Александр Великий. Армия, походы, враги

9 БИТВА ПРИ ИССЕ

В период нахождения в Гордионе летом 333 г. Александр, как надо полагать, получил неприятные известия о действиях Мемнона, прежде запертого в Галикарнасе, а теперь очутившегося на оперативном просторе и создававшего угрозу островам западного сектора Эгейского моря. Происки врага влекли за собой нарушение безопасности маршрутов поступления снабжения и линий коммуникаций с Македонией и грозили свести на нет достижения прошлого походного сезона. Как бы там ни было, как не раз и не два случалось в необычайной истории под названием жизнь Александра, полной чудесных причуд судьбы, устранявшей потенциально грозных врагов, серьезного противника устранила. Мемнон неожиданно заболел и скончался во время осады Митилены. Кроме того, похоже, и Дарий переменил мнение в отношении целесообразности ведения войны на подрыв позиций Александра у него в тылу и повелел отозвать флотилии и действовавших в их составе наемников на восток для включения их в состав войска, которое он уже начал собирать со всех концов империи.

Александр повел армию на юг через Анкиру к Киликийским воротам — горному перевалу, пролегавшему через горный массив Тавра и выходившему на плодородную равнину Алейя в северо-восточной части Средиземного моря. Александр возглавил наступление легковооруженных и крайне подвижных подразделений против персидского отряда под началом Арсама, поставленного удерживать Киликийские ворота. Арсаму не хватало воинов, и он предпочел уклониться от битвы и отойти, а заодно сжечь Таре для предотвращения его захвата противником, но Александр действовал быстрее, он достиг города за один день и занял его прежде, чем персы успели предать Таре огню.

Александр заболел после купания в ледяных водах реки Кидн около Тарса, а Дарий тем временем привел огромную армию из Вавилона к Сохам, что вблизи Аманского хребта к востоку от реки Исс, где в начале осени 333 г. несметное войско его и встало лагерем. Древние историки оценивают размеры персидской армии в что-то между 312 000 и 600 000 человек при 30 000 греческих наемников. Цифра 600 000 есть, по всей вероятности, некая экстраполяция — столько живой силы могло, вероятно, выставить все царство, и хронисты сочли такой вариант возможным по причине присутствия каких-то сил от всех провинций. Настоящее количество, судя по всему, все же ближе к меньшему числу, но даже если Дарий и верно собрал все эти 600 000 человек, они вовсе не обязательно находились на поле битвы в полном составе.

Оправившись от болезни, Александр вышел на поиски Дария. Когда же Дарий узнал о продолжающемся продвижении Александра, первой мыслью царя царей было остаться на занимаемой позиции. На Сирийской равнине огромное персидское войско получало сразу же массу преимуществ. По мере развития событий представилась возможность для решительного удара, и Дарий не пожелал упустить шанса.

Александр, постояв с войском у Малла в Киликии, устремился через узкий прибрежный проход в направлении Сирии и продвигался к небольшому портовому городку Исс, который македоняне уже заняли силами подразделения под началом Пармениона. Наступающие создали там временную базу, где оставили больных и раненых. Затем Александр пошел маршем в южном направлении по неширокой равнинной береговой полосе, пролегавшей между горами и морем, стремясь к так называемым Сирийским, или Ассирийским, воротам, расположенным южнее современного Искендеруна и служившим входом в Сирию. Возможно, он передвигался и ночными маршами, как и на пути к Киликийским воротам. Правда, на сей раз Александр возглавлял основные силы армии, а не подвижное ударное формирование. Дария, возможно, сбивала с толку кажущаяся повторяемость противника и сходство нынешних его действий с македонской стратегией в Киликии. Он решил двинуться окружным путем с целью отрезать Александра от базы в Иссе и от основного войска. Задачи Дария облегчались неожиданно разыгравшейся бурей, которая задержала Александра у Мириандра на берегу около Сирийских ворот. Дарий воспользовался преимуществом пути через долину чуть к востоку от Аманского горного кряжа и вновь повел армию на север, не встречаясь таким образом с войском Александра и обходя прибрежную полосу. Маневр этот, однако, имел тот недостаток, что выполнение его приводило персидскую армию в узкий равнинный ареал между морем и горами. Персы фактически добровольно оставили куда более просторную и широкую Сирийскую равнину, где им было бы гораздо удобнее развернуться.

