Алекс и Алекс 5

Глава 29

– Далеко? Надолго? – Фельзенштейн, попросивший зайти к нему в ангар, как обычно, делает три дела одновременно.

Гоняя по кругу две группы дронов, он, как я понимаю, занимается тем, что у нас называется тренировкой. В принципе, вести столько объектов синхронно, да так бросать их на цель… скажем, видна набитая рука опытного человека. Со специально под этот вид деятельности заточенными рефлексами.

С другой стороны, я в его специальности и ноль без палочки. Может, на самом деле это всё и не так сложно; просто я б на его месте так же смог далеко не сразу.

Во-вторых, он вовсю общается сразу в нескольких чатах текстом, причём на паре языков. Один из них – Всеобщий; второй, как понимаю, его родной (судя по абсолютно нечитаемому для меня алфавиту).

В-третьих, он параллельно общается со мной (из-за чего и хотел, чтоб я к нему зашёл).

– Турнир, Столица. Если хочешь, зайду попозже, если ты занят. – По себе знаю, когда делаешь несколько дел одновременно, лучше бы твой собеседник говорил коротко.

– Нет, не надо попозже… ты мне не мешаешь…

Он отправляет команду аппаратам заходить на посадку, для чего раскрывает крышу ангара. Чаты тоже сворачивает волевым решением руки.

– Об этом и хотел поговорить. – Моше указывает на летящие вниз аппараты, откидывается в кресле и, сложив ладони перед собой, барабанит пальцами одной руки о другую. – У меня готов парк дронов для почтовых услуг, как мы обсуждали. Я бы хотел запустить скромный пилот на пробу прямо сейчас. Скажем, клиентов сорок, только постоянных, в тестовом режиме.

– Упс. Не ожидал, что будет так быстро, – признаюсь. – Я думал, ты ещё с месяц аппараты собирать будешь?

– С чего это вдруг? – удивляется он. – Тут требования на порядок ниже чем те, что у нас с тобой были… – он не развивает мысль, понятную обоим. – Живучесть вообще неважна. Надёжность в эксплуатации тоже вторична. Сделал по-быстрому, из говна и палок, что у вас в широком обороте есть. По самым низким ценам закупался. Часов пятьдесят моторесурса на единицу есть – и хватает. А там, если всё пойдёт, масштабироваться будем уже из нормальных материалов. – Он требовательно смотрит на меня, ожидая ответа.

– Ничего себе… Я просто по аналогии думал. Не ожидал, что гражданское назначение встанет настолько проще.

– Ну так конфиденциальность нам неважна, – пожимает плечами он. – Если аппарат сгорит и рухнет – лишь бы не на голову кому. С тем же блоком РЭБ можно вообще не надрываться, я вашей сотовой сетью воспользуюсь: они открытый контракт дают, им тема тоже интересна.

За кадром остаётся тот понятный нам с ним момент, что в нашей с ним предыдущей практике текущая дислокация аппаратов была строго конфиденциальной. И, узнай о ней тот же сотовый оператор (как поставщик услуг передачи данных), в той же Столице всё могло закончиться намного сложнее.

– Не подумал. Каюсь.

– Ну хорошо, что я угадал, – нейтрально замечает он. – Что ты можешь быстро свалить – и дело повиснет. Я тактичный, – он улыбается во все тридцать два и откусывает булочку, которые потребляет, кажется, десятками. – Будешь?

– Боже упаси… теста сейчас точно не буду… В чём наш затык?

– Как фоговафивались, – он наконец справляется со слишком большим куском и продолжает уже нормально. – От тебя для начала оформление документов.

– На какую тему документы?

– Во-первых, надо принимать куда-то деньги от клиентов. В вашей местной юрисдикции, а не в Израиле. У вас с этим строго. Во-вторых, есть очень интересные заказы на срочную корреспонденцию в режиме реального времени между юридическими лицами. – Моше пристально смотрит на меня с каким-то нездоровым предвкушением. – А для того, чтобы я принял обязательства в адрес контрагентов нормально – и чтобы они мне поверили – для заключения снова договора нужен кто-то местный. Два в одном, так сказать.

