Ангел из пробирки

— Если закон так несправедлив, — вставила слово Линда, — его пора изменить. Они люди получше многих.

Гели с замиранием сердца слушала и смотрела. Она отлично понимала, что все эти переговоры на нынешнем этапе — просто способ потянуть время, пока не будут готовы материалы для показа по телевидению. Министр не может уничтожить станцию прямо сейчас, от этого мальчики их уберегли. Но кто помешает ему прислать сюда тяжело вооружённую эскадру, против которой всё оружие Василисы не поможет? Значит, следующий шаг за ними и его нужно сделать как можно скорее. Их спасёт только самая широкая огласка.

Линда при поддержке МаККормака бодалась с министром часа два, после чего Даниэль Ставицкий просто отключился, не найдя никаких аргументов, способных заткнуть ушлую дамочку. Она требовала разбирательства в Конгрессе, пусть и закрытого, и легализации если не клонирования, то самих клонов. На таких условиях обещала вернуть станцию законному владельцу, если оный найдётся и предъявит свои права, а также намекала, что не будет подавать иск и требовать компенсации за перенесённые страдания.

Всё это было не так плохо, даже совсем хорошо, и Ставицкий бы согласился, если бы не одно “но”. Раньше надо было начинать, раньше! А теперь информация о клонах вылезла наружу, как тесто из квашни, и стала расползаться по Содружеству. Пока в виде неясных слухов, но кто даст гарантию, что дамочки и дальше будут молчать? Они бумаги подписали? Ой, не смешите! Эти сучки найдут сто способов обойти любой запрет. Кроме того, большинство из них настолько тупы, что обязательно проговорятся. У журналистов миллион приёмов, как выудить информацию из того, кто дал слово молчать. А эти светские сплетницы по большей части молчать не умеют совершенно.

Кроме того Ставицкого смущало, что он не знает, кто стоит за спиной уважаемой госпожи Херманы. Адвокат всегда кого-то представляет и очень редко действует в собственных интересах. Хотя о чем он?! Любой адвокат всегда и исключительно блюдёт личную выгоду, а уж интересы клиентов — как получится. Но тут явно всё совпало: и прелестная Линда, и её доверители пекутся об одном и том же. Хотят легализовать клонов. Бедный Даниэль плохо себе представлял каких именно и в душе ругался на помощников, которые не подготовили ему исчерпывающую информацию по этому вопросу.

Так что, стоило ему прервать сеанс связи, как все они получили втык и побежали подбирать данные, которые помогли бы их начальнику пристойно выглядеть на грядущем совете министров.

Потому что был ещё один момент, который мешал Ставицкому договориться с Линдой. У него на это просто не хватало полномочий. Пришлось сразу по окончании разговора созывать совет министров на тайное заседание. Хорошо хоть не всех, а только силовиков и премьера. Правда, премьер от себя добавил министра по развитию территорий и министра по науке, мотивируя тем, что эти двое разбираются в вопросах клонирования, и отодвинул их встречу почти на сутки.

Ага, решил сам выяснить, в чём дело, а не позориться перед остальными, хлопая в удивлении глазами. Даниэль пытался уговорить его не тянуть, понимая, что промедление смерти подобно, но старый хрен упёрся, а объяснить, почему нельзя тормозить, человеку, не владеющему ситуацией, оказалось невозможным.

После разговора с министром Линда без сил откинулась на спинку кресла и попросила принести ей воды. Феликс, который безо всяких напоминаний уже поил Айру, дал и ей бутылочку. Она устало рассмеялась.

— Ничего мы пока не выиграли, кроме времени на подготовку. Гелена, не в службу а в дружбу, посмотри, чем там наши киношники занимаются, и выясни, когда у них будет хоть что-то готово. А затем надо будет связаться с парочкой телекомпаний и предложить им эксклюзивный материал.

— Ты имеешь в виду наш фильм? Линда, он не будет эксклюзивным, если его покажут по всем каналам, — заметила Гели.

— Нет, — потянулась она как кошка, — Я имею в виду наши интервью. Дадим каждая интервью какой-нибудь студии, расскажем наши истории. Разве ты не знаешь, что телевизор — изобретение для женщин? Они смотрят, они сочувствуют, они плачут, а потом они же голосуют и заставляют голосовать мужей. Так что нажмём на эту кнопочку и при плебисците большинство нам гарантировано.

— Вот как? — удивилась Гелена.

Она и сама подозревала нечто подобное, но не была уверена, а Линда говорила со знанием дела.

— Подруга, я приняла участие в принятии аж трёх законов и знаю, как это делается. Ты же знаешь: публикуется текст с разъяснениями и даётся время, чтобы люди могли высказаться. Потом все претензии суммируются и выясняется, поддерживает население закон или нет, а также что в нём нужно изменить. Обычно на разработку и принятие уходит от двух до трёх лет, если это только не частный билль, который принимается на одном заседании совета министров. Нам это не годится. Мы не можем тут зависнуть на три года, а мимо билля мы уже с шумом пролетели. Значит, нам нужен плебисцит, в котором мнение народа выразится напрямую… Сейчас я думаю над тем, как составить вопросы. По закону их не может быть больше трёх, а мы меньшим количеством и не отделаемся. Если решат, что мальчики достойны жить, то действие закона, требующего их уничтожить, будет автоматически приостановлено, а дальше — дело техники. Мальчиков только жалко.

Гели хотела спросить почему, но подумала и промолчала. Действительно, после того, как ребята попадут под софиты и станут звёздами телепрограмм, с них не слезут, пока не выжмут все соки. Интервью, передачи, шоу, съёмки в рекламе… Да мало ли что можно выдумать! Парни все красивые, видные, высокие, статные, обаятельные, а телевизионщики умеют добиваться своего. Противостоять им могут единицы и не факт, что среди клонов эти самые единицы найдутся.

Но с другой стороны это практически единственная возможность сделать их полноправными гражданами. У гражданина есть возможность делать самостоятельный выбор и строить жизнь, сообразуясь со своими желаниями, а не по команде свыше. А дальше… Дальше у кого как получится.

Размышления Гелены прервал МакКормак. Он завозился в своём медикапе и проворчал:

— Неужели нельзя найти другое место для разговоров? Я устал.

Фердинанд подтвердил:

— Ему надо ввести лекарства и дать отдохнуть. Сейчас я кликну Алана и мы всё сделаем. Надеюсь, следующий сеанс связи будет из главной рубки?

— Сомневаюсь, — ответила Линда, вставая с кресла, — Для дальнейших переговоров он нам понадобится. Меня они, конечно, слушают, но не доверяют. Думают, баба не может знать всё в точности и в действительности управлять ситуацией. Только такой старый лис сможет убедить наше правительство, что оно неправо.

Она помахала рукой, вышла и снова уткнулась в свой комм. Гелене пришлось тащить адвокатессу на буксире, поэтому она не преминула спросить:

— Неужели нельзя на минутку оторваться, чтобы хотя бы не спотыкаться? Что ты там выискиваешь с такой настойчивостью?

— Хоть какой-нибудь прецедент, — буркнула Линда.

Прецедент чего? — подумала Гели, но вслух говорить не стала. Адвокату видней.

Не успели они преодолеть половину пути, как Линду подхватил неизвестно откуда взявшийся Ирвин. Извинился перед Геленой и уволок свою подругу куда-то в жилой отсек. Гели подумала, что он провел со своей хозяйкой достаточно времени, чтобы знать, что ей сейчас требуется, и пошла проверить, как там Ариана справляется со своей задачей.

Съёмки были в полном разгаре. Сейчас с камерой прыгала Гленда, пытаясь запечатлеть игру в шахматы так, чтобы показать интеллектуальные усилия игроков. Ари изучала отснятый материал, бракуя больше половины как никуда не годную халтуру. Ариэль просматривал уже одобренные Арианой куски и отмечал нужные правки в ленте времени. Остальные тоже не сидели просто так, а обсуждали, кто и что будет говорить в камеру под запись. У каждого в комме был раскрыт предварительный сценарий, куда по ходу дела вносили миллион исправлений и уточнений.

Гели, которая не раз присутствовала на съёмках, впервые в жизни видела, чтобы все занимались делом и знали свой маневр. Ни толчеи, ни сутолоки, ни бессмысленных криков и скандалов на ровном месте. Даже хаотичное обсуждение сценария шло в сухом, деловом и очень конкретном режиме. Каждый излагал свою позицию взвешенно и логично, а остальные внимательно слушали и начинали возражать только после того, как оппонент замолкал.

Вот бы что показать людям, — подумала Гели и одёрнула сама себя, — Нет, глупости. Как раз тут видна разница между этими ребятами и обычными людьми. Если бы такое обсуждение шло на телестудии, кто-нибудь уже вцепился кому-нибудь в волосы и стоял бы такой крик, что самого себя не услышишь.

Среди всего этого трудового порыва в кресле восседала Василиса и лениво потягивала нечто из высокого бокала. Делать ей было нечего, но она не уходила, наблюдая за процессом.

Гели поманила её из кают-компании наружу. Там припёрла к стене и спросила:

— Что ты сказала МакКормаку? Он теперь на своих клонов не надышится и даже со мной перестал ругаться.

Василиса довольно потянулась, как толстая сытая кошка.

— Не может быть, чтобы он тебе не сказал! Да я на него просто наорала. Вывалила старичку на голову всё, что я о нём думаю. Прямым текстом сообщила, что, если он прожил свою жизнь как полный придурок, то гордиться тут нечем. Интересы государства защищал? А он точно знает, в чём его интересы? Кого он сделал счастливым? Кому принёс добро? И кому он, в сущности, нужен? Так, выкидыш системы. Ему судьба на старости лет поднесла на блюдечке шанс стать человеком, дала потрясающих таких парней, которых он может признать в качестве сыновей, а он говняется! Чуть их всех не убил, козлина!

Гели в уме сделала поправку на обычный василисин сленг и сообразила, что она покрыла Айру матом от и до, ничем не стесняясь. Как ни странно, это сработало. Прочистило мужику мозги. А потом забота Феликса с Фердинандом довершили дело. Старый шпион смог взглянуть на свою жизнь с нового ракурса и поменял отношение к клонам. Теперь его смело можно было причислять не к противникам а к союзникам. К сожалению, сейчас это мало что давало: Айра лежал в медикапе и у него было не слишком много шансов выбраться оттуда живым.

Гелена вернулась в свою каюту и стала быстро перебирать доступные каналы телевидения. Ей хотелось знать, о чём уже успели сообщить дамочки и каков настой у журналистов. От этого могла зависеть форма и последовательность подачи их собственного материала.

Звездой пока оставалась Эрна. Она намекала, что знает больше, чем говорит, упоминала подписку о неразглашении и всячески поносила правительство, давая понять, что во всех их мытарствах виновато именно оно. Так как это была любимая тема всех журналистов всех времён и народов, то дело шло хорошо настолько, насколько это вообще было возможно. Если завтра выступить с заявлением…

Ой, как Эрна будет злиться! Она сразу перестанет быть звездой и станет никому не интересна! Если бы она продолжала находиться здесь, на станции, это могло стать проблемой, но, к счастью, она далеко, на Понгоме, и мало что сможет сделать. Только злопыхать себе в тряпочку.

Гели вернулась в кают-компанию и, стоя в дверях, подозвала Ариану. Кратко обрисовала ей положение вещей и предложила: продолжать снимать и монтировать фильм, а параллельно с этим дать интервью журналистам прямо со станции. Ждать нельзя: министр не захотел договариваться, а это может значить всё, что угодно, вплоть до ядерного удара с утра пораньше. Так что молчать больше нельзя, надо заявить о себе. Мальчики выступят позднее, когда почва будет уже подготовлена.

Всё-таки хорошо иметь дело с сестрой, которая знает тебя как облупленную. Другую бы пришлось уговаривать, убеждая, что ты не паникуешь, а реально оцениваешь ситуацию. Ари всё сразу просекла и быстро стала набирать на комме личный номер одного из своих приятелей — популярного телеведущего Фила Найли, имевшего свою программу на одном из крупнейших телеканалов Содружества.

Тот поначалу был очень недоволен. Ариана забыла свериться с таблицей и подняла мужчину с постели среди ночи. Но как только он прочухался и сообразил, какой материал ему предлагают, то чуть не завопил от восторга. Ариане пришлось даже чуть пригасить его энтузиазм.

Приятель предлагал провести телемост между своей студией на Тариатане и кают-компанией станции. Ариана эту идею отмела: правительство может заблокировать им связь в любую минуту. А вот симулировать такой мост очень даже можно. Пусть Фил скинет ей вопросы, которые собирается задать, а они запишут свои ответы и перешлют, пока связь ещё есть. Всё это можно очень естественно вмонтировать в прямой эфир, как будто это он и есть.

После этого все потуги правительства отрубить им каналы будут очень негативно восприниматься общественностью. Ари надеется, что в результате этого мероприятия рейтинг программы Фила вырастет до небес, а их собственное положение относительно улучшится. Только делать надо быстро, пока никто не пронюхал.

Найли не надо было объяснять два раза. Не прошло и часа, как список вопросов упал Ариане на комм. Она разбудила задремавшую было Гелену и потащила обратно в кают-компанию. Там в этот момент томный Эгмонт рассказывал о том, как он украдкой слушал музыку и мечтал научиться играть хоть на какому-нибудь музыкальном инструменте.

Ари дала ему договорить, а затем энергично выпроводила всех спать. Продолжение завтра. Оставила только Дамиана, а Ариэль остался сам. После чего Ариана с горящими глазами изложила задачу: снять интервью Гелены. Её знают и любят, ей поверят. Вопросы? Вот они! Писать текст не нужно, пусть все видят: она говорит на по бумажке, а от души. Тогда её словам будет больше веры.

— Госпожа Ариана, — осторожно начал Эль, — Вам не кажется, что надо дать Гелене отдохнуть? Она еле на ногах держится.

