Алладин и демоны глубин

Глава седьмая ПЕСЧАНЫЕ ОТМЕЛИ СКИЛОСОНОВ

Алладин перепрыгнул через горку аккуратно уложенных черепов, опрокинул деревянный столик с набором кремневых ножей, скребков, бронзовых щипчиков и костяных игл. Мимоходом он вдребезги разбил глиняную чашу, приготовленную бритоголовыми служителями для крови жертвы. Вперёд! Быстрее!

Юноша из последних сил побежал к жертвенному камню, надеясь спасти несчастного пленника. Позади Алладин слышал крики и звон оружия – его товарищи бежали вслед за ним.

Служители наконец опомнились и кинулись врассыпную. Они поняли, что не смогут устоять перед яростью вчерашних пленников. Менее расторопные с проломленными черепами покатились к ногам обступивших пирамиду тиссов. Палица Мубанги не знала пощады.

Алладин перехватил руку Верховного жреца и вырвал из его скрюченных пальцев нож.

– Ну что, мясник, допрыгался?! – зловеще улыбнулся Клато, срывая маску с лица Верховного жреца.

– Святотатство! – зашипел старик, щуря слезящиеся глаза. – Вы лишили Мать-Игуану священной жертвы! Душа раба должна попасть в небесные чертоги прародительницы!

– Почему бы тебе самому не наведаться туда? – Клато схватил жреца за нечёсаную бороду и потащил к жертвенному камню. – Эй, ребята! Отвяжите того бедолагу. Его место займёт этот славный старикан!

– Нечестивец! – старик с удивительной для его лет живостью начал отбиваться от ливийца. – Куда ты меня тащишь?! Я не хочу!

– Я не ослышался? – притворно удивился Клато. – Ты не хочешь посетить небесные чертоги любимой прародительницы? А как же она обойдётся без кровавого жертвоприношения?

Злые глазки Ухана забегали. Он напустил на себя важный вид и доверительно сказал:

– Сегодня во сне Мать-Игуана явилась ко мне и сообщила, что отменяет человеческие жертвоприношения. Она сказала, что ей достаточно одного сахарного орешка в месяц, как это и было раньше.

– Ага, понятно, – кивнул Клато. – Какое совпадение. Этой ночью Мать-Игуана явилась и ко мне. Кстати, она сказала, что ты ей надоел до смерти и она слагает с тебя сан Верховного жреца. А тебе она этого не говорила?

Лицо Ухана сморщилось, брови нахмурились, но взглянув на меч ливийца, он согласно кивнул трясущейся головой.

– Да, действительно... Что-то такое припоминаю.

– Ну так сообщи скорее это радостное событие своим соплеменникам, которых ты превратил в рабов.

Подталкиваемый Клато, старик направился к краю площадки. Он изо всех сил пытался сохранить остатки достоинства, но дрожащие руки выдавали его с головой – жрец был испуган до смерти.

– Мои рабы! – закричал он, обращаясь к столпившимся внизу тиссам.

Клато в сердцах плюнул и поднял свой меч. Почувствовав укол остриём пониже спины, низложенный Верховный жрец тут же исправил свой промах.

– Соплеменники! – закричал он. – Отныне человеческие жертвоприношения отменяются!

Снизу послышался радостный рев толпы. Алладин усмехнулся и, оставив старика на попечение Клато, начал развязывать верёвки на запястьях человека, распростёртого на жертвенном камне.

– Карог?!

Вождь тиссов ветви Синей Игуаны поднялся с каменного ложа и, отводя глаза в сторону, начал растирать затёкшие руки.

– Карог, как ты здесь очутился? – спросил Алладин.

– Не оправдал возложенного на меня высокого доверия, – хмуро пробормотал вождь. – Лишил Мать-Игуану жертвы и по традиции сам занял пустующее место. Обычная практика... Спасибо тебе. Не знаю, почему ты меня спас. Я ведь тебя бросил в яму, а ты... – вождь опустил голову и тяжело вздохнул. – Вот уж не знаешь, где найдёшь, где потеряешь...

– Да ладно, – великодушно махнул рукой Алладин. – Человеческие жертвоприношения отменены, Карог! Так что ты свободен!

– Я – раб! – горько сказал вождь. – Раб Верховного жреца Ухана...

– А ты послушай, что он говорит.

Подталкиваемый мечом ливийца, бледный, дрожащий от страха, Ухан вещал:

– Я слагаю с себя сан Верховного жреца!

