Аннигилятор

Глава 3

Лайла

Есть что-то такое в том, чтобы видеть чью-то смерть, к чему она никогда не могла привыкнуть. Сколько бы раз она ни видела это, ее всегда передергивало, когда это случалось. Нормальный, нравственный человек почувствовал бы шок, горе, отвращение и страх. Но она, возможно, потому что знала, что эти люди — самое дно, не чувствовала ничего, кроме облегчения и даже мести. Единственное, что она чувствовала, это печаль за семьи. Она представляла, как жена удивляется, почему ее муж не вернулся домой, и узнает, что он изменяет и трахается с секс-рабыней за ее спиной. Это было чертовски грустно. Она больше сочувствовала женщине, которую никогда не видела, чем мужчине, стоящему перед ней.

Выстрел попал в окно, в руку монстра, который собирался снова прикоснуться к ней, и кровь брызнула на белые стены гостиничного номера. Монстр закричал, тряся рукой, в которой была дыра.

Пуля промахнулась мимо нее на несколько дюймов, но ее сердце ни разу не забилось и не подумало броситься прочь, чтобы спастись, как когда-то. Из всех вещей, которые он делал и не делал, физическая угроза или боль никогда не входили в их число.

Мужчина перед ней схватил ее за другую руку, внезапно развернув ее к стеклянному окну, используя ее тело как щит, что было откровенно глупо, потому что она была маленького роста и миниатюрной, а его голова была намного выше ее.

Вторая пуля прошла именно через это место.

Мужчина упал, его глаза потухли, в долю секунды он стал мертв для всего мира.

Он был пятнадцатым.

Вздохнув, Лайла посмотрела на кровь на себе и пошла в ванную, закрыв дверь. Она знала порядок действий. Она знала, что позвонит в службу безопасности и своему куратору, что кто-то приедет и проводит ее обратно в жилой комплекс, где жили девочки, и все это займет около двадцати минут. Эти двадцать минут были драгоценными. Они принадлежали ей.

Она отбросила проклятый полупрозрачный халат в сторону и вошла в ванну. Она никогда не принимала ванну, пока ее не начали продавать на аукционе и мужчины не привели ее в отель. Он находился недалеко от клуба, принадлежал тому, кто руководил всей этой операцией, и людям было проще утолить свою похоть сразу после покупки.

Она не знала, кто руководит операциями, никто из девушек не знал. Но она знала, что это называется Синдикат, только потому, что однажды присутствовала на собрании, где они говорили об этом, а она подслушивала. На местах же у них были кураторы, у которых были кураторы, у которых тоже были кураторы, и она не знала, как высоко находится командная цепочка. Она находилась на самой нижней ступеньке пирамиды, ей дали гостиницу, которую она должна была использовать. Именно здесь осуществлялись все краткосрочные покупки. Долгосрочные контракты означали переезд в другое место, куда захочет покупатель.

Отель предоставлял номера для всех видов развратных желаний, самым распространенным из которых был секс без согласия. Но если фетиш существовал, он был удовлетворен. Здесь не было понятия согласия и законности, сочувствия или морали. Это была бездна небытия.

Она побывала во многих номерах отеля, и во всех них была ванная, которой она всегда пользовалась, даже если на пять минут. Эти пять минут были особенными. Она дорожила этим временем, когда оставалась одна от посторонних глаз и была в безопасности.

Ванна наполнилась до краев, и она погрузилась под воду, благословенная тишина охватила ее, глаза закрылись, дыхание остановилось. Она ухватилась пальцами за бортик ванны, черная дыра снова манила, так близко. С годами дыра становилась все больше и больше, ее притяжение было еще сильнее, чем раньше. У нее больше не будет такого шанса, окончательного побега, окончательного вызова всем, кто отнимал ее частички, оставляя внутри пустоту, пока она ничего не чувствовала.

Под водой, в тишине, ей не нужно было быть никем. Ей не нужно было знать, кто она. Она не знала, кем она была. Она не знала, что ей нравится или не нравится, и что бы она выбрала, будь она обычным человеком с обычной жизнью. Стала бы она художницей, или врачом, или танцовщицей, или кем-то еще? Были бы у нее любящие родители, братья и сестры, семья, которая любила бы ее и переживала за нее, если бы она не вернулась домой вовремя? Заботилась бы она о них или была бы эгоисткой? Какие у нее были бы увлечения? Любила бы она кошек, собак или вообще никого? Была бы у нее аллергия? Был бы у нее партнер, который бы ее любил? Был бы секс действительно чем-то приятным или чем-то, чего она боится? Были ли люди на воле когда-нибудь изнасилованы? Будет ли она свободна?

Ее легкие начали гореть, желание дать им сгореть переполняло ее, отпустить все это, позволить всему этому закончиться раз и навсегда.

Было бы так легко отпустить.

Но она должна была жить.

Ради того единственного ответа, который он держал в руках.

Еще один день. Если она проживет еще один день, о последующих она сможет побеспокоиться позже.

Сделав большой глоток воздуха, она вышла из ванны, ее грудь вздымалась от притока кислорода в кровь, с волос капало, когда она перевела взгляд на угол ванной. Дверь, которую она закрыла, была открыта.

Он стоял там.

Это заставило ее задуматься. Дважды за одну ночь?

Какого хрена он там был? Он не давал о себе знать после убийства. Это было беспрецедентно. Но она не собиралась с ним разговаривать, а тем более давать ему возможность отреагировать. Он был холоден и манипулятивен. То, что он зациклился на ней, еще ничего не значило.

Под приглушенным желтым светом ванной комнаты он был виден ей как никогда давно. Она посмотрела на него, вглядываясь в его лицо. Он был богат, она это знала, и не только из-за его одежды. Он был одет во все черное, как и каждый раз, когда она его видела. Возможно, это помогало ему слиться с тенью — костюм-тройка без галстука, рубашка распахнута, чтобы была видна его мужественная грудь.

Он не был самым красивым мужчиной, которого она видела. Нет, она видела много, много более красивых мужчин. Но он, без сомнения, выглядел опаснее всех. Возможно, дело было в его челюсти, оттененной темной щетиной, которая, казалось, всегда была одной и той же длины. А может, дело было в его фигуре — высокой, широкой, мускулистой, как у боевой пантеры. А может, дело было в неподвижности, в его способности застыть и сосредоточиться на чем-то так пристально, что он чувствовал себя орудием смерти. А может, дело было в этих глазах — один абсолютно черный, другой — странное сочетание зеленого и золотого — гипнотический, притягивающий, смертоносный, двойственность смерти и загробной жизни в одном взгляде.

А может, это было все не то. Может быть, дело было в том, что она так долго видела, как он убивает людей без малейших эмоций, что он ассоциировался у нее с опасностью.

Причина, по которой она знала, что он богат, заключалась в том, что он никак не мог иметь доступ в клубы и другие части этого грязного преступного мира, если у него не было денег. Только два типа людей имели такой доступ — рабы или покупатели, и он был самым далеким от раба, которого она когда-либо видела. Хотя она не знала, был ли он покупателем, была ли у него своя секс-рабыня или целый гарем, обслуживающий все его потребности.

От этой мысли у нее во рту остался гнилой привкус. Учитывая то, что он делал на стороне, одновременно преследуя ее, она задавалась вопросом, есть ли у него время. И почему он делал то, что делал, почему никто не знал его, или кем он был вне этого, она не знала. Она ничего не знала о нем, несмотря на то, что знала его много лет, и несмотря на то, что была одной из единственных, кто видел его лицо.

Чувствуя себя старше своих двадцати четырех лет, уставшая до костей от простого дыхания, она держала лицо ровно, разрывая их взгляды и смотря в воду.

— Глаза.

Медленное, нарочитое повеление слова пронзило ее тело. Она стиснула челюсти, не понимая, что он здесь делает и почему говорит с ней, хотя никогда не говорил того, что она хотела услышать.

— Я больше не буду спрашивать.

Что-то в тоне его голоса, похожее на лезвие, прорезало ее замешательство, заставляя инстинктивно реагировать ту маленькую часть внутри нее, которая знала, что он опасен. Это напомнило ей о кураторе, который был у нее, когда ей было четырнадцать лет, обучая ее искусству послушания нужному мужчине. Она научилась не послушанию, а страху.

Она повернула шею, чтобы снова посмотреть на него, и ее взгляд встретился с его дьявольскими непохожими глазами, ожидая, в ее теле застыл страх после воспоминаний о подростковом обучении.

Он наклонил голову в сторону.

— Боишься меня, flamma?

Костяшки пальцев на ее руках побелели от ее хватки. Нет, она не боялась его. А может, и боялась. Он вызывал в ней совершенно разные эмоции.

— Ты не дашь мне услышать свой голос? Даже если я дам тебе ответ?

Вопрос был мягким, но достаточно действенным, чтобы заставить ее сердце заколотиться. Ответит ли он ей? Или он с ней шутит? Судя по его лицу, она не могла этого понять.

— Ответишь? — наконец сдалась она, заговорив с ним впервые за несколько месяцев, сглотнув, когда мужчина с ее ответами замер у стены.

— Когда-нибудь.

Горькое разочарование обрушилось на нее, за ним последовала ярость, слова сорвались с ее губ в шквале, который она так долго сдерживала.

— Ты хуже этих чудовищ. Ты даешь надежду и каждый раз отнимаешь ее. — Она отвернула лицо, ее губы дрожали, ненавидя легкость, с которой она плакала, легкость, с которой она чувствовала. — Держись от меня подальше. Я не хочу иметь с тобой ничего общего.

Он оставался неподвижным рядом с раковиной, прислонившись к стене, непринужденный, но настороженный, его дьявольский взгляд неотрывно следил за ней, пока она продолжала молчать.