Гелена и сама была такого же мнения, но с другой стороны понимала, что надо торопиться. Она хотела объяснить это мальчикам, но Ари успела первой:

— Ты ничего не понимаешь, малыш, она сейчас именно в том состоянии, какое нужно. Сейчас начнём и ты посмотришь. Так. Задавать вопросы будет Дамиан, у него голос подходящий. Если потребуется перемонтаж текста, то с его голосом Фил справится.

Парни не стали уточнять кто такой Фил. Гелена уселась на высокий табурет за стойкой, Ари немного пригладила ей волосы и припудрила нос чтобы не блестел, Эль пристроил камеру на штатив, чтобы снимать с удобного ракурса, а Дамиан в это время изучал вопросы, которые предстояло озвучить.

Когда Ариана махнула рукой, Миан произнёс:

— Как вас лучше называть: Ангела или Гелена?

Гели ответила не задумываясь:

— Гелена. Ангела Рейн — это по большому счёту мифический персонаж, та моя ипостась, которая пишет романы. А в жизни я Гелена Йенссон, вдова Карла Йенссона, великого учёного-генетика.

Она который день прикидывала и так, и сяк, что скажет телезрителям, когда до этого дойдёт, и ответы на многие вопросы у неё были уже давно готовы.

— Как получилось, что вы оказались пленницей на заброшенной станции?

— Заброшенной? — искренне удивилась Гели, — какая же она заброшенная, когда тут живут люди и идут научные эксперименты? А как я тут оказалась… Меня, как и многих других, похитили. Но позвольте., я начну сначала.

Дальше она рассказывала свою историю так, как сама понимала. Миан, сверяясь с записями Фила, время от времени задавал наводящие вопросы, но в остальном полностью положился на Гелену как рассказчицу и не прогадал. Усталость и нестабильное эмоциональное состояние тоже играли им на руку: Гелена вкладывала в свои слова значительно больше чувства, чем всегда, и от этого звучала необыкновенно убедительно.

Она рассказал о том, как Ариэль попал к ней в дом, как она поняла, что он не обычный человек и не робот, как узнала, что за созданием клонов стоял её собственный муж Карл, как захотела помочь бедным юношам обрести свободу и найти своё место в жизни. За этим следовала история похищения. Гели сознательно выпустила моменты, которые могли навести зрителя на мысль, что, когда они прибыли на станцию, дамы были ещё здесь. Но эмоциональность изложения полностью отвлекала внимание от мелких нестыковок. А когда Гели заговорила про найденных здесь малых деток, обречённых на уничтожение, у неё из глаз сами собой хлынули слёзы.

Как раз вышло время, отведенное на запись программы. Ариана махнула рукой Элю, чтобы перестал снимать, а сама показала сестре большой палец: отлично! Супер! И тут же, безо всякой правки, перекинула снятый материал Филу. Дальше пусть сам возится. Портить исповедь Гелены он не станет, профессионал. В этом вопросе она полностью ему доверяла.

Гели же ощущала себя выпитой до дна. У неё еле-еле хватало сил не сверзиться с высокого барного стула. Хорошо, что Ариэль бросил камеру и тут же подскочил к ней.

— Гели, Гели, дорогая, не падай, подожди немного. Сейчас я тебя отведу в каюту.

Она кивнула ему, подтверждая, что услышала, а сама продолжала плакать. Слёзы лились и лились, как будто в организме внезапно открылся родник.

Когда через несколько часов Гелена проснулась в собственной постели, то удивилась, что лежит на мокрой наволочке.

Ариэль притащил ей завтрак в постель и стал уговаривать отдохнуть ещё пару часиков.

— Я так жутко выгляжу? — поинтересовалась Гели.

— Нет, — смутился Эль, — Ты всё равно милая и для меня лучше всех. Но обычно ты выглядишь не такой заморенной.

Потом, видно, вспомнил и добавил:

— Ариана просила передать, что передача начнётся через три часа. Фил Найли смотрел материал и сказал, что это бомба. Он ожидает, что она просто взорвёт медиапространство Содружества. Вот поэтому я и прошу тебя пока отдохнуть. Потому что потом не удастся.

Гели посмотрела в полные нежности и заботы глаза своего возлюбленного. Ариэль был прав: после передачи ей придётся наконец включить свой комм на приём и поговорить со всеми, кто этого захочет. Это будет второй шаг в их опасной игре. До сих пор она не позволяла никому до себя достучаться, чтобы не выдать раньше времени, но теперь, когда она сама заявила о себе во всеуслышание… Нужно будет подтвердить всем знакомым, что это правда. И кстати, дать братьям материал и возможность для иска к правительству, если вдруг они захотят и решатся.

Поэтому Гели благодарно кивнула Элю и согласилась с его доводами. Да, сейчас она перекусит, а потом ещё вздремнёт. Пусть он будит её, когда начнётся передача. Если учесть, что, несмотря на мощные ретрансляторы по всей галактике, вещание с Тариатана здесь, в районе Понгомы запаздывало по времени часа на два, у неё ещё есть время до начала гонки.

Гели боялась, что не заснёт вторично, но организм сам знал, что нужно хозяйке. Не успела она допить ту бурду, которую на станции выдавали за кофе, как провалилась в сон и проснулась только от того, что Ариэль тряс её за плечо и ласково уговаривал, что уже пора.

Оказывается, она чуть не проспала передачу Фила. Ариэль включил трансляцию прямо в каюте и Гели одевалась и умывалась под собственный голос, с драматическим придыханием рассказывающий о нелёгкой судьбе клонов. Слушать себя в записи было чистым мучением: голос казался чужим и неестественным, интонации фальшивыми и вообще всё — ужасным. Уши горели от стыда. Она напрасно согласилась на этот душевный стриптиз, который сейчас смотрит вся галактика. Гелену удивляло, что Эль смотрит на экран без отвращения, наоборот, с воодушевлением. Неужели этот полный провал ему может нравиться?

Ближе к концу передачи в каюту залетела Ариана и бросилась к сестре обниматься.

— Гели, это успех! Ты великолепна! Такая проникновенность, такая достоверность чувств! А Фил просто гений! Так отлично смонтировал, что ни у кого не возникнет подозрений, что это запись, а заодно подчистил все лишние подробности.

— Лишние? — удивился Ариэль, — Мне казалось, что в подробностях вся сила.

Ари рассмеялась, вскочила и вдруг провернулась на одной ножке, как девчонка.

— Ты прав, малыш, — пропела она, — Но не знаешь одного: подробности надо правильно дозировать. Не вываливать все сразу, а постепенно уточнять, тогда интерес к твоей новости можно подогревать сколь угодно долго. Гели на эмоциях выдала всё, что копилось в сердце, и понятно, что кое-что оказалось лишним. Фил это благоразумно убрал. Оно ещё сыграет, но позже.

— А я не почувствовал, что он вырезал какие-то реплики, — отметил удивлённый Ариэль, — всё шло слитно, на одном дыхании. Хотя сейчас, когда вы сказали, припоминаю: были фразы, которые так и просили уточнения, а в передаче их не прозвучало.

— Оценил? — мурлыкнула Ариана и снова обратилась к сестре:

— Гели, включай уже свой комм, сейчас пойдут звонки. Мы не можем отсидеться, играя в молчанку. Сказали “а” — надо говорить “б” и все прочие буквы алфавита.

Не поспоришь, Ари права. Гелена надела свой комм, кротко дожидавшийся хозяйку на столике, и активировала его на приём. Как только передача закончится, её ожидает шквал звонков.

До конца эфира было ещё минут семь, но первый вызов прозвучал сразу, стоило Гели снять блокировку. Звонила Мариза, её верный агент.

— Гелена, это потрясающе! Я смотрю телевизор! Первый раз за… постой… пять лет! Не слушаю вполуха, а смотрю как следует! Надеюсь, ты всё это опишешь в романе!

Гелена хотела ей что-то ответить, но ей не дали.

— И не волнуйся насчёт дедлайна! Я понимаю, в плену писать невозможно. У тебя. Наверное, отобрали планшет, я правильно угадала?

Не дожидаясь ответа, Мариза с неослабевающим энтузиазмом продолжала вещать:

— Надеюсь, ты всё же допишешь то, что обещала. Книга, написанная в плену! Это потрясающая реклама! Даже те, кто никогда не читал Ангелу Рейн, захотят прочесть. Мы продадим твой новый роман так, как не расходился ни один до этого! И, да, хочу сказать, что так убедительно на экране ты никогда раньше не выглядела. Хотя видок, конечно, ещё тот. Но зато всё такое неподдельное, такое настоящее… В общем, пиши, дописывай как сможешь, издательство готов хоть год ждать, лишь бы ты всё же выдала им текст и не перекинулась к конкурентам.

Тут Гели рассмеялась и заверила Маризу, что она и не думала разрывать отношения с издательством, а если они готовы ждать, сколько потребуется — так тем более.

На финальных титрах передачи позвонила Рахель и возмущённо завопила:

— Гели, до чего ты себя довела?! Куда Ариэль смотрел? Вот я ему задам! Возвращайся как можно скорее, я за тебя возьмусь. Снова будешь выглядеть как конфетка, а не как замученная швабра.

Гелена слушала подругу, а в душе поднималось тёплое чувство. Милая Рахель, первым долгом подумала о ней, даже не об истории, которую она рассказала и уж тем более не о своих доходах. Но вернуться в ближайшее время не получится. Пока нет закона о клонах, придётся сидеть здесь.

Она объяснила своё положение Рахели и услышала в ответ:

— Поняла. Ну ничего. Я позвоню Ариэлю и дам ему указания, как следует за тобой ухаживать, чтобы ты была в форме.

— Почему ему, а не мне? — улыбнулась Гели.

— Потому что он ответственный мальчик! Сказано: ежедневный массаж — так и сделает. Велю кормить определёнными блюдами — накормит. Тебе не удастся увернуться. А то я тебя знаю: выполняем предписания врача с пятого на десятое. Котёночек тебе дурить не даст.

Вдруг она лукаво подмигнула:

— Слушай, а остальные такие же? Их же, как ты сказала в передаче, шестнадцать? И что, все умные, красивые и ответственные?

— Более-менее одинаковые, — захихикала Гели, — Хотя, конечно, все разные. Надеюсь, ты их увидишь и сможешь сравнить. Но если хочешь попробовать на зуб… Я твоему мужу скажу!

Рахель довольно расхохоталась.

— Ну а как же! Давай, блюди мою нравственность!

Потом посерьёзнела и добавила:

— Ладно, подруга, не буду тебе мешать. Сейчас вся галактика, небось, к тебе прозванивается. Но ты себя не забывай. Спасение других, конечно, дело благородное, но здоровье у тебя одно. Если сама не заботишься, то дай Элю этим заняться на досуге.

Связь прервалась и в то же мгновение на экране возник вызов от Квентина. Не зная, что приготовил для них старший брат, Гели нерешительно оглянулась на всё ещё сидевшую в углу Ариану. Та махнула рукой, мол, принимай, послушаем, что скажет.

Квентин был деловит и краток. Он не одобряет сестёр, которые влезли в серьёзные государственные тайны, не поставив его в известность, но, раз уж так сложилось, их не бросит. Через час у него встреча с семейным поверенным и нанятым им адвокатом. Будут думать, как защищать Гели и Ариану. Сам он полагает, что лучшей защитой сейчас было бы нападение, но подаст иск только после совещания с юристами.

Не успел закончиться разговор со старшим братом, как позвонил Деннис. Он рвал и метал. Обзывал сестёр дурами и козами, поэтому Гели не сразу сообразила, что он во всём винит себя, не проверившего всю информацию и давшего добро на их путешествия. Ари из своего угла слушала брата с вытаращенными глазами. Деннису вообще было несвойственно признавать ошибки, он всегда полагал себя правым и лучшим, а тут… Пусть они дуры и козы, но Деннис без принуждения назвал себя виноватым! Это само по себе дорогого стоило. А он ещё и подкрепил: потребовал позвать ненавидимую им Ариану и извинился перед ней. Это с его подачи её удалось выманить из безопасного поместья.

Затем поинтересовался, что они затеяли, засомневался в успехе предприятия, но пообещал, что всю юридическую поддержку оплатит из своего кармана. Раз уж он виноват перед девочками, то готов отвечать деньгами и помочь им заполучить любимые игрушки на законных основаниях.

После разговора с братьями какое-то время комм молчал, а потом затрезвонил сразу и у Гели, и у Арианы. Это уже были журналисты. Отвечать на их вызовы следовало с разбором и не торопясь, поэтому сёстры покинули каюту Гелены и отправились в кают-компанию, надеясь найти там Линду и посоветоваться.

Напрасно. Вчера она устала ещё больше, чем Гели, настолько, что проспала передачу и до сих пор не выбралась из постели. Зато там их ждала довольная Василиса и несколько обалдевшая Гленда. Они тоже включили свои коммы, но получили значительно меньше звонков. Журналисты их не беспокоили, позвонили только близкие.

Василиса успела поговорить с дочерью, которая визжала от возмущения: зачем мать связалась с клоном?! Глотов поставила нахалку на место и получила полное моральное удовлетворение: до сих пор она позволяла наглой девчонке упрекать себя за недостойное поведение, а сейчас со спокойной душой послала её куда подальше. Тем более что сын, наоборот, поддержал мать.

Гленда же никак не могла прийти в себя после того, как родители, каждый по-отдельности, намекнули ей, что мальчик-клон — это хорошо, приятно, мило, но отношения с ним не стоило афишировать. Им понадобятся внуки, желательно от обычного человека, а где его теперь взять? При этом отец был доволен: если скандал с клонами будет развиваться, а он будет, то их имя станет звучать в эфире много чаще, чем всегда. А это означает увеличение продаж. Матушка же волновалась, что огласка сделает её изгоем в том обществе, в котором она вращается.

