Алтарь победы

Глава девятнадцатая

На следующий день они проснулись очень поздно, когда солнце уже перевалило через зенит. Потянувшись так, что хрустнули суставы, Конан быстро вскочил с постели. Чувствовал он себя великолепно. Мягчайшие перины, свежий теплый воздух, струившийся из окна, тот факт, что цель их путешествия наконец-таки достигнута, вселили в него бодрость и веселье.

Не одеваясь, он схватил меч и сделал несколько стремительных выпадов в воздух. Сверкающее лезвие со свистом выписывало восьмерки и замысловатые фигуры; окажись перед киммерийцем в этот момент самый свирепый демон Ада, он был бы в мгновение ока изрублен в мелкую капусту.

Улыбающаяся Луара наблюдала за своим возлюбленным, все еще нежась в постели. Потом Конан вложил меч в ножны и, решив все же одеться, повернулся к креслу, куда он (уже под утро, когда Луара безмятежно спала) кинул их одежду, забрав ее из купальни.

Одежда была не их. Не его.

Истрепанный, провонявший потом, испачканный в крови и грязи костюм киммерийца оказался волшебным образом подменен.

Теперь на кресле были аккуратно сложены новенькие кожаные штаны с широким поясом и массивной металлической пряжкой и коричневая рубаха из плотной ткани, простроченная серебряной нитью; под креслом стояли высокие прочные сапоги, а на спинке висела кожаная безрукавка, отороченная мехом.

Быстро одевшись, северянин повернулся к огромному, в человеческий рост, листу бронзы на стене, отполированному с таким тщанием, что он отразился в нем, как в водной глади.

Несколько секунд поразглядывав себя, становясь и так и эдак, киммериец наконец пришел к выводу, что может потягаться не только с самым свирепым демоном Ада, но и с первым красавцем при дворе.

Луаре взамен мешковатого костюма кочевника, который она почти не снимала со времени похищения в степи, был предоставлен новый наряд — короткое розовое платье из тонкой, почти невесомой материи с пряжкой на левом плече и с изящным серебряным пояском.

Когда они облачились в новые одежды, послышался стук в дверь и в комнату заглянул белокурый молодой человек. Он улыбнулся и проговорил с легким акцентом:

— Владыка Джезар хочет принять вас немедленно. Прошу за мной.

— Вот наконец мы все и узнаем,— тихо сказал Конан Луаре.

Он заколебался, брать ли с собой меч, но потом решил взять: все же он воин, а воину не пристало ходить с пустыми руками.

И вслед за провожатым покинули гостеприимный дом.

Дворец Джезара, построенный из розового камня, походил на огромную морскую раковину — плавно заворачиваясь вокруг вертикальной оси, он стройным длинным конусом смотрел в небо.

К единственному с фасада полукруглому входу вела легкая прозрачная лестница, поддерживаемая колоннами из белого мрамора и какого-то зеленого полупрозрачного материала.

Они вошли в прохладу внутренних помещений, миновали несколько длинных светлых коридоров с высокими потолками, задрапированными материей пастельных тонов, Конан полагал, что их ведут в тронный зал (или где тут у них власти принимают гостей) — огромный, торжественный, с почетным караулом… Ничуть не бывало.

Провожатый открыл тяжелую дверь, и Конан и Луара оказались на просторной террасе, огороженной изящными резными перилами. Внизу, в зеленеющем саду, весело перекликались пичуги, ветерок играл в зеленой листве. Посредине террасы стоял небольшой, накрытый на три персоны стол.

Блюда с дымящимся мясом, украшенным зеленью и печеными фруктами, тарелки с тонко нарезанным сыром, краюхи свежего хлеба, фаршированная рыба, кувшины с вином и прохладительными напитками. У Конана даже слюнки потекли при виде такого изобилия, ведь с момента их появления в Гиль-Дорад у них во рту не было и маковой росинки.

— Прошу вас, располагайтесь,— сказал проводник.— Владыка Джезар будет с минуты на минуту. Садитесь, отдыхайте, завтракайте. Да хранит вас Талисман.

И, сдержанно поклонившись, он оставил гостей наедине друг с другом и с уставленным яствами столом. Конан озадаченно посмотрел на Луару.

