Английский для миллионера

17

В глубине дома ожили настенные часы и издали мелодичный звон.

– Ой! – вдруг перепугалась Даша. Она бесцеремонно схватила Марианнино запястье, вывернула и глянула на циферблат наручных часиков.

– Те, что в гостиной на десять минут отстают, – пояснила она. – У меня вот-вот математика начнется, училка уже пришла и сидит, наверное! Папа тоже обещал на уроке быть, – продолжила она с досадой. – Блин, такое хорошее утро было!

– Удачно позаниматься! Вчера ты здорово справилась на математике, умничка! Мне вот уравнения никогда не давались, – подбодрила ее Марианна, но следом не пошла. Раз на уроке будет сидеть Аракчеев, то ей лучше не показываться. Во-первых, она еще не готова с ним встретиться после утреннего конфуза. Во-вторых, присутствие двух посторонних будет смущать учительницу. Если Аракчееву вздумается сделать математичке выговор (с него станется), то не нужно, чтобы при этом были свидетели. Это очень обидно, когда тебя ругают, а коллеги смотрят, слушают и сочувственно ухмыляются…

Она отправилась на кухню, решив, что попросит у Катерины чашку чая. Не помешает подкрепить силы. Героини старинных английских романов всегда подкрепляют силы чашкой чая, если случается что-то неожиданное. Например, если они лицезреют хозяина особняка в одних подштанниках, или забредают на чердак, где он держит взаперти свою безумную супругу, или улепетывают от привидения.

Вот привидений ей еще сегодня не хватало!

На кухне оказалось полно народу: здесь собрались экономка, повариха и помощница по хозяйству. Повариха трудилась, остальные бездельничали. Пахло странно: свежим укропом и табаком.

– Здравствуйте! – поздоровалась со всеми Марианна.

Катерина кивнула и улыбнулась, не отрываясь от нарезки овощей. Ее острый нож звонко стучал по деревянной доске.

– Привет-привет, – равнодушно отозвалась Валентина. Она устроилась у приоткрытого окна, на подоконнике лежала газета со сканвордом. На носу у нее сидели очки в шикарной золотистой оправе. В одной руке у Валентины между наманикюренных пальцев была зажата тлеющая сигарета, в другой – карандаш. Правой рукой она вписывала слова, потом подносила к рубиновым губам левую руку, затягивалась сигаретой и выдувала дым через щель на улицу.

Олечка сидела у стойки и пила молоко из большой красной кружки. Увидев Марианну, она мило улыбнулась и потупилась.

– Может, вам бутерброд сделать или до ланча потерпите? – дружелюбно поинтересовалась повариха.

– Мне бы только чаю…

– В том термосе есть заваренный с травами, угощайтесь!

Марианна села за стол с чашкой, Валентина мельком глянула на учительницу и равнодушно поинтересовалась:

– Вам дым не помешает?

Ее тон подразумевал только один ответ, и Марианна послушно помотала головой:

– Нет-нет, не помешает…

– А мне помешает, – с досадой заметила Катерина, – Шла бы ты на улицу дымить, Валентина… у меня же тут продукты, а ты!

Но экономка даже головы не повернула.

– Мускусная крыса, – мрачно объявила она, и все вздрогнули.

– Семь букв, – добавила она.

– Ондатра, – с облегчением отозвалась Марианна.

Валентина величественно кивнула, сунула сигарету в рот, сверкнув кольцами на пальцах, и принялась выводить буквы в клеточках.

Марианна продолжала наблюдать за теткой Аракчеева. Может, если ее разговорить, она расскажет, каким был Петр Аркадьевич в детстве? И кто его родители? Живы ли они? Нет, напрямую Марианна расспрашивать не собиралась. Но если Валентина сама пожелает удариться в воспоминания, останавливать ее не станет.

Подумав, она спросила угодливым голосом:

– Валентина Андреевна, а вы давно здесь живете?

– Давно, – коротко ответила Валентина, сосредоточенно водя карандашом по бумаге.

– Наверное, вы хорошо знаете историю этого дома?

Валентина отложила карандаш, вдавила сигарету в пепельницу, спустила на нос очки и насмешливо глянула на Марианну.

– Если вы хотите посплетничать о хозяевах, так и скажите, – посоветовала она. – Нечего начинать издалека. Спрашивайте прямо, что вас интересует. Возможно, я отвечу.

Марианна насупилась, но возмущенно отнекиваться не стала.

– Даша рассказала мне о купце, который убил свою жену, и о музейном призраке. Мне стала любопытна история этого особняка. Здесь и правда был музей?

