Сергей Любичанковский. П.А. ВАЛУЕВ И Е.И. БАРАНОВСКИЙ: ИСТОРИЯ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ (к вопросу о механизмах карьерного роста и падения реформаторов эпохи Александра II)

Граф Петр Александрович Валуев (1815–1890) — личность, без преувеличения, историческая. Его деяния на высоких государственных постах[8], литературная деятельность[9] принесли ему известность среди современников и заслуженный интерес потомков{328}. Найденные нами в Государственном архиве Оренбургской области воспоминания Е.И. Барановского позволили выявить ряд любопытных моментов, касающихся характера П.А. Валуева и методов решения им государственных дел.

Что за человек был Егор Иванович Барановский и какое он имеет отношение к Петру Александровичу Валуеву? Личность — замечательная, и отношение к Валуеву Барановский имел самое непосредственное. Именно его «Личные записки о служебной деятельности»{329} сохранили интересную информацию об истоках карьеры Валуева и о той части его деятельности, которая была связана с увольнением губернаторов. Эти воспоминания, безусловно, субъективны, как, впрочем, все источники такого рода: автор стремится предстать в них жертвой непорядочности и мстительности П.А. Валуева, которого постоянно награждает эпитетами вроде «государственный младенец», «квазигосударственный человек», «легковесный», «неустойчив», «беспринципен» (кстати, схожую характеристику дают ему и некоторые современные исследователи[10]). Но при всей субъективности оценок и отбора фактов такая мемуарная литература чрезвычайно важна как для выяснения взглядов, психологии отдельных государственных деятелей, так и для характеристики эпохи в целом, ибо она доносит до нас такие сведения, которые редко попадают в официальные биографии. Упомянутая запись сделана в 1895 г. для Оренбургской ученой архивной комиссии.

Егор Иванович Барановский (1821–1914) прожил долгую и насыщенную жизнь, безусловно требующую отдельного разговора. После окончания в 1840 г. Петербургского училища правоведения он начал свою трудовую деятельность младшим советником секретаря одного из отделений третьего департамента Сената, затем перешел в ведомство Министерства юстиции. Для нас важно, что в 1847–1848 гг. он работал правителем канцелярии рижского военного генерал-губернатора{330}, и Петр Александрович Валуев был у него в подчинении. После конфликта с последним работал в Министерстве государственных имуществ, Министерстве внутренних дел. В 1853 г. был определен оренбургским вице-губернатором, с 1859 г. он — оренбургский гражданский губернатор, в 1861 г. был переведен губернатором в Саратов. В 1862 г. ушел в отставку, причиной которой всю жизнь считал интриги Валуева. Уехал вместе с семьей на родину, в Могилевщину. В 1863 г. он стал представителем Русского общества пароходства и торговли в Италии. Чтобы изучить возможности расширения торговли с Индией и Китаем, он совершил кругосветное путешествие. Во время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Егор Иванович стал представителем общества Красного Креста. Вместе с братом он создал на территории Румынии госпиталь для лечения больных и раненых воинов русской армии, сражавшихся за освобождение братьев-славян. Эта война стала тяжелым испытанием для семьи Барановских. В боях за освобождение Болгарии от османского ига погиб их единственный сын{331}. Впоследствии Барановский управлял московским Вдовьим домом, был почетным членом опекунского совета учреждений императрицы Марии. До самой последней минуты своей жизни он сохранял трезвость ума и даже… сам организовал свои похороны![11]

Светлый ум, высокое чувство ответственности, умение доводить всякое дело до конца способствовали быстрому продвижению молодого правоведа по службе. В 1853 г. его, уже имевшего чин статского советника, назначают оренбургским вице-губернатором. На посту вице-губернатора Егор Иванович проявил себя энергичным, умелым администратором. Гражданский губернатор Я.В. Ханыков, оценив деловые качества своего заместителя, на время своих отъездов или недомогания часто поручал Е.И. Барановскому исполнять свои обязанности. В формулярном списке Е.И. Барановского, составленном в июне 1856 г. в связи с присвоением ему в 35 лет чина действительного статского советника (IV класс «Табели о рангах», соответствующий воинскому званию генерал-майора), указывалось, что он «исправлял должность гражданского губернатора с 25 августа по 11 сентября и с 17 сентября по 5 октября 1853 г., с 5 по 28 июня и с 31 августа по 26 сентября 1854 г., с 12 по 24 декабря 1854 г. и исправляет таковую должность с 16 февраля 1855 г. по настоящее время (1 июня 1856 г.)»{332}.

