Альманах бедного Чарли. Остроумие и мудрость Чарльза Т. Мангера

@importknig

Перевод этой книги подготовлен сообществом "Книжный импорт".

Каждые несколько дней в нём выходят любительские переводы новых зарубежных книг в жанре non-fiction, которые скорее всего никогда не будут официально изданы в России.

Все переводы распространяются бесплатно и в ознакомительных целях среди подписчиков сообщества.

Подпишитесь на нас в Telegram: https://t.me/importknig

Чарльз Мангер

«Альманах бедного Чарли.

Остроумие и мудрость Чарльза Т. Мангера»

Оглавление

Посвящение

Глава 1. Портрет Чарльза Т. Мунгера

Глава 2. Подход Мангера к жизни, обучению и принятию решений

Глава 3. Мангеризмы

Глава 4: Одиннадцать разговоров

Разговор 1

Разговор 2. Урок житейской мудрости (управление инвестициями и бизнесом)

Разговор 3

Разговор 4

Разговор 5

Разговор 6

Разговор 6 заново

Разговор 7. Круглый стол по вопросам благотворительности

Разговор 7 заново

Разговор 8

Разговор 8 заново

Разговор 9

Разговор 9 заново

ПРЕДИСЛОВИЕ

Посвящение

Для Чарльза Т. Мангера, который, по его собственным словам, сказал бы вам:

"Приобретайте житейскую мудрость и корректируйте свое поведение в соответствии с ней. Если ваше новое поведение вызовет временную непопулярность среди сверстников... ну и черт с ними".

Опровержение, Мунгер о Баффете

Я думаю, есть некая мифология в идее, что я был великим просветителем Уоррена. Он не так уж и нуждался в просвещении. Честно говоря, я считаю, что мне приписывают больше заслуг, чем я заслуживаю. Это правда, что у Уоррена был некоторый мозговой блок после работы под руководством Бена Грэма и зарабатывания им кучи денег. Трудно отказаться от того, что так хорошо работало. Но если бы Чарли Мангер никогда не жил, рекорд Баффета был бы практически таким же, как сейчас.

Трудно поверить, что с каждым годом он становится все лучше. Это не будет продолжаться вечно, но Уоррен действительно становится лучше. Это поразительно: Большинство мужчин в возрасте за семьдесят не улучшаются, а Уоррен - да. Berkshire утопает в деньгах - у нас есть отличные предприятия, которые приносят деньги. Когда Уоррен уйдет, дела Berkshire в области приобретений пойдут не так хорошо, но остальные дела пойдут хорошо. И с приобретением все будет в порядке.

Я думаю, что "верхний парень" не будет таким же умным, как Уоррен. Но глупо жаловаться: "Что это за мир, в котором я сорок лет получаю Уоррена, а потом появляется какой-то ублюдок, который еще хуже?"

Введение Питера Д Кауфмана

На протяжении всей книги Чарли демонстрирует свой интеллект, остроумие, ценности и недюжинное риторическое чутье. Его энциклопедические знания позволяют ему приводить цитаты от классических ораторов, европейских литераторов XVIII и XIX веков до икон поп-культуры сегодняшнего дня. Где еще вы найдете Демосфена и Цицерона в сопоставлении с Джонни Карсоном или современных инвестиционных менеджеров в сопоставлении с Ницше, Галилеем и "одноногим человеком на конкурсе по надиранию задниц"? А может, Бен Франклин против Берни Корнфилда в битве житейской мудрости? Используя самоуничижение и воображение, Чарли весело сравнивает себя со счетной лошадью, предлагает "воду Глотца с сахаром и кофеином" в качестве лишенной маркетинга этикетки для Coca-Cola и утверждает: "По крайней мере, когда я был молодым, я не был полным неуклюжим".

В одном из выступлений ("Практическая мысль о практической мысли?") Чарли даже принимает вызов - построить с нуля бизнес стоимостью в два триллиона долларов, а затем проводит нас через различные ментальные модели, чтобы совершить этот великий подвиг.

Цитаты, беседы и выступления, представленные здесь, основаны на старомодных ценностях Среднего Запада, которыми славится Чарли: обучение на протяжении всей жизни, интеллектуальное любопытство, трезвость, избегание зависти и обид, надежность, обучение на ошибках других, настойчивость, объективность, готовность проверять собственные убеждения и многое другое. Но его советы даются не в форме назидательных наставлений; вместо этого Чарли использует юмор, инверсии (следуя указанию великого алгебраиста Якоби "Инвертировать, всегда инвертировать") и парадокс, чтобы дать мудрый совет относительно самых сложных жизненных задач.

Чарли также с большим успехом использует исторические и бизнес-кейсы. В этих презентациях он излагает свои мысли с тонкостью и фактурой, часто используя сюжетный контекст вместо абстрактных теоретических выкладок. Он радует аудиторию юмористическими анекдотами и пикантными историями, а не метелью фактов и цифр. Он хорошо знает и мудро использует традиционную роль рассказчика как поставщика сложной и подробной информации. В результате его уроки складываются в целостную "решетку" знаний, которую можно вспомнить и использовать в случае необходимости.

На протяжении всех этих бесед и выступлений становится ясно, что Чарли придает первостепенное значение жизненным решениям, а не инвестиционным. Его ментальные модели, взятые из всех мыслимых дисциплин, повторяются многократно и ни в коем случае не сосредоточены на "стратегии бизнес-портфеля", "бета" или "Cap M". Скорее, они сосредоточены на фундаментальных истинах, человеческих достижениях, человеческих слабостях и трудном пути к мудрости. Чарли однажды сказал: "Я хотел разбогатеть, чтобы стать независимым, как лорд Джон Мейнард Кейнс". Независимость - это цель, которой служит богатство для Чарли, а не наоборот.

О книге:

Мы открываем книгу "портретной" биографией, в которой рассказывается о том, как Чарли прошел путь от скромного детства в Омахе до грандиозного финансового успеха. Во втором издании Чарли предлагает нам свои размышления о старении, вдохновленные "Рассуждениями о старости" Цицерона. Далее мы кратко излагаем подход Мангера к жизни, обучению, принятию решений и инвестированию. В этом разделе подробно описывается нестандартный образ мышления Чарли и его необыкновенная трудовая этика - близнецы, ставшие причиной его потрясающего успеха. Наш раздел "Мангеризмы: Charlie Unscripted" представляет собой подборку язвительных замечаний, которые он делал на ежегодных собраниях Berkshire Hathaway и Wesco Financial.

В остальной части книги Чарли обращается к своей аудитории с помощью речей и выступлений, которые он произносил на протяжении двадцати лет. В этом расширенном третьем издании книги мы добавили новую речь, которую Чарли произнес на торжественном вручении дипломов в Школе права Гулда при Университете Южной Калифорнии 13 мая 2007 года. Таким образом, первоначальные "Десять бесед" превратились в не совсем обычные "Одиннадцать бесед". Эти речи и выступления охватывают широкий спектр интересов Чарли: от того, как человек приобретает житейскую мудрость, до того, как его "Множественные ментальные модели" могут быть применены в бизнесе, и до того, как можно улучшить инвестиционные стратегии, используемые благотворительными фондами. Одиннадцатая беседа - это специальное издание "Психологии человеческих заблуждений", которое Чарли создал специально для этой книги. Каждая беседа стоит нашего времени не только из-за удовольствия, которое она вам доставит, но и из-за того, что вы сможете почерпнуть из богатого набора идей и практик, на которые опирается Чарли. Вероятно, вы никогда не найдете лучшей возможности поучиться у такого умного и откровенного человека. В своих выступлениях Чарли просто открывается и говорит все как есть. Особое замечание: избыточность выражений и примеров у Чарли намеренная: для той глубокой "беглости", за которую он ратует, он знает, что повторение - это сердце обучения.

Несколько слов о стиле и оформлении книги: Чарли чрезвычайно любопытен практически ко всему, с чем он сталкивается в жизни. Поэтому, когда мы сами сталкивались с людьми, местами и предметами, упоминаемыми Чарли в его беседах, мы дополняли его текст соответствующей информацией, фотографиями и другими графическими материалами. Например, "боковые колонтитулы", которыми пестрят все беседы, служат для пояснения концепций, добавления вспомогательного голоса или подчеркивания важной идеи Мунгера. Мы надеемся, что эти боковые колонтитулы не только проинформируют, но и развлекут вас и даже побудят к дальнейшему самостоятельному изучению этих тем.

Желаю вам приятного чтения и оценить яркость и сухой юмор, которыми мы, знающие Чарли Мангера, дорожим и ждем от него.

Глава 1.

Портрет Чарльза Т. Мунгера

"Следующее, что больше всего похоже на то, чтобы прожить свою жизнь заново, - это воспоминания о ней и сделать эти воспоминания как можно более прочными, изложив их в письменном виде". - Бенджамин Франклин

За необыкновенной историей Berkshire Hathaway стоят два финансовых гения: широко известный Уоррен Баффет и его "молчаливый партнер" Чарли Мангер, который наслаждается своей безвестностью.

Чарли - друг Уоррена, юрист, советник, адвокат дьявола (однажды Уоррен назвал его "отвратительным ничтожеством") и один из крупнейших акционеров одной из самых успешных публичных компаний в истории американского бизнеса. С 1964 года, когда Уоррен, а несколько лет спустя и Чарли, приняли на себя управление Berkshire, ее рыночная стоимость выросла в 13 500 раз - с 10 миллионов долларов до примерно 135 миллиардов долларов - без особого увеличения количества акций в обращении. Такой феноменальный рост - исключительная заслуга этих двух непритязательных жителей Среднего Запада, которые объединили свои синергетические способности, чтобы распознать и использовать

возможности, которые другие бизнесмены постоянно упускают из виду.

По словам Чарли, стойкая антисоциалистическая позиция его босса проявилась в том, что он ввел правило, обязывающее мальчиков в конце смены давать два пенни на покрытие расходов по новому закону о социальном обеспечении. Взамен они получали ежедневную зарплату в 2 доллара и наставления о том, что социализм - это зло по своей сути.

Хотя Уоррен является одним из самых уважаемых и публичных бизнес-лидеров в стране, Чарли намеренно избегает внимания общественности, предпочитая относительную анонимность. Чтобы лучше понять этого сложного и очень закрытого бизнесмена, мы должны начать с самого начала. Чарльз Томас Мангер родился 1 января 1924 года в самом сердце Америки, в городе Омаха, штат Небраска. Многие известные люди разделяют его среднезападные корни: Уилл Роджерс, Генри Фонда, Джон Першинг, Гарри Трумэн, Уолт Дисней, Энн Ландерс, Джеральд Форд и, конечно же, Уоррен Баффет.

Чарли познакомился с семьей Баффеттов в первые годы своей жизни, когда работал в "Баффет и сын", элитном продуктовом магазине в Омахе, расположенном в шести кварталах от дома Мангеров. Боссом и совладельцем магазина был дед Уоррена, Эрнест. Строгий дисциплинарный человек, он назначал своим молодым работникам двенадцатичасовые смены без перерывов и питания. По словам Чарли, стойкая антисоциалистическая позиция босса проявлялась в том, что он требовал от мальчиков в конце смены сдавать по два пенни на покрытие расходов по новому закону о социальном обеспечении. Взамен они получали 2 доллара дневной зарплаты, а также большую лекцию о вреде социализма.

Тяжелые условия труда в бакалейной лавке Баффета оказали неизгладимое влияние на Чарли и Уоррена. Уоррен, который был на шесть лет младше, проходил тяжелые испытания под руководством дедушки Эрнеста через несколько лет после того, как его будущий партнер по бизнесу перешел на другую работу.

Формальное образование Чарли началось в начальной школе Данди, где ему и его младшим сестрам, Нэнси и Кэрол, внушали этические наставления. Учителя Чарли запомнили его умным ребенком, который был также склонен быть немного умником. Ему нравилось оспаривать общепринятую мудрость учителей и учеников своими постоянно пополняющимися знаниями, полученными в результате интенсивного чтения, особенно биографий. Сегодня он уже не помнит, как впервые познакомился с афоризмами Бенджамина Франклина, но они зародили в нем неизгладимое восхищение эклектичным и эксцентричным государственным деятелем/изобретателем. Родители Чарли, Эл и Флоренс Мангер, поощряли чтение.

и дарили каждому из своих детей по несколько книг на Рождество, которые обычно поглощались к вечеру.

В соседнем доме близких друзей Мангеров, Дэвисов, Чарли часто читал медицинские журналы, принадлежавшие доктору Эду Дэвису, который был лучшим другом его отца и семейным врачом. Раннее знакомство Чарли с медицинской библиотекой доктора Дэвиса породило в нем интерес к науке на всю жизнь. К четырнадцати годам он стал одним из лучших друзей доктора. Чарли настолько заинтересовался медициной, что стал смотреть кинокадры, на которых доктор Дэвис, уролог, проводит операции, и увлекся статистическими результатами аналогичных процедур в этой области.

Дома Чарли увлекся разведением хомяков и периодически обменивался ими с другими детьми.

Уже в раннем возрасте Чарли проявлял смекалку в переговорах и обычно получал более крупную особь или особь с необычным окрасом. Когда его выводок вырос до тридцати пяти особей, мать распорядилась прекратить его увлечение из-за резкого запаха, исходившего от его подвальной хомячьей фермы. Одна из его сестер вспоминала много лет спустя, что семье приходилось терпеть непрекращающийся писк голодных хомяков, пока Чарли не возвращался домой из школы, чтобы покормить их.

