Александр II. Трагедия реформатора: люди в судьбах реформ, реформы в судьбах людей: сборник статей

В отечественной историографии цензурной реформой принято называть принятие Временных правил о печати от 6 апреля 1865 г., положивших начало переходу от предварительной цензуры к карательной^{353}. В данной работе мы остановимся на трех аспектах темы — законодательстве, цензурных учреждениях и чиновниках цензурного ведомства.

Законодательство

В середине XIX в. в условиях общественно-политического и экономического кризиса российское правительство вынуждено было приступить к подготовке реформ. Вопрос об управлении печатью занимал одно из важных мест во внутренней политике. Являясь единственно возможным средством для выражения общественного мнения в стране, где отсутствовали парламентские учреждения, печать стала огромной силой и, завоевывая право на участие в обсуждении важнейших проблем, приобретала все больший вес. Юридически печать подчинялась цензурному уставу 1828 г., закрепившему систему предварительной цензуры: сочинения рассматривались в рукописи и ответственность за их содержание после выхода в свет нес цензор. Россия оставалась одной из немногих европейских стран, использовавших предварительную цензуру. Видя несостоятельность существующей системы и тщетность попыток приспособить ее к новым условиям с помощью циркуляров и инструкций, правящие круги вынуждены были поставить вопрос о реформе, которая должна была изменить основной принцип системы — перейти от цензуры предварительной к цензуре карательной, при которой издание проходит контроль после напечатания, но до его обнародования.

Впервые этот вопрос был поставлен министром народного просвещения Е.В. Путятиным в записке «О средствах к более успешному достижению цели учреждения цензуры» от 9 ноября 1861 г.^{354} Путятин обратил внимание на увеличение количества изданий и возросшее влияние периодической печати. Он отметил усиливающуюся критику правительственной политики и государственных чиновников, религиозных и нравственных принципов, что, по его мнению, могло иметь вредное влияние на общество. Путятин подчеркнул, что уголовные наказания издателей, редакторов и цензоров, существовавшие по закону, очень трудно было использовать для «обуздания журналистики и направления ее на должный путь», так как наказание журналиста, имевшего поддержку в обществе, легко могло спровоцировать нежелательные конфликты, а наказания цензоров — привести лишь к их частой смене.

22 ноября 1861 г. под председательством члена Главного управления цензуры А.А. Берте был создан особый комитет для пересмотра цензурного устава и обсуждения вопроса о передаче цензуры из Министерства народного просвещения в Министерство внутренних дел. Цель комитета состояла в подготовке материалов для будущей комиссии по пересмотру всего цензурного законодательства. 15 февраля 1862 г. отчет о деятельности комитета был представлен новому министру народного просвещения А.В. Головнину. В нем подчеркивалось, что существовавшая система цензуры не могла справиться с антиправительственным направлением печати и нуждалась в скорейшем пересмотре, однако общего решения комитетом выработано не было. Члены от Министерства народного просвещения выступили за смешанную предупредительно-карательную систему, а члены от Министерства внутренних дел — за карательную. А.В. Головнин был сторонником более гибких мер контроля над печатью и перехода к карательной системе. 10 марта 1862 г. был принят указ о преобразовании цензурного управления, согласно которому цензура оказалась одновременно в ведении двух министерств. Была создана комиссия для пересмотра цензурного устава под председательством Д.А. Оболенского. Ее работой руководил А.В. Головнин^{355}.

Во время работы комиссии 12 мая 1862 г. были утверждены Временные правила по цензуре, составленные А.В. Головниным^{356}. Оставляя в силе действовавший Устав о цензуре 1828 г., правила предписывали: охранять учение церкви, неприкосновенность верховной власти, уважение к особам царствующего дома и царствующим иностранным государям и членам их семейств, к сословиям, должностям государственной службы и чести подданных, основные законы страны, нравственность; не допускать сочинений, пропагандирующих социалистические и коммунистические теории, направленных к уничтожению существовавшего строя. В научных изданиях определенного объема разрешалось критиковать существующие законы, неосновательность которых стала уже очевидной (не называя имен и государственных учреждений). Министру народного просвещения и министру внутренних дел предоставлялось право в случае «вредного направления» периодического издания приостанавливать его на срок не более 8 месяцев. Правила содержали два приложения с инструкциями для цензоров. Первое касалось порядка цензурования статей по военным, судебным и финансовым вопросам. Второе отменяло все постановления и распоряжения по цензуре, изданные с 1828 по 1 января 1862 г., кроме 22 циркуляров, оставшихся в силе. По словам А.В. Головнина, правила ставили целью «изменение системы слабого цензирования»^{357}.

К концу 1862 г. комиссией Д.А. Оболенского был выработан проект^{358}, по которому предполагалось ввести смешанную предварительно-карательную цензуру. Образцом для него послужило французское законодательство. Проект получил в основном отрицательные отзывы как представителей обоих министерств, не видевших в нем надежной защиты своих интересов, так и литературной общественности, пожелания которой не были учтены.

Указом от 14 января 1863 г.^{359} цензура была окончательно передана из Министерства народного просвещения в Министерство внутренних дел, что знаменовало усиление контроля над печатью. Руководство подготовкой реформы перешло к П.А. Валуеву. В течение 1863–1865 гг. над проектом реформы работала вторая комиссия Д.А. Оболенского, затем Валуев и члены Государственного совета. На разных этапах обсуждения в документ вносились значительные поправки. После обсуждения проекта в Государственном совете 6 апреля 1865 г. Александр II утвердил в качестве Временных правил закон «О даровании некоторых облегчений и удобств отечественной печати»^{360}.

Наряду с предварительной цензурой, функции которой определялись по-прежнему уставом 1828 г. и Временными правилами от 12 мая 1862 г., вводилась карательная цензура для ряда изданий. От предварительной цензуры в Петербурге и Москве освобождались периодические издания, получившие разрешение министра внутренних дел, оригинальные сочинения объемом не менее десяти печатных листов и переводы объемом не менее двадцати. Повсеместно — научные издания, а также чертежи, планы и карты. Освобожденные издания должны были доставляться в цензуру после их отпечатания, но за несколько дней до предполагаемого выпуска в свет. Цензуре предоставлялось право держать книги три, а ежемесячные журналы два дня, затем или разрешать их выпуск, или задерживать издание и возбуждать против него судебное преследование. Ежедневные и еженедельные газеты и журналы должны были доставляться в цензурные комитеты одновременно с началом печатания тиража. Власти оставили за собой право немедленно останавливать выпуск в свет сочинения, одновременно начав судебное преследование.

