Ангельский огонь

30

— Ты, маленькая идиотка! — рявкнул Ролан.

Это было спустя полчаса, они находились в комнате Анжелики. Она сидела обнаженная в ванной около камина. Ранее, когда Ролан ворвался в Бель Элиз с мокрой, конвульсивно дергающейся женой, он заорал на слуг и велел принести горячую воду и поленья, но одновременно запретил кому-либо прикасаться к Анжелике. Он содрал с ее дрожащего тела одежду, завернул в стеганое одеяло и ждал, пока не принесут горячую воду. Сидя в воде и перестав дрожать, она чувствовала себя уязвленной и униженной под взором Ролана, мотавшегося перед ней в яростном возбуждении.

— Почему ты от меня убежала? — взорвался он, когда она не ответила.

— Почему? — переспросила она. — Ты выглядел так, что готов убить меня.

— Избить до потери пульса, — с негодованием исправил он. — И не тешь себя надеждами, что ты избежала моего гнева.

— Я ничего не сделала плохого, приняв Джорджа! — возмущенно вскрикнула Анжелика.

— Нет, ты оказала открытое неповиновение своему мужу, не только приняв Бентли. Но ты еще и устроила с ним свидание в теплице.

— Это было не свидание! — вскричала она, почти задыхаясь от гнева. — Сад у них вымерз и ему были нужны черенки!

Ролан отвел взгляд.

— До чего бесхитростно со стороны Бентли. А вдруг я не желаю делить с ним плоды Бель Элиз — или мою жену?

— Вы разделили куда уж как больше с его сестрой!

Он дернулся от этой злобной шпильки и агрессивно шагнул в ее сторону.

— Анжелика, то, что случилось между Каролиной и мной перед тем, как мы поженились…

— На самом деле? И поэтому ты пялил на нее глаза тогда в гостиной?

— Я не пялил глаз. И более того, я ее сюда не приглашал.

— А я не приглашала Джорджа.

— Так же, как ты повиновалась мне, когда я попросил тебя, чтобы он не приезжал? Или же это еще одна супружеская клятва, на которую ты опираешься, типа — люби и чествуй!

— Ролан, я не сделала ничего плохого! — простонала она. — И я не думаю, что наш Господь милосердный когда-нибудь предписал мне повиноваться таким дурацким повелениям.

— Дурацким! Да я должен тебя выпороть за такие слова.

— Почему бы нет? Ты проверил каждый мой шаг — почему бы тебе не побить меня сейчас?

Они смотрели друг на друга в тягостном молчании. Тут Анжелика закашлялась, а Ролан наклонился и помассировал ей спину.

— Расслабься, дорогая, расслабься, — сказал он ей.

Ей стоило больших усилий выплюнуть остатки воды из легких. Как только спазмы утихли, он поставил ее на ноги и начал растирать тело мохнатым полотенцем.

— Ты проглотила полболота, и, Бог знает, что ты можешь подхватить, — сказал он, перенося ее в кровать и укрывая теплым одеялом.

Под его взглядом она чувствовала себя лилипуткой. Когда он заговорил, то спокойствие в его голосе было устрашающим.

— Анжелика, твоего упрямства я больше допускать не собираюсь. Теперь отдыхай, а завтра мы все обговорим. Я жду тебя в моем кабинете. Я жду, что ты признаешь свою неправоту. Жду, что ты обещаешь в будущем повиноваться мне во всем!.. Или…

— Или?.. — спросила она, повышая голос.

— …или тебе придется смириться с последствиями! — Опять его тон стал угрожающим.

— И не подумаю, — прошипела она.

— Дай мне знать, когда примешь решение. — Похоже, он вовсе не обратил внимания на ее слова.

Следующим утром ничего не изменилось.

Анжелика так и не пошла в кабинет Ролана. Она также не вернулась в их общую опочивальню, ибо считала, что не следует бередить рану. Ей казалось, что пойти к нему — означало бы капитулировать.

Ей бы и в голову не пришло, что он может заставить ее делать выбор подобным образом — но, однако, он вел себя именно так. Его слова и поведение говорили сами за себя: Делай Выбор.

Покорись. В противном случае тебе придется столкнуться с последствиями.

Она знала, что никогда не признается, что была неправа, ведь правда была на ее стороне. Если между ними не было доверия, то это уже не брак в полном смысле. Подумать только! Она даже не могла принять мужчину в доме! Анжелика знала, что сейчас ей надо стоять на своем.