Александра, конечно, удивил подобный ход противника, и он даже отправил трирему в Исский залив для подтверждения полученного донесения. И в самом деле, новый оборот событий не мог не воодушевлять — ничего так не прельщало Александра, как возможность дать врагу бой на узком поле битвы. Дарий же со своей стороны, как можно думать, скоро разочаровался в результатах затеянной им игры. Спустившись с гор возле Исса, он обнаружил там не более чем госпитальную базу. Персы перебили многих больных и раненых македонян, а других вывели из строя, сделав негодными к бою за счет отсечения правой руки. Чего-то подобного, вероятно, только и стоило ожидать — Дарий не мог оставлять у себя в тылу ни малейшего источника угрозы.

Тем временем Александр со всем находившимся при нем войском развернулся и поспешил на север. Дарий же, возможно, представлял себе намерения неприятеля прямо противоположным образом и думал, что тот попытается спастись бегством, и соответственно, повел армию на юг от Исса с целью не дать врагу уйти. Когда два противника сошлись лицом к лицу, войска их разделяла река Пинар — узкий и ныне довольно маловодный поток. Воины Александра смотрели на север, а Дария — на юг.

В таком положении Дарий «сидел» прямо на линиях коммуникаций македонян. Как бы там ни было, Александру со своей стороны ничто не мешало теперь же идти в Сирию, когда бы не угроза в тылу. Но если уж врагам предстояло встретиться на поле, условия довольно стесненной местности Киликии предоставляли преимущества Александру, ибо там горы и море снижали подвижность неприятельских войск и делали не столь важным их численное превосходство. На первый взгляд обстановка мало чем отличалась от ситуации в предыдущем сражении. Однако тот факт, что враги столкнулись на Гранике весной, когда река разлилась, а Пинар на исходе осени, напротив, полноводностью не отличался, менял характер поля битвы. Тем не менее, Александр вновь приготовился употребить себе во благо стандартную македонскую тактику со свойственной ей действенной координацией пехотного центра и кавалерийских крыльев. В процессе медленного и осторожного продвижения македонян на север узкая кромка прибрежной равнины слегка расширилась, давая Александру шанс построить войско эшелонами и наконец развернуть в боевые порядки. Сам Александр с «товарищеской» конницей дислоцировался на правом крыле, как раз у ограничивавших простор возвышенностей.

Ранее Дарий пребывал в уверенности, что по собственной воле Александр не станет искать решающего сражения, а посему царь царей, вероятно, чувствовал себя не в своей тарелке. Он отправил отряды застрельщиков из 30 000 всадников и 20 000 легких пехотинцев на юг от Пинара с целью выиграть время для дислокации войск. Дарий занял оборонительную позицию, использовав берега Пинара как прикрытие, — там же, где они не обеспечивали надежного заслона, царь царей велел возвести палисады.

Он имел под командованием 30 000 тяжеловооруженных греческих воинов, и они вместе с 60 000 персидских наемников составляли центр его авангарда, а следовательно, в их положении им предстояло противодействовать македонской фаланге. Дарий, безусловно, располагал куда большим числом азиатских пеших солдат, чем его сатрапы на Гранике. Таких воинов он разместил в качестве отрядов поддержки для передовых частей, построив их в линию через все узкое поле битвы; совсем недалеко справа плескалось море, а слева высились горы. В центре порядков находился сам Дарий на боевой царской колеснице. Занимать центральную позицию в сражении являлось вполне привычным для персидских государей, поскольку оттуда им было удобно отдавать приказы командирам отрядов огромных армий справа и слева от себя. Контуры предгорий под Иссом имели такую форму, что заставляли персидский фронт изгибаться вперед на левом фланге, создавая угрозу охвата правого крыла войска Александра. В центре отряды азиатской пехоты, построенные в локальные формирования (т.е. по народностям), стояли так плотно, что ввести их в бой представлялось делом довольно непростым.

В наступавшем войске Александра все отряды левее дислоцированной в центре фаланги находились под командованием Пармениона. На правом крыле стрелки и легковооруженные агриане были посланы выбить с предгорий нависавшие над оконечностью фланга армии неприятельские отряды. Стрелки и агриане удивительно легко достигли цели, и пехотинцы Дария быстро рассеялись, в поисках спасения забираясь выше в горы, откуда уже никакой угрозы не представляли. Тем не менее, Александр отрядил 300 всадников для присмотра за ними.

