тем доставить удовлетворение просьбы, справедливо происходящей.

ИЗ ПИСЬМА Ф. Ф. УШАКОВА А. Я. ИТАЛИНСКОМУ О ПОРАЖЕНИИ АВСТРИЙЦЕВ ПРИ МАРЕНГО И ПРОСЬБЕ НЕАПОЛИТАНСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА ОКАЗАТЬ ЕМУ ПОМОЩЬ РУССКИМИ ВОЙСКАМИ И ФЛОТОМ ПРОТИВ ФРАНЦУЗОВ

23 июня 1800 г.

Милостивый государь мой, Андрей Яковлевич!

Сего июня 21 числа с.г. получил я из Неаполя рапорт флота капитана 1 ранга и кавалера Сорокина и письмо принца Декасеро, королевского наместника, в Неаполе находящегося, сего течения от 16(28) писанные, в которых означено, что австрийцы в Верхней Италии французами чрезвычайно разбиты[99], и оттого последовало заключенное перемирие на самых печальных для Италия кондициях. И, объясняя прочие обстоятельства, принц Декасеро просит вспоможения Неаполитанскому королевству войсками и кораблями.

С означенных рапорта капитана Сорокина и письма принца Декасеро и в ответ на оные с моего письма принцу Декасеро и с ордера моего флота капитану Сорокину точные копии при сем к вашему превосходительству препровождаю, из которых усмотреть соизволите, что я готовлю таковое вспоможение на всякий случай, но к произведению оного в действие крайне нужно мне знать многие потребности. Весьма нужно знать, на каком точно основании последовало замирение между австрийцами и французами, на одно ли только место в Италии между войсками или общее перемирие между нациями, то есть на все места австрийские и с тем ли, что это будет началом трактования о мире между сими нациями и между двумя ли только нациями сие происходить будет или кто именно включены будут тут и другие нации; англичане участвуют ли во оном сделанном перемирии.

Как значится, Генуя отдана французам обратно, которая взята от французов не одними австрийцами, но вместе с лордом Кейтом, следовательно, без его согласия французам обратно отдана быть не может. Ежели между австрийцами и французами при оном перемирии трактовать будут о мире между ими и буде последует это трактование не об общем мире Европы, то есть буде Россия не будет тут участвовать, то мы можем оставаться от оного отделенными, а двор неаполитанский, кажется, непременно должен быть включен с австрийцами вместе.

Вам известен [договор] о союзе, заключенный между его величеством императором [и] королем венгеро-богемским и его величеством королем Обеих Сицилий, с которого копию, выписанную из «Санкт-Петербургских ведомостей» № 94, в пятницу 28 дня 1799 года писанных, при сем прилагаю. По оному явственно, что мир между австрийцами и французами должен быть вместе и с королем неаполитанским; явственно также, что действия австрийцев должны быть соединены с неаполитанцами; ежели они последуют еще в продолжение в Италии, австрийцы должны соединиться с неаполитанцами, а вашему превосходительству известно, что мне от государя императора строго возбранено всякое содействие с австрийскими войсками. С такового высочайшего мне повеления по тому ж для подробнейших вас обо всем уведомлениев копию при сем прилагаю.

Сверх сего весьма нужно знать, англичане будут ли всеми возможностями делать вспоможение Неаполю и неаполитанскому владению, как они располагаются, флот и войска английские пойдут ли вскорости к Неаполю и на случай надобности будут ли содействовать дружелюбно как следует добрым согласием; я все оное объясняю к подробному сведению и исследованию вашему превосходительству, дабы соблаговолили вы меня благосклоннейше предуведомить извещением вашим обо всех к сведению моему подробностях, чрез что можно бы предохранить себя при всяком случае от впадения в какую-либо погрешность. Я готовлю вспоможение потребное, но нужно предупредительно и в самой скорости знать обстоятельства подробные о вышеозначенных объяснениях.

При том же со всякой надобностию вашему превосходительству известно состояние эскадр, мне вверенных, недостатки такелажа, припасов и материалов, а особо неимение провизии. Турки уверительно обещают нам доставление оной в Корфу на эскадры, но и по сие время весьма малое число только сухарей сюда привезено. Куда бы ни предпринял я иттить с эскадрами, вовсюдова остановка за провиантом, и куда ни пойду, на эскадре будет у меня только в наличии малое количество и на малое время сухарей и еще меньше круп, прочего ничего нет; доставят сюда или нет, не знаю, но ожидаю привоза. Неблагонадежные корабли и фрегаты все вскорости пойдут в черноморские порты, они как-нибудь могут дойтить с малым числом до Константинополя и в той стороне получат уже провиант, сколько необходимо будет надобно, а та эскадра, число кораблей и фрегатов которой пойдет в Неаполь или к стороне Неаполя, достаточного числа и на первый раз провианта иметь не будут, но туда как-нибудь дойтить может, а потом тотчас понадобится провиант получать там и на сию эскадру, которая пойдет в ту сторону. Турки откажутся и не будут уже от себя доставлять и давать провианта так, как и в прошлом году было от них уже сделано. Они уже и запретили тогда доставлять к нам провиант, да его и не заготовляли, оттого точно и последовало, что и теперь провианта от них мы не можем получить вскорости, но когда находимся на их границах и для их услуг, в том не отказывают и обещают; по отходе же эскадры отсюдова к неаполитанским владениям вторично они нас от содержания своего отключат.

Следовательно, при нынешних обстоятельствах и должно благовременно неупустительно расположить: как, где и откудова можем продовольствоваться провиантом. Столь великое число морских и сухопутных войск потребуют его на употребление большое количество и на великую сумму денег, которых я на таковое употребление совсем нисколько не имею, и высочайшего повеления к тому у меня нет, да и верного кредиту почти нет же. По опытам уже мне известно, что при нынешних обстоятельствах кредит начинает прерываться, что с нами последовать может, ежели крайность утеснит нас неимением провианта, а особо при предвидимых обстоятельствах опасаться должно: буде мы, когда откроются необходимые обстоятельства, предпримем оттоль возвратиться в свои места, на таковой случай совсем не предвидится средства иметь большое количество провианта на проход до своих портов на великое число войска. Предупредительно воображаю, могут произойтить из того важные худости или и неизбежное бедствие.

Все таковые обстоятельства понуждают меня по превосходным вашим сведениям о таковых потребностях просить вашего уведомления, будем ли мы иметь во всем великую надежду, а особо об том, что недостатки провиантов с нами последовать не могут, и какое лучшее средство к получению именно оного вы полагаете. Я даже без высочайшего повеления больших издержек денег весьма опасаюсь, ибо ни на какой подобный случай предписания не имею; а провиантом по сие время довольствовались мы от Блистательной Порты Оттоманской. Действия и предприятия мои должны быть сообразны теперешним обстоятельствам, каковы они есть. Я прошу о подробностях вашего уведомления и, когда получу оные, по ним и располагаться буду.

Прошу также уведомить меня при теперешних последствиях в Верхней Италии, как об чем англичане располагаются, какие действия будут их на Мальте и на вспоможение Неаполитанскому королевству. Вам известны высочайшие повеления, мною полученные об Мальте, копии с них все вам от меня доставлены; и я, кроме оных, доставленных уже к вам от меня в копиях, никаких других касательностей до Неаполитанского королевства в высочайших предписаниях не имею; располагаюсь более по высочайшему повелению, от 20 января сего года последовавшему, и по прошлогодним первым мне повелениям, по которым я первый раз пошел из Корфу. Я с крайним усердием и ревностию желаю выполнять высочайшие его королевского величества мне предписания и требования, но должен остерегаться, чтобы по всем вышеписанным видам не выйтить в чем-либо из должного порядка и не замешаться в противных обстоятельствах. Получа от вас и на сие письмо и из сведениев ваших потребные уведомления, надеюсь иметь из оных лучшую развязку о моих предосторожностях и решимость.

Прошу ваше превосходительство как наискорее предупредить меня вашим благосклонным ответом или чрез нарочного присланного чрез Мессину на малом судне водою курьера, или, ежели письма ваши поспеть могут в Мессину, когда поляка «Экспедицион», посланная в Неаполь, будет возвращаться оттоль ко мне в Корфу, или же на эскадре флота капитана Сорокина, как будет удобнее; но считаю гораздо скорее, ежели из Мессины послано будет в Корфу нарочно маленькое судно. Курьер, ныне прибывший из Неаполя на таковом судне, письма принца Декасеро доставил ко мне в пять дней, в шестой, следовательно, из Мессины еще скорее случиться может. Весьма нужно, чтобы промедление от начинания выполнения меня не удерживало, а без сведениев всякое действие предпринять есть дело неблагонадежное.