В марте 1858 г. Е.И. Барановский стал гражданским губернатором и с головой окунулся в хлопотливое дело по подготовке крестьянской реформы или, как тогда говорили, по «улучшению быта помещичьих крестьян»{333}. Это был человек широких взглядов. Крестьянскую реформу 1861 г. он считал безусловным благом для России. По свидетельству сенатора Я.А. Соловьева, принимавшего деятельное участие в подготовке реформы, из всех российских губернаторов во время подготовки этой реформы горячо сочувствовали ей только четверо. В их числе был и Е.И. Барановский{334}.

Понимая значимость предстоящей реформы, Е.И. Барановский энергично взялся за ее подготовку. Вместе с губернским предводителем дворянства он объехал многие уезды губернии, назначая сроки и объясняя порядок проведения уездных съездов дворян по выборам членов в губернский дворянский комитет. Понимая, что по итогам этих выборов в губернском комитете окажется крепостническое большинство, он стремился включить в состав комитета людей, либерально настроенных. С подачи Е.И. Барановского членом комитета от правительства стал его будущий преемник на посту гражданского губернатора сын писателя С.Т. Аксакова Григорий Сергеевич Аксаков. Он, как и его братья, придерживался прогрессивных, демократических взглядов, был близок к славянофилам. Стать членом комитета от правительства Е.И. Барановский предложил и известному оренбургскому писателю, связанному с А.И. Герценом, Михаилу Васильевичу Авдееву, но последний от этого предложения отказался.

Чтобы ознакомиться с подходом к решению крестьянского дела в других губерниях, Е.И. Барановский совершил специальную поездку по России. Он принимал самое активное участие в работе Оренбургского губернского дворянского комитета, строго следил за его постановлениями, нередко опротестовывал их и давал собственные предложения по тем или иным вопросам, выступая неизменно «горячим защитником интересов крестьян». Оценивая выработанное комитетом постановление по проведению реформы, Е.И. Барановский считал, что его условия «весьма стеснительны для крестьян», что постановление является «нарушением строгой справедливости». Опубликованный исследователем начала XX в. И.П. Кречетовичем полный текст обширного, в 24 страницы, «Заключения гражданского губернатора Барановского по предложениям Оренбургского дворянского комитета об устройстве и улучшении быта помещичьих крестьян…»{335} убедительно свидетельствует о прокрестьянской позиции Е.И. Барановского. Так, комитет предлагал, чтобы крестьяне при освобождении выкупали усадьбы площадью, равной по 0,5 десятины на двор, по 60 рублей серебром, а Е.И. Барановский в своем «Заключении» писал, что «было бы, по моему мнению, вполне справедливым и благоразумным решением вопроса об усадьбах в Оренбургской губернии безвозмездная уступка строений крестьянским обществам»{336}.

Касаясь вопроса о крестьянских наделах земли, начальник губернии отмечал, что сведения помещиков о наделах «не имеют полной достоверности», они явно занижены. Поэтому выведенный комитетом средний надел «везде почти окажется меньшим против существующего в действительности… Это едва ли поведет к улучшению настоящего положения крестьян». Е.И. Барановский предлагал «оставить на время переходного состояния в пользовании крестьян ныне существующий надел»{337}, поскольку в многоземельной губернии это не нанесет ущерба помещикам.

Развивая вопрос об улучшении земельной обеспеченности крестьян при получении личного освобождения, Е.И. Барановский в своем «Заключении» писал: «Я полагал бы необходимым увеличить поземельный надел еще выгонной земли до 1/4 десятины на душу». Денежный оброк, по мнению губернатора, надо было уменьшить с 23 до 18 рублей серебром с тягла. Он предлагал исключить пункт о том, что только с разрешения помещика крестьяне могут производить распашку лугов{338}.