Последнее соображение и ввело в Гленду в ступор. Она всегда считала, что мать просто пользуется доходами, которые ей выделяет отец, а раз продажи возрастут, они станут больше. Когда она намекнула матери на это обстоятельство, та лицемерно вздохнула и произнесла:

— Ах, детка, нельзя же всё мерить деньгами!

Девушка хотела ответить, что до сих пор именно её мамочка мерила всё деньгами, но промолчала, просто прервала разговор. Сейчас она соображала, что скажет журналистам и какую речь произнесёт в фильме, который снимает Ариана. Пусть все знают: деньги для неё не главное. Она за справедливость! Было и ещё одно соображение, которое ей хотелось обсудить…

Поэтому, когда Гелена и сестрой пришли в кают-компанию, Гленда обратилась к писательнице:

— Гели, ты не могла бы показать мне детишек, которые здесь содержатся?

Гелена задумчиво кивнула:

— Да, конечно, обязательно сходим, но чуть позже. А почему ты ими заинтересовалась?

Гленда развела руками.

— Ну, мне казалось, это и так понятно. Бедные малыши, у них нет ни папы, ни мамы, а у Ланса не может быть детей. Мы могли бы взять одного, а лучше двух и растить их как своих.

— Не пожалеешь? — вдруг вылезла Василиса, — Ты ведь могла бы родить, девочка. Иметь своих.

— Могла бы, — упрямо тряхнула волосами Гленда, — но Ланс не может стать отцом. А это выход и для нас с ним, и для детишек.

У Гелены сжалось сердце. Ведь именно об этом она думала втайне с тех пор, как увидела спящих в кроватках младенцев. Это их с Ариэлем шанс. Нет, это её личный шанс! Что бы ни случилось, дитя останется с ней! Будет звать её мамой и никогда не предаст. Если Ариэль захочет, они будут вместе его воспитывать, а не захочет… Что ж, она вырастит малыша сама.

— Я бы тоже взяла, — вдруг подала голос Ариана, — Девочку. Всегда хотела иметь дочку. Там же есть девочки?

— Есть, — отозвалась Гели, — их меньше, чем мальчиков, но ты найдёшь, из кого выбрать.

Ари вдруг натужно рассмеялась.

— Если они из того же теста, что и наши мужчины, то можно брать первую попавшуюся. Будет умница и красавица. В любом случае детей надо будет пристраивать, не держать же их здесь взаперти. Так что придётся подыскать им мамочек.

— Только не так, как ты искала парням хозяек, — фыркнула Василиса, — Дети — не игрушки. Я, пожалуй, взяла бы мальчонку, я их понимаю и люблю больше, чем девиц, сама-то как мужик. Мои уже взрослые и мы почти не общаемся, а Феликс на малышей так смотрит, что сердце кровью обливается. И себя порадую на старости лет, и парню сделаю приятное. А ты, — вдруг обратилась она к Гелене, — Кого возьмёшь?

— Я бы как Гленда, — неожиданно для себя пролепетала Гели, — я бы взяла двоих. Пусть будут братик и сестричка.

— Не жадничай, — осадила её Василиса, — Ты уже не молоденькая, на двоих может просто не хватить сил. И не бойся: когда всё закончится, желающих усыновить малышей будет больше, чем ты можешь вообразить.

В этом Гели и не сомневалась. Очередь на усыновление в Содружестве всегда была больше, чем пригодных для этого деток. Развитие цивилизации сильно снизило репродуктивную активность и теперь бездетных и бесплодных было немало, а среди них желающих иметь нормальную семью всегда хватало. Семьи охотно брали каких угодно, но их на всех катастрофически не хватало. А тут дети с улучшенной генетикой. Если будут приняты нужные поправки к законодательству, то желающие выстроятся через всю галактику. А если ещё можно будет сделать что-то, чтобы они выросли не бесплодными…

На этом её размышления прервал звонок владельца одного из самых популярных телеканалов, которого все присутствующие знали лично. Не ответить ему было нельзя. Почему он выбрал из двух сестёр не ту, которая занималась журналистикой, Гелена не поняла, но приняла вызов.

Тот не стал ходить вокруг да около, сразу взял быка за рога. Не все пирожки должны достаться конкурентам. Если Гелена провела телемост с Филом Найли, то теперь она просто обязана дать интервью для программы Эдны Стен. Да, ему уже звонили из правительства и требовали, чтобы он ни за что и никогда… Но он послал их всех далеко и надолго. Закон о свободе информации гарантирует ему такое право и он не собирается от него отказываться. Гели не давала подписку о неразглашении? Нет? Тогда всё нормально. А кто ещё может выступить? Ариана? Нет, кто-то другой, не связанный со средствами массовой информации. Василиса Глотова? Хорошо, но лучше бы кто-то другой, более фотогеничный. Гленда Гловис? Супер! Она такая милашка. Кстати, Василиса могла бы выступить на канале GBM, “ГалактикБизнесМедиа”, это её аудитория. И покажите своих приятелей, не прячьте их. Если парни действительно такие красавчики, пусть все это увидят.

Гелена выслушала, согласилась на интервью, понимая, что отказываться нельзя ни в коем случае, и, ободренная подмигиваниями родной сестры, предложила каналу снятый ими фильм, где все клоны расскажут о себе и продемонстрируют свои положительные качества.

Ушлый медиамагнат покачал головой.

— Я бы мог сделать из мальчишек монстров и пугать ими аудиторию, но, думается, атаковать с их помощью наше правительство будет веселее и эффективнее. Конечно, как только у вас с Арианой будет готов материал, присылайте. Если вам перекроют кислород и сделают связь невозможной, мы тут же поднимем шум и заставим их отыграть назад. Народ должен знать, что происходит.

Когда наконец проснулась Линда, то выяснилось: с того самого момента, как начался медиамост с Геленой, комм адвокатессы и систему связи станции атаковали вызовы из совета министров. Но им никто не отвечал: Линда спала, а Дамиан отключил связь, так как тоже прилёг отдохнуть.

После того, как связь возобновили, на экране возник премьер и начал непристойно орать, обвиняя Линду во всех грехах. Особенно в том, что она обманула доверие и вытащила наружу грязные подштанники министра внутренних дел. Женщина бровью не повела. Она с достоинством королевы ответила:

— Вы нам угрожали и мы приняли превентивные меры.

Мужчина снова заорал, на что госпожа Хермана заявила:

— В таком тоне я с вами разговаривать не буду. Если хотите договариваться, смените лексикон и прекратите вопить как ужаленный.

После чего ей показалось, что из премьера выпустили воздух. Он как-то смялся, сжался и уже жалобным тоном начал вещать, что действия милых дам подрывают безопасность Содружества. Только улучшенные люди могут достойно отразить возможную агрессию зелёных монстров, а теперь их производство под большим вопросом. К тому же если общественность узнает про зелёных, то начнётся паника. А действия дам ведут к тому, что этот факт будет рассекречен.

Линда поджала губы.

— Не надо путать причины и следствия, — заявила она желчно, — Программа по созданию клонов была начата задолго до того, как появилась внешняя угроза в виде этих, как вы их называете, зелёных. Они действительно зелёные?

— Оливковые, — признался премьер, — по сути дела очень смуглые с чётким оливковым отливом.

— На вашем месте я бы дала им кодовое название «орки», как в книжках фентэзи. Так будет проще и понятнее, особенно когда придётся всё же объяснять про внешнюю угрозу гражданам. Но это так, между прочим. На самом деле связи между созданием клонов и появлением орков реально не существует и мы не собираемся искусственно её создавать. Так что паники не будет. А что касается улучшенных людей… Поймите, если они будут засекреченные и нелегальные, то и пользоваться ими вы в полном объёме не сможете. Сейчас вопрос стоит так: или вы применяете закон и уничтожаете всех клонов, после чего дружно уходите в отставку и всё это становится не вашей проблемой, либо мы дальше работаем вместе. Воздействуем на общественное мнение, меняем отношение людей к клонам, затем проводим плебисцит и легализуем результаты работы Карла Йенссона и его последователей.

Мужчина совершенно растерялся. Он приготовился к битве, а никто с ним биться не пожелал. Наоборот, ему предложили вполне разумное сотрудничество, вот только оно шло вразрез с его представлениями о мироустройстве. Надо было перестраиваться, и делать это быстро, но к этому он был не готов. Поэтому зашёл издалека:

— И что эта нам даст? В плане тех самых, кого вы назвали орками? Удачное название, между прочим, короткое и ёмкое, будем официально их так именовать в документах.

Линда усмехнулась.

— В этом плане вы получите возможность не только создавать клонов вполне легально, но и улучшать естественнорождённых по методикам Йенссона. Если я правильно поняла объяснения Гелены, многие из них рассчитаны не на клеточный уровень и даже не на внутриутробный период развития, а на уже рождённых и живущих.

У этой дамы на всё был готов логичный, продуманный ответ. Но премьер всё пытался найти подвох и уточнял:

— А ваши парни? Мы сможем их использовать?

— Почему нет? — очень натурально удивилась Линда, — Не всех, но большинство сможете. Просто не как рабов, а как нанятый персонал. Заработная плата, социальные гарантии и так далее. Ребятам всё равно нужно будет на что-то жить и чем-то заниматься, так почему не участвовать в государственных программах на добровольных, я подчёркиваю: добровольных началах?

— И все согласятся? — хищно осклабился премьер.

— Не все, — отрезала Линда, — Характеры у всех разные. Но многие сочтут такую работу не просто приемлемой, а желанной. К тому же вы можете их обязать раз в какой-то период сдавать биологический материал. Будет из кого клепать новых клонов с улучшенными свойствами.

— Нам надо всё обсудить и продумать, — сказал премьер и отключился.

— Думай, думай, — буркнула Линда себе под нос, — много ли ты надумаешь.

Дамиан, бывший безмолвным свидетелем этой беседы, спросил:

— Госпожа, как вы думаете, во что это выльется?

Женщина пожала плечами.

— Откуда я знаю. Мы сделали им со всех сторон выгодное предложение, от которого нормальные люди не стали бы отказываться. Если они не хотят его принимать, их надо дожать. Дело за Арианой и её друзьями-телевизионщиками.

С этого самого момента жизнь на станции превратилась в сплошной сумасшедший дом. Ариана за три дня закончила фильм, который они передали всем телестанциям, а затем занялась тем, что денно и нощно клепала интервью по вопросам, которые журналисты хотели задать тому или иному парню.

Фидьм вышел параллельно с программой, в которой Гели и Гленда давали интервью Эдне Стен, но на другом канале, впрочем, принадлежащем тому же медиамагнату. В интервью не содержалось ничего принципиально нового, кроме того, что за спинами женщин маячили их мужчины. В какой-то момент их даже представили публике, но слова так и не дали.

А вот фильм просто потряс всех. Один за другим на экране появлялись писаные красавцы и произносили: “Привет, меня зовут так-то, я клон”. Имена менялись, менялись лица, но первая фраза оставалась одинаковой. Каждый рассказывал о себе, а камера показывала их жизнь на станции. Вот они готовят себе еду, вот сидят за столом и перебрасываются шутливыми репликами, вот тёмно-русый парень, закрыв глаза и запрокинув голову, импровизирует на синтезаторе, а вот он же подыгрывает на гитаре другим, которые на два голоса распевают популярные песни… Вот черноволосый, кудрявый парнишка рисует портреты своих товарищей, а они их рассматривают, вот двое углубились в шахматную партию, а вот умопомрачительный красавец с развевающимися каштановыми локонами бьёт степ, да так, что профессионалы могут позавидовать. А вот они снова собрались за общим столом, идёт общая беседа.

В целом создавалась картина дружной, доброжелательной и талантливой команды. Каждый парень в отдельности и все вместе вызывали приязнь, а их рассказы о детстве заставляли даже тех, кто изначально был настроен против, сочувствовать бедным мальчикам, лишённым любви и семьи. А когда шла речь о том, сколько таких детишек ушло “на запчасти”, то глаза зрителей невольно застилали слёзы.

Ариана своё дело знала. Фильм смотрелся на одном дыхании и вызывал нужные чувства. Результат был двоякий, но с обеих сторон положительный. Во-первых везде муссировалась тема клонов, на каждом канале обсуждали, насколько правильным является действующий закон, и большинство склонялось к тому, что его надо пересмотреть. А во-вторых правительство, притиснутое к стенке общественным мнением наконец-то пошло на разумные уступки и согласилось провести плебисцит, чтобы узнать мнение народа Содружества о том, что надо делать с клонами и клонированием.

— Если они скажут: не запретить, но разумно ограничить, это уже будет нашей победой, — заметила Линда после очередного раунда переговоров.

Но всеобщее голосование нельзя было провести просто так, на ровном месте. Потребовалось время, чтобы шквал петиций достиг требуемого уровня. Потом долго согласовывался список вопросов. Их должно было быть всего три, а нужных вопросов гораздо больше, да и ответы предполагались только «да» и «нет», что, конечно, сужало возможности спрашивающих.

Правительство, естественно, больше заботила возможность наделать новых клонов для грядущих стычек с существами доселе неизвестных рас. Женщин на станции волновало, чтобы их мальчикам дали права и разрешили жить как обычным людям.

Поэтому первый вопрос для плебисцита сформулировала Линда лично. Он звучал так: «Признать ли равными людям ныне живущих клонов, выращенных искусственным способом и дать ли им всем гражданские права?».

Вопрос получился довольно простым и коротким, чтобы люди не запутались и и могли спокойно дать на него ответ. Поначалу Линда хотела немного усложнить им дело и ввести в текст некие слова, которые бы подталкивали граждан к правильному с её точки зрения ответу, но потом решила не мудрить. Главными сторонниками легализации парней должны были выступить самые простые женщины, те, кто сидят дома у телевизора. Они же самые активные, когда приходит время голосования. Зря они, что ли, потратили столько сил на создание общественного мнения?

