Алтарь победы

Глава четвертая

Конан, услышь меня!..

И меня, Конан!..

Конан, ты слышишь?..

Очнись, варвар!..

Ответь мне!..

И мне, Конан!..

Конан, помоги нам!..

Ответь нам!..

Услышь нас!..

Рой из тысячи голосов, то удаляясь, то приближаясь, назойливо кружил в его голове. Так продолжалось целое столетие, потом наперебой зовущие его призраки разом затихли и исчезли; остался лишь один голос — бестелесный, едва слышный, женский, монотонно повторяющий: «Конан, Ко-нан, Ко-нан…»

Конан пришел в себя и открыл глаза.

Обнаженный, он был распят на каменной сырой стене перед огромным черным колодцем, уходившим, казалось, в самое сердце земли. Руки, ноги и шею его сковывали тяжелые ржавые кандалы, прикрепленные к кольцам, вмурованным в стену.

Толстые цепи были натянуты так сильно, что Конан не мог шевельнуться. Он огляделся. Мрачный зал без окон, освещенный лишь несколькими коптящими на стенах факелами.

Скосил глаза. У самых ног, на краю бездонной ямы, стоял запечатанный сосуд в форме урны, украшенный полустертыми руническими письменами.

Дернулся. Цепи глухо звякнули, но не поддались ни на йоту.

Изо всех сил напряг мышцы — тщетно. Лишь окова на левой ноге протестующее заскрежетала.

— О, я вижу, ты очнулся, милый Конан! — раздался прежний скрипучий голос.

На противоположном краю ямы стояла сгорбленная, закутанная в коричневый плащ фигура. Несколько секунд Конан смотрел на нее, потом неуверенно спросил:

— Тагаран?..

Фигура захихикала.

— Ты еще тупее, чем я себе представлял… или надо говорить — «представляла»? Ох, Конан, я сменил столько обличий, что теперь и сам не знаю, кто я! Хи-хи-хи…

Фигура откинула капюшон, и Конан увидел морщинистое старушечье лицо. Над крючковатым носом с большущей бородавкой холодно сверкали крошечные, слезящиеся глазки. Сморщенный рот растянулся в улыбке, обнажив редкие гнилые зубы, и по подбородку, поросшему длинными седыми волосками, побежала струйка слюны.

— Я тебе нравлюсь, Конан? Я прекрасна, не правда ли? Зови меня этой ночью принцессой Ливией, дочерью Кильтаба, повелителя волшебной страны Гиль-Дорад.

Сбитый с толку Конан молчал.

Старуха осторожно обошла яму по краю, приблизилась к распятому варвару и нежно провела узловатым пальцем по его груди. Ноготь, более напоминающий коготь, больно оцарапал кожу. Конан невольно отпрянул, но цепи не пустили его. Из-под кольца, удерживающего цепь левой ноги, посыпалась каменная крошка.

— Я так долго ждала тебя, любимый. Почему ты задержался? Почему отверг приглашения моих слуг?

Под плащом между иссохших грудей старухи сверкнул знакомый амулет.

— Что тебе надо, мерзкое отродье? — выдавил из себя Конан.

— Мне нужно твое тело, милый.— Старая ведьма опять захихикала, тряся почти лысой головой.— Твое сильное, не знающее усталости, гибкое тело. Зачем оно тебе, а? Лучше отдай мне.

Она отошла в сторону и принялась похотливо разглядывать киммерийца.

— Ох, Конан, как ты мне нравишься! Долго я искала замену этой рухляди, в которую превратилась принцесса Ливия. Ты назвал меня Тагараном? Тагаран мертв уже триста лет. Я убил его. Бездарный колдун! Вознамерился тягаться со мной силой!

— Но отшельник…

— Не было никакого отшельника, мой глупый варвар. То есть был, но я убил и его, как только узнал, что к нему направляешься ты. И мальчишка был убит по моему приказанию — иначе он разболтал бы тебе, что тот, к кому ты пришел в гости, вовсе не отшельник. Ты разговаривал с моим слугой — бедным нищим актеришкой, который в свое время поклялся служить мне до скончания своих дней… А как иначе я смог бы заманить сюда Конана? Все мои попытки похитить тебя не удались. Я хотел взять тебя хитростью, а оказалось достаточно твоей тупости. И вот ты сам пришел ко мне, открыто, добровольно, в одиночестве… поверив в старую детскую сказочку о спящем в гробу принце-спасителе, ха-ха-ха…

— Ты безумна!