Чарли учился в Центральной средней школе, очень большой государственной школе, признанной хорошей школой для подготовки к колледжу. Учителя, в основном женщины, были преданы работе и своим ученикам. Учебный план Центральной средней школы предусматривал обычное классическое образование, в котором Чарли, естественно, преуспел благодаря своему логическому, пытливому уму.

На протяжении всей начальной и средней школы Чарли был ниже и меньше своих одноклассников: в начальной школе его перевели вперед, после того как мать научила его читать по буквам. Слишком маленький, чтобы участвовать в обычных спортивных соревнованиях в средней школе, он присоединился к стрелковой команде, заработал письмо за участие в соревнованиях и в конце концов стал капитаном команды. Его свитер Леттермана ("большая буква на очень маленькой груди", - вспоминает Чарли) привлекал внимание студенток, которые удивлялись, как такой тощий ребенок мог получить спортивную грамоту. К счастью для Чарли, его отец был заядлым любителем активного отдыха и охоты на уток и радовался меткости сына.

Омаха 1920-х годов была пресловутым плавильным котлом: представители разных рас и религий смешивались в социальном и коммерческом плане, а преступность была практически неизвестна. Двери и машины оставляли незапертыми, а слову человека доверяли безоговорочно. Теплыми летними вечерами дети играли в "Kick the Can" и ходили на субботние утренники, чтобы посмотреть новейшие "болталки", такие как "Кинг-Конг", любимый восьмилетним Чарли.

1930-е годы принесли тяжелые времена, и Омаха испытала на себе всю тяжесть Великой депрессии. Наблюдения Чарли за бедственным положением тех, кому повезло меньше, произвели на него неизгладимое впечатление. Он видел бродяг, бродящих по улицам в поисках подаяния, и тех, кто был готов подмести подъезд или крыльцо в обмен на сэндвич. Благодаря семейным связям Чарли устроился на скучную работу по подсчету прохожих; за нее платили сорок центов в час.

Чарли предпочитал эту работу переноске тяжелых коробок с продуктами.

Чарли узнал, что, поддерживая друг друга, Мангеры пережили самый страшный экономический коллапс в истории страны.

Дед Чарли был уважаемым федеральным судьей, а отец пошел по его стопам и стал преуспевающим адвокатом. Ближайшие родственники Чарли не были сильно затронуты депрессией, но некоторые члены расширенной семьи Чарли пострадали. Эта эпоха стала для юного Чарли настоящим уроком. Он стал свидетелем щедрости и деловой хватки своего деда, который помог спасти небольшой банк в Страсбурге, штат Небраска, принадлежавший дяде Чарли Тому.

Из-за плохой экономики и засухи клиенты банка, занимающиеся фермерством, не выплачивали кредиты. Когда Том обратился за поддержкой к дедушке Мангеру, у него уже накопилось 35 000 долларов в безнадежных векселях. Судья рискнул почти половиной своих активов, обменяв 35 000 долларов в надежных первых закладных на слабые кредиты банка, что позволило Тому открыть свои двери после банковских каникул Рузвельта. В итоге судья вернул большую часть своих вложений, но только много лет спустя.

Судья Мангер также отправил мужа своей дочери, музыканта, в фармацевтическую школу и помог ему купить хорошо расположенную аптеку, которая закрылась из-за депрессии. Бизнес процветал и обеспечивал будущее тете Чарли. Чарли узнал, что, поддерживая друг друга, Мангеры выстояли в самом тяжелом экономическом коллапсе за всю историю страны.

К счастью, юридическая практика Эла Мангера процветала во время депрессии и получила толчок к развитию, когда Верховный суд США согласился пересмотреть налоговое дело, касающееся небольшой компании по производству мыла, которую он представлял. По совпадению, решение суда затронуло и огромную компанию Colgate-Palmolive Company. Обеспокоенная тем, что у адвоката со Среднего Запада не было необходимого опыта для успешной аргументации в высшей судебной инстанции, компания Colgate предложила Элу щедро заплатить, чтобы он отошел в сторону и позволил известному нью-йоркскому адвокату занять его место. Адвокат из большого города проиграл дело, а Эл получил солидный гонорар. Позже он шутил, что мог бы проиграть дело с таким же успехом за гораздо меньший гонорар. Сумма гонорара никогда не раскрывалась, но в сочетании с доходами, которые Эл получал от других своих клиентов, ее хватало, чтобы содержать семью Мангеров в условиях депрессии. Чарли также помогал семье, работая, чтобы заработать собственные деньги на расходы, и таким образом на собственном опыте узнал, что такое финансовая независимость.

В 1941 году, когда за Атлантикой бушевала война, Чарли окончил Центральную среднюю школу и уехал из Омахи в Мичиганский университет. Там он выбрал математику в качестве своей специальности, привлеченный привлекательностью числовой логики.

и разум. Он также открыл для себя физику после того, как записался на базовый курс, чтобы выполнить академическое требование по естественным наукам. Чарли был очарован силой физики и ее безграничными возможностями. В частности, его впечатлил процесс, с помощью которого физики, такие как Альберт Эйнштейн, решали неизвестные задачи. Решение проблем с помощью физики стало для Чарли страстью, и этот навык он считает полезным для решения жизненных проблем. Он часто говорил, что каждый, кто хочет добиться успеха, должен изучать физику, потому что ее концепции и формулы так прекрасно демонстрируют силу обоснованной теории.

Через несколько дней после того, как ему исполнилось девятнадцать лет и он закончил второй курс Мичиганского университета, Чарли записался в Армейский воздушный корпус по программе, которая в итоге должна была сделать его вторым лейтенантом. Его направили в университет Нью-Мексико в Альбукерке для изучения общих наук и инженерии. Затем его перевели в престижный Калифорнийский технологический институт в Пасадене, штат Калифорния. Там он изучал термодинамику и метеорологию - в то время очень важную для летчиков - и готовился стать метеорологом. После окончания учебы в Калифорнийском технологическом институте Чарли был направлен на постоянное место службы в Ном, штат Аляска.

Еще во время службы он женился на Нэнси Хаггинс, девушке из Пасадены, которая была хорошей подругой его сестры Мэри в колледже Скриппса. Они служили в Альбукерке, а затем в Сан-Антонио, пока Чарли не был демобилизован из военно-воздушного корпуса в 1946 году. Вскоре у Чарли и Нэнси родился первый ребенок, мальчик, которого они назвали Тедди.

Хотя он учился в нескольких университетах, у Чарли все еще не было степени бакалавра. Тем не менее, воспользовавшись программой GI Bill, он подал документы в Гарвардскую школу права, где до него учился его отец. Отсутствие диплома бакалавра грозило сорвать его поступление, но друг семьи, бывший декан Гарвардской школы права Роско Паунд, вступился за Чарли. Чарли был принят, несмотря на решимость приемной комиссии сначала отправить его обратно в колледж.

Как оказалось, Чарли без особого труда добился успеха в Гарварде, хотя и раздражал нескольких людей на своем пути.

Как выяснилось, Чарли без особых проблем добился успеха в Гарварде, хотя и раздражал нескольких человек на своем пути: благодаря своему интеллекту (в армии его IQ оценили как верхний предел кривой), Чарли был склонен к резким высказываниям, что часто интерпретировалось как грубость. На самом деле Чарли просто торопился, и обычные любезности в классе его мало волновали. Несмотря на это, он нравился большинству своих сверстников и в полной мере наслаждался социальными аспектами студенческой жизни в Кембридже.

Чарли окончил юридический факультет Гарвардского университета в 1948 году и был одним из двенадцати человек в своем классе из 335, получивших диплом с отличием. Он подумывал о том, чтобы присоединиться к юридической практике своего отца, но после обсуждения с отцом оба пришли к выводу, что Чарли стоит попробовать себя в большом городе. Он отправился в Южную Калифорнию - место, которое ему понравилось еще во время учебы в Калтехе. Сдав экзамен на адвоката в Калифорнии, он присоединился к фирме "Райт и Гарретт", позже переименованной в "Никлаус, Пилер и Гарретт". Чарли построил дом по проекту своего дяди-архитектора Фредерика Скотта в Южной Пасадене, где жили он, Нэнси и трое их детей, Тедди, Молли и Венди.

Несмотря на внешнюю привлекательность, в мире Чарли не все было солнечно. Его брак переживал не лучшие времена, и в 1953 году они с женой развелись. Вскоре после этого Чарли узнал, что его обожаемый сын Тедди смертельно болен лейкемией. Для двадцатидевятилетнего Чарли это было тяжелым бременем. В ту эпоху, до трансплантации костного мозга, надежды не было. Один из друзей вспоминает, что Чарли навещал умирающего сына в больнице, а потом ходил по улицам Пасадены и плакал.

В это печальное время его друг и партнер по юридическому цеху Рой Толлес через своего друга организовал для Чарли встречу с Нэнси Барри Бортвик, которая жила в Лос-Анджелесе. Она была выпускницей Стэнфорда и имела двух маленьких мальчиков, близких по возрасту к его девочкам. У Чарли и Нэнси было много общего, им было весело вместе, и через несколько месяцев знакомства они обручились. Они поженились на небольшой семейной свадьбе в январе 1956 года, и на свадьбе присутствовали все четверо детей - его девочки и ее мальчики в возрасте от четырех до семи лет.

Чарли и Нэнси несколько лет жили в ее доме на холмах в западной части Лос-Анджелеса. Затем, отчасти для того, чтобы сократить Чарли ежедневные поездки, они переехали в Хэнкок-Парк, где живут и по сей день. Дом, который они построили там, был достаточно большим для их постоянно увеличивающейся семьи: еще три мальчика и девочка - всего восемь человек. К счастью, оба любили детей! Они также любили гольф, пляж и светские клубы. Чарли и Нэнси вскоре стали членами Университетского клуба, Калифорнийского клуба, Загородного клуба Лос-Анджелеса и Пляжного клуба.

Имея множество новых обязанностей, Чарли усердно работал над своей юридической практикой. Однако его заработок не удовлетворял его, поскольку он зависел от количества оплачиваемых часов и стажа работы. Ему хотелось большего, чем то, что мог заработать старший партнер по юридическому праву. Он стремился быть похожим на ведущих капиталистических клиентов своей фирмы,

в частности, всеми уважаемого Харви Мадда, впоследствии основавшего колледж, носящий его имя. При поддержке Нэнси он обратился к сторонним предприятиям и альтернативным способам получения дохода. Однако он никогда не забывал о здравых принципах, заложенных его дедом: концентрироваться на задаче, стоящей перед ним, и контролировать расходы.

Следуя этому консервативному подходу, Чарли использовал возможности для накопления богатства. Он начал инвестировать в акции и приобрел долю в одном из электронных бизнесов своего клиента - практика, распространенная среди юристов в середине 1950-х и 1960-х годов. Эти инвестиции были взаимовыгодными: Чарли получил бесценные знания о

В то время как его клиент наслаждался активным вниманием адвоката, который знал больше, чем просто закон.

В 1961 году Чарли впервые занялся строительством недвижимости в партнерстве с Отисом Бутом, своим клиентом и другом. Затея со строительством кондоминиумов на участке рядом с Калтехом имела оглушительный успех, и партнеры получили солидную прибыль в размере 300 000 долларов при вложении 100 000 долларов. Затем Чарли и Отис занялись другими успешными строительными и девелоперскими проектами в Пасадене. Позже Чарли участвовал в аналогичных проектах в Альгамбре, штат Калифорния. Он оттачивал свою деловую хватку, отменяя переговоры и контракты. Во всех случаях он оставлял всю свою прибыль в предприятиях недвижимости, так что становились возможными все более масштабные проекты. Когда в 1960 году он прекратил свою деятельность, его состояние составляло 1 миллион долларов только за счет проектов в сфере недвижимости.

В феврале 1962 года он присоединился к четырем коллегам из Musick, Peeler & (character) и основал новую юридическую фирму. К ним присоединились жена Рода, Карла, и Джеймс Т. Вуд, индивидуально практикующий юрист, друг Хиллсов и, что немаловажно, клиент. Они назвали фирму Munger, 'belles & Hills. На протяжении многих лет фирма имела несколько названий, всегда начинавшихся с Munger, Tolles. С приходом Рона Олсона она окончательно превратилась в Munger Tolles & Olson, сокращенно "Munger Tolles" или "MTO".

К тому времени успешная юридическая практика была для Чарли скорее подспорьем, чем конечной целью. Примерно в то же время, когда он открывал свою новую юридическую фирму, он тщательно разрабатывал план выхода из бизнеса. Чарли создал инвестиционное партнерство с Джеком Уилером, а позже к ним присоединился Эл Маршалл. Идея создания этого партнерства возникла несколькими годами ранее, когда смерть отца Чарли потребовала от него вернуться в Омаху, чтобы управлять имуществом. Чтобы поприветствовать его дома, дети друга и медицинского наставника Чарли, доктора Эда Дэвиса, устроили званый ужин. Оба мальчика Дэвиса, Эдди-младший и Нил, были друзьями детства Чарли и теперь были врачами, а их сестра Уилла вышла замуж за бизнесмена из Омахи Ли Симанна. На званом ужине присутствовали Уилла и Ли, Нил и его жена Джоан, а также некий Уоррен Баффет.

На ужине присутствовали Уилла и Ли, Нил и его жена Джоан, а также некий Уоррен Баффет.

Чарли узнал фамилию Уоррена еще по работе в компании "Баффет и сын", а Уоррен слышал о Чарли несколькими годами ранее, когда занимался привлечением инвестиционного капитала в Омахе. В какой-то момент Уоррен встретился с доктором Дэвисом и его женой Дороти, чтобы объяснить им свою философию инвестирования, и они согласились разместить у него большую часть своих сбережений - 100 000 долларов. Почему? Доктор объяснил, что Уоррен напоминает ему Чарли Мангера. Уоррен не знал Чарли, но у него уже была как минимум одна веская причина, чтобы понравиться ему.