— Они будут здесь через несколько минут, — сказал он ей, переключив внимание на ее продолжающееся, намеренное молчание.

Она уже знала это. Это не было новостью.

— Я хочу, чтобы вы рассказали им, что произошло. — Он выпрямился, опираясь на стену, к которой прислонился, пока говорил. — Скажи им, что здесь был Человек-Тень.

Зачем?

Она чуть было не спросила, но прикусила язык, ее взгляд насторожился, когда она посмотрела на человека, которого боялся почти весь преступный мир, и не зря. Все его выражение лица оставалось нейтральным, как это обычно и бывает, но глаза сверкали. Он не ответил на ее немой вопрос, отказываясь признать его, как и она отказалась его озвучить.

Она смотрела, как он полез во внутренний карман пиджака, достал черную вечную розу и положил ее на стойку рядом с раковиной.

— Если я буду держаться от тебя подальше, ты будешь скучать по мне, flamma.

Да пошел он.

Она хотела спросить его, почему он оставлял их для нее, почему именно эту розу, почему именно после убийства. Теперь у нее их было пятнадцать штук, целый букет, который она прятала в коробке, чтобы никто не украл. Как ни странно, это был единственный подарок, который она когда-либо получала, и она дорожила им, как и одеждой, которую он приносил ей каждый раз.

Она огляделась, пытаясь найти пакет с одеждой, но поиски ничего не дали. Ничего. Сумки не было.

Она подняла на него глаза, огонь запылал в ее жилах. Он снова играл с ней. Почему? Какое удовлетворение он получал от того, что провоцировал ее реакцию, играл с ее эмоциями?

Один уголок его рта приподнялся в полуухмылке. Он знал, что она привыкла полагаться на то, что он приносит ей одежду, одежду, которую она носила в комплексе, одежду, которую она стирала и берегла, потому что это были самые красивые вещи, которые принадлежали только ей. Она не знала, легко ли ее читать, и никто не пытался сделать это раньше, или это его особое умение расшифровывать ее, но он знал ход ее мыслей, и это ей совершенно не нравилось.

Не говоря больше ни слова, он вышел из ванной, закрыв за собой дверь, а Лайла встала, обернув полотенце вокруг своего тела. Она злилась на него, на себя, на весь мир. И она знала, что у нее есть еще только пять минут, чтобы разозлиться, прежде чем ей придется снова стать послушной, прежде чем она даст волю своему гневу, а это только усиливало ее злость.

Выйдя из ванной, она резко остановилась, увидев на кровати обычный бумажный пакет. Не обращая внимания на труп в комнате, она бросилась к пакету и увидела пару черных джинсов, белый топ без рукавов, пару бюстгальтеров и трусиков из хлопка, которые выглядели удобными. Сняв бирки, она быстро надела вещи, в очередной раз задаваясь вопросом, откуда он знает ее точные размеры. Все было идеально подогнано. И он проверял ее, чтобы увидеть ее реакцию.

Волосы, еще влажные после ванны, она высушила полотенцем, когда что-то на столике рядом с кроватью привлекло ее внимание.

Телефон.

Она смотрела на него долгую минуту, в груди зияла пустота. Кто-то другой мог украсть его и попросить о помощи. Но она не могла. У нее не было никого, кому она могла бы позвонить. А о том, чтобы позвонить в полицию, не могло быть и речи. С теми людьми, которые, как она знала, участвовали в этих операциях, она либо погибнет от организационного убийства, либо от столкновения с полицией. Ей некуда было идти, пока она не получит то, что ей нужно, от одного человека, который отказывался давать ей ответы.

Отвернувшись от телефона, она посмотрела на себя в зеркало. Невысокая, миниатюрная фигура со спелой грудью, как сказал ей ее куратор. Рыжие волнистые волосы, спадающие до талии, мягко облегающие круглое лицо, светлые веснушки на носу, естественные дугообразные рыжие брови над ярко-зелеными глазами, которые в некоторых лучах казались почти голубыми. Она была красива; ей много раз говорили об этом. Но когда она смотрела в зеркало, она видела не свою красоту. Она увидела единственную связь со своим прошлым и увидела вопросы. Досталась ли ее генетика от родителей, бабушек и дедушек? Были ли они живы или мертвы? Были ли у них такие же глаза, как у нее, или другого цвета?

Продолжая сушить волосы полотенцем, она представляла себе все сценарии, и ни один из них не приносил ей успокоения. Но ее мысли редко, если вообще когда-либо, приносили ей утешение.

Звук открывающейся двери заставил ее отбросить полотенце в сторону, и она села на кровать, изо всех сил стараясь казаться кроткой, сложив руки на коленях и склонив голову, наблюдая за происходящим из-под ресниц.

Вошли два вооруженных до зубов охранника и посмотрели на мертвое тело, а затем на нее.

— Что, блядь, случилось?

То, что всегда случалось.

Он сказал ей сказать им, но эти охранники были новенькими, и она не хотела рисковать их лишним вниманием. Поэтому она сказала то, что всегда говорила.

— Я не знаю. Я была в туалете.

Они поверили ей, не то чтобы у них были какие-то причины не верить.

Один из парней, темноволосый мужчина, который выглядел пугающим в своей серьезности, кивнул ей.

— Собирай свои вещи. Мы должны вернуть тебя обратно.

Взяв сумку, в которой была одежда, она пошла в ванную, чтобы взять розу и маленькие бутылочки с бесплатными туалетными принадлежностями. Она всегда брала их с собой. Маленькие флакончики были красивыми и, чаще всего, пахли потрясающе.

Окинув спальню взглядом, чтобы проверить, не стоит ли взять что-нибудь еще, она вышла вслед за парнями через несколько минут. Они спустили ее на лифте прямо на парковку, а затем прямо в седан без опознавательных знаков. Через несколько минут она была заперта в машине, и они выехали в город.

— Итак, — начал водитель. — Что именно там произошло?

Его скептический тон не был ей неприятен. Но она не знала его, и она никак не могла заговорить. Она рано усвоила, что за разговоры с посторонними ее ждет наказание и ничего больше.

— Именно то, что я сказала.

Парень на секунду замолчал. Что-то в нем было не так. Она не знала, что именно. Она больше ничего не сказала, просто смотрела в окно и наблюдала за городом, пока они ехали к окраине.

Печально, что она даже не знала, как называется город и где находится комплекс. Ни одной из девушек не сказали, куда их перевезли. Ее могли перемещать в пределах одного города всю жизнь или перебрасывать через горсть, она не знала. Иногда она задумывалась, где бы она жила, если бы когда-нибудь стала свободной. Она знала, что в мире есть горы и моря, но никогда не видела ни того, ни другого. Ей бы понравились горы. В них она чувствовала бы себя в безопасности, как будто вокруг нее стоят высокие стражи, оберегающие ее от вторжения извне. Да, когда-нибудь она хотела бы увидеть горы.

Но, скорее всего, никогда не увидит.

Моргнув от жгучего ощущения в глазах, она сохранила нейтральное выражение лица.

— Я слышал, что парни, которые делают ставки, умирают. Это правда? — спросил большой мужчина со стороны пассажира.

Она не ответила. Ей нечего было ответить. Мельница слухов работала, как всегда. И это ни черта ей не помогло.

Прежде чем он успел сказать еще хоть слово, показались знакомые ограды комплекса, большие ворота открылись, чтобы впустить их, снова заключив ее в тюрьму.

Глава 4

Лайла

Комплекс был большим, закрытый участок земли в глуши с четырьмя зданиями. В одном здании размещались сотрудники службы безопасности и кураторы, в остальных трех — девочки всех возрастов. В здании А были общежития и тренировочные площадки для девочек до десяти лет, в здании В — то же самое для всех девочек от десяти до восемнадцати лет, а в здании С, где жила она, были чуть более просторные общежития и одна медицинская комната. Хотя это была обычная комната, девочки прозвали ее так, потому что именно туда их отправляли, если кто-то из них возвращался слишком раненым. Это была самая хорошая комната, в которой она когда-либо спала, с нормальной кроватью вместо двухъярусной, мягким матрасом и двумя подушками. Ее матрас был жестким, а единственная подушка еще жестче. Хотя это не имело значения, потому что обычно, когда кто-то попадал в медицинскую палату, он испытывал слишком сильную боль, чтобы замечать какие-то приятные вещи.

Она была там один раз с тех пор, как приехала в комплекс, — в ночь, когда встретила его.

Она сглотнула, отгоняя от себя болезненное воспоминание, которое отправило ее в палату на несколько недель, чтобы вылечиться, которые почти убедило ее в том, что она умрет.

Выйдя из машины, когда охрана закрывала ворота, она направилась к своему корпусу и увидела, как ее куратор, Три, спускается по лестнице из корпуса С. Девушки не знали настоящих имен кураторов. Большинство из них даже не знали своих настоящих имен. Им всем дали имена, и они стали ими. Три была ее куратором с тех пор, как она пришла в комплекс в шестнадцать лет, в течение восьми лет. Обычно эта женщина была не такой плохой, как кураторы Один и Два. Она была справедлива к девушкам, хотела, чтобы они были сыты, отдохнувшие и хорошо выглядели, и у нее были простые правила для общежития. Пока все соблюдали правила, она была порядочной. Но Лайлу не обманул этот фарс. Она знала, как быстро срабатывает переключатель, как мало времени нужно, чтобы спокойствие превратилось в жестокость.

Пожилая женщина, по крайней мере, лет сорока, посмотрела на Лайлу с хмурым выражением лица.

— Опять?

Лайла кивнула. Вопрос даже не нужно было задавать. После шести лет они все знали о несчастье, которое она принесла своим покупателям. Все знали, что кто-то их преследует, но никто не знал, кто именно.

Три покачала головой.

