Амулет: Падение Империи

ГЛАВА VII Тревожный звон колокола

Джеймс открыл глаза. Он чувствовал себя посвежевшим и отдохнувшим. Боль прошла и больше не тревожила его. Пелена, застилавшая ему глаза, исчезла, и он снова мог хорошо видеть. Вздохнув с облегчением, Джеймс перевернулся на спину и еще какое-то время лежал так, закрыв глаза. Он вспоминал вчерашний день как страшный сон и не мог поверить, что все это происходило с ним наяву. Юноша только сейчас осознал, насколько близок он был к смерти, но это ничуть не страшило его. С равнодушием присущим воинам, многое повидавшим за свою жизнь, Джеймс обдумывал все возможные последствия вчерашнего дня. Снова и снова он прокручивал в своей голове все свои действия, как кинопленку в старом проекторе, подмечая допущенные им ошибки. Сейчас, окажись он в такой же ситуации, действовал бы по-другому.

Также Джеймс корил себя за то, что не удержал меч, брошенный ему хаатином. Если бы он был чуточку сильнее и проворнее, то одолел бы уродливого тролля, вонзив острый клинок ему между глаз. Об этом юноша жалел больше всего. Ему представилась такая возможность убить чудовище своими руками, а он упустил ее. О том, что это чудовище размазало бы его по полу своей мощной дубиной еще до того, как он сделал бы первый замах, Джеймс не думал. Он был убежден в том, что справился бы с глупым слепым врагом не хуже чем Торн. Но по воле счастливого случая все произошло по-другому и Джеймс, так и не став героем, безжалостно расправившимся с огромным троллем, остался жив.

Все основательно обдумав, Джеймс открыл глаза и немного привстал. Он не мог разобрать времени суток, потому что небо было покрыто черными тучами. Кругом было темно, будто день уже подходил к закату, и казалось, что сейчас на небосводе появятся яркие звезды.

— Пора отправляться! — громко сказал хаатин, притаптывая остатки костра сапогом и рассеяв все сомнения Джеймса. Утро.

Габриель уже занял свое место на лошади и поджидал остальных. Он был угрюм и молчалив после вчерашнего разговора с Торном. Он не спал почти всю ночь, и многое обдумал за это время. Слова, сказанные хаатином, крепко засели в его голове и не давали покоя. А что если из него и правда выйдет плохой правитель? Что если, заняв место на троне, он превратится в злобного, самодовольного, эгоистичного тирана? Чем он тогда будет лучше наместника, который правил страной в данный момент? Вопросы всплывали один за другим, и Габриель злился еще больше от того, что не мог дать на них ответа.

Торн приблизился к Джеймсу и схватил его за голову своей правой рукой. Большим пальцем он приподнял веко и внимательно осмотрел зрачок юноши.

Джеймс не сопротивлялся и послушно стоял на месте, не шевеля головой. Он чувствовал себя как на приеме у врача, который ставил ему диагноз. Опустив руку, хаатин направился к лошадям со словами:

— Все в порядке, осложнений нет. Тебе повезло на этот раз, но впредь будь осторожней! Глупо было рисковать жизнью и выманивать тролля на себя!

— Но я ведь спас тебя! — прокричал Джеймс, захлебываясь от возмущения.

— Мне не нужна была помощь! — продолжил Торн. — Я успел бы выбраться, а вот ты — что бы ты делал дальше? Каков был твой план?

— Я. но ведь все обошлось! — еле слышно сказал Джеймс.

— Нам просто повезло! В следующий раз думай головой!

Хаатин помог юноше взобраться на коня и запрыгнул в седло. Джеймсу досталось место за седоком. Свою лошадь он упустил, и ему пришлось перебраться на коня Торна. Сидеть было неудобно из-за отсутствия седла. Держаться было не за что, и Джеймс крепко ухватился за кусок ткани, служившей прокладкой между седлом и спиной коня.

— Надо напоить лошадей, если хотим добраться до места! — крикнул Торн, пришпорив своего коня. — Если я не ошибаюсь, к северу отсюда должен быть небольшой ручей.

— Да, но мы сделаем крюк! Мы почти выбрались из леса, осталось совсем немного, — возразил Габриель.