В последний момент он отозвал два эскадрона конных «товарищей» со сравнительно центральных позиций, которые они занимали, и отправил на усиление правого крыла. Данная перестановка имела, вне сомнения, важное значение, поскольку Александр уже перебросил изначально дислоцированную на правом крыле фессалийскую кавалерию на позицию слева, где сосредотачивались особенно большие силы персов. И в самом деле, Дарий, едва только он смог вывести конницу прикрытия из-за реки, сконцентрировал эти формирования у себя справа против Пармениона. Находившийся вблизи моря участок равнины там, безусловно, благоприятствовал действиям всадников. Оба последних перестроения Александр произвел скрытно. Фессалийцы поскакали в обход через тылы продвигающейся армии, а воины «товарищеской» конницы, которым строго-настрого наказали проделать все незаметно для противника, как можно предполагать, использовали в качестве прикрытия выступы породы, тянувшиеся от предгорий к морскому берегу.

Александр продолжал потихоньку идти вперед, следя, чтобы войско сохраняло ровный фронт. Затем он оказался на дистанции «огня» с неприятелем.

И тут он неожиданно повел в стремительную атаку отряды правого крыла, лично возглавив «товарищей» в броске через реку и обрушившись на противника прямо перед собой. (То, как Александр, имитируя Кира при Кунаксе, ударил затем прямо в персидский центр, где расположился собственной персоной Дарий, возможно, не есть выдумка хрониста. Похоже, в тот период для предводителей войск было обычным делом искать личной встречи в бою. Если все-таки предания соответствуют действительности, данный эпизод относился, скорее всего, ко второй фазе сражения.) Как нередко происходило на полях битв в древности, успех на правом крыле приводил к удалению атакующих частей от центра и отрыву их от прочих войск. Крутые берега и неровная почва русла реки, не говоря уже о заграждениях Дария, особенно сильно осложняли фалангитам задачу сохранения строя, а уж поддержание взаимодействия с конницей Александра давалось им и подавно нелегко.

И вот в брешь, образовавшуюся между кавалерией Александра и македонской фалангой, вклинились греческие наемники Дария. Данное обстоятельство означало, что скоро они выйдут на позиции, с которых сумеют сбросить фалангитов обратно в реку и создать угрозу в тылу у македонской конницы, сокрушавшей персидский левый фланг. Нельзя исключать, хотя бы частично, как причины образования окна в македонском строе, принятого в последнюю минуту Александром решения усилить правофланговую кавалерию за счет центра.

Фалангиты понесли большие потери, в том числе пал Птолемей, сын Селевка, однако они не дрогнули и продолжали драться. Они отразили опасную контратаку и смогли сдержать врага на выступе, образовавшемся справа от них, до тех пор пока Александр не сумел прийти им на выручку.

В источниках говорится о том, что элита персидской конницы группировалась при Иссе вокруг царя царей. В ходе сражения Оксафр, брат Дария, дислоцировал собственную кавалерию между Александром и колесницей повелителя. Оксафр отважно бился с врагом, но в итоге тот сломил его сопротивление, и Дарию пришлось бросить колесницу и спасаться бегством. Существует мнение, будто фигура перед Дарием на мозаике и есть Оксафр. Если это верно, Оксафр должен носить форму командира самого элитного кавалерийского полка во всей Персидской империи. На нем хитон либо из материала шафранового цвета, либо из золоченой ткани с пурпурной отделкой, а плащ имеет также пурпурную кайму. Как можно предполагать, он сидит на нисейской лошади. (Саймон Чу © Издательский дом «Оспри».)

Обратив в бегство противника на персидском левом фланге, Александр развернулся в сторону своего левого крыла и, врубившись в ряды греческих наемников, расстроил их единство, вследствие чего вынудил либо откатываться от реки, либо умирать на месте. После этого македонская фаланга вновь смогла продолжить продвижение, уничтожая тех из вражеских пехотинцев, кто уцелел под ударами конницы Александра.

Войско Дария подошло совсем близко к успеху у себя на правом фланге в бою с македонским левым крылом, где командование принадлежало Пармениону. Там, у берега и на прилегавшей к нему ровной полосе суши, подавляющее превосходство в коннице, совершенно очевидно, могло превратиться в решающее преимущество. Получали ли командиры персидской правофланговой кавалерии в тот момент приказы непосредственно от самого Дария, сказать с точностью трудно, но в любом случае офицеры на этом участке едва мирились с отведенными им чисто оборонительными задачами, и скоро персидские всадники устремились через реку в атаку против фессалийской конницы, находившейся как раз напротив. Завязалось ожесточенное сражение, когда же воины персидского правого крыла стали свидетелями крушения центра и левого фланга войска и осознали опасность окружения, они бросились спасаться бегством. Как часто бывает, их попытка унести ноги целыми и невредимыми стала причиной еще большего урона, поскольку фессалийцы преследовали откатывавшегося в беспорядке противника буквально по пятам.

