АКОНИТ 2018. Цикл 1, Оборот 2

Алексей Жарков Злые вещи

Рюкзак был похож на открытую пасть гигантского капкана.

— Это тебе, Галка! — сообщил Гоша. — С днём рождения!

На самом деле её звали Аллой, но за чёрные волосы, странным образом похожие в причёске на разлохмаченные перья, за выразительные глаза и суетливую непоседливость Гоша придумал своей девушке другое имя. Маленькая и лёгкая, когда она была рядом, то будто сразу везде.

— Спасибо, — смутилась Галка, принимая подарок — рюкзак ярко-зелёного цвета с жёлтыми полосками молний, серой сеткой боковых кармашков и мягкой прорезиненной ручкой. Стяжка-резинка на внешней стороне была чёрной. Кроме этого, периметр рюкзака с тыльной стороны охватывал лёгкий, но прочный металлический каркас с закреплёнными по бокам светоотражающими зубами. В целом, рюкзак представился ей огромной яркой лягушкой, из чьей открытой пасти, как языки, торчали красные лямки.

— Симпатичненько, — заявила Галка, внимательно осмотрев «лягушку» со всех сторон. — А где инструкция?

— А… ну да… я читал её в метро, пока ехал. здесь, наверное, — Гоша быстро проверил один карман, похлопал второй, нахмурился и схватился за лоб. — Черт, неужели посеял?

— Жаль, — сказала Галка и отложила рюкзак в сторону, — но без инструкции… что-то я побаиваюсь.

— Это понятно. Не, я её читал по дороге, он не злой. а-а, — Гоша огорчённо мотнул головой. — Вот фигня.

Галка с грустью посмотрела на рюкзак.

— Я думаю, в магазине можно попросить другую, — нашёлся Гоша, — ну, там, где я покупал.

— Правда? — обрадовалась Галка.

— Наверняка. Хочешь вместе съездим?

Девушка задумалась.

— Или я могу один. Как ты хочешь?

— Он точно не злой? — Галка открыла рюкзак и осторожно заглянула внутрь. Там пахло свежим полиэстером и нетронутой пустотой.

— Не-не, точно. я бы не стал.

— Значит, я могу с ним поехать? — она закинула «лягушку» за плечи и начала вертеться, подтягивая ремешки.

— Тебе идёт, — самодовольно заметил Гоша.

— Тогда погнали! — оживилась Галка. — Где там твой мотик?

«Мотиком» она называла Гошин скутер, но с ним у парня случилась небольшая, так сказать, размолвка. Пару дней назад ему позвонила Галка и потребовала срочно приехать, иначе она «умрёт со скуки». Они начали встречаться совсем недавно, Гоша был готов ко всему и на всё, и к подобным угрозам относился серьёзно. Он вылетел из дома, запрыгнул на «мотик», как влюблённый мушкетёр на лошадь, и под тонкое мычание электрического двигателя покинул двор и выскочил на бульвар. Галка жила на другом его конце. Почти у самого её дома он превысил максимально разрешённую скорость и был тут же наказан. В полном соответствии с предупреждением, изложенном в инструкции по эксплуатации скутера.

— Нет, не на мотике, — грустно признался Гоша. — Мне теперь неделю нельзя. Да и болеть ещё не перестало.

— Ах ты мой Шумахер, — жалостливо улыбнулась Галка. Ей было немного стыдно за тот случай, да что там немного — очень стыдно, и это хотелось как-то исправить.

— Шумахер? — смутился Гоша. — Он плохо кончил.

— Да? — удивилась Галка.

— Лучше уж Сенна.

— Кто такой Сенна?

— Другой великий гонщик.

— Он хорошо кончил?

Гоша отвёл взгляд в сторону. Сенна тоже погиб, но быстро, почти сразу, почти во время гонки, как великий актёр — на сцене. «Уж лучше так, — подумал Гоша, — чем годами пускать слюни, не узнавая родных».

— Нет, но пусть лучше Сенна.

— Хорошо, — согласилась Галка. — Сильно болит?

— Ну-у, — вздохнул Гоша, — не так плохо, как тогда. Не смертельно. Надеюсь.

