С
Садо\Мазо
САДО/МАЗО —тип сексуальных наслаждений, основанных на причинении боли, также определенная эстетика в одежде, музыке, литературе и т. д. Термин происходит от имен прозаиков, впервые давших яркое, программное описание такого рода наслаждений в своих текстах: родоначальником «садизма» считается француз Донасьен Альфонс Франсуа де Сад (1740-1814), а «мазохизм» обязан своей артикуляцией подданному Австро-Венгрии Леопольду фон Захер-Мазоху (1836-1895).
Впрочем, литературный классический и современный С/М отличаются. Особый стиль письма де Сада — сочетание возвышенности, околопросветительского пафоса с бесстрастностью тона при описании совершенно невыносимых сцен, жесткая конструкция сюжетов, намеренная психологическая обедненность персонажей, сведение последних до уровня неких телесных механизмов, включаемых в более сложные оргиастические «машины», — позволил сюрреалистам, не без оснований, включить «божественного маркиза» в число собственных предтеч и основателей современной литературы как таковой. В то же время нашумевший роман Захер-Мазоха «Венера в мехах» — литература неизмеримо более слабая, на грани легкомысленного бульварного чтива тех лет, и вошел в историю благодаря стараниям психолога Рихарда Краффт-Эбинга, собственно, и сформулировавшего понятие «мазохизм». Еще одна немаловажная деталь: оба писателя (де Сад, конечно, в большей степени) испытали на себе многое из того, что потом описали в своих произведениях. Такое первоначальное схождение жизни и текста представляется знаменательным: С/М — не просто то, что называется в традиционном дискурсе авторским методом, но образ жизни, точнее, жизне-творчество.
Пожалуй, С/М наиболее близок театру. Здесь предельно театрализован каждый жест и каждое слово; все функционально, все подчинено определенной сверхзадаче; каждый (каждая) обязательно исполняет строго отведенную ему (ей) роль. Наличествует масса аксессуаров: ошейники и шипы, металлические браслеты, кожа, плеть, иглы, клинки, отсюда соответствующие действия: введение в плоть самых неожиданных предметов, протыкание, расцарапывание, надрезы, все виды ранений. Также — унизительные или угрожающие, подчиняющие или рабские жесты, слова, действия. Богатейший предметный арсенал С/М разрабатывался многолетней практикой. Услуги подобного рода — из наиболее дорогих и изысканных в прейскуранте домов терпимости.
А в XX веке эстетика садомазохистского насилия была взята на вооружение самыми разными, подчас диаметрально противоположными группами. Массовое начало положили германские нацисты: знаменитая кожано-металлическая униформа СС имела настолько выраженный С/М характер, что ее, с минимальными изменениями, после войны переняли гомосексуалы.
Большинство альтернативных сообществ охотно использует подобные приемы. Так, излюбленное занятие панков — расцарапывать себе руки и лицо лезвиями или стеклами; впервые это проделал еще «дедушка панка» Игги Поп в конце 1960-х годов, в бывшем СССР такого рода самоистязанием на сцене в 1980-1990-е годы не менее эффектно занимался Ник Рок-н-ролл (Николай Кунцевич), а за ним следом — масса доморощенных и недолго живших рок-групп.
«Одежный» С/М также недолго оставался привилегией секс-меньшинств. Те же панки со своей привычкой втыкать булавки и серьги куда попало, породили, в конце концов, целую культуру пирсинга. Продюсер Sex Pistols Малькольм Макларен со своей супругой, профессиональным модельером Вивьен Вествуд, вообще разработал несколько линий панковских прикидов, явно вторящих аксессуарам садомазохистских игр. В любом случае, шипастые браслеты, ошейники, кожаные обтягивающие одежды, металлические украшения, высокие тяжелые ботинки не выходят из контркультурной моды последние 30 лет. А псевдосредневековая, а ля Дракула, манера поведения и самоукрашения стала отличительной чертой сатанистов. И, конечно, жесткие сексуальные игры, вместе со всем набором аксессуаров всячески приветствуются в среде готов.
Не миновал С/М и более серьезные жанры. У де Сада всегда находились последователи, из наиболее убедительных примеров — шокирующий роман «История глаза» одного из самых радикальных сюрреалистов Жоржа Батая, а также нынешний всплеск телесно-чернушного письма в англоязычной литературе. Что до отечественных (после- советских) просторов, то тот же Крафт-Эбинг как-то заметил, что мазохизм — извращение, особенно часто встречающееся среди немцев и русских. И действительно, в неофициальной российскойдругой прозе эпизодов, смакующих С/М действия, более чем достаточно. Есть, однако, отличие, имеющее принципиальный характер: герои этих сочинений не получают наслаждения, по крайней мере в очищенном, механистическом (как у де Сада) или экзальтированном, романтическом (как у Батая) виде, соответственно, и авторы держат свои биографии на приличном расстоянии от собственных сюжетов. Что, учитывая результат, выглядит более чем сомнительным: все-таки настоящий С/М-поэт записывает свои послания в первую очередь на собственном теле.
Развивая тезис Крафт-Эбинга, можно заметить, что и в Германии, и в России С/М-отношения практиковались, как это ни банально звучит, в общегосударственных масштабах — между властью и подданными (гражданами, электоратом). В Германии наибольшей остроты такие отношения достигли, как уже было упомянуто, при нацизме. Эволюция, проделанная страной после Второй мировой войны, привела ее к превращению в тихое, демократическое государство, где отсутствие сколь-нибудь серьезных конфликтов считается одним из фундаментальных достижений. Россия (и ее бывшие страны-сателлиты, Украина и Белоруссия в первую очередь) пока что только вступает на этот путь и движется по нему крайне медленно и неохотно, при постоянной опасности рецидива. Но, постепенно, бывшее советское пространство придет к тому же, в чем давно достиг согласия весь западный мир: бесконфликтному обществу договора.
Именно поэтому у С/М — блестящее и далекое будущее. Когда стерилизация психосоциального ландшафта достигнет своего логического предела, потребность хоть в каких- то раздражителях, просто чтобы почувствовать себя живым, возрастет неимоверно. А первый и лучший раздражитель — боль. И удовольствие от нее — из острейших. С/М подполье уже утверждает себя — в Сети, в виртуальном мире, в движениях скинхедов и готов. Остальное — вопрос времени.
[Д. Десятерик]
СМ.: Боди-арт, Готы, Гейкультура, Игра, Насилие, Наш, Порнография, Сатанизм, Скины, Тату, Чернуха.
Жорж Батай (1897-1962) — французский писатель, романист, поэт, философ, эссеист, ученый-экономист, один из самых оригинальных мыслителей XX века. Писал порнографическую, переполненную насилием и извращениями прозу (под псевдонимом Ангелический Пьеро), трактаты по экономике и религиоведению, философии и искусствоведению. Апеллировал кдионисий-ской,чувственной стороне европейской культуры, пытался реабилитировать Ницше, очистив его наследие от нацистских интерпретаций. Инициировал стиль сюрреализма, жестко оппозиционный отцу-основателю движения Андре Бретону. Своим экстравагантным поведением неоднократно провоцировал скандалы,создавал радикальные организации («Союз борьбы интеллигентов-революционеров», «Аце-фал»), выступал с проектами шокирующих уличных акций (пролить свою кровь вместе с сообщниками по «Ацефалу», чтобы образовалась большая лужа, у обелиска на площади Согласия, и отправить в прессу письмо от имени де Сада, в котором было бы указано место, где похоронена отрубленная голова Людовика XVI). Хайдеггер охарактеризовал Батая как «самую лучшую мыслящую голову во Франции». На сегодня философия Батая с ее антигегелевским пафосом и ярко выраженным оргиастическим началом приобретает особенно актуальное значение.
Самиздат
САМИЗДАТ — издание и распространение текстов, по тем или иным причинам (чаще всего цензурного, идеологического характера) не могущим быть опубликованными официально. Афористическое определение одного из главных советских диссидентов, Владимира Буковского — «сам пишу, сам распространяю, сам сижу за это в тюрьме».
Термин обязан рождением гораздому на выдумки поэту Николаю Глазкову. Регулярно получая отказы от советских редакций, он начал в конце сороковых годов распространять свои произведения в машинописных копиях, а на титульных листах, вместо названия издательства, печатал «Самсебяиздат» (главное официальное издательство той поры называлось «Госиздат»). Прецедент по-своему уникальный: в тоталитарное сталинское время никакой нелегальной прессы быть не могло, сведений о такого рода изданиях до середины 1950-х годов нет. Все инакомыслие сосредоточилось в анекдотах, пересказ которых карался соответствующей статьей Уголовного кодекса.
В целом, российский литературоцентризм всегда предполагал четкую оппозицию официального и опального слова. Наиболее известные подпольные рукописи прошлых веков — «Житие протопопа Аввакума», переписка Андрея Курбского с Иваном Грозным, «прелестные письма» Емельяна Пугачева, первые репрессии — специальный указ Петра I «О тех, кто взаперти пишет». Нелегальные листовки, брошюры, газеты сыграли немалую роль в победе революций 1917 года. Однако, как массовое и систематическое явление, С. появился именно в 1950-е, конкретно — с началом хрущевской оттепели. В 1956 году в Ленинграде вышла газета «Культура» со стихами Евгения Рейна, Дмитрия Бобышева, Анатолия Наймана. Москва откликнулась в 1959 году альманахом «Синтаксис» Александра Гинзберга. А в следующем десятилетии явление обрело имя — глазковский неологизм сократился до «самиздат», попутно утратив первоначальную ироничность. Об уникальности термина свидетельствует тот факт, что в английский samizdat так и вошел, без перевода, прямой калькой, наподобие слов vodka, sputnik, taiga или perestroika.
Вначале С. имел сугубо литературный характер. В рукописях, фотокопиях и репринтах ходили не только творения современных прозаиков и поэтов, но и выдающихся писателей прошлых лет, к примеру, Михаила Булгакова, Андрея Платонова, даже «нецензурного» Пушкина. Власть до поры не обращала на это внимания. Репрессии начались с уходом Хрущева в 1964 году. Однако именно 1960-е отмечены и рождением С. политического. В 1968 году начинает ходить по рукам своего рода самиздатовский бестселлер — статья академика А. Сахарова «Размышления о прогрессе, мирном существовании и интеллектуальной свободе». В том же году появляется главная головная боль советской власти — правозащитный журнал «Хроника текущих событий», несмотря на жесточайшие репрессии просуществовавший более 15 лет. Серьезным вызовом был и религиозный С. — в первую очередь баптистский. Баптисты находились в постоянном конфликте с властями не только в силу религиозных убеждений, но и по причине принципиального пацифизма — отказывались брать в руки оружие и идти служить в армию. При этом адепты проявляли поразительную стойкость — даже под угрозой тюрьмы никто не «раскалывался», что позволяло общине держать ни много, ни мало целую типографию, которую КГБ так и не смог найти.