Прокрестьянская позиция Е.И. Барановского проявилась и в вопросе о выкупе крестьянами своих наделов. По решению комитета крестьяне должны были за надел уплатить 160 рублей серебром с души, а начальник губернии считал, что размер выкупа не должен превышать 100 рублей. Комитет, где большинство составляли убежденные крепостники, отверг все предложения Е.И. Барановского.

Для характеристики Е.И. Барановского, его гражданской позиции, взглядов в период пребывания на посту оренбургского губернатора интересна его переписка с писателем-петрашевцем А.Н. Плещеевым в 1859–1860 гг. Обращаясь к своему единомышленнику, А.Н. Плещеев писал в конце одного из писем: «Прощайте пока, дорогой и уважаемый Егор Иванович. Пишите, когда выдастся свободная минутка. Вы один из тех немногих, которые делают и не шутят своими убеждениями, не меняют их каждый день, как перчатки, и потому к Вам лежит сердце, и Ваше слово западает в него». «Ваше мнение, — писал он в другом письме, — что за оппозицией дворян таятся самые узенькие сословные интересы — совершенно справедливо». Под оппозицией дворян понималось их сопротивление, нежелание дать крестьянам землю{339}.

Естественно, взгляды и дела Е.И. Барановского не могли не вызвать противодействия и открытой вражды со стороны местных крепостников-дворян и поддерживавших их правительственных чиновников.

Выступая против жестокого обращения помещиков и горнозаводчиков со своими крепостными людьми и используя свою власть гражданского губернатора, Е.И. Барановский начал расследование вопиющих злоупотреблений в имениях помещиков Жадовского, Тимашевых, заводчиков Пашкова, Сухозанета и др. Следственные материалы об этих «плантаторах», носившие обличительный характер, вскоре были опубликованы А.И. Герценом в его «Колоколе». Как установили исследователи, Е.И. Барановский послал эти материалы своему другу С.Т. Аксакову, а один из его сыновей — Иван Сергеевич, отправившийся за границу, взял их с собой и передал А.И. Герцену. Прочитав записку о жестокостях «плантатора» Жадовского, С.Т. Аксаков писал Е.И. Барановскому, что это — «еще более страшное явление», чем описанный им в «Семейной хронике» тиранствующий помещик Куролесов. «Этот изверг, которому и имени нет. Скажите, неужели он не сослан на каторгу?» — заключал С.Т. Аксаков{340}.

В «Записке» о системе разнузданной эксплуатации и бесчеловечных измывательствах в имении оренбургского помещика генерала Жадовского, опубликованной А.И. Герценом в приложении к «Колоколу», имевшем характерное название «Под суд!», описывалось, как этот изверг-крепостник запретил своим крестьянам сельца Анастасьино иметь огороды, пользоваться лесом, уходить на заработки, по всякому поводу и без повода штрафовал и жестоко избивал крепостных, отбирал у них скот и имущество, в пьяном виде с дубиной гонялся за ними по улице, поджег некоторые крестьянские избы и в итоге довел крестьян до крайнего разорения и рабской зависимости, установил в своем имении режим самого настоящего плантационного рабства{341}. В «Колоколе» же была опубликована и статья самого Е.И. Барановского в соавторстве с писателем М.В. Авдеевым. Она касалась «дела» заводчика Сухозанета.

Интересно, что на эти материалы обратил внимание и сам император. Известно, что «Колокол», хотя и был запрещен цензурою, но читался в Зимнем дворце. Александр II повелел разобраться в сути описанных в «Колоколе» событий, благодаря чему произволу местных крепостников был положен конец. Однако М.В. Авдеев, обвиненный в связях с А.И. Герценом, при этом был сослан в Пензу.

В общем, не случайно местные дворяне называли Е.И. Барановского «красным» губернатором.