— Уверен? — Галка заглянула ему в глаза, ища прощение.

— Да, на все сто, — мужественно подтвердил Гоша. — А без мотика поедешь?

Галка часто закивала — чёрное пёрышко чёлки сползло на лоб, и она тут же сдула его на прежнее место, слегка жмурясь.

«Красивая», — подумал Гоша.

Она закинула в новый рюкзак зонтик, зарядку для мобильного, упаковку одноразовых салфеток, и ещё много чего другого — Гоша перестал следить после круглой белой сумочки размером с ладонь, c символом Венеры на крышке. «Тяжело, наверное, быть девушкой, — подумал Гоша, — столько всего нужного приходится иметь».

Они вызвали лифт и, дождавшись маленького, зашли в мрачную кабинку. Сразу за ними ввалился толстый мужик на костылях, сосед напротив, и лифт сигнализировал о перегрузке. Толстяк злобно ухмыльнулся.

— Выйдите, пожалуйста, — попросила Галка. — Мы же первые вошли.

Гоша начал считать сигналы лифта — после третьего он закроется, и из стен полезут шипы. Судя по количеству отверстий, их будет достаточно много, и кого-то они обязательно проткнут. Толстяк не выходил, и Гоша начал нервничать. Лифт пропищал второй раз.

— Да ну его, — Гоша схватил Галку за руку и вытянул из лифта, — пусть едет.

Толстяк презрительно хмыкнул. Двери закрылись, лифт уехал. Галка вырвала руку и недовольно посмотрела на Гошу:

— Ты что? Нельзя же вот так… сразу сдаваться.

Гоша промолчал. С лифтом шутить не стоит — это одна из самых злых вещей на свете. Страшнее только метро и банкоматы.

— Почему ты уступил? — сердито спросила Галка.

— Он же калека, — сказал Гоша, розовея, — сейчас большой приедет.

Но большой никак не приходил, минут десять он ползал между этажами, пока, в конце концов, не застыл где-то наверху, а перед ними снова не открылся маленький — он успел спустить наглого толстяка на первый и вернуться.

Перед тем, как перейти улицу, Гоша взял Галку за руку. На всякий случай, а то вдруг рванёт под машину. Перед ними лежала дорога в две полосы, но перебраться через неё было непросто даже несмотря на затёртую до неузнаваемости «зебру». Водитель мог не успеть затормозить и сбить пешехода — раздавить насмерть или оставить на всю жизнь убогим калекой, поломав дюжину костей. Разумеется, его бы за это наказали, но разве пострадавшему от того станет легче?

Гибель на переходе не входила в Гошины планы. Галка вырвала руку и обожгла гневным взглядом — «я же не ребёнок».

До метро ходила маршрутка. Она шла через единственный мост, соединявший их район с остальной частью города. Никто не любил этот мост, на нём всегда были пробки. Гоша объезжал их на скутере по трамвайным путям или по тротуару. Маршрутка, в которой они сидели с Галкой, так не могла. Она заторможено гребла через мост по всей этой пробке.

— Не понимаю, как можно было потерять инструкцию? — сказала Галка, теряя терпение от затянувшейся поездки и от молчаливого сидения на одном месте.

С переднего сиденья на них обернулся мужчина. Его очки едва держались на треугольном островке кости, оставшейся от носа.

— Галка, ты чего?

— Чего-чего? Ничего! Постоянно всё теряешь и забываешь, бестолковщина.

— А что ещё я потерял? — изумлённо спросил Гоша.

— Всё время что-то теряешь. Как можно было посеять инструкцию? Без неё же ни одну вещь нельзя использовать.

Сбоку от них сидела женщина, беспалыми руками она держала на коленях огромную сумку. Женщина эта повернула голову и обдала Гошу таким испепеляющим взглядом, будто он только что у неё на глазах кого-то зарезал или толкнул под поезд.

— Или ты хочешь, чтобы меня воспитали? Хорошенький подарок на день рождения… дарю, поздравляю, — передразнила Галка, — только я инструкцию потерял, крутись, Галка, теперь как хочешь.