Женитьба давала права уничтожать ее как личность! Она могла бороться за свое собственное «Я», за свое достоинство. И ничто не заставит ее пойти на попятный! Однако возникший тупик в их взаимоотношениях не давал ей покоя.

В то время как Анжелика не находила себе места от беспокойства, Ролан также переживал случившееся. Весь вечер он оставался в кабинете, пил абсент и размышлял. Он до сих пор был взбешен ее неповиновением, но ему было весьма тягостно вспоминать, как он загнал жену в болото. Он, безусловно, раскаивался в содеянном и опасался, что в результате может начаться серьезное заболевание. Когда он допросил садовника по поводу происшедшего в теплице, тот подтвердил, что между Анжеликой и Джорджем ничего не было. Но это только обострило чувство вины Ролана.

И однако, почему она пренебрегла его пожеланиями? Возможно, его диктат и не совсем справедлив, но, так или иначе, она обязана ему повиноваться. Его сердце буквально разрывалось на части при виде других мужчин, пялящих на нее глаза. На первый взгляд, поведение Джорджа казалось невинным, но Ролан был убежден, что его истинные намерения в отношении Анжелики весьма далеки от благородных. Он никак не мог понять, — приходит ли ей в голову, какое впечатление она производит на мужчин. Играла ли она в соблазнительницу или невинно флиртовала с бедой?

Так или иначе, все-таки она обязана ему повиноваться. Но даже осознание правоты не смягчало его душевных мук. А еще его терзало желание… Подчас столь сильное, что он переставал думать, кто из них прав, а кто — виноват.

На третью ночь после ультиматума Ролана Анжелика не могла найти себе места и не смыкала глаз. Она сбрасывала одеяло, чтобы через секунду опять закутаться. От плача у нее распухли глаза и саднило горло. Она думала, что без ласки Ролана больше не протянет. Она встала и начала бродить в темноте: ноги отказывались ей повиноваться.

На туалетном столике что-то блеснуло серебром, и, подойдя, она увидела, что это гребень. Она вспомнила, что таким же гребнем бросила в Ролана в Новом Орлеане и рассекла ему щеку.

«Пусть только он сделает мне больно! — с неистовством подумала Анжелика. — Я никогда не скажу, что была неправа, скорей уж приму его «последствия», чем позволю его гневу разрушить нашу любовь!»

В темноте она пробралась в его комнату. Здесь Ролана не было. Молясь, чтобы он не ушел из дома, она на цыпочках спустилась на первый этаж.

Он сидел в кабинете в полной темноте, положив ноги на кофейный столик. Перед ним стоял почти пустой графин абсента. Она охнула. Это так напомнило ей ту памятную ночь, когда она спустилась вниз и поцеловала его. Вспоминая, насколько бурной была его страсть в ту ночь, когда он тоже был пьян, она содрогнулась при мысли — насколько он может быть зол сегодня. Даже спящий, он источал неистовство.

Однако барьер следовало переступить. Конец этому должен быть положен.

Она подавила очередной приступ страха и приблизилась к нему. Рубашка Ролана была расстегнута, волосы — взъерошены, лицо покрывала многодневная щетина. Она увидела, что он также страдает. Наклонившись, Анжелика слегка потрясла его за плечо.

Ролан прищурился.

— Ангел?

Это нежное слово произвело должный эффект, и ей стоило больших трудов не броситься к нему в объятия. По всей видимости, в состоянии опьянения, он уже забыл свой гнев.

С колотящимся сердцем она сунула гребень Ролану.

— Теперь я готова принять твои «последствия»!

— Что ты сказала? — переспросил он едва слышно.

Анжелика гордо вскинула голову.

— Я не признаю, что была неправа, пригласив Джорджа в дом. Я считаю, что имела на это право. Я никогда не изменяла тебе, мне это даже не приходило в голову. Вопрос упирается в одну лишь простую вещь — ты мне просто никогда не доверял. Если ты хочешь побить меня, то давай, пожалуйста… По крайней мере, это будет менее болезненно, чем давить на меня молчанием и гневом!

— Давить на тебя? — спросил он сдавленным голосом.

— Давай с этим разберемся раз и навсегда.

В ошеломлении он покачал головой.

— Ты хочешь, чтобы я тебе причинил боль, в то время как ты ничего не сделала плохого?

Анжелика опять вспомнила, как она повредила ему скулу в Новом Орлеане. От той стычки на его лице до сих пор был тонкий бледный шрам.