– Про рабство не забудь, – напомнил Клато.

– ...Рабство отменяется. Отныне все свободны! Каждый может делать всё, что захочет.

– Кто-то должен следить за порядком, – задумчиво произнёс Алладин. – Хотя бы на первых порах. Островитяне отвыкли от свободы, да и время неспокойное... Пусть тиссы выберут себе достойного короля.

Ухан совсем поник головой, но очередной укол меча подогрел его красноречие.

– Выбирайте себе короля! – закричал он. – Только согласуйте кандидатуру со скилосонами.

– К чертям скилосонов! – взревела толпа. – Пусть правит Карог! У него с зелеными ящерицами свои счёты! Отомстит за братьев.

– А я за мать...

– А мы за детей...

Крики слились в один сплошной гул. Невозможно было услышать отдельные голоса. Но вскоре сквозь рёв толпы можно было разобрать только одно имя.

– Карог! – скандировали тиссы. – Карог!

– Теперь ты король, – улыбнулся вождю Алладин. – Покажись своим подданным.

– Я свободен? – ошеломлённо прошептал Карог. – Я – король? И все тиссы – мои подданные? А Ухан?

– И он тоже.

– Отлично, – новоиспеченный король быстро пришёл в себя. – Где этот кровосос?

– Ты не можешь убить меня! – запричитал Ухан, с ужасом глядя на приближающегося короля. – Скилосоны не одобрят твоего поступка. Они отомстят...

– Пошёл прочь! – брезгливо поморщился Карог. – Убирайся к своим скилосонам, прислуживай им, потому что отныне некому будет ухаживать за их кладками. Свободные тиссы ни перед кем не склоняют головы.

– Скилосоны! – дозорные на крепостных стенах размахивали копьями и указывали на побережье. – Они идут на приступ!

Сотни скилосонов стремительно приближались к крепостным стенам. Зеленокожие ящеры широко раскрывали свои пасти. Их глотки казались бездонными провалами, окаймлёнными жёлтыми клиньями треугольных зубов. Продольные складки чешуйчатой кожи на спине были усеяны рядами шипов. Лапы с нелепо вывернутыми кистями заканчивались изогнутыми когтями. Длинные хвосты поднимали облака пыли.

Громовым голосом Карог начал выкрикивать приказания. Люди беспрекословно подчинялись. Одни заняли место около узких бойниц, другие стали подкидывать дрова в огонь, пылающий под котлами с пальмовым маслом, третьи быстро натягивали на себя доспехи, готовясь к рукопашной схватке.

– Что делать нам? – спросил Алладин.

– Поднимайтесь на западную стену! – сказал Карог. – Не дайте скилосонам прорваться к жилищам. Там старики, женщины, дети... Нужно продержаться до заката солнца. В темноте скилосоны не воюют.

Град камней взвился в воздух. Ящеры метали их с удивительной быстротой и точностью. Послышались глухие удары о щиты и кольчуги. Некоторые воины рухнули со стены, остальные спрятались за каменными зубцами.

Крепость стояла на побережье. С одной стороны о каменные стены бились морские волны, с другой – высилась отвесная скала. Защищать нужно было только западную и южную стены. Они были высокими, но это ни на минуту не остановило яростно ревущих ящеров. Повинуясь приказам своего вождя, они начали карабкаться по отвесным крепостным стенам.

Под их когтями раствор между камнями крошился. Словно муравьи, скилосоны облепили стену и упорно ползли вперёд, не обращая внимания на стрелы и каменные ядра защитников.

– Опрокинуть котлы!

Послышался скрежет, повалил пар, масло с шипением полилось на зелёные головы. Следом полетели камни, копья, глиняные ядра с сахарной пудрой. Ящеры взревели от боли, посыпались вниз, облезлые, дымящиеся, ослеплённые жаром.

Но на смену им пришли другие. Они выползали из океана и сразу же начинали карабкаться наверх. Огромный скилосон с золотым обручем на правой лапе хриплыми окриками направлял атакующих. Часть своих воинов он бросил на окованные медью ворота. Дерево затрещало под кривыми когтями ящеров, посыпались щепки.