И все-таки наиболее интенсивно развивался литературный С. (Россия все-таки!), в самом литературном же городе — Ленинграде. С 1976 по 1990 год там выходил журнал «Часы» — всего 80 номеров, в которых опубликовались более 600 авторов со всего СССР, плюс переводы наиболее известных западных культурологов, писателей, философов. «Часы» стали тем центрирующим, организующим органом, давшим голос неофициальной литературе, позволившим ей ощутить свою силу и независимость. На страницах журнала появились многие ныне знаменитые имена. Кроме того, «Часы» еще и выпускали самиздатовские книги отдельных авторов в качестве приложений, а также учредили Премию имени Андрея Белого, и поныне сохранившую статус одной из самых престижных, объективных и уважаемых. В том же Ленинграде вскоре появились и другие, яркие и непохожие издания — «Северная почта», специализировавшаяся на поэзии; «37», концептуально строивший каждый свой выпуск вокруг нескольких стержневых текстов или единой культурной проблемы; с 1985 года — «Митин журнал», сосредоточившийся на жестко андерграундной другой прозе. Были и разовые проекты, наиболее громкий, — конечно же, альманах «Метрополь» (1979), собравший всех наиболее значительных на тот момент российских литераторов.
Более децентрализовано развивался рок-С — хотя бы в силу того, что фанатичных меломанов в провинции имелось не меньше, чем в столицах, а советская пресса упорно игнорировала не только свои «любительские» группы, но и зарубежные. Собственно,и первый рок-журнал «Бит-Эхо» появился в 1967 году в Харькове силами тамошнего меломана со стажем Сергея Короткова. Экзотический вариант тех лет — New Diamond, издававшийся Артемом Троицким в Праге. Впрочем, регулярный «орган», с достаточно широким кругом хорошо пишущих авторов, начал выходить, опять-таки, в Ленинграде, в 1977 году под названием «Рокси». Курс властей на частичную легализацию рок-музыки в следующем десятилетии привел к настоящему расцвету нелегальной журналистики в столицах: в Ленинграде — оперативный, насыщенный «РИО» (с 1986 года), в Москве — хлесткий и едкий «Урлайт» (с 1985 года, в 1990 году от него откололась сенсационная «Контркультура»), также «Зеркало», «Ухо», «Сморчок», «Зомби». КГБ смотрел на этот машинописный бум сквозь пальцы — все рок-журналы были совершенно аполитичны, писали примерно об одном и том же круге отечественных и зарубежных исполнителей и особой опасности не представляли. При Андропове, в 1983 году, решили, наконец, заняться, и рок-С. Репрессии, естественно, ни к чему не привели. Напротив, в 1984 году родился по-настоящему подрывной проект «ПОПС», оригинальный во многих смыслах. Московско-ленинградо-якутский (!) журнал писал не только о музыке, но и делал весьма резкие выпады против власти, основываясь на ее, власти, к этой музыке отношении (например, по делу Валерия Баринова и баптистской группы «Трубный зов»).
Едва только Горбачев объявил о перестройке, разнообразные журналы и журнальчики начали появляться по всей стране. Зачастую уровень этих изданий ни в чем не уступал, а то и превосходил столичный: владивостокские «ДВР» и «Штучка», ростовский «Рококо», киевский «Гучномовець». В целом, энциклопедия рок-С. «Золотое подполье» содержит немногим менее двухсот наименований. Финалом же этой отрасли С. можно считать выход третьего номера «Контркультуры» типографским способом в 1991 году — акт, провозглашенный редакцией как «типографское самоубийство» журнала.
Впрочем, к тому времени и литературный, и политический С. также фактически прекратились. Закон о СМИ 1990 года отменил цензуру и монополию власти на информацию и издательское дело. Теперь каждый был волен говорить, писать и издавать все, что считает нужным в любом количестве экземпляров.
Итак, «классический » политический, как и рок-н-рольный С, вступления в 1990-е не пережил. Дольше держались литераторы — «Митин журнал», например, издавался, по сути, в самиздатовском варианте до 1999 года. Вообще, литераторы любят группироваться вокруг чего- нибудь не вполне официального, потому довольно живучими оказались и такие самиздатовские по духу проекты, как «Комментарии», «Место печати», «Лабиринт/Эксцентр», «Соло», среди прочих изданий выделявшиеся подчеркнутым интеллектуализмом, даже высоколобостью, ориентацией на элитарную аудиторию. Но, в любом случае, С. как масштабное, самобытное явление бесповоротно ушел в прошлое. В провинциях и поныне есть некоторое количество С.-овских альманахов — малоинтересных и графоманских по подбору материала.
Энергия неофициального, независимого письма целиком и полностью переместилась в Сеть, где есть место любому самовыражению, и отсутствует минимальный контроль (есть даже веб-журнал «Самиздат» колоритнейшего интеллектуала Дмитрия Галковского; среди других изданий стоит отметить ультраправый «Ленин» Михаила Вербицкого).
Близка к С. существующая еще с 1960-х западная традиция фэнзи- нов (от fan magazine — так назывались малотиражные журналы, издаваемые фанатами той или иной группы, шире — любителями вообще). То, что фэнзины могут быть реальной альтернативой, доказывает история американского издания «Ответь мне!» («Answer Me!»). Этот фэн- зин, издававшийся супругами Джимом и Дебби Гоуд, признан одним из самых неординарных и влиятельных в США в 1990-х годах. Его наполнение сами издатели характеризовали как hate literature, — таким термином в США обозначают некорректные, нарушающие моральные нормы, тексты. Темы четырех номеров «Ответьмне!» — самоубийство, серийные убийцы, изнасилование, наркомания, педофилия, сатанизм. Здесь были мини-энциклопедии суицидов и маньяков-убийц, интервью с доктором, подпольно делающим эвтаназию, списки деятелей культуры, которых редакция с удовольствием бы убила, статьи, наполненные ненавистью к людям как таковым, масса исследований и публикаций на темутрэша, много чернейшего юмора. Тиражи достаточно большие — от 2700 до 13000 экземпляров, однако, вне сомнений, статус журнала Гоуд в США — стране информации и массовых медиа — совершенно самиздатовский.
Одним словом, история С, а главное, самиздатовского самосознания, продолжается. Новый виток —тактические медиа — малотиражные или сетевые радикальные издания. Но это уже несколько иной сюжет.
[Д. Десятерик]
СМ.: Другая Проза, Рок, Сетература, Тактические Медиа, Трэш, Цензура.
Самоубийство
САМОУБИЙСТВО (суицид) — добровольный уход из жизни. Сквозной мотив контркультуры во всех ее аспектах, от массового (рок-музыка) до элитарного (актуальное искусство, некоммерческая литература).
Конечно, С. издревле являлось важнейшим элементом языческих цивилизаций, пока не было репрессировано и оттеснено в массовое подсознательное христианством (впрочем, смерть Христа на кресте можно также рассматривать как сознательный уход). Однако многие этносы успели регламентировать целую культуру С, где оно предстает как важный социальный и политический ритуал, достаточно вспомнить смерть Сократа или Сенеки. Правомерность этого подтверждается опытом Японии, которой христианизация не коснулась; там С. не является чем-то исключительным, а до относительно недавних пор вообще считалось привилегией, даруемой не каждому.
После Второй мировой с ее конвейерами смерти С. окончательно покинуло область ритуала, а с 1960-х годов с их лозунгами на манер «живи быстро, умри молодым» исполняется, скорее, как экзистенциальный акт, прыжок отчаяния или веры, даже как обратная реакция на полноту жизни, что может наблюдаться в случаях суицидов среди знаменитых рок-музыкантов. В случае с верой несколько сложнее — с распространением радикальных неорелигиозных культов возродился средневековый обычай С. как протеста против неправедного мира и быстрейшего ухода к Всевышнему.
Вершиной стало массовое самоотравление 914 сектантов в Гайане в 1978 году, а совсем свежий пример — публичные самосожжения адептов китайской секты «Фалуньгун». Поневоле вспоминаются старообрядцы, живьем горевшие в своих срубах, лишь бы не сдаться официальной «троеперстной» власти. Не так давно в Чехии заявила о себе подпольная группа «даркеров», практикующих разнообразный экстрим: один из членов движения покончил с собой тем же самосожжением, повторив знаменитое политическое С. пражского студента Яна Палаха 1969 года, протестовавшего против советской оккупации страны.
Появился сегодня и еще один аспект С, на сей раз на пересечении политики и религии. Атаки шахидов, особенно эффективно явивших себя 11 сентября 2001 года, заставили говорить о принципиальном изменении самой тактики террора. Подобно камикадзе, японским летчикам-самоубийцам, шахиды атакуют превосходящего противника, однако стремятся не нанести урон в живой силе и технике, но использовать его информационную мощь, произвести общественный и психологический эффект.
Слишком мощное средство самовыражения, слишком трудное решение. В одном контексте — подвиг, в другом — тяжелейший грех, в третьем — трусость и эгоизм. И, что самое интересное, персональным С. практически невозможно довести до С. общественного враждебную политическую силу либо систему, тем паче личность. Здесь срабатывают менее радикальные и более долговременные способы.
Но, поди ж ты — самоубиваются и самоубиваются.
[Д. Десятерик]
Сатанизм
САТАНИЗМ — та или иная форма почитания Сатаны (Люцифера) или поклонения ему.
С. существует в двух ипостасях, — во-первых, как модное увлечение фрондирующих подростков; во-вторых, как осознанное учение с четко продуманной идеологией и богатой мифологией, подверстанной к мировоззрению «взрослых» сатанистов.
В первой ипостаси С. более распространен на территории СНГ — конечно, не в качестве церкви или секты, а скорее, как определенный стиль жизни. Более всего сторонников такого уличного С. имеется среди юных поклонников трэш-, дум и дез-металла — тяжелых стилей рок-музыки. Копируя «адскую» эстетику своих кумиров, которая, в свою очередь, служит музыкантам эффектной упаковкой для повышения популярности, доморощенные металлисты одеваются во все черное, носят майки с «бесовскими» рожами и черепами, цепи, перевернутые пентаграммы, рисуют эти же пентаграммы на стенах, прибавляя число «666» и т. п. Бытовой С. для такой молодежи — хороший повод манифестировать себя, шокируя окружающих; мировоззрение же этой публики являет собой вывернутое наизнанку, упрощенное христианство. Просто место Иисуса заменяет Сатана. Но и столь неглубокая концепция дает массу поводов для развлечений: ночных походов на кладбища, осквернения церквей, нападений на хиппи с целью принуждения их «поклониться Сатане». Иные заигрываются: в криминальной статистике зафиксированы случаи, когда подростки убивали своего товарища, обставляя это как ритуальное жертвоприношение. Естественно, что мрачная сатано-эстетика манит и безумцев всех мастей — крайним случаем здесь было убийство нескольких монахов Оптиной пустыни обезумевшим ветераном афганской войны, возомнившим себя посланником Люцифера.