— Я сделала тебе больно — ты при этом ничего плохого не сделал.

Долгое время он хранил молчание.

— Подойди ближе, ангел, — наконец прошептал он с нежностью в голосе.

С дрожью в теле она подошла к нему, и рука легла на ее бедро — его рука была горячей даже через халат. По позвоночнику побежали мурашки, когда он зашептал:

— Ангел, я думаю, что мы можем найти более подходящее применение твоему телу.

Она услышала, как покатился гребень, и очутилась у него на коленях. Заплакав от радости, Анжелика обвила шею мужа руками. Ответом ей был страстный поцелуй, воспламенивший ее, и она еще теснее прижалась к нему.

— О, дорогая Анжелика, — сказал он с надрывом. — Я был таким ослом. Просто голова пошла кругом от ревности, гнева и гордости.

Внезапно он замер, прильнув губами к ее щеке.

— О Боже, — вскричал он. — У тебя нестерпимый жар. — Он потрогал ее лоб и голые ноги. — Ты сидишь здесь среди ночи с оголенными ногами и, очевидно, тебе хочется слечь в постель с воспалением легких.

Мгновенно протрезвев, он вскочил на ноги, все еще держа Анжелику в объятиях.

Через полчаса Ролан развел огонь в комнате Анжелики и попросил Бланш посидеть с ней, пока он сходит за доктором.

К тому времени, когда Бланш пришла к Анжелике, та провалилась в лихорадочный сон.

— Что с ней? — спросила она брата, глядя на мечущуюся Анжелику.

— Она, очевидно, недомогает после того, как попала на днях в болото, — с мученическим видом он посмотрел на жену. — Если с ней что-то случится, я не проживу и дня.

— Нет, Ролан. Ты не должен так говорить.

Когда Бланш пыталась схватить его за рукав, он отвернулся и выбежал из комнаты.

Бланш присела на кровать Анжелики. Она действительно выглядела ужасающе — на щеках лихорадочные пятна, глаза запали… Она продолжала метаться в бреду. Бланш задернула постельное покрывало, закусив губу, вновь присела.

Бланш знала, что все происшедшее было ее виной. Когда три дня назад Ролан ворвался в гостиную и потребовал сказать, где Анжелика, она сказала ему, что видела золовку в теплице с Джорджем. Этим она подожгла фитиль от пороховой бочки, чтобы скрыть то, что натворила в теплице. Ей было слишком стыдно, она была перепугана, чтобы осознать тот эффект, который произведут ее слова на Ролана. И все-таки она произнесла их. Бланш не могла забыть выражение глаз Ролана, когда он вломился в дом с Анжеликой на руках. Все знали, что от болотной воды легко подцепить любую заразу.

Анжелика была молода и сильна, но ведь и более сильные умирали после подобной передряги. Но… Анжелика ничего не сделала дурного, чтобы заслужить такое предательство. Своим предательством Бланш причинила боль — и, возможно, непоправимую, как золовке, так и Ролану. Если Анжелика умрет, то это она заслуживает смерти, а вовсе не Ролан.

Если бы Ролан знал о ее вероломстве, он бы, вне всякого сомнения, выгнал ее из дома — и по праву. Со слезами на глазах Бланш молилась о выздоровлении Анжелики. Она клялась перед Богом, что если золовке удастся выкарабкаться, то она никогда ничего плохого ей не сделает.

Ролан привел с собой местного доктора, который лаконично заявил, что Анжелика подхватила желтую лихорадку. У него не было никаких предложений, за исключением кровопускания при помощи пиявок, на что Ролан ответил отказом. Доктор пожал плечами, защелкнул саквояж и, собираясь уходить, сказал:

— Промойте ей желудок и кишечник — через три дня это должно пройти — в ту или иную сторону.

Ролан запретил кому-либо заходить в комнату и безотлучно сидел у постели страдалицы. У него выросла борода, от бессонницы покраснели глаза. Анжелика то приходила в себя, то вновь теряла сознание. Все это время у нее держалась высокая температура. Время от времени она что-то бормотала, выкрикивала бессвязные фразы. Иногда к ней возвращалось сознание, и она видела, как переживает Ролан. В эти редкие моменты прояснения ему удавалось подкормить жену несколькими ложками бульона.