Во время ужина в честь встречи выпускников Чарли и Уоррен поняли, что у них много общих идей. Остальным за столом также стало ясно, что это будет двусторонний разговор. По ходу вечера оба молодых человека - двадцати девяти лет и тридцати пяти Чарли - были вовлечены в широкий диалог, охватывающий многие аспекты бизнеса, финансов и истории. Если один из них был сведущ, то другой с не меньшим энтузиазмом стремился к знаниям.

Вопросы и ответы с Уорреном Баффетом

Хорошо, первый вопрос: как, когда и где вы впервые встретили Чарли Мангера?

Впервые я встретился с Чарли в 1959 году, когда семья Дэвисов свела меня с ним. Доктор Дэвис до этого часто принимал меня за Чарли, и я хотел выяснить, было ли это комплиментом или оскорблением. Итак, когда Чарли приехал домой в Омаху в 1959 году, Дэвисы устроили нам ужин; на самом деле, я думаю, у нас была небольшая отдельная комната, где присутствовало несколько Дэвисов. Когда в течение вечера Чарли начал кататься по полу, смеясь над своими шутками, я понял, что встретил родственную душу.

Каково было ваше первое впечатление?

Мое первое впечатление было таким: я столкнулся с человеком, который очень похож на меня. Мне тоже доводилось кататься по полу от смеха над собственными вещами и пытаться доминировать в разговоре. Чарли в этом преуспел чуть больше, чем я, но учиться у него было здорово.

Это здорово. А теперь самое главное. Каковы секреты его успеха?

Однажды рядом с Чарли сидела привлекательная женщина и спросила его, чему он обязан своим успехом, и, к сожалению, она настаивала на односложном ответе. У него была подготовлена речь, которая могла бы продолжаться несколько часов. Но когда его заставили свести все к одному слову, он сказал, что он "рационален". Знаете, он пришел с рациональным мышлением, и он применяет его в бизнесе. Он не всегда применяет ее в других местах, но он применяет ее в бизнесе, и это принесло ему огромный успех.

Какие еще черты характера, по вашему мнению, способствовали его успеху?

Я думаю, что на самом деле это действительно Бен Франклин, которым он так восхищается. Я имею в виду честность и порядочность, а также то, что он всегда делает больше, чем нужно, и не жалуется на то, что делает другой человек. Мы работаем вместе уже сорок лет, и он никогда не сомневался в моих действиях. Мы никогда не спорили. У нас были разногласия, но он идеальный партнер.

Каковы, на ваш взгляд, его самые необычные черты?

Я бы сказал, что все в Чарли необычно. Я ищу обычное уже сорок лет, но так и не нашел его. Чарли марширует под свою собственную музыку, и это такая музыка, которую практически никто не слушает. Поэтому я бы сказал, что если попытаться типировать Чарли под любого другого человека, о котором я могу подумать, то никто не подойдет. У него своя собственная форма.

И последний вопрос: как, по-вашему, Нэнси повлияла на его жизнь?

Я бы сказал, что Чарли не ищет никого, кто мог бы повлиять на него, но Нэнси проделала замечательную работу, несмотря на это. Мне бы не хотелось быть брачным маклером, клиентом которого был бы Чарли.

Вопросы и ответы со Сьюзи Баффетт

Расскажите нам о том, как Уоррен и Чарли впервые встретились друг с другом.

В первый вечер, когда они встретились, Нил Дэвис собрал их в ресторане, и я, наблюдая за этими двумя людьми, подумал: неужели Нил свел их вместе, потому что хотел посмотреть, что произойдет, когда столкнутся их эго? Ведь перед вами два сильных, многословных, блестящих парня. Для меня было удивительно видеть, как Уоррен стал тише и позволил Чарли взять на себя инициативу. Я никогда не видел этого раньше. Уоррен всегда брал на себя эту роль, и я никогда не видел, чтобы кто-то отбирал ее у него, а в тот вечер он уступил ее Чарли. Это было уникально, я никогда не забуду тот вечер.

Это было необычно?

Ну, Уоррен обычно намного быстрее, он просто намного быстрее и умнее всех. Ничего не поделаешь. А тут Чарли "взлетел", видите ли. Это было действительно захватывающе для меня. А что случилось потом - это уже история.

Я думаю, Уоррен считал Чарли самым умным человеком, которого он когда-либо встречал, а Чарли считал Уоррена самым умным человеком, которого он когда-либо встречал. И это было уникально для каждого из них, и так продолжалось до сих пор, так что их уважение к интеллекту друг друга было, я думаю, началом. Знаете, когда они увидели, что их объединяет целостность и т.д. Это пара, созданная на небесах.

Это захватывающе. Это как химия, и я видел, когда они всегда были вместе, то есть это как горение. Это было очень, очень здорово. Я думаю, что Уоррен был отклонением в своей семье, а Чарли, возможно, в своей, и они просто случайно, по счастливой случайности, встретили друг друга.

Как вы думаете, какое влияние оказала Нэнси на жизнь Чарли?

Думаю, всем очевидно, что благодаря Нэнси жизнь Чарли улучшилась во всех отношениях. Она делает все с таким изяществом, юмором и достоинством. Я, как и все остальные, кто знает эту замечательную женщину, просто уважаю ее, люблю ее, и она феноменальный человек. Думаю, если Чарли и повезло в жизни, то главной его удачей была и остается Нэнси.

Уоррен без энтузиазма отнесся к тому, что Чарли продолжает заниматься юриспруденцией. Он сказал, что, хотя юриспруденция может быть хорошим хобби для Чарли, это гораздо менее перспективный бизнес, чем тот, которым занимался Уоррен. Логика Уоррена помогла Чарли принять решение бросить юридическую практику в тот момент, когда он мог себе это позволить.

Когда Чарли вернулся в Лос-Анджелес, их разговоры продолжились по телефону и в длинных письмах, иногда достигавших девяти страниц. Для обоих было очевидно, что им суждено быть вместе в бизнесе. Формального партнерства или договорных отношений не было - их связывало рукопожатие и поддержка двух жителей Среднего Запада, которые понимали и уважали ценность своего слова.

Их партнерство принесло много пользы: дружба, инвестиционные возможности и уникальная способность подхватывать идеи и наблюдения друг друга. Позже от этого выиграли и две организации, которые они возглавляли. По мере того как Уоррен инвестировал и приобретал компании, он направлял дела в Munger Tolles, что позволило ему со временем получить в свое распоряжение одну из лучших юридических фирм страны. Munger Tolles, в свою очередь, не только получала от Баффета гонорары за юридические услуги, но и выигрывала, поскольку его репутация привлекала в фирму других клиентов из числа "голубых фишек".

Однако Munger Tolles - это не только деньги. В соответствии с тем, как Чарли ведет свою личную жизнь, фирма имеет завидный опыт безвозмездного оказания помощи группам поддержки малоимущих и обездоленных людей в Лос-Анджелесе. И по сей день Чарли продолжает оказывать влияние на адвокатов фирмы, напоминая им: "Не нужно брать последний доллар" и "Выбирайте клиентов так, как вы выбирали бы друзей".

Хотя Чарли покинул фирму в качестве активного партнера в 1965 году, проработав в ней всего три года, его влияние осталось, о чем свидетельствует тот факт, что его имя до сих пор возглавляет список 175 адвокатов. Вместо этого он распорядился, чтобы его доля перешла в наследство его молодого партнера Фреда Уордера, у которого после смерти от рака остались жена и дети.

Не было никакого официального партнерства или договорных отношений - связь создавалась рукопожатием и поддержкой двух жителей Среднего Запада, которые понимали и уважали ценность своего слова.

И по сей день Чарли продолжает оказывать влияние на адвокатов фирмы, напоминая им: "Не нужно брать последний доллар" и "Выбирайте клиентов так, как вы выбирали бы друзей".

План Чарли по достижению финансовой независимости вскоре заработал с большим успехом. Он потратил много времени на создание базы активов компании Wheeler, Munger & Co, своего инвестиционного партнерства с Джеком Уилером. Он также работал над различными проектами в сфере недвижимости. Все шло по плану, без существенных сбоев. В компании Wheeler, Munger Чарли инвестировал в акции частично на свои деньги, частично - на деньги других людей. Чарли больше концентрировался на том, чтобы пустить свой капитал в дело, чем на привлечении новых клиентов. Поскольку Джек Уилер занимал два места на Фондовой бирже Тихоокеанского побережья, партнерство платило низкие торговые комиссии, а накладные расходы Wheeler, Munger были близки к нулю.

Шло время, Чарли и Уоррен продолжали часто общаться по телефону и писать письма, обмениваясь идеями и инвестиционными концепциями. Иногда они соглашались инвестировать в одну и ту же компанию. В других случаях они расходились в разные стороны. Со временем в их независимых портфелях появились пересекающиеся инвестиции. Уоррен вложил деньги в Blue Chip Stamp Co. и стал крупнейшим акционером. Чарли стал вторым по величине акционером, и в итоге компания была приобретена Berkshire Hathaway. Чарли создавал партнерство Wheeler, Munger с 1962 по 1975 год. Первые одиннадцать лет его деятельность была исключительно успешной, доходность составляла 28,3 % брутто (20,0 % нетто) против 6,7 % по индексу Dow, без единого провального года. Но партнерство сильно пострадало во время жестокого медвежьего рынка 1973 и 1974 годов, когда его доходность упала на 31,9 % и 31,5 % в течение нескольких лет подряд, поскольку крупнейшие пакеты акций партнерства, Blue Chip Stamps и New America Fund, резко упали. Это падение произошло несмотря на то, что, по словам Чарли, "его основные инвестиции были практически уверены в том, что в конечном итоге они могут быть проданы по ценам, превышающим рыночные". Но в 1975 году партнерство сильно возросло, поднявшись на 73,2 %, и общий рекорд за четырнадцать лет составил 19,8 % (13,7 % нетто) совокупной годовой доходности против 5,0 % у Dow.

После этого тяжелого опыта Чарли вслед за Уорреном пришел к выводу, что больше не хочет управлять средствами инвесторов напрямую (Уоррен закрыл свое партнерство в 1969 году). Вместо этого они решили наращивать капитал за счет владения акциями холдинговой компании. Когда компания Wheeler, Munger была ликвидирована, ее акционеры получили акции Blue Chip Stamps и Diversified Retailing. Позже эти акции были конвертированы в акции Berkshire Hathaway, которые в 1975 году стоили 38 долларов. Сегодня каждая акция стоит более 85 000 долларов, благодаря чему Чарли входит в список 400 самых богатых людей по версии Forbes. Хотя он не возражает против богатства, он сожалеет о том, что его имя попало в подобный список. Несмотря на здоровый образ жизни, Чарли предпочел бы остаться неизвестным.

Уоррен и Рик о "Коммодоре Чарли"

Уоррен, как ты думаешь, зачем Чарли построил этот огромный катамаран?"

"Это вопрос, который задают во всем морском мире, и, на самом деле, ответ на него знают двое из нас. У нас с Риком Герином был опыт в Миннесоте, когда в совершенно спокойный день, без единой ряби на поверхности озера, Чарли удалось потопить лодку без всякой посторонней помощи. Когда мы с Риком в третий раз пошли ко дну, мы крикнули Чарли, что в следующий раз ему следует взять лодку с чуть большей устойчивостью. Мы решили, что Чарли с его Channel Cat площадью 3400 квадратных футов, возможно, наконец-то нашел лодку, которой он может управлять с умеренным риском утопить ее в одиночку".

Рик Герин добавляет: "Когда я поднялся в первый раз, так получилось, что я оказался нос к носу с Уорреном. Его глаза были широкими, как блюдца. Только после того, как я его спас, я понял, что упустил огромную возможность, а именно, что договариваться о вознаграждении за спасение нужно до, а не после спасения". Кто знает, может быть, будь у меня побольше присутствия духа, сегодня я был бы председателем совета директоров Berkshire Hathaway. Кстати, я называю катамаран Чарлиса "Заблуждение Мунгера". Это единственный абсолютно иррациональный поступок Чарли". Последнее слово остается за Чарли: "Яхту было интересно проектировать и строить. Что в этом иррационального?"

История необычайного успеха Berkshire Hathaway под руководством Уоррена и Чарли была многократно описана в других статьях, поэтому здесь мы не будем повторять ее подробности. Однако вкратце можно сказать, что они обладают впечатляющим опытом выявления недооцененных компаний, а затем либо покупают крупные пакеты акций на публичных рынках, либо приобретают их целиком. Что касается последнего, то они приобрели целый ряд компаний, таких как Johns Manville, Buffalo Evening News, Flight Safety International, NetJets, Shaw Carpet, Benjamin Moore Paint, GEICO и Dairy Queen. Кроме того, они приобрели значительные доли в таких публичных компаниях, как The Washington Post, Coca-Cola, Gillette и American Express. В большинстве своем они удерживали свои крупные инвестиции в течение длительного времени - фактически, они до сих пор владеют почти всеми предприятиями, которые когда-либо приобретали.

"Это звучит смешно - заводить друзей среди "выдающихся мертвецов", но если вы пройдете через всю жизнь, подружившись с выдающимися мертвецами, у которых были правильные идеи, я думаю, это принесет вам больше пользы в жизни и будет лучше работать в образовании. Это гораздо лучше, чем просто давать базовые понятия".