Надо ли говорить, что такой С. — идеальное пугало в риторике православных ортодоксов, требующих ужесточения контроля над обществом со стороны церкви. В сборнике Информационно-консультативного центра по вопросам сектантства в раздел «С. и примыкающие к нему культы», кроме «Церкви Сатаны» (что еще можно принять — СМ.: ниже) вписаны и вовсе мифические «Орден друзей Люцифера», «Международная ассоциация Люцифериан Кельтско-восточного обряда», а также Международное общество друидов, последователи Карлоса Кастанеды и даже сайентологи.
Впрочем, что до действительно серьезной организации, вооруженной целостной доктриной С, то заслуга в ее создании принадлежит американцу Антону ЛаВею. До того, как обрести себя в качестве пророка, ЛаВей вел довольно разнообразную жизнь: работал укротителем львов в цирке, вторым гобоистом в Балетном оркестре Сан-Франциско, некоторое время был странствующим музыкантом, после — полицейским фотографом. ЛаВей глубоко изучал и практиковал оккультизм, и на его домашние лекции по данному вопросу собиралась интеллектуальная политическая элита — в частности, внук президента США, андерграундный кинорежиссер Кеннет Энгер, писатели-фантасты. Постоянные гости, друзья и поклонники ЛаВея объединились в группу «Магический круг», на основе которой и была создана Церковь Сатаны в 1966 году.
Организация (как и все подобные ей радикальные образования — ведь на дворе стояла вторая половина 1960-х годов) очень быстро снискала немалую популярность, что не могло не вызвать реакции со стороны консервативного американского общества. Про лавеистов рассказывали леденящие кровь истории — мол, совершают человеческие жертвоприношения, насилуют детей и т. д. Были даже проведены специальные расследования с привлечением ФБР, никакого криминала не обнаружившие.
Согласно воззрениям сатанистов, Змей-Сатана на самом деле открыл первым людям силу мудрости, сделал их равными Богу и, таким образом, освободил их от божественной тирании. Майкл Аквино, близкий друг, советник и помощник Ла- Вея, второе лицо Церкви, отмечает в своей книге «Дьяволикон» (своего рода путеводитель по С): «Поклонение какому бы то ни было Богу, в том числе и в особенности дьяволопоклонство, это — настоящее кощунство по отношению к Сатане. Дьяволопоклонство — это отрицание самого Дара Сатаны, ибо он пообещал человечеству, что мы будем "как боги", освободившись от тиранической власти Бога». Сатанист лавеистского толка практикует, по большому счету, эгоцентризм, богочеловечество. Главная ценность — его собственное «я», движущееся к божественному состоянию, и всякое другое поклонение обесценивает дар Сатаны. Любые ритуалы при такой концепции направлены на пробуждение скрытых энергий своего существа. Сатанисты любят ссылаться на Ницше с его понятиями «самопреодоления» и сверхчеловека.
Так или иначе, Сатану его адепты рассматривают как «космического бунтаря», «революционера в империи тирана», выведшего человека из первобытного животного состояния, или, проще говоря, Анти-Бога, который требует, чтобы Человек не поклонялся ему, а Божеству внутри себя. Отсюда, политическая программа сатанистов ЛаВея является типично фашистской. Так, предполагается разделение общества на касты, с особым выделением элиты, селекция новорожденных, евгеника вкупе с полигамными отношениями.
Дело ЛаВея продолжилось в Храме Сета, основанном в 1975 году вышедшим из Церкви Майклом Аквино (провозгласил себя верховным жрецом Сета). Доктрина Храма основана на идее эволюции индивидуального сознания к божественности путем сознательного упражнения разума и воли. Параллельная организация — Древнее Братство Сатаны (ABOS). Орган Братства — ежеквартальник «Сера» (главный редактор — Джон Дьюи, бывший военный, бывший член Церкви Сатаны, ныне независимый кинопродюсер и адепт Храма Сета). На страницах журнала манифестируется «изменение сознания известными бесчестными методами» ради возвращения Сатане его законного места и восстановления его традиционной роли «Врага». Необходимо «выпустить на свободу все Силы Ада. Разжечь хаос, чтобы освободиться от тирании». Философия ABOS обозначается как «ницшеанский» телемизм: «Человечество достигло критической точки... это — вызов, брошенный Сверхчеловеком! В настоящее время используется технология... нацеленная на преодоление естественного порядка вещей. Если мы пойдем дальше по этому пути, то почти наверняка нас ждет Великое Уничтожение. Мы должны творить с тем же рвением, с каким уничтожаем! Тогда, и только тогда мы сможем пройти на следующую ступень эволюции и превзойти естественные ограничения! Мы будем летать в поднебесье и жить меж звезд! Нравится вам это или нет, но мы — Правящая Элита. Сатанисты должны прямо или косвенно употребить свое мощное влияние на то, чтобы предотвратить катастрофу. Пришло время для царства Озаренных!»
Очевидно, что лавеистско-аквиновский С, как и его более рафинированный вариант — телемизм, являет собой типично традиционалистскую игрушку из разряда тех, на которые падки ультраправые во все времена. В этом качестве, думается, он скоро обретет в России немало верных сторонников и вчистую вытеснит дурашливый С. подростков. Единственное, что будет препятствовать его слиянию с активно прогрессирующим православным нацизмом — фигура поклонения, для христианства в любом случае неприемлемая. Потому альтернативный статус движению обеспечен изначально. Но чем черт не шутит. В ненависти к самому ныне страшному демону российского общества — «либерализму» — могут объединиться весьма неожиданные персонажи.
[Д. Десятерик]
СМ.: Евразийство, Младоконсерваторы, Секта, Телемизм.
Секта
СЕКТА (от лат. secta — направление, школа) — тоталитарная религиозная организация, основанная на жестком эсхатологическом учении, отличающаяся крайним фанатизмом адептов и высоким уровнем преданности лидеру, который провозглашается или живым богом, или его наместником на земле.
Названные признаки позволяют отличить С. от традиционной церкви. Сколь угодно суровая церковная структура все же не стремится детально регламентировать жизнь прихожан, а священнослужитель может обладать авторитетом сколь угодно высоким, однако, не абсолютным.
Разумеется, в (бывшем) СССР, где тоталитарность — понятие даже не политическое, а стилеобразующее, С. как способ самоорганизации не могла не обрести сторонников еще в глухие 1970-е. 1980-е — начало 1990-х годов ознаменовались бурным сектостроительством. На сегодня, по крайней в мере, в пределах европейской части бывшей империи, действуют следующие основные С.:
— околохристианские культы: «Церковь Христа», «Семья», «Церковь Завета», «Церковь адамитов», «Благодать» (Grace), «Ревнители истинного благочестия»;
— провозгласившие основой своего вероучения новое откровение, данное их основателям: Богородичный Центр (Православная церковь Державной иконы Божьей Матери), Белое братство «Церковь Последнего Завета» (секта Виссариона), Аум Синрике; Церковь Объединения (мунисты),
— теософское направление: секты Т. Ф. Акбашева, В. М. Бронникова, Международный центр космического сознания, Международный эзотерический центр «VTTA», Общественная организация «Святая Русь», розенкрейцеры, валеологи;
— разнообразные объединения сатанистов: Церковь сатаны, Орден Друзей Люцифера, Международная Ассоциация Люцифериан;
— церковь сайентологии («Дианетика»);
— сугубо психоделическое движение последователей Карлоса Кастанеды;
— малопонятные «Кельтско-Восточный обряд», Зеленый Орден, «Черный Ангел», «Южный Крест», Центр «Юнивер», Международное Общество Друидов;
— примыкающие к ним церкви русского язычества и группы мистико-фашистского направления: «Белый лотос», Церковь «Нави», «Троянова тропа», движение генерала Петрова «К богодержавию», «Анастасия (Звенящие Кедры)».
Бытие сектанта подчинено тщательно выстроенной драматургии, четко прописанной сюжетике. Он живет в ожидании скорого и всеобщего конца (Апокалипсис, что вот- вот разразится — это один из наиболее излюбленных постулатов сектантства), и потому режим его жизни — мобилизационный. Нужно быть постоянно готовым не только к гибели мироздания, но и к собственным страданиям от рук гонителей. Впрочем, С. может и перейти в атаку — как это было с японской «Аум Синрике», угробившей зарином десятки сограждан в токийском метро, или с американской «Ветвью Давидовой», сумевшей прихватить с собой на тот свет агента ФБР: уж коль скоро тварный мир обречен, можно поспоспешествовать его разрушению. Но, чаще, агрессия сектанта обращена на собственное тело — как часть все той же ненавистной твари. Потому и глотают члены «Народного храма» в Гайане смесь клубничного джема с цианидом, эффективно, числом 914 человек, спасаясь от «капиталистов», а 650 адептов «Восстановления десяти господних заповедей» сгорают живьем в Уганде.
Эго — ничто, община — все. Тонус поддерживается простыми, но эффективными способами — культом вождя (общаться напрямую с настоящим богом — момент очень волнительный), постоянной молитвенной, медитативной практикой, скудным монастырским бытом, сдерживанием сексуальной энергии. Весьма влекущий, можно сказать, романтический компонент — статус избранных. Ведь только члены С. будут удостоены чести жить в новом просветленном мире, только им ведома истина, благодаря чему верные безмерно выше всех остальных.
Элитизм, коммунитарный образ жизни — привлекательны для всех, кто активно работает на социокультурном поле. Потому художники охотно играют в секты, а политические радикалы перехватывают форму, но способны выдержать ее недолго. Политическая С. рано или поздно превращается в партию, или проваливается в террористическом подполье. Общественный пейзаж, изукрашенный маоистскими, феминистскими, троцкистскими, анархистскими, неонацистскими сектами, существует лишь в трэшерской прозе британца Стюарта Хоума. Впрочем, истинный сектант ведет фронтальную войну — один против всех, и победить всех ему намного проще, чем «им» — его: достаточно лишь убить себя.
[Д. Десятерик]
СМ.: Брат, Коммуна, Паранойя, Самоубийство, Сатанизм, Радикал, Фундаментализм.
Сетература
СЕТЕРАТУРА (составное от сетевая литература) — направление в литературе и литературной критике, в рамках которого тексты рождаются и реализуются в Сети (Интернете), также сообщество писателей, эссеистов, критиков (сетераторов), начинавших и продолжающих активно работать в сетевом пространстве.