– А ничего, что я несовершеннолетний?

– Ой, не парь мозги, – отмахивается он. – Как раз это гораздо менее серьезный барьер, моё израильское гражданство. Хочешь, прямо сейчас позвоним твоей блондинке-малолетке – и она на коленке двадцать три схемы нарисует, как всё сделать? И ещё про сто три сходных на словах расскажет?

– Точно. Про Хаас я почему-то не подумал…

Там же. Через час.

– Ну видишь, я же говорил, – Моше просто лучится позитивом и оптимизмом. – Теперь только один вопрос остался…

– Счета же Анна откроет. Ты дашь ей доверенность, а она заодно инвестицию от налогов освободит. Или я что-то не так в вашем разговоре понял?

– Да я не об этом, – досадливо кривится он. – Принципиальный вопрос: ставим мега-цель, вдвоём? Или так, по-быстрому поиграемся?.. Уточняю исключительно затем, чтоб понимать, как самому относиться, – предвосхищает он рвущийся у меня наружу вопрос. – Если завязываемся всерьёз, я тут буду залипать надолго. И ближайшие пару лет от вас никуда не денусь. А если ты, как обычно, планируешь потом на что-то переключиться, то лучше сразу меня предупреди? Я не буду грандиозных ожиданий плодить, и просто домой через квартал вернусь.

– Как-то круто всё в меня одного упирается, – задумываюсь. – Вроде, я ж не такая большая персона, чтоб из-за меня твой план так радикально корректировался?

– Не скажи, – не спешит соглашаться он. – В вашей юрисдикции прозрачный бизнес будет делать или иностранец-дебил, до невозможности наивный и оторванный от реальности, или … Скажем, я с теми же Хаасами напрямую не сойдусь без тебя. Оформлять на себя всё законно – не вариант, пока я у себя там числюсь, – он неопределённо кивает в сторону монитора. – А кому-то ещё я настолько просто не доверяю, как тебе.

– А Чоу? – мне неожиданно приходит в голову мысль.

– Не в этом вопросе, – снова качает головой Моше. – Она, кстати, в моём же положении. Она может только юридическим лицом посоучаствовать. А мне это не интересно – у китайцев потом свои потоки денег и клиентов ловить… они со мной год поработают – а потом пятнадцать контор знаешь с какими бюджетами откроют? Причём, будет это исключительно мелкий, по их меркам, бизнес. С восьмидесятипроцентной дотацией от их развесёлого государства.

– Слушай, а что, тут буквально такой рынок, что есть из-за чего подобным образом огород городить?

– Триста тысяч отправлений в самый первый год, от пяти до двадцати пяти монет за отправление. Это стартовая ёмкость рынка, причём только в агломерации. Для меня деньги, для тебя деньги. Для китайцев – шелуха от кукурузы. Пока что. НО, – он тянется за второй булочкой. – Опыт на других рынках говорит: как только компания твёрдо проработает год, полтора, рынок начинает расти чуть не по экспоненте.

– За счёт чего?

– Формирование культуры потребления услуги, – он пожимает плечами. – Просто пока оно немного где есть, соответственно, у непричастных информации мало.

– Невовремя. – Говорю честно, чтоб не тянуть резину.

– Ты обещал.

– Я смогу точно ответить недели через три?

– Откуда такой срок? – моментально впивается в меня взглядом израильтянин. – Почему не две недели, или не одна? Не давлю, – он предостерегающе поднимает руки. – Просто хочу понять твою логику, чтоб видеть перспективу.

– Во-первых, надо понять, когда Жойс встанет на ноги; и что для этого понадобится. Чоу обещала точный прогноз суток через пять, не раньше…

– А что там может быть?! – Фельзенштейн искренне не понимает.