Надо сказать, это самое мнение теперь создавалось практически помимо их участия. Журналисты старались не за страх, а за совесть. История, которая поначалу выглядела просто сенсацией, очень быстро обрела важное общественное звучание и теперь её не обсуждал только ленивый. Даже денег никому платить не пришлось. Ведь появилась возможность критиковать правительство, а желающих это сделать, да ещё и не на ровном месте, всегда находилось предостаточно.

Премьер дал команду не отвечать на нападки почти до самого конца. Поначалу он хотел поступить иначе, но Ариана его убедила. Он хочет получить ответ «да» на все заданные вопросы? Тогда пусть молчит в тряпочку. Она подскажет, когда надо будет выступить и что именно сказать. Так, чтобы это прозвучало как гром среди ясного неба и сыграло правительству на руку, а не наоборот.

Поэтому все министры ушли в тень и при попытках журналистов их поймать и разговорить, давали общие, уклончивые ответы. Основная тяжесть обработки общественного мнения упала на плечи женщин, клонов и учёных, запертых на станции. Они никого к себе не пускали, уверяя, что делают это в целях собственной безопасности. Зато охотно давали интервью посредством коммов, а также показывали свою жизнь на станции и давали пояснения.

У журналистов даже появились любимчики, которые давали интервью чаще других. Живой и весёлый Ланс, который всегда нежно прижимал к себе счастливую Гленду, серьёзный и доброжелательный Алан, уверенный в себе красавец и нахал Дамиан просто не слезали с экранов.

Среди учёных тоже нашлись любимцы публики. Стив Маронго, который до этих событий был весьма уважаем в своём специфическом сообществе, стал просто звездой. Оказалось, у него имелся талант популяризатора науки, который до сих пор лежал без дела. Теперь же домохозяйки, для которых генетика была с одной стороны чем-то обыденным, как прививки или исследование на томографе, а с другой стороны чем-то столь же непонятным, слушали авторитетного учёного, разинув рты.

В общем, дело нашлось всем. Недовольным оставался один Фред Марсдон. Он тоже оказался среди похищенных, его украли, чтобы пресечь утечку информации. Наверное, правильным со стороны освободителей было отправить его с дамочками на Понгому, но Ариана решила иначе. Если люди МакКормака боялись, что Марсдон их выдаст, то теперь этого же испугалась его бывшая жена, поэтому и задержала его на станции. Поначалу Фред терпел и молчал, но когда стало ясно, что они тут застряли надолго, взорвался, как шутиха. Бегал по всей станции, приставал к каждому и жаловался, что ему надо срочно домой. Жена тоскует, дети без отца, бизнес стоит и всё такое.

На эти ламентации все только пожимали плечами: сам виноват. Не бегал бы, как подстреленный заяц, не лез бы в каждую дырку затычкой, глядишь, был бы сейчас дома, с семьёй. Но, если Линда или Гели молча его выслушивали, кивали, хлопали по плечу и уходили, если Василиса сразу заявляла: “мужик, отстань, а то в рожу получишь”, если клоны вообще обходили его по большой дуге, как и жители научного блока, то каждое столкновение с Арианой заканчивалось грандиозным скандалом с обвинениями и криками на всю станцию. Почему-то ни она его, ни он её спокойно выносить не могли.

После третьего по счёту скандала Гелена подошла к бывшему зятю и предложила ему не связываться с Арианой. Комм у него есть? Включён? Ну и замечательно. Пусть пока очное общение с семьёй и сотрудниками ему недоступно, но связь работает, а значит, он может и общаться с женой, и руководить бизнесом. Так что нечего бродить по коридорам и нарываться на скандал, если есть возможность заняться делом.

На ответ Марсдона, что он не может месяцами сидеть в этой дыре и не высовывать носа из собственной каюты, Гели просто не отреагировала. Махнула рукой и ушла. Здесь все были в ненамного лучшем положении.

Сама она предпочла бы безвылазно сидеть у себя и писать, тем более что в ситуации, когда ей даже полюбоваться было не на что, внутри что-то сработало и текст, который раньше приходилось вымучивать, вдруг полился широким потоком. Но журналистам нравилось, как она держалась, кроме того каждый считал своим долгом расспросить знаменитую писательницу о её покойном муже, потому что эта тема неожиданно оказалась чуть ли не самой популярной после страданий мальчиков на базе.

Так что стервятники от журналистики как минимум раз в два дня её вытаскивали из-за стола и терзали по часу, а то и больше, придумывая всё новые и новые вопросы. С этих интервью Гели спешила обратно к своему планшету и снова садилась за работу, про себя ругаясь на тех, кто от неё оторвал.

С Ариэлем она виделась теперь только за столом и в постели. Её кудрявый ангел не стал особым любимцем журналистов, зато наконец-то удостоился пристального внимания Герта Мишколена. Знаменитый архитектор вдруг проникся к ученику, особенно после того, как тот стал телезвездой вместе со всеми клонами. Сделать такого парня частью своей команды было для Герта так же важно, как для маститого продюсера заполучить в свою постановку звезду первой величины. Для его мастерской этот рекламный ход мог стать новой ступенькой к галактическому успеху.

Поэтому он стал ежедневно проводить часа два в беседах с Ариэлем на профессиональные темы. Кроме того, он давал юному дарованию задания: прочитать, изучить, нарисовать, начертить, придумать. Опытный манипулятор не забыл и о морковке: пообещал, что к тому времени, когда парень получит гражданские права, Герт пробъёт для него сдачу экзаменов по специальности и получение диплома архитектора без многолетнего обучения.

Если на острове это казалось Ариэлю чем-то вроде игры, тем более что Мишколен не особо стремился с ним общаться, то теперь парень просто вгрызся в материал и работал денно и нощно. Его эскизы копились в их с Гели общей каюте прямо на полу двумя стопками. В одной — зарисовки с натуры, в другой — эскизы архитектурных проектов.

Дело о назначении плебисцита и опубликовании его вопросов тянулось не один месяц. За то время все уже одурели от сидения на станции кроме, пожалуй, парней-клонов. Им такое существование было привычно и они с лёгкостью находили для себя занятия. Учёные тоже не скучали, а вот Ариана тосковала, Василиса злилась, Линда была недовольна тем, что её практика полностью сорвана, а Гленда просто мечтала проехаться по всем своим магазинам и мастерским. Одной Гелене было в принципе всё равно, но и она не отказалась бы от возможности вернуться в нормальный, большой мир.

Хитрые господа из совета министров не раз предлагали им съездить развеяться, но их хитрость не удалась. Если бы хоть одна выбралась со станции, её можно было захватить в качестве заложницы, и тогда уже диктовать остальным свои условия. Это ещё в один из первых дней пребывания им объяснила Линда и все приняли такое условие ради главной цели. В конце концов всё должно было закончиться благополучно: в это верила каждая. Вопрос заключался только в сроках.

Наконец список из трёх вопросов был опубликован, оставалось ждать два месяца до голосования, а затем ещё три дня до объявления результатов. Если бы было решено дать клонам права граждан и пересмотреть закон о клонировании, то первое решение вступало в силу немедленно, а вот с пересмотром дело могло затянуться на пару лет. Но это было бы уже неважно. Всё равно действие закона приостанавливалось и к нарушительницам, прятавшим клонов, никто не стал бы применять никаких мер. Этот срок был назначен для того, чтоб все могли покинуть станцию.

Больше всех переживали научные сотрудники. Они заключили договор, по которому должны были получать полное содержание на борту, в то время как на счета им перечислялись более чем солидные зарплаты. А теперь было неясно, кто должен отвечать по договору и сохранят ли они свои права и жалованье. Хитрая Линда консультировала их и предлагала юридическую помощь, уверяя, что в сложившихся обстоятельствах они могут рассчитывать на очень приличную компенсацию. Надо только не торопиться, дождаться результатов голосования. А пока они и так находятся на полном довольствии.

Ей вроде как верили, выслушивали, кивали и через неделю приходили всё то же самое обсудить по-новой. Линда слушала их с доброжелательным выражением лица, по тысячному разу повторяла свои доводы, а стоило двери закрыться за очередным визитёром, начинала злобно ругаться. Василиса, которая это дело засекла, долго хихикала, а затем спросила: это особенность людей науки или обычное дело?

— Да дай каждому волю, они бы меня вот так клевали по сто раз на дню, — призналась госпожа Хермана, — Но обычно у них нет такой возможности. А здесь, в замкнутом пространстве, уже я не могу от них закрыться. Просить же тех, кто находится в том же положении, что и я, оплатить каждую консультацию по прейскуранту было бы неэтично.

Как-то после ужина Ариана зашла к сестре, села, дождалась, когда Гели напечатает очередную фразу и обратит на неё внимание и с лукавой улыбкой спросила:

— Как ты думаешь, что будет, когда наши ребята получат-таки права и смогут устраивать свою жизнь самостоятельно?

Гели пожала плечами.

— Не знаю. В конце концов это не моё дело.

Заметив, что сестра ждёт ещё чего-то, спросила для порядка:

— А что?

— Да ничего, — хихикнула Ари, — Просто я сегодня стала свидетельницей одного разговора.

Она замолчала, создавая интригу, но увидев, что Гелена недовольно свела на переносице брови и говорить ничего не собирается, продолжила:

— Натали Смелянская целовалась в медблоке с Аланом, а он её уговаривал, что сдаст все экзамены, станет врачом и им не придётся голодать.

— То есть, — резюмировала Гели, — ты хочешь сказать, что один из парней нашёл своё счастье и своё будущее. Понятно. Могу сказать, что Ариэль собирается стать архитектором и сейчас изо всех сил постигает эту профессию под руководством Герта Мишколена. Феликса и Фердинанда наша Василиса собирается сделать директорами по технической части в своих компаниях.

Ари кивнула

— Эти двое получат инженерные дипломы без труда. Меня беспокоит Дамиан. Насколько я поняла, бросать меня он не собирается, это с одной стороны. Но вот с другой… Он мечтает о работе в космосе. О трудностях, опасностях и прочей романтической чуши. Как будто он мальчишка!

— Он и есть мальчишка, — улыбнулась Гели, — Они все — мальчишки, просто большие, умные и красивые. А у твоего Дамиана избыток энергии, которую ни ты, ни он не знаете, куда деть. Возможно, ему будет самое место в государственной программе по противодействию этим зелёным оркам. А может быть я ошибаюсь.

Ариана явно была недовольна словами сестры, хотя не могла не признать, что они разумны. Поэтому она не продолжила дискуссию, а сменила тему:

— Знаешь, здешние сотрудники недовольны не только тем, что оказались в непонятном положении. Они сердятся на ребят.

— За что? — удивилась Гели.

— За то. На станции и так было всего семь свободных женщин, за внимание которых шла постоянная борьба, а теперь все они спят с парнями. Ещё две замужние ссорятся со своими благоверными, тоже хотят оторвать себе красавчика.

Гели даже представить себе не могла, что возникнет такая проблема. Она спросила:

— А парни? Их это устраивает?

Ариана должна была знать точно: подобные коллизии никогда не проходили мимо её внимания. Гели не ошиблась: сестра весело рассмеялась и выдала результаты своих наблюдений и размышлений.

— Думаю, крепкая пара пока только одна. Ты сама догадываешься: Алан и Натали. Остальные… Парни приобщились к радостям плотской любви и не хотят с ними расставаться, а женщины готовы не просто идти, а бежать им навстречу. Ну ещё бы — такие красавцы! Примерно половина их новых возлюбленных — образованные девушки с прекрасной профессией в руках. Если они найдут с любовниками точки соприкосновения не только в кровати, у таких пар может быть будущее. А вспомогательный персонал… У парней уже были дурочки и им не понравилось. Когда они покинут станцию и выйдут в широкий мир, у них появится возможность выбирать и что они выберут… Кто знает?!

Ариана, как всегда, ткнула пальцем в больное место. Гелена сама не раз задумывалась: что будет, когда их с Ариэлем уединение вдвоём закончится? По сути оно уже не существует. Хоть и виртуальным способом, но Эль теперь больше времени посвящает Герту Мишколену. Они общаются гораздо более плотно, чем когда-либо с ней, и это понятно: у них много общих тем и интересов. К тому же Герту всегда нравилась роль учителя, на которого бедный ученик взирает с трепетом и восторгом, а Эль сейчас готов впитывать каждое его слово.

А что будет, когда они встретятся в реале? Сам Мишколен — тот ещё тип, из тех, кто трахает всё, что шевелится, и ему обычно без разницы мальчик это или девочка. Обольстит, обаяет и уложит в постель кого угодно. И это при наличии троих уже взрослых детей и юной супруги. Хорошо хоть не навязывается, если скажут “нет”, не обижается.

Но в свой дом он Ариэля обязательно притащит, а там кроме него самого две юные красотки-архитекторши, дочки Герда и Тесса. Можно себе представить, как они вцепятся в мальчика. Ну, Герды можно не бояться, Эль для этой валькирии мелковат, ей бы подошёл по размеру кто-то вроде Дамиана, а вот изящная Тесс…

При мысли о семействе Мишколен Гелена, сама того не желая, уже начала ревновать. Понимая, что глупо тратит нервы и время на то, что, возможно, не случится, она ничего не могла с собой сделать. Дурацкие мысли мешали работе. Пришлось встать и пойти поискать утешения. Не у Ариэля, конечно, у Василисы.

Эта замечательная женщина нашлась в тренажёрном зале. Оборудование здесь было армейское, рассчитанное не на гламурных дам, а на солдат и офицеров, но Василисе подходило как нельзя лучше. Она заметила Гели и сошла с беговой дорожки, по которой только что пробежала несколько километров.

— Эй, ты меня искала?

Гелена закивала и спросила:

— Как тут, не очень сурово?

— А, — махнула рукой Глотова, — Нормально. Феликс мне всё тут наладил, задал комплекс упражнений и я теперь занимаюсь. Хочешь, он и тебе подберёт: по силам и по здоровью?