— Мы же едем. — почти шёпотом отозвался Гоша.

— Да уж, едем. Стоим в этой чёртовой пробке, вот как мы едем. Был бы у тебя сейчас мотик, мы бы ехали. но нет, ты и с ним умудрился поссориться.

«Так ведь из-за тебя же», — мысленно произнёс Гоша. Галкина несправедливость обжигала как огонь, но тушить его на глазах у целой маршрутки, ругаться в полный голос… Он уставился в пупырчатый пол и промолчал.

Маршрутка ехала на сжиженном газе. Над водителем была прилеплена табличка «НЕ КУРИТЬ», а под ней мелким шрифтом «в противном случае баллон взорвётся и основательно вас повредит». Рядом висела другая наклейка: «Употребление спиртных напитков наказывается перцовым газом. Будьте бдительны — заблаговременно обезвреживайте нарушителей».

Дорога до метро обошлась пассажирам в один час пятнадцать минут. Почти всё это время Галка самозабвенно шипела на Гошу. Высаживаясь у метро, он уже почти жалел, что взял девчонку с собой. «Некоторых женщин, наверное, можно принимать только в небольших дозах». А к такой концентрации Галкиных упрёков разум Гоши оказался не готов.

Перед входом в метро она остановилась и заявила:

— Зря я вообще согласилась с тобой ехать.

— Хочешь вернуться? — устало обрадовался Гоша.

— Ну да, сейчас! Два часа тряслись до метро, теперь столько же обратно? Тебе на меня вообще, что ли, наплевать? Мало того, что ты заставил меня ехать, так теперь хочешь отправить одну домой? Как вещь?! Вот ты сволочь!

Она и раньше, бывало, вела себя немного нервно и часто раздражалась, но такого как сейчас — он не ожидал. На самом деле Галка не хотела его обидеть, и даже не хотела разозлить. Всё наоборот — ей нужна была индульгенция за тот случай с мопедом, когда установленным в седле микроволновым излучателем скутер поджарил Гошу за превышение скорости. Молодой и совершенно целый парень едва не стал из-за неё инвалидом. А может и стал, но молчит и не признаётся.

— Ты меня не любишь, — обиженно заявила Галка и демонстративно надула губки. — Я хочу есть и пить.

— Давай пойдём и купим что-нибудь, — предложил Гоша.

— Нет, сам сходи, не хочу с тобой никуда таскаться, надоело.

— А что ты хочешь?

— Ты что, дурак? — выпучила глаза Галка.

Вздохнув, Гоша побрёл к палаткам и через минуту вернулся с большим золотистым пончиком и пол-литровой бутылкой газировки, холодной и влажной.

Галка взяла пончик, повернулась к урне и выкинула.

— Ты бы мне ещё сало купил!

— Ты чего, Галка? — ошарашено спросил Гоша.

— Ничего. — Она выхватила у него газировку, отвернула крышечку и жадно выпила примерно треть.

«Ну вот, ещё рыгни теперь», — подумал Гоша, глядя, как Галка лихорадочно и неровно закручивает крышечку, и бросает бутылку в рюкзак.

«Протечёт же», — хотел сказать Гоша, но не успел.

— Поехали уже, куда там дальше…

Гоша стиснул зубы и засопел, его терпение подступало к пределу. «Вот толкну тебя на двери, будешь знать, коза невоспитанная».

Двери в метро отличались особенной злостью. На каждом стекле каждой двери большими белыми буквами было написано — «НЕ ПРИСЛОНЯТЬСЯ», затем ниже, как водится, дополнение из занудной инструкции. Его можно было не читать. Что случится с прислонившимся или со случайно оказавшимся между дверями человеком, можно было догадаться и так. Например, по острым лезвиям, которыми оканчивались дверные створки, а также по звонкому скрежету, который они производили, быстро и хищно захлопываясь на каждой станции. Эти двери запросто рубили пассажирам носы, пальцы, стопы, кисти, руки, ноги и шеи. Разрубить человека вдоль по туловищу им не хватало сил, но, если такое случалось, умирая, пассажир ещё некоторое время ползал по полу в попытках вернуть на место выпавшие из живота кишки.