Первый русский литературный веб-журнал был создан в 1994 году Леонидом Делицыным. А официальным началом русскоязычной С. принято считать 10 октября 1995 года, когда Роман Лейбов дал старт своему гипертекстовому проекту «Роман». В свою очередь, сетератор Алексей Андреев вывесил в Интернете «Cetera. Манифест Сетевой Литературы, или Личный Опыт Поэтической Независимости», где попытался обобщить основные жанровые и стилеобразующие признаки С. Итак, сетевой автор имеет возможность «свободно публиковаться и не зависеть при этом от различных нелитературных аспектов... связанных с расходами на публикацию и распространение, со знакомствами и исповедуемой идеологией,и пр. Более того — автор может хранить полную анонимность, что позволяет ему раскрыть те стороны своего таланта, которые в реальной жизни человека часто подавляются "рамками" и "ролями" материального мира». Важнейший момент — четкая и скорая обратная связь. Конечно сетевая аудитория на несколько порядков меньше аудитории книгоиздателей. Зато творение сетератора почти сразу комментируется и рецензируется, причем с разных сторон, как простыми читателями, так и коллегами по цеху. Более того, вокруг более-менее значительного произведения может выстроиться целый сетевой семинар, а дискуссия не имеет географических ограничений — можно получить отклик от коллег с другого континента. Отсюда — обилие различных конкурсов и хит-парадов. Наконец, специфически сетевые качества:
— гипертекстуальность, то есть объединение электронных текстов посредством гипер-ссылок друг с другом, также с невербальной информацией — рисунками, цветом, звуком;
— возможность нелинейной организации текста;
— коллективное творчество — превращение исходного текста в своего рода палимпсест, с множеством расходящихся сюжетных и образных линий;
— динамичность, игровой характер работы. Стоит упомянуть о чрезвычайно популярных в Сети литературных играх и различных креативных сайтах, наподобие «Живого Журнала». В таком игровом постоянно обновляющемся пространстве создаются довольно любопытные тексты.
Впрочем, каждое, даже самое многообещающее дело проверяется результатом. Не так давно сетевой и бумажный литератор Макс Фрай составил рейтинг популярности авторов Рунета — один свой, другой — путем голосования. В обеих «Чертовых дюжинах» оказались такие авторы: Николай Байтов, Рома Воронежский, Данила Давыдов, Максим Кононенко, Антон Никитин, Олег Постнов, Владимир Пузий, Александр Ромаданов, Кира Тени- шева, Константин Шаповалов, Мери и Перси Шелли, Баян Ширянов, Линор Горалик, Алексрома, Валерий Сегаль, Алексей Андреев, 0*Санчес, Михаил Березин, Дмитрий Коваленин, Ольга Родионова. Некоторые из названных известны не только в своей сетевой, но в традиционно книгопечатной ипостасях: Алексей Андреев, Олег Постнов и, в особенности, Баян Ширянов, к произведениям которого внимание общества привлекли моралистские акции движения «Идущие вместе». О качестве их текстов можно спорить, но, будучи довольно одаренными авторами, они, все-таки, не входят в число лучших — если судить исходя из общелитературного российского контекста.
Здесь, как представляется, кроется ответ на дискуссии, постоянно сопутствующие С. — о том, насколько вообще правомерен этот термин, насколько самостоятельно явление. Выше отмеченная специфика все-таки не делает С. новым видом словесности. Самые невероятные комбинации текстов, стилевые игры, нелинейные построения, в том числе и с привлечением «инородного», небуквенного материала, уже опробованы офлайновыми художниками, кинематографистами, писателями. Наиболее талантливые сетераторы рано или поздно находят себя на бумаге, и этот процесс сейчас набирает обороты — солидные издательства вовсю издают сборники сетевых стихов и прозы. То же, что иногда принято считать особенным сетературным стилем — раскованность, даже расхлябанность слога, беспрерывное жонглирование словами, жанрами и дискурсами — также имеет массу более убедительных аналогов за пределамиСети. Чаще всего именно офлайн инвестирует таланты в Сеть: наиболее яркие примеры — «Русский журнал», поддерживаемый реальными публицистами и интеллектуалами, или качественный веб-альманах «Потяг-76», созданный крупнейшим украинским литератором Юрием Андруховичем.
Иными словами, С. как таковая — не особый вид литературы, но, скорее, ее подготовительный класс, лаборатория, в которой почти стихийно смешиваются все мыслимые компоненты,дабы на выходе получилось нечто невиданное или, по крайней мере, освежающее.
[Д. Десятерик]
СМ.: Другая Проза, Игра, Кибер-панк, Постмодернизм, Сеть.
Сеть
СЕТЬ — синоним слов Интернет, Паутина, World Wide Web и иных терминов, которые еще появятся в данной области. С. связывает пользователей персональных компьютеров в единое виртуальное пространство, вмещая в себя материки информации. В С. делают бизнес и занимаются сексом, любят и ненавидят, воюют и знакомятся, живут и умирают. Здесь нет реальной плоти и крови, но сила воздействия сетевого импульса, зачастую, намного превосходит возможности любого человека. Последнее дало повод многим культурологам говорить о наступлении Интернет-утопии, о великом виртуальном сообществе, где царит настоящая свобода, свободно высказываются и обсуждаются любые идеи, а надличностные, государственные структуры, осуществляющие надзор и репрессии, бессильны.
Возможности С. в выстраивании индивидуальных альтернативных ниш действительно, очень велики. Практически каждый мало-мальски сведущий пользователь может создать свой сайт и публиковать там все что угодно, от прокламаций до романов собственного сочинения, от картин до фотографий. Именно сетевые СМИ стали единственным по-настоящему надежным пристанищем для политической оппозиции в условиях растущего авторитаризма постсоветских режимов на территории СНГ. С. служит неисчерпаемым резервом для западных радикалов в деле создания тактических медиа. Сайты исламских террористов уже вошли в легенду. Возможности для искусства также возросли — стоит лишь заглянуть в так называемый Кибератлас на сайте музея Гугенхейма; а в писательской среде даже появился термин сетература, включающий в себя уже чисто виртуальных, небумажных сочинителей. Культовый статус приобрела создаваемая в Паутине и транслируемая через нее же виртуальная анимация — в первую очередь знаменитый net-сериал о Масяне. Координация пользователей позволила создать новый жанр массового уличного перформанса на грани между художественным и социальным жестом — флэшмоб.
Впрочем, когда первоначальные восторги улеглись, стало понятно, что возможности С. во многом переоценены. Государство, при достаточном уровне тоталитаризма и беспринципности, способно эффективно контролировать и провайдеров, и пользователей, чему яркий пример — Китай, где доступ к альтернативным, антикоммунистическим сайтам закрыт, а каждого, кто пытается такие сайты создавать или просматривать, рано или поздно ждет огромный тюремный срок за «антигосударственную пропаганду». В С. можно смотреть фильмы — но, к примеру, артхаусное или трэш-кино, качественный видеоарт, туда, за редкими исключениями, не попадают. Самостоятельность, профессионализм, даже право на существование той же сетературы оспаривается большинством критиков. Вообще, в искусстве предел возможностей С. выявился особенно зримо. Самый качественный веб-дизайн не способен заменить работу живого скульптора, художника или режиссера. В С. невозможно ни нарисовать картину, ни выстроить самую захудалую инсталляцию, ни снять (пока что) полноценный фильм. Но — можно все это спроектировать, сделать наброски.
Собственно, С. все более осознается как проектное пространство, как прекрасный инструмент для планирования тех или иных жестов, текстов, произведений — с последующим переносом создаваемого в иные, невиртуальные координаты. Прерогативой виртуальности останутся хакерство, веб-анархизм,киберпанк — их подрывной потенциал еще не оценен в полной мере. Близятся электронные войны со своими войсками, оккупационными силами, партизанами и карателями: тенденция к тому усиливается день ото дня.
Однако за пределами кабелей и жестких дисков все пойдет своим чередом — лишь иногда содрогаясь от диких и экстраординарных идей, вбрасываемых из Интернета. И когда-нибудь, возможно, придется говорить о С. как о машинном подсознании цивилизации — со всеми вытекающими последствиями.
[Д. Десятерик]
СМ.: Виртуальное пространство, Вирус, Киберпанк, Сетература, Тактические Медиа, Флэшмоб, Хакер.
Симулякр
СИМУЛЯКР (симулакр, от лат. simulare, франц. значение — псевдовещь, пустая форма) — термин философии (пост)структурализма, примерно обозначающий тень тени, слишком много на себя берущая в своем зомбическом перевоплощении;параноидальный ксерокс,клон клонов, развивающийся совершенно непредсказуемо и головокружительно (два последних ключевых понятия, вместе с их материальными означаемыми, получили распространение после формулировки термина). В постмодернистской эстетике С. занимает место классического «художественного образа».
Для понимания С. важны две цитаты из произведений Жиля Делеза: «В головокружительной бездне С. теряется любая модель»; «С. не есть деградирующая копия, он содержит в себе позитивный заряд, который отрицает и оригинал,и репродукцию», а также синонимический ряд Ж. Деррида: «иконы, фантазмы, симулякры». М. Фуко сравнивает с С. прозу Пьера Клоссовского (эссе «Проза Актеона», 1964, — античный герой созерцал призрак купающейся нагой богини, что никак не смягчило степень его наказания), Ж. Бодрийяр находил соответствие понятию в Диснейленде и Уотергейте — культурно-политических симулякрах США. Развивая эту мысль, для нас — ретроспективно — симулякрами являются ВДНХ и ГУЛАГ.
В любом случае, родство С. и масскульта очевидно: то, что в масскульте является кичем, в постмодерне именуется С. Какая-либо связь с реальностью утрачена, смысл выхолощен полностью, искусство превращается в дизайн — достаточно посмотреть любую выставку так называемых актуальных художников. На выходе получаем абсолютно пустой мир симулякров, иными словами, — мир рекламы, по сравнению с которым гидеборовское «общество спектакля» выглядит сущим Клондайком.
[О. Сидор-Гибелинда]
СМ.: Зрелище, Постмодернизм, Пустотность, Ситуационизм, Шизоанализ.
Мишель Фуко (1926-1984) -французский философ, культуролог. Родился в семье врача. Учился в Ecole Normal в Париже (1946-1951). В юности — сталинист, позднее — гошист. Преподавал в Тунисе, много лет провел за границей (Упсала, Варшава, Гамбург). Возглавил кафедру системного мышления в Колледж де Франс (с 1970). Умер от СПИДа. Соч.: «История безумия в классическую эпоху» (1961), «Рождение клиники» (1963), «Слова и вещи» (1966), «Археология знания» (1969), «Надзирать и наказывать» (1975), «История сексуальности» (1976-1984) и др.