Гели согласилась, что ей бы не помешали физические нагрузки, а потом спросила:

— А сам Феликс где?

Василиса сердито тряхнула волосами:

— С так называемым папашей сидит. Алан-то его привёл к божескому виду и этот гад теперь может вылезать из своего медикапа. А мальчики вокруг него скачут: выгуливают, кормят-поят и разговаривают. Феликс-то ещё ко мне бегает, а Фердинанд просто у Айры поселился. При этом видно, что доходяга скоро кони нарежет, так парень у него за сиделку. А тот только что не воркует: ах, какие замечательные мальчики! Вот так: всю жизнь был гадом, а теперь, перед смертью, вроде как понял и исправился. Только всё зло, которое он им сделал, одним осознанием не исправишь. Я, конечно, Феличку ничего не говорю, пусть, но думать мне никто не мешает.

— А ты думаешь о том, что будет после? — спросила Гели и сама испугалась.

Василиса — дама суровая и тешить себя иллюзиями не склонная. Сейчас как что-нибудь скажет и прощай, душевное равновесие. Хотя его у Гелены и так кот наплакал.

Но Глотова добродушно усмехнулась.

— Ты про наших с тобой парней? Не бери в голову: куда они от нас денутся? Конечно, у меня ситуация похуже: мне лет больше и скоро я для Феличка стану бабушкой. Но, уверена, он меня и тогда не бросит. Просто наши отношения поменяются. Он же золото настоящее: с виду мрачный и суровый, а на самом деле… да ты только сходи посмотри, как он с этим гадом Айрой возится! Ровно ангел! А твой то вообще! На тебя смотрит как на богиню. И никакие юные красавицы это не изменят. Ну а остальные… Пока они видели либо гламурных тёток, либо лаборанток здешних. Выбор невелик, если считать это выбором. Вот выйдут в большой мир, осмотрятся… Не нам об этом беспокоиться.

Да Гели пришла к кому нужно: никто так убедительно не умеет успокоить. Ари только взбудоражить мастерица, Линда вообще не по этому делу, а Гленда целиком и полностью зациклена на себе и своём Лансе. А после разговора с Василисой на душе стало легче и угрожающий образ семейки Мишколенов резко потускнел. От облегчения захотелось петь и танцевать, ну, или написать ещё десяток страниц, естественно, про любовь!

В общем, за месяц до начала плебисцита Гелена сдала в редакцию свой новый роман, набросала план следующего и наконец-то поинтересовалась у Динды, как идут дела.

— Неплохо, — ответила адвокатесса, — совсем неплохо, можно сказать, что хорошо. Да ты посмотри в новостях и аналитических программах: везде выступают в защиту наших мальчиков, а правительство ругают.

— Это хорошо или плохо? — не поняла Гели, — Ты ведь, вроде, договорилась с правительством. Вдруг они нам какую-нибудь бяку подложат?

Линда отмахнулась, как он назойливой мухи.

— Ой, вот только не начинай. Там ведь тоже не дураки сидят. Упёртые, ограниченные, самовлюблённые, но точно не идиоты. Есть план, как им вылезти из этой муки не замаравшись. Я его обсуждала с их юристами и специалистами по этим, как их… связям с общественностью. С рекламщиками, короче. В общем, у них все на мази. Пока они только слушают и даже не комментируют, но это только пока. Они обязательно оправдаются и озвучат свою позицию, но ближе к делу, чтобы их не успели обвинить в новых грехах. А это, по прогнозам аналитиков, должно повернуть в нашу пользу голоса тех, кто пока против или не определился.

Гели задумалась. А ведь верно: если не дать журналистам времени объяснить народу, что всё, сказанное, например, премьер-министром — это жалкие уловки, чтобы сохранить своё место и влияние, то сработает! И на вопросы плебисцита люди ответят “да”, и правительство не сковырнут! Ловкачи, однако. Она бы ни за что не додумалась.

— А что именно они собираются сказать людям? — спросила она, поразмыслив, — Про то, что скрывали существование зелёных орков признаются?

— Примерно так, — подтвердила Линда, — ведь, как ты понимаешь, наличие в космосе других разумных рас сразу всё меняет. Ну, не всё, но отношение людей точно. Теперь их есть кем пугать. С другой стороны, контакт — давняя мечта человечества. А зелёненькие ведь не членистоногие какие-нибудь, не ящерицы, такие же теплокровные, как мы сами. Кстати, премьер меня очень благодарил за название “орки”, я его послала благодарить Толкиена.

Гели рассмеялась.

— Ты молодец! К месту вспомнила этакую древность. Хотя… Ты же Толкиена в школе проходила, как и мы?

— Точно! Именно там! — вдруг развеселилась Линда, — Ты тоже училась в элитной школе на одной и центральных планет?

— Такой, в которой список обязательной к прочтению литературы был длиннее Млечного Пути, а математика шла на уровне институтского курса? А как же! Отец других не признавал и мы с Ари мучились там на полном пансионе.

— О, — протянула Линда, — Круто. Моя мама полный пансион не потянула бы. Я ведь из этих, которые стипендиаты, за меня платило благотворительное общество, а оно еду и проживание не оплачивает, только учёбу, да и то если учишься только отлично и не имеешь никаких взысканий.

Гели с изумлением подняла глаза на адвокатессу. Она всегда была такая закрытая, такая сдержанная, что, казалось, родилась уже в деловом костюме с коммом в руках. А тут открылась с совершенно неожиданной стороны. Линда поняла чувства Гелены и усмехнулась:

— Что, не можешь представить меня ребёнком? Это неудивительно, я подчас и сама не могу. Я ведь из тех, у кого в метрике написано: «Отец неизвестен». Хотя он был очень даже хорошо известен. Богатый человек, женатый, глубоко семейный и моя мама. Она у него под началом работала и влюбилась как полная дура. Когда стало ясно, что будет ребёнок, он ей предложил денег за то, чтобы она уехала и оставила младенца ему. У него, кроме детей от жены, таких бастардов было несколько. Вроде как ещё одна девочка для него ситуацию не изменит, а маме будет помехой.

— Странная логика, — заметила Гели, — Обычно дают денег либо на аборт, либо чтобы женщина убралась куда подальше вместе с незапланированным младенцем.

Линда склонила голову к плечу и скорчила рожицу:

— Это тебе кажется, что странная. А мой папаша строил великую империю и желал, чтобы на всех постах в ней сидели его дети. Так сейчас, кстати, и есть. А мама не захотела играть в эти игры. Уехала ещё до родов туда, где отец не смог её найти. А потом мне твердила всю жизнь: «Мы сами пробьёмся!». Работала как вол и меня растила такой же трудовой. Всегда верила, что я лучшая, запихнула в элитную школу, чтобы потом у меня стартовая позиция оказалась повыше. Я старалась её порадовать: уже со второго класса мне отменили плату за учёбу, а с четвёртого стали платить стипендию. А когда мне было всего год до окончания школы, она умерла. Трагически погибла, как любят выражаться журналисты.

Гелена, которая слушала Линду затаив дыхание, взволнованно схватила её за руку.

— Не переживай, подруга, всё в прошлом, — вздохнула Линда, — Хотя тогда, конечно, пришлось нелегко. Она зафрахтовалась на полгода куда-то на дальнюю планету, а там случился какой-то природный катаклизм, до сих пор точно неизвестно какой. По-моему, вулкан проснулся. Конечно, она была застрахована: мама бы никогда не оставила меня без средств к существованию. Но выбить из страховой компании деньги… Пришлось буквально костьми лечь, самой вникнуть в каждую буковку договора и доказать, что они не правы, отказывая в выплатах. А я тогда ещё в школе училась. Ну, и решила, чтобы опыт зря не пропадал, податься в юристы.

— У тебя здорово получилось, — искренне сказал Гели, — Не зря твоя мама считала тебя лучшей. Так оно и есть.

Линда махнула рукой:

— А, какое это теперь имеет значение. Ты мне лучше скажи: ты уже выбрала, кого возьмёшь? Я имею в виду детей.

— А ты? — вернула вопрос Гелена.

Она за это время заходила к детям всего несколько раз, да и оставалась недолго. Было страшно: вот так выберешь, привяжешься, прикипишь душой, а потом окажется, что взять именно этого малыша ты не сможешь. Или вообще не разрешат: она всё же одинокая вдова, а отдавать на усыновления стараются в полные семьи.

Примерно это она ответила Линде.

— Ну и зря, — отозвалась та, — Если в принципе решила, сходи, присмотрись и выбери. Женщине из семьи Ригел не откажут, это во-первых, а во-вторых… Если мы своего добьёмся, оформишь брак с Ариэлем и никаких проблем. Вы же оба доказанно бесплодные, с диагнозом, имеете приоритетное право.

Выходит, она уже всё предусмотрела и продумала. Для других — ясно, а для себя?

— А ты? — осторожно спросила Гелена.

— Мы с Ирвином уже выбрали. Он хотел обязательно девочку, так что одна уже занята. Я назвала её Пилар в честь моей матери. Натали знает, какая, так что уточни у неё, когда будешь присматриваться. Или ты хочешь мальчика?

— Без разницы, — вздохнула Гели, — Я бы и двоих взяла, мальчика и девочку, но боюсь. Понимаешь: нанять нянек денег хватит хоть для десятерых, но хочется же растить самой, а мне уже не двадцать.

— Понимаю, — согласилась Линда, — сама об этом думаю. Но ты всё же сходи, выбери малыша, пока не поздно, и начинай к нему привыкать.

— А ты мне поможешь с усыновлением? — с надеждой спросила Гели и услышала:

— Ну, наконец-то догадалась, к чем у я веду разговор. Помогу, и тебе помогу, и всем остальным. Ведь есть в юриспруденции что-то более важное, чем споры хозяйствующих субъектов.

После такого разговора Гели поспешила к Ариэлю и с порога заявила:

— Эль, ты в курсе, что я собираюсь усыновить одного из здешних малышей?

Её друг в этот момент вычерчивал что-то в своём планшете, поэтому отреагировал не сразу. Зато потом ответил вопросом на вопрос:

— Усыновить? Ты сказала “усыновить?” Надо ли это понимать так, что ты хочешь взять маленького мальчика, а не девочку?

Его интерес показался Гели странным и она тоже не стала отвечать прямо. Уточнила:

— А ты бы предпочёл, чтобы это была девочка? Мне по большому счёту всё равно, но детей нужно пристроить всех, а мальчиков больше, чем девочек.

Он наконец закончил чертёж, встал и повернулся к Гелене.

— Гели, по-моему, мы сейчас обсуждаем очень важный вопрос и не стоит делать это впопыхах. Конечно, я тоже думаю, что мы должны забрать отсюда как минимум одного ребёнка. Кого именно — решать тебе. Но… я ходил на них смотреть и разговаривал с доктором Стивом… За ними нужно будет специальное наблюдение, а за девочками особенно. Опыт улучшения генетики после рождения у мальчиков зафиксирован, а у девочек утрачен. Вот он и хотел тебя просить, чтобы ты взяла себе девочку. По его словам хоть наблюдения будут вестись как должно.

Гелена бросилась ему на шею и оросила рубашку слезами. Эль, правда, ничего не сказал о своём участии, но раз он ходит расспрашивать Стива… Не говорит ли это о его готовности взвалить на себя хотя бы часть забот о малыше? А может быть это значит, что он готов их разделить с Геленой поровну?

Эль на порыв своей подруги ответил ласковыми поглаживаниями и поцелуями, а затем предложил сходить в лабораторный отсек и посмотреть на детишек. Может, кто-то приглянется Гелене больше других?

Дней за десять до плебисцита министр по делам Содружества вдруг нарушил молчание и согласился на пресс-конференцию. Собрал на Тариатане представителей ведущих медиа, а остальным дал возможность задавать вопросы онлайн. И вот там, как и говорила Линда, бухнул:

— Мы должны учитывать, что мы не одни во Вселенной! Надо быть готовыми к новым вызовам!

То было подобно взрыву сверхновой! Журналисты сразу уловили ключевые слова «не одни во Вселенной» и начали докапываться:

— Что вы имеете в виду, говоря о том, что человечество не одиноко?

— Какие есть доказательства существования разумной жизни помимо человеческой цивилизации?

И так далее, и тому подобное.

Министр долго вертелся как уж на сковородке, наводил тень на ясный день, а потом вроде как под давлением сознался: доказательства имеются. Они будут представлены общественности позже, когда учёные готовы будут отвечать на вопросы. Он же со своей стороны заявляет: вся эта информация была засекречена ввиду своей неоднозначности и недостаточной достоверности. Не хотелось пугать общественность раньше времени. Но теперь, когда факты подтвердились, пришло время заявить: кроме людей во вселенной есть по крайней мере одна иная разумная раса.

После такого заявления о клонах тут же забыли. Вспомнили через день, когда по телевизору важный учёный муж стал вещать о недавно открытой расе тех, кого они с товарищами назвали орками. Привёл факты, показал картинки и объявил, что изучение мёртвых тел даёт возможность утверждать, что по своим физическим и психическим кондициям орки существенно превосходят людей. Вряд ли они будут относиться к ним как к равным, если им не противопоставить улучшенные по всем показателям экземпляры человеческой расы. Поэтому и возникла необходимость взяться за улучшение людской породы, хотя бы и запрещённым методом клонирования.

Когда же журналист пристал к нему, требуя объяснить причины, по которым такие важные для всех людей новости были столько времени засекречены, учёный посмотрел на него с сожалением, как на умственно отсталого, и со вздохом произнёс:

— Как вы думаете, можно нормально работать, когда тебя постоянно дёргают со всех сторон? Нет? Вот и мы так решили. И не надейтесь, что я теперь буду вам каждый день давать интервью. Пока не появится новых данных, можете к нашему научному центру даже не приближаться. Я и сейчас бы промолчал, но премьер-министр дал указание, а он подписывает бумаги на финансирование наших исследований.