— Вовсе нет. Позволь мне кое-что объяснить, Конан. Я — колдун Даргорд, который победил смерть и будет жить вечно. Даргорд, который сменил более сотни тел и не намерен останавливаться. Даргорд, который в скором времени с твоей помощью завоюет волшебную страну Гиль-Дорад, а вслед за нею и весь мир. Ты видишь перед собой тело принцессы Ливии, которое я занял семьдесят лет тому назад, когда она была очаровательнейшим восемнадцатилетним созданием и путешествовала инкогнито в нашем ми-Ре… Бедный папочка Кильтаб! Он так и не узнает, в кого превратилась его дочь… Ты никогда не пробовал жить в теле женщины? Рекомендую, Конан. Очень, знаешь ли…— Закашлявшись, ведьма постучала себя кулаком по груди.— Но удовольствия и годы берут свое, и теперь мне нужно новое тело. Твое тело, Конан.

«Ко-нан… Ко-нан…» — эхом откликнулся призрачный голос в его голове.

С отвратительным скрипом в дальнем, самом темном углу зала открылась дверь, и, передвигаясь точно сомнамбулы, вошли четверо — людей? чудовищ? порождений Ада? Конан не мог сказать определенно и в ужасе наблюдал за происходящим. Нагие создания — с неимоверно толстыми, словно раздутыми телами, лоснящимися от склизкого пота, с крошечными уродливыми головками, венчающими короткие шеи, с бельмастыми, ничего не видящими глазами — водрузили на краю ямы огромный чан, из которого поднималась струйка оранжевого дыма, и замерли, недвижимы. Колдун Даргорд окунул руки в чан и поднял их над головой. С пальцев лениво, тягуче, как сироп, стекал зеленый огонь, вязкими каплями падал на пол и исчезал, просачиваясь сквозь камень.

Даргорд опять засмеялся.

— Хочешь знать, что с тобой произойдет? Давным-давно я приручил демона из Подземного Мира — столь ужасного, что один только облик его вмиг лишает человеческое существо души и разума. От несчастного остается одна телесная оболочка — которую я и занимаю… Разум бедолаги и мое предыдущее тело я отдаю демону, а душа его отправляется в очень тесное помещение — в компанию сотне других душ.

Увы, но сегодня мой бедный друг из Подземного Мира вряд ли будет сыт — мое тело старое и невкусное, а про твой разум я и не говорю: прости, милый Конан, но у тебя в мозгу только одна извилина… да и не извилина это вовсе, а шрам, нанесенный чьим-то мечом…

Словно повинуясь беззвучной команде, четверка человекоподобных тварей разом подняла чан и принялась медленно выливать его содержимое в колодец. Жидкий зеленый огонь не падал в бездну, как можно было ожидать, а, закручиваясь гипнотической красоты спиралью, обволакивал стенки ямы и едва заметными волнообразными колебаниями стекал по ним вниз. Когда чан иссяк, Даргорд вновь поднял светящиеся бледно-зеленым светом руки и распростер их над колодцем. Из горла его вырвался протяжный звук – высокая и чистая нота зазвенела под сводами зала, заставляя дрожать каждую клеточку тела Конана.

«Ко-нан… Ко-нан… Ко-нан…» — откуда-то из глубин сознания продолжал взывать к нему голос.

Вне себя от злости, беспомощности и страха, киммериец издал почти звериный рык и нечеловеческим усилием напряг мышцы, пытаясь разорвать металлические узы. Мускулы его вздулись устрашающими буграми, жилы едва не лопались от напряжения, но кандалы держали крепко… или — быть может, ему показалось? — вмурованное в стену кольцо, то, к которому крепился браслет, сковывающий левую ногу, пошевелилось, и металл, уступая человеку, вот-вот лопнет?..

Тем временем, не обращая внимания на потуги Конана, колдун Даргорд перевел дух и повторил свой кошмарный монотонный зов.

«Ко-нан… Ко-нан… Помоги нам… Пока еще не поздно… Помоги… Ко-нан… Быстрее… Помоги…»

— Как?! — закричал он.— Кто вы такие?

«Ко-нан… Ко-нан…»

Внезапно что-то изменилось. Казалось, в зале появился кто-то еще. По стенам поползли едва видимые тени, шквалом пронесся зловонный ветер, пришедший из ниоткуда…

В глубине колодца вдруг вспыхнул слепящий бело-голубой свет, и Конан скорее ощутил, чем увидел или услышал, как из бездонного провала не спеша поднимается что-то огромное, безжалостное, смертоносное…

Внезапно пение Даргорда прервалось, и в наступившей тишине стали отчетливо слышны отвратительные звуки — шуршание, скрежет, хруст,— словно доносящиеся из ведра, доверху наполненного шевелящимися насекомыми, но усиленные десятикратно. Устремив горящий взор на неведомое Нечто, поднимающееся из ямы, Даргорд делал руками плавные пассы, будто помогая кошмарному гостю поскорее выбраться из Бездны. Колдуна окружало колеблющееся марево, которое, по-видимому, охраняло его от гибельной близости бестии.

