Афганистан: война глазами комбата

В поисках примирения

С первых дней пребывания в Афганистане я стремился наладить дружественный контакт не только с местным руководством, но и с населением окрестных кишлаков. В середине июля должна была состояться моя первая встреча со старейшинами кишлака Аруки. К этому готовился тщательно. Думал, на какие темы будем с ними разговаривать, что и какими словами я им скажу. В назначенный день с представителями местных органов власти мы прибыли к месту встречи. Велико было мое удивление, когда там я увидел одних только детей. Выяснилось, что все взрослые находятся в мечети н «творят» намаз.

Примерно минут через сорок стали подходить старики и рассаживаться вдоль дувала. Собралось их человек девять. Я стал им говорить, что мы здесь для того, чтобы оказать помощь афганскому народу, что я новый командир всех сторожевых застав, что буду находиться здесь два года и что все вопросы будем решать совместно. Один из афганцев поинтересовался, сколько мне лет и есть ли у меня дети. Я ответил.

Сгорбленный седой старик, опиравшийся на деревянную палку, спросил: «Почему мы должны поддерживать правительство? Где их дети? Кто в Париже, кто в Вене! А наши — здесь». И показал палкой на маленькое мусульманское кладбище.

На этом первая встреча закончилась. Мне она принесла большую тревогу и множество вопросов для размышления. Так, пытаясь найти общий язык с местными жителями, я то там, то здесь встречался с ними, объясняя, кто мы такие и зачем мы здесь. Но какие доводы могут успокоить стариков, женщин и детей, если каждый день идет война, продолжающая разрушать их жилища, давить танками виноградники, забирать все новые и новые жизни.

Заручившись согласием генерала Барынькина, я избрал другой способ решения проблемы безопасности своих людей: запасался мукой, рисом, полностью заправлял топливозаправщик керосином и вместе с бригадой военных медиков выезжал в кишлаки. В наиболее ответственных случаях ко мне присоединялись представители местных властей, различных наших органов.

Такие приезды собирали толпы людей, в основном стариков, подростков, детей, женщин. Конечно, они собирались не потому, что горели желанием встретиться с нами, в большей степени их привлекали продукты и керосин, но для меня это было не столь важным. Главное, что местные жители начали понимать наше стремление к мирной жизни. Они постепенно стали принимать меня за человека, способного решить определенные проблемы и облегчить им жизнь. На таких встречах возникали долгие разговоры обо всем, высказывались просьбы, чтобы мы не ездили по виноградникам, не прокладывали себе каждый раз новые дороги. Я пояснил, что старые дороги минируются, а на меня возложена ответственность за жизнь моих людей. На одной из встреч старейшины согласились побеседовать с полевыми командирами мятежников, чтобы те не минировали дороги к двум сторожевым заставам. Я в свою очередь пообещал водить колонны только по старым дорогам. Так постепенно зарождалось взаимопонимание.

Как-то на очередной встрече со старейшинами Гуджирхеля один из сотрудников ХАД[5] показал мне на высокого, с седеющей бородкой, старика.

— Это родной брат инженера Хашима, главаря мятежников в «зеленой зоне» от ИОА[6].

Хашиму 28 лет, окончил технический университет в. одной из европейских стран, самый агрессивно настроенный полевой командир. Мы вежливо пригласили брата инженера Хашима встретиться на одной из сторожевых застав, он согласился. Многих вопросов коснулись мы в ходе более чем двухчасовой беседы. Решили, что брат лично отнесет мое письмо и передаст в руки Хашиму без свидетелей. Через пять дней он вернулся, никаких письменных ответов Хашим дать не согласился. Брата же предупредил, что, если тот хоть раз еще посмеет прийти к нему с подобным поручением, он застрелит его собственной рукой.