В случае нарушения закона издания подвергались судебному преследованию, а периодика — еще и административным взысканиям^{361}. Дела о «преступлениях» печати разбирались судом первой ступени в особых присутствиях уголовной палаты в Петербурге и Москве и поступали по апелляции в Сенат. Министр внутренних дел имел также право делать периодическим изданиям предостережения с указанием статей, подавших к этому повод. По третьему предостережению издание приостанавливалось не“свыше, чем на шесть месяцев. Для изданий, освобожденных от предварительной цензуры, был установлен залог в размере 2500 руб., а для ежедневных или выходящих не менее шести раз в неделю газет — 5000 руб. Чтобы открыть типографию, литографию, книжный магазин или кабинет для чтения в столицах, необходимо было получить разрешение от генерал-губернатора. Иностранная и духовная цензура в своих действиях руководствовались цензурным уставом 1828 г. и более поздними постановлениями. Частное книгоиздание и периодическая печать в провинции по-прежнему подчинялись правилам о предварительной цензуре. Надзор за печатью и книжной торговлей на местах велся губернским начальством. Губернатор давал разрешение на открытие типографий и литографий, надзор за которыми осуществлялся чиновниками особых поручений, им же назначенными.

Цензурная реформа явилась значительным шагом вперед в истории цензурного законодательства, положив начало переходу к закону о печати, основанному на свободном книгопечатании с ответственностью за нарушение правил исключительно в судебном порядке. Однако одни параграфы устава предоставляли печати определенную свободу, другие — резко снижали их значение.

На практике новые законы применялись крайне односторонне. Первые же судебные процессы по делам печати показали, что обновленное судопроизводство не отвечает интересам администрации, которая не привыкла подчиняться законам. Прокурор мог поддерживать обвинение перед судом против автора или издателя только в том случае, если публикация определенного произведения нарушала какую-либо статью законодательства. Часто в ходе судебного процесса судебное преследование прекращалось за недостаточностью оснований, а иногда дело заканчивалось даже оправданием обвиняемых. П.А. Валуева не устраивала независимость суда от администрации, и он призывал судебные власти оказывать содействие в сдерживании стремлений литературы к независимости. В записке «О положении дел печати» (8 февраля 1868 г.) Валуев подчеркивал, что пресса стремится к ответственности по суду, так как она научилась объясняться с читателями при помощи «оговорок или недоговорок», а суд «не имеет права догадываться»^{362}. В отчете Главного управления по делам печати за 1868–1870 гг. подчеркивалось, что бесполезно применять судебное преследование, пока «суды не поймут, что они также учреждения правительственные, а потому в делах печати, возбужденных правительством, должны быть с ним солидарны, то есть при полном беспристрастии разделять его взгляды на смысл и применение законов»^{363}. Цензоры предпочитали применять по возможности административные методы, не прибегая к судебному преследованию.

Практика применения закона не удовлетворила правительство. Д.А. Оболенский считал, что четыре года, прошедшие со дня принятия закона, «можно назвать временем обоюдных недоразумений между печатью и цензурною властью». По его мнению, Временные правила были плохо согласованы с новым порядком судопроизводства, что привело к недоразумениям между Министерством внутренних дел и Министерством юстиции по вопросу о преследовании злоупотреблений печати, а Главное управление по делам печати, «сохранив прежний цензурный взгляд на печать и не видя средств правильным путем преследовать замеченные… нарушения, ухватилось за предоставленное ему право административных взысканий и начало, без внимательного разбора, отмахиваться этим тяжеловесным орудием»^{364}. В дальнейшем, несмотря на неоднократные попытки привести цензурное законодательство в порядок и осуществить переход к карательной системе, новый цензурный устав так и не был разработан.

2 ноября 1869 г. была учреждена Особая комиссия для пересмотра действующих постановлений о цензуре и печати под председательством главноуправляющего II отделением собственной Его Императорского Величества канцелярии С.Н. Урусова. Она должна была составить новый устав о цензуре, который, с одной стороны, предоставил бы льготы печати, а с другой — дал бы возможность административной и судебной властям держать печать в определенных рамках. 4 февраля 1872 г. по распоряжению Александра II было учреждено Совещание для рассмотрения проекта^{365} и согласования различных редакций, после чего все работы над проектом были прекращены. В «Кратком историческом очерке законодательной деятельности по цензуре с 1828 по 1874 г.» это объяснялось следующими обстоятельствами: «Вследствие изменившихся вскоре взглядов высшего правительства на дело цензуры и в виду особых политических условий, мысль об издании полного законодательства о печати, с преобладающим значением судебной ответственности, была оставлена. Взамен этого было признано необходимым усилить власть министра внутренних дел как по отношению к отдельным бесцензурным изданиям, так и к изданиям периодическим»^{366}. Под «особыми политическими условиями» подразумевались начавшиеся тогда политические процессы над народниками^{367}.

В октябре 1880 г. было образовано Особое совещание для пересмотра цензурного законодательства под председательством П.А. Валуева. Министр внутренних дел М.Т. Лорис-Меликов и начальник Главного управления по делам печати Н.С. Абаза считали невозможным более сдерживать печать административными мерами и предписали комиссии разработать проект, предусматривавший переход к карательной системе цензуры. В ноябре 1880 г. члены комиссии П.А. Валуев, С.Н. Урусов, Э.В. Фриш и Н.С. Абаза начали разрабатывать основы будущего цензурного устава и в конце февраля представили документы, в которых отмечалось, что авторы не сумели прийти к общему решению по вопросу о подсудности преступлений по делам печати. Не смогли они и разрешить разногласия между Министерством внутренних дел и Министерством юстиции. Валуев настаивал на необходимости возвращения к основным положениям реформы 1865 г. Преступления и проступки печати, по его мнению, должны были подчиняться общему порядку уголовного судопроизводства, т. е. рассматриваться в окружных судах, а все недоразумения, возникающие между цензурными учреждениями и прокурорским надзором, могли разрешаться министром внутренних дел и министром юстиции. Абаза, Урусов и Фриш придерживались другого мнения. Они предлагали сохранить закон от 12 декабря 1866 г.^{368}, по которому дела о печати рассматривались в судебных палатах, а полномочия по разрешению разногласий между министерствами передать первому департаменту Сената при участии Министерства внутренних дел.