Система
СИСТЕМА (от греч. systema — создание, составление) — порядок, обусловленный правильным расположением частей, совокупность принципов, положенных в основу определенного учения, а также:
1) самоназвание движения хиппи в СССР;
2) героиновая зависимость и способ жизни, ею определяемый;
3) объект атаки (как форма или способ построения государства — политическая С.) радикальных групп, от ультралевых до ультраправых, от легальных до террористических.
С конца 1960-х годов в СССР (а затем и в СНГ) сменилось несколько хипповских С. Каждая из них в разной степени оппонировала существующему порядку вещей и имела свою судьбу. У первой С. был статус, по сути, городских сумасшедших. Более поздние и массовые С. уже вызывали активное неприятие. Кстати, С. (которая в данном контексте является, скорее, поколенческим термином), во многом тождественная западным хиппи шестидесятых, все же имела некоторые отличия, будучи более широкой в социальном плане, с одной стороны, и менее радикальной в смысле психоделических, сексуальных и политических проявлений — с другой. Советские «пиплы» все-таки более застенчивы, боязливы и целомудренны — оттого, наверное, и название приняли столь консервативно звучащее.
С упадком хиппи — в том числе и под влиянием наркотиков — С. стала именоваться героиновая наркомания. Такое обозначение не лишено смысла, ибо жизнь героинщика действительно становится регулярной и систематичной — от дозы до дозы, от ломки до ломки.
Для политической альтернативы, однозначно, С, — враг номер один. На данный момент имеется в виду С. либерального государства и ее компоненты — бюрократический аппарат, господствующий класс, крупные корпорации, порядок отношений, который навязывается ими обществу; ранее аналогичный набор обвинений адресовался С. коммунистической. Крайняя степень такого неприятия — антисистемный террор (в случае с коммунистической властью террор осуществляется самой С.) С. должна быть разрушена, однако в окончательное низвержение не верят, похоже, даже ее самые закоренелые ненавистники.
С. пребудет всегда, в контркультуре ли, в наркотиках, в политике — ибо человек существо, увы, весьма систематическое, даже в самых отвратительных своих проявлениях.
[Д. Десятерик]
СМ.: Анархизм, Антиглобалисты, Героин, Группа, Мировое Правительство, Терроризм, Хиппи.
Ситуационизм
СИТУАЦИОНИЗМ — леворадикальная теория, появившаяся в послевоенный период на вооружении группировки интеллектуалов с сюрреалистическими и анархистскими взглядами.
В истоке С. — движение леттристов (основано в 1946 году), в свою очередь, развивавших практику и идеи дадаизма. Вот характерная акция: в 1950 году в соборе Нотр-Дам группа леттристов раздела и связала кюре, один из них, облачившись в сутану, обратился к прихожанам со словами: «Братья, Бог умер». «Братья» отреагировали бурно. К 1952 году леттристы объединились в «Интернационал», в манифесте которого утверждалось, что «каждый, кто работает, занят лишь тем, что помогает полицейскому сыску... Все существующие системы взглядов и формы верований ущербны... Человеческие отношения должны быть основаны на страсти, если не на терроре». Новую организацию возглавил Ги-Эрнест Дебор (1931-1994), характеризовавший себя как «писатель, стратегический мыслитель и авантюрист». Уже в двадцатилетнем возрасте он делал весьма нестандартные жесты: выпустил книгу «Воспоминания», составленную из чужих текстов и переплетенную в наждак, снял фильм «Завывания в честь Сада» (1952), в котором вообще не было изображения: на экран проецировался ровный свет проектора, который чередовался с затемнениями, а звуковая дорожка сочетала полную тишину с шизоидным многоголосьем. Этой работой Дебор, бесспорно, предвосхитил и визуальные эксперименты Энди Уорхолла и Йоко Оно, и поиски видеоарта. Всего он написал семь книг и снял шесть фильмов. Однако главным произведением, делом всей жизни Дебора является С. и базовый труд этого учения — книга «Общество спектакля» (1967).
«Спектакль — это непрерывная речь, которую современный строй ведет о самом себе, его хвалебный монолог. Это автопортрет власти в эпоху ее тоталитарного управления условиями существования. В отношениях спектакля фетишистская видимость чистой объективности скрывает их характер межчеловеческих и межклассовых отношений; поэтому кажется, будто вторая природа своими фатальными законами подчиняет себе наше окружение. Но спектакль не является тем необходимым продуктом технологического развития, которое рассматривается как развитие естественное. Напротив, общество спектакля представляет собой форму, избирающую собственное технологическое содержание... Спектакль — это не совокупность образов; нет, Спектакль — это общественные отношения, обусловленные образами».
Спектакль — причина отчуждения: трудящегося — от продуктов труда, всех людей — от их собственных переживаний. Образ становится продуктом потребления, столь же отчужденным, как и все остальное.
Реальность вытесняется зрелищем, которое давно уже не является развлечением, — ибо срослось с обществом, в котором СМИ заменили и язык, и память, и непосредственное общение: люди «ищут жизнь на-ощупь». Общество спектакля установилось как результат развития рынка. Пролетарий теперь окружен уважением как потребитель образов. Тем не менее дальнейшее развитие массового культурного производства ведет к падению качества продукции и невозможности продать действительно стоящие вещи. По утверждению одного из ситуа- ционистов, «Капитал» Маркса было бы тяжело рекламировать во время шоу на телевидении, поэтому он никогда бы не имел коммерческого успеха, но именно некоммерческий «Капитал» уже более ста лет привлекает читателей из-за хронической невстраиваемости в общество спектакля.
Спектакль разделяет людей на социальные атомы и потом объединяет их в общество послушных индивидов. Причем, по мнению Дебора, такое положение вещей характерно не только для капиталистической системы, но и для социалистического лагеря. Наследие Дебора вообще сомнительно для марксизма. Чего стоит хотя бы его 15-й тезис «Общества спектакля»: «И в качестве необходимого украшения производимых сегодня предметов, и в качестве общего обоснования рациональности системы, и в качестве передового сектора экономики, непосредственно фабрикующего все возрастающее множество образов-объектов, спектакль есть основное производство современного общества».
Для любого традиционного марксиста подобное производство — ересь. Другое высказывание ситуационистского евангелиста вообще похоже на оскорбление: «Сегодня у ленинистской иллюзии нет иной актуальной базы, кроме различных троцкистских течений, в которых отождествление пролетарского проекта с иерархической идеологической организацией сохраняется непоколебимым, несмотря на испытание всех последствий такового». А в 1968 году ситуационисты достаточно убедительно доказывали, что причиной «Пражской весны» стало не абстрактное стремление к свободе и демократическим ценностям или выступление контрреволюционных элементов. По утверждению газеты «Ситуационистский Интернационал», причиной была... недальновидная политика Кремля, который за счет индустриально развитой ЧССР проводил послевоенное восстановление промышленности, инвестирование и индустриализацию в Восточной Европе. Изъятие оборотных фондов привело Чехословакию к стагнации и Пражской весне.
Из-за непримиримого отношения как к Западу, так и к Востоку, ситуационистов часто относят к «новым левым». Но по классовому вопросу они достаточно традиционные «Избавиться от материальных оснований обращенной истины — вот в чем состоит самоосвобождение нашей эпохи. Эту "историческую миссию восстановления истины в мире" не могут выполнить ни изолированный индивид, ни подверженная манипуляциям атомизированная толпа, но единственно класс, способный стать разрушителем всех классов, приводя всякую власть к не отчуждающей форме осуществленной демократии, к Совету, в котором практическая теория контролирует сама себя и видит собственное действие. Только в нем индивиды "непосредственно связаны со всеобщей историей", только в нем диалог вооружает себя для того, чтобы преодолеть собственную ограниченность».
В целом, идеология С, крайне эффектно соединявшая радикальное искусство с политикой, привлекла в движение множество молодых умов. На первом (27 мая 1957 года) собрании Ситуационистского Интернационала, помимо леттристов, сошлись интеллектуалы Америки, Северной Африки, Европы, в том числе арт-группы КОБРА, «Интернациональное движение за имажинистский Баухауз», «Психогеографический факультет» (Великобритания). Ситуационисты ориентировались на мятеж меньшинства, которое создало бы предпосылки для освобождения большинства. В качестве сопротивления тирании Спектакля они призывали думать головой, а не телевизором, предлагали всеобщее участие в производстве образов: агитацию, саботаж, спонтанный бунт, акции прямого действия, уничижительные игры с рекламными клише в политической пропаганде, отрицание авторского права вплоть до плагиата, который «необходим», поскольку «заменяет ложное правильным». В искусстве для этого применялся так называемый detournement, искажение, — в уже готовых культурных продуктах полностью менялся смысл. Например, журнал «Ситуационистский Интернационал» перепечатывал коммерческие комиксы, где в уста героев вкладывались революционные лозунги; те же операции производили и с глупейшими каратистскими боевиками.
Вершиной работы С. стал май 1968 года в Париже. Сначала — в 1966 году — студенты-ситуационисты возглавили самоуправление Страсбургского университета, затем сдался филиал Сорбонны в Нантере, а через него уже пошла массированная ситуационистская атака на Париж. Каковая и привела, в конце концов, к великолепному маю-68 — под лозунгами и плакатами деборовцев.
Влияние ситуационистов на европейских левых трудно переоценить. Послесловие С. — британский панк; создатель знаменитых Sex Pistols Макларен всего-навсего виртуозно применил ситуационистские заветы в английском шоу-бизнесе. Сегодня сходные идеи исповедует часть антиглобалистов, особенно радикалы из «черного блока». Дебор серьезно повлиял на анархизм, заняв там место где-то рядом с Бакуниным и Кропоткиным: он стал полупризнанным гением Анархии, контрабандой протянувшим туда определенные положения и стиль мышления Карла Маркса. До этого подобной ересью баловался французский анархо-синдикалист Жорж Сорель, соединявший «философию жизни» и методологию Маркса. Только кончил Сорель плохо — предтечей итальянского фашизма. Ги Дебор избежал повторения ошибок своего предшественника, хотя «новые правые» стремятся приспособить его теорию к своим требованиям. Достаточно вспомнить теоретические потуги главного российского евразийца Александра Дугина, которые, к счастью, не идут дальше торжественных придыханий при упоминании основателя С. Ситуационистами по своей практике являются бывшие союзники Дугина — национал-большевики, однако их взгляды глубоко чужды воззрениям Дебора.