После этого каждый день вплоть до начала голосования министры по-очереди отвечали на вопросы и объясняли, для чего именно понадобилась программа создания клонов. Факты излагались в целом верно, но их последовательность и причинно-следственные связи выводились произвольно, так что в уме обывателя появлялась картина мудрого руководства, которое заранее предвидело всё на свете и делало шаги по решению втайне, чтобы не травмировать население.

Тут тебе и предвидение, и мудрость, и забота.

Если кто из журналистов свёл все факты воедино и попытался их логически интерпретировать, у него просто не было времени на что-либо повлиять. Поэтому в день плебисцита граждане ответили “да” на все три вопроса.

Клонам, как взрослым, так и грудничкам, этим актом народного волеизъявления были дарованы полноценные гражданские права.

Действие закона о клонировании было приостановлено, а сам он отправлен на переработку.

Народ подтвердил своё доверие ныне действующему правительству.

— Уф-ффф…, - сказала на это Василиса, — Наконец-то всё закончилось! Завтра же вызываю корабль и сматываем удочки!

— Всё только начинается, — со вздохом произнесла мудрая Линда, — Не думаете ли вы, что теперь вся жизнь наладится автоматически? Представьте себе: мне уже поступил запрос от поверенного Эрны Мишколен. Она хочет, чтобы ей вернули деньги, которые она уплатила за Виктора, раз уж его самого она получить не может. И это только первая ласточка.

Гелена ничуть не удивилась. От Эрны надо было ждать любых гадостей, характер такой и, в отличие от большинства дамочек, мозгов у неё хватает. Те пока сидят себе по норкам тихо, вспоминая, что дали подписку о неразглашении, а эта уже сообразила, что, если правда сама собой вылезла наружу, то все эти подписки не стоят выеденного яйца. У Ари, конечно, денег хватит чтобы ответить по искам всех бывших хозяек клонов, ей даже в основной капитал залезать не придётся, но сам факт неприятный.

Ариана тем временем решила уточнить:

— Тебе сама Эрна позвонила?

— Нет, — досадливо дёрнула плечом Линда, — Её поверенный написал. Якобы попросил совета в деликатном деле. На самом деле прощупывал почву и пытался узнать, кто будет защищать интересы Арианы.

— А ты? — вдруг заинтересовалась Василиса.

— Я дала ему совет не связываться. При продаже было нарушено немало законов и далеко не все они попадают под мораторий в связи с нашим плебисцитом. Работорговля и рабовладение — тяжелые преступления, за них даже срока давности нет. К тому же у Эрны отсутствуют документы, подтверждающие факт продажи.

— А как же бумаги на владение роботом, которые выправила Ари? — удивилась Глотова, — Я их храню и полагаю, что эта стерва делает то же самое.

— Где тут робот? — ласково улыбнулась Линда, — Пусть мне покажут хоть одного и я соглашусь, что жалоба Эрны может быть принята к производству. Если она скажет, что купила клона по документам на робота, сама первая окажется под следствием. Мне кажется, Эрна Мишколен язва, но не полная идиотка. А остальные… Им адвокаты объяснят. Хотя… Дурак может вычудить такое, что миллион умников себе вообразить не в состоянии. Но не в этом дело. Нас просят никуда со станции не уезжать до прибытия особой инспекции, которая будет ведать нашей эвакуацией. А затем нас ждут в центре, на Тариатане. Создана комиссия по натурализации клонов, там желают нас видеть всех вместе и каждую по-отдельности. В общем, план такой: я буду следить, чтобы нас не завалили исками как только мы отсюда выберемся, Василиса обеспечивает практическую сторону нашего возвращения, Ариана работает с прессой…

— А мы с Геленой? — подала голос Гленда.

В её тёмных глазах горел огонь, видно было, что девушке до смерти надоело добровольное затворничество. Если ей немедленно не предоставить трудной, но выполнимой задачи, которая займёт её всю, то прелестная барышня Гловис может пойти вразнос и тогда… А им надо держаться друг за друга, особенно сейчас, когда до желанной цели рукой подать.

— На тебе самое важное: дети, — с лёгким нажимом произнесла Линда, — Пока там, в большом мире телятся, мы должны подготовить конкретные предложения по устройству их будущего. Ты сама выбрала, кого возьмёшь?

Девушка покраснела, как будто речь шла о чём-то чрезвычайно интимном, и закивала.

— А остальные? Тоже определились? — тем же тоном мирового судьи продолжала Линда.

Все переглянулись. Каждая собиралась кроме любимого мужчины увезти со станции ещё и ребёнка, некоторые, как Гленда, даже двух. Но свой выбор все пока держали в тайне. Даже навещали малышей по-отдельности, так, чтобы другие не видели. А тут пришло время объявить о своём решении. Линда, которая позаботилась обо всём заранее, поняла, что подруги растерялись и заявила:

— Надо до прибытия государственных чиновников дать малышам имена и подготовить все документы, чтобы им оставалось только внести новых граждан в реестр под нашими фамилиями. Кстати, взрослых это тоже касается. Мы пока не знаем, какими условиями будет обставлено для ребят получение гражданских прав. Так что решайте, кто кого будет брать, и составим список. Кроме того, каждому малышу надо подготовить транспортировочный кювез. Дорога до Тариантана неблизкая, а для выполнения всех формальностей нам придётся тащиться именно туда.

Гели усмехнулась: вот и Гленде дело нашлось. А ей самой чем заняться? Хотя… Она знает чем.

— А я займусь нашими учёными. Их тоже нужно подготовить к эвакуации со станции. Надо, чтобы они отсюда забрали все нужные материалы и были готовы работать дальше. Деткам ещё придётся прививать кое-какие способности и качества, а мы в этом заинтересованы больше других.

Линда довольно улыбнулась подруге.

— Молодец, Гели, правильно рассудила. И пусть эти твои учёные не забудут все свои документы, особенно контракты. А всякие там подписки о неразглашении и прочую ерунду ты добудешь у МакКормака. Это всё понадобится, чтобы по прибытию на Тариатан люди вместо компенсаций и новых назначений не загремели в тюрьму. Знаю я наших чиновников: они удавятся, если вдруг нужно раскошелиться.

Как обычно, хороший, толковый план при исполнении превращается в несусветный бардак. Хорошо Линде: она как сидела над своими документами, так и продолжала сидеть. Ари чирикала с журналистами по дальней связи и время от времени подставляла им одного из парней, которого заранее подучивала, что и как говорить.

У Гленды тоже был понятный и строго очерченный фронт работ. Транспортные кювезы уже давно выстроились у стены детского блока, ожидая, когда им придётся принять в себя маленьких пассажиров. С распределением детей тоже особых проблем не возникло. Линда взяла самую старшую девочку и назвала её Пилар в честь собственной матери. Василиса выбрала крупного бутуза с на редкость живыми голубыми глазёнками. «Андрюшенькой будет!» — заявила она.

Ари завладела совсем мелким, недавно родившимся мальчонкой и неизвестно почему дала ему имя Питер. Гленда действительно выбрала двоих, причём похожих на них с Лансом. Только белокурой и черноглазой, как Ланс, была девочка, а темноволосым и сероглазым, как Гленда, оказался мальчик. По каким-то там традициям семьи Гловис они получили древние кельтские имена Меган и Коннор.

Гели же почему-то было очень трудно решиться. Она готова была забрать всех оставшихся, но прекрасно понимала, что, во-первых, такую толпу детишек она просто не потянет физически, а во-вторых ей никто не разрешит. Правила усыновления были весьма строгими. Надо было с кем-то посоветоваться, но с кем? Не с Глендой же!

Наконец Гелену осенило. Она позвонила Рахель и выложила ей всё.

— Ты даёшь, подруга, — резюмировала Рахель Гелино выступление, — Мы там смотрим передачи про тебя и твоего Арика, а ты тут детский сад развела. Кого хоть хочешь: дочку или сыноччка? А, да что это я… Ты ведь хочешь двоих? Знаешь что, покажи, что есть, я тебе выберу как врач.

— То есть самых здоровых? — Гели не поняла последних слов подруги.

Рахель замотала головой.

— Нет, не в этом смысле. Это как бы данное свыше. Мамочка, когда рожает, не знает, кто у неё там. Ей доктор показывает и говорит: вот ваше дитя. А она волей-неволей потом всю жизнь любит того, кого ей врач на руки положил. Вот и давай так сделаем. Я тебе скажу, какие твои, избавлю от мук выбора.

Это почти шуточное предложение показалось Гели весьма разумным. Следующий сеанс связи с Рахель она устроила прямо из детского блока. Подносила камеру к малышам по-очереди и демонстрировала его подруге, а та каждый раз морщила нос и требовала показать следующего. Осмотрев каждого младенца по два раза, Рахель выдала свой вердикт:

— Отличные малыши, ухоженные, здоровенькие. Про умненьких не скажу, но если им привили таланты вроде как твоему Ариэлю, то и тут всё в порядке. Смотрю, девочек только две осталось?

— Да их всего четыре было, — ответила Гелена.

— Понятно, — протянула Рахель, — бери подрощенную, не совсем новорожденную малютку, тебе будет легче. Ей сколько месяцев? Восемь? Девять?

— Семь, — вздохнула Гели, глядя на очаровательное черноглазое создание, с увлечением сосавшее собственную ножку.

— Ого, крупненькая! — восхитилась Рахель, — Вот её и бери. Назовёшь Эстер и будет вам с Ариэлем радость и утешение. А мальчик… Ты уверена, что тебе нужно двоих?

— Нет, — призналась Гели, — но очень хочется. Если разрешат…

Подруга её поняла и тут же предложила:

— Тогда бери того, которого ты мне первым показывала. Больно глазёнки у него умные. А по возрасту они с Эстер как? Близкие?

Одинаковые, — со вздохом призналась Гели, — с разницей в два дня родились.

— Отлично! Сможешь всем говорить, что они двойняшки. Разнояйцевые близнецы. Мальчика сама назовёшь, хотя по мне самое правильное будет назвать его Даниэлем.

Гели почему-то боялась, что подруга предложит назвать ребёнка Карлом в честь Калле, а услышав имя Даниэль, так обрадовалась, что тут же на него согласилась и про себя рассмеялась. Ох уж эта Рахель! Всё сама решит и всех на места расставит, только выполняй. И что удивительно: никто никогда не противоречит. Наверное потому, что она всегда советует именно то, что ты сам в глубине души себе бы посоветовал.

Теперь Гели чувствовала себя лёгкой и обновлённой. Как камень с души! Да и девочки оказались все пристроены: последнюю, самую младшую кроху, собирались забрать Натали с Аланом.

Закончив разговор с подругой, Гелена отыскала Гленду и велела ей внести в список Эстер и Даниэля под фамилией Ригел. Затем связалась с Квентином и сообщила, что их семья приросла на двоих малышей. Квен всегда отлично понимал то, что ему было по душе и еле-еле соображал, когда дело не нравилось. По тому, с каким трудом до брата доходило то, что она ему сказала, Гели поняла: её решению никто не обрадуется. Вероятно, и Арианиному тоже. Если бы они усыновили обычных детей, это был бы хороший пиар для фирмы Ригел, а так… Всё слишком непонятно и неизвестно чем обернётся в будущим, а сомнительных сделок Ригелы предпочитали не заключать. Хорошо, что она позвонила Квентину, а не Деннису: тот бы уже ругался на чём свет стоит.

Но отношение семьи для Гели ничего не меняло: это её жизнь. Она приняла решение и не собиралась от него отступать, чтобы умаслить братьев. Эстер и Даниэль теперь её дети, других всё равно не будет. А Ариэль… захочет ли он стать ей мужем, а им отцом? Гелена чувствовала, что не сможет ему это открыто предложить, тем более поставить перед фактом, как сделала бы Ари. Он должен захотеть сам. Захотеть и сказать ей об этом. Пусть не словами, пусть действиями, но сам, не под давлением.

Вмешательство Рахель очень помогло Гелене. После того, как дети обрели имена, она окончательно определилась и стала проводить в детском блоке несколько часов в день. Милая Натали Смелянская учила её обращаться с малышами: кормить, пеленать, мыть и укачивать, а заодно скинула на комм кучу полезной литературы. Привыкшая получать знания из книг Гели была ей очень благодарна.

А когда малышка Эстер в первый раз схватила её за палец, засунула его себе в рот и стала с увлечением сосать, в то время как вымытый и накормленный Даниэль радостно гулил, лежа рядом в кроватке, в душе Гелены будто плотину прорвало: её затопила всеобъемлющая, нерассуждающая нежность, какой она до сих пор не знала. Теперь это действительно её дети, так, как будто она их сама родила.

Но проводить с малышами всё своё время не получалось. Надо было и дела делать, готовить всех к встрече с комиссией, посланной советом министров. Поэтому, проведя с детками часа два, Гели отдавала их на попечение Натали и отправлялась на очередной раунд переговоров с Айрой МакКормаком и Стивом Маронго. По идее, она не слишком-то была им нужна, всё же взрослые люди, опытные руководители, каждый в своей области. Но оказалось, что взаимодействовали они из рук вон плохо, собачились почём зря и ни за что не могли прийти к совместному взвешенному решению.

Гели удивлялась только, как они смогли на пару руководить станцией до сих пор, если их мнения ни в чём не совпадали. Ясность настала, когда Стив проговорился: команду подбирал и ставил перед ней задачу не Айра, а его помощник, которого сейчас тут нет. С ним у Маронго был полный ажур. МакКормак только подписал все договоры, после чего его на станции никто не видел вплоть до недавнего времени. Руководил он путём присылки писем с общими указаниями, но в научную деятельность Стива до последнего не вмешивался.

Только когда было решено, что для успешного решения поставленной задачи нужны уже готовые клоны, созданные гением Йенссона, Айра появился и лично возглавил операцию. Но, видно, он потерял былую хватку, ибо с самого начала всё пошло не так.

На базу они опоздали, Ариана успела вывезти парней. Пока искали, куда она их подевала, красавцев раскупили богатые женщины и развезли в разные концы галактики. Много времени ушло на то, чтобы выяснить, кто купил и куда увёз, ещё больше на то, чтобы подобраться к каждой и заставить её самолично покинуть родные пенаты и выбраться в большой космос, взяв с собой парня-клона. Тогда же пришлось похитить Фреда Марсдона: тот слишком много трепыхался, шумел, волновался и в любую минуту мог случайным словом или действием сорвать операцию.

МакКормак подозревал, что проще было бы его убить и не париться, но в своё время получил указание: видные граждане пострадать не должны. Если бы Фред был простым рабочим… Но тогда он уж точно не имел бы никакого отношения к этому делу.

Женщин планировалось похитить вместе с клонами, чтобы не начали вой в прессе и не рассекретили операцию ко всем чертям. Потом бы отпустили под подписку о неразглашении. Всё же эти дамы представляли собой сливки общества и не стоило думать, что их никто не будет искать. МакКормак сам разработал схему и запустил её в дело, специально для этого покинув свою квартиру на Тариатане. Он прибыл на станцию незадолго до того, как туда привезли первую партию дам и их подопечных, и сходу поцапался со Стивом. Причин особых не было, просто эти двое друг друга раздражали.

И вот теперь задачей Гелены было их разводить, не давая сцепиться всерьёз, загонять их общение в колею здравого смысла и помогать прийти к взаимоприемлемому решению. Обоих мужчин не радовало как посредничество Гелены, так и то, что им вообще приходится встречаться друг с другом и разговаривать. Но выхода другого не было: каждый отвечал не только за себя, но и за людей, которых на станции было немало. Их необходимо было защитить.

Если весь технический персонал и большая часть научных работников не попадали под действие ни одной статьи закона, то с ключевыми фигурами дело обстояло иначе. А молох государственной машины — от такой: если не может сожрать главных, то прожуёт и проглотит тех, до кого сможет дотянуться.

Насчёт МакКормака Гели особо не волновалась: этот хитрый тип давно подготовил себе пути отхода. К тому же любое разбирательство длится долго, а здоровье у Айры не очень… Скорее всего он не доживёт даже до его начала. А вот Стив… Несмотря на преклонный возраст, учёный был бодр, здоров и явно собирался ещё много лет плодотворно трудиться. Изучение материалов Калле навело его на несколько интересных гипотез, которые он рвался проверить прямо сейчас и Гели с трудом его удерживала, уговаривая подождать до возвращения в родную лабораторию при университете. Опасность своего положения он вроде бы сознавал, но думать о том, как выкрутиться, не желал. Ему было достаточно той радости, что закон против клонирования теперь не действует. Айра же отлично понимал, что на учёного могут завести сразу несколько уголовных дел, никак с этим законом не связанных, и результат может быть плачевным как для Стива, так и для науки в целом.

Одно радовало: без заявителя, истца никто преследование затевать не станет. В этой роли могло выступить государство, но все надеялись, что это никому не выгодно. Хотя стратегию защиты на всякий случай следовало продумать прямо сейчас.

Идеи были у МакКормака. Он свою задницу прикрыл, подписав у членов правительства соответствующие документы. Сейчас надо было найти или изобрести доказательства, что всё, что в бумагах написано про Айру МакКормака, в равной степени относится и к Стиву Маронго и его команде. Почему-то в договорах, которые подписывали научные сотрудники, ничего подобного не значилось, поэтому они оказывались плохой защитой, недостаточной. Если бы среди распоряжений и рекомендаций, которые МакКормак присылал Стиву, нашлась бы ссылка на то, что они действуют по прямому поручению правительства, можно было бы не бояться комиссии. Как если бы у Айры был волшебный зонтик, которым он прикрыл от грозного закона не только себя, но и всех, кто работал под его началом.

В связи с этим пришлось перелопатить всю почту Маронго. Он не уничтожал письма от начальства, а сваливал их в архив, поэтому всё сохранилось. И вот в этой-то груде шлака предстояло найти жемчужное зерно, которого там не было. Ни Стив, ни Айра не помнили, чтобы один получал, а другой писал нечто подобное.

За годы работы на станции Стив получил от МакКормака тонну сообщений с приказами и требованиями, а вот нужного письма никак не находилось. Подделать же его было труднее, чем бумажку: в виртуальном пространстве сохранялись все исходные атрибуты. Это не позволяло послать письмо из прошлого. А оно было нужно, просто необходимо!

Наблюдавший за каждым заседанием Фердинанд три дня смотрел и слушал, как мужчины ругаются, а Гелена их разнимает и успокаивает, затем спросил:

— Нужно, чтобы в архиве было письмо, датированное далёким прошлым?

— Да! Да! — заорали все разом.

Ферди поднялся:

— Сейчас Артура позову. А вы текст составьте. И подумайте, какое тогда могло быть число.

И вышел. Оставшиеся переглянулись и МакКормак произнёс:

— А неплохо вы тогда поработали. Какие парни получились! Хрен с тем, что собой хороши, просто девичья погибель. Но ведь башковитые, вот что дорого!

Стив Маронго впервые в жизни оказался с ним полностью согласен.

Ферди привёл Артура, когда МакКормак заканчивал составлять письмо, а Гели нашла в самом начале переписки подходящий день и час, к которому его следовало приурочить. Юноша, очень похожий на Ариэля, но с короткими кудрями, выше ростом и шире в плечах, пробежал текст глазами и уверенно начал что-то набирать на виртуальной клавиатуре. Экран, вместо того, чтобы отображать текст, то вспыхивал разными таблицами из непонятных символов, то гас. Прошло, наверное, минут пятнадцать, когда Артур встал и махнул рукой: всё готово.

— Я вставил ваше письмо куда сказали. Можете пользоваться. Извините, что медленно. Вставлять — дело непростое: удалить было бы гораздо легче.

Все снова переглянулись и Стив, глядя в пространство, произнёс, не уточняя, что он имеет в виду:

— Да, здорово поработали. Качество высший сорт!

Подсуетились они вовремя: на следующий же день прибыла комиссия. Сразу стало ясно, что опасались её не зря. Когда открылся шлюз и из него вышли пятеро, то по выражениям их лиц стало ясно: они жаждут крови. Прищуренные глаза, злобные оскалы… Эти люди приехали искать преступников и найдут их во что бы то ни стало. Чуть впереди шла женщина. При взгляде на неё у неподготовленного зрителя кровь стыла в жилах. Василиса, стоявшая в заднем ряду среди встречавших, толкнула Гелену в бок и прошептала:

— И где таких баб берут? Нет, я, конечно, не звезда, но хотя бы нормально улыбаюсь. А с такой рожей из дому выходить неприлично.

Гели грустно фыркнула: она знала таких особ. Отринувшие в себе всё человеческое, они высоко поднимались по карьерной лестнице в государственных учреждениях. К счастью, не до самых недосягаемых вершин, для этого им не хватало дипломатичности, а быть приятными людям они просто не умели. Но и того, что они достигали, хватало: стоило с такой столкнуться, как человек, до той поры нормально относившийся к институтам власти, начинал эту власть люто ненавидеть, и у него были для этого все причины.

А тут подобную стервь прислали улаживать более чем тонкое дело. Она подходила для этого примерно как шагающий экскаватор для высадки рассады цветов. Кто до этого додумался, сказать было трудно. Гели подозревала, что это месть премьер-министра. Все наезды комиссии кончатся в результате пшиком, но крови до этого успеют попить…

На всякий случай вперёд вытолкнули капитана, который до этого делал вид, что самоустранился. Но тут ему пришлось взять на себя собственные функции. Он приветствовал комиссию на борту, велел проводить её членов в подготовленные для них каюты и показать им помещения, выделенные для работы. Дамиан, до той поры плотно оккупировавший место капитана, на этот раз сыграл роль одного из команды. Приклеив на лицо сияющую улыбку, от которой тётенька из комиссии налилась свекольным румянцем, он красивым жестом пригласил её следовать за ним. Ещё трое парней пошли их провожать, чтобы никто не потерялся по дороге, а оставшиеся встречающие разом загалдели.

Комиссия не понравилась никому. Стоило шагам стихнуть, как собравшиеся загалдели, выражая свои далеко не радостные чувства. Тётка-председатель нагнала на всех оторопь, но остальные показались ничуть не симпатичнее. Громче всех звучал зычный голос Василисы, которая спрашивала у Линды:

— Какого хрена?! Кого это нам ту прислали? Уродов каких-то! Это что, месть правительства за то, что мы не пожелали быть покорными козами и сами не отправились на заклание?

Линда прошелестела тихо, но все услышали.

— Примерно так. Комиссию они обязаны были прислать, а вот состав… Какие-то спецтально отобранные моральные уроды во главе с мадам Кельвин.

— Мадам? — заинтересовалась Василиса, — Насколько я помню, в стародавние времена это было обращение к замужней женщине. Не представляю того идиота, кто бы польстился на это чудовище.

Тут уж Линда искренне расхохоталась.

— Такого и не нашлось. А в наших кругах добавление к имени «мадам» вроде как придаёт женщине солидность и статус. Не называть же эту Кельвин «мисс» или по имени! А зачем сюда такое чудище прислали? Это явно чтобы нам жизнь сахаром не казалась. Но мы же готовы, не так ли?

Услышав её слова, Гели вздохнула. Каждый вечер перед сном Линда проводила с ними тактические учения, то есть объясняла, что можно сообщать властям, а про что лучше не заикаться. А ещё напоминала о правах: комиссия — не следователи, а они не преступники. Не идущие к делу вопросы можно просто пропускать мимо ушей, а если будут настаивать, то и посылать куда подальше. Гелена тогда сомневалась, понадобятся ли им эти специфические тренинги. Сейчас стало ясно: они были просто необходимы.

К Гелене со спины подошёл Ариэль, обнял и положил подбородок ей на плечо.

— Гели, как ты думаешь, это надолго?

— Что? — не сразу сообразила она.

— Ну, вот это всё. Комиссия и так далее. Они ведь по идее должны нас отсюда вывезти и куда-то доставить. Но эта неприятная госпожа, как мне показалось, совсем не торопится закончить свою миссию и вернуться домой.

Случившаяся рядом Линда с удивлением посмотрела на парня:

— Слушай, ты соображаешь. Эту, как ты выразился, неприятную госпожу сюда прислали якобы для того, чтобы расследовать обстоятельства появления здесь клонов. На самом деле все всё отлично знают, а комиссия — для проформы. По идее они должны определить, кто здесь клоны, выдать им документы и препроводить на Тариатан. А по сути… Нет, пугаться не стоит, в конце концов всё так и будет. Эта комиссия не уполномочена принимать никакие решения. Но готовьтесь к тому, что придётся помучиться: мадам Кельвин прибыла сюда в надежде выслужиться так, как она это понимает. Значит, будет искать криминал и виноватых. А её команда…

— Ты их знаешь? — удивилась Гели.

— Конечно. Когда я начинала свою карьеру, эта стерва была прокурором на моей родной планете. Поверь, там служат не самые приятные люди, но даже среди них она выделялась. Сослуживцы любили её как собака палку и старались выжить. В результате мадам Кельвин перешла в государственный комитет по чему-то там такому… В общем, в отстойник для злыдней. Судя по всему, её команда набрана там же, так что легко не будет.

Предсказание Линды стало сбываться уже в тот же день к вечеру. Комиссия отдохнула, поела, попила, собралась в отведённом им конференц-зале и начала тягать на допросы всех по одному.

Сначала опрашивали парней-клонов и это были ещё цветочки. Почему-то мадам Кельвин не верила, что они нормальные, умственно полноценные люди, поэтому долго с ними не возилась. Требовала только назвать имя своей хозяйки и подтвердить факт продажи. Она явно назначила главной обвиняемой Ариану и хотела получить доказательства работорговли, раз уж клонов теперь признали равными людям.

Тут-то и пригодились проведённые Линдой тренинги. Парни все как один уверяли, что их хозяек звали «госпожа». Госпожа, и всё. А про продажу никто ничего не знал, документов не видел, передачи денег в его присутствии не было и так далее. Каждый сообщал, что госпожа Ариана показывала ему красивую даму и говорила, что он теперь будет у неё жить. Где же сейчас эти дамы? Парни пожимали плечами, чем ещё больше уверили грозную Кельвин, что они бестолковые идиоты.

Хуже пришлось самим женщинам. Их вызывали по одной и там на них сразу набрасывались пятеро, наперебой задавая разные вопросы. Вот тут Гели от души порадовалась, что они скинули балласт в виде светских дамочек. Те бы увязли уже на третьей минуте и непременно наговорили бы такого, что хватило бы той же Ариане на пожизненное заключение. А то бы и вовсе сорвали процедуру признания гражданства своими дурацкими заявлениями и требованиями.

Саму Гели пытали часов пять. Ставили вопросы и так, и эдак, налетали всей стаей и клевали по-одиночке, но она стойко стояла на своём и раз за разом повторяла подготовленный с помощью Линды рассказ. А на те вопросы, которые ей не нравились, она просто отказывалась отвечать, ссылаясь на свои гражданские права. Кельвин и льстила, и угрожала, но ничего не могла сделать: позиция Гелены была неуязвимой. Наконец она отпустила Гели, напоследок кинув фразу:

— Вы тут претендуете на усыновление сразу двоих… Посмотрим, посмотрим. Возможно, при таком вашем отношении, мы придём к выводу, что вам и одного доверить нельзя.

Гели на выпад не ответила, но, добравшись до своей каюты, упала на кровать и долго ревела. Умом она понимала, что вопрос усыновления будет решать не эта злыдня, но сердце сжималось от страха.

Ушлая Кельвин не торопилась вызывать Линду, понимая, что тут она где сядет, там и слезет, а наседала на остальных. Но даже молоденькая и потому наиболее уязвимая Гленда не поддавались ни на уговоры, ни на провокации и нужных Кельвин показаний не дали. А Ариана после первого же нелицеприятного вопроса потребовала предъявить полномочия и, когда увидела бумагу, которую ей под нос сунула монструозная дама, отказалась общаться без своего адвоката.

Самой последней мадам Кельвин с компанией посетила Линда Хермана и быстро поставила всех на место. Потребовала с ходу предъявить те же самые полномочия, но, в отличие от Арианы, внимательно их прочитала и заявила, что права комиссии не распространяются так далеко, как мадам Кельвин кажется. После чего зачитала бумагу вслух, поясняя каждый пункт. Выходило, что они вообще не имели права никого допрашивать, а должны были собрать все материалы, опечатать и препроводить вместе с людьми на Тариатан, следя, чтобы ничего не пропало. К тому же они не выполнили свою основную задачу. Вместо того, чтобы легализовать клонов и выдать им документы, они стали их допрашивать.

Мадам Кельвин попыталась рявкнуть на Линду, но натолкнулась на ледяную стену в её глазах и стухла. Больше ни клонов, ни женщин на допросы никто не вызывал. Зато технический персонал начал готовить станцию к эвакуации её жителей. Собирали и паковали оборудование, складывали в переносные сейфы носители информации, приводили в порядок опустевшие помещения… Всё собранное переправляли на крейсер, тот, который привёз сюда комиссию. В общем, делали то, что должны были делать с самого начала. За ними по очереди следили члены комиссии, самолично опечатывая каждый контейнер, который затем переправляли на прибывший вслед а крейсером транспортный корабль. Кроме того, всех жителей станции понемногу переселяли на крейсер. Не торопили, потому что условия там были значительно менее комфортные, но настойчиво советовали занять место раньше, чем будет объявлена официальная посадка.

Мадам Кельвин в этом не участвовала. Казалось, она вообще исчезла, но это была лишь иллюзия. После поражения, полученного от госпожи Херманы, стерва спешила взять реванш.

Отыгрывалась она на сотрудниках научного блока. Вместе с ещё одним членом комиссии она перебралась туда и тягала на допросы учёных, полагая, что они будут более податливы.

Гели узнала об этом совершенно случайно. Наткнулась у дверей детского блока на рыдающую в голос Натали, обняла её, успокоила и выспросила подробно. После того, как руки у молодой докторши перестали трястись, Гелена, продолжая обнимать её за плечи, отвела Смелянскую к Линде и велела повторить всё, что та только что ей рассказала. Госпожа Хермана нахмурилась.

— Боюсь, тут мы бессильны. Комиссия государственная, а все, здесь работающие, считай, государственные служащие. Так что Кельвин в своём праве. Хотя так давить на людей не полагается, но запретить ей это может только непосредственное начальство. Я бы вмешалась, но для этого она должна допустить серьёзное нарушение.

— Какое? — спросила Гели, прикидывая, как спровоцировать старую стерву.

— Не знаю, — честно призналась Линда и посоветовала Натали, — Ты на допросы больше не ходи. Отговаривайся, что занята с детьми, а больше ими некому заняться. Ты тут единственный педиатр. Если с малышами что-то случится, Кельвин не похвалят и она это знает.

Девушка, уже немного успокоившаяся, понятливо закивала. Она и сама бы больше не пошла к Кельвин ни за какие коврижки, но одно дело просто отказаться, а другое — привести уважительную причину.

Прошло ещё несколько дней. Практически всё добро со станции упаковали и перенесли на транспортный корабль. Со дня на день должны были объявить об окончании погрузки и пригласить на крейсер всех, кто пока оставался на станции. И тут случилось непредвиденное.

В кают-компанию, где сидели все женщины в окружении большей части клонов, ворвался Стив Маронго. Пожилой, благообразный мужчина выглядел просто возмутительно: седые волосы торчали клочками, как будто он их рвал, рубашка на груди разорвана, руки дрожат и глаза совершенно безумные.

Он ввалился и закричал:

— Она его убила! Она убила его!

После чего заметался, как пойманный в силок, и неизвестно, что бы он ещё выкинул, но кто-то ловко подставил ему подножку и аккуратно уронил на диван, где Стив и остался, тяжело дыша. После этого к нему приступила Гели.

— Стив, что стряслось? Кто такая она и кого она убила?

— Айру! — тут же ответил он на последний вопрос, — Эта стерва из комиссии убила Айру!

— Что значит убила, Стив? — не унималась Гелена, — Избила, стукнула, заперла в медикапе и отключила кислород?

Стоявшая у Гелены за спиной Линда довольно кивала головой. Ей ход мыслей подруги явно нравился, а вся ситуация устраивала как нельзя больше. Стив же от слов Гели вдруг пришёл в себя, встряхнулся и вполне членораздельно объяснил, что случилось.

На допросах все учёные показывали одно и то же: они не владели всей полнотой информации, занимаясь каждый строго ограниченной индивидуальной задачей. Даже научный руководитель программы Стив Маронго знал только научные аспекты проблемы, в остальном же все нити сходились к тому, кто программу создал: к МакКормаку.

Мадам вызвала к себе Айру МакКормака. Он долго отказывался, мотивируя это тем, что состояние здоровья не позволяет ему безопасно находиться вне медикапа. Как альтернативу предлагал посетить его и пообщаться, пока он будет под наблюдением врача. Но мадам Кельвин это не устраивало, она боялась, что не справится со старым шпионом, и где-то была права. Наконец она вынудила его покинуть медикап и явиться в ту комнату, где она заседала.

Айра пришёл в сопровождении Фердинанда, который вёл его под белы руки, следя за каждым шагом. Но злобная дамочка выгнала юношу, запретив ему присутствовать при допросе. Волновавшийся за состояние Айры Ферди поймал в коридоре Стива и потащил его за собой, умоляя помочь: вырвать больного человека из когтей злобной фурии.

Они опоздали. Когда Ферди дотащил-таки Стива до заветной двери, она была открыта настежь, Айра лежал на полу, а помощник Кельвин пытался делать ему искусственное дыхание. Его начальница, прижавшись спиной к дверному косяку с ужасом на это смотрела, но не предпринимала ровно ничего, чтобы спасти человека. Не звала на помощь, не пыталась бежать, чтобы прикатить медикап. Она тупо пялилась на то, как её подчинённый совершал бесполезные действия, и молчала.

Фердинанд упал на пол рядом с Айрой и попытался нащупать пульс. Бесполезно. Сердце старого шпиона остановилось. Маронго же живо прикатил медикап, благо в соседнем блоке их было предостаточно, но все реанимационные действия успеха не имели, да и не могли. Изношенный организм отказал раз и навсегда.

Ферди, уверившись, что воскресить Айру не удастся, поднялся и наставил на мадам Кельвин палец.

— Вы! — со злобой и отвращением выплюнул он, — Вы вытащили человека при смерти на свои мерзкие допросы, хотели заставить его играть в ваши грязные игры! Вы знали, что он болен, но не захотели отказаться от своих гнусностей ради того, чтобы сохранить ему жизнь! Вы даже меня выгнали, чтобы мучить его без помех! Вы убийца! Убийца!

Затем он поднял на руки тело Айры и унёс его туда, где тот жил последнее время. На мадам он больше не оглянулся.

— Не скажу, что это радостное известие, — резюмировала рассказ Стива Линда, — Но оно разрешает добрую половину наших трудностей. Эту сучку Кельвин действительно можно обвинить в убийстве. По крайней мере в оставлении без помощи и действиях, вызвавших смерть. Ничего хорошего во всей ситуации нет, я бы предпочла обойтись без трупов, но теперь она будет тише воды, ниже травы.

Слова Линды полностью оправдались. Уже на следующий день всех наконец-то попросили занять свои места на крейсере и жители покинули осиротевшую станцию.

Лететь до Тариатана было долго, больше двух недель. Гели с Ариэлем разместились вместе в крохотной каюте, которая оказалась ещё меньше, потому что в ней же стояли транспортные кювезы для малышей. Наконец-то они оба разделили заботы о детишках: помогать в этих условиях было просто некому: третий в их каюту просто не вмещался. Ариэль купал маленьких Даниэля и Эстер, кормил из бутылочки, менял подгузники и тихим голосом пел им песенки, укачивая. Он делал всё это так же, как заботился о Гели: старательно и ответственно, но было видно: мысли его сейчас не здесь. Каждую свободную минутку он посвящал либо общению с Мишколеном, либо выполнению его заданий, либо прохождению необходимых тестов. Гели с трепетом ждала, когда они наконец доберутся до пункта назначения. У неё было смутное подозрение, что Герт предъявит свои права на ученика и тот вряд ли будет ему сопротивляться. О том, во что это может вылиться, она старалась не думать, занимая каждую свободную минуту либо детьми, либо работой над своим романом, который по сути был уже дописан и требовал только шлифовки.

А так всё шло хорошо.

Кельвин не выполнила своей угрозы, детей записали на Гелену. Теперь они официально числились её детьми.

Вообще оформление документов для клонов прошло тихо и спокойно. Парням предложили выдумать себе фамилию, которую и вписали на стандартные бланки. Исключение составили Феликс с Фердинандом, вполне официально признанные МакКормаками и ребята линии AR. Выяснилось, что Ивейн Кричевски оставил завещание, по которому они все могли претендовать как на его состояние, так и на имя. В результате просто Ариэль стал Ариэлем Кричевски.

Больше всего это почему-то умилило Рахель, которой Гели позвонила и всё рассказала.

— Ну вот, подруга, всё и уладилось. Выйдешь за парня замуж, тоже станешь Кричевски, и деточки ваши, Эстерка и Даниэльчик. Просто прелесть что такое! Жду не дождусь. Вы там на Тариататне не рассиживайте, а улаживайте дела и скорее домой, на Землю! Мы тут все вас очень ждём. Петра с Марком даже дом ваш весь вымыли, чтобы было куда возвращаться.

Гели чуть не разревелась. Ей были очень приятны слова Рахели, да и домой тянуло так, что темнело в глазах. Но до этого было ещё очень далеко. На Тариатане их ждали испытания.

Перед самой посадкой к Гели в каюту зашёл Стив и протянул небольшую коробочку.

— Не знаю, когда удастся и удастся ли поговорить без свидетелей, — начал он, — Но вот это я тебе должен вручить. Тут результат нашего общего труда.

Гелена с недоумением воззрилась на гостя.

— Стабилизирующий фактор, — пояснил Стив, — Вернее, теперь не просто фактор, а стабилизирующая сыворотка. Тут на двоих. Вводить придётся как минимум три раза в течение года, чтобы подействовало как должно. Будешь колоть по целой ампуле каждые три месяца. К счастью, детишки маленькие, им этой прививки хватит до конца жизни.

— Ты её сделал? — поражённо произнесла Гели, — Так быстро?

Стив признался:

— У меня, по сути, было всё готово, не хватало только мелочи, которую я нашёл в материалах, которые ты мне передала. К счастью, я знал, где искать. Файл “камень”. Мы как-то говорили об этом с Карлом и я запомнил, сам не знаю почему. Тогда меня это абсолютно не интересовало. А сейчас…, - он махнул рукой и перевёл разговор на более актуальную тему, — К счастью, мы можем сшить любую последовательность нуклеотидов за очень короткое время. Так что да, сыворотку я сделал в нужном количестве, всем детям хватит. Вам всем я раздал, потому что вы умницы и вам можно доверять: сделаете всё как нужно. А вот те дети, которых пока не усыновили, должны будут пройти стабилизацию до того, как их отдадут приёмным родителям.

Гели хотела тут же ввести сыворотку, но потом сообразила, что лучше будет сделать это уже на планете. Неизвестно, как пойдёт процесс, возможны разные неприятные реакции вроде температуры, а осложнять для малышей и так утомительную посадку она не рискнула.

На Тариатане их встречали как народных героев. Стоило челноку коснуться поверхности космодрома, как все услышали странный гул и не сразу догадались, что это волнуется людское море. Казалось, все жители главной планеты Содружества покинули свои дома, чтобы встретить тех, за чьими судьбами они с недавних пор наблюдали по всем программам.

Естественно, близко никого не подпустили, но прибывшим хватило внимания журналистов. Они наконец-то получили шанс вживую пообщаться и с клонами, и с из подругами, и с учёными-создателями, что у многих вызывало настоящую эйфорию.

Но клонов и остальных провели мимо под охраной отрядов гвардии и в целях безопасности заставили по одному просочиться через сканеры в так называемый зал встречи. Журналистов туда не пропустили, пообещав им пресс-конференцию после торжественной встречи, но зато родственники и друзья, которые оформили себе пропуска и успели измаяться ожиданием, набросились на прилетевших с объятьями, поцелуями и разговорами. Так как их собралось значительно больше, чем тех кого они встречали, то часть восторгов досталась парням, у которых в этой толпе никого не было. На Ариэле же повисли сразу две девицы, в которых Гели сразу опознала двух дочерей Герта Мишколена: Герду и Тессу. Бедняга был в шоке. Он тащил упакованного в специальный транспортный кювез Даниэля и когда две здоровые тёлки повисли у него на плечах, то чуть не уронил младенца.

На помощь ему пришёл лично Герт Мишколен: урезонил дочерей, поддержал кювез и помог передать его служащему, которого прислал Квентин Ригел. При этом знаменитый архитектор улыбался, произносил какие-то ничего не значащие, но приятно звучащие фразы и всячески старался выказать своему новому ученику, что он может положиться на учителя: всё будет хорошо.

Гелену и Ариану встречали братья, которые, завидев трудное положение, в котором оказался почти муж их сестры, махнули рукой сопровождавшим их референтам. Даниэль был спасён. У Гели и Арианы тоже отобрали кювезы с детьми, чтобы можно было обниматься и целоваться. Несмотря на то, что малышам братья не были рады, семья Ригел отлично подготовилась к их встрече: у стенки уже стояли специальные коляски и ожидали команды профессиональные няни.