По новому проекту^{369} сохранялись обе цензурные системы — предварительная и карательная. Предполагалось постепенно распространить карательную систему в тех местностях империи, где будет проведена судебная реформа. Норма, дающая право печатать отдельные издания без цензуры, снижалась с десяти до пяти печатных листов для оригинальных сочинений и с двадцати до десяти листов для переводных. От предварительной цензуры освобождались все периодические издания в столицах и в тех городах, на которые распространится действие карательной системы. Исключению подлежали издания для народа, эстампы и рисунки. Денежный залог для освобожденных от цензуры газет в Петербурге и Москве был увеличен: для выходящих более трех раз в неделю — с 5000 до 8000 руб., для еженедельных изданий залог устанавливался в 5000 руб., для остальных — 4000 руб. В проекте предполагалась отмена административных взысканий. Подчеркивалось, что приостановка и прекращение периодических изданий, а также уничтожение книг могут последовать лишь по решению суда. За административной властью были оставлены следующие права: выдача разрешений на новые периодические издания и утверждение ответственных редакторов; воспрещение обсуждения в печати «неудобных» вопросов; получение определенного числа экземпляров каждого издания перед выпуском его в свет; арест и возбуждение судебного преследования. 28 февраля состоялось последнее заседание Особого совещания. После убийства народовольцами Александра II работа комиссии не возобновлялась^{370}.

Уже через год после введения в действие Временных правил от 6 апреля 1865 г. началось постепенное ограничение цензурной реформы. Правительство приняло ряд законов, сужавших пределы гласности, расширявших возможности экономического воздействия на печать.

Первым был принят закон от 17 октября 1866 г.^{371},[21] запрещавший редакциям периодических изданий, подвергшихся приостановке, издавать и выдавать подписчикам отдельные сочинения, переводы или сборники от имени этой же редакции. Он пополнил арсенал экономических методов воздействия на печать — редакция в этом случае теряла подписчиков. К законам, расширявшим возможности экономических мер воздействия, относится закон от 14 июня 1868 г., предоставивший министру внутренних дел право запрещать розничную продажу периодических изданий^{372}. Запрещение розничной продажи заметно сказывалось на финансовом положении издания, так как редакция, кроме потери определенной суммы от продажи, несла убытки еще и из-за сокращения поступлений от рекламы и объявлений.

Пытаясь избежать убытков в случае запрещения книги, освобожденной от цензуры, предприимчивые издатели стали печатать с набора только несколько оттисков для предоставления в цензуру, а тираж — только после выпуска книги в свет. Такая практика была прекращена законом от 19 апреля 1874 г., по которому книги, печатаемые без предварительной цензуры, должны были быть представлены в цензурный комитет после отпечатки всего тиража и после того, как набор был бы разобран^{373}. Таким образом, в случае запрещения сочинения издатель нес убытки за весь тираж. 5 сентября 1879 г. был принят закон, по которому министр внутренних дел мог запретить помещать частные объявления в периодическом издании на срок от двух до восьми месяцев^{374}.

Серию постановлений, ограничивавших обсуждение в печати различных вопросов, открывал закон от 13 июня 1867 г., по которому постановления, отчеты и прения в дворянских, земских и городских собраниях, а также выступления их участников могли быть опубликованы в печати только с разрешения губернского начальства^{375}. Закон от 30 января 1870 г.^{376} запрещал оглашать в печати факты, обнаруженные дознанием или предварительным следствием до судебного заседания или прекращения дела, а закон от 4 февраля 1875 г.^{377} запрещал обнародовать материалы закрытых судебных процессов. По закону от 16 июня 1873 г. министр внутренних дел получал право изымать на неопределенный срок из обсуждения в печати темы, признанные правительством неудобными. Редакции получали циркуляры, запрещающие им касаться определенных вопросов^{378}. За нарушение закона издание могло быть приостановлено на срок до трех месяцев^{379}.

С помощью ряда законов дела о печати постепенно были изъяты из ведения судов. 12 декабря 1866 г. был принят закон, по которому дела о преступлениях печати передавались из ведения окружных судов на рассмотрение судебной палаты и Сената, — таким образом, преступления по делам печати исключались из общей системы судопроизводства и не подлежали рассмотрению суда присяжных^{380}. Затем законом от 7 июня 1872 г. министру внутренних дел предоставили право запрещать выход в свет «особенно вредных» книг или журналов, издававшихся без предварительной цензуры. Эти дела передавались из ведения судебных палат в ведение Комитета министров. Возбуждение судебного преследования становилось необязательным. Был также увеличен срок между представлением в цензуру книг и журналов и выходом их в свет с трех до семи и с двух до четырех дней^{381}. По указу от 5 апреля 1879 г. генерал-губернаторам было предоставлено право приостанавливать или запрещать издание газет и журналов, направление которых будет признано «вредным», а также задерживать и высылать за пределы губерний неугодных лиц^{382}.

И наконец, 27 августа 1882 г. были приняты очередные Временные правила^{383}. Согласно закону, каждый номер изданий (выходивших не реже одного раза в неделю), возобновленных после временной приостановки, следовало представлять в цензурный комитет накануне дня выхода в свет не позднее двадцати трех часов, хотя они и считались освобожденными от предварительной цензуры. Цензурному комитету разрешалось приостанавливать выпуск этих изданий без возбуждения судебного преследования. Срок действия наказания устанавливал министр внутренних дел. Таким образом, после приостановки газеты как бы вновь подчинялись предварительной цензуре, да еще ставились в тяжелые условия, так как после двадцати трех часов никакие материалы уже не попадали в номер и издание теряло оперативность в освещении событий. Редакции газет и журналов, выходивших без предварительной цензуры, обязаны были сообщать по требованию министра внутренних дел фамилии авторов анонимных или подписанных псевдонимами статей. Вопрос о совершенном прекращении или о приостановке периодических изданий решала Верховная комиссия по печати, состоявшая из министров внутренних дел, народного просвещения, юстиции и обер-прокурора Синода при участии руководителя ведомства, по инициативе которого рассматривался данный вопрос. Так называемое Совещание четырех министров имело право лишить редактора и издателя возможности когда-либо в будущем редактировать или издавать другой периодический орган. Таким образом, наказание, которое раньше мог наложить только суд на срок не свыше пяти лет, было переведено в разряд административных взысканий. Закон распространялся на все периодические издания, в том числе и на арендуемые у правительственных и учебных заведений^{384}.