Валентина глянула на нее чуточку благосклоннее.

– Да, музей усадьбы девятнадцатого века. Тут была замечательная бытовая экспозиция, детская библиотека и клуб. Делегации разные из-за границы приезжали... Хорошее было время, – вздохнула Валентина, сняла очки и задумчиво покрутила дужку. – Потом в перестройку все спустили в трубу. Все развалилось, все разворовали… пока Петя… то есть, Петр Аркадьевич не приобрел дом, тут ветер свистел, да бомжи селились. А ведь объект культурного наследия местного значения!

– Мы тут работали, – сообщила Катерина. – Она билетером и уборщицей, а я в буфете. Как здорово, что теперь мы опять сюда попали! Петр Аркадьевич молодец, многое для родного поселка сделал.

Бывшая уборщица – а ныне роскошная и элегантная Валентина – пронзила повариху недовольным взглядом.

– Ого! – изумилась Марианна. – Так значит Петр Аркадьевич местный… из Лопухово.

– Да, местный, – Валентина надела очки, показывая, что племянника обсуждать не собирается.

Ну и ладно, ну и не надо.

– А привидение? Вы его видели?

– Я – нет. Но девчонки, научные сотрудницы, болтали что-то такое, – принялась охотно выкладывать Катерина, которая оказалась слабым звеном и находкой для шпиона. – Одна девочка уверяла, что видела кровавые письмена на стене. Слово «убивецъ» – вот прям так, с ером на конце. Но когда прибежал директор, ничего уже не было!

– Господи, да это сторож пошутил в нее влюбленный! Эти аспирантки-практикантки были такие суеверные, как бабы сельские, – возмутилась Валентина. – Все наговоры, заговоры собирали, к знахаркам, к гадалкам бегали! В конце восьмидесятых это модно было.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– А в другой раз люстра хрустальная упала, чуть экскурсоводшу молоденькую и красивую не прибила, да-да!

– Ох, бывает же такое! – Олечка заморгала и приложила к румяным щекам ладоши.

– Завхоза потом чуть не засудили. Он деньги, выделенные на ремонт, прикарманил, – ехидно пояснила Валентина. – Вы, Марианна, только Дашке эти сказки не рассказывайте. Она любит ужастики всякие… спит потом плохо. Вы кукол ее видели? Нет? Жуть какая-то. Что у ребенка в голове творится…

«Да все нормально у нее в голове», – подумала Марианна с раздражением. Какой ребенок не любит страшных сказок!

– А я вот видела что-то такое, – вдруг слабеньким голосом сообщила Олечка. – Тень какую-то… там, на втором этаже, где та комната… ну, Петра Аркадьевича кабинет за старой дверью, куда он меня даже прибираться не пускает...

– Дура ты, Олечка, а не лечишься, – отрезала Валентина, – Иди давай, в столовой накрывай! А то расселась тут… Скоро урок закончится, Петр Аркадьевич с Дашей есть захотят. Бегом марш!

Олечка с сожалением вздохнула, встала и покорно ушла. Марианна задумчиво побарабанила пальцами по столу. Вот и привидение нарисовалось. Прелесть какая! Куда ж в старинном особняке без привидения!

Валентина сложила газету, поднялась и отправилась по своим делам. Марианна осталась наедине с Катериной. Она с легкой завистью любовалась, как повариха готовит обед. Продукты словно сами прыгали ей в руки и превращались в аппетитные блюда. Марианна уважала профессионалов, а у Катерины был дар, помноженный на опыт и любовь к своему делу. Аракчеев не прогадал, когда нанял бывшую буфетчицу.

Катерина без суеты двигалась между столами, плитой и жарочным шкафом и успевала вести уютную беседу. Марианна осторожно направляла разговор и скоро узнала много интересного.

Выяснилось, что Петр Аркадьевич с юности жил в Москве, там он выбился в люди и сколотил капитал. Но несколько лет назад вернулся на родину, чтобы вести крупный проект. Здесь, в провинции, открылись новые возможности, которые он не хотел упустить. А может, просто домой потянуло… Так или иначе, он поселился в поселке, где родился и вырос, и с той поры немало сделал для Лопухово.

Элитный коттеджный поселок построила принадлежавшая ему компания. Одни местные Аракчеева хвалили, другие ругали, но не сильно: когда вырос Лопухово-Парадиз, в старом Лопухово появились рабочие места и жизнь тут стала чуточку веселее. Петр Аркадьевич помог отремонтировать школу, больницу, а теперь вот собирается менять в поселке прохудившиеся трубопроводы.