И Конан увидел.

И зрелище это наполнило его душу таким невыразимым ужасом, что он заорал как безумный, задергался, забился в своих кандалах и уже не соображал, что кольцо оковы действительно расшаталось и вот-вот вырвется из стены.

Черная громада неторопливо вздымалась над краем колодца, заслоняя голубой свет. В ней не было ничего от человека, ничего от зверя — вообще ничего от живой твари, когда-либо рожденной под солнцем. У нее не было определенной формы — она клубилась, как дым, и переливалась, как отражение луны в неспокойной воде. У нее не было глаз, щупалец или пасти, однако не оставалось никаких сомнений в том, что оно живое и наделено злым, нечеловеческим разумом. И именно это знание застилало мозг Конана беспросветной пеленой сводящего с ума ужаса. Не в силах оторвать взгляда от чужеродного создания, не в силах пошевелиться и даже закричать, он чувствовал, что сердце его вот-вот лопнет, что сознание медленно покидает его, уступая место кроваво-красному безумию, что мышцы свело судорогой, превратившей их в туго натянутые канаты…

Гигантское Нечто все поднималось и поднималось. По его бесформенной туше сновали тысячи, миллионы крошечных существ, описать которые человеческий язык не в состоянии,— то ли они являлись частью этой твари из самого Ада, то ли были всего лишь насекомыми, паразитирующими на теле демона. Даргорд застыл в благоговейной позе, воздев руки к небу. Он напоминал зловещего ворона, приготовившегося к нападению.

«Конан! Не смотри туда! Не смотри на него!» — вдруг ворвался в его мозг уже знакомый призрачный голос. Был он столь громким, что Конан невольно зажмурился. И сразу почувствовал облегчение… Однако он знал, что веки его вот-вот снова откроются – дабы он вновь обратил свои взор на потусторонний кошмар, подобно тому, как человека тянет прыгнуть в пропасть…

«Конан! Быстрее! Времени не остается!»

— Что… я могу… сделать? — прохрипел он.

«Урна, Конан! Сосуд у твоих ног! Разбей его!»

— Как?!

«Разбей его, Конан… Разбей…»

Помутившийся рассудок, близость лютой смерти, полная беспомощность… Багряная пелена застлала его глаза. И Конан исчез. Вместо него появился зверь — бешеный, неуправляемый, рожденный, чтобы убивать и разрушать… Издав вопль, Конан рванул кольцо, сковывавшее его левую ногу. Еще и еще раз… Чувствуя, что еще немного, и нога его будет сломана, не выдержав противодействия бездушного металла, киммериец дернул опять — и кольцо с хрустом вылетело из стены.

Конан что есть силы пнул стоящую у его ног урну, посылая ее в зев разверзнутой бездонной ямы. Сосуд, вращаясь, взлетел над пропастью, на секунду завис в воздухе…

…и взорвался тысячью осколков. Крутящимся вихрем из него вырвалось облако ярких огоньков всех мыслимых цветов и оттенков и роем взметнулось к потолку.

Это были души, которых Даргорд лишил тел и запер в тесной урне.

Колдун заверещал — тоненько, страшно. Отшатнулся, потерял равновесие, упал.

Круговерть огоньков, точно услышав его крик, мгновенно превратилась в клин, который молнией рванулся к Даргорду. Защитное марево не выдержало удара и, вспыхнув, погасло. В тот же миг омерзительная тварь из Подземного Мира, словно лишившись невидимой поддержки, рухнула в бездну. Бело-голубой свет исчез.

Теперь зал был освещен лишь колеблющимся светом факелов и мерцанием потерянных душ. Разноцветный вихрь окружил Конана, и мозг его вновь наполнился хором голосов: «Спасибо, Конан… Ты спас нас, Конан… Мы поможем тебе, Конан…»

Вспышка света — и железные оковы на руках, ногах и шее Конана рассыпались в пыль.

Он был свободен.

Ярость все еще переполняла его. Не осознавая, что все уже закончилось, что чудо спасло его, киммериец могучим прыжком оказался на другой стороне колодца и рывком поставил старуху на ноги. Та оказалась на удивление легкой — почти невесомой, и Конан без труда поднял ее в воздух.

— Ты говорил, что тебе нужно мое тело? — прохрипел он.— Ты говорил, что лишишь меня разума и души?..

— Погоди, Конан! — в ужасе закричал Даргорд.— Я… Я могу сделать тебя богатым… Я знаю, как достичь волшебной страны Гиль-Дорад… Мы сможем завоевать ее! Вместе!..

— Гиль-Дорад не существует,— тихо сказал Конан и швырнул старое тело Даргорда в бездонный колодец. Вопль колдуна еще долго доносился из ямы. Потом наступила гнетущая тишина.