— Идиоты, они никогда не научатся.

Лайла молчала, ожидая указаний. Ей не пришлось долго ждать.

— Иди, отдохни.

Не дожидаясь дальнейших указаний, Лайла быстро обогнула другую женщину и поднялась по лестнице в здание. Ему было несколько десятков лет, краска местами облупилась, мебель потрескалась, но это был самый красивый дом из всех, в которых она бывала. Таких комплексов было много, и Лайла по какой-то странной причине жила в пяти разных комплексах — что было самым необычным для любой девушки. Обычно девушка оставалась там, куда ее отправляли изначально, знакомясь с местом и кураторами. Ее могли перевезти один или максимум два раза, но никогда пять раз, и Лайла не понимала, почему так произошло. Она была послушным ребенком, тихим подростком, и в этом не было никакого смысла. Она была просто рада, что последние восемь лет она была стабильна.

Поднимаясь по лестнице на второй этаж, где находилась ее комната, она прошла мимо нескольких девушек, слонявшихся по лестничной площадке, разговаривая друг с другом о своих клиентах или хозяевах, в зависимости от того, кто у них был. В этом здании было не так много девушек, как в других, в основном потому, что многие девушки работали по долгосрочным контрактам и должны были жить у своих подрядчиков. Так же, как и ее подруга Малини в течение нескольких месяцев.

Они с Малини не были близки до той ночи, которая изменила ее жизнь, когда другая девушка стояла рядом с ней, позволяя ей кричать, держа ее за руку. После этого события Лайла впервые обрела близкого друга, и на какое-то время ей стало легче дышать.

Открыв дверь в свою комнату, она вошла и увидела, что обе ее соседки по комнате заперты в жарком поцелуе и отстранились друг от друга, когда она вошла.

— Извините, я приду позже, — сказала она им.

— Нет, все в порядке, — сказала более высокая из них, Рейна. — Мы слышали, что тебя снова выставили на торги.

Лайла колебалась, прежде чем войти и пойти к своей маленькой кровати в углу, рухнув на нее.

— Да.

— Он умер? — спросила другая соседка, Милли.

— Да.

— Черт, — пробормотала Рейна, забираясь на двухъярусную кровать, чтобы оказаться на самом верху. — Как?

Лайла указала на ее лоб.

— Пуля в голову.

— Девочка, я бы все отдала за то, чтобы твой преследователь сейчас был одержим мной, — заметила Милли, в ее голосе отчетливо слышался оттенок зависти. — Любой мужчина рядом со мной умирает? Ни с кем не трахаться? Самая лучшая жизнь.

— Это не просто мужчина, — напомнила ей Рейна. — Он убийца. Извини, но я бы в любой день предпочла ему богатых мудаков. С богатыми мужиками я знаю, что получу. Я могу с этим справиться.

— Но ты можешь себе представить…

Лайла отключилась от разговора, закрыла глаза и легла на кровать, не желая слушать, что они скажут. Она им не нравилась. Они жили с ней, терпели ее, но она не была их другом. Они не заботились о ней так, как заботились о своих настоящих друзьях. Она не знала почему, но так было всегда. По какой-то причине никто не хотел быть ее другом за все эти годы. Единственная подруга, которая была у нее в детстве, бросила ее и сбежала, и Малини теперь тоже ушла.

А она устала.

Не переодеваясь, она просто забралась под свою тонкую простыню и отвернулась к стене, предоставив ее спине соседей по комнате.

Влажный звук поцелуев наполнил комнату, как это было часто по ночам, и Лайла просто настроилась на него. Все девушки проходили обучение как с мужчинами, так и с женщинами, и многие из них, повзрослев, нашли общий язык друг с другом. Это было совершенно естественно в ее мире, и она была рада, что Рейна и Милли были друг у друга. В том поганом мире, в котором они жили, было счастьем найти что-то подобное.

Для нее не существовало ничего.

Она лежала в бесчисленных постелях, ее использовали против ее воли, и ей некуда было бежать, кроме как в свои мысли. Иногда ее тело реагировало, иногда нет. Иногда это было больно, иногда нет. Она думала, что это худшее, что может с ней случиться, но угроза худшего все время сохранялась.

Она чувствовала себя мертвой внутри, единственной искрой жизни был мужчина в тени, но и то она не знала, было ли это из-за их истории или из-за влечения.

Когда дыхание позади нее стало тяжелее, Лайла закрыла глаза и задумалась о нем. Почему он зациклился на ней? Зачем дарил ей черные вечные розы за каждое убийство? Зачем завел с ней разговор сейчас и поручил ей рассказать всем, что это был он? Почему он сделал все, что сделал? Чем больше она думала о нем, тем больше злилась. И это было утомительно, когда ее эмоции колебались от гнева к депрессии, постоянно сменяя друг друга.

Каким-то образом, возможно, из-за усталости, она почувствовала, что медленно погружается в дремоту, ее последней мыслью были гипнотические несовпадающие глаза и преследующее ее чувство опасности.

***

Она проснулась от того, что кто-то тряс ее.

Быстро моргнув, чтобы сфокусировать взгляд, она увидела обеспокоенное лицо Рейны, которая смотрела на нее сверху вниз.

— Три вызвала тебя в офис.

Ужас сковал ее желудок.

Офис никогда не использовался, разве что кто-то из высшего руководства операции приезжал и хотел провести совещание.

А они вызывали ее.

Черт.

Сглотнув, чтобы смочить внезапно пересохшее горло, она подтянула ноги и выпрямилась, волосы гнездом рассыпались по телу.

— Она сказала, зачем?

— Нет.

Ладно, это было нехорошо. Но она знала, что это произойдет. Она могла приносить им деньги, но она теряла их клиентов навсегда. Это было нехорошо для бизнеса. Они собирались либо выслать ее, либо просто убить, и при мысли о последнем изнеможение внутри нее почти улеглось.

Не теряя времени, она вышла из комнаты в той же одежде, в которой спала, в помятой одежде, которую он дал ей, и вышла из здания на дневной свет. Она едва успела вдохнуть воздух, как охранник быстро проводил ее к главному зданию, не дав ей и доли секунды передышки, чтобы почувствовать солнце на лице.

Расправив одежду, она вошла в здание, следуя за охранником, который повернул налево в коридор и повел ее к последней двери. Несмотря на дневной свет снаружи, в коридоре было темно и сыро, внутри стоял затхлый запах, который, казалось, исходил от самих стен.

Он открыл дверь и кивнул ей, чтобы она вошла.

Сделав глубокий вдох, она вошла.

И замерла.

Трое стояли в углу, пожилой мужчина сидел за столом, а он занимал кресло у входа.

Какого черта он там делал?

Она не шевелилась, сохраняя нейтральное выражение лица, насколько могла, и повернулась лицом к Три.

Пожилая женщина указала на единственный свободный стул в комнате, перед столом и рядом со своим. Сердце заколотилось, она осторожно села в него.

— Это мистер Икс, — представила Три, указывая на пожилого мужчину за столом, который смотрел на нее с хмурым выражением лица, его глаза-бусинки вызывали у нее явный дискомфорт. — Ты знаешь, зачем он здесь.

Лайла кивнула.

— Говори, девочка! — Голос мистера Икс прогрохотал, заставив ее вздрогнуть от неожиданной громкости. Сердце заколотилось, она заставила себя успокоиться, ненавидя, что он снова услышит ее голос, хотя она сказала ему, что не услышит. Тот факт, что Три не представила его, хотя он был там, заставил ее задуматься, знает ли она вообще, кто он такой. Знал ли мистер Икс? Кто-нибудь?

— Я… я не знаю, что сказать, — тихо сказала она старшему мужчине, намеренно игнорируя темное присутствие сбоку.

— Для начала расскажи мне, как все произошло прошлой ночью, — приказал пожилой, жутковатый мужчина.

Не обращая внимания на его горящие глаза, но зная, что он просил ее сказать, она обратилась к мистеру Икс.

— Это был Человек-Тень.

Трое задохнулись.

Это было восхитительно, видеть, как хмурый взгляд старшего мужчины исчезает, сменяясь чем-то очень похожим на страх. Она знала, что о Человеке-тени ходили слухи в преступном мире, но от одного только звука его имени на такого могущественного человека, как мистер Икс, в животе у нее зашевелилось что-то теплое.

Впервые в жизни она поняла, что такое едва заметный проблеск власти. И она подумала, а не доставляет ли это ему удовольствия, быть там и наблюдать это лично, видеть, как люди реагируют на его имя, не обращая внимания на то, что он находится рядом.

Может быть, именно поэтому он и пришел. Чтобы найти какое-то извращенное удовлетворение в их ужасе.

Мистер Икс наклонился вперед.

— Откуда, блядь, ты это знаешь?

Что она могла на это ответить? Быстро соображая, она ответила со всей серьезностью, на какую только была способна.

— Был звонок по телефону после того, как застрелили покупателя. Человек на другом конце представился Человеком-Тенью.

Мистер Икс нахмурился.

— Это очень странно. Не похоже на его почерк.

Она не стала комментировать это.

Пока он размышлял в тишине, она почувствовала, как рука в перчатке коснулась ее руки, и мужчина, находившийся рядом с ней, что-то сунул ей в руку. Бумага, судя по ощущениям. Сжав руку в кулак, она незаметно положила бумагу в карман джинсов, чтобы посмотреть на нее позже, не понимая, что происходит.

Мистер Икс долго смотрел на нее с неприятным выражением, прежде чем сжать пальцы и опереться локтями на стол.

— Ты представляешь собой довольно сложную задачу, девушка. Ты получаешь одни из самых высоких ставок и теряешь некоторых из наших лучших клиентов.