Таким образом, в 1882 г. правительство завершило контрреформу: в законодательном порядке была уничтожена суть правил 1865 г. — судебная ответственность за нарушение закона. В таком виде цензурные законы просуществовали вплоть до 1905 г., когда правительство опять вынуждено было начать работу по пересмотру цензурного устава.

Цензурные учреждения

Во второй половине XIX в. цензурные учреждения Российской империи осуществляли внутреннюю цензуру, которая следила за отечественными изданиями, иностранную цензуру, контролировавшую ввоз изданий из-за рубежа, и инспекторский надзор, отвечавший за соблюдение законов владельцами типографий, книготорговцами и содержателями библиотек. Цензурная реформа затронула не только законодательство о печати, но изменила также ведомственное подчинение, структуру и состав цензурных учреждений.

В первой половине XIX в. цензура существовала при Министерстве народного просвещения, структура и штаты цензурного ведомства были связаны с университетами^{385}. До 1826 г. обязанности центрального цензурного учреждения выполняло Главное правление училищ. В дальнейшем наблюдается, так сказать, профессионализация цензуры. С 1828 г. к цензуре стали привлекать чиновников Министерства народного просвещения, не связанных с университетами, — вводились должности сторонних цензоров. Во второй половине XIX в. произошли коренные изменения в структуре учреждений. Цензурные комитеты, существовавшие при университетах, были преобразованы и по закону от 19 июля 1850 г.^{386} полностью отделены от университетов. Был введен новый штат цензурного ведомства, по которому количество служащих увеличилось. Через 10 лет, 14 января 1860 г.^{387}, был утвержден новый штат и количество цензоров увеличилось еще больше. В Санкт-Петербургском и Московском цензурных комитетах на должность председателей вместо попечителей учебных округов стали назначать особых председателей.

Указом от 10 марта 1862 г.^{388} центральное цензурное учреждение, существовавшее с 1828 г., — Главное управление цензуры — было упразднено, и началась постепенная передача цензуры из Министерства народного просвещения в Министерство внутренних дел, проходившая в несколько этапов. Первоначально цензура оказалась в ведении двух министерств одновременно. Общее наблюдение за печатью было возложено на Министерство внутренних дел. Для этого в министерство были переведены члены Главного управления цензуры и чиновники особых поручений. Однако все цензурные учреждения оставались по-прежнему в подчинении министра народного просвещения, а канцелярия Главного управления цензуры была преобразована в Особенную канцелярию министра народного просвещения. Затем указом от 14 января 1863 г.^{389} цензура окончательно была передана в Министерство внутренних дел. Для управления цензурным ведомством было создано два новых учреждения. Руководящим органом цензуры стал Совет министра внутренних дел по делам книгопечатания (к нему перешли обязанности членов Главного управления цензуры), а исполнительным — Центральное управление по цензурному ведомству (выполняло функции канцелярии с 16 января 1863 г. до 1 сентября 1865 г.). В Министерство внутренних дел были переданы все цензурные учреждения, существовавшие по штату, утвержденному 14 января 1860 г.^{390}: Санкт-Петербургский, Московский, Рижский, Виленский, Киевский и Одесский цензурные комитеты, отдельные цензоры по внутренней цензуре в Казани, Ревеле и Дерпте, Комитет цензуры иностранной и переведены суммы на их содержание. Попечители учебных округов, председательствовавшие в цензурных комитетах, были освобождены от этих обязанностей. По указу от 25 января 1863 г.^{391} главой цензурного ведомства временно стал председатель Санкт-Петербургского цензурного комитета (до июня 1863 г., когда в Совет министра внутренних дел по делам книгопечатания был назначен особый председатель).

Законом от 14 мая 1862 г. в Санкт-Петербурге и Москве был учрежден специальный надзор за типографиями и книжной торговлей: при управлении обер-полицмейстеров назначалось по 5 специальных чиновников. В губерниях эти обязанности возлагались на чиновников особых поручений при губернаторах. Правила вводили концессионный порядок основания типографий и литографий, т. е. обязательное получение специального разрешения властей, учитывавших «благонадежность» просителя; устанавливалась также система штрафов за нарушение правил работы этих заведений.

По Временным правилам от 6 апреля 1865 г.^{392} заведование цензурой сосредоточивалось в новом центральном учреждении — в Главном управлении по делам печати под наблюдением министра внутренних дел. Оно состояло из начальника, Совета, цензоров драматических произведений, чиновников особых поручений и канцелярии. В его компетенции находилась цензура внутренняя, иностранная, драматическая, ему принадлежал надзор за типографиями и книжной торговлей. В отличие от Главного управления цензуры, состоявшего в основном из представителей различных министерств и ведомств (товарищ министра народного просвещения, президент Академии наук, управляющий III отделением, попечитель Санкт-Петербургского учебного округа, представители от Духовного ведомства, Министерств внутренних и иностранных дел, царства Польского), Главное управление по делам печати имело штат собственных цензоров^{393}.