Котлы опустели. На головы скилосонов полетели горшки с горящей смолой и дротики, наконечники которых были пропитаны ядом морских змей. Осаждавшие с воем отхлынули, но над зубчатыми стенами уже показались уродливые морды взобравшихся наверх скилосонов. Они бросались на тиссов и ударами лап раздирали их на части, хвостами они разбрасывали защитников крепости в разные стороны. Ящеры рвались к западной стене, туда, где сражались Алладин и его товарищи.

Юноша дрался с холодной яростью, которой наполнилось его сердце при виде мерзких тварей. Недостаток боевого искусства ему заменяли отвага и решительность. Другое дело Клато. Меч, словно пламя, сверкал в его руке. Вражеская кровь хлестала из-под лезвия потоками. Оскаленные морды ящеров катились под ноги, как кокосовые орехи во время сбора урожая. Ливиец бился расчётливо и в то же время самозабвенно. Он сеял вокруг себя смерть, как землепашец – зерно.

Но ящеры не обращали внимания на гибель своих соплеменников. По бьющимся в предсмертных судорогах телам собратьев они лезли вперёд, протягивали свои кривые лапы, скалили зубы. Бой теперь кипел вокруг бывших пленников. Тиссы удивлённо переглядывались. Ящеры ослабили натиск в районе южной стены и все свои усилия сосредоточили на том её участке, который защищали чужестранцы.

– Сколько же их? – стиснув зубы, пробормотал Мубанга, обрушивая свою палицу на очередную зелёную голову. – Лезут и лезут... Конца не видно! Что мы, сахарной пудрой намазаны, что ли?

– Они хотят убить именно нас, – задыхаясь, ответил Клато. – Наверное, к тиссам они уже привыкли, а чужестранцы им в диковинку.

– Вождь... – Алладин уклонился от лязгающих челюстей и вонзил меч в шею скилосона. – Нужно убить вождя. Без него скилосоны уже не чудовища, а глупые, безмозглые ящерицы... Оаху! – закричал юноша, окликая полинезийца. – Убей скилосона с золотым браслетом на лапе!

Оаху сражался в паре с Ямамото. Маленький японец каким-то образом нащупывал болевые точки на телах ящеров и теперь, ловко уклоняясь от их когтей и зубов, голыми руками валил врагов на каменные плиты, как снопы. Пока скилосоны шипели от невыносимой боли, Оаху завершал начатое дело. Его длинные окаймленные совиными перьями стрелы пронзали сердца ящеров.

Услышав призыв Алладина, полинезиец быстро окинул взглядом поле битвы, отыскал вождя и натянул тетиву. С мягким шелестом стрела вылетела из его лука и пронзила грудь вождя скилосонов. Раздался яростный, полный боли и ненависти рёв.

Ящеры замерли. Они тревожно закрутили головами, отыскивая своего повелителя, приказы которого вдохновляли и поддерживали в них боевой задор. Но вождь молчал. Он покачивался на кривых лапах и тщетно пытался вырвать из груди стрелу. Затем огромный скилосон упал на колени и, протянув лапу к западной стене крепости, проревел:

– Алладин...

Затем он рухнул на песок. Ящеры попятились.

– Повелитель мёртв! – изумлённо шептали они. – Ориаха с нами нет... Нужно плыть к Демонам Глубин... Нужно спросить у повелителя Элатона, кто новый вождь...

С той же стремительностью, с какой скилосоны шли на приступ крепости, они убегали с поля боя и исчезали в зелёных прибрежных водах.

– Вот и всё... – произнёс Клато.

Ноги ливийца подкосились от усталости, и он рухнул на груду изрубленных чешуйчатых тел. Меч выпал из его рук. Клато удивлённо огляделся, некоторое время пристально рассматривая поверженного вождя Ориаха, а потом поднял глаза на Алладина.

– Я и не знал, что у тебя среди скилосонов есть знакомые...

– Я тоже не знал, – пожал плечами юноша.

– Теперь понятно, почему они так рьяно навалились на нас, – прищурился ливиец. – Им нужен был именно ты.

– Да, это так, – ответил юноша. – Не знаю, но меня очень невзлюбили Демоны Глубин. Впрочем, наши чувства взаимны. Мне только хотелось бы знать...

– Корабль! – закричали с дозорной башни. – К пристани причалил корабль!

Алладин бросился к восточной стене и вскрикнул от неожиданности. Он узнал этот корабль, потрёпанный, с наспех заделанными пробоинами, заново поставленной мачтой. Да и как его было не узнать, если у трапа пламенела огненно-красная борода кормчего Олафа.