Лайла молчала, не зная, стоит ли и как к этому относиться. Она сосредоточилась на говорящем мужчине, не обращая внимания на молчащего рядом с ней человека, и почувствовала странное ощущение безопасности, охватившее ее. Странное, потому что это не было знакомое ей чувство. Она могла ничего не знать о нем, но она знала, что он не позволит убить ее по собственным причинам. Его присутствие здесь гарантировало, что она останется в живых.

Внезапно в темных глазах мистера Икс появился легкий блеск.

— Хорошо, это все. Ты можешь идти.

Лайла не знала, что означают эти перемены, но сомневалась, что это что-то хорошее. Приняв это как увольнение, она встала и вышла из кабинета, а охранник остался ждать, чтобы проводить ее обратно в комнату.

К счастью, комната была пуста, и Рейна, и Милли были где-то далеко. Сев на не заправленную кровать, она достала из кармана скомканный листок бумаги и посмотрела на записку, которую он передал ей, — мужское предложение, написанное строчными буквами, заставило ее перевести дух.

«Твой голос заставляет мои атомы петь»

Она не понимала, что почувствовала при этих словах. Это было… прекрасно. Почти поэтично, а она и в самых смелых мечтах не назвала бы его поэтичным. Но он просто сказал это, чтобы смягчить ее, или он имел в виду это? Она не знала, но знала, что не должна испытывать такого чувства, особенно когда оно исходит от него. Но сидя одна в своей комнате, она не могла отрицать, что это затронуло ее. Он повлиял на нее, как бы она ни пыталась сопротивляться. За эти годы она прошла путь от надежды открыть себя для его влияния на нее, к принятию его, отрицанию его, сопротивлению ему, ненависти к нему и повторению. Этот цикл коренился в том, что она хотела его полностью, но не знала, вернет ли он ей это чувство, кроме того, что будет оберегать ее.

И она была раздражена — и им, и собой, и их извращенными отношениями.

Но он никогда раньше не давал ей записки. Что же он задумал?

Встав, она подошла к своему шкафчику и достала оттуда коробку. Открыв ее, она увидела все черные вечные розы, которые она сохранила за эти годы, некоторые из них были засохшими и увядшими, а некоторые сравнительно более свежими, и положила записку вместе с ними, ненавидя себя за то, что сохранила их все. Снова засунув коробку в заднюю дверь, она закрыла дверь и пошла освежиться, зная, что у нее есть несколько часов до начала смены.

Воспользовавшись общим душем, она переоделась в шорты и майку, завязала волосы в пучок и спустилась на кухню, чтобы что-нибудь съесть. Выбор был невелик, но кормили всех, и, честно говоря, в большинстве дней этого было более чем достаточно. На кухне было много девушек, которые принимали пищу, некоторые из них разговаривали друг с другом, большинство держались в стороне, как и она. Это было обычным делом. Что-то было сломано в каждой из них, и хотя это было точкой соприкосновения, это не было точкой товарищества.

Не поднимая головы, она взяла немного молока и хлопьев в дешевой пластиковой миске и вернулась наверх, в свою комнату, чтобы успокоиться перед тем, как через несколько часов ей придется приступить к работе. Когда ее не выставляли на аукцион для заключения краткосрочных или долгосрочных контрактов, она работала подавальщицей в клубном районе, чередуя ночные клубы Синдиката, стрип-клубы и секс-клубы, иногда даже в качестве танцовщицы, если им требовалось больше девушек на сцене. Ее лапали и свистели, и она не могла оставить себе ничего из заработанных чаевых, но это все равно было лучше, чем у многих других девушек. Были девушки, которых ежедневно накачивали наркотиками и трахали для видео, продаваемого в темной паутине; секс-рабыни, которые жили с хозяевами, настолько жестокими, что их жизнь была ужасной, дети, которых заставляли делать то, что ни один ребенок никогда не должен делать. И это были не только девочки. Она знала, что существует целая операция, подобная этой, и для мальчиков. Если на рынке находился покупатель, его обслуживали всем, что ему было нужно. Поэтому она считала себя счастливой, что ее ежедневная работа ограничивалась лишь нежелательным вниманием и ощупыванием.

И все же, несмотря на то, что она говорила себе, что ей повезло больше, она чувствовала себя проклятой.

Ее взгляд остановился на ноже и яблоке на маленьком столе Рейны, ее мысли снова заколебались. Это была вещь, которую она не могла объяснить сама себе. Иногда ей попадались на глаза случайные, потенциально смертоносные предметы, и мозг тут же представлял, как бы она использовала их против себя. Этот нож, например, было бы так легко, острая сторона лезвия прошла бы по венам всего один раз, так просто, чтобы положить всему этому конец. Они нашли бы ее в комнате, ее белая дорогая рубашка пропиталась кровью в тон ее волосам, на ее лице впервые появилась улыбка, когда она прощалась.

Закрыв глаза, она положила конец фантазиям, рука слегка дрогнула, когда она взяла миску.

Ешь. Спать. Вот и все.

Это все, что ей нужно было сделать. Спать. Проснуться. Повторять.

Еще один день.

Быстро доев последнюю порцию хлопьев, она забралась в постель и снова уснула, утихомирив демонов в своей голове, хотя бы ненадолго, молясь о сне, который принесет ей утешение. И, на ее счастье, ей приснился он.

Глава 5

Лайла один год назад

Он сидел в одной из комнат отдыха, наблюдая за ней своими дьявольскими непохожими глазами, когда она танцевала на сцене в «Санктуме», одном из самых шикарных секс-клубов в Клубном районе, предоставляющем услуги секса и общения для состоятельных людей под одной крышей. Помимо подсобных помещений, по желанию можно было снять комнаты на ночь над клубом.

Это была одна из частных вечеринок для одного из высших чиновников, частная вечеринка с участием более сотни мужчин и женщин из влиятельных кругов — адвокатов, судей, политиков, промышленников, мафиози, и все они смешались в ночи похотливого празднования.

Люди в разных стадиях раздевания уже были разбросаны по комнате, некоторые ласкали друг друга, некоторые трахались. Те, кто был более уединенным, уводили своего избранного спутника или спутниц на ночь в комнаты в задней части зала, которые были предназначены для всех видов фетишей, которые они могли захотеть исследовать.

Прошло много времени с тех пор, как она видела его, видела физически. Она чувствовала его много раз, знала, что он следит за ней, но видеть его на самом деле было непривычно. Ее сердце билось с каждым ударом музыки, когда он наблюдал за ней, и она сосредоточилась на нем, танцевала для него, только для него. У них были странные отношения, если их вообще можно было так назвать.

Она нашла его случайно в роковую ночь, и он помог ей. Она никогда не верила, что после этого увидит его снова, пока он не появился в одном из клубов, где она разносила напитки. Она притворилась, что не знает его, а он сделал вид, что не смотрит на нее. Они оба лгали. С тех пор на протяжении многих лет он постоянно присутствовал в ее жизни, стал якорем, от которого она эмоционально зависела, хотя знала, что этого делать не следует. Он был опасен, он был манипулятором, и ему слишком нравилось играть с ее эмоциями. И все же, когда он пришел за ней, она была найдена.

— Эй, куколка, — крикнул кто-то снизу, нарушив ее транс. Она посмотрела вниз и увидела, что ее зовет супервайзер Три, главный куратор всего жилого комплекса. Она спустилась по ступенькам за сценой и подошла к супервайзеру.

— Это очень важные клиенты. — Он указал на лаунж-зону, где сидели еще несколько мужчин, большинство из которых уже обзавелись спутницами из множества доступных девушек. — Иди и убедись, что их развлекают.

Сердце заколотилось, она кивнула и направилась к лаунж-зоне. Она была немного возвышеннее остальной части клуба, с плюшевыми бордовыми и коричневыми диванами, разбросанными вокруг овального стеклянного стола, и более тусклым освещением, чем в других местах.

Один из пожилых мужчин на диване, уже сидевший с полуобнаженной девушкой на коленях, усмехнулся ей.

— Ну разве ты не красавица… Присоединяйся к нам, милая?

Прежде чем она успела ответить, голос, его голос, сухо вставил резкий комментарий.

— Твое сердце не выдержит больше одной, Лэндон.

Старший мужчина, Лэндон, усмехнулся, очевидно, резкость не прошла мимо его головы.

— Ты прав. Дорогая, почему бы тебе не развлечь вместо этого мистера Блэкторна?

Мистер Блэкторн.

Это было его настоящее имя или псевдоним? Что бы это ни было, оно подходило.

Дыхание участилось, и она повернулась к мужчине на диване, осознавая, как его взгляд изучает ее платье с золотыми блестками.

Поставив по одной ноге с каждой стороны от него, достаточно близко, чтобы впервые почувствовать жар его тела, она опустилась на него, как это делает любой мужчина, собирающийся получить танец на коленях. Но ее сердце никогда не билось так, как сейчас, когда она сидела на нем, а ее руки нашли его широкие плечи, и она начала осторожно поддерживать себя, двигая бедрами в такт музыке.

Их взгляды встретились.

Ее взгляд переместился на его рот, на щель поджатых губ, когда он просто сидел, казалось, ни о чем не беспокоясь.

Но она видела, как потемнел зрачок его светлого глаза, чувствовала твердую выпуклость в его брюках, которая становилась все тверже, чем больше она двигалась.

Она прижалась к нему, и вдруг обе ее руки оказались за спиной, крепко схваченные стальной хваткой, а другая его рука держала ее челюсть, напоминая то, как он держал ее в лабиринте в тот первый раз. Тяжело дыша, ее грудь вздымалась, почти вываливаясь из маленького платья, она наблюдала за ним, в то время как на заднем плане раздавался мужской вокал.

Рука, державшая ее челюсть, переместилась ко рту.

Перчатки. На нем были кожаные перчатки. Так странно, но опять же так подходит ему.