Разгром армии Дария на этом участке скоро принял катастрофические формы. Многие из беглецов имели тяжелое вооружение и снаряжение. Всадники или не успевали уйти от более быстрого неприятеля, или бросали оружие и оказывались беззащитными перед врагом, если тот нагонял их. Когда среди разрастающейся паники они сгрудились в узком горном проходе, лошади нередко падали на землю вместе с седоками, и немало их погибло, будучи затоптанными теми, кто напирал сзади. Кавалерия Пармениона преследовала их неустанно, и обратившиеся в бегство персидские пехотинцы, которых командование разместило позади конницы, теперь несли такие же большие потери, как и всадники.

Дарий не сидел и не ждал, пока рухнет его правое крыло. В тот момент, когда яростный натиск Александра привел к развалу левого фланга персов, царь царей поспешил покинуть поле на колеснице, которая несла его быстро и резво до тех пор, пока позволяла почва. Когда же повозка очутилась на каменистых тропках, что вели на восток и на север, он бросил колесницу вместе с оружием и кое-какими деталями одеяния, после чего вскочил на лошадь, дабы бежать уже без особых затруднений. Древние историки рассказывают нам, что впряженные в его колесницу кони были ранены и не годились для скачки, а потому он воспользовался заводной лошадью, привязанной позади колесницы как раз в качестве спасательного средства при возникновении подобной критической ситуации. В любом случае, ночь позволила персидскому государю ускользнуть от преследователей Александра, и македонскому царю достались лишь брошенные Дарием колесница и снаряжение.

Древние источники сообщают нам о 100 000 убитых или взятых в плен при Иссе персидских пехотинцах, потери же в коннице исчисляют в 10 000 человек. Данные представляются несообразно высокими и должны, вероятно, восприниматься как очередная попытка завышения нанесенного врагу урона историками Александра. Как бы там ни было, потери персидское войско понесло значительные. Вполне возможно, куда больше воинов полегло в бегстве после битвы, нежели в самом сражении, что бывало весьма обычным явлением в военном деле античности. Несколько высокопоставленных командиров у персов, проявивших себя более решительно и смело, чем Дарий, пали в том бою. Иные из них ранее пережили Граник. В отличие от противника, урон на стороне Александра оказался незначительным. Мы, между тем, имеем дело только с информацией из македонских пропагандистских источников, а потому истории вроде сенсационного описания единоборства Александра и Дария следует воспринимать с большой настороженностью.

Несмотря на уверенные успехи в войне против Персии, победы в сражениях никогда не даются бескровно, особенно пехотинцам, потери которых всегда или почти всегда более велики, чем у кавалерии. Урон у пехоты Александра в сражениях, весьма вероятно, намеренно занижался в целях пропаганды. Например, судя по приводимым данным, под Несом у него пали всего 300 пехотинцев, хотя ожесточенный бой с греческими наемниками в центре заставляет усомниться в столь незначительном ущербе, нанесенном врагами македонянам. В анонимном папирусе, обнаруженном в Оксиринхе в Египте, приводятся заслуживающие большего доверия данные о 1000 убитых пехотинцах и 200 конниках. Нельзя сказать, сколько из этого числа приходилось на «пезгетайрой» или гипаспистов, и совершенно невозможно привести какие-то расчеты по раненым и умершим от ран позднее, как и по отправленным домой или же переведенным на гарнизонную службу калекам. Вынос мертвых и раненых с поля битвы после ее окончания всегда служил источником тяжелых впечатлений для воина. Здесь мы видим, как двое оттаскивают в повозку бездыханное тело. Другие поддерживают и успокаивают раненого товарища, иные же тем временем роются среди павших, подбирая годное к дальнейшему употреблению оружие и обирая мертвецов. (Криста Хук © Издательский дом «Оспри».)