Но ничего. Капля камень точит…

Между рекой Панджшер и речушкой Барикав, на довольно обширной территории, располагалось достаточна большое и хорошо оснащенное формирование мятежников под командованием Ширголя. На вооружении у него были ДШК, минометы, гранатометы, много стрелкового оружия. Если соединить все заставы капитана Майорова одной линией, то получалась кривая, формой напоминающая разрубленную пополам по длине восьмерку. В ее верхней полуокружности и находилась территория Ширголя, в свою очередь вплотную прилегающая к местности, занятой формированием под командованием инженера Хашима. В нижней части воображаемой восьмерки действовала банда Аракат во главе с неким Бахиром. В группу входило около 40 человек. В основном это были жители кишлаков, расположенных в указанной зоне. Особой активностью группа не отличалась.

Земля тут была плодородная и давала большой урожай винограда. Мирные жители устали от войны, от артиллерийских обстрелов, от постоянного страха, оттого, что не было нормальных условий для жизни и работы. Поэтому сам Бахир и весь его отряд не были заинтересованы в активной войне. И в то же время прямого контакта с представителями правительства Афганистана они избегали. Но, желая обеспечить мир на своей территории, Бахир решился выйти на контакт с представителями местных органов ХАД, а через них и с командиром нашей сторожевой заставы.

Просьба Бахира заключалась в следующем: советские подразделения, артиллерия, сторожевые заставы не должны вести огонь по его территории. А он в свою очередь гарантировал, что из его зоны ответственности не будет вестись огонь ни по гарнизону, ни по нашим заставам. Вместе с тем обеспечить, чтобы не минировалась дорога до первой сторожевой заставы и не обстреливались колонны, идущие по ней, он в силу малочисленности своей группы гарантировать не мог.

Но даже и такие условия меня устраивали. Необходимо было использовать любые возможности для обеспечения безопасности своих застав. Очень важным в этих отношениях являлось то, что Бахир поддерживал контакт с формированием Ширголя, который был не против перейти на сторону правительства на условиях, выработанных в результате политики о прекращении огня. Местные органы МГБ через Бахира вступили в контакт с Ширголем.

Для осуществления выхода Ширголю требовались боеприпасы. Передавать их было решено через сторожевую заставу №1 «Саяд». Люди Бахира с большой предосторожностью принесли на заставу небольшую партию различных боеприпасов. Через несколько дней, подав условленный сигнал, к заставе вышли люди Ширголя. Так началась подготовка в выходу формирования мятежников и переходу их на сторону правительства.

Для обсуждения всех связанных с этим вопросов была организована встреча Ширголя и представителя из Кабула.

Впервые мне представилась возможность лично увидеть человека, заявившего о себе особой жестокостью и непримиримостью к существующей власти. Это был невысокого роста, хорошо одетый, симпатичный молодой афганец с обаятельной улыбкой. Совсем не похожий на того «духа», какого рисовало мое воображение. Общаясь с Ширголем, в дальнейшем я неоднократно убеждался в его личной смелости и способности принимать обдуманные и грамотные решения.

В одном из совместных наших боев случилось так, что у Ширголя не оказалось под рукой автомата. Тогда он, сняв с головы традиционную для афганцев чалму, которая, кстати, выдавала его, надел шлемофон и, не прячась от пуль, стал хладнокровно снаряжать пустые автоматные магазины и подавать их мне и моим товарищам.

Бандформирования ближайших территорий, узнав о намерениях Ширголя, решили воспрепятствовать его выходу из «зеленой зоны», вплоть до физического уничтожения. Завязался бой между формированием Ширголя и бандами инженера Хашима и Шайна. Ситуация начала складываться не в пользу Ширголя. Тогда в бой вступили две наши заставы и вышедшая для прикрытия бронегруппа батальона. В результате этих действий группа Ширголя, вынося с собой раненых и убитых, смогла выйти из «зеленой зоны» под защиту наших сторожевых застав. За оказанную помощь личный состав, принимавший участие в операции, удостоился афганских правительственных наград.