В июне 1861 г. Е.И. Барановский получил указ Сената о переводе его в Саратовскую губернию гражданским губернатором{342}. Позднее он вспоминал, что в Саратов прибыл «с весьма неудобной для начальника губернии репутацией безусловного пристрастного защитника во что бы то ни стало одного крестьянского сословия в ущерб дворянам-помещикам». На новом месте губернатор продолжал проводить линию по отстаиванию интересов крестьян. По воспоминаниям современника, Е.И. Барановский — «человек умный, но принадлежал к партии “красных”, объезжая губернию, он никогда не заезжал к помещикам и мировым посредникам, собирал крестьян без нас и расспрашивал их, не жестоко ли с ними обращались помещики, не теснят ли их и т. п., в то время эти расспросы были то же, что подливать масло в огонь»{343}. Вскоре «красный» губернатор ушел в отставку.

Будучи правительственным чиновником, он тем не менее был в добрых отношениях со многими «политическими» и сыграл важную роль в судьбах сосланных в степной край Т.Г. Шевченко, «политических поляков» Б. Залеского и Э. Желиговского. Среди друзей Барановского были К.П. Победоносцев и Ю.Ф. Самарин, А.А. Северцев и А.Н. Плещеев, М.В. Авдеев и А.П. Беклемишев, семейство Аксаковых{344}. И все они отзывались о нем как о честном и порядочном человеке. Что же он пишет о П.А. Валуеве?

О раннем этапе карьеры Валуева, в сущности, известно немного. Опубликованный «Дневник» министра{345} не касается этого периода его жизни. Современный исследователь пишет, что в 1831 г. приехавший в Москву «Николай Первый обратил на Петра Александровича внимание и определил на службу в первое отделение собственной… канцелярии». Валуев «оказался удачлив и в службе, и в личной жизни. Женился он на дочери П.А. Вяземского, который успешно делал карьеру при Николае, подружился с интересными и нужными людьми. Да и работа под руководством М.М. Сперанского не могла пройти бесследно для будущего графа. В 1855 г. Валуев, находившийся на посту курляндского гражданского губернатора, пишет свою знаменитую “Думу русского…”»{346}.

Барановский рассказывает об этой части жизни нашего героя несколько иначе. Валуев, отмечал он, принадлежал к старинному дворянскому роду; отец Петра занимал значительные придворные должности и был в милости у самой Марии Федоровны. Сам Петр, подобно другим его сверстникам из московской аристократической среды, начал службу «архивным юношей» в Москве. Красивый и ловкий, Валуев на одном из балов у князя Д.В. Голицына обратил на себя внимание императора, который велел перевести его в собственную канцелярию, к М.М. Сперанскому. В высшем петербургском обществе его прозвали «Высочайше утвержденный образец». После кончины отца светская жизнь и женитьба на дочери П.А. Вяземского[12] совершенно расстроили состояние Петра Александровича. Молодые супруги из-за недостатка средств должны были оставить Петербург и переселились в Варшаву, где глава семьи «продолжал вести праздную жизнь, ничего не делая, кроме умножения прежних долгов, которые привык делать» в столице. Здесь его бросила жена, оставив себе двоих детей. Барановский не счел нужным описывать эту грязную историю, хотя, вращаясь в высших сферах, безусловно, знал ее. Однако он заметил, что «причины семейного разлада были таковы, что Валуев вынужден был оставить Варшаву». Он нашел приют в Риге, так как мать Петра была дочерью тамошнего гражданского губернатора. Эти родственные отношения помогли ему попасть в число балтийских дворян по Лифляндской губернии. Таким образом, в Ригу будущий министр внутренних дел попал из-за некрасивой истории, обремененный долгами, «без малейшей служебной опытности и без привычки к труду», правда, уже в заслуженном на балах чине камер-юнкера[13] (не будем забывать, что эта характеристика принадлежит его сослуживцу).

Генерал-губернатор Е.А. Головин — довольно известный в свое время государственный деятель, уже в 1840-е гг. работавший над ослаблением крепостных уз в своем крае, — определил Валуева на должность чиновника особых поручений и, в память о его деде, оказывал ему всяческое покровительство и даже помогал материально. Но Петр Александрович, утверждаясь в губернском дворянском обществе, посчитал возможным примкнуть к местной оппозиции против своего благодетеля и вследствие этого «к серьезному делу… оказался совершенно неспособен». Единственное задание, которое ему было поручено выполнить, это перевод немецкого текста постановлений ландтагов об улучшении быта крестьян, который, впрочем, Валуев сделал «довольно верно и недурно»; его литературные способности были признаны окружающими уже в то время.

