Африканский казак

62

Через несколько дней прошли первые дожди, но еще до них вода в Шари начала подниматься. Местные жители подтвердили, что далеко на юге, там, где горные плато покрыты густыми лесами, ливни уже идут непрерывно, а все речки и ручьи превратились в бурные потоки. Их воды и поднимают уровень Шари. Пройдет еще немного времени и грозовые тучи повиснут над долиной. Вот тогда река выйдет из берегов и все окрестности превратятся в вереницу озер, расположенные на возвышенностях селения станут островами, а их жители будут общаться друг с другом, передвигаясь на пирогах по протокам и узким каналам, прокопанным через песчаные мысы и полуострова.

Можно было ожидать, что разъяренный уничтожением своего авангарда губернатор Жантий попытается взять реванш за поражение Бретонне. Поэтому работы возле Куно велись непрерывно. Из толстых бревен сооружалось несколько рядов палисада, высота которого достигала трех метров, копались рвы и насыпались валы. На прибрежном холме, где покойный капитан еще до боя начал сооружать укрепленную позицию, спешно строили приземистый четырехугольный форт. Его стены обкладывали камнями и самыми толстыми бревнами. Сам городок превратили в отдельную крепость, на улочках устроили завалы. В палисаде и стенах укреплений делали бойницы для пушек и стрелков, и Дмитрий лично следил, чтобы простреливались все подходы и не было мертвых пространств, где могли бы укрыться нападающие.

В окрестностях Куно специальные дозоры несли круглосуточную охрану, а в дальние дозоры, под видом рыбаков и бродячих торговцев, отправлялись расторопные и верные люди. Но самая ценная информация поступала от Гарбы, старшего повара султана Гауранга. Еще до начала сражения он выбрался из Куно и сейчас вместе со своим хозяином обосновался во французском укрепленном лагере в верховьях Шари. Султан старался заслужить расположение губернатора, а повар, уже узнавший кое-что из секретов французской кухни, умело угождал вкусам белых господ. Но не забывал и о тех, кто регулярно присылал ему мешочки с полновесными серебряными талерами. Хозяйственная жизнь на берегах реки не прекращалась, и это в значительной мере облегчало передачу ценной информации.

Новости от Гарбы поступали с завидным постоянством и были весьма полезны. Самое забавное было в том, что они посылались совершенно открыто и даже в письменном виде. Французским офицерам и колониальным чиновникам и в голову не приходило, что на гладко выструганных дощечках из твердой белой древесины, грибовидные ручки делали их очень похожими на кухонные доски, на которых хозяйки режут хлеб и овощи, могут содержаться секретные сведения.

Все знали, что местный святой имам писал на них красными и черными чернилами, классическим арабским почерком «насх» молитвы и заговоры, помогающие от болезней и порчи. Достаточно было громко прочесть написанное или смыть чернила и выпить полученный раствор, чтобы полностью излечиться от всех напастей. Такие дощечки высоко ценились среди жителей долины Шари, их охотно покупали даже кочевники из далеких оазисов Сахары… О том, что к некоторым молитвах по просьбе Гарбы имам делал соответствующие приписки, французы и не догадывались.

Именно таким образом стало известно, что после боя у Куно всего лишь трое сенегальских стрелков смогли вернуться к Жантийю. Их рассказы вызвали всеобщую панику, тем более что в распоряжении губернатора оставалось всего лишь шестьдесят пять солдат и офицеров. Всем им базингеры Раббеха мерещились ночью и днем, а исчезновение со складов патронов, спиртного и других ценных вещей, так же, как и кражи скота, являлись бесспорным свидетельством действий вражеских разведчиков.

Страсти стали утихать, когда с юга подошли первые подкрепления, срочно посланные из гарнизонов, расположенных на берегу Атлантического океана. Стало известно, что ожидается прибытие новых частей, но для этого требовалось много времени. Старательный Гарба даже прислал кое-какие документы. Ничего особенного в них не было, но, судя по товарным накладным, доставка грузов из французского порта Бордо на берега Шари занимала почти двенадцать месяцев. Причем все грузы — судовые паровые двигатели, артиллерийские орудия, боеприпасы и многое другое — рекомендовалось разделить на части весом не более тридцати килограмм или на «транспортные места», каждое из которых мог нести один человек. Тысячи жителей окрестных деревень были мобилизованы для транспортировки этого имущества на расстояние двести сорок километров, через джунгли и горные кряжи.