С 1 сентября 1865 г. цензурные учреждения были преобразованы согласно проекту нового штата: Главному управлению по делам печати подчинялись местные цензурные учреждения: Санкт-Петербургский и Московский цензурные комитеты, Комитет цензуры иностранной, отдельные цензоры по внутренней цензуре в Дерпте, Ревеле и Казани. Рижский и Одесский цензурные комитеты были разделены на комитеты цензуры иностранной и отдельных цензоров по внутренней цензуре; вместо Виленского и Киевского цензурных комитетов были учреждены должности отдельных цензоров по внутренней и по иностранной цензуре в Вильне и Киеве и вновь созданы должности отдельного цензора по внутренней цензуре в Митаве и отдельного цензора по иностранной цензуре в Ревеле и Москве. На вознаграждение за рассмотрение книг в Рите и Дерпте на латышском и эстонском языках, в Санкт-Петербурге, Вильне, Киеве, Одессе и Житомире — на еврейских, в Вильне — на литовском и жмудском, в Казани — на восточных и в других местах — на других языках было выделено по 4500 руб. в год (от 100 до 500 руб. одному чиновнику). На вознаграждение за рассмотрение неофициальной части губернских ведомостей в губерниях и областях, в которых не было цензурных учреждений, выделялось по 7350 руб. в год (от 100 до 300 руб. одному чиновнику). Новый штат цензурного ведомства состоял из 86 чиновников, включая секретарей и письмоводителей, не считая лиц, работавших по вольному найму. В распоряжение министра внутренних дел предоставлялась указанная в проекте сумма по 219 500 руб. в год в течение трех лет, начиная с 1 сентября 1865 г., и кредит по 11 800 руб. в год на расходы по надзору за типографиями и книжной торговлей (всего 231 300 руб.). На доработку штата было предоставлено два года. 26 мая 1867 г. расписания должностей по временному штату были утверждены^{394}. Действие этого штата продлевалось в 1868, 1870 гг. и, наконец, в 1872 г. было продлено без указания срока^{395}.

В дальнейшем увеличение книгопечатания и книжной торговли привело к росту сети цензурных учреждений. По указу от 17 сентября 1869 г. на цензуру в губерниях царства Польского были распространены законы, действовавшие в империи, и утверждено положение о Варшавском цензурном комитете, образованном из существовавших Цензурного комитета и Отдела периодической печати. Новый комитет стал подчиняться Главному управлению по делам печати. В целом на цензурные учреждения царства Польского отпускалось 22 320 руб. в год^{396}.

Во второй половине XIX в. цензура на Кавказе находилась в ведении кавказского наместника. Кавказский цензурный комитет как самостоятельное учреждение был основан в 1849 г. 3 ноября 1874 г.^{397} был утвержден его новый штат. В 1882 г. Комиссия по составлению проекта положения об управлении Кавказским краем подчинила Кавказский цензурный комитет Главному управлению по делам печати.

11 января 1883 г.^{398} штат инспекторов типографий и книжной торговли в Санкт-Петербурге и Москве был увеличен на двух чиновников. Общая сумма расходов на инспекторский надзор составила 25 080 руб. в год. 20 января 1886 г.^{399} было учреждено по одной должности инспектора типографий в Вильно, Киеве, Одессе и Риге; 22 ноября 1899 г.^{400} в Лодзи, а 5 мая 1903 г.^{401} в Одессе была учреждена должность младшего инспектора.

В городах, в которых не было цензурных учреждений, работу по просмотру рукописей, книг и периодики выполняли чиновники, не состоявшие в цензурном ведомстве. В первой половине XIX в. это были учителя гимназий и училищ, преподаватели университетов. Цензура неофициальной части губернских ведомостей также осуществлялась чиновниками учебного ведомства. Как правило, за работу по цензурному ведомству все эти чиновники жалованья не получали, только изредка им давали вознаграждение. Во второй половине XIX в. цензуру частных периодических изданий осуществляли чиновники губернской администрации. Для них эти обязанности были также дополнительной неоплачиваемой работой. Надзор за типографиями и книжной торговлей по-прежнему велся чиновниками особых поручений при губернаторах. По указу от 30 сентября 1881 г.^{402} цензура частных периодических изданий была возложена на вице-губернаторов (без особого вознаграждения) или на исправлявших эту должность, когда вице-губернаторы вступали в управление губернией. В некоторых городах, где цензорской работы было особенно много, вице-губернаторы приглашали себе в помощь чиновников губернского правления за вознаграждение.

Рост книгопечатания и развитие журналистики неизбежно приводили к увеличению объема работы всех учреждений. К концу XIX в. в Центральном комитете цензуры иностранной нагрузка утроилась^{403}, в Санкт-Петербургском цензурном комитете — увеличилась более чем в 10 раз, в Московском — не менее чем в пять. Цензор Санкт-Петербургского комитета должен был просматривать по 19 печатных листов в день, Московского — более десяти^{404}. Рабочий день петербургского цензора длился почти 19 часов^{405}, казанского* — 8–9 часов^{406}. Штаты цензурных учреждений и денежное содержание цензоров перестали соответствовать потребностям. Это положение констатировалось в документах комиссии, созданной для пересмотра штатов цензурного ведомства в 1896 г. Необходимость увеличения сумм на содержание учреждений была продемонстрирована данными о денежных ассигнованиях по смете цензурного ведомства и действительных расходах. Начальник Главного управления по делам печати М.П. Соловьев указывал на стремительное развитие периодической печати, особенно в провинции, на быстрый рост многочисленных изданий для народа, обусловленный развитием грамотности населения и потребности в чтении. Он писал, что за 30 лет деятельность цензурных учреждений изменилась «количественно и качественно» и поэтому требовалось усиление их кадрового состава и финансирования. Необходимость повышения жалованья чиновников объяснялась изменившимися экономическими условиями в стране — повышением стоимости всех предметов потребления, квартир, содержания детей, медицинской помощи и др. Указывалось, что в других государственных учреждениях эти изменения принимались в расчет при введении в действие новых штатных расписаний, и должностям, состоявшим в IV–V классе по «Табели о рангах» (к их числу принадлежали должности цензоров), присваивалось большее содержание^{407}.

В конце 1902 г. в Харькове, Екатеринославе, Нижнем Новгороде, Саратове, Ростове-на-Дону, Томске и Владивостоке были назначены особые чиновники для исполнения цензорских обязанностей. Они подчинялись Главному управлению по делам печати и имели права штатных отдельных цензоров^{408}. А указом от 8 июня 1903 г. в этих городах были учреждены штатные должности отдельных цензоров^{409}.