— Ну? Что скажешь?

— Не знаю…— пожала плечами девушка.— Это, конечно, Гиль-Дорад, я не сомневаюсь, но… я как-то иначе представляла себе наше прибытие…

— Как бы то ни было, я голоден, точно стая шакалов.— Он уселся за стол и придвинул к себе самое вместительное блюдо и кувшин с широким горлышком.— Присоединяйся, Луара. Что-что, а кормят здесь недурно.

— Подожди, Конан… Неудобно без хозяина…

— Неудобно опаздывать на встречу с гостями, которую сам же и назначил,— возразил киммериец уже с набитым ртом.— К тому же наш безымянный проводник сам сказал: «Завтракайте»… Надеюсь, еда не отравлена. Это было бы просто свинством со стороны местных жителей!

Луара колебалась недолго: видя, с каким аппетитом ее возлюбленный вгрызается в нежное мясо, и подталкиваемая настойчивыми напоминаниями о себе пустого желудка она присоединилась к киммерийцу.

Владыка Джезар, правитель страны Гиль-Дорад, появился, когда, сытые и умиротворенные, Конан и Луара откинулись на спинки кресел. Появился он без фанфар, без свиты и почетного караула. Просто дверь распахнулась, и на террасу быстро вышел невысокий, но крепко сбитый человек лет сорока на вид, с окладистой рыжей бородой, в белой тунике с красной каймой. Длинные, такие же рыжие, как борода, волосы были перехвачены металлическим обручем с большим красным камнем надо лбом. «Символ власти»,— догадался Конан.

— Нижайше прошу извинить меня за столь негостеприимное поведение,— произнес он глубоким басом,— неотложные дела задержали меня в городе. У одного из моих приближенных пропала дочка — совсем еще девочка. Я должен был организовать поиски… О, я вижу, вы уже позавтракали! Молодцы…— Он сел напротив гостей и не глядя взял из вазы красное яблоко. Покрутил в руке, положил обратно. Приветливо взглянул на Конана и Луару, но заметно было, что мысли его все еще заняты пропавшей девочкой.— Что ж, я рад приветствовать новых жителей нашей страны. Надеюсь, ваше путешествие в Гиль-Дорад не было излишне трудным. Меня, как вы, полагаю, уже знаете, зовут Джезар, и я готов ответить на все ваши вопросы. Хотя, признаться, и у меня к вам есть множество вопросов. Не сочтите неуважительными мои слова, но более странных гостей мне еще не доводилось встречать…

Конан замялся. Он не знал, что сказать. Происходящее сбивало его с толку. По всему выходило, что появление в здешних местах новых людей ни у кого не вызывает удивления — будто каждый день сюда являются толпы паломников, будто дорога в Гиль-Дорад вымощена не хуже главной улицы Аренджуна и на каждом повороте путника кидают недорогие трактиры и постоялые дворы… Быть может, в эту страну есть другой путь, короткий и удобный, а они потащились в обход, точно слепцы, продирающиеся сквозь придорожные колючие заросли и не ведающие, что совсем рядом лежит ровный, прямой, утрамбованный сотнями ног и копыт тракт?.. Да, но как же тогда объяснить слова Ливии?..

— Мы здесь потому,— медленно сообщил киммериец,— что хотели встретиться с владыкой Кильтабом. У меня есть сообщение для него от его дочери, принцессы Ливии… умершей дочери.

Брови Джезара удивленно поползли вверх.

— Владыка Кильтаб… Он мертв уже без малого семьдесят лет… Пожалуй, будет лучше,— сказал он, немного помолчав,— если вы расскажете все по порядку. Кажется, мы с вами не понимаем друг друга.

— Мне тоже так кажется,— хмуро подтвердил Конан.— Хорошо, владыка. Я расскажу все с самого начала. Надеюсь, наша история тебе не наскучит… Короче, так. Некий волшебник по имени Даргорд однажды решил похитить мое тело, чтобы…

Киммериец говорил и говорил, и по ходу рассказа черты его лица словно заострялись, взгляд туманился — он заново переживал все, что случилось с ними за время долгого пути в Гиль-Дорад. Поначалу Луара изредка вставляла некоторые уточнения, но потом слезы выступили у нее на глазах, и она умолкла. А Конан все говорил. Битва с кочевниками, Толстяк, Ловар, горы, пустыня, гибель непутевого Омигуса, гибель храброй Ки-шон…

—…И вот мы здесь,— наконец закончил он и влил в себя целый бокал легкого вина, чтобы заглушить чувство усталости — не тела, но души. Ничего, кроме ощущения бессмысленности всего происходящего, он не испытывал.

