Аксум

Глава 10 Фобос

Солнце ещё не встало, а я уже был на ногах, собираясь на осмотр города, и первым делом взошёл на стену и внимательно оглядел всё вокруг. Со стены прекрасно просматривался полевой лагерь верблюжьих всадников, он только начинал просыпаться после вчерашнего бурного дня и ночи, на первый взгляд в нём ничего не происходило, впрочем, и на второй тоже.

Не помешает его проверить, но позже, сейчас стоит посмотреть на царя Аксума и его дочь. Особенно интересно дочь проверить, как там она спала, что снилось, ну и так далее. Молилась ли ты на ночь, Дезде… Кассиопея. Правда, сразу я направился не во дворец, а обошёл пару улиц, что вели к нему. Город затих и спрятался, кто успел — сбежали, а кто не успел, тот опоздал, но в целом, обычные жители эту ночь пережили практически спокойно.

Поморщившись от неприятной мысли о неизбежных потерях среди гражданского населения на войнах и при штурмах, я направился во дворец. А ля гер ком а ля гер, тут я сделал всё, что мог, и даже больше, оправдываться не хочу, но захватывая территории, я спасаю тем самым многие тысячи, что живут в вечной дикости, как звери, грызя друг друга в постоянных клановых войнах. Это, конечно, слабое оправдание собственных поступков, но, как есть, другого пока нет.

К дворцу я подошёл, когда уже окончательно рассвело, и все, кто в нём находился, уже проснулись, если вообще спали. Впрочем, меня гораздо больше интересовало: на месте ли пленники. Хотя, если бы случился побег, меня уже оповестили, но, мало ли… Все оказались на месте и находились в главном зале, только кресло царя пустовало. Даже старый грек здесь присутствовал, видимо, ему передали мой целебный отвар и вообще, последние события изрядно его взбодрили.

Когда я вошёл в зал, присутствующие разговаривали между собой. Хмуро окинув их взглядом, я прошёл к месту царя, но прежде, чем усесться на него, вынул кинжал и аккуратно потыкал лезвием в кресло, проверяя, нет ли там чего-нибудь такого, от которого можно нечаянно скоропостижно умереть. Ничего не нашлось, и я собрался устроиться на троне, но тут из доспехов вывалилась моя ручная маленькая змейка и принялась ползать по креслу, обшаривая его длинным языком.

Все, увидевшие её, невольно вздрогнули: мало здесь любителей змей, а и те, кто любит, сильно опасаются. Яркий окрас моего питомца внушал определённые опасения, к тому же, немногие из моих воинов знали о существовании у меня ручной змейки. Я её старался не показывать, приучил к верблюжьему молоку, она быстро росла, и вот теперь решила вылезти у меня из доспехов, чтобы проинспектировать царское кресло.

Сделала она это довольно быстро, насторожившись только в одном месте и явно указывая мне на него. Интересно, что она там обнаружила. Жаль, что у меня здесь нет кислоты, чтобы всё выжечь, но зато есть чистый спирт. Проверить его крепость сложно, но думаю, что градусов девяносто в нём есть. Знаком подозвав воина, что всегда носил при себе нужную фляжку, я взял её, плеснул на кусок тряпки и, сграбастав свою змейку обратно в доспехи, стал протирать подозрительное место. По залу поплыл явный сивушный дух.

Вся царская семейка, да и не только они, с удивлением следили за моими действиями, мол, не царское это дело — трон протирать, но моя задница мне важнее. Тут тряпка зацепилась за небольшой деревянный гвоздь, что оказался смазан какой-то маслянистой жидкостью. Спирт растворил её, и я тут же уловил довольно характерный запах сильнодействующего яда, мне давно знакомого.

Ну, что же, вот первая попытка всё решить тихо и, что называется, по-семейному. Усмехнувшись, я отодрал с помощью кинжала деревянный гвоздь, ещё раз всё проверил и только после этого уселся на трон, поместив между коленями костяной меч в ножнах. Змея вновь удобно устроилась у меня внутри доспехов и больше не высовывалась, посчитав свою миссию выполненной.

— Взять их и связать! — отдал я приказ своим воинам, и они тотчас же бросились к троице, но в последний момент я скорректировал свой приказ. — Девушку не трогать!

Не хватало ещё, чтобы её касались грязные, вожделенные лапы дикарей, набранных мною с миру по нитке. Нет, касаться её должен только я сам, и никто другой. С явной неохотой воины оставили девушку, не успев её схватить, зато отыгрались на Ахмек-тэре и Фобосе.