– Как вариант, смена климата на период реабилитации. – Теперь пожимаю плечами уже я. – Могут сказать, что наша середина материка ни разу не годится. И что надо ехать к морю. Как самый простой вариант.

– А-а-а…

– Во-вторых, Турнир. Знаешь, я тоже думаю, что там всё будет нормально. Но мне уже стали в личку с анонимных акков намёки и обещания слать, так что грамотнее будет всё же там отвыступать сперва. Потом с тобой договариваться окончательно

– Что за угрозы? – моментально просекает суть Моше. – Чем грозят, чего хотят? К своей безопасности федеральной не хочешь постучаться?..

Регистрация на турнир, как оказалось, традиционно разбивается на несколько этапов.

Первый из них проходил вообще из Корпуса. За него формально отвечал мой куратор; и я до последнего момента искренне считал, что это всё чистая формальность и есть.

Оказалось, что это было не совсем так. Точнее, даже совсем не так.

Когда я, по просьбе подполковника, в оговоренное время зашёл к нему на кафедру (чтобы поставить оттиск своего большого пальца туда, куда он скажет), Бак до последнего момента выглядел жизнерадостным и даже где-то легкомысленным.

Я по его команде мазнул пальцем по сканеру на его рабочем месте и уже собирался уходить, когда он жестом попросил присесть в углу и на пальцах выбросил, что нужно подождать минуты три, пока что-то там прогрузится.

Через три минуты, как водится, ничего не случилось. Ещё через минуту Бак напрягся, широко раскрыл глаза и удивленно поднял брови на затылок.

Беззвучно выматерившись и по инерции пошевелив губами, он принялся ожесточенно барабанить по клавиатуре, словно кому-то что-то доказывая в письменном чате.

Мне отчего-то при виде его изменившегося настроения стало весело. Не уловив остроты момента, я позволил себе вполголоса шутку на тему рыбы, которая никак не желает ловиться.

Подполковник в ответ покраснел, взорвался руганью и сказал сидеть на этом стуле, не вставая и не раскрывая рта.

А сам куда-то быстро убежал.

Вернулся он через целых полчаса; правда, уже с каким-то полковником под руку. В его спутнике я запоздало вспомнил то ли начальника штаба, то ли кого-то в этом духе.

Полковник уверенно и вальяжно похлопал Бака в районе плеча, после чего уселся на его место и принялся было общаться по тому же каналу, что и куратор.

За следующие тридцать секунд уже лицо полковника сменилось на озадаченное и от былой вальяжности не осталось и следа. Дальше он выдал примерно ту же тираду, что и Бак; только чуть другими словами.

А потом они оба впились взглядами в меня, безальтернативно требуя вызвать сюда Хаас.

Хотелось, конечно, спросить их: а почему они не могут позвонит ей сами? Тем более, обладая всей полнотой необходимой власти.

Я уже даже начал открывать для этого рот – но по предостерегающим гримасам Бака понял, что дискуссия сейчас будет не лучшим вариантом.

Анна тут же ответила на вызов; добросовестно бросила всё, чем занималась и примчалась в течение десять минут. После чего моментально была усажена военными за личный терминал подполковника.

В отличие от офицеров, она общалась в том чате как бы не полчаса. Затем Хаас извлекла личный комм и на родном языке ещё минут пять на повышенных тонах о чем-то переговаривалась с отцом.

В итоге, консорциум из двух старших офицеров и одной маленькой блондинки-учащейся заявил мне (ещё через час): в моём пребывании на кафедре срочной необходимости нет. Следовательно, я могу не протирать здесь штаны и не висеть над душой у занятых людей, которые сейчас решают мои проблемы.

Благоразумно удержавшись от замечаний на тему того, что у меня как раз проблем нет, я коротко кивнул им и пошел к себе и Жойс в медсектор. Напутствуемый в спину окриком Бака быть всё время на связи – и явится сюда в течение минуты, по его первому требованию.