Его пальцы провели по ее губам, и ее рот приоткрылся. Она не целовалась, никогда не хотела никого целовать, и, к счастью, никто ее не заставлял. Это было то, что принадлежало только ей, и никому другому. Если кто-то пытался завладеть ее ртом, она просто отвлекала его. Она не знала, почему она держалась за это, может быть, потому что это было единственное, за что она могла держаться, что оставляло ей хоть какое-то подобие контроля в мире, вращающемся вне ее. Что бы это ни было, это было только ее. И она никогда не хотела отдавать его так сильно.

Он наклонился вперед, его губы приблизились к ее уху, и она затаила дыхание.

— У меня есть планы на вечер, а ты их портишь, flamma.

Тепло, которое кипело в ее теле, внезапно умерло холодной смертью.

Его планы.

Конечно.

Она закрыла глаза, призывая свои силы. Как она могла забыть, кто он такой, как он играл с ней ради своей цели?

Хотя смущение не было тем чувством, которое она испытывала часто — при той жизни, которую она вела, для него не было места — она почувствовала, как румянец заливает ее лицо, когда она с трудом поднялась и пошла прочь.

Он держал ее неподвижно, руки за спиной, грудь упиралась ему в грудь, шея была наклонена к его носу. Она пыталась… она не знала, что она пыталась сделать. Она не хотела соблазнять его, не совсем, но ей хотелось быть рядом с ним, чувствовать его прикосновение к себе, но не обязательно в сексуальном смысле. Хотя она была возбуждена, ей нравилась… безопасность. Даже когда он держал ее неподвижно, она не чувствовала знакомой паники, которую ощущала бы, если бы это был другой мужчина.

Она пыталась создать близость, а он думал о своих планах.

Не очень хорошо для морального духа любой девушки.

Она обещала ему, что он больше не услышит ее голоса, поэтому она молчала, сосредоточившись на свете сзади, выравнивая дыхание.

— Ты сердишься, flamma? — спросил он, уткнувшись ей в шею. Если бы она не знала лучше, она бы сказала, что он забавляется. Но она знала лучше, и знала, что он чувствует не так, как она. Забава, вероятно, была вне его диапазона эмоций. А может, и нет. Она не знала.

Она молчала и пыталась отстраниться.

Его хватка на ее запястьях усилилась.

— Твои эмоции убьют тебя прямо здесь.

Он сказал это так, как будто она боялась смерти. Если бы кто-то приставил пистолет к ее голове, она, вероятно, была бы рада пуле.

И дьявол, которым он был, знал ее мысли.

— Как ты найдешь свои ответы, если не будешь жить, а?

Чертов ублюдок.

Он держал ответы в заложниках над ее головой, заставляя ее продолжать жить. Он делал это годами. Каждый раз, когда она спрашивала его о той ночи, он говорил ей, что однажды она получит ответ, если продолжит жить. В последний раз она спросила его год назад, и, совершенно покончив с его глупостями, она забрала у него единственную вещь, которой, как она знала, он наслаждался во время их ограниченных встреч, — ее голос.

Но он знал, что она не отпустит его, не узнав, и пользовался этим безжалостно, заставляя ее отгонять мрачные мысли, заставляя ее видеть еще одну ночь, заставляя ее проживать еще один день. Она ненавидела его за это.

Его дыхание опустилось на ее шею, медленно коснулось пульса, прежде чем он отстранился, сцепив их взгляды.

— Мир еще не готов увидеть, кем я стану, если это… — его большой палец надавил на ее бьющийся пульс, — прекратится.

Лайла уставилась на него и в очередной раз поразилась тому, что никогда его не поймет.

Она не была важна, а он ошибался. Если ее сердцебиение когда-нибудь остановится, это ничего не изменит.

***

На следующей неделе он снова был там, и это была самая близкая встреча с ним за несколько дней. Он был там, и на этот раз на его коленях сидела полуобнаженная блондинка.

Лайла замерла на месте, поднос в ее руке, который она использовала в качестве подставки, затрясся от резкого движения.

Что-то мерзкое, неприятное кольнуло ее в груди при виде этого зрелища.

Нет.

Она закрыла глаза, глубоко вдохнула и снова открыла их. Блондинка все еще была там, и уродство в ее груди усилилось. Она знала, что это бессмысленно, что у нее нет никаких прав и, что еще хуже, никаких претензий к этому мужчине. Но он был ее. В какие бы игры он ни играл, он играл с ней. Именно она была объектом его одержимости. Она не хотела, чтобы была другая, на которой он зацикливался, которую он держал в руках и, что еще хуже, искал этими глазами.

Но у нее не было никаких прав на него.

Никаких.

Ее рука, державшая поднос, задрожала, и она выпрямилась, напоминая себе, что за пролитые напитки последует наказание.

В гостиной сидели те же мужчины, что и в прошлый раз, и она держала подбородок опущенным, а ее пальцы побелели от ярости внутри нее. Блондинка откинула волосы на одно плечо, обнажив перед ним обнаженную грудь, и потянулась к соскам.

Лайла стиснула зубы и поставила напитки на стол, намеренно опустив глаза и отвернув шею от него.

Мужчина сбоку, молодой темноволосый парень, улыбнулся ей.

— Почему бы тебе не присесть сюда, дорогая?

О нет.

Хотя она и не хотела, она не могла отказаться. Это была одна из тех вещей, которые должны были делать серверы — если клиент просит что-то дополнительное, ты даешь ему это. К счастью, с тех пор как мужчины, прикасавшиеся к ней, начали умирать, слово на улице обычно держало их подальше от нее или требований к ней.

На мгновение переведя взгляд на дьявола, ответственного за каждую смерть, она увидела его совершенно нейтральное лицо, его глаза были устремлены на танцовщиц на сцене. Не получив от него никаких указаний, как себя вести или что делать, она сделала единственное, что могла, не ожидая наказания. Она подвинулась и неуверенно села на колени парня, не сводя глаз со светлого лица, пока он ласкал ее грудь. Она не издала ни звука.

— Постони для меня, дорогая.

Она не стала. Это было то, что она могла контролировать. Она молчала, гадая, убьет ли дьявол вообще этого, раз уж они сидели вместе.

— Крепкая сучка, — усмехнулся мужчина, хлопнув в ладоши, чтобы привлечь внимание сидящих за столом. — Пари. Тот, кто заставит ее стонать, получит сто тысяч.

Несколько мужчин закричали, и у нее свело живот. Она инстинктивно поискала его взгляд, но обнаружила, что его глаза устремлены на мужчину, державшего ее.

— С ней проблемы, парень, — предупредил пожилой мужчина, который был там на прошлой неделе. — Лучше отпусти ее, пока ее ангел-хранитель не нашел тебя.

Парень под ней захихикал.

— В этом месте нет ангелов, старик.

Нет, но там были дьяволы, и самый большой из них смотрел на нее.

— Я заставлю ее стонать.

Ее сердце заколотилось от звука его голоса, когда он попросил блондинку слезть с него. Она вздохнула и встала, немедленно найдя другой круг.

Старик снова предупредил.

— Она того не стоит, Блэкторн.

— Стоит, — заявил он, слегка раздвигая ноги и протягивая к ней ладонь в перчатке.

С замиранием сердца она подошла к нему и вложила свою руку в его перчатку.

Он потянул ее вперед, пока она не упала ему на грудь, его мускулистая нога оказалась между ее ногами, и он усадил ее. Лайла смотрела на него, завороженная светом, отражающимся в его светлых золотисто-зеленых глазах, и полным отсутствием отражения в черных.

Он положил одну руку на спинку дивана, а другой провел по ее бедру.

Дрожь пробежала по ее позвоночнику от простого прикосновения, и она не понимала, как прикосновение одного мужчины может зажечь ее там, где другие не смогли даже зажечь искру. Возможно, это было связано с их историей, их связью, их извращенными отношениями. Может быть, потому, что она была дурой, чувствуя себя в безопасности рядом с ним, даже зная, что за ней стоят несколько человек. Несколько мужчин в маленьком темном пространстве всегда вызывали в ней только страх. Сейчас, сидя на его бедре, она не чувствовала ничего, кроме страха.

Он наклонил голову вперед, прильнув ртом к ее уху, как и на прошлой неделе, и спокойно спросил:

— Ты хочешь, чтобы я отрезал ему руку или сжег ее?

Лайла вздрогнула от его слов, и не совсем от отвращения. Что-то внутри нее, что-то темное и ненормальное, хотело увидеть, как он это сделает, как он отрубит руку, которая прикасалась к ней без ее разрешения. И это пугало ее, эта ее сторона.

Она сглотнула, наслаждаясь силой этого выбора.

— Прекрати.

Она почувствовала, как он улыбается ей в щеку, как его дыхание тепло отражается от ее уха, когда он взял ее запястья в свою блуждающую руку.

— Хорошая девочка.

От его слов, мягких, полных похвалы, в ее организме разлилось что-то теплое, бедра непроизвольно заходили ходуном, ее движения ограничивались, контролируемые его телом.

— И как ты хочешь, чтобы он умер? — спросил он, его голос был низким, почти соблазнительным. — Должен ли Человек-Тень сделать это на расстоянии? Или вблизи и лично? — На последнем слове он приподнял бедро.

Он говорил о настоящем убийстве, и она была мокрой, такой, такой мокрой, более естественно мокрой, чем когда-либо за всю свою жизнь. Она даже не знала, что может так сильно смазываться, и тот факт, что что-то настолько жуткое возбуждало ее, был тревожным. Она собиралась оставить на нем пятно.

— Шлюха наслаждается этим! — Громкий крик сзади заставил ее напрячься, осознание навалилось острыми лезвиями на сознание.