Чудовищное напряжение, только что превратившее Конана в бешеного зверя, схлынуло, стоило отвратительному колдуну исчезнуть. В душе поселилась звенящая пустота, руки дрожали, ноги подкашивались.

Вдруг за спиной что-то зашевелилось — Конан резко обернулся.

Никого. Лишь темная щель полуоткрытой двери в жуткое подземелье…

Переведя дух, киммериец вытер пот со лба и огляделся.

Четверо толстых истуканов, устремив невидящий взгляд заплывших жиром глазок в бесконечность, неподвижно стояли на прежних местах, словно ничего и не произошло. Конан осторожно приблизился к одному из них, легонько ткнул пальцем в бок… и тут же отскочил: жирное тело вдруг сморщилось, точно пустой мех из-под вина, оплыло, смялось и бесформенной грудой плоти мягко опустилось на пол. Следом за ним сами собой сдулись тела трех его напарников, и Конан остался стоять один посреди останков слуг омерзительного колдуна. Темное волшебство исчезло вместе со своим хозяином.

На нетвердых ногах Конан отошел в сторонку, бессильно опустился на пол и привалился спиной к сырой стене. Его била крупная дрожь; только сейчас он осознал, что лишь чудом избежал неминуемой смерти.

Вихрь ярких огоньков слетел к его голове, беззвучно сделал круг, точно благодаря киммерийца за спасение, потом устремился к потолку… и растаял, как утренний туман. Лишь один, переливающийся сине-зелено-желтыми бликами, продолжал, будто светлячок, кружить вокруг Конана.

«Конан,— донесся до варвара призрачный голосок.— Конан, ты освободил нас.,, благодарю тебя… Я щедро награжу тебя, Конан… Выполни мою последнюю просьбу, и несметные богатства будут принадлежать тебе… Найди Гиль-Дорад… передай моему отцу, владыке Килътабу, что я, его дочь Ливия, погибла… Расскажи ему о Даргорде, о том, как ты спас потерянные души… Он одарит тебя всем, что ты только пожелаешь… Прошу тебя, Конан, отыщи Гиль-Дорад и моего отца…»

— Но ведь Гиль-Дорад не существует,— неуверенно возразил Конан и медленно, с трудом поднялся на ноги.

Светлячок заметался, словно некая неведомая сила увлекала его в иной мир, голосок его делался все глуше и невнятнее:

«Существует, Конан! Я родом оттуда… Это такая же реальность, как и Замора, как Кхитай… Но дойти до нее почти невозможно… Я помогу тебе, Конан… я расскажу, как миновать все ловушки и преодолеть все препятствия… У меня очень мало времени, Конан…»

Будто в подтверждение этих слов огонек рвануло вверх, и он принялся лихорадочно кружить под самым потолком.

«Люди знают, как отыскать Гилъ-Дорад…— продолжала Ливия, и голос ее доносился словно с другого конца Вселенной.— Но им неизвестны все опасности, подстерегающие их на пути к моей стране… Запомни, что я скажу тебе, Конан, и ты доберешься до Гиль-Дорад… Не бойся топора палача, но опасайся живого мороза. Не беги от песчаного огня, ибо вода всегда сильнее песка, но остерегайся живительной влаги: она сожжет тебя, как огонь. Не доверяй тому, чего нет; помни, что и у кораблей бывают кладбища. Попутный ветер сам донесет тебя до Гилъ-Дорад, но страж причала…»

Невидимая нить дернула яркий огонек и утащила его в неведомое. Душа принцессы Ливии нашла успокоение. Из бесконечности до Конана донеслись последние ее слова: «Прощай, варвар… Отыщи Гиль-До…»

Конан остался один, в полутьме, в гробовой тишине.

— Погоди! — яростно и беспомощно закричал он в пустоту.— Не собираюсь я искать эту чертову страну, Гиль-Дорад! И что за бред ты наговорила — «живой мороз», «то, чего нет»?!

Ответом ему было безмолвие холодных каменных стен.

Плюнув с досады, Конан огляделся.

Его меч и одежда лежали на каменном алтаре в глубине мрачной залы — несомненно, Даргорд собирался тут же после превращения облачиться в нее. Конан оделся, пристегнул меч и в последний раз глянул в черный провал, откуда совсем недавно выползало отвратительное чудовище. Из ямы волнами поднимался теплый воздух, но не доносилось ни звука. Конан двинулся к выходу.

Он брел узкими, разветвляющимися коридорами с редкими коптящими факелами на стенах, не имея представления, куда идет, но инстинктивно выбирая направление вверх: он чувствовал, что находится глубоко под землей, и подсознательно стремился выбраться на поверхность.

Постепенно коридоры стали шире и светлее — сквозь узкие бойницы сочился утренний свет.