— Кто пытался меня отравить деревянной иголкой? — задал я животрепещущий вопрос обоим. — Не сомневаюсь, что это сделал Фобос, весь вопрос в том, сделал ли он это по своему почину или по приказу царя?

В ответ на мой вопрос в воздухе повисла напряжённая пауза: ни Фобос, ни Ахмек не собирались отвечать мне на него. Ну ладно, не хочешь — заставим, не можешь отвечать — тоже заставим. Я умею развязывать языки, было бы желание.

— Вы, видимо, думаете, что я бестолковый дикарь, который чудом или неведомыми богами поставлен разгромить войско и занять престол этого мелкого царства? Или же вы думаете, что я безвестный воин, что умеет лечить раны, научившись этому совершенно случайно? Или думаете, что я безмозглый осёл, умеющий только воевать? — я обвёл взглядом пленных, задержав его на Кассиопее, что сжалась под ним и быстро опустила глаза вниз.

— Если вы так думаете, то глубоко ошибаетесь. Кто меня пытался отравить?

— Никто не пытался тебя отравить, о доблестный воин, — отозвался царь, — как мы могли это сделать, когда находились под неусыпным контролем твоих воинов?

— А ты, Фобос, что скажешь? Ты ведь вчера не мог подняться с постели, ходил под себя, но, получив от меня лекарство, вдруг поднялся, или ты не получил его и некие силы даровали тебе возможность вставать с постели? Обмануть охрану ты можешь, в этом я не сомневаюсь. Что скажешь?

Грек стойко выдержал мой проницательный взгляд и, склонив голову, ответил.

— Ты прав, вождь. События последнего дня дали мне силы подняться с постели, благодаря тому отвару, о котором ты говорил вчера. Принесли его мне утром, выпив его, я нашёл в себе силы прийти сюда и лично приветствовать нового повелителя Аксума.

— Угу, похвально, похвально, что же, я рад, что ты приветствовал меня. А теперь, воины, приведите ко мне Ведьму, я хочу, чтобы она помогла мне добиться правды в этих стенах, а заодно, я покажу вам, на что способен, чтобы вы не питали никаких необоснованных надежд убрать меня. Не получится…

Когда явилась Ведьма, я выдал ей сыворотку правды, которую она с удовольствием принудительно залила в глотки обоим, и стал терпеливо ждать, когда зелье подействует, одновременно принимая доклады от своих людей о положении дел в городе и вокруг него. Пока никаких волнений не происходило, никто не спешил на помощь царю Аксума и, скорее всего, уже и не придёт.

Зелье подействовало, и я стал выслушать рассказы пленников: сначала царя, а потом и Фобоса. Кассиопею увели сразу в комнату, её я не собирался допрашивать. Если уж мне суждено на ней жениться, то не стоит начинать наше общение с насилия — это подорвёт любые чувства, пусть даже самые неромантические. Придёт время, и я всё узнаю.

Допрашивал пленников я в отдельной комнате, дабы не имелось в ней ничьих ушей, делал это лично, без присутствия охраны. Ахмек-тэре после многих вопросов рассказал много интересного, но покушаться на мою жизнь он не посмел, за что я ему мысленно поставил плюс к карме, да и не все нужные вопросы я мог ему задать, пользуясь удобным случаем, то ли дело человек по имени Фобос. Вот его рассказ оказался гораздо интереснее, гораздо.

Выслушав всё, что наговорил Фобос, я глубоко задумался. Хотелось задать ему ещё много вопросов, но и того, что он рассказал, хватило, чтобы голова заболела, и надолго. Многое поведал мне престарелый Фобос об особенностях этого мира. А вот знать, что сообщил мне, он не должен, так и ему будет спокойнее, и мне комфортно.

Специально для таких случаев у меня имелось зелье забвения, его я насильно и влил в горло Фобоса. Через пару минут он отключился и вряд ли сможет вспомнить о нашем разговоре. Кстати, лечить я его продолжил, пусть живёт. Такого ценного кадра травить пока рано, главную информацию я получил от него. В последующем я заставлю его рассказать мне всё, что он знает.

— Зачем ты решил меня отравить? — задал я Фобосу вопрос, приступая к допросу.

— Ты слишком опасен.

— Для кого?

— Для всего мира.