Февральская революция 1848 г. во Франции сильно пошатнула позиции управляющего приграничным генерал-губернаторством реформаторски настроенного генерала Головина. И вот тут-то Валуев показал свое истинное лицо: мемуарист свидетельствует, что Валуев на деньги, данные ему Головиным, поехал в Петербург интриговать против своего благодетеля! Ему удалось сколотить против генерала широкий альянс влиятельных балтийских дворян, включая сына варшавского наместника князя И.Ф. Паскевича[14], и столичной богемы. Результатом их действий стало решение Николая I заменить Головина на посту рижского военного генерал-губернатора. Так Петр Александрович, пользуясь политическим моментом, напомнил о себе при дворе и продемонстрировал свою благонадежность. Конечно, неблаговидная роль чиновника по особым поручениям в смещении собственного начальника стала известна в Риге, и когда Валуев, вернувшись из столицы и находясь в приемной Головина, протянул главе губернаторской канцелярии Егору Ивановичу Барановскому ладонь для рукопожатия, последний, в присутствии множества сослуживцев, не подал ему руки. Был скандал. Через полвека умудренный жизненным опытом мемуарист признает, что поступил «по молодости, непрактично», но — честно. Будущий министр внутренних дел сначала вызвал его на дуэль, а затем драться раздумал. Барановский оставил свою должность; через некоторое время ее занял Валуев. А вскоре после этой истории его произвели в действительные статские советники[15] и назначили курляндским гражданским губернатором.

Итак, именно подлостью еще молодой, по понятиям николаевской бюрократии, человек[16] добился видного административного положения, которое послужило ему «стартовым капиталом» в восхождении по служебной лестнице. «Вот начало блистательной и быстрой карьеры Валуева», — с иронией написал Барановский.

Свой давний конфликт с Валуевым Барановский оценивал как основную причину, вынудившую его подать в отставку с поста саратовского гражданского губернатора в бытность Петра Александровича министром внутренних дел. Не отвергая этой точки зрения, мы, однако, склонны видеть здесь общую тенденцию — борьбу с губернаторами, поддержавшими реформу 1861 г. По мнению современных исследователей, это было одной из характерных черт деятельности Валуева в качестве главы Министерства внутренних дел{347}. Именно в это время в отставку ушли знаменитые А.Н. Муравьев, К.К. Грот и В.А. Арцимович[17]. Как министр добился такого результата? Насколько нам известно, в исторической литературе этот вопрос не выяснен. Поэтому чрезвычайно любопытны «Записки» Барановского, в которых автор — непосредственный участник событий — подробно описал механизм собственного устранения.

Из записей следует, что первый шаг Валуева в этом направлении состоял в перемещении Барановского с поста оренбургского гражданского губернатора на ту же должность в Саратов в июне 1861 г.{348} Этот ход позволил поместить Егора Ивановича, который имел стойкую репутацию человека, жестоко преследующего помещиков и владельцев горных заводов, в заранее враждебно настроенную против него местную дворянскую среду. Саратовский губернский предводитель дворянства князь В.А. Щербатов даже специально уехал из города, чтобы не встречаться с новым губернатором при вступлении его в должность. То, что Валуев рассчитывал на это, сомнений не вызывает. Уже в самом уведомлении о перемещении губернатора он выразил мысль о трудности положения Барановского и пожелал ему успеха «на трудной саратовской почве». Однако кипучая деятельность Егора Ивановича на основе приверженности букве и духу «Положения» 19 февраля, его правило «быть безгранично откровенным и высказывать как помещикам, так и крестьянам самые неприятные и горькие для них истины в случаях уклонения от закона» сумели переломить ситуацию. В течение года Барановский заслужил почти всеобщее к себе расположение и крестьян, и саратовского дворянства, сумев сменить гнев последнего на милость.

