Афганистан: война глазами комбата

Сторожевая застава

Пожалуй, мало кто из побывавших в ограниченном контингенте советских войск в Афганистане избежал встречи со сторожевой заставой. И сколько бы ни писали о тамошней службе, но до конца понять, что эти такое, может только поживший на ней года полтора. Вся республика находилась в сети сторожевых застав. Они были вокруг Кабула, вдоль дорог, вокруг больших и малых гарнизонов. Заставы были в долине и в горах, в «зеленке» и на выжженной солнцем равнине. Сторожевая застава — это самая главная надежда на безопасность, хотя бы относительную, идущих по дорогам колонн с грузом. Это щит, первым принимающий на себя удар, по это еще и меч, способный в кратчайший срок поразить противника. Точной их численности, наверное, не скажет никто. Но было их много, и все они были разные.

Мои сторожевые заставы в большинстве своем располагались в глиняных, как правило, двухэтажных строениях-крепостях. Используя подручный материал, мы их укрепляли, как могли: строили наблюдательные посты с бойницами, укрытия для танков и БТР, оборудовали огневые позиции для минометов, ДШК[2], АГС[3] и другого вооружения, места для хранения боеприпасов, продовольствия. Оборудовали комнаты отдыха, где из досок от ящиков делали столы, скамейки, спальные места, кухоньки и столовые, а при необходимости и другие помещения. Все это располагалось в самом лучшем случае на площадке от 30–50 до 100 метров.

Застава, как правило, была оснащена следующим оружием: один-два танка, а то и без них, в зависимости от места нахождения, от одного до трех БТР, 120-мм или 82-мм минометы (они были практически на каждой заставе), АГС-17, ДШК, подствольные гранатометы, стрелковое оружие, гранаты Ф-1, снайперские винтовки, приборы для дневного и ночного наблюдения. Одним словом, недостатка в каких-либо видах вооружения не было. Личным состав на заставе обычно не превышал 25 человек. Командир заставы — офицер. На некоторых внутренних заставах командовал либо старшина срочной службы, либо прапорщик.

Питание было организовано так: на 70 процентах застав хлеб пекли в тандырах в виде лепешек. Среди личного состава почти всегда находился энтузиаст, которому и доверяли обязанности повара. Продукты завозились один раз в два месяца. Понятно, что распределить их нужно было таким образом, чтобы хватило на весь срок, да еще и резерв остался, как минимум, дня на три-четыре.

Воду из арыков скапливали в специально вырытых бассейнах. Прежде чем употреблять в пищу, дезинфицировали специальными таблетками или хлоркой, потом кипятили. На заставы, расположенные в горах, ее часто, не имея другой возможности, доставляли вертолетом.

Свет на заставе — это керосиновая лампа. Связь с внешним миром только по радио. Почта приходила один раз в два месяца с колонной. Правда, иногда можно было договориться с каким-нибудь мальчишкой (бачой), который за определенную плату, чаще всего за консервы, доставлял письма один раз в неделю.

Служба на сторожевой заставе утомляет своей монотонностью и однообразием, а также кажущейся безопасностью. Днем ведется наблюдение одним или двумя часовыми с вышек. Кроме того, в постоянной готовности находится одно из огневых средств, как правило, танк или миномет. Ночью службу несут сдвоенные посты, обычно три или четыре. Дежурный сержант меняет людей на постах, контролирует, чтобы никто не уснул. Ночные посты перекликаются между собой.

Первый раз оставшись ночевать на заставе и услышав ночью перекличку — «Первый пост», дальше «Второй пост», еще глуше «Третий пост» и так по кругу, — подумал, что, может, это лишнее. Но когда стоишь ночью в глиняном прямоугольнике поста или на стене в полнейшей темноте и каждой клеточкой своего тела чувствуешь, как в тебя целится противник, то становится очень не по себе. И вот тогда голос товарища как опора: ты не один в этом мире.

Жизненный уклад сторожевой заставы регламентирован распорядком дня, причем строгим, как бы странно это ни показалось, расписанием занятий и условиями обстановки. Прибытие колонны на заставу — большой праздник, который можно сравнить разве только с Новым годом. Проживая вот в таком замкнутом пространстве, ограниченном четырьмя стенами дувала, общаясь с одним и тем же небольшим кругом лиц, изо дня в день выполняя одни и те же обязанности, питаясь только консервированными продуктами, не получая ежедневно ни писем, ни газет, не посмотрев за полтора года ни разу кино, без электрического света, без возможности свободного перемещения, в постоянном ожидании обстрела проходила жизнь на заставах. Попробуйте прикинуть на себя такую жизнь. Жить там и добросовестно служить было неимоверно трудно. И не мешали, а именно помогали в этих условиях и распорядок дня, и расписание занятий, и обязательный выпуск боевых листков и стенных газет.