При Иссе Александр вновь использовал могучий молот кавалерии для раскалывания неприятельской обороны. Пусть переброска войск из центра и привела к образованию бреши, поставив под ненужный удар фалангу, его «хук» с правой в левое крыло войска Дария с последующим сломом центра, при явно продемонстрированном умении своевременно развить достигнутое преимущество, представляется блестяще выполненным всесокрушающим приемом. Трудное положение Пармениона на левом крыле, вынужденного сдерживать численно превосходящего врага, могло бы обернуться весьма тяжелой ситуацией, если бы дела пошли по-иному на других участках поля битвы, но даже если бы персидский правый фланг не бросился спасаться бегством, а продолжал сражаться, остальные отряды македонской армии помогли бы товарищам разделаться с противником после оставления поля левым крылом и центром персов. Выбор Александром выгодного для него поля боя позволил свести на нет главный козырь Дария — численное превосходство, но лишь решительное руководство принесло македонянину победу в описываемом столкновении.

Македонские воины быстро заняли персидский лагерь, где обнаружили и пленили мать, жену и детей самого Дария. Александр обошелся с женщинами царского дома по-рыцарски, заверил их в том, что Дарий уцелел, как и в том, что сам он лично ничего против него не имеет, поскольку воюет единственно с законными политическими целями, то есть за обладание Азией.

Деньги разгромленного царя царей, конечно, тоже достались победителю. Арриан ненароком упоминает «только 3000 талантов», однако ему есть с чем сравнивать, поскольку вскоре, когда македонцы взяли Дамаск, Александр обогатился куда больше. Тем не менее и 3000 сумма немалая, и захваченной при Иссе казны должно было, безусловно, хватить для закупок снабжения и оплаты услуг наемников в предстоящей кампании.

Несмотря на полученное в бою ранение в бедро, Александр присутствовал на торжественных похоронах убитых и посетил раненых солдат, кого-то утешая, кого-то подбадривая, а также раздавая награды отличившимся в битве.

После разгрома персов под Иссом Парменион занял Дамаск. Количество захваченных там сокровищ и важное положение отдельных из захваченных личностей говорит о функции данного города, послужившего не просто удобным местом для хранения казны и размещения нонкомбатантов; по всему видно, что Дарий намеревался превратить его в основную оперативную базу для войны с македонянином. Царь царей явно не предполагал, что потерпит сокрушительное поражение в одном-единственном боевом соприкосновении и будет вынужден искать спасения в глубине бескрайней державы.

Тем временем Дарий продолжал бегство на восток. К нему присоединились и другие уцелевшие после побоища числом около 4000 человек, и главной целью его служил скорейший переход Евфрата, дабы оставить эту могучую реку между собой и Александром. 8000 греческих воинов, прежде перебежавших в стан Дария, уносили ноги на запад. Добравшись до финикийского берега в Триполи около горы Ливан, они обнаружили корабли, которые изначально привезли их на восток с Лесбоса. Спалив лишние суда с целью предотвратить преследование, некоторые через Кипр ушли в Египет, а другие, по всей вероятности, избрали путь в Грецию, где поступили на службу к царю Спарты Агису.

Принимая во внимание решительную победу Александра и количество задействованных в столкновении сил, продолжительность самого боевого противостояния приходится считать поразительно короткой. Сражение разыгралось в ноябрьский день, вместе с тем светового дня явно хватило на длительное и результативное преследование разгромленного войска. Утром Александр медленно и осторожно продвигался в направлении персидских позиций, при этом у полководцев с обеих сторон еще хватило времени рассмотреть неприятельское построение и соответствующим образом передислоцировать части накануне битвы. Само сражение едва ли могло занять несколько часов.

Для Александра его победа и особенно вся ситуация в свете кончины Мемнона предоставила возможность продолжить завоевание и назначить на административные должности новых сатрапов, вручив им обязанности по подавлению сопротивления в Малой Азии. Антигон Монофталм, некий Птолемей (вероятно, даже родственник Антигона) и Балакр принялись энергично разделываться с оставшимися персидскими силами.

По смерти Мемнона командование эскадрами Дария в Эгейском регионе приняли персидские флотоводцы Фарнабаз и Автофрадат. Они продолжали базироваться на Хиосе, а также держались избранной Мемноном стратегии, основывавшейся на стремлении подорвать господство македонян на греческой континентальной территории и на островах, в то время как Александр преследовал собственные стратегические цели — завоевание Востока. Между тем в Греции у персов нашелся единомышленник — царь Спарты Агис, который размышлял сходным образом и стремился объединить собственные усилия с усилиями персидских адмиралов.