Второй шаг Валуева заключался в травле близкого окружения губернатора. Следует отметить, что жена Егора Ивановича, Екатерина Карловна, также была человеком передовых взглядов. Она усиленно следила за злободневными вопросами политической жизни, читала герценовский «Колокол» и другие демократические издания. Она вела переписку с писателем М.В. Авдеевым, занималась сбором средств для того, чтобы приговоренный к ссылке в Сибирь поэт-революционер М.Л. Михайлов следовал туда не пешком, а на лошадях. Обнаруженные полицией письма Е.К. Барановской ускорили увольнение ее мужа. Следствие по этому делу, проводившееся Особенной канцелярией Министерства внутренних дел, склонялось к тому, что основная доля вины в этой ситуации лежит именно на супруге Е.И. Барановского, которая в своих посланиях «самым дерзким образом выражалась о государе императоре и пересылала ему (М.А. Авдееву) запрещенные заграничные издания»{349}. Однако П.А. Валуев дал установку рассматривать данное дело как отрицательную характеристику именно губернатора Барановского, который, как высказался сам министр, «ни разу не обнаружил какого бы то ни было сознания в неловкости его положения после писем его жены»{350}. Ознакомившись с содержанием писем, министр внутренних дел П.А. Валуев еще более убедился, что Е.А. Барановского «надо уволить».

В июле 1862 г. Барановский получил от министра внутренних дел письмо, в котором тот, ссылаясь на неназванные источники и пословицу «нет дыма без огня», заявлял, что «от лиц, часто бывающих в Вашем доме, к Вам более или менее близких или Вами более или менее благосклонно принимаемых, слышны речи, которые странно звучат в губернаторском доме». Никаких фамилий названо не было. В ответном письме министру возмущенный Барановский отверг все обвинения в свой адрес, поручился за свое окружение, указал на круг тех лиц, которые могли распространить клевету, а в заключении объяснил Валуеву, что «не намерен изменять своего образа жизни и действий и что, если человек с такими убеждениями и с такой обстановкой невозможен в должности губернатора, то я прошу… доложить государю об увольнении меня от службы». Выяснив щепетильность и бескомпромиссность своего адресата в этом вопросе, Петр Александрович всю дальнейшую интригу повел именно в этом направлении.

Для начала он отправил губернатору дерзкую по форме (обычную вежливую форму письма, очевидно, счел излишнею) записку. Благодаря мемуаристу у нас есть возможность привести ее буквально:

«Конфиденциально. Покорнейше прошу Ваше Превосходительство объявить Г. Минкевичу, что я знаю хорошие об нем отзывы с медицинской стороны, но что в кругу общественной деятельности служащего медика есть элементы и немедицинские. Нельзя иметь на мундире одно, а на языке другое. Прошу Вас дать Г. Минкевичу семидневный срок на выезд. Буде же он не желает продолжать службу, то прошу Вас предварить его, что тогда ему назначено будет МВД другое местожительство, вне Саратовской губернии. Об исполнении Ваше Превосходительство не оставите меня уведомить немедленно. Валуев. 11. 07. 62»{351}.

Записка возымела свое действие. Диктаторское распоряжение министра ясно давало понять его недоверие к губернатору, ведь последнего даже не спросили о Минкевиче, решение было принято на основании доноса. Кстати сказать, речь шла о добросовестном враче, честно относящемся к своим обязанностям, который прихотью Валуева лишился плодов восьмилетней деятельности и средств для обеспечения престарелой матери и младшего брата. Барановский вновь выразил министру сомнение в возможности оставаться в своей должности, подчеркнув, что это связано именно с «изменившимися требованиями и направлением МВД»[18], которое стало позволять себе оскорбительные местной власти вещи.

Валуев не возражал. Валуев действовал. На третьем этапе интриги в Саратовскую губернию был командирован флигель-адъютант Мезенцев[19], официально — для осмотра воинских команд, больниц и тюрем гражданского ведомства. Однако друзья сообщали Барановскому другое: ревизор заявил в Нижнем Новгороде, что едет смещать саратовского губернатора, что ему «велено показать… кулак». И действительно, приехав в губернский город, Мезенцев вместе с подручным жандармским офицером занялся настоящими провокациями «с переодеваниями, посещением базаров, расспросами кого попало и тому подобными приемами». Говоря современным языком, он явно искал компромат. При первой же встрече с ним Барановский заявил, что «ни ему, ни кому бы то ни было кулаков себе показывать» не позволит и сумеет сохранить как человеческое достоинство, так и достоинство места, на которое призван высочайшей властью. Смущенный флигель-адъютант все отрицал, однако, уехав в Пензу, всем там рассказывал, что «в Саратове он нашел целую шайку революционеров», чем, естественно, дискредитировал гражданского губернатора. В отчете этого жандармского офицера, поступившем в III отделение, делалось заключение, что «оставить губернию под управлением г. Барановского было бы небезопасно потому, что вследствие вредного направления даже некоторыми чиновниками ухищренно проводится дух непокорности между крестьянами»{352}.