— Ты что, хочешь идти пешком? Лошади устали, к тому же не ели несколько дней! Если их не напоить, то им не хватит сил до деревни! Габриель не стал спорить и согласился с хаатином. Они повернули на север, объезжая территорию, гнавшихся за ними ночных охотников, стороной.

Путники неспешно подбирались к ручью, пробегавшему вдоль холма и соединявшемуся с полноводной горной рекой. Боясь окончательно загнать изнеможенных долгим переходом лошадей, они шли медленно, потратив на дорогу несколько часов. Небо за это время не прояснилось, а даже наоборот, нахмурилось еще сильнее. Тяжелые свинцовые тучи, казалось, совсем не двигались, оставляя в своем мрачном плену яркое, горячее солнце.

У Джеймса урчало в животе. Он не ел уже сутки и был ужасно голоден. Запасы провизии были на исходе, и ему ничего не оставалось, как заглушать в себе это неуемное, сильное чувство. Чтобы хоть как-то заглушить его, Джеймс пил воду из фляги, но это помогало ненадолго и есть хотелось еще сильнее.

Он привык к вкусным обедам, которые готовила его мать. Каждый раз она старалась удивить семью чем-нибудь новеньким и ей это всегда удавалось. А сейчас Джеймсу приходилось растягивать кусок хлеба и несколько кусков вяленого мяса на целый день. Хотя в данной ситуации он бы счел и эти скромные яства королевским обедом.

Напоив лошадей и пополнив запасы пресной воды, путники отправились на восток, вдоль полноводной реки, простиравшей свои чистые воды до самой границы провинции Корим. Долгий путь был почти завершен. Стоило путникам выйти из леса, как на горизонте показались небольшие струйки серого дыма, исходившие от маленьких неприметных деревенских домиков. Издали они были похожи на тонкие линии, прочерченные карандашом на небе.

Грозно нависавшие над лесом тучи, рассеялись, уступив место легким белым облакам. Ветра почти не было, и дым без каких-либо трудностей добирался до них и растворялся в их бесконечно длинном караване, медленно идущим в заданном направлении. Пожелтевшая от засушливого лета трава, склонившись до самой земли, терпеливо выжидала сезона дождей, который все никак не приходил. Вечнозеленые кустарники, раскинувшие свои корни посреди необъятной долины, одинокими стражниками возвышались над сухой и примятой ветром травой. Все кругом казалось унылым и безжизненным.

Путники не стали поворачивать на дорогу, ведущую в деревню, а поскакали напрямик. Лошади бежали легкой рысью, но каждый шаг давался им с большим трудом. Они проделали огромный путь без пищи, и даже вдоволь напившись, не могли справиться с усталостью. Торн поглаживал своего коня, успокаивая и подбадривая его. Джеймс это видел, и у него почему-то не было ни малейших сомнений в том, что конь прекрасно понимал его.

Габриель немного отстал от них, но сокращать расстояние не спешил. Он, как будто нарочно притормаживал своего скакуна, желая побыть наедине со своими мыслями.

Проделав половину пути от окончания леса до деревни, Торн остановился и спешился. Спешить было некуда. Еще немного и они доставят последнего из королевского рода хранителям, у которых Габриель будет в безопасности. А сейчас, когда до захода солнца было еще далеко, хаатин устроил последний привал.

Джеймс был этому очень рад. Он сполз с коня и, прихрамывая, стал расхаживать из стороны в сторону, пытаясь размяться. Во время пути он отбил себе нижнюю часть тела, так и не привыкнув до конца к верховой езде.

Габриель не стал спешиваться, решив подождать спутников не слезая с лошади. Он был против последней остановки, но возражать не стал, оставив недовольство при себе. Ему хотелось как можно скорее попасть к хранителям, которые знали ответы на многие мучившие его вопросы. Он заметно нервничал, перестукивая пальцами левой руки по рукояти своего меча. Что ждет его там, за стенами монастыря, в который они направлялись? Кто был тот старик, который знал о Габриеле больше, чем он сам знал о себе? В глубине души он надеялся на то, что хранители расскажут ему о родителях, которых Габриель совсем не помнил. Он не верил рассказам своего дяди, который уверял, что родители его бросили и не захотели воспитывать, поручив это ему.

Торн отхлебнул воды и передал флягу Джеймсу. Покосившись на Габриеля, сидевшего на лошади верхом, он перевел взгляд на юношу. Тот жадно глотал воду, будто провел целую неделю в знойной пустыне. Хаатин молча, смотрел ему в глаза и думал о том, что ждет его дальше. О том, чем обернутся для Джеймса поиски второй половины амулета.