Новые Временные правила 1905–1906 гг. не внесли существенных изменений в штатное расписание. По закону от 26 апреля 1906 г.^{410} цензурные комитеты в Санкт-Петербурге, Москве, Варшаве и Тифлисе были переименованы в Комитеты по делам печати, цензоры — в членов комитетов по делам печати, отдельные цензоры по внутренней цензуре — в инспекторов по делам печати. Штат цензурных учреждений остался прежним. Закон предоставил право министру внутренних дел создавать особые Временные комитеты по делам печати (по примеру комитетов в Киеве^{411} и Казани^{412}, образованных соответственно 17 мая и 4 ноября 1906 г.) и командировать в их состав должностных лиц из ведомства Главного управления по делам печати, а также приглашать лиц из других ведомств (кроме судебного). 9 марта 1907 г. Временный комитет по делам печати был образован в Вильне^{413}, 23 марта 1909 г. — в Одессе^{414}, 3 января 1915 г. — в Риге^{415}. Преимущества Временных комитетов цензоры видели в том, что работа распределялась более равномерно, экономились средства на канцелярские расходы; считалось также, что надзор становился более интенсивным. Для этих же целей в комитеты стали приглашать представителей других ведомств.

Отмена предварительной цензуры в 1905 г. повлекла за собой рост печатной продукции, особенно периодических изданий, объем которых также увеличивался. Работа цензора при предварительной цензуре считалась более легкой: чтобы запретить статью в газете, достаточно было зачеркнуть ее красными чернилами, а чтобы запретить рукопись, нужно было выдать свидетельство, что она запрещается на основании определенной статьи Устава о цензуре и печати. При карательной цензуре для запрещения номера периодического издания или книги необходимо было наложить на него арест и возбудить судебное преследование, для чего нужно было написать несколько бумаг, в том числе два отношения на имя прокурора^{416}.

В 1913 г. в качестве причины неудовлетворительного надзора за печатью указывались недостаточное число наблюдающих лиц и низкие оклады чинов цензурного ведомства, из-за чего было очень трудно привлечь на службу образованных и подготовленных к «столь ответственному делу» чиновников. Неудовлетворительная оплата труда вынуждала цензоров искать дополнительный заработок на стороне, что отрицательно сказывалось на выполнении ими своих непосредственных обязанностей^{417}.

Состав цензурного ведомства

Во второй половине XIX в. произошли некоторые изменения в составе цензорского корпуса. Главную роль в этом сыграла не столько сама реформа, сколько законодательные акты, предшествовавшие ей.

Профессора университетов, занимавшие цензорские должности по Уставу о цензуре 1804 г.^{418}, постепенно к середине XIX в. сменились чиновниками Министерства народного просвещения. По закону от 19 июля 1850 г.^{419} на должность цензора мог претендовать чиновник, получивший образование в высших учебных заведениях (или имевший «основательные в науках сведения»), разбиравшийся в истории и литературе. Цензоры, занимавшиеся иностранной цензурой, должны были владеть иностранными языками. Совмещение должностей запрещалось; таким образом, университетские профессора больше не были главными судьями науки, литературы и публицистики.

Александр II придавал большое значение фигуре цензора. В ответ на запрос министра народного просвещения А.С. Норова в январе 1858 г. об указаниях о действиях цензуры император написал: «Успех действия цензуры… зависит главнейше от самого выбора цензоров. Лица сии при необходимых для их занятий познаниях и совершенной благонадежности должны обладать столь же необходимою сметливостью для распознания духа и благонамеренности сочинения, не допуская к печатанию сочинений и статей, содержащих в себе какое-либо противодействие мерам правительственным»^{420}. Е.В. Путятин, предложивший перевод цензуры в Министерство внутренних дел, опасался, что правительство могли обвинить в том, что в таком случае наука будет находиться «в руках полиции». Чтобы избежать этого, он считал, что цензорами должны были остаться люди образованные, а лучше всего — профессора университетов^{421}.

После смены ведомственного подчинения цензуры резкой смены цензорского корпуса не произошло. 67 чиновников, начавших свою службу в цензуре при Министерстве народного просвещения, в 1863 г. перешли в Министерство внутренних дел. Они постепенно уходили в отставку или переходили на службу в другие ведомства: в 1860-е гг. ушли 30 цензоров, в 1870-е — 15, в 1880-е — 13, в 1890-е — 7, последние двое, старшие цензоры Центрального комитета цензуры иностранной, завершили службу в начале XX в.: в 1904 г. скончался М.Л. Златковский и в 1906 г. ушел в отставку Н. Дукша-Дукшинский[22].

Цензурная реформа 1865 г. повысила юридический статус цензорской профессии. По штатам Министерства народного просвещения 1850 и 1860 гг. должности цензоров соответствовали VII–VIII классу по «Табели о рангах», жалованье петербургских цензоров было 2500–3000 руб. в год, в Москве — 2500, в других городах — 2000 руб. В 1865 г. должности цензоров были переведены в IV–VI класс, жалованье в Санкт-Петербурге и других городах в целом осталось прежним (только члены Совета Главного управления по делам печати и председательствующие в цензурных комитетах стали получать соответственно 4000 и 2500 руб. в год), в Москве жалованье повысилось до 3000 руб.

Оклады содержания оставались неизменными до упразднения цензурного ведомства. Если для середины XIX в. это были большие суммы (известно свидетельство А.В. Никитенко, относящееся к 1855 г., о высокой зарплате цензоров^{422}), то в начале XX в. содержание чиновников цензурного ведомства, оставаясь в целом на уровне 1865 г., существенно отставало от зарплаты служащих такого же ранга других министерств.

Годовой доход, получаемый чиновником, складывался из оклада содержания, пособий, премий, наград и пенсий. Так, например, начальник Главного управления по делам печати, кроме положенного ему по должности содержания — 8000 руб., обычно получал еще 3000 руб. к Рождеству и 3000 руб. квартирных. Такие суммы получали С.С. Татищев, А.В. Бельгард, Н.А. Зверев^{423}. Член Совета Главного управления по делам печати П.А. Вакар с 1876 г. получал к штатному содержанию добавочное — 2000 руб. в год, всего 6000 руб.^{424} А.Г. Петров в 1887 г. получал 4000 руб. жалованья, пенсию — 1622 руб. 41 коп. и 2000 руб. аренды, всего 7622 руб. 41 коп. в год^{425}. А. И. Кишмишев, состоя в должности старшего цензора восточных языков Кавказского цензурного комитета, в 1892 г. за 20 лет службы получил премию в размере полного оклада содержания — 1500 руб.; в 1901 г., оставаясь на службе, он стал получать пенсию в размере годового оклада как чиновник, «с отличным усердием и опытом» исполнявший «трудные и ответственные» обязанности, «весьма полезные» для комитета (всего 5500 руб. в год)^{426}.