Джезар долго молчал, глядя на сад, где беззаботно горланили птицы.

— Не знаю, что и сказать, Конан,— наконец вздохнул он.— Более удивительной, более страшной истории мне еще не доводилось слышать. Воин-варвар и дочь трактирщика… Только теперь я понимаю, почему вы… Впрочем, наверное, настала моя очередь поведать вам о законах, по которым мы живем и которым подчиняются все жители острова…

— Острова? — удивленно переспросила Луара.— Так Гиль-Дорад — остров?

— А вы не знали? — в свою очередь удивился владыка, но тут же спохватился: — Конечно, не знали… Значит, вы не слышали Зова… Кхм… Что ж, если вы уже насытились и не возражаете, то я бы хотел предложить вам спуститься в сад — там не так жарко, да и мне легче говорить, когда я хожу…

Он встал, за ним безмолвно поднялись Конан и Луара. Меч варвара громко ударился о край стола. Джезар неодобрительно посмотрел на грозное оружие, но ничего не сказал.

По ступеням, которые издавали тихие мелодичные звуки, когда их касалась нога человека, они спустились с террасы в сад и не торопясь двинулись по песчаной дорожке, что петляла между деревьями. Редкие встречные почтительно кланялись владыке и незнакомым чужеземцам, с плохо скрываемым изумлением косились на меч киммерийца, улыбались Луаре. Конан наконец понял, что казалось ему непривычным в этих людях: ни у кого из них не было при себе оружия.

— Думаю, мне надо начать с Талисмана,— сказал Джезар.— От этого магического кристалла зависит вся наша жизнь, он управляет нашими судьбами, определяет наши законы, оберегает остров… Без него ничего бы этого не было.

Он указал туда, где над кронами деревьев, в лучах склоняющегося к западу солнца сияло на вершине горы величественное белое строение.

— Там, в Храме Талисмана, в Зале Ста Светильников, на Алтаре Победы хранится, может быть, самая большая драгоценность, которая когда-либо попадала в руки человека. Ее нетленным светом пронизано все вокруг — скалы, почва, деревья, тела животных, души людей.

Никто не знает, откуда на Земле появился этот камень. В старинном свитке, который привез с собой и сумел расшифровать один из первых Призванных, написано, что миллионы лет назад за право владеть нашим тогда совсем юным миром сражались Древние Боги; их имена, как и сами Боги, исчезли в бездне веков. Один из Богов, сражавшихся на стороне Добра, был ослеплен противниками, лишился глаз.

Глаза эти упали на Землю: правый — где-то далеко на востоке, в пустыне, которую тамошние жители именуют Чан'ри Ла. А левый оказался на крошечном безымянном острове в море Вилайет… Частичка божества, он сохранил силу своего умершего обладателя, но некому было разбудить дремлющую в нем мощь… Правда это или нет, я не знаю. Но испокон века кристалл так и зовется: талисман Глаз Бога.

Ты сказал, что шел к Кильтабу. О, Кильтаб был великий человек. Великий волшебник. Я горжусь тем, что являюсь его праправнуком. По обрывкам разрозненных сведений, по легендам и слухам, двести пятьдесят лет назад он сумел отыскать камень. Сумел восстановить его могущество. И с его помощью заглянул в будущее… Все, что вы видите вокруг, это плоды деяний Кильтаба и Талисмана. Пользуясь силой магии, они превратили безжизненный, пустынный остров в цветущий сад, возвели прекрасные здания… и отгородили Гиль-Дорад от остального мира цепью преград и ловушек, которую мало кому удается преодолеть. Вам, однако, удалось…

— Но зачем? — тихо спросила Луара.— Ради чего все это?