Чарли увлекается обширной карьерой Бенджамина Франклина в правительстве, бизнесе, финансах и промышленности, о чем можно судить по его многочисленным выступлениям, а также по тому, как он собирается с большой или маленькой аудиторией. На семьдесят пятой годовщине See's Candy Чарли сказал: "Я сам помешан на биографиях. И я думаю, что когда вы пытаетесь научить великим концепциям, которые работают, это помогает связать их с жизнью и личностью людей, которые их разработали. Я думаю, что вы лучше усвоите экономику, если сделаете Адама Смита своим другом. Это звучит смешно - заводить друзей среди "выдающихся мертвецов", но если вы пройдете через всю жизнь, подружившись с выдающимися мертвецами, у которых были правильные идеи, я думаю, это будет лучше работать на вас в жизни и лучше работать в образовании. Это гораздо лучше, чем просто давать базовые понятия".

Франклин использовал свое собственное богатство для достижения финансовой независимости, чтобы сосредоточиться на общественной жизни.

улучшение. Чарли восхищается этой чертой своего наставника и стремится подражать Франклину. Он давно сотрудничает с больницей Good Samaritan Hospital и школой Harvard-Westlake School в Лос-Анджелесе и возглавляет советы директоров каждой из них. Он и Нэнси также давно поддерживают Стэнфордский университет и библиотеку Хантингтона, художественные коллекции и ботанические сады в Сан-Марино, Калифорния. Недавно они выделили средства на масштабное расширение Хантингтона под названием "Исследовательский центр Мунгера" (который получит чистую выручку от этой книги). Хотя Чарли сам себя называет консервативным республиканцем, главными его делами являются "Планирование

Родительство. Он считает, что каждый ребенок заслуживает того, чтобы родиться у доброжелательной матери. Он также поддерживает усилия по улучшению окружающей среды и качества образования. Будучи отцом восьмерых детей и дедушкой шестнадцати, Чарли считает своим наследием помощь будущим поколениям в создании лучшего мира. Обладая острым умом и мудростью, Чарли Мангер остается бесценным партнером своего лучшего друга Уоррена Баффета и учителем для всего делового мира. Вместе они построили одну из самых успешных и почитаемых компаний в истории.

Восхваление старости

Размышления Мунгера о старении, вдохновленные "Рассуждениями о старости" Цицерона

В 1744 году Бен Франклин был еще относительно неизвестным торговцем, занимавшимся печатным делом в Филадельфии. В то время он опубликовал, как некоммерческий труд любви, книгу, содержащую первый американский перевод с латыни на английский язык книги Цицерона "De Senectute". Цицерон написал это произведение, восхваляющее старость, примерно на шестидесятом году жизни.

Впервые я услышал об этой книге в 2006 году, когда получил от своих друзей, Ангуса и Люси Макбейн, точную перепечатку перевода Франклина 1744 года. Книга называлась "Цицерон, о хорошо проведенной жизни" (2005, Levenger Press). Я практически взлетел на орбиту, увидев работу Цицерона, о которой, как мне казалось, я никогда не слышал, полную похвалы старости. Возможно, Макбейны решили, что мне нужна авторитетная книга, объясняющая множество возможностей и утешений, которые все еще доступны мне в 82 года. Какими бы ни были их мотивы, Макбейны вдохновили меня на следующие размышления.

Я практически взлетел на орбиту, когда увидел работу Цицерона... полную похвалы эпохе.

Когда я впервые узнал о Цицероне, изучая латынь в центральной школе Омахи в конце Великой депрессии, мне не показалось печальным, что Цицерон умер вскоре после окончания республиканской формы правления, которую он любил.

В конце концов, он скоро умер бы от какой-нибудь другой причины. А вокруг я видел, что в каком-то важном смысле Цицерон не умер до конца. Действительно, было очевидно, что мертвый Цицерон оказал благотворное влияние на гораздо большее число людей, чем Цицерон живой. Это произошло не благодаря его мученической смерти, а благодаря сохранившимся словам столь великого автора. Его любимая республиканская форма правления также не погибла безвозвратно. На самом деле, форма

Правительство, предписанное Цицероном, окружало меня прямо здесь, в Небраске. Более того, присутствовала не только форма, но и атрибуты цицероновского правления. Архитектура и скульптуры Центральной школы были греко-римскими, отражая восхитительное желание первых жителей Небраски отдать должное древним образцам, ответственным за нынешнее благополучие.

В основе его философских взглядов лежал глубокий и реалистичный цинизм в отношении человеческой природы,..,

Все достоинства своеобразной формы правления, которую рекомендовал Цицерон и приняла Небраска, не дошли до меня в Центральной школе, где у меня не было возможности изучить трактат Цицерона, который ее объяснял. Но позже я стал разделять взгляды Цицерона на правительство. Он рекомендовал сочетать аспекты демократии с ограниченными правами, олигархии и временной царской власти в сложную систему сдержек и противовесов, призванную не дать одному политику нанести непоправимый ущерб. В основе его философских взглядов лежал глубокий и реалистичный цинизм в отношении человеческой природы, включая отвращение к чистому правлению толпы и демагогам. Этот цинизм, конечно, уравновешивался его убежденностью в том, что долг граждан, особенно наиболее выдающихся их представителей, - мудро и энергично служить государству и его ценностям, даже если это требует больших жертв со стороны серверов. Во все века считалось, что часть этого предписания, касающаяся долга, трудновыполнима. В самом деле, Цицерон в свое время счел необходимым изобрести латинское слово "moralis", корень нашего слова "мораль", чтобы помочь своим согражданам-римлянам двигаться в правильном направлении.

что в значительной степени мной двигало осознание того, что в такой системе ценностей, как у Цицерона, я с большой вероятностью смогу подняться.

После того как я стал разделять политические взгляды Цицерона, мне не раз казалось, что я обратился к нему из заботы о ближних. Но теперь я верю, что человек редко полностью осознает свои собственные мотивы. Поэтому сейчас я думаю, что в значительной степени мной двигало осознание того, что в системе ценностей, подобной системе Цицерона, я с большой вероятностью смогу подняться.

Как оказалось, я получил от жизни больше, чем заслуживал. А те мысли, которые, как кажется, вознаграждаются в жизни, обычно становятся частью самых благовонных убеждений человека. И вот с годами Цицерон стал нравиться мне все больше и больше. В свое время я даже пролистал биографию Цицерона, написанную Троллопом, решив никогда не рекомендовать ее никому, кто уже не является его приверженцем.

Несмотря на сомнительный социальный такт Макбейнов, подаривших старику книгу о старении, все их суждения были безупречны. Беседа Цицерона не принесла бы мне пользы в Центральной школе Омахи, где моим главным стремлением было произвести лучшее впечатление на Ширли Смейлс. Но в 2006 году рассуждения Цицерона о старости встретили восторженный прием.

Например, первая же страница облегчила одну из моих главных тягот. Там Цицерон сообщал, что "мысли, которые посещали меня... при написании [этого труда]... оказались для меня столь занимательными и восхитительными, что... благодаря им старость [показалась]... приятной и удобной". Здесь, очевидно, говорил человек моего типа, автоматически очарованный и убежденный своими собственными словами. Я долгое время считал, что у меня есть социальный дефект, заключающийся в склонности к энтузиазму, когда я рассказываю другим то, что, по моему мнению, они должны знать. В конце концов, я часто вызывал антипатию.

Я мог частично противостоять этому, только будучи щедрым до такой степени, что это иногда раздражало. К счастью, великий Цицерон описывал эту черту как полезную добродетель, облегчающую процесс обучения мира. Именно так. Но что мы должны думать о школе, в которой этот великий человек дал мне лишний параграф или два о заговоре Катилины, когда он мог бы посоветовать мне стать более уверенным в своих собственных словах. Полагаю, ответ заключается в том, что Центральная школа была довольно хорошим местом для своей эпохи или что многие из моих товарищей были настолько сильны в самооценке, что не испытывали моей юношеской потребности в заверениях.

Слова Цицерона также повысили мою личную удовлетворенность, поддержав мой давний отказ от общепринятой точки зрения.

Продолжая листать страницы Цицерона, я нашел гораздо больше материалов, восхваляющих мой образ жизни. С годами я все чаще сталкивался с критикой за то, что, когда другие разговаривали со мной, я был погружен в свои собственные мысли. Такое поведение Цицерон тоже считает добродетелью, что он демонстрирует в своей оценке астронома Галлуса и ему подобных: "Как часто восходящее солнце удивляло его, застывшего на вычислениях, которые он начал за ночь... и скольких других мы знали в старости, [так] услаждающих себя своими занятиями... изобретательными и достойными похвалы?"

И слова Цицерона также повысили мое личное удовлетворение, поддержав мой давний отказ от общепринятой точки зрения. Я всегда отказывался принимать одну из интерпретаций притчи о фарисее и мытаре в христианской Библии. Согласно этой интерпретации, ученый, благочестивый человек после долгой жизни, проведенной за выполнением своего долга, подвергается критике за то, что радуется, что не закончил жизнь, как другой человек, который вел себя гораздо хуже и впал в низкое моральное и мирское состояние. Цицерон, как и я, категорически против того, чтобы воздерживаться от наслаждения подобными восхитительными контрастами. По его мнению, гордость за хорошо выполненную работу имеет огромное конструктивное значение. Например, она побуждает к хорошему поведению в ранней жизни, потому что, помня о ней, можно сделать себя счастливее в старости. К этому, с помощью современных знаний, я бы добавил: "И, кроме того, похлопывая себя по спине за хорошее поведение, вы улучшите свое будущее поведение".

...Похлопывая себя по спине за хорошее поведение, вы улучшите свое поведение в будущем.

Восхваляя возможности преклонного возраста, Цицерон на страницах перечисляет великие военные, государственные и литературные достижения старых и выдающихся людей, которые стали счастливыми благодаря тому, что так хорошо работали в течение долгого времени. Например, об одном из великих Сципионов он говорит: "Если бы его жизнь затянулась на сто лет, можно ли предположить, что она когда-нибудь оказалась бы для него обременительной?"

Описывая эти примеры успеха в старости, Цицерон приводит интересные факты о римской политической системе. Он заставляет Катона сказать: "С большим беспокойством для себя я, будучи цензором, изгнал Луция Фламиния из сената, через семь лет после того, как он стал консулом. Но я не мог смириться с тем, что его убийство галла собственными руками только для того, чтобы развлечь свою любимую проститутку, которая скучала, видя гладиаторские смерти в Риме, должно пройти без общественного порицания". Ах, какие были времена! Учитывая такую власть Рима, разве сейчас любой мудрый человек не обратился бы с восторгом к Сенату США? И, возможно, опубликовал бы список сенаторов, которые находятся на рассмотрении?

Кроме того, Цицерону недостаточно восхвалять достоинства стариков. Он также критикует недостатки и глупости молодых. В одном случае он приписывает разрушение великого правительства следующей причине: "Набралась куча молодых, сырых и невежественных ораторов, которые взяли на себя роль государственных деятелей и нашли средства, чтобы втереться в доверие к народу и управлять им".

Цицерон, каким он был ученым, верил в самосовершенствование до тех пор, пока длится дыхание.

Цицерон обычно оценивает обычные преимущества молодости как уступающие обычным преимуществам возраста. С этой целью он указывает, что Агамемнон в войне с Соей "ни разу не пожелал иметь еще десять человек с силой Аякса, но, напротив, хотел иметь еще десять человек с мудростью Нестора".

Возрастные предпочтения Цицерона явно объясняются тем, что он больше всего ценил силу духа, а не силу тела. В одном месте он сообщает: "Говорят, что Милон вышел на олимпийское поле, неся на спине вола. Теперь, если бы тебе предоставили выбор, предпочел бы ты силу тела Милона или способность ума Пифагора?" Для Цицерона это риторический вопрос, на который есть только один ответ.

Цицерон, такой ученый человек, верил в самосовершенствование до тех пор, пока длится дыхание. Он хвалит Сократа за то, что тот научился играть на скрипке в конце жизни, а другого римлянина - за то, что тот в старости овладел греческим языком. Действительно, по мнению Цицерона, смерть других людей, у которых ты учишься, причиняет наибольшую боль. Так, в какой-то момент он заставляет Катона сказать о Квинте Фабии Максиме: "Я так любил слушать его речи, что... боялся, что, когда его заберут от нас, я никогда не найду другого такого же человека для совершенствования". А Цицерон дважды со смаком цитирует то, что часто говорили о Солоне, великом человеке ранних Афин: "Ежедневно учась чему-то, он старел".

Цицерон советует, что изучение философии, заключающееся в пожизненном поиске основных причин, - идеальное занятие, обычно полезное для стариков до самой могилы.

Он неустанно хвалит эту форму обучения: "Мы никогда не сможем в достаточной мере восхититься достоинствами философии, чьим диктатам кто бы ни подчинился, он никогда не перестанет находить себя [легким] на любой стадии или в любом состоянии жизни". Размышляя о любви Цицерона к знаниям, как показано выше, я случайно вспомнил то, что я считаю самой мудрой и резкой критикой Цицерона в адрес Рима, произнесенной без единого слова: когда Цицерон был квестором на Сицилии, он искал могилу Архимеда, безусловно, величайшего математика древности, и нашел ее покрытой колючками - естественный, дефектный результат в римской цивилизации, которая почти не интересовалась ни математикой, ни наукой.

Цицерон советует, что изучение философии... - идеальное занятие, обычно полезное для стариков до самой могилы.

Как и следовало ожидать от произведения, впервые опубликованного в Америке Беном Франклином, в рассуждениях Цицерона часто встречаются рекомендации относительно всевозможных поступков, иногда подкрепленные вескими доводами. Например, Цицерон выступает против скупого поведения пожилых богачей: "Может ли быть что-то более бессмысленно абсурдным, чем то, что чем ближе к концу нашего путешествия, мы должны все равно закладывать больше провизии для него?"