Принципиальный антикапитализм и антисоветизм ситуационистов лишал их возможности компромисса. Дебор регулярно исключал оппортунистов. Он хотел оставаться революционным неудачником. Для настоящего ситуациониста нужно либо увидеть зарю нового мира, либо умереть в безвестности. Ситуационистский Интернационал был распущен в 1972 году, когда в нем оставалось всего два человека. Главный ситуационист пережил 1970-1980-е годы — время тяжелейшего кризиса левых. В 1989 году в «Комментариях к "Обществу спектакля" он констатирует глобальное господство «интегрированного», всемирного Спектакля, абсорбировавшего и концентрированный (СССР), и рассредоточенный (США) Спектакли. Когда же его фамилия начала появляться в колонках французских газет и журналов где-то рядом с Майклом Джексоном, он покончил с собой. Умер ли С. вместе со своим отцом?
[Д. Десятерик, В. Задирака]
СМ.: Акция, Антиглобализм, Зрелище, НБП, Панк.
Сквот
СКВОТ — захваченное радикальной молодежью пустующее, недостроенное или отселенное здание, превращенное захватчиками в бесплатное жилье, художественные мастерские, базу подрывных организаций и т. п.
Зарождение и расцвет сквоттерского движения приходится на 1960-е годы. Тогда здания захватывали исходя из политических убеждений. Подобные жилые объекты превращались в своего рода центры антисистемного сопротивления, где царили свои законы, вернее, анархическое неприятие каких бы то ни было законов. Апогей таких захватов — Христиания — целый квартал в центре Копенгагена, оккупированный радикалами в 1971 году. Пережив множество войн с полицией, байкерами и наркоторговцами, Христиания, в конце концов, добилась для себя статуса самоуправляющегося района и ныне существует как настоящее сквоттерское государство в государстве.
Второй пик С. пережили в 1989-1990 годах в Германии — в Берлине и других крупных городах, когда после объединения ФРГ и ГДР появилась масса пустующих зданий. Это привело к их оккупации и бурному развитию ультралевого, анархистского движения автономов. Немецкие С, вполне в духе шестидесятых, были в первую очередь центрами политической активности, находилось там место и радикальной культуре, как, к примеру, в знаменитом берлинском «Тахелесе». Впрочем, сквоттеры 1990-х повторили судьбу своих предшественников. Значительная часть С. была уничтожена силами полиции, а наиболее стойкие постепенно обуржуазились (тот же «Тахелес»), превратившись в центры развлечений, изрядно зарабатывающие на туристах (эта судьба не миновала даже Христианию).
Еще одно направление сквотинга носит социальный характер. Славу настоящих Робин Гудов снискала американская организация «Дома, а не Тюрьмы» (HNJ). HNJ передает захваченные помещения бездомным, которые потом оплачивают аренду своей работой по обустройству помещений. Таким образом в 1988-1993 годах нуждающимся было передано 300 квартир. При этом какие-либо контр культурные либо политические цели не преследуются: главное — помочь бездомным.
С. в СССР стали результатом постепенного развала городской инфраструктуры в Москве, Киеве и Ленинграде. В конце 1980-х годов у городских властей попросту не хватало средств и сил следить за нежилым фондом, старыми зданиями или домами, отведенными под снос. Параллельный рост молодежной активности привел к тому, что бывшие бомжатники стали первыми советскими С.
В отличие от Запада в этих местах политическая составляющая отсутствовала. Захватчики исходили из сугубо прагматичных целей: художникам нужны были мастерские, рок-музыкантам — площадки для репетиций, путешествующим автостопом хиппи — место для ночлега. Именно эта публика и составляла основную массу сквоттеров; политика же в те годы делалась на улице и была уделом более обеспеченных граждан. Наиболее известны были сквоты в Ленинграде — на Владимирском проспекте, где базировались преимущественно рок-музыканты,панки и хиппи, а также на Пушкинской, 10 (коммуна художников); так называемый С. Петлюры на Петровском бульваре в Москве — целый квартал руин, бывший до середины 1990-х годов настоящим центром альтернативной культуры в российской столице; и мастерские на улице Парижской Коммуны в Киеве, ставшие истоком мощной южнорусской волны в постсоветском актуальном искусстве. Из всех этих замечательных мест до наших дней дожил только С. на Пушкинской, 10 в Санкт-Петербурге — и то, уже легализованный властями как арт-центр, с мастерскими, галереями и концертной площадкой.
Для сквоттерства, как и прежде, существуют две серьезные опасности — полицейское насилие и постепенное приручение социумом. Один из возможных вариантов выхода нашли в Италии, где С. превращают в социальные центры — по форме нечто вроде клубов по интересам при общественных организациях ультралевого толка. Вывеска меняется — суть остается. Для бывшего СССР такой путь, увы, не видится перспективным. Городские власти научились ценить собственность, превратив ее в источник крупных, и, как правило, криминальных доходов. Политика, соответственно, так и не обрела неформального, автономистского статуса, окончательно перейдя в офисы крупных компаний и кабинеты чиновников, — ни то, ни другое пока что захвату не поддается.
[Д. Десятерик]
СМ.: Автономизм, Андерграунд, Социальные Центры, Хиппи.
Скейтборд
СКЕЙТБОРД (англ. skateboard, сокр. скейт) — доска на роликах для катания по твердой поверхности. На улицах СССР появился в 1980-х годах. Очень быстро оформилось своего рода движение скейтбордистов. Пестрые подростки, балансирующие на странных досках, смотрелись в асфальтовой советской реальности экзотично. Это был, по крайней мере, тогда, не совсем спорт, скорее, легкое фрондерство наподобие ношения джинсов, что подтвердилось и реакцией наиболее активной тогда части общества — гопников. Молодежь из пригородов не делала различий между, например, хиппи и скейтбордистом и с одинаковым усердием била и тех, и других.
Любопытно проследить трансформацию явления по кинофильмам. Так, в нашумевшем перестроечном «Меня зовут Арлекино» компания городских «чистильщиков» нападает на группу скейтовой ребятни и разгоняет их привычным способом: дубасит и выбрасывает доски. Спустя несколько лет в фильме американского независимого режиссера Ларри Кларка «Детки» (1995) молодежь не только катается на С, но и избивает ими до полусмерти не понравившегося сверстника. С. здесь — не вид спорта или так называемого «здорового досуга». В фильмах Кларка С, равно как и наркотики, групповой секс и спонтанная жестокость — признаки особой резервации «деток», самоценной настолько, что кажется вообще отдельной реальностью, с миром взрослых не пересекающейся.
При всех преувеличениях Кларка, за ним нельзя не признать некоторую правоту. Серьезным спортом скейтбординг пока не стал. Но доски на колесиках — привычная картина для центра любого крупного города; вместе с роликовыми коньками, маунти-байком и брейк-дансом они стали частью уличной хип-хоп-субкультуры. И, соответственно, есть враги — как и при СССР, коротко стриженные и агрессивные, только лишь переименовавшиеся из гопников в скинхедов. Вопрос аксессуара в молодежной среде — ни много, ни мало, вопрос мировоззрения. С. не может быть оружием по определению. Он всего лишь учит держать равновесие. Неплохая практика для будущих революционеров.
[Д. Десятерик]
Ларри Кларк (1943, Тулса, Оклахома) — американский фотограф и кинорежиссер. Мотивы и образы его скандальных фотосерий легли в основу большинства его фильмов, из которых наиболее известны «Детки. (1995), «Еще один день в раю» (1998), «Садист» (2001) , «Кен Парк» (2002) . Его фотографии и фильмы изобилуют насилием, в них много откровенных — вплоть до порнографии — сцен. Произведения Кларка неоднократно вызывали скандалы,получали возрастные категории, препятствующие их прокату в США.
Скины
СКИНЫ (скинхеды, от англ. skinheads — бритоголовые) — молодежная субкультура, объединенная определенным набором имиджевых (стрижка под ноль, высокие тяжелые ботинки марок «Гриндерс» и «Мартене», армейские брюки хаки, подтяжки, куртки без воротников) и поведенческих (крайняя агрессивность) проявлений. Идеология же различных С.-группировок диаметрально противоположна.
Скинхедство зародилось — со всем набором аксессуаров — в иммигрантских кварталах крупных городов Великобритании, в среде молодых выходцев с Ямайки. Первые С. выполняли в общине функцию своего рода молодежной дружины — разгоняли наркоторговцев и устанавливали социальную справедливость. За локальные, сугубо этнические рамки движение вышло к началу 1980-х, на волне спада панк-революции. К стилевым отличиям в одежде добавилась и специальная «скиновская» музыка — ой-кор; впрочем, зачастую бритоголовые «присваивают» себе звезд других направлений, как это произошло с английскими панк-рокерами Exploited или исполнителями ска, близкого афроамериканскому регги, — Bad Manners. Немногочисленных девушек-С. называют обычно «челси» (chelsea).
Наиболее распространено представление о С. как об ультраправой, фашизированной прослойке. В СНГ, к сожалению, это действительно так. На родине движения, а также в США и в целом на Западе иная ситуация. Нацистское крыло — его еще часто называют White Power («Белая власть», лидер — Ян Стюарт), конечно, достаточно сильно. Но не менее влиятельны левые бритоголовые. В Италии распространены red skins — красные бритоголовые, активно сотрудничающие с другими леворадикалами. К наци-С. отношение крайне отрицательное — согласно воззрениям «красных», культура скинхедов в основе своей пролетарская и многонациональная. В Британии похожие позиции занимает мощная группировка SHARP (Skinheads Against Racial Predjudices — «Скинхеды против расовых предрассудков») — по их мнению, ультраправые вообще не имеют отношения к движению С. Враждебны чернорубашечникам и канадские RASH (Red Anarchists Skinheads — «Красные скинхеды-анархисты »). Как правило, такие группы противодействуют уличному нацизму, составляют наиболее активную часть антиглобалистских и пацифистских демонстраций. Существуют свои бритоголовые и у неевропейских этносов — например, С.-евреи (этого феномена касается, в частности, фильм «Фанатик» американского независимого режиссера Генриха Бина). Четкого структурирования по типу партий вышеперечисленные группировки избегают, как, впрочем, и их враги из правого лагеря.
Интенсивное распространение С. на территории бывшего СССР аналитики связывают с событиями октября 1993 года в Москве. Именно тогда молодежный стихийный патриотизм, не найдя себе достаточного применения в ультраправых организациях наподобие Русского Национального Единства, выплеснулся на улицы. Что интересно, в России скинхеды подтвердили свое реноме движения по преимуществу рабочего, с той лишь разницей, что дети постсоветских пролетариев лишены даже отдаленных признаков классового самосознания и причины своих бед видят исключительно в «инородцах» или просто тех, кто выглядит не так, как они. Иными словами, стиль и агрессия бритоголовых идеально вписались в обычаи (пост)советского гопничества. Гопоте, по сути, не пришлось даже особенно меняться внешне — разве что переоделись из спортивных штанов в хаки. Впрочем, довольно быстро к С. примкнули и некоторые бывшие панки, как это произошло, к примеру, в Киеве.