Конан в очередной раз повернул… и нос к носу столкнулся с существом, которое могло родиться лишь в кошмарном, горячечном сне,— с исчадием Ада, помесью змеи, мухи и летучей мыши. Чешуйчатое, длиной в двадцать локтей, источающее зловонную слизь тело венчала уродливая голова со жвалами и переливающимися радугой глазами; по бокам бешено трепетали кожистые крылышки. Завидев Конана, зверюга вытянула вверх шею и, издав громкий угрожающий шип метнулась на человека, осмелившегося встать на пути ее хозяина. Варвар успел выхватить меч из ножен, но нанести удар не смог — тварь была слишком близко.

Однако рубить ее Конану не пришлось — она сама наткнулась на острие. Острие вошло в неподатливое с виду тело с той легкостью, с которой нож входит в гнилое мясо. Брызнула липкая черная жидкость, но монстр не упал. Возвышаясь над Конаном подобно ангелу смерти, он взмахнул крылом, на конце которого угрожающе сверкал изогнутый коготь. Конан едва успел уклониться. Коготь воткнулся в стену, и пока монстр высвобождал его, дергая изо всех сил, варвар ткнул мечом в фасетчатый глаз. Глаз лопнул, наградив Конана новой порцией черного вещества. Другое крыло сделало стремительное движение — будто хозяйка смахивает пыль со стола,— коготь распорол одежду на животе Конана, и тот почувствовал, как по телу потекло что-то теплое, влажное.

Варвар вновь ударил мечом — в бок — и тут же парировал ответный взмах крылом.

Чудовище действовало как некий автомат для избиения. Крылья, тело и даже сама голова двигались, словно жили сами по себе, но с одной лишь целью: наносить стремительные удары. Удары градом сыпались на киммерийца со всех сторон. Сжав зубы, он ушел в глухую защиту и следил только за тем, чтобы острый, как шило, коготь не полоснул его по телу.

Конан предплечьем отбил выпад, нацеленный ему в глаза, мгновенно развернулся и вскинул меч, словно целил в жвала чудовища. Обман удался: тварь отшатнулась, и киммериец с размаху полоснул мечом по ее телу.

Уродливая бестия лопнула, разбрызгивая вокруг черную жижу, и внезапно вспыхнула ярким холодным зеленым пламенем. Через две секунды от нее не осталось ничего, лишь горстка серого пепла.

Конан перешагнул через дымящуюся кучку и быстро зашагал по коридору.

Из глубины замка доносились настораживающие звуки — клекот, скрежет, шорох… И звуки эти явно приближались.

Целое полчище созданий из потустороннего мира неслось навстречу Конану. Они заполнили собой весь коридор. Жуткая волна мерцающих фасетчатых глаз, щелкающих жвал и извивающихся хвостов катилась на киммерийца. Первые скользили совсем по-змеиному, что, впрочем, не уменьшало их прыти, а арьергард порхал под самым потолком, точно стая огромных, разъяренных птиц…

Конан выставил меч перед собой, и волна накатилась на него.

Смертоносное оружие киммерийца крошило змеиные тела, сносило уродливые головы, разящей молнией пронзало извивающиеся туши… То и дело вспыхивал зеленый огонь, отмечающий смерть очередного чудовища, и в его отблеске картина боя выглядела совершенно нереальной, будто происходил он не на земле, а в дальнем уголке Преисподней… Конан был с ног до головы перепачкан черной жижей, она залепляла ему глаза, лезла в рот, даже рукоять меча стала скользкой и грозила вот-вот вырваться из рук… Но варвар продолжал рубить, сознавая, что стоит ему хоть на секунду замешкаться, и адская волна сомнет его, поглотит, задушит…

И вдруг все кончилось — погасли последние зеленые вспышки. Конан стоял посреди вонючих черных луж, а в воздухе летали мелкие клочки пепла и черные нити копоти.

Конан с отвращением вытер лицо, руки и клинок от жижи и огляделся.

Он стоял в том самом зале, куда прошлым вечером вошел и был схвачен приспешниками Даргорда. В нескольких шагах от него белел выход — распахнутая настежь дверь, сквозь которую лился мирный утренний свет.

Еле волоча ноги, Конан вышел из логова мертвого колдуна, спустился по ступеням и двинулся к лесу, оставляя позади мрачное подземелье, ужас из глубин Ада, сумасшедшего волшебника и его черных слуг…

Единственный человек в окружении Даргорда, которого произвела на свет женщина (остальные существа, обитавшие в замке, были либо возвращенными к жизни мертвецами, либо порожденными темной волей колдуна выходцами из самой Преисподней… да и сам Даргорд, сменив множество личин, уже не мог считаться человеком), ученик и верный сподвижник колдуна, маг по имени Блармиц, почувствовал легкое беспокойство. Источник его он определить не смог, но что-то явно было не так. Что-то неправильное, противоречащее заведенному порядку происходило в замке.