А страх смерти для этого римлянина глуп и неприемлем. Он рассуждает так: либо (а) вы отправитесь в вечную, лучшую загробную жизнь, либо (б) вы не будете испытывать боли, если такого исхода не будет.

Для Цицерона недостойно, чтобы старик трудился над улучшением лишь того, чем ему предстоит наслаждаться. Для него единственная достойная жизнь - это жизнь, посвященная в значительной степени благим результатам, до которых невозможно дожить.

Цицерон критикует ранний выход на пенсию как практически немыслимый. Он ссылается на моральную идею Пифагора о том, что "никто не должен покидать свой пост, кроме как по приказу своего генерала, то есть самого Бога".

В целом Цицерон не оценивал последнюю часть жизни как неполноценную, представляющую собой жалкий остаток лучшей жизни в молодости. Не в пользу Цицерона говорит и отношение, приписываемое лорду Честерфилду, который, "испив чашу жизни на три четверти до дна, теперь готов был поделиться остатками с какой-нибудь богатой женщиной". По мнению Цицерона, если вы живете правильно, то самая плохая часть жизни - это ранняя.

По словам Цицерона, если вы живете правильно, то самая плохая часть жизни - это ранняя.

Цицерон верил в то, что к пожилым мужчинам следует относиться с большим уважением. Таким образом, у него были примерно те же хорошие идеи, что и у Конфуция. Более того, он советует старикам отстаивать свои права: "Старость всегда почетна, когда она заботится о том, чтобы поддерживать свои права, и отдает их не слабо, а отстаивает до последнего".

Цицерон не любит жаловаться на личные несчастья, и у него есть на то причины. Например, он не считает, что старики должны жаловаться на снижение сексуальной активности. Напротив, он считает, что они должны радоваться тому, что теперь у них меньше шансов опозориться или заразиться венерическими заболеваниями. Таким образом, Цицерон нашел преимущества возраста, схожие с теми, что обнаружил мой старый друг, которого здесь называют "Глотц". Незадолго до своей смерти в возрасте 75 лет он сказал мне: "Раньше меня мучили непрошеные, похотливые мысли о женах моих друзей, но, ей-богу, я наконец-то от них избавился". Однако Цицерона не устраивает, когда в 75 лет все становятся похожими на Глотца. Цицерон, которому еще не исполнилось шестидесяти, хвастается своим состоянием, в котором "сладострастные удовольствия" кажутся ниже "ораторского искусства... и практики ведения судебных тяжб". В этом великий человек, возможно, зашел слишком далеко, экстраполируя личные предпочтения. Будучи величайшим юристом в мире, он мог быть введен в заблуждение собственным балансом талантов. Конечно, остальные из нас, когда нам еще только за шестьдесят, не так уж часто предпочитают судебные процессы, как Цицерон.

Выступая против жалоб, Цицерон указывает на то, как глупо жаловаться на старость. По мнению Цицерона, лучшее, на что может надеяться молодой человек, - это состариться перед смертью, и не стоит жаловаться на то, что вы получили лучший результат, которого могли бы разумно желать.

Цицерон, как и Катон до него, признает, что при умеренности и достойной компании совместное употребление вина улучшает жизнь. То же самое можно сказать и о пребывании в своем загородном доме, за которым хорошо ухаживают другие, - эту практику также поддерживал Джефферсон, разделявший убеждение Цицерона в том, что подобные состояния способствуют формированию здоровых ценностей.

В Цицероне есть объективное равновесие, похожее на судейство, которое заставляет его оттенить некоторые свои наблюдения. Кто-то спрашивает Катона, не способствует ли его прекрасной старости нечто большее, чем его нравственное отношение, то есть не помог ли ему в старости его большой успех. Катон отвечает, что некоторая польза, вероятно, была

от успеха.

И наоборот, хотя Цицерон утверждает, что справиться с низким уровнем жизни с должной моралью и усердием так же достойно восхищения, как и с высоким уровнем, он признает, что крайняя бедность, если она наступит, неизбежно сделает жизнь пожилого человека трудной.

По мнению Цицерона, лучшее, на что может надеяться молодой человек, - это состариться до смерти. Но Цицерон не заходит так далеко, чтобы признать, что богатство защитит слабых и импровизированных людей от несчастий. По мнению Цицерона, богатые обязательно будут страдать, если им не хватает нравственности и провидения.

Самым знаменитым отрывком из книги де Сертара, вероятно, является следующее грандиозное резюме: "Лучшая броня старости - это хорошо проведенная жизнь, предшествующая ей;

Жизнь, проведенная в поисках полезных знаний, в благородных поступках и практике добродетели; в которой тот, кто трудится над совершенствованием себя с юности, в старости пожнет самые счастливые плоды; не только потому, что они никогда не покидают человека, даже в крайней старости; но и потому, что совесть, свидетельствующая, что наша жизнь была хорошо проведена, вместе с воспоминаниями о прошлых хороших поступках, дает невыразимое утешение душе".

Франклин оставил после себя полный отчет о старости, которая была одной из самых конструктивных и счастливых в его жизни.

Действительно ли все эти предписания Цицерона, если следовать им довольно хорошо, улучшают жизнь? По странному совпадению, Бен Франклин, человек, который первым опубликовал их в Америке, следовал этим предписаниям так хорошо, как только мог. И он прожил очень долгую жизнь, выдающуюся до конца, и оставил после себя полный отчет о старости, которая была одной из самых конструктивных и счастливых за всю историю человечества. И это произошло, несмотря на многие недостатки, которые он испытывал, как медицинские, так и другие.

Как обычно, Бен Франклин улучшил то, что нашел. Не довольствуясь простым радостным принятием преклонного возраста, Франклин переосмыслил роль старика и играл ее с радостью до самого прощания, одновременно трудясь над созданием того, чем он не сможет насладиться. Таким образом, эти идеи Цицерона хорошо работали на Франклина.

И, несомненно, они по-прежнему будут хорошо работать для многих других. Поэтому, помимо вклада Цицерона в политическую науку, есть особая причина для того, чтобы в наших общественных местах стояло так много статуй Цицерона. Таким образом, Цицерон продолжает быть полезным более двух тысяч лет спустя после того, как Марк Антоний попытался избавить мир от его влияния.

Более того, Уоррен Баффет, являясь своего рода современным носителем цицероновской точки зрения, в настоящее время делает хорошую работу по подражанию Цицерону и Франклину в пожилом возрасте. Баффетт, подобно Катону, не только остается на арене, не собираясь ее покидать. Он делает это с радостью, обеспечивая хорошие результаты для тех, кто терпеливо доверяет ему. И с кафедры, возведенной на высоком уровне благодаря мирскому успеху, он также подражает Цицерону, Катону и Франклину, сообщая многое, что говорит другим, что они должны думать и как они должны себя вести.

А его слова часто становятся более приемлемыми благодаря проникновенному юмору.

Этот крайне необычный случай, как мне кажется, не должен заставлять всех остальных так настойчиво, как это делает Баффет, следовать почти всем представлениям Цицерона. В современном мире, с его возросшим богатством и продолжительностью жизни, очень многие люди доживают до грубого ухудшения состояния, а другие, пока еще находящиеся в прекрасном состоянии, вынуждены покинуть высокие мирские полномочия, когда у них впереди еще много жизни. Поэтому для стариков обычно разумно некоторое бодрое, не похожее на Баффета приспособление к уменьшенной мирской роли. И, наконец, самым дидактичным людям стоит прислушаться к предупреждению, приуроченному к смерти Джорджа Бернарда Шоу, о том, что мир вознаграждает слепней, но лишь немногих, причем обычно выбирают тех, кто, подобно Шоу, сдерживает мораль остроумием.

Франклин о старении

"Думаю, я не столько против старости, сколько против того, чтобы быть толстым и старым. Я не возражаю против того, чтобы пройти ту же самую жизнь от начала до конца: прошу лишь о том преимуществе, которое имеют авторы, исправляя во втором издании недостатки первого. Трагедия жизни в том, что мы стареем слишком рано, а мудреем слишком поздно. Когда вы закончили меняться, вы закончили".

Франклин отличался любознательностью, изобретательностью и разнообразием интересов. Он продолжал заниматься изобретательством, писательской и государственной деятельностью до глубокой старости, разработав фонетический алфавит в возрасте 62 лет. Пять лет спустя он опубликовал два своих самых известных проамериканских сатирических эссе: "Правила, по которым великая империя может быть сведена к малой" и "Эдикт короля Пруссии". В 1776 году, в возрасте 70 лет, Франклин помогал в написании Декларации независимости, радикально отредактировав черновик Джефферсона. Позже, в том же году, он был отправлен во Францию в качестве комиссара США и оставался там до 1785 года. После возвращения Франклин стал аболиционистом, освободил обоих своих рабов и в итоге стал президентом Общества помощи свободным неграм, незаконно удерживаемым в рабстве. В возрасте 81 года Франклин был делегатом на собрании 1787 года, на котором была принята Конституция Соединенных Штатов, заменившая Статьи Конфедерации. Он единственный из отцов-основателей, кто подписал все три основных документа об основании Соединенных Штатов: Декларацию независимости, Парижский договор и Конституцию США. 17 апреля 1790 года он умер в своем филадельфийском доме в возрасте 92 лет, оставив незаконченной свою знаменитую автобиографию. Дописанная только до 1757 года, она не содержит многих достижений, за которые его лучше всего помнят.

Вспоминая, Дети на Чарли

От Чарльза Т. Мангера-младшего.

В последний день семейных лыжных каникул в Солнечной долине, когда мне было лет пятнадцать или около того, мы с отцом ехали обратно по снегу, когда он сделал десятиминутный крюк, чтобы заправить красный джип, на котором мы ехали. Ему не хватало времени, чтобы успеть на самолет домой, поэтому, заехав на станцию, я с удивлением заметил, что бак все еще наполовину полон. Я спросил отца, почему мы остановились, когда у нас было полно бензина, и он напутствовал меня: "Чарли, когда ты одалживаешь чужую машину, всегда возвращай ее с полным баком бензина".

На первом курсе Стэнфорда один знакомый одолжил мне свою машину, скорее потому, что общие друзья выкрутили ему руки, чем потому, что он хорошо меня знал. Бак был заполнен наполовину, а Audi Fox была красной. Поэтому я вспомнил о джипе и залил бак, прежде чем вернуть машину. Он заметил. С тех пор мы провели много хороших дней, и он был шафером на моей свадьбе.

После Стэнфорда. Я узнал, что в тот отпуск мы жили в доме Рика Герина и ездили на джипе Рика Герина. Рик - один из друзей моего отца, который, вернувшись в Солнечную долину,

Конечно, его бы не беспокоило, и он вряд ли заметил бы, если бы в его джипе было меньше бензина, чем когда он его оставил. Мой отец по-прежнему не упускал из виду справедливость и внимательность. Так что в тот день меня научили не только тому, как приобрести хорошего друга, но и тому, как его сохранить.

Семейные ценности за обеденным столом Мангеров Автор: Венди Мангер

Мой отец часто использовал форум семейного обеденного стола, чтобы попытаться воспитать своих детей. Его любимыми воспитательными инструментами были сказки о морали, в которых кто-то сталкивался с этической проблемой и выбирал правильный путь, и сказки о нисходящей спирали, в которых кто-то делал неправильный выбор и терпел неизбежную череду катастрофических личных и профессиональных потерь.

Его специализацией была сказка "Нисходящая спираль". Он умел очень тепло относиться к теме апокалиптических последствий. Он использовал такие экстремальные и ужасающие примеры, что мы часто одновременно стонали и смеялись, когда он заканчивал. Он в своей лиге, когда дело доходит до описания негативных последствий и уроков, которые можно извлечь из них. Его "Тезисы о морали" были более простыми. Я помню историю, которую мой отец рассказал своим детям, которым тогда было от пяти до двадцати пяти лет, о финансовом работнике одной из своих компаний, который совершил ошибку, в результате которой компания потеряла сотни тысяч долларов. Как только этот сотрудник осознал свою ошибку, он сразу же отправился к президенту компании и рассказал ему об этом. Мой папа рассказал нам, что президент тогда сказал: "Это была ужасная ошибка, и мы не хотим, чтобы вы когда-нибудь совершили еще одну подобную. Но люди совершают ошибки, и мы можем это простить. Вы поступили правильно, признав свою ошибку. Если бы вы попытались скрыть ошибку или скрыть ее хотя бы на короткое время, вы бы ушли из этой компании. А так мы хотим, чтобы вы остались". Я вспоминаю эту историю каждый раз, когда слышу об очередном правительственном чиновнике, который после совершения ошибки предпочел скрыть ее, а не честно признаться. Не знаю, почему я использую прошедшее время, описывая воспитательные усилия моего отца за обеденным столом.

Его старшим детям уже за шестьдесят, за столом собрались внуки, а он все еще использует свой особый стиль повествования, чтобы удержать нас на стороне ангелов. Нам очень повезло, что он возглавляет наш стол".

От Уильяма Х. (Хэла) Бортвика

С тех пор как Чарли и моя мама поженились, прошло пятьдесят лет (почти) - увлекательных и замечательных. Я предоставлял Чарли множество возможностей для получения образования.

Вот несколько:

1. Выполняйте работу правильно с первого раза.