Ныне основную массу С. составляют молодые люди от 14-16 до 20-22 лет, преимущественно выходцы из рабочих кварталов и окраин, школьники, учащиеся техникумов, студенты высших учебных заведений. Есть свои издания — «Стоп», «Ударь», «Русский хозяин», «Уличный боец», и рок-группы — «Коло- врат», «Штурм», «Вандал», «Коррозия металла», «Скинхейт», «TNF» (Москва), «Секира Перуна», «Лысый медведь», «Драгнихт» (Украина). Согласно официальным данным, в России насчитывается от 15 до 20 тысяч С, из них 5 тысяч (под водительством около 100 лидеров) приходится на Московскую область и 3 тысячи — на Санкт-Петербург, однако движение, несомненно, шире. Практически в каждом более-менее крупном российском городе есть группы бритоголовых. Идеологи движения даже утверждают, что Россия в этой области лидирует.
Скинхедство достаточно хаотично — каперы, наци-С, мифическая «ОБ-88», традиционная White Power, но идеология одна и та же, расистская. Согласно заявлениям российских С, они противопоставляют себя «одурманенным и оболваненным пропагандой пофигистам, которые выбирают "пепси" и интернациональную культуру, жрут гамбургеры, лопают жвачку, отплясывают на кислотных тусовках». Однако главный, люто ненавидимый враг местных бритоголовых — иные национальности: азиаты, чернокожие, выходцы с Кавказа, а также рэперы и хип-хоперы — как носители чуждой афроамериканской музыки. Отсюда лозунги — «Россия для русских, Москва для москвичей» (запущен в обиход одной из первых российских ой-кор-групп «Крег»), на Украине, соответственно, «Украина для украинцев». Методы у С. одни и те же. Собираясь большими группами, они нападают на уступающего числом противника; втроем- впятером на одного — излюбленная пропорция. Чаще применяют тактику налетов — в метро или в любом ином публичном месте избивают первого попавшегося нерусского и быстро скрываются. Жертвами чаще всего становятся студенты-иностранцы либо сотрудники дипломатических и торговых миссий развивающихся стран. Более масштабные акции сами С. на военном новоязе называют зачистками. Это нападения большими отрядами на рынки или фестивали хип-хопа, провоцирование массовых драк на стадионах во время или после футбольных матчей. В последнее время в российской столице С. устраивают все более масштабные и кровопролитные побоища, с почти обязательными человеческими жертвами — как это было во время погромов на Царицынском и Кунцевском рынках, а также в центре Москвы после трансляции матча чемпионата мира по футболу Россия—Япония летом 2002 года. Обязательны также вылазки бритоголовых на 20 апреля — в день рождения Гитлера.
Из ультраправых организаций наиболее активно работает со С. Народно-национальная партия, чье молодежное крыло «Русская цель» возглавляет один из лидеров московских С. Семен Токмаков по кличке Бус. ННП обычно вербует среди бритоголовых новых членов, пользуясь недоверием последних к более традиционным патриотическим объединениям. На Украине сходным образом действовала Социал-национальная партия.
Таков путь любого С. — взрослея, он превращается или в рядового обывателя, или в фашиста. Альтернатива этому в виде массовых, популярных у молодежи анархистских или красно-скиновских движений, в России пока что мало влиятельна. Наблюдается определенная терпимость социума — бритоголовых, избивающих «цветного» среди бела дня, никто не пытается остановить, а пойманные С. отделываются небольшими сроками. Растущее число лысых голов сигнализирует о резком ультраправом крене, который может иметь уже в ближайшие годы совершенно непредсказуемые последствия для политической ситуации в Российской Федерации.
[Д. Десятерик]
Соц-Арт
СОЦ-АРТ — направление в советском и постсоветском искусстве, прежде всего визуального толка, основанное на обыгрывании реалий и знаков социалистического мира; единственная из отечественных творческих стратегий после 1932 года, безоговорочно признанная Западом. Для своего возникновения нуждался во временном и смысловом дистанцировании, а также в определенном стагнировании этих самых реалий. Оттого и развивался в так называемую «эпоху застоя» 1970-х годов, а ближайшим его предшественником и антиподом является феномен шестидесятничества, замешанный на сопливой совковой восторженности, убедительно доказавшей, что с врагом можно бороться только его же оружием, а возрождение авангарда — утопия.
Термин сформулирован Виталием Комаром и Александром Меламидом в 1972 году, для описания собственного стиля, сочетающего холодноватый парадоксализм (отсюда — «музейный колорит» их многих холстов) и компрометирующую свой первоисточник бравурность (первые работы — портреты жен в плакатной манере, однако уже в «Раю» 1973 года появляется лик Сталина). При этом парадный «верх» в создаваемом артефакте постоянно корректируется бытовым «низом». По мнению Комара, задача С. заключалась в том, чтобы «поставить знак равенства между Мавзолеем на Красной площади и кучкой говна в коммунальной квартире». Однако если упомянутые мастера — в то время не признававшие представителями С. никого, кроме себя — равнялись преимущественно на изображение, то многие их современники — И. Кабаков, а особенно Эрик Булатов, отдавали предпочтение именно тексту: у последнего он приобретает противоестественную привлекательность («Слава КПСС», 1975). У других авторов на первый план выступает либо гипнотическая сексуальность (Л. Соков, М. Чернышев), либо образ усугубляется вербальным поносом (Г. Донской, Скерсис, М. Рошаль «Мы качаем красный насос!», 1975). Как сказал один из главнейших теоретиков Борис Гройс (он, кстати, еще в конце 1980-х годов считал С. завершенным как направление), «все работы художников или писателей С. демонстрируют... исходную и нередуцируемую амбивалентность непосредственного и идеологического, видимого и текстового».
Наиболее адекватно С. выразился в живописи, графике, скульптуре (где его примеры порой спонтанны, вроде статуи-гибрида Ленина-Зюганова, созданной в 2003 году для дома-музея лидера современной Компартии России; ранее — эмали Б. Орлова, Р. Лебедева). Известны прецеденты в декоративном искусстве (эмаль Ларисы Резун-Звездо- четовой «Телефонный номер», 1994; так называемая «Живопись на платках», созданная группой «Перцы» в 1990-1995 годах) и даже боди-арте (киевский художник Н. Трох стилизовал свою внешность под Ленина, используя это и в своем фототворчестве). Менее — в литературе (плодовитый Д. Пригов, повесть «Омон Ра» и некоторые рассказы В. Пелевина, проза В. Сорокина в начале 1980-х годов) и кинематографе, обычно параллельном, например, «Репортаж из страны любви», реж. П. Поспелов (1989). Однако в последнем случае сама динамическая природа кинообраза становится препятствием для утверждения поэтики С. с ее нарочитой кондовостью, нелепым наивом, дешевым оптимизмом. Как только в действие вступает страсть обличения, что естественно в эпоху перестройки, С. теряет все свои отличительные качества при внешнем подобии артефакта, что нередко происходит в 1990-х годах.
Хотя С. и считается исключительно здешним (восточнославянских территорий) явлением, но нечто подобное наблюдается и в искусстве стран, переживших тоталитарное прошлое (немецкий фильм «Гуд бай, Ленин!», реж. В. Беккер) либо же справедливо опасающихся тоталитарной перспективы (роман С. Льюиса «У нас это невозможно», 1935; «Портрет М. Тэтчер» X. Хааке). Однако всем этим примерам не хватает нужного градуса остранения, репертуар привлекаемых образов скуден, авторский талант расходуется исключительно в сатирических целях. Сатира же в классическом С. представляет только низший уровень интенции, если не исключается вовсе. Исключение из этого правила — новеллистика Ха Цзиня, американского прозаика китайского происхождения, как раз ввиду своего среднего знания английского языка достигающего соцартовского эффекта при описании казусов маоизма.
[О. Сидор-Гибелинда]
СМ.: Дискурс, Концептуализм, Постмодернизм, Стёб.
Кабаков Илья (р. 1933, Днепропетровск) — советский художник, мастер инсталляций, график (проиллюстрировал около 100 книг). Сын бухгалтерши и слесаря (который в детстве его «колотил нещадно»). Учился в Суриковском художественном институте в Москве (1951-1957). Классик соц-арта (хотя называют его и представителем «русского поп-арта» и концептуализма), творчески воссоздавший «феномен коммуналки», по его собственному выражению, «чудовищное тесто коммунально-речевого китча». Июлем 1970 года датируется рождение «альбомного жанра» (с 1975 года практикует их квартирную демонстрацию и семинары с участием 15-20 человек). Эмигрировал на Запад. Участник престижных международных экспозиций: Венецианские биеннале (1988, 1993, 2003), Кассельская «Документа» (1992), инсталляция в МОМА и др.
Социальные Центры
СОЦИАЛЬНЫЕ ЦЕНТРЫ («centro sociale») — сеть неофициальных центров социальной помощи в Италии, созданная и поддерживаемая леворадикальными молодежными организациями. Возникла в 1980-х годах путем трансформации сквоттерского движения. Собственно, большая часть С. Ц. размещена в сквотах, однако специфика здесь несколько иная. Ниже — некоторые впечатления автора этой статьи от посещения двух С. Ц. в Милане.
Первый С. Ц. выглядел как обычный, слегка отремонтированный дом. С одним отличием — всю стену занимала мастерски нарисованная гигантская физиономия капиталиста в цилиндре и с толстой сигарой во рту, который, пыхтя, лезет из-за обшарпанного заборчика прямо на зрителя. Этот Центр, как удалось узнать, уже легализован властями, то ли как общежитие, то ли как ячейка молодежного досуга. Подъезд напоминал галерею граффити, двери лифта вообще хотелось выломать и забрать на память как почтовую открытку о мировой революции. Отдельно рядом с подъездом на первом этаже — прокуренная комната. Длинный стол, галдящая орава. Всем героям вечера — заметно за двадцать. Стены сверху донизу оклеены прокламациями, плакатами и репортажными фото. Натуральная история герильи в картинках. Невероятное количество проявлений солидарности: с народом Палестины, с Кубой, с курдами, с басками, с прочим этнографическим пролетариатом. Тут же — подпольная библиотека, залежи злобного подрывного чтива. Народ за столом насмешливо соглашается на мое фотографирование (хорош гусь, из СССР приехал красный уголок фотографировать!). Пьют, вскрывают арбуз, курят. Передают косяк и мне; скверная, однако, у итальянцев привычка — замешивать траву с табаком. Курим, дым клубами, дверь нараспашку, и всем пофиг, мне в том числе — в родной стране я бы уже закрылся на несколько запоров.