— Для всего мира? Я, маленький вождь маленького племени, захвативший самое ничтожное царство в глубинах Африки⁈

— Ты слишком много знаешь, и даже то, чего не должен знать по определению. В тебя вселился кто-то чужой. Вот его я и боюсь.

— Ммм, следуя твоей же логике, если в меня вселился кто-то чужой, то бишь, бог с вашего Олимпа, то каким образом ты собирался меня убить? Ты думаешь, что на меня мог подействовать банальный яд?

— Я попытался это сделать, особо не надеясь на успех.

— Глупая попытка, очень. А не хочешь ли ты, старик, сполна расплатиться за неё, а? Я могу сделать так, чтобы ты мучился довольно долго, и испытание Прометея окажется мелочью по сравнению с тем, какое наказание могу придумать я тебе. Прометею каждый день клевал печень орёл, сжирая её, если ты забыл, а за ночь она у него опять вырастала, он же бессмертный! А с утра начинались новые муки, ведь орёл прилетал к нему каждый день. Что-то подобное я могу устроить и тебе. Утром я стану лечить тебя, а на ночь давать яд, который измучит не только твоё тело, но и душу. Я знаю множество зелий, которые отнимают у человека разум. Ты ведь тоже знаешь их, правда? Вот только это не те, которые дарят забвение и радость, совсем наоборот, они подарят тебе не грёзы, а кошмары, и ты будешь плавать в вечном ужасе, пока не сойдёшь с ума, но я тебя вылечу и вновь заставлю мучиться. Как тебе моя идея, хороша? Фобос… И если тебя назвали Фобосом, то я сойду после этого за Деймоса, как ты считаешь?

Грек на что был смугл и стар, не только возрастом, но и кожей, умудрился побледнеть от моего предложения. Он успел заглянуть мне в глаза и, видимо, смог в них прочитать не только угрозы, но и понимание того, что я не угрожаю, а просто констатирую непреложный факт своих умений. Напугало это его гораздо сильнее, чем обещание обычной смерти или физических мук, которыми любят сыпать обычные дикари.

Многие люди умеют терпеть физические мучения, но немногие способны преодолевать душевную боль и психологические истязания, и мы оба это прекрасно знали.

— Ты не посмеешь! — невольно вырвалось у грека.

— Почему, что мне помешает?

— Это за пределами добра и зла!

— А что такое зло и что такое добро? Ты хочешь вступить со мною в диспут, Фобос? Но мы не в Греции, не в амфитеатре выступаем перед лицом многочисленных зрителей. Мы здесь с тобой по-простому, кулуарно, так сказать. Жаль, ты не совсем понимаешь это слово, но я объясню. Это значит, уединённо, в общем, я имел в виду, что меня ничего не сдерживает и сдерживать не может. Учти, это Фобос. После нашего разговора ты всё забудешь, но осадочек у тебя, между тем, останется, поверь мне. В твоих интересах — встать на сторону моего добра, а не своего, и помочь мне создать империю на этой территории. Дальше Африки я не пойду, может, и Египет не смогу захватить, но Куш станет моим, а вместе с ним и всё, что находится к западу от Египта.

— Ты хочешь разгромить финикийцев?

— Да, хочу, возможно, это получится нескоро, но у меня есть на то желание и аргументы, и вообще, после ограбления их сокровищницы в храме Баала у меня стало достаточно ресурсов. Я нашёл в нём много для себя интересного, жаль, что поблизости мало железной руды, меди и олова, чтобы изготовить оружие, но ведь я не тороплюсь, а караванный путь, что идёт сюда, скоро окажется в моих руках. Я много знаю об Африке, гораздо больше, чем все другие, вместе взятые, но знать — это одно, а уметь использовать знания в нужную сторону — совсем другое.

Фобос молчал, не зная, что сказать.

— Ты слишком многого требуешь от меня, я не готов дать тебе ответ, но скажи мне, ты человек или полубог, что служит Деймосу?

— Я служу только себе, и я человек.

— Хотелось бы верить этому.

— Верь, но мы заговорились, прими эту жидкость, она облегчит твою голову, и ты забудешь всё то, что мы обсуждали. Ты мне пока нужен.

— Подожди, как ты сделал так, что у меня развязался язык, и я болтаю без умолку, отвечая подробно на любой твой вопрос?

— Я просто владею медициной и знаю очень много о травах и средствах, влияющих на тело человека и любого животного, а раз знаю, то и применяю. Человеческий организм — открытая книга для меня.