В отличие от первой половины XIX в., когда подавляющее большинство цензоров имело дворянское происхождение, во второй половине XIX в. из дворянских родов происходили только 203 цензора из 465 (43,6%)[23]. 60 цензоров были разночинцами (12,9%); у 16 в формулярных списках отмечено, что они происходили «из иностранцев» (3,4%); из купцов — 15 чиновников (3,2%); из мещан — 13 (2,7%); из духовного звания — 36 (7,7%); 9 цензоров имели крестьянское происхождение (1,9%); двое — из цеховых (0,4%), а С.А. Мелик-Меграбов вел свою родословную от персидских ханов.

Образование играло большую роль в системе государственной службы. Для лиц как дворянского, так и не дворянского происхождения оно давало юридическую возможность относительно быстро продвинуться по служебной лестнице и достичь наиболее высоких чинов, лица без образования могли рассчитывать на получение лишь низких должностей.

В пореформенной России образование стало доступно для всех сословий и открывало возможности для поступления на гражданскую службу. Среди цензоров выпускники университетов составляли 298 человек (64,3%)[24]: Санкт-Петербургского (71 человек), Московского (65), Дерптского (22), св. Владимира в Киеве (15), Харьковского (13), Варшавского (12), Казанского (8), Новороссийского (7), Львовского (3), Виленского (2). Высшее образование получили выпускники Александровского лицея (15), Училища правоведения (12), Лазаревского института восточных языков (7), Ришельевского лицея (6), Военно-медицинской академии (2), Медико-хирургической академии (2), Института корпуса путей сообщения (2), Главного педагогического института (2), Петровской сельскохозяйственной академии (1), Историко-филологического института (1), Восточного института (1), Духовных академий: Санкт-Петербургской (6), Московской (6), Киевской (4), Казанской (1), Виленской духовной коллегии (1). Четыре цензора сдали экзамены по курсу университета. Четыре цензора получили высшее образование за границей. Неоконченное высшее образование имели 9 чиновников (1,9%), домашнее образование было у шестерых (1,3%), военное образование — у 23-х (4,9%). Среднее и среднее специальное образование, включая духовные семинарии, имели 46 человек (9,6%), неоконченное среднее — 5(1%), начальное — 5(1%).

Большинство цензоров закончило учебные заведения по различным специальностям: цензорами становились юристы, историки, филологи, но были и военные, математики, врачи. Особая группа — отставные чиновники, которые после выхода на пенсию пробовали себя в новой профессии. Такое разнообразие полученных специальностей объяснялось тем, что, как и в первой половине XIX в., одной из особенностей цензорской профессии было то, что выучиться на цензора было невозможно: ни одно учебное заведение России не готовило таких специалистов.

Как в первой половине XIX в., так и во второй до прихода в цензурное ведомство чиновники имели опыт работы в государственных учреждениях по разным министерствам, но в первой половине они приходили преимущественно из Министерства народного просвещения, а во второй — из Министерства внутренних дел. Отметим, что для второй половины века наиболее типичен был переход в цензоры с должностей чиновника особых поручений при министре внутренних дел или при губернаторе или генерал-губернаторе, или советника губернского правления, или служащего канцелярий глав губерний. Таких было более 28% от пришедших из Министерства внутренних дел.

Во второй половине XIX — начале XX в. в цензурном ведомстве служили писатели, переводчики, историки литературы, поэты, публицисты, литературные и музыкальные критики, композиторы, драматурги: А.Н. Алфераки, П.Е. Астафьев, Н.Н. Боборыкин, А.А. Венкстерн, Е.Е. Волков, И.А. Гончаров, Г.П. Данилевский, С.И. Донауров, В.А. Истомин, П.И. Капнист, Д.И. Каменский, А.Ф. Крюковской, И.И. Лажечников, К.Н. Леонтьев, Г.А. Лишин, М.Н. Лонгинов, В.В. Львов, А.С. Любовников, А.Н. Майков, П.А. Матвеев, Э.К. Метнер, С.В. Назаревский, П.И. Небольсин, А.В. Никитенко, В.Ф. Одоевский, Н.И. Павлищев, А.П. Плетнев, В.М. Площанский, Д.М. Позняк, Я.П. Полонский, А.Н. Похвиснев, Н.А. Ратынский, М.Н. Ремизов, И.В. Росковшенко, Е.А. Салиас-де-Турнемир, П.К. Симони, Д.П. Скуратов, К.К. Случевский, Н.М. Соколов, B.C. Соловьев, Н.Н. Страхов, С.С. Татищев, Ф.М. Толстой, Н.А. Трескин, Ф.И. Тютчев, Р.А. Фадеев, Е.М. Феоктистов.

Чиновникам без образования достичь должности цензора удавалось с помощью большого стажа и опыта в цензурном деле. Они поднимались по служебной лестнице постепенно, сначала занимая посты канцелярских чиновников, секретарей, помощников цензоров, и только потом получали должность цензора.

Так же как и в первой половине XIX в., цензоры должны были быть политически благонадежны. При приеме на службу в цензурное ведомство необходимо было представить, кроме метрического свидетельства и документа об образовании, удостоверение о политической благонадежности.

Такими же остались и правила приема в цензоры. Хотя по закону чиновник, претендовавший на должность, не обязан был сдавать никакого экзамена, однако председатели цензурных комитетов иногда проверяли способности кандидатов. Часто подготовка цензоров происходила на рабочем месте под руководством опытного наставника. В формулярных списках встречается отметка, что чиновник был «откомандирован для занятий» в Главное управление по делам печати или цензурный комитет, что означало его стажировку перед получением должности. Следует отметить, что экзамены и предварительная подготовка в комитетах были скорее исключением, чем правилом. Руководители цензурных подразделений были озабочены подготовкой кадров, поскольку иногда и пройденный экзамен, и стаж в цензурных органах не гарантировали успешной службы.