Оценив обстановку, Дмитрий предложил совершить бросок на юг и развить успех. В ответном послании Раббех приказал воздержаться от наступления и добавил, что сам прибудет в Куно. Но первым появился барде Идрис. Он сообщил, что французские колонны топчутся на пустынных равнинах к северу от озера Чад и пока не представляют серьезной угрозы для Борну. На большом совете у эмира решено было добить Жантийя, и для этого собрать у Куно все лучшие аламы под командованием самого Раббеха. Идрису же поручено провести дальнюю разведку и как можно больше узнать о положении в долине.

— Есть сведения, что султан Гауранг разочаровался в силе французов, — барде произнес это едва слышно. Но потом не удержался и, с профессиональной гордостью взглянув на Дмитрия, добавил: — Кажется, он раскаивается в своем поведении и хотел бы заслужить прощение Раббеха. Но для того чтобы победа была полной и произвела впечатление на всех окрестных правителей и вождей, нужно сделать кое-какие приготовления. С Гаурангом следует обговорить некоторые условия, подсказать ему подходящее время и место.

Раббех явился в Куно в сопровождении всей своей свиты и нескольких аламов. За последние недели он словно помолодел, был бодр и весел. На глазах у всех обнял Дмитрия, громогласно поблагодарил за то, что тот находился рядом с Наби в победоносном сражении с безжалостным и могучим врагом. Особо похвалил за хладнокровный расчет, который помог захватить бесценную военную добычу. Необычным было и то, что эмир при многочисленных свидетелях заговорил о делах своей семьи. Сказал, что Фадельалла надежно охраняет границу на западе и севере, а Наби залечивает раны и уже начинает вставать с постели. Вытащил из кармана никелированный бельгийский браунинг, показал его всем, кто стоял рядом, и сообщил, что эту игрушку подарила ему дочь Авва. Добавил, что оружие, к которому прикоснулась родная по крови и любящая женщина, в руках воина приобретает особую силу.

Затем последовал осмотр укреплений, строившихся вокруг Куно. Хотя многие работы еще не были завершены, Раббех пришел в восторг от увиденного. Он все рассматривал очень тщательно, дал несколько дельных советов, а потом приказал, чтобы все прибывшие с ним воины немедленно приняли участие в возведении палисадов и земляных работах. Показательная стрельба из трофейных пушек потрясла эмира.

— Подобные орудия мне доводилось видеть в Египте, — сообщил он. — Но никогда не думал, что мои базингеры смогут так быстро научиться палить из них.

— Мы могли бы проводить учебные стрельбы и чаще, но бережем снаряды, — заметил Мей Араду.

— Не беспокойтесь, наши английские и немецкие друзья обещали прислать нам все необходимое. В этом местечке я решил собрать не меньше десяти тысяч воинов и разом прихлопнуть французов еще до начала сильных дождей. Однако предварительно нам надо заготовить достаточное количество продовольствия и пригнать много лодок и пирог. Войско ни в чем не должно испытывать нужды. Потом сделаем стремительный бросок на врага и с победой вернемся в столицу еще до начала паводка.

День шел за днем, в Куно прибывали все новые отряды воинов, грузы и стада скота. Тем не менее поход все время откладывался. Как-то, когда Дмитрий оказался наедине с эмиром, он осторожно напомнил, что время уходит, а сообщения разведчиков свидетельствуют о том, что Жантий также интенсивно готовится к наступлению на Куно.

На этот раз на лице Раббеха не было улыбки. Он тяжело вздохнул:

— Сам знаешь, что если наши люди собираются в большом количестве, то у них бывает много разговоров и танцев. Встречаются дальние родственники и начинается обмен новостями и воспоминания. С ними трудно работать быстро и четко, многие из них просто бездельничают и ожидают приказов начальников. А те и сами готовы тратить время на болтовню и пиво. Но если мы как следует не подготовимся, то поход окончится неудачей, а это будет хуже, чем поражение на поле боя.

— Неудачный поход еще не поражение. Если войско сохранится, то операцию можно продолжать.