— Таков был план Кильтаба. План, который он разработал двести пятьдесят лет назад и который до сих пор претворяется в жизнь… Глаз Бога — это один из элементов вселенской структуры, поддерживающей Равновесие в Мироздании, частичка силы, стремящейся к упорядочению Хаоса. Разработав и применив необходимые заклинания Кильтаб направил его мощь на то, чтобы искать по всей Земле людей, которые обогнали свое время,— тех, кто посвятил свою жизнь раскрытию тайн природы и изучению устройства всего сущего, тех, кто неустанно пытается заставить стихии служить человеку… Талисман отыскивает гениальных художников, скульпторов, сочинителей музыки, по красоте превосходящей мелодии небесных сфер, и призывает их к себе. Мне трудно объяснить, как это происходит, ведь я родился здесь, на острове, но со всех уголков света сюда стекаются самые светлые умы, самые мудрые личности, изобретатели и поэты, маги и исследователи…

— И большинство из них гибнет в ловушках, которые расставил ваш Талисман,— без улыбки добавил Конан.

Джезар покачал головой.

— Чем ближе Призванный к Гиль-Дорад, тем безопаснее его дорога. Талисман помогает ему беспрепятственно добраться до потаенного острова… Однако рано или поздно все тайное становится явным, и среди народов Земли уже поползли слухи о стране Гиль-Дорад, якобы рае для человека, где не надо работать, где можно только развлекаться, ни о чем не заботясь и ни о чем не думая. И на поиски этой-де благословенной страны ринулись толпы людей, разочарованных своей жизнью, уставших от каждодневной суеты, от необходимости добывать своим трудом хлеб насущный… Но Гиль-Дорад не в состоянии вместить всех тех, кто ищет счастья и спокойствия лишь в существовании подобно скоту, которого кормит и о котором заботится трудолюбивый хозяин. И на пути таких людей Глаз Бога возводит непреодолимые стены — тем прочнее, чем ближе настырный паломник подбирается к нашей стране.

Конан вдруг резко остановился, ладонь его легла на рукоять меча.

— Ты хочешь сказать, владыка, что мы тоже принадлежим к людишкам этого сорта? И что твой Талисман убил Омигуса и Ки-шон только за то, что мы решили добраться до этого проклятого острова?

Джезар повернулся и посмотрел прямо в глаза киммерийцу.

— Талисман никого не убивает, варвар,— произнес он очень серьезно.— Он всего лишь оберегает наш дом от вторжения незваных гостей… Но, если хочешь, я буду с тобой откровенен: в чем-то ты прав. И для меня в высшей степени странно, как вам удалось преодолеть Кезанкийские горы, не говоря уж о том, как вы вообще сумели достичь Гиль-Дорад… Конечно, дух принцессы Ливии дал вам основные ориентиры и подсказал, каким образом избежать ловушек, но этого мало… Вот скажи: если б ты, не желая никого видеть, окружил свое собственное жилище высокой стеной, глубоким рвом и посадил у дверей свирепого пса, а какой-то излишне любопытный пройдоха все же вознамерился забраться к тебе, и его растерзала твоя собака,— скажи, кого бы ты винил в происшедшем?

Конан задумчиво посмотрел на Храм, в котором таилась столь непонятная, столь нечеловеческая мощь. Пальцы бессильно соскользнули с рукояти меча.

— Прости мою несдержанность, владыка… Но с таким трудом добраться до этих мест и узнать, что ты здесь лишний…

— Я не говорил, что вы лишние,— примирительно возразил Джезар.— Сильные телом и духом люди не бывают лишними. Поэтому прости и ты меня за мои излишне резкие слова. Ведь я могу и ошибаться: раз ты тут, значит, Глаз Бога пропустил тебя. Почему — я не знаю. Нам не ведомы его помыслы.

— Я вдруг подумала,— неожиданно подала голос все это время молчавшая Луара,— что Талисман пытался задержать только одного из нас. Не забывайте, ведь помимо Конана и Ки-шон с нами прибыл еще один человек.

Владыка удивленно воззрился на нее.

— Ловар,— наконец сказал он тихо.— Маг Черного Круга… Конечно! Но, думаю, моя очаровательная гостья, особых неприятностей он нам не доставит. Служителям Темных сил иногда удается проникнуть на остров, однако Глаз Бога умеет защитить себя. Кроме того, у дверей Храма всегда находится вооруженная охрана. Я, разумеется, незамедлительно начну розыск колдуна. Спрятаться ему негде, способности его ослаблены воздействием Талисмана, и к утру он наверняка будет схвачен. Так что, полагаю, беспокоиться на его счет не стоит.