Вашему превосходительству известно намерение и желание его императорского величества о взятье Мальты и о расположении войск наших во оной. В теперешних обстоятельствах, ежели его королевское величество непременно будет требовать войск и кораблей на его вспоможение, действия наши на Мальту будут уже уничтожены, да, кажется, и сумнительны уже будут они на таковой случай, ежели французы успехами своими будут подвигаться ближе к Нижней Италии, что из сего ни последует, все кажется преградою к нашим продовольствиям, до провиантов касательных. Ежели вернейшим образом не будем иметь благосклонности в продовольствии провиантом, в таком случае всякая деятельность наша бесполезна и на таковой случай прошу вашего совета и предуведомления; тож и об том, англичане продолжают ли еще действия на Мальту и с какой благонадежностию и что нам в рассуждении оной предпринимать должно. Все на таковой случай решимости должны зависеть от сведениев всяких обстоятельств, которых я от вас и из Неаполя на требования мои ожидаю…

ОРДЕР Ф. Ф. УШАКОВА А. А. СОРОКИНУ ОБ ОСТАВЛЕНИИ ЕГО С ОТРЯДОМ ФРЕГАТОВ И ДЕСАНТНЫМИ ВОЙСКАМИ ДЛЯ СОДЕЙСТВИЯ НЕАПОЛИТАНСКОМУ ПРАВИТЕЛЬСТВУ В ЗАЩИТЕ НЕАПОЛЯ

5 июля 1800 г.

По многим данным вам от меня повелениям ожидал я с вверенными вам тремя фрегатами прибытия в Корфу, но и по сие время даже рапортов ваших, зачем замедлили, не имею. Обстоятельства, неимение провианта, недостаток в такелаже, припасах, материалах и парусах понудили меня с эскадрами поспешить сходно с высочайшими прежними мне повелениями в свои порты для исправления кораблей. 5 числа сего месяца с одиннадцатью кораблями и прочими малыми судами из Корфу отправился я в Архипелаг и чрез Константинопольский пролив имею следовать в черноморские наши порты.

Состоящие в команде вашей три фрегата «Св. Михаил», «Григорий Великия Армениия» и «Св. Николай» и войска морские с эскадр, в причислении на оных фрегатах состоящие, также и находящихся военных служителей трех гренадерских баталионов князя Волконского при обозе в Неаполе оставить там, которые и могут быть вспоможением при Неаполе в потребных военных надобностях для содержания при оном месте тишины и спокойствия, которую вы со оною командою служителей с давнего уже времени наблюдаете предохранением. В прочем, по каким обстоятельствам, надобностям и с каким предложением вы остаетесь с фрегатами при Неаполе, к сведению вашему с общего мнения военного совета и с письма, посланного от меня к полномочному российскому министру и кавалеру Италинскому, в Палермо находящемуся, при сем прилагаю копии. Имейте вы обо всех подробных обстоятельствах и случаях относиться к нему уведомлениями, также и от него получать всякие надлежащие о военных обстоятельствах и о прочих потребностях сведения, дабы вы поступали предосторожностями вашими, сходно настоящими случаям и обстоятельствам, какие быть могут. Требуйте от его королевского величества всякого наставления, как при всяком случае вам поступать должно. Ежели минуется угрожаемая опасность Неаполю и буде откроются случаи к занятию Мальты, как в высочайшем повелении от 10 апреля означено, ежели что по сему предмету предписано будет вам от полномочного министра и кавалера Италийского, можете, сообразуясь с обстоятельствами и возможностями, выполнять все то, что есть к пользе и службе его императорского величества.

На продовольствие служителей провиант требуйте чрез означенного полномочного министра Италинского от неаполитанского правительства, на их он счет будет или на счет казны государственной, теперь мне неизвестно. Обо всем оном я всеподданнейше рапортом моим донес его императорскому величеству и просил к вам и к полномочному министру высочайших указов и повеления, что вам исполнять должно, откудова получать к продовольствию провиантом и снабдение денежной казною. Уповаю, обо всем оном к вам и к господину Италинскому высочайшие повеления последуют; тогда и определено будет все то, что вам делать и предпринимать, или следовать в черноморские порты. Господин министр Италинский по то время будет снабжать вас всеми потребностями и наставлением.

По получении от меня сего повеления отправьте от себя всеподданнейший рапорт его императорскому величеству, табель о служителях и ведомость о провианте, сколько ныне на фрегатах имеете. Объясните, что вы с тремя фрегатами оставлены при Неаполе по повелению моему для выполнения просьбы его королевского величества при ныне последовавших важных обстоятельствах и опасности для содержания при оном тишины и спокойствия, которые вы с давнего времени вверенными вам войсками сходно с предписаниями моими соблюдаете, и всеподданнейше просите его императорского величества о высочайшем вам предписании, что вам засим исполнять поведено будет, остаться ли сколько времени с фрегатами и войсками при Неаполе, или следовать в черноморские порты, или же что другое к исполнению вашему высочайше поведено будет; посылайте от себя рапорты ваши о служителях, табели и ведомости и о выполнениях ваших рапорты к государю императору в Государственную Адмиралтейств-коллегию и в Контору главного командира Черноморских флотов. Рапорты, табели и ведомости ваши должны посылаемы быть ежемесячно в первых числах. Пишите также от себя о потребных уведомлениях к полномочному министру и кавалеру Томаре, в Константинополе находящемуся.

Продовольствие вверенных вам команд служителей провиантом, по мнению моему, полагаю, должно быть от стороны его величества короля Обеих Сицилий, ибо сии три фрегата оставляю я единственно по требованию его сицилийского величества во удовлетворение воли и желания. В прочем поступать, как от государя императора высочайше поведено будет.

Ежели же вы с фрегатами по последним повелениям моим прибудете в Корфу, в таком случае по получении сего, нимало не медля при оной, извольте возвратиться к Неаполю и выполнять все то, как выше предписано. Ежели военные служители трех ба-талионов князя Волконского находятся на ваших фрегатах и буде придут они с вами в Корфу, извольте оставить их при оном месте, поруча коменданту, в крепостях Корфу находящемуся, артиллерии господину подполковнику Гастферу при сообщении вашем флота капитану и кавалеру графу Войновичу, чтобы он по прибытии с тремя фрегатами из Анконы принял их на фрегаты и доставил бы в черноморские порты в надлежащую их команду князя Волконского, отправить их к нему на каком-либо судне, ежели сие доставление невеликого кочта будет, истребовать на них провиант по крайней мере месяца на два от неаполитанского правительства. Впрочем, по прибытии вашем в Корфу, буде сие случится, ежели предвидите потребность из больных или из служителей корабельных, имеющихся у вас в причислении, можете оставить их тем же порядком в Корфу, поруча коменданту Гастферу при сообщении вашем графу Войновичу. Ежели которые из служителей наших таким образом вами оставлены будут к доставлению на эскадры, оставьте их с полным формулярным обо всем описанием и ко мне таковое ж формулярное описание доставьте. Доставьте также ко мне именные списки о всех чинах и служителях, с вами остающихся, сочиня их наивернейше, безо всякой ошибки, с показанием о прикомандированных, кто с которого корабля или фрегата, когда именно в команду вашу поступили, приложа при том табели и ведомости о провианте; также извольте доставлять ко мне ежемесячно о служителях табели с показанием под табелями перемены, в месяц случившейся, каковы обыкновенно присылаются; уведомляйте также о провианте, сколько в наличии имеется и обо всех ваших исполнениях и деятельностях и о состоянии фрегатов, вам вверенных.

Ежели вы придете в Корфу с малым числом провианта, здесь в наличии его нет. Старайтесь как можно скорее иттить в Мессину, требуйте от неаполитанского правительства, а в Корфу разве что малое количество сухарей, буде допустят выбрать из турецких магазин, хотя из худых, сколько найдется годными, инако получить негде, сами сыскивайте случай, как что достать можно, но лучшее средство как наискорее возвратиться в Мессину и искать в неаполитанских местах и поспешать приходом вашим в Неаполь.

В прочем обо всем поступить по силе закона и высочайших повелениев, соблюдая пользу службы и интерес его императорского величества.

ПИСЬМО Ф. Ф. УШАКОВА В. С. ТОМАРЕ С СООБЩЕНИЕМ РЕШЕНИЯ ВОЕННОГО СОВЕТА ОБ УХОДЕ РУССКОЙ ЭСКАДРЫ В ЧЕРНОЕ МОРЕ И ОСТАВЛЕНИИ ОТРЯДА А. А. СОРОКИНА В НЕАПОЛЕ

5 июля 1800 г.