— Шшш. — Слова, прошептанные ей на ухо, немного успокоили ее потрепанные края. — Это просто мы. Это всегда были только мы. Сосредоточься на мне.

Она закрыла глаза и сделала, как он просил. Шум клуба, звуки мужчин сзади — все постепенно отступило, и она сосредоточилась на звуке его голоса, на волынщике, ведущем ее к обрыву.

Его нос прошелся по ее шее.

— Он назвал тебя шлюхой. Ты шлюха, flamma?

Она не знала, как ответить на этот вопрос, ненависть внутри нее подняла голову.

— Тебе нравятся мои прикосновения? — спросил он, крепко сжимая запястья, а другую руку поднес к ее рту, обводя губы.

— Да, — вздохнула она, когда его большой палец погрузился внутрь.

— Если бы я толкнул тебя вниз и заполнил тебя своим членом, тебе бы понравилось?

Ее киска сжалась от его слов, пустота внутри нее обострилась. Она кивнула.

— А тебе бы понравилось, если бы это сделал кто-то другой?

Ее тело напряглось.

— Тогда ты моя шлюха. — Его бедро вдавилось в ее пустоту, сильно сжав ее клитор. — Моя.

Хотя она ненавидела это слово, когда он произнес его так, что-то внутри нее расцвело. Она запомнит это. В следующий раз, когда кто-то назовет ее шлюхой, она напомнит себе об этом моменте.

— А теперь постони для меня, и я дам тебе подарок, который ты сможешь забрать обратно.

С ее губ сорвался звук, совершенно незапланированный, приглушенный, когда он зажал большим пальцем ее рот, пока она скакала на его ноге, ее движения были ограничены из-за того, что он крепко держал ее.

— Хорошая девочка. — Она почувствовала эти слова на своей шее, когда он открыл рот. Зубы впились в ее плоть, и от многочисленных ощущений по всему телу ее шея откинулась назад, ее губы сжались на его большом пальце, а ее тело задрожало. Его зубы на ее шее послали тепло по всему телу, оргазм удивил ее своей интенсивностью, звезды за ее веками были так прекрасны, что она гналась за ними еще секунду, удерживая их.

Это было драгоценно. Оргазм по собственному желанию был чертовски ценен.

Со слезами на глазах она моргнула, глядя в высокий потолок.

В сознание медленно проникали звуки смеха, музыки и болтовни, и она опустила глаза, чтобы встретить его взгляд. Впервые на ее памяти после оргазма она не чувствовала себя грязной, не хотела разорвать собственную кожу.

Она чувствовала себя… чистой. Драгоценной. Могущественной. Все это были иллюзии, но на мгновение она устояла и перед ними.

Его лицо оставалось нейтральным, как и всегда, единственным признаком того, что на него что-то повлияло, была большая выпуклость между ног и расширенный зрачок светлого глаза. Он отпустил ее запястья и вынул большой палец изо рта, ее зубы глубоко вмяли перчатки. Пульсирующее ощущение на шее заставило ее поднять руку и коснуться чувствительного места.

Он пометил ее. Впервые он заметно пометил ее.

По ее опыту, метки никогда не были хорошими. Метки означали боль, жестокость и небрежность. Метка, которую он поставил ей, была наслаждением, нежностью и обдуманностью. Это был дар, требование, чтобы она помнила, что она принадлежит ему, что никто не сможет добраться до нее, пока он рядом.

И для того, кто был собственником, но никогда не принадлежал себе, это значило все.

Глава 6

Лайла, настоящее

Возвращение в Санктум спустя несколько месяцев вызвало у нее бурные воспоминания. В последний раз, когда она была там, он отметил ее. Это снова наполнило ее надеждой, но со временем надежда угасла. Снова.

Она знала, что ей нужно научиться держать свои ожидания под контролем, что ей нужно принять свою судьбу и свое состояние, не позволяя предательской надежде взять верх, пока она не начнет мечтать о большем. Но сколько бы она ни напоминала себе о том же, это всегда происходило без предупреждения. Надежда рождалась, надежда умирала, и так же умирала маленькая частичка ее самой.

Стряхнув мрачные мысли, она сосредоточилась на боли в ногах на высоких каблуках. Сегодня в клубе было особенно шумно. Это был не обычный секс-клуб, в котором занимаются только сексом. Нет, это был клуб, в котором творилось все самое интересное. Темные сделки, наркотики, выпивка и придурки были там в изобилии.

Когда она пробиралась сквозь толпу в VIP-лаунж-зоне одноуровневого открытого пространства, именно там, где он заставил ее стонать, у нее болели ступни на каблуках-платформах, которые носили все работающие девушки. Ее сердце болело еще и потому, что год назад она была полна надежд больше, чем сейчас, почему-то ожидая, что этот момент к чему-то приведет — в лучшем случае к побегу, в худшем — к более глубокой близости.

Но это ни к чему не привело. Ничего не изменилось. Он больше не прикасался к ней, но продолжал бдительно следить за ней. И ей это чертовски надоело.

Он явно был кем-то важным в преступном мире. С тех пор она слишком часто видела его публичные выступления, вокруг него было слишком много влиятельных людей, чтобы сомневаться в этом. Мистер Блэкторн, как они его называли, был кем-то важным. Он также ходил по ночам как Человек-Тень, хотя она сомневалась, что кто-то об этом догадывается. Человек-Тень был горячим, не в себе убийцей, процветающим в созданном им хаосе. Мистер Блэкторн был холодным, замкнутым и дотошным. Если кто-то и подозревал, что это одни и те же люди, то это был гений.

И она знала его секрет. Она могла бы использовать его против него, угрожать ему разоблачением, но не могла. Она была слаба и бессильна, а Человек-Тень был единственным существом, которое по какой-то причине давало ей хоть какую-то защиту. Она не могла поставить это под угрозу.

Проходя через клуб, она держала лицо подальше от этого места. Даже после многих лет хождения на каблуках, она не освоила их так идеально, как другие. Что-то в их ходьбе заставляло ее чувствовать себя более выставленной напоказ, в то время как ей хотелось спрятаться. Она ненавидела быть на виду, когда ей хотелось быть невидимой.

Завершив заказ наркотиков и напитков на один из столиков, где один из серверов угощал хорошо одетую женщину, она повернулась, чтобы быстро вернуться к бару, когда ее взгляд остановился на мистере Иксе, который сидел в темном углу секции и разговаривал с мужчиной со светлыми волосами. Она не могла видеть его лица, но, судя по языку тела мистера Икс, светловолосый мужчина казался кем-то важным.

Движимая каким-то инстинктом, который она не могла назвать, она направилась в нишу рядом с их столиком, чтобы подслушать.

— И это то, что я имею в виду, — сказал мистер Икс мужчине, его голос был низким, так как в VIP-зоне музыка звучала тише. Светловолосый мужчина слушал, его затылок был виден ей, когда он покручивал напиток в своем бокале, на указательном пальце правой руки красовалось кольцо с каким-то символом змеи.

— Если это он, то у нас наконец-то что-то есть, — продолжал мистер Икс, — Если нет, то девушка все равно теперь бесполезна.

— У девушки больше применений, чем ты думаешь, — ответил светловолосый мужчина холодным тоном. — Но я тебя понял. Он слишком долго был… разрушительным.

— Сэр, — наклонился вперед мистер Икс. — Мы можем убить двух зайцев одним выстрелом. Давайте сделаем это уроком.

Светловолосый мужчина кивнул, а мистер Икс усмехнулся.

Лайла почувствовала, что ее кровь похолодела. Либо они говорили о ней, либо о ком-то другом, кто недавно стал для них проблемой. И у нее было очень сильное ощущение, что это было первое.

Прежде чем она успела тихонько отойти, светловолосый мужчина внезапно повернулся, и его взгляд устремился на нее в углу.

— Кто у нас здесь?

Лайла сглотнула, когда мистер Икс встал и подошел к ней, схватил ее за руку и повел вперед.

— Она та, о ком я говорил.

Светловолосый мужчина со светло-карими глазами и похожим на крючок носом ухмыльнулся, выпрямляясь на своем месте.

— Иди, садись сюда, милая.

Нет, она хотела убежать. Она хотела вернуться к подаче напитков. Но мистер Икс крепко держал ее в руках, и она оказалась в ловушке. Сделав глубокий вдох, она сделала шаг вперед.

Светловолосый мужчина резко дернул ее, заставив упасть к нему на колени. Она попыталась подняться, но он заставил ее сесть на него, усмехаясь и глядя на мистера Икс.

— Принеси напиток.

Лайла повернулась набок, с ужасом наблюдая, как мистер Икс подмешивает какой-то синий порошок в оставшийся напиток незнакомца и передает стакан мужчине.

Она начала бороться изо всех сил, так как мужчина одной рукой удерживал ее, а другой прижимал стакан к ее губам.

— Выпей, как хорошая девочка.

Те же слова, которые наполнили ее порывом, теперь вызывали у нее только ужас. Она зашипела, пытаясь вырваться, когда резкая боль в голове заставила ее замереть. Мистер Икс держал ее волосы у корней, почти вырывая их так сильно, что она хныкала от боли.

— Нет, пожалуйста, нет! — умоляла она, надеясь, что они отпустят ее.

— Это не для тебя, девочка, — снова захихикал мужчина, на котором она сидела. — Ты просто приманка. Это чтобы вызвать его. Пей.

От этого почему-то стало еще хуже.

В момент затишья стакан опрокинулся в рот, горький алкоголь и что-то кислое заполнили его, и ей ничего не оставалось, как проглотить его, жидкость обожгла ее внутренности и неуютно осела в желудке, часть ее выплеснулась изо рта.

Ей было плохо, но они держали ее неподвижно, заставляя выпить весь напиток.

А потом они отпустили ее.