Марианне отчего-то стало приятно, что ее работодатель думает не только о том, чтобы пополнять счета в банках. Вот, с канализацией возится, молодец какой! Хотя мог бы купить яхту или съездить на сафари. Не совсем, значит, пропащий человек.

А еще он не отгрохал для себя помпезный дворец, а поселился в старом музее. Если подумать, это очень романтично. Не хуже яхт и сафари.

Вспомнив собственные проблемы с жильем, прораба Теймура и его команду, Марианна поинтересовалась у поварихи, нельзя ли снять в поселке комнату. Катерина засомневалась, но обещала расспросить местных.

– Разве что Колодины комнату в мансарде сдают, – рассуждала она, помешивая в кастрюле. – Колодин – это ветеринар местный. Но у него три собаки и всякое другое зверье в доме. Утка, сова… поросенок еще бегал. Корова рыжая отелилась недавно. Шумно, и запах… местные со своим зверьем шастают с утра до ночи. Зато он мужик веселый, и жена у него порядочная. Котят вот взялась на продажу разводить...

Марианна задумалась, понравится ли ей жить в доме местного Айболита, и решила, что попробовать стоит. Если баба Соня пустит новых жильцов, другого выхода не будет. С работой пока непонятно: оставят ее в гувернантках или нет, следующая зарплата лишь через две недели (это если все удачно сложится!). Неразумно тратить деньги на дорогое жилье в городе. Ох, как же хочется уже иметь свой уголок, где она будет сама себе хозяйка!

– А может, Петр Аркадьевич вас у себя поселит? Комнат в доме много, и с Дашей постоянно рядом будете, – предложила Катерина. – Вы спросите у него. Хотите, я с ним поговорю?

– Спасибо, Екатерина Вячеславовна, не нужно, я в поселке поищу! – испугалась Марианна. Еще не хватало унижаться и просить пристанища!

За разговором время пролетело быстро. На кухню заявилась Олечка, нацепила фартук и пригласила Марианну пройти в малую столовую.

– Уже полдвенадцатого, вам обедать пора и ребенка кормить, – заботливо напомнила она. – В столовой накрыто, прошу!

Обедать – точнее, ланчевать – и кормить ребенка пришлось в компании отца этого самого ребенка.

Марианна вышла из кухни и увидела в прихожей Петра Аркадьевича. Ее работодатель, одетый с повседневным шиком – в синюю рубашку и голубые джинсы – провожал к двери учительницу математики. Математичка выглядела спокойной. Значит, урок прошел удачно и обошлось без выговора от начальства. У Марианны отлегло от сердца. Она переживала и за коллегу, и за свою ученицу.

Петр Аркадьевич что-то строго втолковывал математичке, та слушала и кивала, время от времени вставляя веские реплики. На прощание Петр Аркадьевич и учительница торжественно пожали друг другу руки, как главы государств при заключении пакта. Видно было, что они пришли к важному единодушному решению. Ох, лишь бы от их решения Даше не пришлось туго…

Когда за учительницей закрылась дверь, Аракчеев повернулся и заметил Марианну. Он как-то сразу встрепенулся, подобрался, приблизился и сделал учтивый жест рукой:

– Был звонок на большую перемену, Марианна Георгиевна, – заметил он серьезно. – Пора подкрепиться.

Надо же, пошутил!

Марианна послала ему скромную улыбку и зашагала к столовой, стараясь держать спину прямо. Знай наших! Она тоже умеет быть элегантной. Проходя мимо Аракчеева, она не удержалась и глянула на него украдкой. Непривычно видеть его в таком наряде. Но синяя рубашка очень ему идет. Его глаза казались теперь изумрудными.

Марианна быстро отвела взгляд и мысленно одернула себя. Все не так сегодня, все наперекосяк! И мысли бестолковые лезут, и сама она словно поглупела.

Даша уже сидела за столом и от нетерпения грызла ноготь на указательном пальце.

– Пап, Марианна Георгиевна, что вы так долго? Умираю от голода! Давайте скорее есть.

– Сначала ты поднимешься к себе и сложишь ручки, учебники и тетради, – ровным голосом сообщил Дашин папа, отодвигая стул сначала для Марианны, а потом для себя. – Ты убежала из класса и все оставила на столе. Во-первых, ты повела себя невежливо…

– Но я же сказала училке «Спасибо за урок, до свидания!»

– … во-вторых, – продолжил Аракчеев, словно не слыша, – ты нарушила важное правило, которое действует в моем доме. После любой работы убери за собой рабочее место.