Даргорд взял Блармица в услужение, когда тому было четыре года от роду, и за без малого сорок пять лет обучил его практически всем премудростям Черного Искусства, которые знал сам… Всем, за исключением заклинаний, с помощью которых можно вызвать демона из Подземного Мира и переселиться в тело другого человека. Впрочем, за сорок лет колдун ни разу не воспользовался сим могущественным волшебством. Все это время он пребывал в облике медленно, но неумолимо стареющей принцессы Ливии, превращающейся из красавицы в беспомощную старуху.

И вот наконец настал день, когда Даргорд решился вновь переменить тело. Путешествие в страну Гиль-Дорад, описание дороги в которую он неожиданно обнаружил в плененном разуме принцессы,— вот что захватило нестареющий рассудок волшебника. И именно для воплощения этого плана ему понадобилось новое, сильное, молодое тело — тело настоящего воина.

Однако не власть и не богатства этой обетованной земли влекли к себе темного мага. Он знал (и в минуту откровения поделился этим знанием со своим учеником), что причина счастья и процветания Гиль-Дорад таится в невзрачном на вид кристалле и что он, Даргорд, обладая непобедимыми способностями, дарованными ему Черной Стороной Мира, сумеет захватить не только благословенную Гиль-Дорад, но и сокровище гораздо более ценное — таинственный Талисман Глаз Бога, слухи о существовании которого давно бродили среди приверженцев магии обоих цветов…

Увы, за все время, проведенное Блармицом в услужении у Даргорда, учитель так ни разу и не рассказал ученику о том, как преодолеть препятствия на пути в Гиль-Дорад. Колдун лишь пообещал всенепременно взять верного слугу с собой. Уверовав в посулы Даргорда, Блармиц не старался проникнуть ни в тайну переселения разума, ни в секреты безопасного достижения страны Гиль-Дорад.

Все распоряжения своего хозяина Блармиц выполнил в точности: когда новая жертва Черного Искусства неразумно переступила порог старого замка, он бесшумно подкрался сзади, ударил незнакомца дубинкой по голове и помог Даргорду оттащить тело в подземный зал, где должен был происходить ритуал обмена сознаний.

Учитель много и охотно рассказывал о скрывающейся в бездне твари, один вид которой кого угодно мог довести до умопомешательства и секрет защиты от которой Даргорд скрывал получше дороги на Гиль-Дорад… Этими устрашающими историями Даргорд добился своего: в зал, где находился колодец, ведущий в Подземный мир, Блармиц не заглядывал, да и вообще особо не интересовался, как учитель меняет свое тело.

Вот и на этот раз, оглушив дубинкой забредшего в замок мускулистого дикаря, которому предстояло стать новым воплощением могущего волшебника, Блармиц помог учителю заковать его в кандалы, а затем беспрекословно отправился в свою келью, где предался изучению старинных фолиантов по черной магии. От этого занятия его оторвало смутное ощущение какого-то неудобства. Будучи вот уже сорок лет единственным и верным учеником Даргорда, он мог с ходу распознавать настроение своего наставника. И теперь Блармиц понимал, что перевоплощение проходит не должным образом.

Захлопнув фолиант, Блармиц вскочил на ноги и прислушался.

И в самом деле в замке творилось что-то не то.

Неощутимые простыми смертными колебания пронизывающего все сущее эфира свидетельствовали о том, что задуманное его учителем колдовство идет не совсем так, как предполагалось.

Сбежав по ступеням длинной лестницы, ведущей к подземельям заброшенного дворца, Блармиц приник ухом к тяжелым дубовым дверям.

Изнутри донесся полный ужаса и гнева вопль, и вопль этот принадлежал колдуну Даргорду, его учителю и покровителю.

Последний раз обряд перемещения Даргорд совершал семьдесят лет назад, когда родители Блармица еще не появились на свет, и потому ученик понятия не имел, что означает этот вопль — быть может, все идет как надо и это кричит варвар, переместившийся в дряхлое тело, некогда принадлежавшее принцессе Ливии… Однако в глубине сознания, черными нитями колдовства связанного с разумом Даргорда, Блармиц чувствовал, что учитель попал в беду. Поэтому, внутренне содрогаясь от ужаса перед тварью из самого Ада, он медленно приоткрыл дверь…

— Ты говорил, что тебе нужно мое тело? — хрипел дикарь, легко, точно тряпичную куклу, подняв над головой колдуна,— Ты говорил, что лишишь меня разума и души?..

Его мускулистое, поблескивающее от пота тело было освещено неверным светом факелов и разноцветным сиянием сотни странных ярких огоньков, беспорядочно кружащих под самым потолком.