Она должна была умереть, так же, как его отец и мачеха, он это знал. Ужас и чувство вины не покидали его. Когда она умрет, он похоронит ее, затем придет к себе в кабинет, достанет пистолет и застрелится. Без Анжелики в этой жизни для него ничего не останется. Более самоотверженного и чистого человека он не встречал. И он же уничтожил ее.

Будь она проклята, эта ослиная гордость, когда он запретил ей принять Джорджа. Сейчас весь эпизод казался мелочным и глупым. Анжелика всегда была верной женой и не давала поводов к недовольству ее поведением. Однако этого ему было мало — он хотел завладеть не только ее сердцем, но и душой. Он не хотел, чтобы она смотрела на какого-либо мужчину, кроме него. Каким же он был дураком, думая, что заставит ее полюбить себя. И вот его поведение поставило на карту саму ее жизнь.

На третий день болезни жены Ролан обнаружил, что предсказания доктора сбываются. Наступил кризис. Анжелика то металась в жару, то стучала зубами от озноба. Под глазами были громадные черные круги, она сильно осунулась. Ролан знал, что к завтрашнему дню либо наступит облегчение, либо — конец.

Он протирал ее губкой, когда видел испарину, и укрывал горой одеял, когда ее знобило. Время от времени он сажал ее и слегка похлопывал по спине, чтобы она откашлялась. К вечеру, когда Анжелике стало особенно плохо, он испугался, что приближается ее последний час. Когда ее затрясло в припадке лихорадки и ему никак не удавалось ее согреть, Ролан сбросил с себя одежду, лег в кровать и тесно прижал к себе.

Сразу же на него навалились небывалые по остроте ощущения — держать ее в руках было неземным наслаждением. И еще вдруг понял, насколько вымотался за эти дни. Подумав, что уже никогда не сможет держать ее в руках, и все это по его вине, он, не скрываясь, зарыдал. И вдруг, посмотрев на жену, обнаружил, что она смотрит лихорадочным взглядом. Ах, более прекрасного взора он никогда не видел. Раскрасневшееся лицо светилось изнутри.

— Ролан, — прошептала она, — ты плачешь?..

— Да, дорогая, — он тесно прижал ее к себе и, не стыдясь, заплакал.

— Ролан, пожалуйста, не плачь. Я люблю тебя и хочу от тебя ребенка.

При этих словах сердце у него готово было разорваться на части. Они так ясно прозвучали, что он отказывался этому верить. Она сказала, что любит его… но это в ней говорила лихорадка.

И все-таки он вспомнил то утро в Новом Орлеане, когда она плакала у него на руках из-за того, что не будет иметь от него ребенка. Он зарылся лицом в ее волосы, чтобы похоронить в них свои рыдания.

Анжелика действительно бредила. Но в какие-то минуты она приходила в себя и ее сердце обливалось кровью, когда она видела, в каком состоянии находится муж. Где-то в глубине души она понимала, что их разделила пропасть и необходимо наводить мосты. Потусторонний мир звал ее, но ей туда не хотелось. У нее оставалось здесь еще немало неразрешенных проблем.

— Ролан, пожалуйста, не плачь, — прошептала она. — Дозволь мне любить тебя и быть любимой.

Она прижалась к нему, и он почувствовал, что ее опять затрясло. Он отпрянул и пристально посмотрел на нее.

— Ангел, мы же не можем. Ты больна.

Однако никакой реакции в ее глазах на его слова не было.

Со стоном отчаяния он встал с кровати, задул лампы и опять лег рядом с женой. Если бы она заснула, то и он смог последовать ее примеру. Он повернул ее на живот в опасении, что она опять начнет задыхаться, и прижал своим телом. Перебросил руки через ее плечи, а ее руку прижал к матрацу.

— А теперь выспись, мой ангел, — прошептал он, целуя ее в ухо. — Пожалуйста, ты должна выспаться.

Сначала казалось, что она пассивно лежит в постели, однако вскоре все тело ее пришло в движение, доводя его до умопомрачения. Она пыталась освободиться от его веса и со всхлипыванием умоляла:

— Приди ко мне, Ролан, пожалуйста, приди. Ты меня просто убиваешь этой удаленностью.

«Убиваю ее, — подумал он. — Да, я убивал ее. Я и только я виновник этой катастрофы и всего случившегося». И сейчас — о Боже — она жила свои последние дни.

Несмотря на все это она хочет меня и мучается от нашей удаленности!

Ролан чертыхнулся. Он не мог на это пойти, даже терзаемый нестерпимым желанием.