«Нет, это было бы чересчур», — решил Гоша, и его сердце наполнилось тёплой жалостью к симпатичной подруге, — «Подумаешь, бесится, может у неё настроение плохое, у девчонок такое бывает; так-то она добрая».

Эскалатор тоже был не из добрых — ползущие вперёд ступени прятались под ножами, способными наре-дера, а поручни втягивались под тяжёлые и злющие валики. «Не облокачивайтесь на поручни». Большинство безруких калек являлось продуктом именно этого правила. За соблюдением инструкции вещи следили сами. Они воспитывали в людях условные рефлексы, как вивисектор Павлов слюноотделение у подопытных собак.

Гоша и Галка зашли в вагон, встали у противоположной двери и сразу же почувствовали на себе завистливые взгляды разнообразных уродов, сидевших и стоявших вокруг. Почти у каждого чего-нибудь да не хватало: ног, рук, глаз, ушей, носа, пальцев, ногтей. У некоторых, казалось, всё было на месте, но только кривое и корявое, изломанное и неправильно сросшееся, часть людей ехала в повязках или в бинтах с сочными красными пятнами. По вагону блуждал запах йода, зелёнки и вообще больницы, привычный для любых общественных мест. Воспитание людей шло повсеместно. И чем старше был человек, тем больше он нёс на себе следов этого воспитания.

Гоша и Галка стояли молодые и невредимые. Напротив сидел парень с велосипедным шлемом, вроде нормальный, но, присмотревшись, Гоша заметил, что у него напрочь отсутствуют передние зубы. «Интересно», — подумал Гоша, — «это какая же вещь так наказывает?» Ещё он подумал, что если всегда и везде аккуратно соблюдать инструкции и правила, то сам он сможет избежать подобной участи и останется целым.

Беззубый парень встал, и Галка тут же оказалась на его месте. Не снимая рюкзак, она плюхнулась на сиденье, откинулась на спинку и закрыла глаза. «Ещё злится или уже нет?», — задумался Гоша, внимательно разглядывая её глаза и хитрый, остренький носик. Наконец объявили их остановку, они осторожно прошли двери и направились по вестибюлю станции к выходу в город. Мимо них пробежали два санитара. Когда поезд уехал, и на станции стало тише, Гоша услышал, как в рюкзаке за спиной Галки что-то тикает и пощёлкивает. От нехорошего предчувствия между лопатками пробежал холодок, он замедлился и, оказавшись позади, присмотрелся к рюкзаку. Внизу на нём появилось тёмное пятно. Похоже, внутри упала и потекла незакрученная бутылка. Мокрое пятно стремительно расширялось, рюкзак начал тикать чаще.

— Снимай! Снимай! — заорал Гоша, Галка обернулась… Красивая, стройная, целая. В этот момент в рюкзаке что-то хрустнуло и пасть сидевшей у неё за спиной «лягушки» захлопнулась, звонко стиснув стальные зубы. Галка беззвучно открыла рот, как рыба, повалилась на пол, начала извиваться и корчиться от боли. В глазах у Гоши потемнело, он что-то закричал, но не услышал собственный голос. Под Галкой росла бурая лужа. Она трепыхалась в ней, как выпавшая на берег рыбёшка, пытаясь, видимо, встать, но руки и ноги лишь беспомощно скользили по окровавленному мрамору. Рассудок Гоши качнуло в неожиданную сторону, он решил ей помочь — вытереть с пола кровь, чтобы скользкая жижа не мешала подняться. Сунул руку в карман, там вроде хранился платок, но вместо него обнаружил какую-то бумажку. Поднёс к лицу и тупо уставился на странные, нелепые закорючки. Буковки водили хоровод с пульсирующими головной болью чёрными пятнами. Он смотрел и не мог понять — зачем на платке что-то написано? Постепенно буквы выстроились в ряды и сложились в слова и предложения — это была та самая инструкция к рюкзаку, за которой они ехали, и которую он думал, что потерял.

У него перед глазами оказался пятый и последний пункт правил пользования: «Не мочите рюкзак изнутри, в противном случае он откусит вам спину».