Для себя Торн решил, что сопроводив наследника до места назначения, он пойдет своей дорогой и не станет больше помогать людям. Это была их война, не его. Он хорошо помнил слова старца о чести и долге, об искуплении вины за свой род, но не хотел больше участвовать в борьбе за жизнь и свободу тех, кто считает его не достойным. Торн считал, что Габриель не справился бы с возложенной на него задачей, что он был слишком самонадеян и заносчив, как и другие правители Элонии. Так зачем было рисковать своей жизнью ради того, кто став королем, упечет тебя за решетку до конца твоих дней! Торн не верил Габриелю и поэтому решил дальше следовать в одиночку.

Джеймс, заглушив в очередной раз чувство голода холодной водой из фляги, сел на землю и достал из-под одежды половинку амулета. Он вновь тщательно рассмотрел его, пытаясь прочесть непонятные символы, начертанные на нем, но не смог найти ни одной знакомой буквы. Джеймс спросил о странных надписях у хаатина, но тот лишь пожал плечами, буркнув что-то про древний язык, которым владели люди. Не узнав ничего нового, он повертел переливавшийся на солнце амулет в руках и убрал обратно.

Вдруг, вдалеке раздался звон колокола, едва доносившийся до того места, где сделали привал путники. Джеймс вскочил на ноги и прислушался. Он сразу вспомнил рассказ старика про колокол, который звонил, только если случалась какая-то беда. Взглянув в сторону деревни, он увидел густой черный дым, застилавший округу.

Торн поспешно собрался и вскочил на коня, подав руку Джеймсу. Габриель ударил лошадь по бокам и помчался вперед, вздымая клубы пыли за собой. Хаатин, немного промедлив, последовал за ним. Они, не жалея лошадей, неслись на тревожный звон колокола, проделав оставшиеся до деревни четыре мили менее, чем за час.

Ворвавшись в селение, путники, не останавливаясь, направились к часовне, откуда начали свой путь в поисках наследника престола. Опасения в том, что дым шел оттуда, оправдались. Черная от копоти, но не выгоревшая дотла часовня, устояла под натиском огня. Житель деревни, оказавшись смелее остальных, стоял наверху и звонил в колокол. Других жителей не было поблизости. Они боялись выйти из своих домов. Кто-то или что-то сильно напугало их. Пожар начался внутри помещения, но был вовремя потушен, поэтому ветхая постройка пострадала не так сильно, как могла бы.

Торн первым спрыгнул со своего коня и побежал к приоткрытой двери часовни. Со скрежетом обнажив свой меч, он ворвался внутрь. Габриель и Джеймс держались чуть позади. Войдя в часовню, они увидели лежавшее на полу бездыханное тело старика и неизвестного мужчину нависавшего над ним.

От увиденного, путники оторопели. Еще некоторое время они стояли без движения, пока незнакомец осматривал место преступления. Он не обращал на вошедших никакого внимания и продолжал заниматься своим делом. После небольшой паузы Торн приблизился к нему и, угрожая острым мечом, спросил:

— Кто ты такой? И что здесь произошло?

Незнакомец, сидя на корточках, повернул голову в его сторону и осмотрел Торна. Взглянув на его серебряные, собранные в пучок волосы, он поднялся и повернулся лицом к Габриелю и Джеймсу и оглядел их так же, как хаатина.

Джеймс почувствовал на себе этот тяжелый взгляд, и ему стало не по себе, потому что незнакомец смотрел точно в то место на груди, где висел амулет. Он, будто, мог видеть сквозь одежду. Переведя взгляд на Габриеля, он едва заметно улыбнулся и ответил:

— Мое имя Гарольд! Я один из хранителей, вам нечего бояться! А вы, видимо, и есть последняя надежда этого мира!

Перед взором Джеймса и остальных предстал невысокий мужчина лет сорока пяти. В его одежде не было ничего необычного. Черный кожаный жилет, служивший легкой, но непрочной броней, был застегнут доверху на все пряжки, и закрывал широкий пояс, на котором висел внушительных размеров меч, рукоять которого была инкрустирована драгоценным камнем темно-синего цвета. Сама же рукоятка была обернута бечевкой (точно так же, как и у Торна), для удобства, которая уже изрядно поизносилась.