Второй «центро социале» носил имя композитора «Леонкавалло». Подъезжали очень долго по огромному бетонному желобу — тут уже граффити на десяток метров ввысь, на сотни в длину, сплошным полотном. «Леонкавалло» — один из первых сквотов в Италии, появился еще в 1974 году. Власти его, в конце концов, разогнали, и тогда молодежь захватила пустующую фабрику, где отбивает атаки полиции уже не первый год. Вообще, все С. Ц. появляются по сквоттерскому сценарию: просто группа активистов захватывает бесхозный дом и крышуется какой-либо общественной организацией.
Впрочем, тот же «Леонкавалло» имеет отдаленное подобие центра развлечений. На входе берут плату — около пяти долларов. Внутри — столпотворение вавилонское. Толкотня всех и всяческих тусовщиков, нацменьшинств и возрастов. Сразу слева за стеклом, под яркой тепличной лампой в горшках — нежные ростки конопли. Впрочем, меня заверили, что официально продажа травы на территории Леонкавалло запрещена. Сама тепличка при входе в книжный магазин, там весь цвет печатного радикализма, но много и просто хороших книг, уцененных. Попался на глаза итальянский Пелевин — «Жизнь насекомых». Продажи травы действительно не наблюдалось. Так, сущий пустяк, — прямо в магазине стоит стеклянный чан с краником, налитый граппой вперемешку со знакомым растительным материалом, и двое пацанов продают эту марихуано-граппу плюс пиво в бутылках с классическим пятили- стником на этикетке. Ну, и насчитать хотя бы трех человек без самокрутки, трубки или кальяна во рту тоже было сложно.
Далее — чилл-аут, отгороженный полиэтиленом закуток, озвученный трип-хопом и смягченный подушками. Наискось от магазина, сквозь черный проем — два огромных размалеванных полутемных зала, бывшие фабричные цеха, в одном гремит транс, в другом — хаус. В программе следующего вечера — диджеи из московского «Аэроданса».
Путешествие Алисы в страну чудес. Столовая — социальные блюда, социальные цены менее двух долларов; для Италии — просто смех. Вообще, любой крупный С. Ц. как государство в государстве: официальные законы не действуют. Цены сверхнизкие потому, что здешняя бойкая торговля просто не платит налогов: надпись на майке одного социальщика — «Always duty free». Во дворе — на газонах растут пахучие кусты той же канабинольной породы в человеческий рост, рядом с лотков продаются благовония, майки, фенечки, кассеты. Еще несколько залов. В одном — самозабвенным кружком шаманит полдесятка барабанщиков. В другом полутьма, разноцветные люди, долговязые чернокожие в беретах, оставившие свои автоматы в гардеробе, отплясывают под «Legalize it!» Боба Марли, дым щиплет глаза.
Наконец, вполне благоустроенное кафе. Выпиваем-покуриваем, какая-то итальянка с нервным тиком на красивом лице долго и сердито допытывается, почему я не пишу о проблемах украинских нелегалов. Оказывается, пару лет назад городские власти провели зачистку окраин и выбросили много въезжего люда на улицу. «Леонкавалло» подобрал часть из них, в том числе много украинцев, помог с жильем и работой. Через несколько минут меня знакомят со Светой, которая все подтверждает. Она живет в Италии уже три года, говорит с заметным акцентом, забывает слова. Окончила Черновицкий университет. Въехала не вполне законно, оказалась на улице. При «Леонкавалло» ее пристроили на кухне, сейчас она помогает готовить при какой-то приличной ресторации. Хозяева попались нормальные, помогли с натурализацией, уже и документы готовы...
Форма С. Ц. представляется более продуктивной, чем сквот, ибо итальянские активисты научились избегать главной опасности — обуржуазивания, рано или поздно губящего захваченные территории. Очевидно, «центро социале» выполняют сразу роли и точек досуга, и ячеек левых организаций,и библиотек, и центров адаптации иммигрантов, и, по всей совокупности функций, очагов сопротивления истеблишменту. И в этом формате опыт итальянцев может пригодиться на постсоветском пространстве, где С. Ц. способны занять пустующую нишу движения гражданских инициатив в его наиболее радикальном варианте.
[Д. Десятерик]
Срамной Рок
СРАМНОЙ РОК — название, которым в начале 1990-х годов рок-критика обозначила ряд довольно разных групп, активно использующих в своих текстах ненормативную лексику. Наиболее известные срамные рокеры прошедшего десятилетия — московские группы «Хуй забей» и «Александр Лаэртский бэнд», ныне к таковым можно отнести «Ленинград» (Санкт-Петербург) и Захара Мая (США—Россия—Украина), элементы С. Р. встречались в 1980-х годах у московской концептуальной группы «ДК».
Правомерность выделения С. Р. в особое направление диктуется тем, что, в отличие от большинства рок- музыкантов, использующих мат лишь как один из элементов творчества, «срамные» строят свои тексты преимущественно вокруг ненорматива и ситуаций, в которых обычно матерщина используется чаще всего. Персонаж срамных песен — маргинал, неудачник, возмутитель спокойствия, «алкоголик и придурок» («Ленинград»), эротоман, часто невменяем до полного сумасшествия, совершает немотивированные поступки, акты насилия. При этом важно отметить отличие С. Р. от панк-рока, использующего похожие приемы. Обсценная лексика в панке, как и в остальной рок-музыке — лишь одно из средств привлечения внимания, рассчитанное на моментальную реакцию аудитории. Гораздо более сильным приемом здесь остаются энергия и жесткость музыки, общая агрессия подачи, анархизм — важно не то, что поют, сколько сам вопль, импульс разрушения.
С музыкальной точки зрения С. Р., напротив, мягок и в каком-то смысле консервативен. Здесь не услышишь гитарного рева. Равные права обретают сугубо «нероковые» скрипка и аккордеон, трубы и слащавые синтезаторы. С. Р. активно используют традиционные жанры и формы — романс, самодеятельную балладу, марш, вальс, эстраду пятидесятых, фольклор. Вокал отнюдь не звериный, напротив, нежный, не лишенный романтических тонов и даже мечтательности (как у того же Лаэртского); хрип Сергея Шну- рова («Ленинград») — это, скорее, часть все того же имиджа побитого жизнью бродяги. Никакой грязи в записи — даже на домашней студии «Хуй забей» научились достигать вполне приличного качества звука. Все ради одного — донести текст до слушателя четко, ясно и без искажений. Ибо именно текст, его коленца и конструкции,сочетания сюжетов с выражениями и выражений с плавной лиричной музыкой — главное достоинство С. Р.
Результатом становятся стопроцентные хиты, пропитанные, совсем по Бахтину, низовым, карнавальным остроумием. Слушать С. Р. смешно — за это его и ценят. Музыка здесь, стоит повторить, второстепенна, на первом плане текст и безудержное раблезианство.
И, как ни странно, именно потому у С. Р. более обширное будущее, чем у безвременно скончавшегося «большого» рока. По всем своим составляющим музыкальный «срам» приближается к кабаре, с его непристойностью, жизнелюбием и мультикультурностью. Недаром уже и герои неокабаретной музыки Британии Tiger Lillies записывают альбом с Сергеем Шнуровым. С. Р. будет всегда из-за того, что, в русском языке по-прежнему существует масса табу, которые даже после всех перемен и потрясений никуда не ушли. До тех пор, пока существует это лингвистическое целомудрие — людям будет интересно слышать забористые построения со сцены, а значит и найдется, кому их сочинять.
[Д. Десятерик]
СМ.: Мат, Панк, Провокация, Рок, Цензура.
Стёб
СТЁБ — тип вербальных отношений в паре субъект-объект, предполагающий осмеивание и вышучивание второго первым. При этом объектом может быть не только человек, но и животное, группа людей, общество, любой предмет, явление материального мира, конкретная идеология, религия и т. д.
С. сродни гоневу, однако, в отличие от него, имеет адресность, более остроумен и осмыслен. Если гонево часто становится литературным приемом, то С. (он может быть и письменным, и устным) органично вписывается в сатирический, юмористический дискурс и чаще применяется в журналистике, роке, хип-хопе. Тем не менее выступление профессионального юмориста — уже шоу-бизнес. Ведь С. — занятие абсолютно бескорыстное, любительское в лучшем смысле. Задачей является не столько издевательство над объектом, сколько представление его в пародийном, сниженном виде, разгрузка от излишнего пафоса, с одной стороны, и пошлости — с другой.
С. невозможно выделить в отдельный жанр. Скорее, это интонация, приправа, проявление определенных эмоций. Однако чувство меры и вкуса здесь необходимо, как и везде. Неудачно стебущийся воспринимается как надоедливый записной остряк, зато меткий С. и смешит аудиторию, и воспринимается самим адресатом без особого напряжения — при наличии, конечно, чувства юмора. Впрочем, даже и без оного последствия для стебальщика не могут быть слишком тяжелыми, ведь прямых оскорблений или клеветы С. не содержит. Именно поэтому С. стал одной из форм эстетического сопротивления в позднем СССР, с успехом применялся как в массовых жанрах, наподобие рок- музыки, так и в среде концептуалистов. Более того, ближе к 1980-м годам появились почти полностью построенные на С. стили —соц-арт, унаследовавший многие приемы концептуализма, и особое «концептуалистское» направление в роке, в котором преуспели арт-группа «Мухоморы», выпустившая великолепный «Золотой альбом» (позже трансформировались в ансамбль «Среднерусская возвышенность », стебавшийся не менее метко), студийная группа «ДК» и отделившиеся от нее насквозь стебовые «Веселые картинки»; С.-экспериментами занимался и лидер пост-панк-команды «Гражданская Оборона» Егор Летов в своем проекте «Коммунизм». Это лишь наиболее заметные примеры; в целом С. был центральным элементом советской рок-музыки наряду с пафосом ниспровержения и мизантропией, в ущерб, правда, музыке как таковой. В любом случае, «стёбоопасные» направления в искусстве сошли на нет после исчезновения главного объекта С.— СССР, а энергия зубоскальства перешла на профессиональную эстраду. Что до нынешних субкультур, то их носители в большинстве беспросветно серьезны.
Хотя, конечно, яркие образчики С. и гона встречались изредка и после 1991 года. Стоит вспомнить акции группы «Экспроприация территории искусства» (слово «хуй» телами на Красной площади) или передачу «Тихий дом», где Сергей Курехин доказывал, что Ленин — гриб. В XXI веке, увы, методы С. перенимает скучная публика —имиджмейкеры, политики и полит-технологи, — в их исполнении, при сохранении формы, суть испаряется. Но, когда телега увязает в болоте, необходимо стегать изо всех сил, чтобы выбраться на твердое место. В России таких болот хватает. Так что — были бы стебари, а С. сыщется.
[Д. Десятерик]
СМ.: Гонево, Панк, Рок, Срамной Рок, Концептуализм.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги