Ангельский огонь

16

Анжелике предстояло долго ждать.

Она чопорно сидела на грубой скамье в конце причала, чемодан стоял около ее ног. Льняное платье плотно облегало ее тело. Нежная кожа в тех местах, где жесткое нижнее белье натерло, зудело. Зонтик мало защищал от палящего солнца, и даже шелковые розы на шляпке, казалось, завяли.

Над серебристо-серой рекой висело марево. Анжелика вытирала пот платком и отмахивалась от жирных комаров, которые вились над ней несмотря на то, что сейчас был разгар дня.

Часто после обеда она стояла на балконе и наблюдала за нескончаемым потоком судов, плывущих вниз по реке. Почему же сейчас, когда она должна уехать, нет ни одного парохода?

Прошел целый час, и наконец, к радости Анжелики, появился громадный трехпалубный колесный пароход, из двух труб которого в ясное небо вырывались клубы черного дыма. На борту было написано название: «Натшез». Изысканная старинная вязь опоясывала рубку рулевого. Элегантно одетые дамы и господа прогуливались по палубе.

Когда пароход приблизился, Анжелика стала размахивать зонтиком. К счастью, матрос заметил ее и что-то сказал рулевому. «Освобождение! — подумала она. — Спасибо Божьей помощи!»

Ролан возвращался с плантации Жюпо, когда увидел то, что его необычайно встревожило. Теплоход «Натшез» был пришвартован у причала Бель Элиз, и его жена с высоко поднятой головой поднималась по трапу. За ней следовал матрос с чемоданом.

О Боже! Она уезжала от него!

Ролан хлестнул кнутовищем лошадь, и она во всю прыть поскакала к причалу. Быстро спешившись, поспешил вверх по трапу. Он ступил на борт парохода как раз в тот момент, когда Анжелика отдавала капитану деньги. Он подлетел к ней и ухватил за руку.

— Анжелика, что все это значит?

Она повернулась и зло прошипела.

— Я возвращаюсь в Новый Орлеан!

— Ни черта подобного, — он заскрипел зубами и потянул ее за руку.

— Отпустите меня! — Вырываясь воскликнула она.

Небольшая толпа важно одетых пассажиров сгрудилась вокруг них на палубе, в их рядах раздался шепот при виде шокирующей сцены. Плотного телосложения, с окладистой бородой капитан подошел к Ролану.

— Сэр, могу ли я вам помочь?

Когда Ролан повернулся к нему и метнул сердитый взгляд, капитан робко улыбнулся.

— О, мсье Делакруа. Рад опять видеть вас.

— Капитан Летерс, если я не ошибаюсь, — в ответ Ролан не одарил его улыбкой.

— Я… я… — Летерс неуклюже откашлялся, могу ли я помочь вам и вашей даме?

— Сэр, эта дама моя жена.

— О, понятно, — капитан ретировался.

Анжелика все еще пыталась освободиться из тисков, сжимающих ее руку.

— Жена? — прошипела она, взбешенная его появлением. — У вас и понятия нет, что надо делать с женой, мсье. Вы негодяй! Развратник!

При этих словах в толпе заахали, и Анжелика услышала, как одна женщина запричитала: — О, Виргилий, я упаду в обморок.

Лицо Ролана побагровело, он сжал ее руку.

— Моя дорогая, если ты перестала испытывать мое терпение, то тогда, может быть, пойдем?

— Мсье, этот человек привел любовницу в наш дом. — Анжелика повернулась к капитану.

Толпа в ужасе вскрикнула, а причитающая женщина закричала: «О, Виргилий», — и хлопнулась в обещанный обморок.

Матрос побежал за нюхательной солью, в то время как пассажиры смотрели на происходящее и шушукались. Капитан Летерс искоса посмотрел на разыгравшуюся сцену, повернулся к Анжелике и неуклюже вложил деньги в ее руку.

— Я прошу прощения, мадам, но поскольку вы жена мсье Делакруа…

— Ловко сделано, капитан, — с сарказмом произнес Ролан. Он выхватил деньги из руки жены, открыл ридикюль и бросил в него банкноты. Коротко кивнув капитану, он произнес:

— Ну, а теперь, если вы извините нас?..

Однако Анжелика продолжала сопротивляться. Он недвусмысленно выругался, и следующее, что она осознала, — он перекинул ее через плечо, как мешок зерна. Шляпа слетела с ее головы, и кровь прилила к лицу. Оборки нижних юбок неприлично развевались в такт раскачивающимся ногам. Униженная, она била его по спине зонтиком и изрыгала гневные слова. Но он, казалось, не обращал никакого внимания, спускаясь по трапу вместе со своей добычей, свисавшей через плечо. Она заметила, что за ними следует матрос, держа в одной руке ее шляпу, а в другой — чемодан. Мужчины на палубе подбадривали Ролана, в то время как женщины продолжали обсуждать случившееся.

Всю дорогу Анжелика продолжала бороться. Подойдя к лошади, он поставил ее на ноги и прижал к седлу. Схватил опостылевший зонтик и далеко забросил. Затем мягко, но с немалой долей угрозы сказал:

— Прекрати это, Анжелика, или я клянусь, что положу тебя вон на ту скамью и положу конец твоему упрямству. Клянусь перед самим Богом.

Посмотрев в глаза мужа, Анжелика почла за благо прекратить дальнейшее сопротивление. Он отпустил ее, забрался в седло и протянул руку. Когда она неохотно приняла его помощь, он подхватил ее и усадил за своей спиной. Матрос отдал чемодан Ролану, а Анжелике — шляпу. Она криво нацепила ее на растрепанную прическу, пытаясь сохранить при этом величавую осанку. Они поскакали под унизительные возгласы мужчин, стоящих на палубе парохода. Анжелика не осмелилась оглянуться; она была вынуждена обхватить Ролана за талию, грудь упиралась в его мускулистую спину.

Как только они прибыли в Бель Элиз, в тот же миг, как только они вошли внутрь здания, Анжелика в гневе повернулась к нему.

— Я ненавижу вас, — прошипела она.

Но он только улыбнулся, глядя, как она побежала вверх по лестнице.

Анжелика, распластавшись поперек кровати, безутешно рыдала. Она даже не заметила, как открылась дверь. Но услышала голос мужа.

— Любимая, не плачь, — прошептал он.

— Уходите отсюда! — она молниеносно села и повернулась к нему лицом.

Однако он продолжал приближаться, завораживая блеском голубых глаз.

— Успокойся, все не так уж и плохо.

— Уходите! — что есть мочи закричала она. — Можете нанести визит Каролине!

— Анжелика, я не приглашал Каролину в дом.

— Нет, вы только мысленно раздели ее — как раз в моем присутствии, — она вскочила на ноги, размахивая перед ним кулачком.

— Тогда прости эту минутную слабость отчаявшегося мужчины. Видишь ли, с тех пор как мы поженились я… я имею в виду, это была только ты, которую я действительно хотел, моя любовь…

— Как бы не так! — хрустальная ваза полетела с ночного столика Анжелики и разбилась о дверь, почти не задев Ролана. Он только покачал головой и криво усмехнулся.

— Малышка, я люблю, когда ты ревнуешь.

Эти слова заставили ее щеки загореться алым пламенем.

— Сожалею, что ты плакала… — мягко сказал он.

— Убирайтесь! — к ее ужасу, ее снова начали сотрясать рыдания.

— Но ты ошиблась, когда мы были на причале…

— О, да? — заинтригованная, помимо своей воли она икнула, размазывая слезы рукавом.

— А теперь я должен внести поправку, — он стоял прямо перед ней, пожирая ее глазами. — Видишь ли, дорогая, я знаю, что делать с женой. Я думаю, пришло время это продемонстрировать.

Ролан грубо схватил ее и начал целовать, так, что у нее перехватило дыхание. Сначала она пыталась сопротивляться, но это оказалось бесполезно. Его губы были везде — на ее губах, щеках, шее. Его руки ухватили ее груди через платье, грубо массируя, и сколько бы она ни ненавидела его, ощущение было потрясающим! Анжелика всхлипывала, стонала: «Нет, нет, нет…» — все теснее прижимаясь к нему.

— Тебе не приходило в голову, дорогая, что мне стоило больших усилий не прикасаться к тебе? — резко спросил он. Он обхватил ее за талию и приподнял. Их взгляды встретились.

— Ты чувствуешь, как я хочу тебя?

Полностью подавленная и одновременно сгорающая от желания, Анжелика могла только ответить поцелуем, чтобы скрыть стыд. Она обвилась вокруг него, как виноградная лоза, испытывая головокружение и сильное влечение. Он схватил ее в охапку и понес через гардеробную в свою спальню. Но тут она вспомнила его предательство.

— Нет, я этого не хочу! Я не хочу вас. Вы бессердечный и жестокий и — и я сердита на вас.

Он нежно улыбнулся этой вспышке эмоций, однако держал ее все же крепко по мере того, как приближался к своей кровати.

— Не воюй со мной, дорогая, — посоветовал он ей, ставя на ноги, — ты проиграешь.

Анжелика посмотрела на него широко открытыми глазами и поняла, что он решительно намерен уложить ее в постель — и это было его право. Несмотря на всю ярость и обиду, она знала, что отказать ему она не посмеет.

— Сейчас? В послеобеденное время? — пробормотала она.

— Мы достаточно долго ждали, не так ли, моя любовь? — прошептал он, поглаживая ее волосы.

У нее перехватило дыхание, когда он потянул заколки. Ее волосы рассыпались, и он, целуя их, бормотал: «О, какая прелесть!»

Сильные руки ухватили ее стройную талию и легко уложили в постель. Сняв пиджак, Ролан присоединился к ней. Он задрал ей юбки и, приподняв колени, расположился между разведенными бедрами. Она стала задыхаться, поскольку даже через остатки их одеяний его желание было очевидным и обжигающим. Жажда, которую выдавали его глаза, накаляла атмосферу. И вдруг сразу его сильное, упругое, гладкое и возбужденное тело подмяло ее. Он страстно целовал ее, пытаясь сдернуть белье, и бранился, когда она все еще пыталась ухватиться за остатки скромности. Когда он увидел лиф, то потерял всякий контроль над собой.

— Какие груди, — прошептал Ролан, ласково поглаживая их. Буря удовольствия и страха обожгла ее тело, когда его губы атаковали ее груди. Покусывая ей соски, он довел их до состояния крайней упругости.

— О, Бог, ты должна быть моей, дорогая.

При этих словах и жадном поцелуе спина ее выгнулась. В исступлении она запустила пальцы в его густые волосы, еще теснее прижимая голову к груди. Она тонула, томилась от страсти и одновременно все еще боялась неутолимого желания обхватить его большое, сильное тело. Ролан рывком распахнул рубашку и прижался к ней мускулистой волосатой грудью. Она застонала и часто задышала. Он продолжал снимать рубашку.

— Нет, — слабо сказала она, но он опять заглушил ее слова поцелуем. Его пальцы становились все более настойчивыми, принося одновременно боль и удовольствие.

— Бедная крошка, — пробормотал он. — Ты требовала того, что причитается женщине, теперь тебе придется пролить женские слезы.

И она их пролила, когда ощутила в себе предмет его мужской гордости. Он нежно поцеловал ее в губы с виноватым видом за то, что должно было случиться минутой позже. Посмотрел в ее прекрасные глаза, расширенные от страха и страсти. Его медленное вторжение только усиливало болевые ощущения, а не ослабило их. Из ее глаз брызнули слезы, когда она ощутила, что уже не девственница. Брыкнулась, дернула головой и до крови закусила губу. Он пытался успокоить ее, одновременно не давая ей вырваться из своих объятий. Она всхлипывала, чувствуя себя раздавленной.

— Расслабься, дорогая, — прошептал он, — ты напряжена, как тетива.

Она слегка обмякла, и он вознаградил ее страстным поцелуем. Боль уменьшилась, поскольку он старался не быть резким, однако контроль вскоре был утерян. Одним движением все было кончено, и он в очередной раз наградил ее страстным поцелуем, заглушая ее стон.

Спустя некоторое время он улегся рядом. Она села, сморщившись от боли и, избегая встречи с его глазами, быстро собрала одежду.

— Дорогая? — спросил он, нахмурившись.

Но она уже направлялась к двери. У выхода она повернулась и с неистовством произнесла:

— Эта женщина никогда больше не переступит порог этого дома.

Невольно Ролан улыбнулся. Она вышла, оставив его лицезреть доказательства былой девственности.

За обедом Анжелика не могла себя заставить встретиться взглядом с Роланом. Она все еще испытывала болезненные ощущения и чувствовала себя униженной при воспоминании о том, как полностью отдалась мужу. Под пристальным взором Ролана воспоминания о происшедшем вновь накатывались на нее.

По всей видимости, от Бланш не ускользнула напряженная атмосфера, царившая между супругами. Она никак не комментировала события сегодняшнего утра и старалась поднять настроение беспредметной болтовней. Ролан отвечал сестре в основном односложными фразами, а Анжелика не знала, о чем ей можно было с ними говорить.

Она проигрывала в уме странные события сегодняшнего дня — визит Каролины, ее побег на причал, странное появление Ролана, поездку в Бель Элиз, быстрый и насильственный финал.

Физическая близость была совсем не такой, как ожидала ее Анжелика. Сперва она почувствовала большое возбуждение, а затем пришла боль. Впечатление было такое, что она полезла в улей полакомиться медом, а вместо этого была жестоко покусана пчелами. В примитивном понимании она теперь принадлежала Ролану. Она больше не принадлежала себе полностью, а это страшно выбивало из колеи. Особенно после того, как она узнала, что у ее мужа есть любовница, которую, вполне вероятно, он мог посещать после их свадьбы, несмотря на утверждения об обратном. Она вздохнула. Если она хотела, чтобы этот брак был настоящим, то со вкусом сладкого необходимо было познать вкус горького. Если она хотела иметь детей от мужа — а она хотела — ей надо было пройти через постель, где боль соседствовала с удовольствием. И в то время, как она едва ли винила себя за появление Каролины в их доме, все-таки, в определенном смысле, она могла понять чувства Ролана, принимая во внимание тупиковую ситуацию в их браке. Она должна была сама следить за тем, чтобы соблазна у Ролана больше не возникало.

Единственное на что она надеялась, — сегодня вечером он не потащит ее в постель. Она все еще была потрясена, как физически, так и морально, и ей требовалось время, чтобы прийти в себя.

Ролан также размышлял, глядя на жену Ему самому было крайне неприятно, что он лишил ее девственности. Она отвечала страстью до тех пор, пока не наступила кульминация. Она была такая маленькая, такая уязвимая — но какое же блаженство он испытал. Ее невинность приводила его в восторг: ее слезы тронули его до глубины души. Если бы она хоть на йоту знала, какое наслаждение она ему доставила. Он также понимал и то, что его нетерпение, заставившее уложить Анжелику в постель, проблемы не решало. После того, как ей почти удалось сбежать, он хотел взять ее, и отнюдь не путем уговоров и ухаживаний. После сцены на причале он чувствовал, что ему необходимо немедленно утвердить себя в роли мужа в физическом смысле этого слова. И в соответствии с этим он и поступил. Он ее не насиловал и не был с ней груб. Его действия скорее всего были похожи на поведение ошалевшего, страстного любовника, нежели на поведение терпеливого мужа, соблазняющего жену.

Увы, дело было сделано, теперь он был ее, и за этим могли последовать ухаживания и бездонное море физической близости. У него стало легче на душе, когда он обнаружил, что в его постель жена пришла девственницей. О, Боже, если бы он обнаружил, что до этого Жиль Фремо был с ней близок!.. Ну, а теперь, мог ли он дать понять Анжелике, что за этим последует настоящее наслаждение?

После обеда Ролан проводил жену наверх. Они оба молчали. Когда она проходила мимо его двери, он поймал ее за руку, притянул к себе и поцеловал. Его поцелуй недвусмысленно говорил о его желании, и его руки обхватили ее, как стальные тиски. Животная мужская страсть испугала ее. Почти сразу же он почувствовал, как она сжалась. Он отпустил ее, бормоча проклятия.

Анжелика задрожала, когда посмотрела на красивое и злое лицо мужа. Она знала: то, что она произнесет около этих дверей, будет критическим. Ей надо было дать знать Ролану, что в будущем она ему не откажет. Она была решительно за то, чтобы брак стал настоящим. Дотронувшись до его руки, она осторожно сказала:

— Ролан, после того, что произошло сегодня, мне надо прийти в себя.

При этих застенчивых словах жены Ролан обмяк, проклиная себя как бесчувственного идиота. Конечно, девочке понадобится какое-то время, чтобы отойти после случившегося, и он заслуживал быть высеченным за свою грубость.

— С тобой все в порядке, дорогая?

— Да, я прекрасно себя чувствую, но только мне… — она опустила глаза.

— Понимаю, — он нежно обнял ее, поцеловал в щеку и нежно спросил: — Когда?

Она покраснела и в этот момент выглядела красивой, как никогда прежде. Ему очень хотелось поцеловать ее еще раз, но он воздержался для ее же блага.

— Через несколько дней, — сказала она тихо.

— Ну, тогда через несколько дней, — улыбаясь, он провел указательным пальцем по ее губам и хриплым голосом продолжал: — Я хочу чтобы все твои пожитки переехали в мою комнату, и я хочу, чтобы ты переместилась в мою постель. Хорошо?

— Да, Ролан.

Он прижался губами к ее волосам.

— Доброй ночи, мой ангел.