— Погоди, Конан! — верещал Даргорд.— Я могу сделать тебя богатым… Я знаю, как достичь волшебной страны Гиль-Дорад… Мы сможем завоевать ее! Вместе!

В ответ варвар едва слышно произнес что-то… и тут случилось нечто невообразимое: он кинул тело учителя в бездну…

Блармиц отпрянул, обеими руками зажав рот, чтобы не закричать.

Происшедшее не укладывалась в его голове. Даргорд, всемогущий колдун, волшебник, укротивший жуткую потустороннюю тварь, маг, живущий вечно,— великий Даргорд погиб от руки нищего, полуграмотного, вонючего варвара!.. Кто же он такой, этот Конан?.. Бежать отсюда, немедленно бежать…

— Погоди! — вдруг донесся до Блармица гневный рык убийцы, и ученику черного чародея, охваченному ужасом и смятением, показалось, будто варвар обращается именно к нему.— Не собираюсь я искать эту чертову страну, Гиль-Дорад!..

Блармиц опрометью бросился бежать — вверх по сырой лестнице, мрачными коридорами, лабиринтом пустынных, запыленных комнат… И очутился в лаборатории Даргорда — погруженной в полумрак зале, уставленной разнообразными приборами и инструментами, загадочными и зловещими, о назначении половины которых он не имел ни малейшего представления.

Здесь, в привычной обстановке, Блармиц наконец более-менее пришел в себя. Страх перед коварным дикарем отступил, его сменил гнев, «Мерзкий человечишка осмелился помешать воплощению великих планов! Не судьба, но лишь случай и везение помогли тебе свергнуть Учителя. Но остался я, верный последователь Даргорда, его преданный слуга и помощник. И я отомщу за смерть могущественного мага…»

Дрожащими от нетерпения руками Блармиц поджег пучок сухой травы и бросил его в большой прозрачный сосуд шарообразной формы. Трава горела плохо, лишь чадила, и вскоре сосуд наполнился едким сизым дымом, ленивой струйкой поднимающимся над узким горлышком. Ученик колдуна порылся среди склянок на полке и отыскал неприметный пузырек, наполненный серым порошком. Несколько щепоток порошка последовали за травой, дым в сосуде сгустился, приобрел зеленоватый оттенок, заклубился и извивающимися спиралями толщиной с человеческую руку вырвался наружу.

Теперь самое главное.

Блармиц наизусть знал необходимые для этого случая заклинания и старался быть спокойным и собранным. Дождавшись, когда струи дыма, точно живые существа, наполнят комнату, он зажмурил глаза, сосредоточился на эманациях Даргорда, по-прежнему витающих в замке, и мысленно приказал спиралям покинуть лабораторию. Потом, не поднимая век, Блармиц нашарил края сосуда, поднес к лицу левую руку и резким движением вонзил зубы в запястье.

Кровь тяжелыми каплями потекла в сосуд. Губы новоявленного мага беззвучно шептали слова заклинаний. Ощущая, как сила умершего учителя помогает ему, Блармиц послал змеящиеся султаны дыма вниз по коридорам, навстречу подлому варвару…

Внутренним зрением он отчетливо видел, как дымные спирали материализуются, уплотняются, приобретают вес и форму — форму устрашающих, смертоносных, безжалостных змееподобных тварей… Пользуясь колдовской мощью Даргорда, которая пока еще жила в замке, он смотрел глазами этих существ и направлял их к тому месту, где находился Конан. К тому месту, где Конан должен умереть…

Увы, Блармиц никак не ожидал, что сила его учителя так быстро иссякнет. Руководя атакой своих созданий, он наносил удар за ударом, пытаясь потеснить Конана, даже ранил его несколько раз, но проклятому варвару удалось уцелеть. Спустя час после начала схватки Блармиц почувствовал, что твари слабеют. Внутреннее зрение его помутилось, пауза между мысленной командой и ее выполнением змеями увеличивалась, то и дело он терял контроль над своими «солдатами»… И наконец понял, что колдовская сила покидает его. Он не был настолько опытным магом, чтобы самому, без помощи остаточных эманации Даргорда, манипулировать порождениями Зла, поэтому по прошествии часа Конану удалось справиться почти со всеми змеями, а оставшиеся исчезли сами по себе, во вспышке зеленого пламени.

Когда погибла последняя тварь и Конан беспрепятственно покинул замок, Блармиц в изнеможении опустился на пол.