Обладатель такого меча был одарен им за особые заслуги и часто применял его в боях. С другой стороны, на поясе, красовался короткий нож. С плеч его свисала до пола черная накидка из прочной ткани, которой он с легкостью мог укрыться от дождя или ветра, а может и скрыться от недобрых глаз. Большие карие глаза выразительно смотрелись на фоне средних размеров прямого носа и тонких губ. Длинные черные волосы спускались до плеч, но нисколько не мешали незнакомцу видеть и слышать все, что происходило вокруг.

— Что здесь случилось? — переспросил Габриель, убирая меч обратно в ножны.

— Я точно не знаю, — ответил Гарольд. — Я пришел перед вами и застал Корбина, истекающим кровью. Те, кто это сделал, искали вас, но старик им ничего не сказал. Следов пыток я не обнаружил, видимо они куда-то спешили.

— Но кто мог такое сотворить? — вмешался Джеймс.

— Местный, который звонил в колокол, рассказал, что видел, как дюжина всадников в черных одеждах входили в деревню незадолго до пожара. Они спросили у него дорогу к часовне. Он показал им путь, но почуяв неладное, проследил за ними. Всадники пробыли в часовне всего несколько минут, а потом спешно уехали. Это он вовремя потушил огонь.

— Он смог рассмотреть их? — спросил Торн, не убирая клинок.

— Нет! Их лиц он не разглядел, но он заметил большой черный перстень у одного из них на руке.

Торн чуть не выронил меч из руки. Черный перстень! В его голове поплыли картинки из детства, когда человек с точно таким же перстнем убил его родителей и сжег его дом. Он искал его всю свою жизнь и впервые был так близок к совершению своей мести. Теперь он не мог упустить такой шанс, данный ему судьбой.

«Ему нужен амулет. Он тоже ищет его. Я должен быть рядом с его носителем. Я должен быть рядом с Джеймсом! Только так я смогу наказать убийцу!» — думал хаатин. Хотя черный перстень мог носить кто угодно, но Торн был уверен, что это был именно тот самый человек. Его чутье подсказывало ему, что он нашел, наконец, того, кого так долго и безуспешно искал, чья смерть стала смыслом его жизни.

Гарольд быстрым шагом приблизился к Габриелю.

— Так значит, ты и есть королевский отпрыск? — спросил Гарольд, схватив Габриеля руками за голову и обнажив ему шею. Увидев родимое пятно, незнакомец опустил руки и отошел назад.

— Я должен был убедиться! — сказал он в оправдание своих действий. — Мы не можем сейчас никому доверять. Слишком много людей переметнулось на темную сторону. Слишком многие знают о возвращении амулета в Элонию.

Он пристально посмотрел на Джеймса, который, услышав об амулете, положил на него руку и обхватил сквозь одежду. Гарольд нахмурил брови и покачал головой в ответ на действия юноши. Джеймс, опомнившись, тут же одернул руку. Гарольд прошел к месту, где лежало тело старца, взглянул на него еще раз и, сняв со стены горящий факел, бросил его к ногам бездыханного Корбина.

— Что ты делаешь? — закричал Джеймс и хотел рвануться вперед, но сильная рука хаатина остановила его.

— У нас нет времени на то, чтобы похоронить его по всем правилам и канонам! — объяснил свой поступок Гарольд и направился к выходу, подгоняя остальных.

Торн, не отпуская Джеймса, поспешил за ним. Джеймс попытался вырваться, но не мог ничего противопоставить силе хаатина. Он вдруг вспомнил про деревенского жителя, звонившего в колокол. Как же он спуститься вниз? Но прислушавшись, мальчик не услышал звона, который стих сразу, как только путники вошли в часовню. Он не заметил этого. На колокольню был и другой вход, со стороны улицы, через который звонарь и покинул это место.

Когда все оказались на улице, огонь уже распространился по всей часовни. Из маленьких окон повалил черный дым, обволакивая и без того закопченные стены. Деревянный настил, сопротивляясь огню, потрескивал и скрипел, но немного погодя все-таки сдался и рухнул под своей тяжестью.