Одновременно с этими событиями Валуев, чувствуя, очевидно, что терпение Барановского на исходе, в очередной раз грубо вмешался во внутренние дела губернии: во-первых, приказал закрыть все воскресные школы; во-вторых, арестовал и отправил в казематы Петропавловской крепости личного друга Егора Ивановича, непременного члена губернского по крестьянским делам присутствия М.В. Авдеева[20].

Этого Е.И. Барановский не выдержал. Он подал в отставку, прошение о которой было удовлетворено императором 12 октября 1862 г. Валуев мог торжествовать. Он добился своего. Интрига заняла полтора года.

Итак, в статье на основе впервые вводимых в научный оборот архивных документов из личного фонда Е.И. Барановского (Государственный архив Оренбургской области) проанализированы взаимоотношения крупного реформатора эпохи Великих реформ П.А. Валуева и так называемого красного губернатора, выдающегося представителя бюрократической элиты своего времени Е.И. Барановского. Последний, будучи с 1853 г. вице-губернатором Оренбургской губернии, а с 1858 г. по 1861 г. ее гражданским губернатором, отличался бескомпромиссной позицией по отношению к местным крепостникам, сотрудничал с «Колоколом» (!) и занял откровенно прокрестьянскую позицию в возглавляемом им по должности местном дворянском комитете в период подготовки отмены крепостного права. Стараниями Е.И. Барановского Оренбургский комитет стал единственным из всех губернских дворянских комитетов, не расколовшимся при выработке проекта крестьянской реформы на большинство и меньшинство. П.А. Валуева и Е.И. Барановского связывали давние служебные отношения.

Анализ содержащихся в воспоминаниях Е.И. Барановского сведений об истоках карьеры самого П.А. Валуева, который служил под началом Е.И. Барановского в 1847–1848 гг. в канцелярии рижского военного генерал-губернатора, позволяет понять, что в это время П.А. Валуев примкнул к дворянской оппозиции против генерал-губернатора, отличавшегося прогрессивными взглядами на крестьянский вопрос, и фактически возглавил интригу, следствием которой стало смещение последнего и быстрый рост по карьерной лестнице самого П.А. Валуева. «Неглянцевая» реконструкция пути П.А. Валуева в большую политику и роли его личных связей и личных характеристик в этом процессе представляет значительный научный интерес для понимания процесса формирования слоя реформаторов последующей эпохи Великих реформ в целом.

Реконструкция описанного в воспоминаниях Е.И. Барановского механизма его собственного отстранения от губернаторской должности в 1861–1862 гг. позволяет прийти к выводу, что данная отставка была инициирована именно П.А. Валуевым, для которого как для министра внутренних дел была характерна линия поведения, направленная на борьбу с губернаторами, недвусмысленно поддержавшими реформу 1861 г. Вследствие этой политики в тот период в отставку ушли А.Н. Муравьев, К.К. Грот, В.А. Арцимович и Е.И. Барановский. В исторической науке вопрос о конкретном механизме данной деятельности не раскрыт. Воспоминания Е.И. Барановского, позволяющие восстановить его буквально пошагово, являются уникальными. С их помощью стало возможным наполнить конкретным историческим содержанием сюжет о методах и способах устранения из бюрократической элиты времен Александра II наиболее радикальных реформаторов (с помощью их более умеренных коллег «по цеху»). Помимо сказанного проделанный анализ позволяет несколько по-иному взглянуть на «бюрократические будни» такого крупного реформатора, как П.А. Валуев.


Загрузка...