Все пропало. Владычество над Гиль-Дорад так и осталось несбыточной мечтой. То, чему Даргорд (а вместе с ним и Блармиц) посвятил свою последнюю жизнь, уже не осуществится никогда. Блармиц самолично помогал учителю составлять цепочку заклинаний, чтобы захватить Талисман Глаз Бога, поэтому он знал, как проникнуть в защищенный магией храм, где вот уже два с половиной столетия покоится Талисман. Он знал, как заставить этот могущественный камень служить себе… Но знание это отныне стало бесполезным: точный маршрут в Гиль-Дорад, сведения о ловушках, подстерегающих странника на пути в эту обетованную страну,— словом, все то, что Даргорд сумел выудить из мозга принцессы Ливии, теперь недостижимо, оно погребено на дне колодца, ведущего в Подземный мир… Будь ты проклят, Конан!..

Блармиц вскочил на ноги. Сердце его неистово колотилось.

«Идиот! — обругал он себя.— Как ты мог забыть последние слова грязного варвара… Ведь он кричал: «Не собираюсь я искать эту Гиль-Дорад!» А к кому он обращался? Ведь рядом никого не было! Не к душе ли старой потаскухи Ливии, которую он выпустил из плена?»

Блармиц в волнении забегал по залу. Конечно! В благодарность за освобождение Ливия запросто могла выболтать дикарю, как отыскать ее чертову родину!.. Значит, так… Нужно поймать Конана и выпытать у него все, что ему стало известно…

Нет. Конан — крепкий орешек, Даргорд в этом уже убедился на собственной шкуре. Надо действовать по-другому. Надо собираться в дорогу.

С четырехлетнего возраста Блармиц не покидал замок и понятия не имел о том, как живут люди за его пределами. Все, что он знал о внешнем мире, было почерпнуто им из волшебного кристалла, именуемого Даргордом Замочной Скважиной,— чудесный камень по желанию его владельца мог показать любой уголок Земли. Вместе с учителем Блармиц побывал на океанском дне, где живут лишь слепые уродливые создания, похожие на огромных крабов; у воинственного народа с желтой кожей, населяющего далекие восточные земли; среди обитателей таинственного материка на западе, что вдыхают сизый дым тлеющих листьев… Этими путешествиями его познания о мире и ограничивались. Но все равно он не мог отказаться от желания найти страну Гиль-Дорад, которую Замочная Скважина показать не могла,— серая пелена заволакивала панораму, когда взоры наблюдающих обращались к далеким северо-восточным землям.

Что ж, он будет умнее своего глупого учителя. Он доберется до Гиль-Дорад, и поможет ему в этом сам Конан!..

На полянке, примерно в лиге от замка, под огромной сосной Конан отыскал столь редкий в этих местах родник чистой, холодной воды. Разделся донага и долго плескался, смывая с себя грязь, кровь и жуть ночных часов, проведенных в замке. Выстирал одежду. Порез на животе, так же как и несколько других царапин, оказался неглубоким, но Конан долго разглядывал и ощупывал себя, заподозрив, что когти и зубы злонамеренных бестий запросто могли оказаться ядовитыми. Но — нет, все, кажется, обошлось: раны уже не кровоточили, не воспалились, зловещая краснота не разлилась вокруг них. Потом киммериец долго лежал на траве, глядя в проплывающие по небу и равнодушные ко всему облака, и размышлял, ожидая, когда высохнет на солнышке его костюм.

Значит, запретная страна Гиль-Дорад существует на самом деле. Конечно, он не давал принцессе Ливии обещания найти ее родину, тем более лишь для того, чтобы известить отца о смерти дочери, и все-таки… Все-таки… Пусть смутными и непонятными были намеки Ливии относительно опасностей на пути в Гиль-Дорад, но ведь никто из тех, что ушли на ее поиски, не знал даже этого. Возможно, ему, Конану, удастся дойти до загадочной страны, которую еще не смог отыскать ни один человек на свете.

А что? Он всегда был бродягой, скитальцем и надолго не задерживался на одном месте. Странствие — его удел. И вот ему выпал шанс, в руках у него оказался ключ к ларцу с недосягаемыми сокровищами… И неужели можно отказаться от возможности поставить свои нехитрые достоинства на карту — пускай и сомнительной ценности карту — выиграть путешествие в землю обетованную и завладеть ее богатствами? Конечно, нет. И кроме того…

Киммериец чувствовал, что он уже не властен над своей судьбой. Все, что произошло с ним за последние дни,— звенья одной цепи с виду случайных событий. Цепи, на одном конце которой он сам, Конан, варвар из далекой Киммерии, а на другом — таинственная, притягательная, волшебная страна Гиль-Дорад. И за цепочку эту дергает, направляя его, некая высшая сила… Возможно даже, сам Кром… Для каких-то неясных простому смертному целей неведомый властитель желает, чтобы Конан отправился на поиски этой земли… Что ж, если так, то не ему, варвару, противиться намерениям могущественных сил.

Итак, решено: он вернется в Шадизар и оттуда немедля двинется в путь. На поиски неизвестного.

Незаметно для себя Конан задремал, и дрема его постепенно превратилась в глубокий сон.