Эта история уходит корнями во времена Миннесоты. Одной из моих обязанностей в подростковом возрасте было забирать и доставлять домработницу из городка Касс-Лейк. Это была не просто поездка по улице; лодку нужно было перевезти через озеро на пристань, где я садился в машину и ехал в город, а затем процесс шел в обратном направлении. Часть работы по утрам заключалась в том, что я забирал газету, пока находился в городе. Однажды разразился сильный шторм с дождем, волнами, ветром и т.д. В результате всех этих волнений и трудностей я все-таки добрался до города утром и вернулся с прислугой, но забыл газету. После того как я отрицательно ответил на вопрос "Где моя газета?", у нас с Чарли состоялся примерно секундный разговор. "Вернись, возьми газету и больше никогда ее не забывай!" И я отправился за бумагой сквозь шторм, подпрыгивая на волнах, с дождем, стекающим с лодки, и думая про себя, что больше никогда не допущу ничего подобного.

2. Быть ответственным.

Мать Чарли каждое лето ездила из Омахи в Миннесоту. Когда она была там, мы пользовались ее машиной для поездок по делам. В ней был только один комплект ключей, и когда я играл с друзьями в парусной лодке на озере, ключи выпали из моего кармана в пять футов мутной воды. Я вернулся домой и признался. Конечно, в Великих Северных Лесах не так много слесарей, а у Чарли не было терпения на такие глупости. Решение, опять же примерно за секунду, было таким: "Иди с друзьями и ныряй, пока не получишь ключи, и не возвращайся без них домой". После примерно двух часов погружения, когда солнце опустилось как камень, перед моими глазами предстал чудесный блеск металла в сорняках, и я смог отправиться домой. Этих жемчужин из Миннесоты очень много, потому что в те дни, когда Чарли так много и долго работал, это было единственное значимое время, которое мы проводили с ним. В рабочие недели он уходил еще до рассвета и возвращался домой к обеду, затем изучал Standard & Poor, а в конце шестой недели проводил пару часов в телефонном разговоре с Уорреном.

От Дэвида Бортвика

Много лет назад отец решил, что в нашем домике на озере в Миннесоте обязательно должен быть тренажер для тренировки теннисных мячей на корте, который был построен несколькими годами ранее. Конечно, он хотел, чтобы дети оттачивали свои удары по грунту, но дело было не только в этом. Ведь именно отец чаще других выходил на корт, а станок был установлен так, чтобы он мог бесконечно тренировать волейбол у сетки. Вскоре он освоил хорошо поставленные, легкие удары, которые все остальные инстинктивно пытались отбить, но обычно попадали в сетку или на десять футов в сторону. Работая над теннисной версией короткой игры в гольф, которую мало кому удавалось освоить, отец, как и всю жизнь, создавал себе справедливое, хотя и безумное конкурентное преимущество. Я очень боялся играть против него, особенно в парном разряде, где очень важна игра у сетки. Слава Богу, это был теннис, а не бизнес. Размышления об отце заставили меня вспомнить давнюю юмористическую телевизионную рекламу пива, в которой элегантно одетый мужчина за столиком настолько погружен в свой бокал пива, что не замечает разъяренного быка, набрасывающегося на тореадора прямо перед ним. Он не оглядывается, даже когда бык разбивает стол о спички. Дикторский лозунг звучал так: "Попробуйте... пиво, чтобы получить поистине уникальный опыт", или что-то в этом роде. Уберите пиво и замените его листингами финансовых рынков, архитектурными планами или научной биографией Кейнса, и вы получите точную комедийную версию того, как отец ночь за ночью сидит в своем любимом кресле, размышляя над чем-то, совершенно глухой к резвящимся младшим детям, вопящему телевизору и маме, пытающейся позвать его на ужин. Даже когда он не читал, отец часто был настолько погружен в размышления, что обычная поездка на машине, чтобы отвезти Молли и Фенди обратно в Пасадену, могла превратиться в экскурсию в Сан-Бернардино, если бы мама не подсказала нужный поворот на шоссе. Что бы ни было у него на уме, это не был исход футбольного матча или неудачный удар по гольфу. Способность отца отгораживаться китайской стеной от самых назойливых отвлекающих факторов, которыми он занимался, - эта практика попеременно забавляла и раздражала, если вы пытались привлечь его внимание, - объясняла его успех как ничто другое.

От Молли Мангер

Когда я поступил в колледж в 1966 году, мне очень повезло, что я основательно проникся папиным влиянием. В эпоху гнева и радикализма я покупал Wall Street Journal или Fortune в киоске метро прямо у ворот колледжа, засовывал их под оксфордскую ткань и отправлялся на занятия по экономике и бизнесу. Люди занимали кабинет декана, садились в тюрьму. А я в подвале библиотеки Ламонта учился читать бухгалтерский баланс. Папа воспитывал нас в духе скептицизма, даже противоречия, и это был особенно полезный образ мышления в водовороте конца шестидесятых. На протяжении многих лет, сидя в библиотеке в нашем доме на Джун-стрит, он часто рассказывал нам забавные истории о людях, которые либо слишком слепо следовали за группой, либо слишком рефлексировали. "Сумасшедший", "неадаптированный", "напыщенный", "самодовольный" - по его прилагательным мы знали, чего, по его мнению, следует избегать. В Миннесоте он нашел способ вживить то же самое послание в наши тела. Он договорился со старой лодочной мастерской Ларсона, чтобы нам сделали "акваплан" - тяжелую деревянную штуковину, на которой мы стояли, пока он буксировал ее за лодкой. Он делал резкие повороты, чтобы проверить, сможем ли мы удержаться, и единственным способом избежать позора падения было постоянное смещение веса, чтобы компенсировать экстремальные углы. И тогда, и в будущем я всегда испытывал сильный страх, если казалось, что какие-то мысли или действия выходят из-под контроля в том или ином направлении. Когда я учился в колледже, папе нужно было воспитывать еще семерых детей, он работал на Спринг-стрит и владел только одной компанией - маленьким, грязным предприятием, которое производило присадки для двигателей. Но он видел, что сейчас неспокойные времена. Он высылал мне пособие гораздо более богатого отца, одевал меня в профессионально отглаженные рубашки и заставлял чувствовать себя ловким, как оркестровая коробка. Находясь за 3000 миль от меня, он продолжал помогать мне сохранять равновесие. Я мог бы продолжить. Достаточно сказать, что наш отец всегда знал, что делает, как родитель, так и во многом другом. Я это очень ценил. И до сих пор ценю.

От Эмилии Огден

"У тебя руки твоего отца", - неожиданно заметил мой муж, когда мы вместе выпили по бокалу вина. Я посмотрела на него, немного ошеломленная, но не сравнением, а его телепатией. Я готовила небольшую статью о своем отце, и эта тема не выходила у меня из головы. Я уже заметил, что руки моего старшего сына похожи на руки его деда: кончики пальцев слегка квадратные, а ногтевые ложа имеют форму чайных чашек, а не овалов. Но именно то, как наши руки принимают положение, в первую очередь наталкивает на сравнение. Мой отец, мой сын и я - все мы скрещиваем руки за спиной в одинаковой манере, левая рука держит запястье правой, пока мы идем, думая о другом. "Что именно в моих руках напоминает вам руки моего отца?" - спросил я. спросил я. "В том, как твой указательный палец загибается к большому", - сказал он, показывая мне. "Это то, как ты держишь вещи". Мой отец протягивает руки надо мной. Его пальцы скрючены, а большие пальцы направлены друг на друга, как ручки на велосипеде. Я вытягиваю свои девчачьи руки вверх и хватаюсь за каждый из его больших пальцев, когда он поднимает меня с земли. Я держусь с восторгом, пока мои силы не иссякнут. А когда один ребенок становится слишком большим для "больших пальцев", всегда находится другой, и так далее, через череду внуков.

Иногда мы заставляли его отложить Wall Street Journal и поиграть в "сэндвич". Когда он сидит в зеленом кресле в библиотеке, мы наваливаемся на него, как бекон, салат и помидоры в BLT, а его руки сжимают нас в многослойном объятии. Мой отец держит идеальное куриное яйцо. Мы выиграли соревнование по метанию яиц между отцом и дочерью, получив одну из моих любимых вещей: мраморный куб с позолоченными листьями аканта, на вершине которого находится золотая копия яйца в натуральную величину. Этот трофей стоит у меня на столе, напоминая о том солнечном дне, когда мой папа был так внимателен и так нежен, что не дал разбиться летящему яйцу ни в одной из наших рук.

Руки моего отца на ощупь определяют растяжимость разных лесок. Они привязывают джиг с шартрезом или обычный крючок. Его руки поднимаются к губам, где он ловит узлы зубами и откусывает лишнюю леску. Его руки становятся мокрыми, когда он тянется к жестяным ведрам с наживкой. Они щиплют крученых черных пиявок или одного из знаменитых гольянов Лероя, "которые гарантированно поймают рыбу или умрут при попытке". Его руки держат желто-зеленые "Зингерс", маринованные огурцы, такие острые, что их укус вызывает смех, и бутерброды с арахисовым маслом и горчицей.

Руки моего отца поднимаются рано, вместе с остальными, и появляются на краях деловых страниц. В Миннесоте он комкал газетную бумагу, строил пирамиды из хвороста, чиркал длинными спичками и нажимал на деревянные мехи в форме лопаты. Когда огонь разгорается, он готовит гречневые блинчики с черникой на дровяной печке Бена Франклина, используя старую деревянную лопатку со сколами красной краски.

Но если вы сыграете в "Пароль" и дадите подсказку "Руки Чарли Мангера", любой первым делом ответит: "Книги". Где бы он ни находился, его руки всегда держат открытый том, как правило, биографию Бена Франклина или новейший трактат по генетике. Можно также ответить "бумага для графиков" - для зданий, которые он проектирует. Когда я думаю о руках моего отца, я также вижу их на сцене, перед тысячами людей в Омахе каждый год. Его пальцы обхватывают диетическую колу, отщипывают арахисовую крошку или палочку от батончика Dilly Bar, или пытаются инкогнито искать в коробке See's Candies, нащупывая ромовую нугу. Его руки скрещены перед собой, и он качает головой, говоря: "Мне нечего добавить". Или они двигаются в ритме длинного философского ответа, заставляя все руки на стадионе хлопать вместе.

Руки моего отца, жестикулирующие рядом с каждой красочной шуткой и поучительной историей, вылепили меня так же точно, как скульптор. Я могу быть только рад и благодарен за прикосновение отцовских рук к моим. И к рукам моего сына.

От Барри Мангера

Несколько лет назад мне попалась книга Кельвина Триллина "Послания от моего отца" - мемуары об отце Триллина, Эйбе, который родился на Украине, вырос в Миссури и большую часть своей карьеры управлял районными продуктовыми магазинами в Канзас-Сити. Эйб Триллин считал бережливость моральной добродетелью, оплачивал счета в день их поступления и вставал в четыре утра шесть дней в неделю, чтобы собрать продукты для своих магазинов. Немногословный, он, тем не менее, был общителен, весел и непринужденно разговаривал с маленькими детьми. Он был искусен в картах. Он был сардоничен, но в нем скрывался оптимизм, что с соответствующим мировоззрением и характером в этом мире можно найти общий язык.

Тот факт, что мой отец разделяет многие из этих качеств, даже если он не известен своей разборчивостью в продуктах, не объясняет в полной мере мою привязанность к этой легкой, ловкой и анекдотичной книжке. Читая ее, я каким-то образом представляю себе своего отца, хотя в общих чертах его жизнь почти не имеет ничего общего с Эйбом Тиллином, кроме того факта, что мой отец когда-то работал на полставки в продуктовом магазине "Баффет и сын" в Омахе на Среднем Западе.

Как и мой отец, Эйб Тиллин обладал фундаментальной замкнутостью, отчасти среднезападного происхождения, которая противоречила его личным качествам. Он не рассматривал долгую поездку в машине или рыбалку как возможность "наверстать упущенное". Он не задерживался у телефона. Его сын в конце концов пришел в восторг от того, "как много отец сумел донести до меня без тех душевных разговоров, о которых я читал в книгах об отцах и сыновьях в кабинете, на лодке или в машине". Название "Послание от моего отца" проистекает из предположения автора, что его отец, должно быть, передавал свои ожидания с помощью закодированных сообщений. "Возможно, у моего отца был настолько тонкий код, что я не знал о его существовании", - пишет он.

Тот, кто знаком с моим отцом, знает, что его манера выражаться не всегда бывает тонкой, но у него есть множество способов передать свои послания. Например, если ему не нравится, как его партнер по бриджу разыгрывает руку, он может сказать: "Ты сыграл ее как водопроводчик", а если он хочет дать серьезный совет кому-то из своих детей, то скорее всего облечет его в анекдот, желательно рассказанный в группе, чтобы никого не выделять. В обоих случаях он выглядит прямолинейным и ласковым - этот неподражаемый Чарли, - но за карточным столом он использует отсутствие косвенности для безобидного подтрунивания, а за обеденным столом - для того, чтобы пощадить чувства. Он более тонок, чем кажется.

Недавно один мой друг начал анекдот о моем отце со слов: "Твой отец сидит в своем кресле, как Рашмор....". Я прекрасно понял, что он имел в виду. Не многие люди могут вызвать в памяти образ гранитной горы высотой 5 700 футов и лица четырех президентов, просто сев в мягкое кресло, но мой отец может. Все дети Мангеров в то или иное время подходили к Рашмору с просьбой и чувствовали себя, как Дороти к Озу, только Оз был более словоохотливым. Рашмор не всегда отвечал. Иногда мой отец издавал низкий ровный звук откуда-то из области гортани, как будто Рашмор изверг вулкан, но это было не так просто истолковать. Можно ли быть более тонким, чем молчун?