За уведомлением письмом моим, июня от 28 числа с курьером из Сената отправленным, ваше превосходительство сим уведомить честь имею: в рассуждении недостатка провианта, потребных припасов, материалов, такелажа и большого требующегося исправления кораблей необходимость понудила меня собрать военный совет. И по рассмотрении подробностей оным согласное положили мнение: эскадрам и войскам, здесь находящимся, немедленно возвратиться в черноморские порты. Копии со оного положения военного совета и со всеподданнейшего рапорта моего его императорскому величеству при сем препровождаю, в которых все подробные обстоятельства явственны.

Я сего числа с эскадрами в числе одиннадцати кораблей, двух авизо, одного транспорта и с тремя малыми судами отправляюсь чрез Архипелаг в Константинополь и оттоль в Черное море к своим портам. О кораблях и судах ведомость при сем прилагаю. Прошу ваше превосходительство приложенные при сем всеподданнейший рапорт мой государю императору, рапорты мои в Государственную Адмиралтейств-коллегию и в Контору главного командира Черноморских флотов и письмо к графу Григорию Григорьевичу Кушелеву отправить с вернейшей оказиею. Также прошу спомоществовать мне присылкою провианта навстречу, а особо сухари более всего мне необходимо надобны. Ежели не случится в Константинополе готовых или присланных из Черного моря, буде нельзя вскорости иметь инако, купить во что бы то ни стоили и доставить ко мне навстречу на судах. Ежели не пойдут они далее, то могут дожидаться в Дарданеллах. Я, вошед в Архипелаг, впредь пошлю от себя судно искать их и доставить ко мне, если не будут доставлены ко мне сухари чрез месяц от сего времени, то неминуемое потерпим мы самое худое состояние или и бедствие от голоду, но надеюсь, что суда, от вас отправляемые, приходящие из Черного моря из наших портов, со мною встретятся. На первых двух — шебеке «Макарий» и фрегате «Поспешный» — надеюсь я получить хотя небольшое количество разных провиантов, кроме сухарей, которых на оных до пятисот пудов только находится, но, может быть, на последующих судах сухари и другие еще провианты будут ко мне доставлены. Опасаюсь только, чтобы они со мною не разошлись, чрез что совершенное уже потерпеть можно несчастие, но надеюсь на то, что я буду стараться узнавать, также и они должны будут иметь старание, чтобы не разойтись со мною.

Капитана Скандракова на судне «Панагия Апотуменгана» послал я еще в Патрас к вице-консулу Поулю просить по кредитиву отпуску денег; также просил я турецкого комиссара Абубекир-бея о присылке ко мне еще хотя малого числа сухарей, чтобы отправлены были в проходе моем к острову Занте, где приостановлюсь только на один день для обождания наших служителей, на разных островах бывших. В Корфу сходно новому положению плана конституции оставляю я артиллерийскую команду под начальством артиллерии подполковника Гастфера, а на прочих островах войск наших нисколько не останется. Прошу ваше превосходительство исходатайствовать высочайшую конфирмацию об оставленных нами войсках в Корфу. И не поведено ли будет из оных хотя малою частию человек по десять или по двенадцать отделить на острова Кефалония. Занте и Св. Мавры, которые в великих сумнительных беспокойствиях остаются без наших войск. Они хотя малое количество войск наших защитою себе их почитают, а особо, что они внутренне спокойствие в островах лучшее через них иметь могут.

Обо всем оном в распоряжение и старательности вашего превосходительства представляю, в каковой надежде с наивсегдаш-ним моим почтением и совершенной преданностию имею честь быть.

АТТЕСТАТ, ВЫДАННЫЙ Ф. Ф. УШАКОВЫМ СЕМЬЕ ГЕРАСИМА МЕТАКСЫ, ПОГИБШЕГО В ПЛЕНУ У ФРАНЦУЗОВ, О ЕГО ЗАСЛУГАХ ПРИ ОСАДЕ КОРФУ

6 июля 1800 г.

Служивший волонтером на российском императорском флоте, мне вверенном, житель острова Кефалония Герасим Метакса употреблен был в должность при блокаде крепости Корфу, где захвачен был неприятелями-французами в плен и лишен жизни. Я, сохраняя в памяти усердие его к службе его императорского величества, храбрость и мужество, при оном действии оказанные, долгом поставляю отнести к покойному мою признательность и похвалу, в засвидетельствование которых дан сей аттестат во уважение его семейству и потомству, которое заслуживает почтение, за моим подписанием и печатью.

ПИСЬМО Ф. Ф. УШАКОВА М. М. БОРОЗДИНУ О РАСПОРЯЖЕНИЯХ В СВЯЗИ С ОТБЫТИЕМ ЭСКАДРЫ В ЧЕРНОМОРСКИЕ ПОРТЫ

6 июля 1800 г.

Почтеннейшее письмо вашего превосходительства, июня от 24 дня писанное, сего числа я имел честь получить. За дружбу и благоприятство, мне оказанные, приношу покорнейшую благодарность с наивеличайшим усердием и ревностию. Желал я выполнить волю и требование его королевского величества посылкою к Неаполю эскадр и войск, мне вверенных, и сам желал быть с оными, но корабли непременного исправления требуют, больших починок, снабжения такелажем, припасами и материалами, а паче всего — провианта на эскадрах почти нет и откудова получить и получать было бы можно, надежды совсем не предвидится, потому сходно с высочайшими прежними мне повелениями и отправился я с одиннадцатью кораблями и тремя авизами чрез Константинополь в черноморские порты.

В Корфу остались корфского гарнизона артиллерийская и инженерная команда под начальством артиллерии подполковника Гастфера; вы с двумя баталионами и флота капитан Сорокин с тремя фрегатами и войсками, при них находящимися, остаетесь в Неаполе до высочайшей конфирмации, о которой я всеподданнейшим рапортом моим просил его императорского величества. Фрегаты и войски, при них находящиеся, состоять будут в распоряжении полномочного российского министра и кавалера Италийского до высочайшей об них и об войсках ваших конфирмации, что определено будет; сии военные команды и могут помоществовать Неаполю и содержать в нем тишину и спокойствие.

Я имел высочайшее повеление, ежели Мальта взята, перевесть все пять баталионов, то есть три под командою князя Волконского и два, под командою вашего превосходительства состоящие в Мальту, генерал-майору князю Волконскому третьему быть в оной комендантом, а вам своею особою на эскадре, мне вверенной, возвратиться в Россию. Но тепершние обстоятельства, а паче на эскадрах неимение провианта и все то, что выше означено, воспрепятствовали мне в выполнениях потребных, и потому обо всем, выше означенном, имею ожидать высочайшей конфирмации, что высочайшим указом поведено будет.

В прочем с наивсегдашним моим истинным почтением и совершенной преданностию имею честь быть.

ОРДЕР Ф. Ф. УШАКОВА ПОРУЧИКУ ПОГОНИ С ВЫГОВОРОМ ЗА НЕБРЕЖНОЕ ВЫПОЛНЕНИЕ СВОИХ ОБЯЗАННОСТЕЙ

8 августа 1800 г.

Третьего дня прошли вы от острова Сиро мимо острова Тино в близости от моего корабля, стоящего при оном в рассуждении противного крепкого ветра. Корабль мой вы видели совершенно, как и я вас видел, вам надлежало иттить к моему кораблю, но вы прошли в остров Миконо и там остановились. И по сие время и не думаете оттоль подойтить к моему кораблю; вы должны были не только явиться ко мне, но непременный долг имели осведомиться, не имею ли надобности. За нерасторопность вашу и нерадение о должности объявляю вам неудовольствие, предписываю по получении сего, ни одного часа не медля, извольте подойтить к близость острова Тино к моему кораблю. Я имею надобность к посылке вас к острову Парос к порту Аузу, где находятся прочие корабли, укрывающиеся от крепких ветров. Ежели же вы меня не застанете на оном месте, ибо, я чуть только позатихнет, пойду в Аузу, в таком случае, буде вы увидите поход мой туда или не застанете меня при острове Тино, следуйте немедленно в Аузу ко флоту. Я надеюсь, что вы поспешите быть сюда прежде моего от-сюдова отправления; когда же я отсюдова пойду, вы, находясь поблизости от того места, можете видеть и немедленно следовать за мною. Подтверждаю, нимало не медлите в Миконе, следуйте ко мне и ко флоту в соединение.

ОРДЕР Ф. Ф. УШАКОВА Г. И. ТИМЧЕНКО ОБ АРЕСТЕ МИЧМАНА ПАСХАЛИ ЗА НЕИСПОЛНЕНИЕ ДАННЫХ ЕМУ РАСПОРЯЖЕНИЙ И ЗА ОТЛУЧКУ С МЕСТА СЛУЖБЫ

23 августа 1800 г.

В резолюцию на рапорт ваш сего числа, мною полученный, объявить имею: ваше высокоблагородие недостаточно исследовали в неисполнениях господина мичмана Пасхали, хотя он и чинит запирательство, что не был в селениях, но по ясным осведомлениям он с некоторыми служителями на долгое время отлучался в отдаленность от гребных судов, в чем и сам признается, что был в отдаленности, и долгое время, и тем не исполнил данного ему повеления и генерального приказа и заслуживает строгое взыскание. Греки же из того селения, где был мичман, графу Фонзео, офицеру, бывшему на берегу, [с] корабля «Св. Павел», объявили, что там были два офицера и спрашивали именно господина Пасхали. Но хотя бы он в селении и не был, за всем тем подвергает себя строгому взысканию за неисполнение по приказам и отлучку от определенного ему места, посему вчерашнего числа приказом выполнить содержанием его в особой каюте две недели, не давая в пищу ничего, кроме хлеба и воды, дабы чрез то отвратить беспорядки на будущее время.

ПИСЬМО Ф. Ф. УШАКОВА В. С. ТОМАРЕ О ПОДХОДЕ ЭСКАДРЫ К КОНСТАНТИНОПОЛЮ И ОБ ОТЗЫВЕ РУССКИХ КОРАБЛЕЙ ИЗ НЕАПОЛЯ И КОРФУ В СООТВЕТСТВИИ С УКАЗОМ ПАВЛА I

30 августа 1800 г.,

корабль «Святой Павел»

Милостивый государь мой, Василий Степанович!

Почтеннейшее письмо вашего превосходительства от 26 числа сего месяца я сейчас получил, за уведомление о расположении салюта всепокорнейше благодарю. По сему положению все, что касается, мною выполнено будет. Также покорнейше благодарю за письма вашего превосходительства, которые получил я чрез консула в Дарданеллах. Там получил я на эскадры до полутора тысячи кантарей сухарей и до 10 тысяч ок красного вина; сухарей от 27 числа на продовольствие служителей стать может на две недели, а красного вина на шесть дней. Весьма не задержали.

27 послал я из Дарданелл вперед транспортные суда: «Григорий» — большого размера, брик «Александр», шхуну № 1 и два малые требакула. 28 числа поутру с эскадрами отправился я с 11 кораблями, одним фрегатом и тремя авизами, и сего дня со оными подошед, на ночь, остановился за противным ветром, немного не доходя Константинополя, за мысом Стефано. Корабли и команда служителей благополучны. Завтра надеюсь, я подойду в самую близость к Константинополю и, ежели ветр будет противный, остановлюсь тут у европейского берега, не входя в пролив, на том месте, где третьего году, вышед из Константинополя, останавливались, то есть между семи башен и Константинополем. Крайнюю надобность имею я, не помедля, видеться с вашим превосходительством. Весьма соизволите меня одолжить, ежели пожалуете, приедете на шлюпке ко мне на корабль. Я буду очень близко от пролива и, сверх того, ежели можно будет, легкое судно отправлю к вам в пролив, как вам будет угодно пожаловать ко мне, прямо на шлюпке или на том судне.

Я от государя императора получил именное высочайшее повеление, мая от 22 дня по секрету писанное, коим поведено, забрав все эскадры и войска сухопутные, даже и баталионы генерал-лейтенанта Бороздина, с поспешностью следовать мне со всеми в черноморские порты, сходно как прежними повелениями предписано. А как я из Корфу отправился предупредительно и по известным вашему превосходительству обстоятельствам, вновь тогда последовавшим, три фрегата флота с капитаном Сорокиным и баталионы генерал-лейтенанта Бороздина остались в Неаполе; также в крепостях Корфу по известности ж вам обстоятельств осталась артиллерийская команда под начальством подполковника Гастфера, всего до 150 человек, сходно с положением нового утвержденного плана о Республике Семи Островов.

Обстоятельства тогдашние государю императору, уповаю я, были еще не известны, но ныне, получа я таковое высочайшее повеление, должен решиться его выполнить тем, что нужно в самой скорости послать от меня в Неаполь и в Корфу. Сие высочайшее повеление получил я в нынешнее только время, и теперь по близости здешнего места крайнюю надобность имею я напервее с вами посоветоваться и тогда уже писать туда, также и всеподданнейший рапорт государю императору. После того времени, как я отправился из Корфу, надеюсь, вновь какие есть обстоятельства вам известны, также и о том, что в Корфу означенная артиллерийская команда должна там остаться или писать, оттудова ее взять; каков всеподданнейший рапорт мой тогда отправлен государю императору о расположении моем и генерального военного совета, почему оставлены в Неаполе войска генерал-лейтенанта Бороздина и три фрегата, также и в Корфу артиллерийская команда, все в том рапорте означено подробно и вам известно из копии, при письме от меня приложенной, потому и не знаю, какая высочайшая резолюция на то последовать может.

Каковы теперь обстоятельства, по оным нужно будет угадать, чтобы не поступить несходно по высочайшему повелению, теперь мною полученному; должно все войска и суда изо всех мест начисто забрать, не оставляя нигде. Но, может быть, когда государь император получит те мои всеподданнейшие рапорты, случится, что указать соизволит некоторые в тех местах оставить до времени, а особо при Корфу, ежели новый план ратификациею уже разменен, уповаю, и о войсках в Корфу там должно быть вновь что-либо упомянуто, и вам по сему делу более известно, нежели мне.

По сим обстоятельствам весьма желаю я видеться с вашим превосходительством прежде, нежели я буду писать всеподданнейшие рапорты, в Корфу и в Неаполь повеления. В надежде иметь удовольствие вскорости с вами видеться, с истинным моим почтением и совершенной преданностию имею честь быть

РАПОРТ Ф. Ф. УШАКОВА ПАВЛУ I О СЛЕДОВАНИИ С ЭСКАДРОЙ ИЗ КОРФУ В ЧЕРНОМОРСКИЕ ПОРТЫ И О ПОЛУЧЕНИИ ИМ ПОДАРКОВ ОТ СУЛТАНА И ОТ РЕСПУБЛИКИ СЕМИ ОСТРОВОВ

5 сентября 1800 г.

Вашему императорскому величеству всеподданнейше доношу: с прибытия моего с эскадрами к острову Тенедос беспрерывно продолжались северные противные ветры и течение. За всем тем к 25 числу подошел я в близость Дарданелл, 26 числа августа при последовавшем тихом южном ветре вошли в Дарданелльский канал, 27 прошли дарданелльские крепости и на несколько часов остановились на якоря. С поспешностью того ж числа получено на эскадры на две недели сухарей и на шесть дней красного вина. 28 числа прошли Дарданелльский канал. В Мраморном море вторично сделался северный противный ветр, при котором, лавируя с эскадрами в близости европейского берега, содержа оные в наилучшем порядке, 31 числа прибыл к Константинополю благополучно, и в хорошем же порядке эскадры остановились на якоря против самого Константинополя поблизости пролива. На другой день прибытия эскадр прислан был ко мне секретарь от 1-го драгомана и от рейс-эфенди поздравить с благополучным прибытием и с объявлением дружелюбных учтивостей, сентября 3 числа присланы были чиновники от каймакам-паши с цветами и фруктами и с объяснением таковых же учтивостей дружбы и приветствия. Сего числа прислан был ко мне от его султанского величества первый драгоман Порты с объявлением высочайшего благоволения; и в благодарность за услуги, мною оказанные, в знак особого высочайшего благоволения от его султанского величества прислан ко мне челенг, алмазами украшенный, который принял я с достодолжным благоговением и благодарностию. При том же оказаны мне многими объяснениями отличные почести и уверительность о добром наилучшем согласии и существующей дружбе между дворами и высочайшей вашего императорского величества особою. С моей стороны наиучтивейшие объяснения и таковая же уверительность сделаны соответственно.

Между прочим, 1-й драгоман учтивым образом, как бы сам от себя, в разговоре спрашивал о эскадре кораблей Балтийского флота, со мною ли они находятся или где остались. На сие объявил я ему, что три корабля, один 74-х и два 66-пушечных и один фрегат 40-пушечный находятся со мною, и указал я их лично, в 3-й колонне от меня стоящих. На учтивый вопрос его, по какому случаю и когда пришли они в Средиземное море, от меня объявлено, что они находились в Англии и в то время, когда надобность требовалась усилить флоты в Средиземном море противу флотов неприятельских готовившихся, тогда в Средиземное море по высочайшему вашего императорского величества указу присланы они для усиления вверенной мне эскадры и теперь со мною идут для исправления худостей в черноморские порты и для перемены изъеденной червями верхней обшивки.

Сие объяснение и прочие к тому касательности приняты с великой учтивостию и благоприятством, объявлено мне чрез оного драгомана благоволение его султанского величества и от Блистательной Порты, что всякие потребности с поспешностию и благоприятством ко мне доставляемы будут.

Коль скоро возможно будет, при способном ветре проходя Константинопольский пролив, подойду в Буюкдер для налития пресной воды, получения провианта и для прочих надобностей и, нимало не медля, оттуда отправлюсь в Черное море к своим портам.

По прибытии моем с эскадрами в Дарданеллы с глубочайшим благоговением получил я высочайший вашего императорского величества указ, от 22 числа мая последовавший, препровожденный ко мне в копии Государственной Адмиралтейств-коллегии от вице-президента графа Кушелева при его письме, таковые ж в копиях высочайшие повеления от 22 мая, препровожденные ко мне при письмах от него ж, графа Кушелева, с подтверждением о скорейшем следовании моем из Корфу, соединя все эскадры и забрав с собою войска сухопутные из всех мест, поспешить прибытием к своим портам, как прежними высочайшими указами предписано, получил я, приближаясь уже к Константинополю. Оригинальный же высочайший указ, от 22 мая последовавший, мною еще не получен, уповательно, что он предупредительно отправлен с прочими делами в Корфу и оттоль ко мне уже доставлен будет.

В сходство сего высочайшего указа послал я чрез Константинополь в Корфу и в Неаполь подтвердительные повеления, чтобы эскадра трех фрегатов, под командою флота капитана графа Войновича бывшая в Анконе, ежели она пришла в Корфу и буде за исправлениями оттоль еще не отправилась, следовала бы немедленно чрез Константинополь в черноморские порты, забрав с собою артиллерийскую и инженерную команды, под начальством подполковника Гастфера в Корфу состоящие. В Неаполь таковое ж повеление послано от меня флота капитану 1 ранга Сорокину, чтобы он, забрав сухопутные войска — два баталиона под командою генерал-лейтенанта Бороздина, и прочее все без остатка. Если надобность будет, хотя бы нанял вприбавок несколько транспортных судов и следовал бы в черноморские порты, зайдя в Корфу для осведомления, ушли ли оттоль три фрегата, бывшие в Анконе. Ежели их застанет тут, чтобы войска с наемных судов поместил на оные. Сходно о потребностях писал я генерал-лейтенанту Бороздину первому и полномочному вашего императорского величества министру, в Палермо находящемуся, Италинскому, прося его, чтобы он принял меры и употребил во всех надежностях старательное радение к выполнению высочайших вашего императорского величества повелений и о снабжении эскадры к тому необходимо надобных.

Фрегат эскадры вице-адмирала Карцева «Поспешный», посланный от меня в Анкону флота к капитану графу Войновичу, в бытность мою с эскадрою в близости острова Тенедос оттоль возвратился благополучно. Флота капитан Войнович рапортом доносит; когда он готов был следовать в Корфу в соединение к эскадрам, 6 июля ее королевское неаполитанское величество соизволила прибыть в Анкону и существующею дружбою между высочайшими дворами и особым благоволением вашего императорского величества к ним между объяснениями необходимых обстоятельств и потребностей убедила требованиями своими иметь послушание и доставить ее на эскадре трех фрегатов в Триест. Посему флота капитан граф Войнович, имея по уставу вашего императорского величества военный совет, и по согласному положению оного принял ее королевское величество на фрегаты, препроводил в Триест. От 26 июля рапортом доносит, что поспешает он исправить паруса и прочие надобности и в самой скорости отправится в Корфу, где должен будет непременно еще исправлять фрегаты, в рассуждении великих худостей. Полагаю, что он должен быть в сие время в Корфу или уже оттоль отправился в поведенный путь к Константинополю и в Черное море к своим портам; на случай же необходимых надобностей, ежели сверх чаяния он там замедлит необходимо надобными исправлениями, просил я находящегося в Константинополе полномочного министра вашего императорского величества Томару исходатайствовать ему от Блистательной Порты Оттоманской потребное снабжение провиантом и прочими надобностями; с трех рапортов флота капитана графа Войновича, июля от 26 числа мною полученных, копий всеподданнейше вашему императорскому величеству подношу.

При отправлении моем с эскадрами из Корфу от правительства новой Республики Семи Островов в знак признательнейшей благодарности за освобождение оных от неприятелей и за доставленное им благоденственное спокойствие, тишину и порядок при отлично уважительных письмах поднесена мне золотая шпага, алмазами украшенная. Из острова Келафония и из острова Итака от их правительств чрез присланных особых депутатов поднесены также золотые медали с надписью за избавление сих островов. От правительства острова Занте при таковых же отлично уважительных письмах поднесены серебряный с позолотою щит с изображением семи островов в их виде и в плане, золотая шпага с военной арматурою и лаврами, с надписью, изображающею в благодарность за избавление оных островов. Таковую отличную почесть и благодарность от всех семи островов, мне оказанные, принял я с чувствительностию, тем паче что вся таковая признательнейшая благодарность надлежит высочайшему имени вашего императорского величества, яко сущему избавителю, покровителю и основателю сей Республики Семи Островов. А я приемлю их яко исполнитель высочайших вашего императорского величества данных мне повелениев и с глубочайшим благоговением всеподданнейше прошу высочайшей опробации и благоволения, позволено ли будет мне оные шпаги употреблять по надлежности.

При отправлении моем от Республики Семи Островов оставил я их в совершенном спокойствии и дал от себя на письме совет мой и требовал их послушания оному, чтобы все обыватели островов повиновались и были бы послушны правительству, над ними установленному, объявил им утверждение вашим императорским величеством опробованного нового плана и о постановлениях по оному, чтобы они приняли сей новый план, как надлежит, в уважение с достодолжным почтением, и все надлежности по тому исполняли бы как должно с послушанием и в случае каких-либо сделанных противу того погрешностей никто неведением не отговаривались, ибо всякое непослушание к правительству, непристойность взысканы будут по силе закона. Все сие, и особо как оно происходило при острове Занте, принято правительством оного с благоговением, и велено оное письмо напечатать и опубликовать во все острова; при оном острове, хотя прежде сего случились некоторые несогласия, но в проход мой с эскадрами обще с бывшим со мною нарочным для того посланным членом Сената все успокоено, между обывателями и правительством мир, тишина и согласие установлены.

Сенат Республики Семи Островов и правительство особо каждого острова наиубедительнейше просили меня оставить им в знак монаршего вашего императорского величества благоволения находившиеся в островах Корфу, Кефалония, Св. Мавра и Занте в каждом по одной малой полугалерке, каждая с двумя маленькими пушками, взятыми мною в плен от французов, которые употреблялись при сих островах в сохранении и от малых лодок разбойнических, часто великий вред им наносящих. Во уважение необходимой надобности и убедительной их просьбы высочайшим именем вашего императорского величества отдал я им те четыре полугалерки в знак высочайшего благоволения и высокомонаршей милости. О чем сим всеподданнейше доношу.

АТТЕСТАТ, ВЫДАННЫЙ Ф. Ф. УШАКОВЫМ ЧАУШУ ИБРАГИМУ ПЕХЛИВАНУ, ОТЛИЧИВШЕМУСЯ В БОЯХ ПРИ ВЗЯТИИ КРЕПОСТЕЙ ЦЕРИГО, ЗАНТЕ И КОРФУ

9 сентября 1800 г.

Чауш Ибрагим Пехливан при взятии крепостей Цериго, Занте и особо при атаке крепости Корфу на вылазках противу французов и при штурме острова Видо находился с прочими турецкими войсками, посыланными от командующего турецкою эскадрою капитан-бея Кадыр-бея, и во всех случаях в бою против неприятеля, как мне известно, оказал себя отличным, ревностным, храбрым и смелым, за что и заслуживает благоволение, в чем, похваляя ревность и усердие его к службе, сим свидетельствую. Дан сей за подписанием моим и печатью.

РАПОРТ Ф. Ф. УШАКОВА В. П. ФОН ДЕЗИНУ О ПРИБЫТИИ ЭСКАДРЫ В КОНСТАНТИНОПОЛЬ И ТОРЖЕСТВЕННОЙ встрече, оказанной ей ТУРЕЦКИМИ ВЛАСТЯМИ

13 сентября 1800 г.

Вашему превосходительству донесть честь имею: с эскадрами, мне вверенными, в числе одиннадцати кораблей, одного фрегата, нескольких авизов и транспортных судов сего сентября 10 числа прибыл я в Константинополь благополучно и остановился против Буюкдера для получения провианта и налитая пресной воды. Корабли, проходя Константинопольским проливом, находились в линии, следовали один за другим по положению пролива в наилучшем виде, проходя султанский дворец при Бизектаже, в самой близости оного, где было присутствие его султанского величества с первыми чиновными особами, произведен от меня надлежащий салют и все почести оказаны, как следовало по условию с министерством. Таковой приятный вид принят его султанским величеством с особым удовольствием и благоволением, по отзыву, чрез министерство известному. И с приходу моего к Константинополю в разные времена присланы ко мне чиновники с поздравлением и с оказанием отличного его султанского величества благоволения и милости за заслуги, мною оказанные, между прочим с первым драгоманом Порты в знак высочайшего его султанского величества благоволения прислан ко мне челенг, алмазами украшенный, служителям нашим приказано производить свежее мясо и красное вино, которые ежедневно на флот доставляются, также велено снабдить и прочей провизиею, что потребно.

Какие со мною находятся корабли и прочие суда, ведомость вашему высокопревосходительству представить честь имею.

Из эскадр, мне вверенных, три фрегата под командою флота капитана Сорокина находятся в Неаполе и три же фрегата и два авиза под командою флота капитана графа Войновича — в Анконе. Сходно с высочайшим указом посланы к ним от меня наистрожайшие подтвердительные повеления, чтобы шли к своим портам с наивозможной поспешностью, граф Войнович по многим от меня повелениям и по уведомлению его рапортом от 26 июля из Триеста, от него ко мне присланному, считаю давно уже должен быть в Корфу, где он почитал необходимой надобностью еще исправлять фрегаты; я считаю, что уже и оттоль должно ему отправляться, и надеюсь, что он походом своим поспешит, ежели крайняя худость фрегатов его не остановит, на таковой случай предписал я ему, ежели который фрегат не может в скорости иттить, оставить и прочим следовать, а тот по исправлении шел за ними же.

ПИСЬМО Ф. Ф. УШАКОВА Г. Г. КУШЕЛЕВУ О ПОДАРЕННЫХ ему турецким султаном пяти пушках В ПАМЯТЬ ДВУХЛЕТНЕГО ЕГО КОМАНДОВАНИЯ СОЕДИНЕННЫМ РУССКО-ТУРЕЦКИМ ФЛОТОМ В СРЕДИЗЕМНОМ МОРЕ

2 октября 1800 г.

Ваше высокографское сиятельство,

милостивый государь мой, Григорий Григорьевич!

Вашему высокографскому сиятельству донести честь имею: в прошлом 798 году, когда с эскадрами проходил я чрез Константинополь в Архипелаг и в Средиземное море на действие против неприятеля по повелению Блистательной Порты Оттоманской, отпущены были ко мне на эскадру из Константинополя шесть хороших медных 4 1/2 фунтового калибра пушек со станками, снарядами и со всеми надлежностями ко оным. Из них одна пушка во время атаки — штурмования острова Видо с несколькими другими с эскадры российской пушками от выстрелов неприятельских, опрокинувших баркас, потонула, прочие пять пушек ныне чрез полномочного его императорского величества министра и кавалера Томару, в Константинополе находящегося, представлял я, дабы повелено было, кому надлежит, оные принять.

Полномочный министр Томара письмом своим минувшего сентября от 28 дня уведомил меня, что на отношение его получил в ответ от рейс-эфенди уведомление: по докладу о сем султану его величество приказало ему объявить российскому полномочному министру, что дарует те пушки мне в знак особого высочайшего своего ко мне благоволения. С письма полномочного министра Томары копию вашему высокографскому сиятельству представляю и осмелился всеподданнейше представить оные [пушки] в артиллерию его императорского величества, яко памяток почести, приобретенной адмиралом, удостоенным командовать в течение двух лет эскадрою его императорского величества и союзною, и, повергая себя к освященным его императорского величества стопам, сию высочайшую милость и благоволение его султанского величества представил я на конфирмацию в высочайшее благоволение его императорского величества[100]. В прочем с наивсегдашним моим истинным высокопочтением и совершенною преданностью имею честь быть.

ПИСЬМО Ф. Ф. УШАКОВА Г. Г. КУШЕЛЕВУ О НАГРАДАХ, ПОЛУЧЕННЫХ ИМ И ОФИЦЕРАМИ ЭСКАДРЫ ОТ РЕСПУБЛИКИ СЕМИ ОСТРОВОВ И НЕАПОЛИТАНСКОГО КОРОЛЯ ЗА ОСВОБОЖДЕНИЕ ОСТРОВОВ ОТ ФРАНЦУЗОВ

5 ноября 1800 г.

Ваше высокографское сиятельство,

милостивый государь мой, Григорий Григорьевич!

Почтеннейшие письма вашего высокографского сиятельства сентября от 24 дня первое — с объявлением высочайшего его императорского величества благоволения, что его императорское величество всемилостивейше позволяет мне по просьбе депутатов Республики Семи Соединенных Островов на принятие от правительства их шпаги, когда прислана ко мне будет; второе — с препровождением присланных от его сицилийского величества знаков орденов: Св. Фердинанда — флота капитанам 1 ранга Сорокину, 2 ранга Белле; кавалерских Св. Константина — лейтенанту Снаксареву, капитану Чебышеву и поручику Александру. Также удостоился я получить при высочайшем рескрипте его императорского величества от 14 сентября его сицилийского величества орден Св. Януария. Все сии знаки высокомонаршей милости и благоволения приемлю я с глубочайшим благоговением и всеподданнейшую его императорскому величеству приношу благодарность. Таковые высокомонаршие милости и благоволение употреблю я всевозможное старание заслуживать и впредь быть достойным.

Вашему высокографскому сиятельству также приношу всепокорнейшую благодарность и доношу: от правительства Республики Семи Соединенных Островов получил я золотую шпагу, украшенную алмазами, и также получил от правительства острова Занте золотую шпагу с военною арматурою и лаврами с надписью, изображающею благодарность за избавление оных островов. Письма вашего высокографского сиятельства и знаки орденов флота господину капитану Сорокину с прочими препроводил я при рапорте моем в Контору главного командира Черноморских флотов, прося, чтобы оные препровождены были в Константинополь к полномочному министру и кавалеру Томаре и от него доставить тем, кому надлежит. За сим, свидетельствуя вашему высокографскому сиятельству высокопочитание и совершенную преданность, с каковыми наивсегда имею честь быть.

СООБЩЕНИЕ Ф. Ф. УШАКОВА В АХТИАРСКУЮ ПОЧТОВУЮ ЭКСПЕДИЦИЮ О ПОДПИСКЕ НА ГАЗЕТЫ И ЖУРНАЛЫ НА 1801 ГОД

11 ноября 1800 г.

В сходство полученного мною из оной экспедиции от 1 числа сего месяца рапорта касательно до объявления, ежели кто желает иметь на будущий 1801 год московские, санкт-петербургские или иностранные ведомости, отданным от меня вчерашнего числа по флоту генеральным приказом знать дано, и извещаю, потребно иметь собственно для меня «Московские ведомости», на белой бумаге, «Политический журнал» в переводе с гамбургского немецкого, которые доставляемы были ко мне в Ахтиар. Деньги за «Московские ведомости» 15 рублей 50 копеек и за журнал 12 рублей, всего 27 рублей 50 копеек, при сем в сию экспедицию препровождаю.

РЕСКРИПТ АЛЕКСАНДРА I ПЕТЕРБУРГСКОМУ ПРЕДВОДИТЕЛЮ ДВОРЯНСТВА А. С. СТРОГАНОВУ О ВОЗВРАЩЕНИИ Ф. Ф. УШАКОВУ ПОЖЕРТВОВАННОГО ИМ НА НУЖДЫ ВОЙНЫ АЛМАЗНОГО ЧЕЛЕНГА

2 января 1807 г., Санкт-Петербург

Граф Александр Сергеевич!

До сведения моего дошло, что между приношениями в дар Отечеству, предложенными в здешнем дворянском собрании, адмирал Ушаков представил алмазную челенгу, турецким султаном ему пожалованную. Отдавая полную справедливость благородным чувствованиям, к таковому пожертвованию его побудившим, почитаю, и что сей знак сохранен должен быть в потомстве его памятником подвигов, на водах Средиземного моря оказанных. Посему и желаю я, чтобы вы объяснили адмиралу Ушакову благодарность мою за столь знаменитое пожертвование, возвратили ему сию вещь, которая… будет свидетельствовать сверх военных его подвигов и примерное соревнование к благу любезного Отечества. Пребываю в протчем вам благосклонный

ПИСЬМО Ф. Ф. УШАКОВА ТОВАРИЩУ МИНИСТРА МОРСКИХ СИЛ ВИЦЕ-АДМИРАЛУ П. В. ЧИЧАГОВУ С ПОДТВЕРЖДЕНИЕМ ПРОСЬБЫ ОБ УВОЛЬНЕНИИ ЕГО ОТ СЛУЖБЫ

12 января 1807 г.

М[илостивый] г[осударь] Павел Васильевич.

Вследствие милостивого благоволения его и[мператорского] велич[ества], в письме вашего превосход[ительст]ва мне объявленного, о узнании подробнее о душевной болезни моей, во всеподданнейшем прошении о увольнении меня при старости лет за болезнью моею от службы упомянутой, всеподданнейше мое донесение его императорскому] величеству при сем представить честь имею. Всепокорнейше прошу ваше превосход[ительст]во представить его всемилостивейшему государю императору и не оставить вашим благоприятством по моему прошению, от 19 декабря минувшего 1806 года писанному, в каковой надежде имею честь быть с совершенным почтением и преданностью м[илости-вого] г[осударя] в[ашего превосходительст]ва

ИЗ УКАЗА АЛЕКСАНДРА I ОБ УВОЛЬНЕНИИ ОТ СЛУЖБЫ Ф. Ф. УШАКОВА

17 января 1807 г.

…Балтийского флота адмирал Ушаков по прошению за болезнью увольняется от службы с ношением мундира и с полным жалованием.

УКАЗ АДМИРАЛТЕЙСТВ-КОЛЛЕГИИ Ф. Ф. УШАКОВУ ПО СЛУЧАЮ ЕГО УВОЛЬНЕНИЯ ОТ СЛУЖБЫ С ИЗЛОЖЕНИЕМ ЕГО СЛУЖЕБНЫХ И БОЕВЫХ ЗАСЛУГ

4 июля 1807 г.,

Санкт-Петербург

Из Государственной Адмиралтейств-коллегии уволенному от службы флота господину адмиралу и разных орденов кавалеру Федору Федоровичу Ушакову, который находился начальником в Санкт-Петербурге флотских команд; от роду ему 62-й год, из российских дворян; крестьян за ним состоит мужска полу — 40 душ; в службе 1761 — кадетом в Морском корпусе; 1763 — гардемарином; 1764 — капралом; 1766 мая 1 — мичманом; 1769 июля 30 — лейтенантом; 1775 — капитан-лейтенантом; 1782 января 1 — капитаном 2 ранга; 1784 января 1 — капитаном 1 ранга; 1787 мая 16 — бригадирского ранга; 1789 апреля 14 — контр-адмиралом; 1793 сентября 2 — вице-адмиралом; 1799 марта 25 — адмиралом; в походах был в Балтийском, Северном, Черном, Азовском, Атлантическом и Средиземном морях; кампаний регламентных сделал: до офицерства — одну, офицером под командою — шесть; сам командовал — сорок шесть.

Деяния в течение службы господина адмирала суть следующие:

1772 года, усердием и искусством снял припасы и материалы с утопленных на реке Доне транспортов, когда оные почитались пропавшими, доставя даже на места и самые суда, за что изъявлена ему благодарность от вышнего начальства.

1774 года, был при защищении от атаки Балаклавской гавани и крепости от турецкого десанта во время возмущения в Крыму.

1783 года, способствовал к прекращению свирепствовавшей в Херсоне заразительной болезни.

1788 года, сражаясь с турецким флотом, обратил оный в бегство с важным поражением.

1789 года, к удовольствию начальства и в усиление разделенного флота вышел из Севастополя с изготовленным самим им флотом, показался на водах Очакова для соединения с Лиманскою дивизиею и тем устранил неприятеля в открытое море.

1790 года, с 4 фрегатами и 11 крейсерскими судами обошел весь анатолийский берег; истребил и сожег множество транспортов и иных неприятельских судов, а паче при Синопе, Анапе и Самсоне, причиня крепостям и обитающим народам великий вред и распространя всюду страх; пленил немало разнородных судов с 200 человек; потом, командуя всем Черноморским флотом, сражался июля 8 числа против Еникальского пролива, с турецким превосходным флотом, который совершенно разбит и гонимый скрылся ночною темнотою к стороне Константинополя; после чего, вторично сражаясь августа 28 и 29, разбил совершенно неприятельский турецкий флот, взял командовавшего пашу с некоторыми чиновниками в плен, коего корабль взорвало на воздух; один 74-пушечный корабль с разными мелкими судами и множеством людей достались победителю в плен; один такового же ранга корабль с многими судами потоплены; а остатки разбитого и поврежденного флота спаслись бегством; в довершение сей победы перехвачены еще два судна с чиновниками, бежавшими из устья Дуная с флотами, из укреплениев и из Варны.

1791 года, сражаясь с турецким флотом, превосходным в числе линейных кораблей и иных судов, более пяти часов, разбил оный, поврежденный загнан к Константинопольскому проливу.

1798 года, присоединя к своему флагу многожды побеждаемый им турецкий тогда соединенный флот, действовал противу французов. Показавшись в Архипелаге, взял на острове Цериго две крепости, помести пленных французов на фрегат, и по желанию обитателей острова дал им закон правления. Приближаясь 13 октября к острову Занте, действием флота и десантом овладел береговыми укреплениями, прикрывавшими город и крепость над оным, и с присоединением жителей город освобожден, а крепость взята на договор, по коему пленные французские войска отосланы в Константинополь; потом взяты крепости островов Кефалония, Итака, Св. Мавры и острова Видо, на коем неприятельские войски разбиты, командующий генерал с 450 подчиненными взяты в плен, оставя более 200 убитых на месте, а бежавшие на гребных судах в крепость ядрами корабля «Богоявление» потоплены; в то же время на берегу острова Корфу десантом взята сильнейшая южная наружная пристройка Салвадор. Французы, на вылазках и против штурмовавших потеряв более 1200 человек убитыми, и из страха сдали крепость и город 1799 года февраля 22 числа во власть победителя, получившего в Корфу многочисленную артиллерию, амуницию, арсенал, магазины с провиантом и иными припасами, знатное число мачтовых и корабельных лесов, один линейный корабль, фрегат и много мелких судов; а в другом порте — Гуви, взяты два ветхие корабля, разные припасы, мачтовые и корабельные леса; войска французские при четырех генералах числом более 3000 человек, обезоруженные по условию, отправлены во Францию с обязательством до окончания войны ни против победителей, ни их союзников не служить; во время же блокады сего знатного острова все окружающие оный малые острова освобождены от французов, после сего одним отрядом освобождал от французов крепость и город Бриндичи и весь берег [Италии] до Манфредонии; другим отрядом совокупно с турецкими канонерскими лодками освобождал берег от Отранто до Бриндичей; блокировал город Анкону, обеспечивал коммерцию союзников и увенчал свои доспехи, заставя неприятеля ретироваться из Бриндичей; а соединенные его десантные войски с обывателями страны прошли во внутрь провинции Апулии; гоня и рассеивая всюду французов и неаполитанских якобинцев, вошли в столичный город Неаполь, предшествуемый калабрийцами, тесня заседавших в укреплениях неприятелей, и напоследок, разбив оных, завладели замком Де-ла-Кармело, через что, став властелинами столицы, с присоединившимися жителями распространили покорения замков Лово и Дедово, поражая сильно противившихся; а наконец обложена была сильнейшая в Неаполе крепость Сант-Ельм, где гонимые французы заперлись, думая найти свою безопасность, но, утесненные со всех сторон войсками, усиленными еще присоединением англичан и жестокостию обложенных батарей, сдались на капитуляцию, и тем столица совершенно стала освобождена. Те же подкомандные адмирала войски, соединясь с англичанами и взяв крепости Гаета и Капуа, даровали свободу Неаполитанскому королевству, поелику особым и содействующим сим доспехам отрядом вице-адмирала Пустошкина в то же время очищены от неприятелей берега от Манфредонии к Анконе И далее до крепостей Фано и Сенигалия в Папской области; самая Анкона держалась в тесной осаде; Адриатическое море от крейсеров французских очищено, и коммерция стала свободною, и победитель адмирал, по убеждению короля Обеих Сицилий, восстановил в его народе тишину, спокойствие и законный порядок, дав везде в покоренных им островах закон, принятый народами, благоговеющими своему освободителю, который увенчал свои действия учреждением Республики Семи Ионических Островов, управляемой Сенатом, в городе Корфу пребыванием.

Отличия и награды его за службу.

За ревностное усердие его к службе, искусство в делах и отличную деятельность в военных подвигах, храбрость и мужество награжден он знаками отличий: Св. равноапостольного князя Владимира 4-й ст[епени] —1785 сентября 22; 3-й степени — января 1 1788; большого креста 2-й степени — июля 29 1790; великомученика Победоносца Георгия 4-го класса — октября 22 1788; большого креста 2-го класса — сентября 16 1790 года; и при оном пожаловано ему в Могилевской губернии 500 душ крестьян; Св. Александра Невского — ноября 21 1791 года; потом того же ордена бриллиантовыми знаками — декабря 21 дня 1798 года; Св. Иоанна Иерусалимского с присовокуплением к нему коммандор-скаго в 2000 ежегодного дохода того же декабря 21 дня 1798 года — его величества короля Обеих Сицилий Св. Януария; от его султанского величества в 1798, в 1799 и в 1800 годах — двумя алмазными челенгами, двумя табакерками, одною с бриллиантами, другою с алмазами; собольею шубою и пятью медными полевыми пушками со всеми принадлежащими к ним припасами и материалами. Пушки те самые, которые с ним были в десанте против неприятелей; от Сената Семи Островов, в Корфу состоящего, в знак благодарности за их избавление и освобождение поднесен ему меч, украшенный алмазами с приличною к тому надписью; от правительства острова Занте также поднесены ему щит и меч в знак благодарности с приличною надписью за их освобождение, с изображением на щите действий флота; от правительства прочих островов, им освобожденных, поднесены ему золотые медали с приличною надписью.

В штрафах не бывал, аттестовался всегда достойным, а сего года января 17 дня по высочайшему повелению по прошению за болезнью уволен от службы с мундиром и полным жалованием, во свидетельство чего ему сей его императорского величества указ и дан в Санкт-Петербурге июля 4 дня 1807 года.

У сего указа Государственной Адмиралтейств-коллегии печать

Место печати.

Адмирал и кавалер Е…[102] фон Дезин, адмирал и кавалер Михаила Макаров. Вице-адмирал и кавалер Карцов. Тайный советник и кавалер граф Г. Чернышев. Контр-адмирал и кавалер Гаврила Сарычев. Правитель канцелярии пятого класса и кавалер Игнатьев. Столоначальник Телепнев. Помощник столоначальника Артемьев.

Данной об отставке указ господину адмиралу и разных орденов кавалеру Федору Федоровичу Ушакову.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ТЕМНИКОВСКОГО УЕЗДНОГО ДВОРЯНСКОГО СОБРАНИЯ ТАМБОВСКОЙ ГУБЕРНИИ О ВЫБОРЕ В КАНДИДАТЫ НА ДОЛЖНОСТЬ НАЧАЛЬНИКА ВНУТРЕННЕГО ОПОЛЧЕНИЯ ГУБЕРНИИ АДМИРАЛА Ф. Ф. УШАКОВА

25 июля 1812 г.

Темниковской округи дворяне, выслушав высочайший манифест, в 6 день июля сего года состоящийся, о выборе из среды себя для распоряжения внутренним ополчением… представляем для избрания в губернские начальники внутреннего ополчения живущего в Темниковской округе господина адмирала и разных орденов кавалера Федора Федоровича Ушакова, известного всем по отличным деяниям, храбрости и долговременной службе…

ПИСЬМО АДМИРАЛА Ф. Ф. УШАКОВА ТАМБОВСКОМУ ГУБЕРНСКОМУ ДВОРЯНСКОМУ СОБРАНИЮ С БЛАГОДАРНОСТЬЮ ЗА ИЗБРАНИЕ ЕГО НАЧАЛЬНИКОМ ВНУТРЕННЕГО ОПОЛЧЕНИЯ ТАМБОВСКОЙ ГУБЕРНИИ И О НЕВОЗМОЖНОСТИ ПО СОСТОЯНИЮ ЗДОРОВЬЯ ПРИНЯТЬ ЭТУ ДОЛЖНОСТЬ

29 июля 1812 г.

Почтеннейшему дворянскому собранию донесть честь имею:

За избрание меня губернским начальником над новым внутренним ополчением по Тамбовской губернии, за благосклонное, доброе обо мне мнение и за честь сделанную приношу всепокорнейшую мою благодарность.

С отличным усердием и ревностью желал бы я принять на себя сию должность и служить Отечеству, но с крайним сожалением за болезнью и великой слабостью здоровьем принять ее на себя и исполнить никак не в состоянии и не могу. Посему и прошу почтеннейшее дворянское собрание меня от оной уволить и избрать, кого за благо рассуждено будет, другого.

Прошу также верить, что я действительно, будучи ныне при совершенной старости лет, находясь в болезни и всегдашней, по летам моим, великой слабости здоровья, должности понесть и в Тамбовское сословие дворянства явиться не могу.

ПИСЬМО Ф. Ф. УШАКОВА ОБЕР-ПРОКУРОРУ СИНОДА А. Н. ГОЛИЦЫНУ О ПОЖЕРТВОВАНИИ ДЕНЕГ В ПОМОЩЬ ПОСТРАДАВШИМ ОТ НЕПРИЯТЕЛЯ В ОТЕЧЕСТВЕННУЮ ВОЙНУ 1812 г.

11 апреля 1813 г.

По сообщенному вашим сиятельством к тамбовскому и шит-скому епископу Ионе отношению вследствие высочайшего ее императорского величества государыни императрицы Елисаветы Алексеевны благоволения, и с оного последовавшим пастырским его обращением к пастве приглашаются благородное и купеческое сословия к содействию богоугодных дел ее императорского величества, к денежным пожертвованиям на вспомоществование ближним страждущим от разорения злобствующего врага, последовавшим при нынешней настоящей войне истреблением жилищ и ограбленных всех их имуществ, бедствующим и странствующим, не имея жилищ, одежды и пропитания, и чтобы желающие последовать богоугодным делам ее императорского величества денежные пожертвования свои сами от себя отсылали в Санкт-Петербург к вашему сиятельству или к другим трем особам, императрицею назначенным.

На основании учреждения сохранной казны при объявлении моем августа 27 дня 1803 года взнесено мною императорского воспитательного дома в Санкт-Петербургский опекунский совет денег государственными ассигнациями двадцать тысяч рублей на год и более за условленные проценты по пяти рублей со ста, из которых с того времени ни капитальной суммы, ни процентов на оную следующих нисколько не получал, а по сходству моего объявления проценты ежегодно должны быть приписываемы к капитальной сумме. Я давно имел желание все сии деньги без изъятия раздать бедным, нищей братии, не имущим пропитания, и ныне, находя самый удобнейший и вернейший случай исполнять мое желание, пользуясь оным по содержанию вышеозначенного объяснения в пожертвование от меня на вспомоществование бедным, не имущим пропитания.

Полученный мною от Санкт-Петербургского опекунского совета на вышеозначенную сумму денег двадцать тысяч рублей билет сохранной казны, писанный 1803 года августа 27 дня под № 453, и объявление мое на получение денег при сем препровождаю к вашему сиятельству. Прошу покорнейше все следующие мне по оному из опекунского совета сохранной казны деньги, капитальную сумму и с процентами за все прошедшее время истребовав, принять в ваше ведение и распоряжение по узаконению и в нынешнее же настоящее [время] сумму употребить их в пользу разоренных, страждущих от неимущества бедных людей. В приеме оных денег из опекунского совета сохранной казною на место меня расписаться и протчее учинить, что как следует, во всем оном я вам верю, спорить и прекословить не буду. На объявлении моем в опекунский совет при положении денег в сохранную казну какова печать моя положена, таковую ж и на сем верющем письме прилагаю. Прошу покорнейше о получении сего письма и билета сохранной казны не оставить меня вашим уведомлением Тамбовской губернии в город Темников.

С истинным моим почтением и проч.

Подлинная доверенность засвидетельствована Тамбовской губернии в темниковском уездном суде.

Метрическая выпись из соборной книги Спасопреображенской церкви города Темникова о смерти Ф. Ф. Ушакова

2 октября 1817 г.

К сей метрической тетради соборный иерей Михаил Дмитриев Темниковский руку приложил.

К сей метрической тетради соборный иерей Михаил Никольский руку приложил.

К сей метрической тетради соборный диакон Даниил Епифанов Вознесенский руку приложил.

К сей метрической тетради соборный диакон Иоанн Яковлев руку приложил.

К сей метрической тетради соборный дьячок Даниил Николаев руку приложил.

К сей метрической книге соборный дьячок Алексей Стефанов руку приложил.

Сторож Семен Никитин руку приложил.