– Пап, давай потом! Я правда-правда очень хочу есть. Утром я даже чая не выпила! Ты же меня поднял спозаранку и спортом погнал заниматься, а потом не успела…

– Нужно было не сидеть вчера до полуночи. Тогда бы ты не проспала и не нарушила расписание дня. Марш в комнату. Наведешь порядок, потом спустишься и присоединишься к нам.

Разговор удручил Марианну. Расписание и порядок – это хорошо, но можно было сделать замечание не таким сухим тоном! Вполне хватило бы дружелюбного напоминания. И что страшного случится, если учебники пролежат в кабинете на полчаса дольше? «Правило, которое действует в моем доме»! Но это ведь и Дашин дом, разве нет?

Марианна нахмурилась и нерешительно подала голос:

– Петр Аркадьевич…

Он глянул холодно, словно предостерегая: «Не вмешивайтесь». И Марианна не осмелилась. Она прикусила язык, а Даше пришлось выйти из-за стола и отправиться наверх, как было велено.

Марианна вздохнула. Петр Аркадьевич ответил на ее вздох непроницаемым взглядом.

Аккуратно разложил салфетку на коленях, разгладил складки на скатерти, подвинул приборы так, чтобы они лежали строго параллельно. По его бесстрастному лицу было ясно, что он полностью, на двести процентов уверен в том, что применяет правильные методы воздействия, а негодование учительницы его ни капельки не беспокоит.

Своим выразительным и совершенно спокойным голосом он предложил:

– Попробуйте кашу по-гурьевски, Марианна Георгиевна. Катерина готовит ее изумительно. С топленым молоком и свежей малиной.

И сам принялся за еду как ни в чем не бывало. Марианна набрала воздуху в грудь и совсем было приготовилась сделать ему тактичное замечание по поводу его отношения к дочери, но не получилось: в столовую вошла Олечка и принялась хлопотать. В присутствии посторонних подобный разговор заводить не следовало.

Расторопная помощница по хозяйству сновала из комнаты в кухню и таскала подносы. При этом она легко повиливала нижней частью тела, однако двигалась по-прежнему плавно, как участница ансамбля русских песен и плясок.

Невозмутимый хозяин дома все же дал слабину: покосился на Олино крутое бедро, когда та прошла близко. Олечка это заметила, на ее щеках расцвел нежный румянец, а на губах промелькнула довольная улыбка. Марианне стало очень-очень неловко.

Впрочем, больше никаких авансов прислуге Петр Аркадьевич не делал. Он ел аккуратно, неторопливо, вдумчиво. К его манерам за столом придраться было невозможно.

Марианна же решила, что демонстративно не прикоснется ни к каше с малиной, ни к оладьям, пока не вернется ее подопечная. Сложила руки на коленях, выпрямилась и задрала подбородок.

Долго ждать не пришлось. Через пять минут в коридоре послышался топот, девочка ворвалась в столовую, плюхнулась на место и принялась быстро накладывать в тарелку всего и помногу.

Отец перестал жевать и глянул на нее с неудовольствием. Даша насупилась и приступила к еде. Ложку она несла ко рту осторожно, как сапер, и ела медленно-медленно, стараясь не издать ни звука. Марианна одобрительно кивнула и с облегчением взяла ложку.

– Сегодня зонтика не будет? – спросила Даша и выразительно скосила глаза на деревянную ручку, которая возвышалась над краем стола. Когда добросовестная Олечка сервировала обед, она принесла зонт и поставила его рядом со стулом Марианны, если той вдруг опять вздумается использовать нетрадиционные методы воспитания.

– Думаю, обойдемся, – улыбнулась Марианна.

– Какой зонтик? – насторожился Аракчеев. – Опять тот самый зонтик? Вы меня озадачиваете, Марианна Георгиевна. Зачем он вам за обедом?

– Это игра такая, – торопливо ответила Даша. Ей тут же пришлось пожалеть, что она обратила на себя внимание.

– Почему не ешь морковную запеканку? Она приготовлена специально для тебя. Не трогай оладьи. Сначала запеканка.

– Пап, она ужасная. Я совсем, никак не могу ее есть. Меня тошнит от моркови, честно!

–Терпи и привыкнешь, – отрезал Аракчеев. – Ты уже не ребенок, чтобы привередничать за столом.

Марианна непроизвольно закатила глаза. Раньше она думала, что детям в семьях богатых людей позволено многое. Они лопают разные деликатесы – что душа пожелает! Пирожные, мороженое, икра, ананасы – ешь, не хочу! Слуги их одевают, умывают и убирают за ними бардак. Родители исполняют все их капризы, покупают им что угодно.