Анна, во время этого офицерского пассажа расположившись методически грамотно за спиной моего куратора, только наморщила лоб и отрицательно провела ладонью перед собой. После чего показала мне жестами, что я могу спокойно идти спать до утра.

Сама она, кстати, появилась на связи, из моего номера, буквально через час и сообщила, что всё улажено:

– Из-за нашего Меморандума есть ряд вопросов, вообще по всем без исключения федеральным мероприятиям, с нашими участниками. Было даже процедурное разъяснение; но кто-то в Министерстве не уведомил твоего куратора, – зевая, сообщила Хаас.

– А ты буквально можешь решать и такие проблемы в одно касание? – я в очередной раз поразился возможностям маленькой блондинки.

– Пришлось. И не я, а папа. Скажем, когда они просят меня, уже я могу напрячь своего отца, – посмеялась она. – Все же хитрые! Получается, заявление делается от имени Муниципалитета, а твой куратор ничего моей семье не должен, потому что, формально, с просьбой к отцу обращался не он.

– Век живи – век учись, – остаётся только присвистнуть.

Я этого момента вообще в упор не понял.

На медицинской комиссии многолюдно было только в приёмной.

В самом здании, специально отведённом для всевозможных видов тестирования, согласно целому ряду регламентов, обеспечивались тишина и порядок.

Невысокий парень, получивший уже в регистрационном комитете бейдж участника Турнира, мазнул пальцем по сканнеру на входе и придержал открытую дверь, пропуская впереди себя маленькую светловолосую девочку с голубыми глазами.

Кто-то незнакомый с этой парой близко мог бы предположить в них брата и сестру, уж слишком ненаиграны были неуловимые интонации в их общении. Однако из толпы друзей, родственников и просто сопровождающих, не допускавшихся внутрь медицинского сектора огромного комплекса олимпийского класса, раздались отдельные голоса:

– Хаас. Вон та девчонка – младшая Хаас, Анна.

– Она участник?!

– Нет, что ты… секундант, читай в программе…

Следом за девочкой по фамилии Хаас в двери вошла большая собака бежевого окраса, ведомая самой Анной на поводке. На морду собаки, в соответствие с недавними изменениями столичного муниципального законодательства, был надет жёсткий фиксирующий намордник, а на лапы – специальный мешочки, скрывавшие когти.

В тот момент, когда Хаас и её подопечный участник входили в здание, из него же выходил высокий брюнет, в котором многие легко узнавали представителя одного из столичных кланов.

Спутник Анны Хаас чуть замешкался, пропуская вперёд саму девочку и её собаку.

Выходивший брюнет, сопровождаемый кем-то из секундирующих родственников (судя по внешности и одежде), не сбавляя хода, столкнулся с субтильной представительницей юридического клана. За счёт большей массы, он сбил её с ног, весело хмыкнув:

– Аккуратнее! Смотри под ноги!

Вскинувшийся пёс глухо зарычал, дёргая поводок из рук хозяйки и, несмотря на намордник, бросаясь на обидчика.

В следующий момент водная плеть, соткавшись за доли секунды из воздуха, аккуратно отделила голову пса от туловища.

– Сюда раньше с собаками не пускали, – осклабился брюнет, переступая через тело собаки и весело глядя на ворочающуюся у стены девчонку.

Разговор двух неустановленных абонентов.

Запись с коммутатора спецсектора военной полиции.

– …господин подполковник. Извините, что тревожу, нештатная ситуация. Вы говорили в таких случаях всегда звонить вам.

– А что случилось? Алекс, да, внимательно вас слушаю?

– Господин куратор, я только что убил человека при входе на медицинскую комиссию. Инцидент произошел из-за немотивированного нападения на Анну Хаас и на её собаку. Собака нападавшим убита первой, я действовал в рамках самозащиты.