В отличие от Эйба Триллина, возможно, мой отец действительно отправляет послания в виде написанных им речей, полученных и отправленных писем, а также статей из различных источников о социальной политике, психологии, деловой этике, праве и других темах. Многие из них представлены в этой книге. Чего нет в книге, так это записки, которую мой отец нацарапал на вложении. Записка обычно очень краткая и часто представляет собой просто список "отправить по адресу", но время от времени в ней можно найти остроумный смысл, как, например, в этой записке 1996 года, которая была приложена к длинному благодарственному письму от акционера Berkshire Hathaway в Швеции. "Надеюсь, вы найдете это забавным", - писал мой отец. "Если бы только я имел такое влияние на жену и детей, какое я имею в некоторых других кругах!"

Когда я закончил книгу о Триллине, я послал ее своему отцу. Даже если он не узнает в ней себя, я полагал, что ему понравится атмосфера Среднего Запада, стремление семьи Триллинов к иммиграции и юмор. Книга написана с такой любовью, что я подумал, что даже смогу использовать ее, чтобы косвенно донести до отца подобные чувства, что было бы предпочтительнее. По крайней мере, я подумал, что книга может успокоить отца, что его послания принимаются, даже если к ним не всегда прислушиваются.

Примерно через неделю книга вернулась в мягком конверте с адресной наклейкой, которую прислала его секретарша. Никакой записки не было, поэтому я не был уверен, прочитал ли он книгу или отверг ее. Она казалась нетронутой, и я решил, что мое послание осталось неполученным, а свободные страницы были выброшены на Рашмор. Однако от отца мало что ускользнуло. Оказалось, что он просто поручил своему секретарю разослать копии всей семье.

От Филипа Мангера

Одни из моих самых приятных воспоминаний об отце - это покупки одежды в Brooks Brothers и Marla and Spencer. Большинство людей уже знают, что отец не был большим модником. Однажды он сказал, что достаточно нонконформист в своем поведении и взглядах, чтобы иметь смысл придерживаться очень прямолинейного курса в одежде. По его словам, его нежелание следовать обычаям общества и чувство юмора позволяют ему гармонично сочетаться с другими людьми.

Я отчетливо помню, как вместе с отцом отправился в Brooks Brothers, когда он еще располагался в красивом старом здании из деревянных панелей в центре Лос-Анджелеса, чтобы купить свой первый серьезный костюм. Мне было, наверное, лет одиннадцать или двенадцать. Я вижу, как открываются полированные латунные двери лифта. Мы осмотрели вешалки. Отец выбрал угольно-серый костюм в полоску. Когда мне исполнилось шестнадцать, мы пошли покупать еще один костюм, на этот раз тройку, которую я исправно носил во время дебатов. Он не пропускал ледяной ветер, дующий с озера в Нортвестерне во время турнира. Тогда же мы купили пару туфель на шпильках для моей летней работы в "Дейли джорнал" (церемония вступления в совершеннолетие, обязательная для каждого мальчика), которые прослужили мне до сих пор". Есть и другая тема. Когда мы покупали коричневое твидовое пальто в лондонском магазине Marks and Spencer, отец сказал: "На нем всегда будут оставаться складки". Он восхищался обоими магазинами, потому что они были долговечными заведениями и потому что их товары тоже были долговечными и по справедливым ценам. Долговечность всегда была первостепенной добродетелью в обзоре моего отца, наряду с ритуалом и традициями. У него никогда не возникало желания изменить свои основные привычки, портновские или иные, как только он, подобно Франклину, приобрел их.

Я до сих пор делаю покупки в Brooks, отчасти потому, что каждый год на Рождество отец дарит каждому ребенку подарочную карту, которая идеально подходит к зимней распродаже. Но в итоге я всегда хожу туда чаще. Однажды я воспользовался его щедростью, чтобы купить брюки со складками. Мой отец посмотрел на них с подозрением и сказал: "Ты хочешь выглядеть как джазовый барабанщик?". В Нью-Йорке "Брукс" все еще находится в своем величественном старинном здании. Я думаю о своем отце каждый раз, когда прихожу туда; я очень привязан к этому месту. Когда я уезжал учиться в Оксфорд зимой 1988 года, он подарил мне свое старое пальто Brooks, датируемое сороковыми годами, кажется, дубильно-оливкового оттенка, с теплой подкладкой на молнии. Когда я каждый вечер шел домой из Бодлианской библиотеки, этот противный сырой пронизывающий английский холод не проникал внутрь. Когда я вернулась в США, то поняла, что оставила пальто в автобусе. Я плакал от потери. Даже сейчас я жалею, что у меня нет этого пальто.

Друзья высказывают свое мнение:

"Чарли умный, любопытный, сосредоточенный... и немного рассеянный".

"У каждого из нас есть свои маленькие причуды - моя семья и друзья говорят мне, что я иногда рассеянна и своевольна. Возможно, они правы".

Рой Толлес, друг и деловой партнер с 1945 года

У Чарли есть желание понять, что именно заставляет вещи происходить. Он хочет докопаться до сути всего, независимо от того, представляет ли это для него серьезный интерес или нет. Все, что попадает в поле его зрения, он хочет узнать о нем больше, понять его и выяснить, что заставляет его работать".

Глен Митчел. Друг с 1957 года

Он умеет использовать все свои мозги, всю свою энергию и все свои мысли и сосредоточиться на одной-единственной проблеме, исключив все остальное. Люди заходят в комнату и похлопывают его по спине, предлагают ему еще одну чашку кофе или что-то еще, а он даже не замечает их присутствия, потому что использует на сто процентов весь свой огромный интеллект".

Боб Берд, президент компании Wesco Financial, друг и деловой партнер с 1969 года

Когда он погружается в глубокие раздумья, то часто не замечает, что происходит вокруг, включая светские приличия. Помню, когда мы вели переговоры с CenFed о том, чтобы они взяли на себя наш ссудно-сберегательный бизнес, мы с Чарли отправились в их офис, чтобы встретиться с генеральным директором Тадом Лоури. У нас была совершенно замечательная встреча - Чарли умеет очаровывать, если ему взбредет в голову, - и мы вполне удовлетворительно завершили переговоры. Тад проводил нас до лифта. Как только мы подошли к нему, дверь лифта открылась, и Чарли вошел внутрь. Он не попрощался, не пожал руку, ничего не сказал. Мы с Тадом остались стоять на месте, улыбаясь и теряя дар речи".

Уоррен Баффет, друг и партнер с 1959 года.

Я был в Нью-Йорке вместе с Чарли на заседании совета директоров Salomon Brothers. Мы вышли из здания и стояли на тротуаре, обсуждая то, что произошло на заседании. По крайней мере, мне так показалось, потому что внезапно я понял, что уже некоторое время разговариваю сам с собой. Оглянувшись в поисках Чарли, я увидел, что он забрался на заднее сиденье такси и направился в аэропорт. Ни прощания, ни чего-либо еще.

"Люди думают, что Чарли не видит из-за глаз (Чарли потерял зрение на один глаз много лет назад из-за осложнений после операции по удалению катаракты). НО ДЕЛО НЕ В ГЛАЗАХ, А В ГОЛОВЕ! Однажды я просидел три светофора и много гудков позади нас, пока Чарли обсуждал какую-то сложную проблему на перекрестке".

Дик Эсбеншейд, друг и деловой партнер с 1956 года

Если говорить о любопытстве и сосредоточенности, то когда Чарли чем-то интересуется, он действительно этим интересуется. Я помню три доклада, которые он подготовил и представил нашей юридической фирме о некоторых из тех, кого он называл "выдающимися мертвецами", с которыми он столкнулся в ходе своего обширного чтения: Исаак Ньютон, Альберт Эйнштейн и Саймон Маркс. В частности, мне запомнился главный тезис доклада о Саймоне Марксе (основателе розничной сети Marks and Spencer): "Найдите то, в чем вы лучше всего разбираетесь, и продолжайте заниматься этим". Это, конечно, всегда было основным подходом Чарли к жизни".

Говард Баффет, сын Уоррена Бафетта и друг Чарли с 1959 года.

В течение многих лет я видела Чарли в нашем доме на пляже в Южной Калифорнии. Я помню, как

"Беседы", которые, по сути, были односторонними, ощущение, что мне нужно иметь под рукой словарь, чтобы разбирать все непонятные слова. Я помню, что многого не говорил, боялся задать вопрос и показаться глупым. Он такой чертовски умный, как мой отец, в стратосфере.

"В прошлом меня цитировали (разумеется, вне контекста), говоря, что мой отец - второй самый умный человек, которого я когда-либо знал, первым был Чарли. Чтобы сохранить мир в семье, я никак не комментирую подобные сообщения".

И Билл Гейтс должен сказать:

Бен Франклин однажды сказал: "Я не могу представить себе ничего иного, кроме того, что Он, Бесконечный Отец, не ожидает и не требует от нас поклонения или хвалы, но что Он даже бесконечно выше этого".

"Думаю, то же самое можно сказать и о Чарли Мангере - несмотря ни на какие похвалы от меня или других авторов этой книги, он все равно будет своим лучшим критиком, а также человеком, который больше всего ценит свои собственные шутки". "Уоррен еще до встречи с Чарли сказал мне, что это самый замечательный деловой партнер, который только может быть у человека. Он также предупредил меня, чтобы я не надеялся, что в разговоре с Чарли мне удастся вставить хоть слово, потому что даже на коктейльной вечеринке Чарли будет держать руку поднятой, чтобы другие не начали говорить, пока он пьет. "Он также предупредил меня, что Чарли, возможно, не самый лучший человек для того, чтобы стать капитаном лодки, рассказав историю о том, как ему удалось потопить лодку на совершенно спокойном озере без какого-либо движения, двигаясь на полной скорости задним ходом с низким транцем на корме.

"Чарли превзошел даже те высокие ожидания, которые возлагал на него Уоррен. Он действительно самый широкий мыслитель, с которым я когда-либо сталкивался. От принципов бизнеса до экономических принципов, от дизайна студенческих общежитий до дизайна катамарана - ему нет равных". "Наша самая запоминающаяся переписка была посвящена опционам на акции и их способности искажать результаты бизнеса. Самой длинной нашей перепиской была подробная дискуссия о брачных привычках голых кротов и о том, чему человеческий вид может у них научиться.

"Чарли обладает способностью передавать знания с помощью простых описаний. Обсуждая интеллект потомства, он ссылается на "генетическую лотерею". Обсуждая венчурных капиталистов, защищающих опционы на акции, он считает их "не лучше пианиста в борделе". Обсуждая пагубное влияние на эффективность контрактов "затраты плюс", он любит говорить, что даже мул знает, что нужно притормозить". "Эта книга, отражающая мудрость Чарли, давно назрела".

Глава 2.

Подход Мангера к жизни, обучению и принятию решений

"Возьмите простую идею и отнеситесь к ней серьезно".

Несмотря на то что Бен Франклин был по большей части самоучкой, он добился впечатляющих успехов в таких разных областях, как журналистика, издательское дело, полиграфия, филантропия, государственная служба, наука, дипломатия и изобретательство. Успех Франклина во многом объяснялся сущностными чертами его характера - прежде всего тягой к упорному труду, а также ненасытным любопытством и терпеливым отношением к жизни. Прежде всего, он обладал быстрым и волевым умом, который позволял ему легко осваивать каждую новую сферу деятельности, за которую он решался взяться. Неудивительно, что Чарли Мангер считает Франклина своим главным героем, ведь Мангер тоже в значительной степени самоучка и разделяет многие уникальные черты Франклина. Как и Франклин, Чарли превратил себя в гроссмейстера подготовки, терпения, дисциплины и объективности. Он использовал эти качества для достижения большого успеха как в личной жизни, так и в бизнесе, особенно в инвестировании.

Для Чарли успешное инвестирование - это просто побочный продукт его тщательно организованного и целенаправленного подхода к жизни. Уоррен Баффетт однажды сказал: "Чарли может проанализировать и оценить любую сделку быстрее и точнее, чем любой человек на свете. Он видит любое слабое место за шестьдесят секунд. Он идеальный партнер". Почему Баффетт так высоко оценил его? Ответ кроется в заметно оригинальном подходе, который Мунгер применяет к жизни, обучению и принятию решений, являющихся главной темой данного обзора. Прежде чем мы начнем, следует сказать несколько слов: Учитывая сложность подхода Чарли, нижеследующее не является уроком "как делать" для начинающего инвестора. Вместо этого это общий обзор того, "как он это делает". Наша цель - представить основные положения подхода Чарли, чтобы подготовить вас к объемным деталям, которые последуют в остальной части книги. Если вам не терпится вникнуть в суть дела, то "Мангеризмы: Charlie Unscripted" и "Eleven Talks", представленные дословно словами самого Чарли, - лучший источник для получения точных советов "как делать" по широкому кругу вопросов. Здесь мы ограничимся изложением общих мыслительных процессов, которые Чарли использует при рассмотрении инвестиций, а затем изложим его руководящие инвестиционные принципы.

Подход Мангера к анализу и оценке бизнеса на основе "множества ментальных моделей" "Вы должны знать основные идеи крупных дисциплин и регулярно использовать их - все, а не только некоторые. Большинство людей обучаются одной модели - например, экономике - и пытаются решить все проблемы одним способом. Вы знаете старую поговорку: "Для человека с молотком мир выглядит как гвоздь". Это глупый способ решения проблем".

