Африканский казак

61

Через малое время палатка опустела, но Наби еще долго продолжал хохотать и вспоминал выражения лиц своих подчиненных. Только когда он успокоился, разведчики начали доклад. Рассказали, что имели несколько стычек с дозорными султана Гауранга и видели, как лодки, на которых размещались солдаты капитана Бретонне, подошли к местечку Куно. На прибрежном холме французы установили пушки и начали строить укрепление. Разведчики собрали точные данные об их численности и вооружении.

— Я побывал на базаре в Куно и встретил там нашего старого знакомого по имени Гарба, — произнес спутник Айчака. — Он старший повар султана и большой друг барде Идриса.

— Ну и что рассказал этот Гарба?

— Его стряпня очень понравилась капитану франков, и султан приказал ему остаться в Куно, чтобы все приготовить для торжественного пира. С юга скоро прибудет самый главный начальник франков но имени Джин… нет Джун…

— Жантий?

— Да, Жантий! С ним будет много войска и пушек. Он приказал капитану укрепить Куно, но самому в бой не вступать. Гарба слышал, что этот капитан хвастался, что сможет выдержать нападение и десяти тысяч врагов, которых его пушки смешают с грязью. Он уговаривал султана не сидеть на месте, а немедленно атаковать отряд.

— Спасибо за отличные вести, ты достоин большой награды, — сказал Дмитрий. — Сейчас иди и отдохни. Талеры получи у казначея. Завтра же возвращайся в Куно и скажи Гарбе, что прибыл сам Раббех и очень скоро его войска начнут наступление на франков.

Когда остались в палатке втроем, Наби опять наморщил лоб и произнес:

— Что будет, когда отец узнает о твоих словах? Он же находится в столице и не собирается ехать на берега Шари.

— Айчак, найди и приведи сюда Мей Араду. — Дмитрий повернулся к Наби. Этот могучий сын эмира явно не обладал остротой ума и ему требовалось заранее объяснить замысел операции. — Я хорошо знаю характер французских офицеров и уверен, что капитан Бретонне не будет ждать подхода главных сил под командованием Жантия. Он захочет лично разгромить войско Раббеха и сам получить все награды. Поэтому он поспешит навстречу, оставит крепость и вскоре встретится с нашим передовым отрядом.

— Я поведу его!

— Нет, лучше, если командовать им будет Мей Араду. После первых залпов франков, его воины обратятся в бегство, бросят на берегу пару медных пушек и шатер с шелковыми подушками, дорогой посудой и прочим барахлом, которое мы наберем в палатках твоих жен. Капитан решит, что захватил ставку Раббеха и одержал победу. Как раз в это время ты со всеми аламами ударишь из засады, а я зайду с тыла и отрежу им пути отхода. Честь разгрома франков будет принадлежать тебе, и отец очень обрадуется, когда узнает о твоей победе. Только не вздумай раньше битвы обсуждать этот план со своими приближенными. Среди них слишком много любопытных и болтунов.

— Эх, Альхаджи Муса! Все они родня моих жен. Как я смогу им отказать? Опять они начнут расспрашивать и обижаться, если я ничего подробно не смогу ответить… А план сражения ты придумал великолепный!

— Считай, что победа уже твоя! Станешь первым военачальником во всем Судане — да не только в Судане — во всей Африке! — который разгромил вооруженный пушками отряд французов! Прославиться, как эфиопский негус, победивший итальянцев! После боя женам все расскажешь подробно.

— Хорошо, если будет так, как ты говоришь. Но вот сегодня вечером…

— Останешься ночевать в моей палатке. Чтобы тебе не скучать, Айчак приведет сюда любую из твоих жен. После того, как он прирезал этого шута, никто не осмелился ослушаться его приказа. Согласен? Ну вот и отлично!

Тем временем явился Айчак с Меи Араду, и окончательный план боя был согласован во всех деталях.

Через пару дней события развернулись в полном соответствии с этим замыслом. Словно партия в шахматы, которыми так увлекался Айчак. Французы двинулись вниз по реке, а конное воинство Гауранга наступало по прибрежной равнине. Впереди плыли три большие плоскодонные лодки. У каждой на носу установлена пушка на колесах, так что в случае необходимости ее можно было сразу же выкатить на берег и открыть огонь. За ними следовало множество пирог с сенегальскими стрелками и мушкетерами султана. Навстречу этой силе из прибрежных кустов вынырнуло несколько лодок, с которых воины Борну немного постреляли, а потом поспешно отошли на главную позицию, обозначенную внушительным частоколом и свежевыкопанным рвом.

Высадке французов никто не мешал, и вскоре они пошли на штурм этого укрепления. Были встречены пальбой нескольких пушечек и нестройными мушкетными залпами. Потерь не понесли, но приостановились. Немного подождали, пока не рассеется густой пороховой дым, и сами начали обстрел. Но стоило лишь разорваться первым снарядам, как Меи Араду устроил взрыв склада боеприпасов. Не пожалел ради такого дела четырех мешков американского пороха. Громыхнуло со страшной силой, а столб дыма поднялся до самого неба и заклубился грибовидным облаком. Пожар мгновенно охватил соломенные хижины, которые должны были изображать лагерь Раббеха. Зрелище получилось весьма впечатляющим и завершилось паническим бегством защитников укрепления. В руки наступавших попали медные пушки, шатер, украшенный леопардовыми шкурами и шелковыми занавесками, сундуки с посудой и мешки с одеждой. Да еще и «штандарт императора Борну», который изображало обвитое бусами копье с привязанным к нему конским хвостом.