– Так, дайте сообразить… Ладно, я вам всё, что думаю, потом выскажу… Вам известно, кем был убитый? Второй вопрос: какой помощи прямо сейчас хотите лично от меня?

– Анна говорит: если вы оформите собаку, как служебную по министерству обороны, это автоматически решит все мои юридические проблемы здесь.

– Но оформлять нужно задним числом, правильно понимаю? – Не дожидаясь ответа, человек на другом конце провода продолжает. – Электронный паспорт собаки мне где взять? Так, сейчас… комм возьму…

– Прямо сейчас отправляю на ваш личный комм… Червяк ползёт, жду; отсюда связь плохая… Вот, прогрузилось!

– Ну ничего себе… Вы как будто заранее год готовились, что этого пса у вас убивать будут… Извиняюсь, если Хаас нас сейчас тоже слушает. Когда вы на него успели полный пакет документов сделать?!

– Это была любимая собака Анны. Они с ней одно время… – Говорящий из полицейского сектора осекается и что-то недоговаривает. – Господин подполковник, она вот прямо сейчас спрашивает: можете ли вы помочь? Если да, то через сколько времени? От этого просто зависит какая-то её позиция по приезде штатного дознавателя.

– Передайте Анне, что с её стороны было очень любезно запастись документами, – сварливо говорит тот, кого называют подполковником. – Сейчас… Так, паспорт собаки внесён в вашу личную карточку, с первого числа сего месяца. Алекс, если делать быстро, я не смогу его оформить на Анну: её куратором я не являюсь, в отличие от вас. Доступа к редактированию её дела не имею. Зарегистрированная на вас собака годится для её позиции у дознавателя?

– Да, спасибо огромное! Она говорит, что всё идеально! Она видит статус через систему! Собака тоже сотрудник Министерства!

– Алекс, Вы не ответили… Кем был убитый?

– Хаас говорит, какой-то клановый из Столицы, какие-то их старые дела. Вроде как они защищали в суде у нас в муниципалитете тех, кто с этими длинными за какую-то лицензию спорил. Он её увидел – и решил по мелочи оттопыриться..

– Слушайте, я спросонья не соображу. А каким образом вы не под арестом? Вас что, отпустили после всего по городу гулять?!

– Нет, не отпустили. Доставили в специальный сектор военной полиции и заблокировали внутри этого сектора.

– Уже боюсь дальше спрашивать… Что, прямо вместе с вашей подругой? Представляю, что её родитель потом заявит…

– Да, вместе с ней. Она сказала, что она мой законный представитель по целому ряду дел против государства, дела в производстве. Государство не только в муниципалитете, а в том числе и по Федерации. И что если не прибудет какой-то хрен из Юстиции по несовершеннолетним, уполномоченный на какие-то действия именно в нашей ситуации, я не понял деталей… то она их всех сожжёт вместе со спорткомплексом, не отходя от кассы. До кого дотянется. Ещё концентратор им на себе показала; помните, я ей дарил?

– М-да… а охрана где была? Там же очень неплохая охрана?! Как раз на такие случаи, когда одарённые берега теряют?!

– Так я стоял рядом. Охрана ей ничего сделать не успела…

– М-да… Стоп, Алекс. Ещё раз. Так а как вы из закрытого сектора, будучи задержанным, сейчас мне звоните?! – искренне недоумевает подполковник.

– А тут какой-то капитан дежурный из военной полиции… я при задержании отказался говорить на Всеобщем. Потребовал переводчика с португальского, типа, других языков не понимаю. Вот этот капитан мне права на нашем языке зачитывал и первичный опрос делал по поводу происшедшего. А я ему сказал о Жойс и о её двести тринадцатой горнокопытной. Сказал, кто мы друг другу. Он мне после этого армейский комм оставил и сказал, что изымать не будет. Ещё собаку, сказали, никому не отдадут. В смысле, тело. А то вроде уже и гражданская полиция из Столичного муниципалитета приезжала, права качать.