Она встала и отпрянула от них, спотыкаясь на каблуках, ее равновесие полностью нарушилось. Головокружение напало на нее, заставляя держаться за стену, звезды мигали перед глазами, сердце пустилось в галоп, как дикая лошадь, все тело постепенно нагревалось до такой степени, что она начала потеть. Связные мысли начали покидать ее разум.

Свет. Она чувствовала легкость, как будто с ее плеч сняли всю тяжесть мира, как будто не о чем было беспокоиться. Что это была за штука, которую ей дали? Она не знала, и ей было все равно. Ее тело начало раскачиваться в ритме музыки, ее внутренности разогрелись и надулись после бесконечного утопления, кайф настиг ее так внезапно, что она не знала, что будет делать, когда упадет.

— Да, оставь ее так. Я хочу, чтобы помещения отеля были под охраной. Она немного успокоится.

Она услышала эти слова, но осталась в алькове, танцуя под музыку, возбужденная и напуганная, когда маленькая часть ее сохранившегося разума поняла, что это неправильно.

Нет, ей нужно было уйти.

Спотыкаясь о мебель и тела, она каким-то образом добралась до задней двери, зная, что она выходит в переулок. Она могла бы подышать воздухом, и все было бы в порядке.

Грубые руки схватили ее за плечо и развернули, уводя вглубь здания к лифтам. Мгновением позже она почувствовала, что ее куда-то ведут, ее глаза не могли сфокусироваться на движущемся виде, когда возбуждение сменилось острой болью. Она слышала свои стоны, но это не облегчало ее, а только усиливало щемящее ощущение под кожей.

Внезапно она оказалась в горизонтальном положении, под ее спиной была кровать, и, моргнув глазами, она увидела потолок.

Воспоминания о потолке на спине нахлынули на нее; черная дыра снова манила. Но ей было слишком жарко, кожа чувствовала себя неуютно. Кто-то сорвал с нее одежду, оставив обнаженной на прохладных простынях. Потерявшись между болью и бредом, который звал ее, она нуждалась в чем-то. Ей нужно было больше. Боже, что ей было нужно? Ее тело вспотело, сердце бешено колотилось в груди, каждый удар приближал ее на секунду к верной смерти. Собиралась ли она умереть? Неужели это конец?

— Мы онлайн?

— Да.

Резкая боль в соске заставила ее вскрикнуть, когда чей-то рот накрыл его.

— Нет! — Она попыталась оттолкнуть их, сопротивляясь, и кто-то сильно ударил ее, заставив ее голову закружиться быстрее. Но, к счастью, кто бы это ни был, ее оставили в покое.

— Загрузите корм. Он придет, как только увидит это.

Кто-то говорил, и она знала, что ей нужно сосредоточиться на словах, чтобы понять, что происходит, но все шло медленно, словно она пыталась пройти по илу. Где она была? Что это была за кровать? Кто пришел?

Он.

Он шел.

Волна такого сильного облегчения захлестнула ее, что она начала плакать. Но нет, он не мог прийти. Они ждали. Они схватят его, а она этого не хотела. Кто тогда поможет ей чувствовать себя в безопасности? Кто даст ей ответы? Кому она могла бы доверять? Доверяла ли она ему? Нет. Да. Немного. Может быть. О чем она думала? Почему ее так лихорадило?

Проходили минуты, часы или ночи, она не знала; она смотрела в потолок, извиваясь на кровати, чтобы найти хоть какое-то подобие комфорта, ее тело горело, когда она дышала, ее сердце колотилось так, что это пугало ее. Она пыталась вдохнуть, чтобы успокоиться, но не могла сосредоточиться, не могла сосредоточиться ни на чем.

Внезапно потолок исчез, комната стала абсолютно черной.

Она застонала.

Она не любила темноту. Воспоминания о запертых в темных помещениях нахлынули на нее, страх заставил ее задрожать, и она начала всхлипывать. Она была одна, и она собиралась умереть, от передозировки неизвестного ей наркотика, как приманка для неизвестного ей мужчины, от незнакомцев, которым было все равно. Никому не было дела. Какой вообще был смысл жить?

Что-то холодное прижалось к ее щеке, заставляя ее искать больше прохлады, которая дала ей краткий миг передышки.

Рука. Кожаная.

— Шшш. — Голос смерти прозвучал из темноты, его голос, совсем рядом с ее ухом. — Я здесь, flamma. Шшш.

Резкий крик облегчения невольно вырвался у нее, даже когда ее разум взбунтовался. Нет, нет, он не мог быть здесь. Она должна была предупредить его. Но она обещала, что он больше не услышит ее голос. Но она не хотела, чтобы он умер. К черту обещания. Он должен был жить.

— Это… это… ловушка, — заикаясь, пролепетала она, стиснув зубы, пытаясь найти его глазами. Она ничего не могла разглядеть в кромешной тьме, но чувствовала его — мускулистого, твердого, рядом.

— Не беспокойся об этом, — успокоил он ее, его голос был мягким, почти успокаивающим, кожа перешла на другую щеку.

Она покачала головой, не в силах видеть его. Найдя руку на своем лице, она коснулась его кожаной перчатки, схватившись за его запястье, рыдания вырывались из ее груди.

— Они… они накачали… накачали меня.

— И они заплатят.

Обещание возмездия в этих словах, знание того, что он выполнит их, немного успокоило ее. Он был рядом. С ней все будет в порядке.

— Наркотик смертелен. Я не знаю, какую дозу они тебе дали, но я не хочу рисковать. У тебя есть два варианта, — тихо сказал он ей, его темный голос заставил ее на мгновение сосредоточиться. — Либо я выведу наркотик из твоего организма, пока ты едва в сознании, либо лишу тебя сознания и дам ему вымыться самому. Это дольше и рискованнее.

Она не хотела оставаться там дольше. Она снова покачала головой, отталкиваясь от его руки, и он, вероятно, понял.

— Наркотик будет вызывать у тебя бред по мере усиления действия. Ты не будешь в полном сознании.

— Я доверяю тебе, — прохрипела она, когда по ее телу пробежала волна жара, заставив ее забиться в судорогах.

— Именно это и предопределило твою судьбу все эти годы назад.

Она знала это. Она доверила ему что-то важное, и с тех пор он никогда не позволял ей сбежать.

Ощущение его рук в перчатках на ее бедрах заставило ее задыхаться, это ощущение усилилось из-за того, что было в ее организме, и кромешной темноты комнаты. Из-за отсутствия зрения она остро ощущала, где находятся его руки и насколько они велики на ее конечностях.

Она почувствовала, как он раздвигает ее ноги, как тепло проникает в стык ее бедер, но не влажность. Она почувствовала, как его плечи, широкие, широкие плечи, раздвинулись и прижали ее, когда его дыхание упало на ее киску. Грудь вздымалась, она сжала простыни на боку, когда его рот впервые за время их первого поцелуя коснулся ее рта.

Влажность покрыла ее, когда он щелкнул ее клитор кончиком языка, а затем плоский язык взял верх, мастерство его рта заставило ее извергаться так, как она никогда раньше не испытывала, заставляя ее чувствовать такие острые ощущения, что это было не приятно, а почти больно. Она плакала, когда он делал это, тяжесть в ее конечностях нарастала с каждой секундой.

И тут, впервые за многие годы, она почувствовала, что кончает сразу же, быстрее, чем могла бы предположить. Возможно, это был наркотик, возможно, это был он, возможно, это было сочетание того и другого. Она не знала, и ей было все равно. Она просто кончила, и это было… неполноценно. Это было больно, без единой капли удовольствия.

Но на минуту это сняло напряжение.

— Твое доверие, flamma, — это самый сильный наркотик, вызывающий привыкание.

Тихие слова проникли в ее затуманенный разум, и она посмотрела вниз, туда, откуда доносился его голос, но ничего не увидела, словно невидимый человек прикасался к ней. Человек-Тень. Ее человек.

— Я не дам тебе больше этого, — сказала она ему в долю секунды ясности и почувствовала его зубы на внутренней стороне своего бедра.

— Ты дашь. Каждый атом в твоем теле поет для меня.

Его слова напомнили ей о ноте, и ее бедра сжались вокруг его плеч в ответ.

— Реакции моего тела ничего не значат.

После того, как его использовали и злоупотребляли им на протяжении многих лет, она не доверяла ему. Она даже не любила его. Фаза ненависти к себе, которую она испытывала к своему телу в начале, давно прошла; теперь это было просто онемение.

Что-то теплое прижалось к ее клитору, заставив ее вздохнуть.

— Даже бессмысленные, они все мои.

Она хотела опровергнуть его слова, но на нее нахлынула очередная волна тумана. Она плакала, всхлипывая, потому что он требовал ее, не требуя ее, он хотел ее, не желая ее, а ей нужно было больше, ей нужен был он, а он не давал ей этого. Она плакала и сопротивлялась, когда боль в ее теле усиливалась, а он оставался, пока она не сдалась. Его рот разрывался, заставляя ее кончать снова, снова и снова, до такой степени, что она потеряла сознание, или ей показалось, что потеряла. Большую часть времени она пролежала в отключке, но ее тело продолжало реагировать, продолжало кончать, оставляя ее изнывающей от желания и сытой, но пустой и неполной, сжимающейся от жажды, которую она чувствовала в своей душе, и которую никогда не утолить.

И все же он оставался с ней.

Глава 7

Человек-Тень

Оргазм за оргазмом, сенсорная перегрузка для него, все изменила.