После выхода я задал Ширголю вопрос: «Как в дальнейшем планируете свою жизнь?» После некоторого раздумья он ответил, что правительство предлагает ему командовать батальоном где-нибудь в другом месте, но он хочет охранять мирную жизнь людей именно в этом районе, где и воевал. Свое желание он осуществил.

В сентябре 1987 года Ширголя назначили командиром батальона с дислокацией в зоне ответственности роты капитана Майорова. Мятежники других бандформирований начали активно обстреливать и даже атаковать батальон Ширголя. Совместными усилиями мы отбивали нападения. Когда мятежники поняли, что прямые боевые действия не приносят успеха, они решили убить Ширголя.

Однажды ночью на дом, где он ночевал, его противники совершили нападение. Телохранитель Ширголя был убит сразу, а сам он, отстреливаясь из пистолета, выпрыгнул из окна второго этажа. При падении сломал обе ноги, но нашел силы заползти в виноградник. В это время подоспели верные ему люди и оказали помощь. Мятежники, поняв, что с Ширголем им не справиться, постепенно смирились с тем, что еще одна значительная территория перешла под контроль правительства.

Другое бандформирование в «зеленой зоне» — Чарикар возглавлял представитель ИПА Доктор Шафак. Оп пользовался неограниченной властью на большой территории, но также избегал контакта с нами. По рассказам местных партийных руководителей, в 1984 году у Шафака были неплохие отношения с командованием гарнизона, но потом на почве несогласия по каким-то вопросам он их порвал. И вновь вступать в контакты желания не проявлял. Мы предпринимали всяческие попытки связаться с Шафаком. Через командира сторожевой заставы попробовали установить связь с одним из подчиненных ему командиров отряда мятежников. Вот что писал мне старший лейтенант Дорош в своем докладе, переданном через мальчишку-посыльного:

«1. Посредник от имени главного ((бородача» передал, что на встречу он не согласен. Согласен только на переписку.

2. Вероятней всего, «ниточку» будут встречать. Получили такое указание «сверху». Ведут наблюдение.

3. «Бородач» через посредника просил «окурок». За это предлагает несколько вариантов, начиная с денег и до передачи пленных, если такие будут. Из всего видно, что «бородач» боится Шафака. По данному вопросу все».

Смысл этого письма ясен без дополнительных пояснений. «Бородач» — это полевой командир мятежников, имеющий свои посты в шести населенных пунктах, Мулло Касым. «Окурок» — это 5,45-мм укороченный автомат, пользующийся величайшим спросом у мятежников. «Ниточка» — это наша колонна. В другой раз Мулло Касым прислал мне со своим доверенным лицом записку следующего содержания:

«Командиру постов охраны в населенном пункте Суфьян. В ответ на Ваше письмо предлагаю следующее: предъявитель данного письма является нашим компетентным лицом, и, если у Вас есть что-то срочное, можете с ним переговорить. Так как наши высокопоставленные командиры не знают о нашей договоренности, возможно в ближайшие дни по данному вопросу направим дополнительное письмо.

С уважением, командир мятежников н. п. Суфьян.

19.10.1366 г.».

Совсем другого содержания письмо поступило от более высокой инстанции.

«Советским военным советникам.

1. В связи с тем, что вы являетесь агрессорами, встреча не состоится.

2. Солдата согласны выпустить, если отпустят Кабира.

3. Советские заставы нам очень сильно не мешают.

4. Все дальнейшие переговоры через старейшин, которые компетентны в даче гарантий.

Представитель ИПА в н. п. Суфьян».

И хотя правительство Афганистана принимало серьезные и разносторонние меры по урегулированию затянувшегося военного конфликта, диалог с руководителями мятежников шел трудно, порой со срывами и обоюдным невыполнением взятых обязательств. Но все же шел, а значит, меньше подвергались опасности наши военнослужащие на заставах, дорогах и в гарнизоне. Диалог шел, а это лучше, чем разрывы снарядов и треск пулеметов.