— Так ведут войну в странах, где власть сильна, — резко возразил Раббех. — А у нас за неудачей часто следует измена всех подчиненных и союзников. Это означает бесславную гибель вождя. Лучше уж сразу погибнуть на поле боя, чем быть задушенным в собственном гареме.

Спорить Дмитрий не стал. Суть военного дела эмир и сам понимает отлично. И до него многие полководцы оказывались в тяжелом положении из-за слабой подготовки войск, бездорожья, нехватки припасов и других факторов. Но нельзя забывать о политической подготовке к войне. Паника и измена могут сокрушить самую сильную армию.

После полудня горы желто-розовых облаков поднялись на востоке. Их появление, а также сильная жара и духота, предвещали ночную грозу и приход настоящих ливней. Ветра не было, и гладкая, как стекло, поверхность реки казалась совершенно неподвижной. Даже все птицы куда-то подевались. Только на дальних отмелях виднелись серые туши крокодилов, распластавшихся на песке и широко раскрывших свои зубастые пасти.

Небольшая пирога стремительно вылетела из-за поворота реки и, подгоняемая течением, быстро направилась к пристани. Она буквально выскочила на берег, а мокрые от пота гребцы, без сил повалившись друг на друга, с трудом переводили дыхание. Один только барде Идрис выпрыгнул из нее и поспешно взбежал на берег и направился к шатру эмира.

— Французы выступили! — доложил он.

В этот час в шатре было малолюдно. Порядок работ на следующий день с Раббехом обсуждали старик Абубакар, Меи Араду и Дмитрий.

— Опять все проспали? — с нехорошей усмешкой спросил эмир.

— Приказа о выступлении французы сами не ожидали. Как только подошла новая рота сенегальских стрелков, губернатор приказал немедленно выступать. Даже не стал ждать дополнительных караванов со снарядами.

— Видимо, он считает, что уже собрал достаточно сил. Гауранг идет с ними?

— Сам не пошел, сказался больным. Но послал небольшой отряд конных копейщиков и лучников. Я встречался с ним тайно, он говорит, что хочет искупить вину перед тобой.

— Трусит шакал. Выжидает, чьим трупом можно будет полакомиться.

— Он назвал имена двух торговцев, которые из Куно сообщают французам о наших делах. Один из них мой человек, а второго сегодня же прикончим. Еще Гауранг выкупил у губернаторского писаря полный список французского войска. Альхаджи Муса, переведи его.

На самом деле список оказался платежной ведомостью на офицеров и солдат, входивших в состав ударных сил под командованием капитана Робилье. Но писарь скопировал ее весьма старательно, так что теперь можно было многое узнать о противнике, который вскоре должен был появиться под стенами Куно.

Опуская суммы жалования, штрафов и наградных, Дмитрий перечислил:

— Три роты сенегальских стрелков, неполная рота пеших «африканских охотников», батарея горных пушек, батарея легких скорострельных орудий, саперно-ремонтный отряд, экипажи паровых катеров и барж речной флотилии, морские артиллеристы речной батареи, взвод разведчиков, санитарный отряд, штаб губернатора и его охрана. С ними идут также вспомогательные отрады, как тут написано, «верных Франции султанов и вождей» и несколько колонн туземных носильщиков…

— Сколько же их будет всего?

— Думаю, что до тысячи. Но при них не менее двадцати орудий, и все стрелки вооружены дальнобойными винтовками.

— Когда подойдут последние аламы, у нас наберется не более восьми тысяч, — задумчиво произнес Раббех. — Винтовок будет тысячи полторы, да еще три пушки с необстрелянными расчетами.

— Хаким, не забывай, что на палисадах стоят и мои пушки! — воскликнул Мей Араду.

— Твоими игрушками только людоедов пугать, — проворчал Абубакар. — Если франки навалятся всей силой, то и палисады не спасут.

— Что же, теперь нам осталось только разбежаться по саванне? Или просто сложить оружие?

— Оружия не бросим, — ответил старый воин. — Будем сражаться. Нашим детям не будет стыдно за нас.

— Что, если встретить противника на подходе и нанести ему упреждающий удар? — предложил Дмитрий.

— Верно! Не дадим им напасть всеми силами одновременно! — живо поддержал его Абубакар. — Затянем время до подхода остальных аламов.

— Объясни, что ты задумал, — сказал Раббех.