Подход Чарли к инвестированию существенно отличается от примитивных систем, используемых большинством инвесторов. Вместо поверхностной оценки финансовой информации компании Чарли проводит всесторонний анализ как внутренней работы кандидата на инвестирование, так и более крупной, интегрированной "экосистемы", в которой он работает. Инструменты, которые он использует для такого анализа, он называет "множественными ментальными моделями". Эти модели, подробно рассмотренные в нескольких "Беседах" (особенно в номерах 2, 3 и 4), служат основой для сбора, обработки и действия в отношении информации. Они заимствуют и действительно сшивают вместе аналитические инструменты, методы и формулы из таких традиционных дисциплин, как история, психология, математика, инженерия, биология, физика, химия, статистика, экономика и т. д. Неоспоримая логика "экосистемного" подхода Чарли к инвестиционному анализу: точно так же, как многочисленные факторы формируют почти каждую систему, для понимания системы необходимо множество моделей из различных дисциплин, применяемых с беглостью. Как заметил Джон Мьюир, говоря о взаимосвязанности природы, когда мы пытаемся выделить что-то одно, мы обнаруживаем, что оно связано со всем остальным во Вселенной.

"Вы должны осознать истинность идеи биолога Джулиана Хаксли о том, что жизнь - это просто одно чертово родство за другим, поэтому у вас должны быть ментальные модели, и вы должны видеть родство и эффекты от этого родства".

Чарли стремится познать вселенную, связанную с каждым из его инвестиционных кандидатов, путем получения четкого представления обо всех или, по крайней мере, о большинстве соответствующих факторов, составляющих как внутреннюю, так и внешнюю среду. При правильном сборе и систематизации его множественные ментальные модели (по его оценкам, их около ста) создают контекст или "решетчатую конструкцию", которая приводит к удивительным прозрениям относительно цели и природы жизни. Для нашей цели его модели представляют собой аналитическую структуру, которая позволяет ему свести хаос и путаницу, присущие сложным инвестиционным проблемам, к четкому набору основных принципов. Особенно важными примерами таких моделей являются модель избыточности/резервной системы из инженерии, модель сложных процентов из математики, модели точки перелома/переломного момента/автокатализа из физики и химии, современная модель дарвиновского синтеза из биологии)' и модели когнитивных ошибок из психологии.

Итогом такого анализа широкого спектра является более глубокое понимание того, как сочетаются и связаны между собой многочисленные факторы, влияющие на кандидата на инвестирование. Иногда такое понимание позволяет выявить наличие эффектов второго порядка, "пульсации" или "перелива". В других случаях совокупность используемых факторов приводит к огромным результатам "уровня лоллапалузы", хорошим или плохим. Применяя эту схему.

T.H.E L.O.L.L.A.P.A.L.O.O.Z.A E.F.F.E.C.T. "Конечно, термин, который Мангер придумал для обозначения факторов, которые усиливают и значительно усиливают друг друга, - это "эффект лоллапалузы".

"Когда несколько моделей объединяются, возникают эффекты лоллапалузы, когда две, три или четыре силы действуют в одном направлении. И часто не получается простого сложения. Это похоже на критическую массу в физике, когда при достижении определенной точки массы происходит ядерный взрыв, а при недостижении массы ничего особенного не происходит. Иногда силы просто складываются, как обычные величины, а иногда они объединяются на основе точки разрыва или критической массы.

"Чаще всего силы, вытекающие из этих ста моделей, в той или иной степени противоречат друг другу. И вы получаете огромные, жалкие компромиссы. Но если вы не можете мыслить в терминах компромиссов и признавать компромиссы в том, с чем вы имеете дело, вы - лошадиная нога. Вы явно представляете опасность для остальных людей, когда речь идет о серьезных размышлениях. Вы должны осознать, как все это сочетается. И вы должны осознать истинность идеи биолога Джулиана о том, что "Жизнь - это просто одно чертово родство за другим". Так что у вас должны быть модели, и вы должны видеть родство и эффекты от этого родства".

Множественные ментальные модели

"Я сделаю это сам"

Когда мы с моим другом Баффетом покинули свои аспирантуры, мы обнаружили в мире бизнеса огромные предсказуемые модели очевидной крайней иррациональности. Эта иррациональность имела огромное значение для того, что мы пытались сделать, но ни разу не упоминалась нашими профессорами. Наше решение", которому мы научились в самом раннем возрасте в детской комнате: "Тогда я сделаю это сама", - сказала Красная Курочка". "Так что если ваши профессора не дают вам подходящего междисциплинарного подхода, если каждый из них хочет использовать свои собственные модели и недоиспользовать важные модели других дисциплин, вы можете исправить эту глупость сами".

Подтверждение мудрости

Мангер и Баффет - не единственные элитные инвесторы, которые используют не бизнес-модели для достижения превосходного успеха. Легендарный эксперт по фиксированным доходам Билл Гросс (PIMCO) однажды сказал студентам Школы бизнеса UCLA Anderson School of Business: "Книга, которая лежит на журнальном столике в моей библиотеке, - это не "Питер Линч побеждает улицу" и даже не моя собственная, а несколько книг историка Пола Джонсона о становлении девятнадцатого и двадцатого веков".

"Нет лучшего учителя, чем история, в определении будущего..... В учебнике истории за 30 долларов можно найти ответы на вопросы стоимостью в миллиарды долларов.

В частности, во второй, третьей и четвертой беседах Чарли рассказывает о ценности и важности использования нескольких моделей в бизнесе. Он объясняет, где нашел свои уникальные модели и как овладел ими, а также приводит конкретные примеры их применения в реальном анализе и принятии решений.

Чарли живет в мире, отличном от мира большинства инвесторов, когда дело доходит до анализа инвестиций. Его подход принимает реальность того, что инвестиционные проблемы по своей природе сложны и во многом более соответствуют строгости научного поиска, чем обычное инвестирование. Он атакует их с ошеломляющей степенью подготовки и широкими исследованиями.

Чарли большие идеи из больших дисциплин подход два инвестиционная оценка является, безусловно, уникальным в мире бизнеса как его происхождения не найдя адекватного подхода к задаче Чарли кропотливо создал свой собственный в значительной степени самоучитель система самоучитель заявление не преувеличение по сей день я никогда не взял ни одного курса где-либо в химии экономике психологии или бизнеса он однажды сказал. И все же эти дисциплины, в частности психология, составляют фундамент, на котором построена система

Именно этот фирменный подход, подкрепленный огромным интеллектом, темпераментом и десятилетиями опыта Чарли, сделал его виртуозом распознавания бизнес-моделей, столь ценимым Баффетом. Подобно шахматному гроссмейстеру, с помощью логики, инстинкта и интуиции он определяет наиболее перспективные инвестиционные "модели", при этом создавая иллюзию, что понимание пришло легко, просто и легко. Но не заблуждайтесь: Эта "простота" приходит только в конце долгого пути к пониманию, а не в начале. Его ясность завоевана трудом: это результат целой жизни, проведенной за изучением моделей человеческого поведения, бизнес-систем и множества других научных дисциплин.

Чарли считает подготовку, терпение, дисциплину и объективность своими самыми главными руководящими принципами. Он не отступит от этих принципов, невзирая на групповую динамику, эмоциональный зуд или популярную мудрость о том, что "в этот раз все будет по-другому". При неукоснительном следовании этим принципам, они приводят к одной из самых известных характеристик Мангера: не покупать и не продавать часто! часто. Мангер, как и Баффет, считает, что успешная инвестиционная карьера сводится всего к нескольким решениям. Поэтому, когда Чарли нравится какой-либо бизнес, он делает очень крупную ставку и, как правило, удерживает позицию в течение длительного периода времени (см. анализ Уоррена Баффета о первоначальном партнерстве Мангеров в 1962-1975 годах на стр. 21). Чарли называет это "инвестированием, сидя на заднице" и называет его преимущества: "Вы меньше платите брокерам, меньше слушаете всякую ерунду, а если она работает, то налоговая система дает вам дополнительно один, два или три процентных пункта в год". По его мнению, портфель из трех компаний - это достаточная диверсификация. Соответственно, Чарли готов выделять необычно высокие проценты своего инвестиционного капитала на отдельные "сфокусированные" возможности. Найдите на Уолл-стрит организацию, финансового консультанта или управляющего паевым инвестиционным фондом, готового сделать подобное заявление!

Учитывая успешный опыт Чарли, не говоря уже о поддержке Баффета, почему его инвестиционная практика не используется другими людьми? Возможно, ответ заключается в том, что для большинства людей многопрофильный подход Чарли просто слишком труден. Кроме того, немногие инвесторы разделяют готовность Чарли показаться глупцом, не следуя за "стадом". Религиозный в своей объективности, Чарли невозмутимо плывет против течения популярного мнения - бесконечно, если это необходимо, - что редко встречается у среднестатистического инвестора. И хотя порой такое поведение может показаться просто упрямым или противоречивым, это не является определяющей характеристикой. Чарли просто доверяет собственным суждениям, даже если они идут вразрез с мудростью стада. Этот аспект темперамента Чарли - "одинокий волк" - редко оцениваемая причина, по которой он постоянно опережает более широкое инвестиционное сообщество. В самом деле, если темперамент в основном обусловлен врожденными склонностями, то может оказаться, что упорный труд, интеллект и опыт, независимо от их интенсивности, сами по себе недостаточны для того, чтобы стать таким великим инвестором, как Чарли Мангер. Как мы увидим на протяжении всей оставшейся части этой книги, необходима еще и правильная генетически предопределенная "проводка".

Дисциплина и терпение Семьдесят семь клеток страйкбольной зоны Теда Уильямса

"Нужно иметь характер, чтобы сидеть со всеми этими деньгами и ничего не делать. Я добился своего не за счет посредственных возможностей".

"При инвестировании я всегда считал, что нужно действовать дисциплинированно, когда видишь что-то, что тебе действительно нравится". Чтобы объяснить эту философию, Баффетт и Мангер любят использовать бейсбольную аналогию, которую я нахожу особенно наглядной, хотя сам я вовсе не являюсь экспертом в бейсболе. Тед Уильямс - единственный бейсболист, которому за последние семь десятилетий удалось добиться рекорда по количеству ударов за один сезон в размере .400. В книге "Наука попадания" он объяснил свою технику. Он разделил зону удара на семьдесят семь ячеек, каждая из которых соответствует размеру бейсбольного мяча. Он настаивал на том, чтобы бить только по мячам, находящимся в "лучших" ячейках, даже рискуя выбить мяч, потому что попадание в "худшие" ячейки серьезно снижало его шансы на успех. Как инвестор в ценные бумаги, вы можете наблюдать, как вам постоянно подбрасывают всевозможные бизнес-предложения в виде цен на ценные бумаги. По большей части вам не нужно ничего делать, кроме как развлекаться. Время от времени вам попадается "жирная подача" - медленная, прямая и прямо посередине вашего "сладкого пятна". Тогда вы сильно размахнетесь. Таким образом, независимо от того, с какими природными способностями вы начинаете, вы значительно повысите свой средний процент попадания. Одна из распространенных проблем инвесторов заключается в том, что они склонны замахиваться слишком часто. Это справедливо как для отдельных людей, так и для профессиональных инвесторов, действующих в соответствии с институциональными требованиями, одна из версий которых заставила меня покинуть традиционный хедж-фонд с длинными/короткими позициями. Однако противоположная проблема не менее вредна для долгосрочных результатов: Вы обнаруживаете "жирный питч", но не можете замахнуться на него всей тяжестью своего капитала".

На ежегодном собрании акционеров Berkshire Hathaway в 2004 году один из молодых акционеров спросил Баффета, как добиться успеха в жизни. После того как Баффет поделился своими мыслями, Чарли добавил: "Не употребляйте кокаин. Не гоняйте на поездах. И избегайте ситуаций, связанных со СПИДом". Многие сочтут его кажущийся легкомысленным ответ просто юмористическим (что, безусловно, так и есть), но на самом деле он точно отражает как его общие взгляды на то, как избежать неприятностей в жизни, так и его особый метод, позволяющий избежать ошибок в инвестировании.

Когда Уоррен читает лекции в бизнес-школе, он говорит: "Я мог бы улучшить ваше конечное финансовое благосостояние, выдав вам билет с 20 прорезями, чтобы у вас было 20 проколов, представляющих все инвестиции, которые вы можете сделать за всю жизнь, и как только вы пробили карту, вы больше не могли делать никаких инвестиций по этим правилам, вы бы действительно тщательно обдумывали свои действия и были бы вынуждены вкладывать деньги в то, о чем вы действительно думаете. Так вы бы добились гораздо большего".

Часто, как и в этом случае, Чарли в первую очередь думает о том, чего следует избегать, то есть о том, чего не следует делать, прежде чем обдумать, какие действия он предпримет в той или иной ситуации. "Все, что я хочу знать, - это где я умру, чтобы никогда туда не попасть" - одно из его любимых изречений. В бизнесе, как и в жизни, Чарли добивается огромных преимуществ, когда сразу отсеивает бесперспективные участки "шахматной доски", освобождая свое время и внимание для более продуктивных областей. Чарли стремится свести сложные ситуации к их самым простым, безэмоциональным основам. Однако, стремясь к рациональности и простоте, он старается избегать того, что он называет "завистью физика", - обычного человеческого стремления свести чрезвычайно сложные системы (например, экономические) к универсальным ньютоновским формулам. Вместо этого он неукоснительно следует наставлению Альберта Эйнштейна: "Научная теория должна быть как можно более простой, но не проще". Или, говоря его же словами: "Я против того, чтобы быть очень уверенным и чувствовать, что вы точно знаете, что ваше конкретное действие принесет больше пользы, чем вреда. Вы имеете дело с очень сложными системами, в которых все взаимодействует со всем остальным".