Гордостью каждой заставы считалась баня. Из каких только материалов их ни строили! Оборудование заставы в первую очередь начиналось со строительства бани. Они были невообразимо разные: из глины, ничем не отделанные (в связи с отсутствием материала) и, наоборот, любовно отделанные дощечками от ящиков из-под снарядов. В горах баньки были преимущественно каменные. Верно подмечено в песне: «В Афганистане две радости — письмо и баня».

Еще одной особенной чертой жизни сторожевых застав было присутствие на них одной или нескольких собак — таких же разношерстных и «разнокалиберных», как и бани. Начиная от породистых овчарок и кончая такими, порода которых вписывалась только в понятие «дворняжка». Собаки на заставе выполняли двойную роль. И которая была важнее, определить трудно. Во-первых, в ночное время собаки вместе с часовыми несли службу, и, надо признать, очень эффективно. В интервью одного из полевых командиров мятежников, которое он дал корреспонденту французской газеты, именно это обстоятельство отмечалось как одно из нескольких, мешающих эффективным действиям против сторожевых застав и гарнизонов. А во-вторых, психологический аспект присутствия собаки на заставе. Собака требует ухода, ласкового обращения, общение с ней эмоционально разгружает напряженный мозг. Она напоминает дом, она, если хотите, создает уют. Одним словом, собака — это друг.

Таков общий «портрет» сторожевой заставы.

…Итак, колонна начала движение на заставу №1. А я, новый командир батальона, еще пока в качестве зрителя, пытаюсь постичь азы этой неизвестной и непонятной мне войны. Мне все интересно: и «клетки» полей с виноградом, и лежащие впереди горы, на которых расположены мои заставы, и работа саперов с охраняющими их двумя отделениями разведчиков, и порядок построения колонны, и особенности ее движения. То есть абсолютно все кажется непривычным и интересным. Мне только еще не верится, что в нас, никому не желающих зла, могут стрелять, что могут, наконец, меня просто убить. И весь мой организм до последней своей клеточки протестует против такой несправедливости. И идущие впереди саперы с щупами, проверяющие наиболее опасные участки дороги, и перебегающие от укрытия к укрытию разведчики, и эти танки с БТР, эти автоматы с двумя вместе связанными магазинами — все это кажется какой-то странной игрой, пусть и серьезной, но игрой.

А вдоль маршрута движения, на обочинах дороги, все чаще встречаются обгоревшие корпуса БМП, оборванные катки от танков и колеса БТР. Капитан Мельников поясняет: «Вон то колесо от командирского БТР, а этот автомобиль был подбит и сгорел в прошлую проводку». От всего увиденного крепче сжимаю рукой автомат и ловлю себя на мысли, что некоторое время не понимаю сути происходящего.

Тем временем саперы обнаружили мину, накладным зарядом взрывают ее. Очень медленно колонна идет вперед. 600 метров преодолеваем за полтора часа. Наконец приходим на заставу. Напряжение отпускает. Обратно идти легче и быстрее. «Блок» прикроет. Теперь начинаю внимательнее присматриваться к действиям личного состава. Срабатывает профессионализм: кое-что уже не нравится, в частности инженерное оборудование заставы. Ставлю конкретные задачи, определяю жесткие сроки исполнения, приказываю доложить об исполнении лично мне.

При возвращении колонной уже командую сам.

Около 16 часов прибываем в Баграм. Настроение отличное. Я уже побывал в боевых действиях, чувствую себя увереннее. И пусть сегодня не стреляли, важно, что мы и я лично ждали боя и были к нему готовы. И теперь я вправе командовать другими, я проверил себя.

Идем в баню, но помыться не успеваем. В результате нападения на 27-ю сторожевую заставу погибли два человека: командир заставы и его заместитель, один человек ранен. Я никогда не видел этих двух парней живыми. Но я увидел то, что стало с ними в результате этой войны. Именно в тот день, 7 июня 1986 года, в мое сознание вошла война. То, что я увидел в баграмском морге, куда приехал с группой офицеров и солдат, которые должны были опознать трупы погибших товарищей, можно увидеть только на войне. Войне жестокой, безжалостной и беспощадной к человеческой боли.

Радостное настроение отменяется. Отменяется на два ближайших года. Веселиться здесь пет ни времени, ни повода. Здесь идет война.