— Ты по-настоящему страшный человек, вождь. Скажи, как твоё настоящее имя?

— Меня когда-то звали Мамбой, и я люблю, когда меня так зовут.

— Мамба? Странное имя, похожее на имя обычного чёрного дикаря.

Тут я не выдержал и рассмеялся, а закончив смеяться, сказал.

— Когда-то давно меня звали Иваном или, если говорить на твоём языке, то Иоанном, но это было так давно, что я уже и забыл про то.

— Иоанн! Я понял, ты не говоришь мне всей правды и ходишь кругами. Твоя душа чернее ночи, а ум острее, чем железный кинжал и такой же чёрный.

— Неважно, вот возьми это и выпей, — протянул я старику деревянную плошку с небольшим количеством остро пахнущей жидкости.

— А если я вылью её?

— То я налью ещё и залью тебе в глотку насильно, но тебе будет больно. А я не люблю без необходимости причинять боль. Я слишком хорошо её знаю, как физическую, так и душевную, и не разбрасываю её, как камни.

— Хорошо, я подчиняюсь силе.

— Это лучшее, что ты можешь сделать, Фобос, и я не спрашиваю, как тебя зовут, мне всё равно. Когда-нибудь ты скажешь сам, или не скажешь. Это не имеет никакого значения для меня.

— Ты слишком умён для дикаря и…

— Пей, — оборвал я его, — пей!

Фобос выпил и через несколько минут потерял сознание. Крикнув, я вызвал двух воинов, они подняли бесчувственное тело и отнесли его в комнату. Я вздохнул. Сколько придётся всего решать: искать людей, учить, ставить в жёсткие рамки разных нелюдей, заставлять делать так, как надо мне, а не как хочется им. М-да, но ничего, чай, не в первый раз. Вскочив с кресла, я отправился за город, развеяться и на ходу всё обдумать. Ещё нужно провести смотр войска, а то расслабились за пару дней.

Прибыв в полевой лагерь, я заставил всех собраться и построиться, и даже провёл небольшой смотр. Конечно, многие воины оказались недовольны контролем, гораздо лучше грабить и насиловать, а потом отдыхать от этого, лёжа в шатрах. Они пытались прохлаждаться или вернуться к вчерашнему разбою, но вчера — уже не сегодня, и меры к нарушителям я принимал самые жёсткие. Мне не нужна анархическая вольница и неподчинение моим приказам, пусть войско станет меньше, но зато будет беспрекословно выполнять все мои приказы.

Методы для этого я применял самые разнообразные, особенно все боялись, когда начинались «пляски» вокруг костра, где лежал связанный по рукам и ногам провинившийся. Человек, опоенный определённым отваром, медленно сходил с ума, глядя, как кружатся вокруг его полуголые товарищи, выкрикивая бессвязные слова или монотонно ударяя в тамтамы, что отзывались гулким звуком в черепной коробке истязаемого.

В общем, опыт у меня в этом деле очень богатый и описывать все реальные зверства ради жёсткой или даже жестокой дисциплины не имеет никакого смысла. Воины знали, на что шли, и знали мои требования, при этом они ни в чём не нуждались, по меркам этого убого мира, и находились на высшей ступени дикого общества. А что не сделаешь ради того, чтобы стоять выше других. У кого в руках оружие — тот и сила, а кто умеет управлять людьми с оружием, тот управляет и миром.

Этот день закончился и наступил следующий. Во дворце я больше не появлялся. Занимаясь текущими делами и муштруя воинов, параллельно вникая в городские дала, пытался понять, что происходит в небольших провинциях и каких неожиданностей от них следует опасаться. Во все концы я отправил освобождённых мною воинов аксумского царства с наказом рассказать о том, что теперь я являюсь царём и требуя явки ко мне всех правителей провинций. А кто не явится в течение месяца, к тому приду я сам,вместе с войском.

Так проходили день за днём. Ахмек-тэре и Кассиопею я видел мельком и то лишь затем, чтобы удостовериться, что они не сбежали, и выслушать их просьбы и предложения. Просьбы они озвучивали банальные, а предложений вовсе не имелось, а мне и не до них пока.

Старик Фобос медленно приходил в себя и лечился от своих болезней, опасаясь встречаться со мной, а я достаточно узнавал о нём по отчётам Ведьмы. Она лечить, собственно, и не умела, а вот выполнять все мои указания, до буквы, всегда старалась чрезмерно. А другого от неё не требовалось.