В доме Аракчеева все оказалось совсем не так. Наверное, он какой-то неправильный миллионер. И при этом совершенно невыносимый родитель.

Дальше стало хуже. Петр Аркадьевич принялся расспрашивать Дашу о ее успехах по разным предметам и сравнивал ответы с показаниями педагогов. Хмурился, неодобрительно качал головой, объяснял, что дочь делает не так. Стыдил, порицал, указывал и наставлял.

У Марианны внутри все дрожало от возбуждения и с трудом подавляемого протеста.

Ну почему он такой? Он же любит дочь. Конечно, любит! Но почему без конца критикует? Почему так боится похвалить ее? Нет, он сделал это раз или два – мимоходом, сухо. Просто отметил достижения, а затем опять принялся выговаривать за то, что она не хочет делать дополнительные упражнения и не читает ничего из внеклассного чтения.

С каждой его фразой Даша сопела все громче, все ниже склонялась над тарелкой, а ее лицо делалось замкнутым и угрюмым.

Отлично, господин Аракчеев. Просто превосходно! Еще месяц, другой, и ваш ребенок обзаведется комплексом неполноценности размером с Юпитер! Или станет завзятым невротиком.

Когда Петр Аркадьевич начал рассказывать о дочке знакомого бизнесмена, которая в двенадцать лет имеет первый разряд по гимнастике, и математические олимпиады выигрывает, и на трех языках говорит – «вот с кого тебе стоит брать пример» – Марианна не выдержала. Ее рука сама потянулась к полированной ручке.

Не давая себе времени на раздумья, она схватила зонтик и очень сильно ударила наконечником об пол – раз, второй, третий.

На столе подпрыгнули и звякнули тарелки. Встревоженная Олечка заглянула в приоткрытую дверь. Петр Аркадьевич поперхнулся на полуслове и уставился на Марианну, как на ненормальную. А вот Даша заулыбалась во весь рот.

– Это еще что такое? – поинтересовался Петр Аркадьевич ледяным тоном.

Марианна взволнованно дышала и крепко сжимала лакированную ручку вспотевшими пальцами. Она удивлялась собственному поступку. Но нотации Аракчеева словно вернули ее в детство. Заставили вспомнить чувство беспомощности, стыда... Ребенком она болезненно переживала любые выговоры. Но теперь в ее силах было прекратить эту воспитательную пытку превосходством.

Когда она работала в школе, то не давала ни родителям, ни учителям критиковать детей прилюдно. Мягко прерывала, уводила разговор в сторону… увы, не всегда успешно. Жаль, не было у нее тогда под рукой волшебного зонтика!

– С вами все в порядке, Марианна Георгиевна?

– С ней все в порядке! – ответила вместо нее Даша. – Она намекает, что ты неправильно ведешь себя за столом. Так раньше воспитывали дворян. Стучали на них палкой или звонили в колокольчик, когда они облажаются.

– Вот как? – молвил Аракчеев недоверчиво. – Странный метод. Это вы мне сейчас… стучали? И что же я, по-вашему, делал не так?

Теперь в его голосе появились уязвленные и слегка вызывающие нотки. Марианна пришла в себя и почувствовала прилив смелости.

– Простите, Петр Аркадьевич, если я вас напугала, – она растянула губы в улыбке, – но у меня свои методы. Вы сами просили, чтобы я взяла на себя… воспитательные функции. Я сочетаю их с игрой. Да-да, у нас такая игра… с зонтиком. Мне подумалось, что вы будете не прочь в ней поучаствовать. Я вспомнила одно правило из старинной книги о хороших манерах...

– Когда я ем, я глух и нем? – понятливо усмехнулся Петр Аркадьевич.

– Вовсе нет. За столом разговоры следует вести легкие, приятные, не огорчительные ни для кого из присутствующих.

Он откинулся на спинку и посмотрел на нее очень внимательно. Потом развел руками.

– Вы правы. Прошу прощения. Привык не терять ни минуты. Обед – удобное время, когда можно что-то обсудить и решить. И конструктивная критика...

– Ничего страшного, – прервала его Марианна, радуясь, что хулиганская выходка сошла ей с рук. – Мы с Дашей так и поняли, что это привычка руководителя к конструктивной критике. Верно, Даша?

Он посмотрел на довольную дочь, на все еще немного напряженную учительницу, поиграл желваками и прищурился.

– Думаю, нам следует еще раз обсудить ваши методы, Марианна Георгиевна, – в его словах ей почудилась угроза, и его зеленые глаза блеснули кровожадным блеском.

______