— Полагаю, ты знаешь, о чем говоришь,— в тон ему ответил Конан и тяжко вздохнул.— Голова пухнет от всего этого — Глаз Бога, страна Призванных… И все же… Извини, владыка, но я не понимаю: зачем? Почему вы лишаете мир умнейших людей? Чего ради запираете их на этом острове?

Джезар положил руку на плечо киммерийца.

— Мы никого не неволим, Конан. Всякий может покинуть Гиль-Дорад, когда ему вздумается. И приходят сюда тоже по доброй воле. Многие, не только Призванные, но и родившиеся здесь, часто покидают остров, путешествуют по свету… а потом всегда возвращаются. Ибо они чужие в этом мире. Они переросли его, и обыкновенные люди не понимают их. Не понимают — и потому боятся. Боятся — и потому ненавидят. Им нет места нигде на Земле. Однако Гиль-Дорад — это не приют для отверженных мудрецов. Это копилка, это сокровищница. Но не золото хранится тут. Ведь богатство человечества определяется не грудой драгоценностей…

Владыка нахмурился, и некоторое время они шли молча.

— Я уже говорил, что Кильтаб с помощью Глаза Бога сумел заглянуть в будущее,— продолжал Джезар.— Я тоже видел это будущее — Талисман показал его мне.

Грядут великие перемены, Конан. Хоть в это трудно поверить, но через шестьсот лет исчезнут Аквилония и Немедия, Замора и Офир, Коф и Шем. Миром будут править орды безжалостных дикарей из Пиктских пустошей. Грядут кровопролитные битвы, жестокость которых ты и представить не можешь. Будут возведены и уничтожены в войнах новые города, будут возноситься к вершинам славы и рушиться в бездну забвения целые империи… Но войны — это еще не самое страшное. Ибо потом…

Его голос дрогнул, взгляд затуманился.

— Наш мир еще очень молод, Конан. Лик его изменяется, и спустя еще тысячу лет он станет совсем другим. Ванахейм и Асгард затопит океан, исчезнет в пучине и твоя родина, Киммерия, лишь вершины гор останутся над поверхностью вод. Родятся новые материки, появятся новые моря и океаны, пустыни превратятся в горные цепи… И в грядущих поколениях не останется памяти о живущих ныне, о нас. Все, чем мы жили, чего достигли, исчезнет без следа. Новое человечество придет нам на смену, великое и прекрасное, однако… однако оно так и не узнает, что и до него на Земле жили люди — рождались и умирали, сражались и любили, мечтали и ненавидели.

Вот для чего была создана Гиль-Дорад. Сохранить, сберечь, пронести сквозь тысячелетия все то, чего достиг наш мир, чтобы потомки могли восторгаться произведениями нашего искусства, чтобы не открывали заново те законы Мироздания, которые уже открыли мы, чтобы не повторяли наших ошибок.

Владыка Джезар остановился и с грустной улыбкой посмотрел на притихших гостей. Внезапно он показался Конану очень, очень старым.

— Мы взвалили на себя огромную ношу, друзья. И не вправе отступать.

Конан и Луара долго стояли рядом у окна спальни, глядя в ночь, распростершую над волшебным островом свои прохладные крылья.

Они молчали, ибо говорить было не о чем. Киммериец чувствовал усталость, по сравнению с которой весь переход от Шадизара до Гиль-Дорад казался легкой увеселительной прогулкой. То, что он узнал за этот день, ставило с ног на голову все его представление о мире. Раньше он просто Жил, жил, как тысячи других людей,— ел, спал, дрался. А теперь он оказался вовлечен в великое, величайшее дело в истории цивилизации…

— Знаешь, Конан,— едва слышно прошептала Луара, будто прочитав его мысли,— мне все равно, останемся мы в Гиль-Дорад или нет, погибнет мир или спасется… Для меня главное, что рядом ты.

«Что ж,— подумал киммериец,— она женщина. И по-женски она права».

И он ласково обнял ее за талию.

Они долго глядели в ночь.