У французских офицеров просто не было времени, чтобы разобраться в этом маскараде. Во время штурма их стрелки потеряли боевой порядок и уже рыскали по укреплению в поисках добычи. Как раз в это время на них и обрушились из зарослей базингеры Наби. Одновременно с этим на левом фланге загремели винтовочные залпы и раздался устрашающий вой. Всадники Гауранга сразу же обратились в бегство, но сенегальские стрелки не растерялись. Они быстро построились и открыли беглый огонь. Базингеры на какое-то мгновение приостановились, но перед ними возникла громадная фигура Наби, что-то кричавшего и грозно размахивавшего саблей. В него стреляли почти в упор, но он не останавливался.

Что происходило дальше Дмитрий не видел. Со своими арабами на всем скаку он обошел стрелков и оказался перед французскими пушками. Вид несущихся всадников, оскаленные морды коней и блеск обнаженных клинков смутили артиллеристов. Один из офицеров что-то кричал, указывая новую цель. Другой подбадривал прислугу, сам ухватился за лафет, пытался развернуть орудие. Всех их порубили на месте, до берега не добежал никто. Впрочем, там уже хозяйничал Май Араду, захвативший все лодки и постепенно расставлявший часовых для охраны захваченных трофеев.

— Я уже послал верных людей в Куно, — доложил он Дмитрию. — Они займут укрепление на холме, пока эти трусливые шакалы Гауранга и местные жители не разворовали все добро. Как думаешь, франки не успели заклепать пушки, которые я им оставил у частокола?

— Садись сзади меня. Поедем и осмотрим настоящие артиллерийские орудия, которые нам сегодня достались.

На французской батарее стояла тишина. Отдельные выстрелы доносились лишь из-за дымящихся развалин укрепления, за которым базингеры добивали отряд капитана Бретонне.

Только сейчас Дмитрий смог внимательно осмотреть эти самые ценные трофеи. Три восьмидесятимиллиметровые горные пушки были в отличном состоянии. Замки, прицелы и весь полагающийся при обслуживании орудий набор инструментов — все оказалось на месте. А рядом лежали ящики со снарядами.

Взялся за рубчатую рукоять орудийного замка и вспомнил лекции по артиллерии, которые читались в Питере при офицерской кавалерийской школе. Тогда, после скучноватых рассказов о внешней и внутренней баллистике, рассеивании снарядов по дальности и по высоте и прочей пушкарской премудрости седоусый артиллерийский штабс-капитан предложил ознакомиться с материальной частью. Хитро взглянул на слушателей, щеголеватых гвардейских и армейских кавалеристов, и толстым пальцем указал на казачьих офицеров и черноглазого красавца из Императорского конно-мусульманского полка:

— Вам, господа офицеры, особо рекомендую обратить внимание на иностранные системы. На войне именно вам чаще всего придется гулять по вражеским тылам и добывать трофеи по милости ее величества Судьбы и собственной удачи. Так что такие знания могут оказаться очень и очень полезными. Спасибо, господин штабс-капитан, за науку!

Дмитрий уверенно чудь подал вниз рукоятку замка, повернул ее вправо. Осмотрел казенник, заглянул в канал ствола, затем занялся прицелом. Таким образом обследовал и остальные два орудия. За ним по пятам следовал Мей Араду, повторял каждое движение. С лица старика не сходила восторженная улыбка.

— Это надо же, так суметь отполировать сталь! — с восхищением произнес он. — Такое видел только на клинках ручной выделки. А тут как заглянешь в ствол, так там все сияет, нарезы вьются, как водовороты на речных порогах. Даже голова начинает кружиться! Какое нам досталось богатство!

— Немедленно отбери из своих пушкарей толковых ребят, по десять человек на пушку. Сегодня же начнем обучение, чтобы через неделю три расчета были готовы к работе. Кроме того, поставь охрану, посторонних и любопытных возле пушек быть не должно.

— На чем повезем пушки в Куно? Опять погрузим на лодки?

— Хорошо, что напомнил. Это горные орудия, их можно разобрать и навьючить на быков или верблюдов. Повезем по суше, на реке всякое может случиться. Если хоть один снаряд утопим, придется за ним к крокодилам нырять.

Желающих взглянуть на диковинные орудия оказалось очень много, но всем им было решительно предложено заниматься своими делами. Исключение было сделано только для одного Наби и его свиты.

Телохранители принесли сына Раббеха на носилках, с повязками, на которых выступали пятна крови. Рядом с ним шествовал малолетний слуга, разгонявший опахалом тучи мух, уже слетевшихся на поле боя. На его голове красовалось французское офицерское кепи с алым верхом и пушистым белым султаном, а на руках были натянуты несколько испачканные белые перчатки. Вся свита также обзавелась различными предметами французского обмундирования и выглядела весьма воинственно.

— Мы победили! — глаза Наби восторженно сияли. — Положили всех до одного, вместе с капитаном! Отец будет доволен мной, а тебе спасибо за советы и захват пушек!

— Все видели, как ты первым бросился на врагов. Удивительная храбрость. Как сейчас себя чувствуешь?

— Француз ударил меня саблей по голове, а какой-то стрелок ткнул штыком в плечо. Плохо, что уже в самом конце боя пуля пробила ногу. Лекарь дал снадобье и боль прошла, но пока не могу ни стоять, ни ходить. Отлежусь, а ты принимай командование и жди приказов отца.

— Поправляйся, Наби. Сейчас будем укреплять Куно.