Он сел на трирему и без лишнего эскорта и помпы отправился на встречу с Фарнабазом на остров Сифнос в Кикладах. Цель визита состояла в получении вспомоществования от персов в кораблях и денежных средствах и гарантий оказания ими спартанцам всесторонней поддержки в войне против Антипатра в Греции.

Новости о побоище у Исса достигли ушей Агиса и персидских командиров как раз тогда, когда они занимались обсуждением планов на Сифносе. Фарнабаз поспешил обратно на Хиос. Ему и в самом деле было чего опасаться — существовала опасность, что победа Александра воодушевит всех сторонников македонян на востоке побережья Эгейского моря на активную борьбу по низвержению персидского главенства. Учитывая сложившуюся ситуацию, Агис, безусловно, не получил той помощи, на которую рассчитывал: Автофрадат дал ему всего десять кораблей и 30 талантов серебра. Царь Спарты послал все это брату, Агесилаю, с указаниями полностью заплатить гребцам и отправить флотилию на Крит для предотвращения перехода острова на сторону македонцев. Операция прошла вполне успешно. Через несколько месяцев к Агису прибыли некоторые греческие наемники из числа воевавших против Александра при Иссе. Как бы там ни было, из Афин он поддержки не получил. На Пелопоннесе несколько городов выразили желание ответить на призыв Спарты и стать под ее знамена, но Мессана, Аргос и Мегаполь — все традиционные враги спартанцев — вовсе не собирались противодействовать македонцам. Основная проблема Агиса как раз и заключалась в численности, и когда он наконец оказался вынужден вступить под стенами враждебного Мегаполя в битву с македонским деблокировочным войском Антипатра, спартанцев сокрушила армия, вдвое превосходившая их количественно. Сам царь умер как герой, продолжая сражаться на коленях после того, как рана в ногу лишила его возможности биться стоя.

Примерно в то же время во внутренних районах Малой Азии наблюдались некие подъем и возрождение персидского военного могущества. Командиры Дария в Пафлагонии и Каппадокии сумели собрать местные ресурсы живой силы, к ним добавились беглецы из-под Исса, многие из которых после разгрома держали путь на север. Войска эти начали создавать угрозу Антигону — командиру, получившему от Александра в управление Фригию. Антигон находился в особенно уязвимом положении, поскольку набирал воинов в поддержку операций Александра дальше на востоке, а посему фригийские гарнизоны изрядно поредели. Однако когда дело дошло до прямого боевого противостояния, Антигон одолел вновь созданное персидское войско в трех отдельных боевых соприкосновениях. И вновь перед нами доказательство верного решения Александра, ибо тот оставил позади себя человека, вполне способного выигрывать битвы, если до них дойдет дело, а потому самому завоевателю не приходилось отвлекать силы и внимание в нарушение собственных планов, что позволяло ему продвигаться далее на юг через Сирию и Палестину.

В Дамаске Александр пленил ряд высокородных персидских дам из семей офицеров Дария, оставленных там перед битвой под Иссом. С ними обращались весьма почтительно, если не считать одного исключения — Барсины, вдовы Мемнона и дочери персидского вельможи. Она стала любовницей Александра и позднее родила сына, нареченного отцом Гераклом в честь героя, которого он особенно почитал и считал своим предком.

^{Раненому воину из пеших «товарищей» помогает слуга, а тем временем старший солдат из все тех же пеших «товарищей» прикрывает их отход с поля битвы. (Энгус МакБрайд © Издательский дом «Оспри».)}

Оказавшись по ту сторону Евфрата, Дарий решил обратиться к дипломатии — он стал посылать письма Александру с предложением денег и территорий в обмен на родственников. Однако обмен корреспонденцией между двумя царями показывал лишь неспособность персидского владыки признать всю серьезность опасности для его империи. Кроме того, Дарий упорно продолжал обращаться с Александром как с неким удачливым выскочкой, как с низшим, которого, как ему представлялось, он мог подкупить и удовлетворить жертвой ему Малой Азии и 10 000 талантов. Но Александр имел на руках козырные карты и вовсе не чувствовал себя в готовности перейти к дипломатии, если она не могла дать ему больше, чем сила оружия. Переговоры продолжались почти два года с повышением ставок — Дарий дошел до готовности предложить Азию к западу от Евфрата, 30 000 талантов и руку дочери, — но уступки перса не поспевали за завоеваниями македонянина. Куда было деваться Дарию, если Александр «брал копьем» все больше и больше земли?