Про себя он произносил молитву. «Пожалуйста, не дай ей умереть. Пусть она отдохнет. Не дай ей, Господи, умереть!»

Воспоминания нахлынули на него с новой силой: Анжелика, очаровывающая его прекрасной песней, Анжелика, расхаживающая по саду, Анжелика, завораживающая его своим взглядом.

Анжелика, убегающая от него…

И все-таки она продолжала умолять.

— Приди ко мне. Пожалуйста, Ролан, приди, — ее слова бередили его душу. Он сопротивлялся до тех пор, пока не почувствовал, что ему может стать дурно. Однако она продолжала настаивать, и ему ничего не оставалось, как уступить. О Боже, он даже не представлял, что в ее состоянии такое было возможно. Она даже издавала стоны удовольствия. Одновременно он осознавал все безумие происходящего, хотел это прекратить, но услышал в ответ сдавленное «Нет!»

Ролан утерял контроль над собой. Он может потерять ее завтра, но он будет любить ее сегодня, безо всяких ограничений, несмотря на всю трагичность ситуации.

Открыв глаза на следующее утро, Анжелика ощутила тяжесть и тепло крепко прижавшегося к ней мужа.

О прошедших днях у нее сохранились довольно смутные воспоминания. Когда она попыталась пошевелиться, перед ее взором замелькали пленительные образы вчерашней ночи. Она ощутила ломоту во всем теле, и картина начала вырисовываться. Ее грудь побаливала от его прикосновений, бородой он натер ей щеку и шею. Ощущение было непередаваемым. Похоже, страсть мужа излечила ее. Но не только… Ей подумалось, что венцом такой ночи обязательно станет ребенок.

Она опять шевельнулась, и тут Ролан молниеносно откатился от нее, мимолетным движением дотронулся до ее лица — температура спала!

— О, мой ангел! — когда он прижал ее к себе, в глазах у нее стояли слезы.

Долгое время они молчали, держась за руки, затем Анжелика прошептала:

— Ролан?

— Да?

— Правда ли это, или мне все почудилось?

Он слегка отодвинулся и внимательно посмотрел на нее.

— Я всеми силами пытался тебе противиться вчера… Но, я боюсь, ты была… э… такой возбужденной. И я не мог по-другому успокоить тебя. Ты на этом настаивала, и не было способа отговорить тебя. — Пытаясь заглянуть ей в глаза, он добавил: — Ты не сожалеешь, ангел?

— Я бы сожалела, если бы между нами этого не было, — ответила Анжелика и уткнулась ему головой в грудь.

— Ангел, я люблю тебя, — сказал он прерывающимся голосом. Впервые с момента признания в Новом Орлеане.

— Ролан, я так благодарна тебе за все, — сказала она и снова расплакалась.

В то время как Ролан и Анжелика праздновали ее выздоровление, Бланш, мучимая угрызениями совести, сидела около кабинета брата.

Сейчас, вне всякого сомнения, Анжелика должна быть мертва, пусть земля ей будет пухом! Бланш видела отрешенное выражение в глазах Ролана, когда он накоротке побеседовал с ней и сказал, что состояние здоровья жены ухудшилось. У Бланш не хватило смелости вызвать священника для помазания. Она была уверена, что в любой момент Ролан может спуститься и объявить, что его любимая жена мертва.

И это все была ее вина! Она расстроила два брака своего любимого брата. Если в отношении Луизы у нее были веские основания, то при втором браке таковых не было. А если она с самого начала не доверяла Анжелике и неверно воспринимала любое проявление ее доброты? Анжелика была сама добродетель и никогда ничего не сделала, чтобы нанести вред Бланш. Ослепленная благородством Анжелики, Бланш осознала свою роковую ошибку — однако поздно.

Бланш подошла к столу Ролана, открыла ящик и посмотрела на пистолет. Это был пистолет, из которого убита Луиза, и было бы только справедливо использовать его сейчас, чтобы искупить свои смертные грехи. То, что Бог соединил, — она одним словом навсегда разъединила.

Когда она уже хотела взяться за рукоятку, дверь распахнулась настежь. Она резко подняла голову и автоматически закрыла ящик, когда в комнату ворвался Ролан с сияющим от счастья лицом.

— Она поправилась! О, сестра, Анжелика поправилась.

С радостным криком Бланш бросилась в объятия Ролана. Оба заплакали, не стыдясь слез.