— Муай темра экк! — произнес Гарольд на не понятном языке, всматриваясь в приоткрытую дверь. Затем он прикоснулся ладонью до своего лба и, будто отдавая честь, плавно отвел руку. Он воздал почести мудрому, великому человеку, чья жизнь оборвалась в тот день. Затем, не отрывая взгляд, он сказал:

— После смерти придают огню только самых достойных! Этот человек — был одним из них. Проговорив эти слова, Гарольд повернулся и оглядел лошадей, на которых прибыли путники. Уставшие от долгой дороги они едва стояли на ногах и почти не двигались.

— Зачем ты здесь? — спросил Торн, поравнявшись с ним.

— Корбин послал к нам гонца сразу, как только вы отправились на поиски Габриеля, — ответил Гарольд. — Я здесь, чтобы сопроводить вас в Соколиный замок, что на севере провинции Рапир. Старейшины нашего ордена собирают совет, на котором будет решаться дальнейшая судьба амулета. Наследник будет там в безопасности.

— Откуда ты знаешь мое имя? — спросил Габриель.

— Мы все о тебе знаем! — сказал Гарольд. — Но тебе лучше спросить об этом не меня. Нам лучше поспешить! До замка долгий путь. Да и здесь оставаться не безопасно! Но сперва вам надо раздобыть других лошадей!

Джеймс не заметил, как они оказались на другом краю деревни, далеко от часовни. На улицах было тихо и безлюдно. Как будто, все население деревни исчезло куда-то. Кривая, узкая улочка привела их к большому бараку на окраине.

Гарольд вошел внутрь, велев остальным оставаться на месте. Через несколько минут он вышел вместе с толстым лысым мужчиной в грязной хлопковой рубахе. Он с недоверием поглядел на ожидавших Гарольда и повел его в свой сарай на противоположной стороне дороги. Оттуда они вышли уже с тремя лошадьми, держа поводья в руках. Попрощавшись со своим знакомым, Гарольд подошел к троице и раздал им поводья. Сам же отвязал от столба, вкопанного рядом с сараем, свою лошадь и одним ловким движением запрыгнул в седло. Остальные сделали то же самое.

Не задерживаясь более нигде, путники покинули деревню и отправились на север. Их ожидал долгий путь до Соколиного замка, в котором должен был состояться совет ордена хранителей, к которому принадлежал Гарольд. Но он был не так прост, как могло бы показаться.

Торн сразу заметил, как незнакомец посмотрел на него. Он сразу понял, что перед ним находился хаатин, но не сказал ни слова. К тому же меч, которым обладал Гарольд, невозможно было раздобыть просто так, его надо было заслужить, а сделать это было не так-то просто. Кем же был на самом деле этот незнакомец в черном плаще?

Хаатина не волновал этот вопрос. Его мысли были полностью заняты той дюжиной черных всадников, побывавших в деревне. С тех пор, как убили его родителей, а вместе с ними и весь его род, прошло больше двухсот лет. Торн не мог понять, как обычный человек прожил так долго. Хотя, существовало множество способов продлить себе жизнь в несколько раз, и хаатин знал о некоторых из них. А с помощью черной магии, которой владели могущественные колдуны много лет тому назад, можно было обрести бессмертие.

Но время магов прошло, и сейчас про невероятные заклинания и войны между белыми и черными волшебниками слагали легенды и сказки. Но было это так давно, что теперь уже никто и не знал, правда это или миф. Так или иначе, но простые люди, занятые на полях или собственных угодьях, трудившихся в кузнице или морском порту, не знали практически ничего о тех славных временах, когда Элония была в самом расцвете. Когда гномы считали за честь поставлять свое оружие и механизмы в города и провинции, когда эльфы и люди были друзьями и вместе выигрывали сражения и войны, когда верховные маги защищали земли от темных сил. Не знали или не хотели знать.

А сейчас о былом людском величие напоминают только полуразрушенные памятники и построенные навечно, неприступные крепости и гарнизоны.

Эльфы, тысячу лет назад разорвали мирные отношения с людьми, большая часть которых уплыла обратно на свои земли, а гномы закрылись от чужих взоров в своем подземном городе и никто их с тех пор не видел на поверхности. Люди, потеряв своих верных союзников и ослабнув от постоянных междоусобиц, были уязвимы как никогда ранее. И зло, дожидаясь этого момента, разверзлось, черной пеленой покрывая землю и уничтожая все на своем пути. Оно ждало тысячу лет, в надежде возродиться и сейчас ему представилась такая возможность.