Афёра

17

Стрелки часов неумолимо приближались к шести часам вечера, и пора было подумать о том, откуда позвонить Пауле. Девушка действительно понравилась Макарову, и он, даже допуская с некоторых пор мысль, что её помощь в расследовании обстоятельств гибели Гостенина ему уже не понадобится, не хотел разрывать достаточно тонкую нить завязавшихся между ними отношений. До назначенного Паулой срока оставалось минут пятнадцать-двадцать, и Макаров, покинув ресторан, направился вдоль пляжа по направлению к центру города, где, как он предполагал, телефон найти легче. Можно было, конечно, поспрашивать в многочисленных, расположенных на искусственной набережной-эстакаде барах и кафе, но, помимо разговора с Паулой, Алексею необходимо было сделать звонок в Москву, а такую услугу в небольшом городке у моря можно было заполучить только в очень немногих местах. Алексей считал, что одним из таких привилегированных мест должна являться гостиница, где он остановился, и собирался отправиться туда.

Идти до гостиницы, вместе с подъёмом по крутой лестнице, ведущей от набережной на главную, протянувшуюся вдоль берега моря улицу города, было самое большее минут десять. Остаток набережной до лестницы Макаров рассчитывал в прогулочном темпе преодолеть максимум минут за пять-шесть, поэтому шёл не торопясь, разглядывая самые живописные фигуры людей, в большом количестве загоравших на пляже, несмотря на вечернее уже время. Праздный взгляд его остановился на щуплом, загорелом парне, пляжном фотографе, который, обвешавшись с трех или даже со всех четырех сторон фотоаппаратами, со складной стойкой под мышкой и каким-то деревянным чемоданчиком в руке не спеша брёл вдоль кромки воды, высматривая потенциальных заказчиков.

Нескладная фигура парня с какой-то растрёпанной, неопределённой, как сказал бы один из друзей Макарова, причёской выглядела на фоне загорелых, стройных (и не очень стройных, но все-таки неплохо смотревшихся на белом морском песке в ярких купальных костюмах) отдыхающих диссонансом, недоразумением. На несчастного, в его старом дешёвом спортивном костюме, в роговых очках на незрелом мальчишеском личике и с укреплённым на правой руке плакатом, очевидно, с расценками (издалека Макаров не мог прочесть, что на нем написано, но предполагал это), казалось, не обращал внимания абсолютно никто. «И действительно, — подумал Алексей, с сочувствием вглядываясь в бредущую по более плотной и потому более удобной для ходьбы мокрой полосе песка у самой воды чуть наклонившуюся вперёд невзрачную фигуру, — кому в наше время, когда полки магазинов ломятся от „Полароидов“, „Кодаков“ и прочих выдумок цивилизованного Запада, вплоть до видеокамер, взбредёт в голову фотографироваться у пляжного фотографа? Кому?» — спросил сам себя Макаров, представив, как же тяжело приходится парню, обходящему за день всю длинную полосу пляжа, возможно, и не один раз, с тем чтобы заработать таким каторжным трудом совсем ничтожную сумму. Надо сказать, что Макаров вообще любил, глядя на людей, воображать их жизнь, проблемы, радости и печали. Если же удавалось впоследствии каким-то образом узнать, что «предварительный визуальный анализ» оказался верным — а такое случалось довольно-таки часто, — сознание собственной проницательности, чего уж скрывать, доставляло ему маленькое удовольствие.

Однако на этот раз его оценки, пожалуй, были не совсем верны, а может быть, и совсем неверны. Уже через несколько минут после того, как начал наблюдать за некрасивым молодым человеком со штативом и рекламным щитом, Алексей убедился в том, что отношение курортников к пляжному фотографу вовсе не безразличное. Да и заработок, возможно, не выглядит столь ничтожным, какой выглядела одежда и аппаратура. Неторопливая же, натужная на первый взгляд прогулка парня с аппаратами по пляжу — отнюдь не спонтанное действие в расчёте на слепую удачу. У фотографа, как у бывалого рыболова, существовало некоторое количество заранее определённых мест, и теперь он остановился на одном из них.

Место это было пирсом или волнорезом: после разговора в баре с женщинами Макаров больше не знал, как правильно называть эти сооружения из камня и бетона. Но в общем, с точки зрения жителя удалённых от моря на приличное расстояние мест, подходило и то, и другое название. То сооружение, возле которого теперь устанавливал свой рекламный щит и штатив пляжный фотограф, что-то напоминало Алексею…

«Ах да, — через несколько мгновений припомнил он, — старые деревянные сваи, торчащие вдоль нового настила из железобетонных плит, возложенных на бетонные же подпорки. Наверное, тогда это пирс, — подумал Макаров, вспомнив слова, сказанные в баре Паулой. — А мы купались возле волнореза — полоски огромных прямоугольных каменных монолитов, уходящей в море. И никаких старых свай там действительно не было… Возможно, это и есть тот пирс, возле которого обнаружили утонувшего в море Павла».

Тем временем, пока Макаров, остановившись и разглядывая пирс, не обращал внимания на того, за кем с интересом наблюдал ещё несколько минут назад, наступил момент, развеявший как дым предположения Алексея о несчастной судьбе нынешних пляжных фотографов. Вокруг установившего наконец свой штатив и укрепившего в сыпучем песке шест с фотографиями и расценками очкарика стала собираться не слишком большая, но совсем даже неплохая для начала кучка желающих сняться или выяснить расценки. Ещё спустя какое-то, совсем небольшое время парень успел сделать несколько снимков «Полароидом» для семьи, состоявшей из мужа, жены и ребёнка лет десяти, и для нескольких молодых парочек, а затем приступил к, очевидно, более дорогостоящей съёмке фотоаппаратом, установленным на штативе, женщины лет двадцати пяти в очень открытом купальнике, с длинными, красивыми ногами и светлыми, почти белыми волосами. Оплачивать эту работу готовился пожилой мужчина колониального типа с огромным животом, годившийся женщине в отцы.

Может быть, причиной того, что Макаров внезапно резко изменил свой маршрут, забыв на время о Пауле, послужило место съёмки — новый пирс, построенный на месте существовавшего когда-то здесь же старого, и предположение, что именно здесь погиб Гостенин. Может быть, повлияло то, что ему пришлось довольно много рассматривать сделанные на этом балтийском берегу фотографии, среди которых была и сделанная на пляже. Так или иначе, но, постояв ещё немного у ограждения искусственной набережной, Алексей нашёл взглядом ближайшую к месту, где работал фотограф, лестницу, ведущую на пляж, и направился к ней.