К концу XIX в. все сложнее было находить подходящих цензоров из чиновников Министерства внутренних дел. Особенно ярко показывают проблему с кадровым составом в цензуре, связанную с низкой оплатой труда, материалы ревизии в Вильно 1914 г. Член Совета Главного управления по делам печати С.Е. Виссарионов, проводивший ревизию, отмечал в отчете, что «из всего состава Виленского комитета по делам печати один только… Кеммерлинг получил высшее филологическое образование. Остальные члены Комитета не имели даже среднего образования и не обладали никакой подготовкой для наблюдения за печатью в столь серьезном месте, как гор. Вильно: братья Миллерштейны ранее были мелкими почтовыми чиновниками, а Ярошевский состоял в различных полицейских должностях»^{427}. В 1914 г. А. П. Плетнев писал, что среди цензоров Одесского комитета цензуры иностранной лишь он один знал английский и немецкий языки^{428}.

Так же как и в первой половине XIX в., средний возраст цензоров был различным. Средний возраст получения цензорской должности составлял 42 года[25], а возраст ухода определялся в 54 года[26]. Цензорами становились молодые люди, почти сразу после окончания учебного заведения определившиеся в цензуру. В возрасте 20–29 лет 46 человек (9,9%) получили должность цензора. В возрасте 30–39 лет цензорскую должность получили 119 человек (25,8%), в возрасте 40–49 лет — 129 человек (28%), в возрасте 50–59 лет — 84 человека (18,2%). Закон не предусматривал верхнего возрастного предела в гражданской службе, поэтому, если позволяло здоровье, служить можно было всю жизнь. В возрасте 60 лет и старше цензорами стали 22 человека. Так, А.П. Есипов служил в немецком отделении Комитета цензуры иностранной до 73 лет и, по словам А.Е. Егорова, засыпал «от дряхлости в своем кресле»^{429}. Цензор Санкт-Петербургского цензурного комитета Д.П. Скуратов (из отставных военных) служил с 61 года до 80 лет, члены Главного управления по делам печати Н.И. Пантелеев — с 28 до 77 лет, А.Г. Петров — с 56 до 84 лет.

Одна из особенностей организации цензурного ведомства и надзора за печатью состояла в том, что во второй половине XIX в. наблюдалась, с одной стороны, так сказать, профессионализация цензоров, с другой — использование хорошо образованных чиновников и ученых из Министерства народного просвещения в качестве совместителей. Университетские профессора привлекались в цензуру для просмотра рукописей и изданий на мало распространенных иностранных и национальных языках в Комитете цензуры иностранной и Санкт-Петербургском комитете, а также в провинции, где отсутствовали квалифицированные кадры из местной администрации. В этот период некоторые профессора занимали штатные цензорские должности — например, в Казани и Киеве, где они назначались отдельными цензорами, или работали по совместительству (в 1860-е гг. — в Дерпте, в 1900-е гг. — во Владивостоке). Служили в цензуре, одновременно занимая какую-либо другую должность, 38 человек (8,2%). Среди них было 11 профессоров, 5 доцентов и 1 лектор. Кроме 17 совместителей из высших учебных заведений, еще 21 цензор одновременно служил в других ведомствах. Большинство из них вторую должность имели по ведомству Министерства внутренних дел, остальные — по Министерству народного просвещения и др.

Во второй половине XIX в. средний стаж в цензурном ведомстве был более 11 лет[27]. Одни цензоры служили менее года, другие отдавали этой профессии 20–30 лет жизни. Ф.П. Еленёв, например, служил 36 лет, А.Е. Егоров — 40, А.И. Певницкий — 45, Н.И. Пантелеев — 49, Н.Е. Лебедев — 57 лет.

Варианты цензорской карьеры были разнообразны. Российский цензор второй половины XIX — начала XX в. мог быть дворянином или выходцем из непривилегированных сословий, в основном православного вероисповедания. Образовательный уровень цензоров был достаточно высок — более половины имели высшее образование (или неоконченное высшее и домашнее), около 10% — среднее и среднее специальное, у некоторых было начальное образование. Цензором мог быть молодой человек, получивший должность почти сразу после окончания учебного заведения, и солидный господин, в прошлом имевший опыт государственной службы по разным министерствам. Многие цензоры отдали профессии более 20 лет жизни. Цензор мог быть штатным чиновником или совместителем.

Необходимость реформы была вызвана ростом печатных изданий и невозможностью управлять ими старыми методами. В сфере законодательства, несмотря на неоднократные попытки подготовить новый устав о цензуре и перейти к карательной системе, правительство ограничивалось Временными правилами. Реформа была проведена только в Санкт-Петербурге и Москве и не коснулась провинции. В дальнейшем серия дополнительных законов уничтожила главные завоевания реформы. Только в 1905–1906 гг. очередные Временные правила отменили предварительную цензуру и все дела о печати были переданы в ведение суда. Это был значительный шаг вперед по сравнению с цензурной реформой 6 апреля 1865 г.

Окончательное отделение цензуры от университетов в 1850 г., передача цензуры из ведения Министерства народного просвещения в Министерство внутренних дел в 1863 г. и новые штаты цензурного ведомства 1865 г. изменили структуру и состав цензурных учреждений. Но в дальнейшем они увеличивались не пропорционально развитию книжного дела, а гораздо медленнее, не поспевая за ним. Частичная отмена предварительной цензуры и рост печатных изданий изменили характер цензурования и увеличили служебную нагрузку цензоров. Суммы, выделяемые на цензуру, не соответствовали необходимым расходам. С одной стороны, это отражалось на качестве выполнения задач, которые ставила власть перед цензурой, с другой — вредило развитию книжного дела. Несмотря на работу двух специальных комиссий, не удалось существенно расширить штаты и увеличить содержание цензоров.

Реформа повысила юридический статус цензорской профессии. К середине XIX в. университетские профессора в законодательном порядке были отстранены от цензуры. После смены ведомственного подчинения цензоры заменялись постепенно, в дальнейшем их набирали в основном из чиновников Министерства внутренних дел. Однако в нарушение закона в тех городах, где не хватало квалифицированных кадров, к цензуре привлекали совместителей, которыми были профессора, преподаватели гимназий и чиновники других ведомств.