С тех пор как он потерял память, его сенсорные рецепторы работали неправильно. Он никогда не мог реагировать ни на зрение, ни на звук, даже если регистрировал их. Но увидеть ее было все равно, что найти самые насыщенные оттенки своих любимых цветов, которые запечатлелись на его сетчатке глаза, а на языке ощущался вкус чего-то сладкого. Люди говорили, что это странное ощущение из-за его глаз, но он знал, что дело не в этом. Просто его восприятие вещей было другим. Но именно ее голос он не мог объяснить. Когда он впервые услышал ее голос, звук вызвал вибрацию на его коже, как от удара вилкой по чему-то, пронесся по его телу с такой неслыханной яркостью и оставил сладкий привкус на языке. Он снова искал ее, чтобы убедиться, было ли это случайностью или реальностью.

Его тело все еще гудело от вибрации ее слов, ее криков, ее придушенных стонов, его рот был наполнен ее соками и сладким вкусом, к которому он привыкал с каждой секундой. Это было реально. И что бы это ни было, это было его. Ему было все равно, оказывает ли она такой эффект на любого другого человека. Он уничтожит их всех, пока не останется только он один, если это произойдет.

Ее измученное тело дернулось в дреме, и он провел пальцем по ее аппетитному рту. Пышные губы подались под его прикосновением, и ему стало интересно, какова она на вкус. Он никогда не целовал никого в губы, да и желания такого не возникало. Зачем ему чужой рот так близко от его собственного и их жидкости в его теле? Это не имело смысла. Трахаясь, он мог понять. Это была биологическая потребность, но поцелуи — нет. Оральный секс — тоже, и это была одна из причин, почему он никогда не пробовал киску. Но он был хорошо осведомлен о способах получения удовольствия, и с ее вкусом, закрепившимся в нем, он сомневался, что попробует еще раз что-то другое, только ее.

Он собирался стать для нее последним, а она для него — первой во многих отношениях.

Он надавил пяткой ладони на свой член, пирсинг напрягся, так как он продолжал пульсировать, твердый за те часы, что он выжимал восхитительные оргазмы из ее киски. Его язык, тот самый язык, вокруг которого ее киска спазмировала всю ночь, был набухшим от ощущений.

О, он собирался трахнуть ее, трахнуть сильно. Однажды он возьмет ее вот так, решил он. Может быть, проникнет в нее, пока она спит, заставит ее довериться ему настолько, что ее тело будет интуитивно реагировать на него даже во сне. И утром, проснувшись от боли, она не будет помнить, как это было, но будет чувствовать его в каждом дюйме своей нежной, восхитительной киски. Он собирался проверить ее доверие, забрать каждую маленькую унцию, на которую она была способна, пока ее тело, ее разум, ее гребаная душа не поверят в то, насколько она важна.

Она была им.

Она была причиной.

Она увидела его таким, какой он есть, и растаяла для него. Она ненавидела его, но доверяла ему. То, что началось как интрига, превратилось в увлечение, медленно переросло в навязчивую идею, кульминацией которой стала одержимость, настолько глубокая, что без нее он был неполноценен.

И однажды, очень скоро, она будет полностью принадлежать ему.

Но не сейчас. Сейчас наркотик был достаточно плох, чтобы испортить ее организм. Ей не нужен был он, чтобы усугубить это.

Накрыв ее одеялом в гостиничном номере над клубом, который он знал как свои пять пальцев благодаря собственному прошлому, он двинулся вперед, чтобы видеть в кромешной тьме благодаря своим очкам ночного видения. Темнота была для нее, чтобы укрыть ее от камер и отключить их прослушивание. Поскольку комната была заперта и затемнена, никто не осмелился бы войти, если бы не хотел столкнуться с ним лицом к лицу.

И никто в этом мире в здравом уме не хотел встретиться с Человеком-Тенью в темноте.

Прикоснувшись к ее щеке рукой в перчатке, его рот и подбородок были влажными от ее прикосновения, ее вкус запечатлелся на его языке и в его памяти, и он позволил нейронам в своем мозгу зарегистрировать прилив чувств.

Она говорила с ним, чтобы предупредить его, чтобы спасти его. Несмотря на весь свой гнев и обиду, она заботилась о нем. Мягкосердечная маленькая дурочка, но его дурочка. Она была редкой, огонь жизни, тепла. Он не понимал эмоций, но он понимал науку. Что-то химически происходило в его мозгу и теле, когда она была рядом. Он смотрел на нее, слышал ее и чувствовал ощущения в своем организме. Это была самая странная реакция, которую он тщательно исследовал, но понял, что это какая-то форма синестезии, и она не имеет рационального объяснения во всех случаях. Провода в его мозгу просто перекрещивались, и они просто электризовались, когда пересекались с ее, и это было то, что он уже знал.

Оставив ее наедине с последствиями сильного наркотического приступа, он подошел к двери и выглянул в глазок. Трое мужчин с оружием, как и ожидалось, ждали его. Идиоты.

Вернувшись в комнату, он проверил запись на своем телефоне, затем положил его в карман и направился к окну. Легко распахнув его, он прыгнул на карниз, и адреналин хлынул в его тело. Он любил высоту. Это напоминало ему о доме, в который он однажды отвезет ее.

Держась за верхние края окна, он спрыгнул на трубу, которая проходила по боковой стороне здания, его тренированные мышцы работали с памятью, и начал карабкаться вверх, одной ногой на края окна, другой на трубу, радуясь, что надел свою спортивную экипировку для тренировок. Впрочем, это было скорее случайностью, чем намерением. Он увидел, как в сети появилось изображение из ее комнаты, и через несколько секунд понял, что это ловушка для него, а она — приманка.

Они не знали, что она не была приманкой, на которую он клюнет, она была призом, который он уже выиграл в этой кровавой игре — ему оставалось только заявить о своем выигрыше.

Но он понял, что нужно послать сообщение, более громкое сообщение.

Остановившись у окна, расположенного пятью этажами выше, где она находилась, он заглянул в него и увидел, что там сидят Говард и две девушки, обе сосут его член, пока он лежит в постели, ухмыляясь ртом, которым он лизал на свою девушку.

Другой мужчина еще пожалеет об этом.

С ловкостью кошки, с годами тренировок по боевым искусствам и паркуру, он раскачивался, чтобы повиснуть на одной руке, пока другая не ухватилась за подоконник. Устойчиво держась и убедившись, что все обитатели комнаты отвлеклись, он медленно открыл окно и бесшумно впрыгнул внутрь, тут же спрятавшись за огромным диваном с одной стороны.

— Проклятое окно, — услышал он бормотание Говарда. — Кукла, иди закрой его.

Он остался стоять на месте, пока одна из девушек закрывала окно, и повернулся назад, как раз когда раздался стук в дверь. Кто-то, как он предположил, девушка, открыл ее.

— Как дела? — спросил Говард, звук сосания возобновился.

— В комнате тихо уже несколько часов. Темно. У нас нет визуального наблюдения.

— Думаешь, он уже пришел?

— Сомневаюсь. Входы контролируются. Мы в состоянии повышенной готовности.

Их безопасность была смехотворна. Ему было интересно, знают ли в Синдикате, насколько ужасны операции на наземном уровне, и волнует ли их это вообще.

Послышалось ворчание Говарда, за которым последовал шорох вскарабкивающихся и уходящих девушек.

— Следи за ее комнатой. Если он не появится до рассвета, убейте девушку.

При этих словах в основании его позвоночника зародилось жжение.

Любой нормальный человек почувствовал бы гнев, возможно, или даже жажду мести. Он не чувствовал ни того, ни другого. В его голове это было простое уравнение, которое было нарушено. Эмоции не вписывались в него, да они и не были нужны. Было ли это психозом? Возможно. Но он никогда не притворялся никем иным, кроме как дьяволом, которым он и был.

Через несколько минут дверь закрылась, и он услышал, как другой мужчина улегся в свою постель, а свет погас.

В комнате образовались тени, и тогда он взял себя в руки.

Выпрямившись, он бесшумно подошел к кровати и посмотрел на дремлющего без рубашки мужчину. Этот человек был бесхребетным трусом, жаждущим власти. Одна только встреча с ним в жилом комплексе заставила его это понять.

Он посетил жилой комплекс, чтобы ознакомиться с его охраной под видом инвестора, желающего приобрести активы. В комплексе была невероятная система безопасности, которую ему придется преодолеть, если ему понадобится добраться до нее, когда ее запрут, а после этого, вероятно, так и будет. Но она должна была продолжать доверять ему — он найдет ее, и на этот раз он ее вытащит.

При этой мысли его охватило что-то похожее на волнение.

Подойдя к столу, он проверил бутылку виски. 100 градусов. Хорошо.

Взяв бутылку, он открыл ее и вылил сначала на края кровати, медленно опустошая ее. Затем он подошел к шкафу, достал еще одну бутылку 100-градусного виски и вернулся к кровати. Опрокинув ее, он вылил немного на спящего мужчину.

Говард рывком проснулся, его глаза метались повсюду, пока не упали на его силуэт, и ужас охватил его лицо. Говорят, ты видел Человека-Тень перед смертью. Судя по выражению его лица, Говард знал об этих слухах.

— Нет, пожалуйста, я дам тебе все, что ты хочешь, — умолял он, как бесхребетная свинья, которой и был, обмочив постель от страха, вонь алкоголя и мочи смешивалась с вонью, которую его голос оставлял в носу. Это было странно, как он чувствовал запах и вкус голосов, ни один из которых не был приятным, кроме ее.

Он смотрел на мужчину, вспоминая видеозапись, которую он сделал в клубе по дороге, вспоминая, как Говард касался ее волос, своих волос, вливал ей в горло одурманивающий состав, прижимал свой грязный рот к ее груди, пока она умоляла и взывала о пощаде.

При этом воспоминании жжение в позвоночнике переросло в пламя.

Нет, его послание должно быть ясным для каждого из них.

Взяв волосы другого мужчины в кулак в перчатке, он сильно потянул их, заставив мужчину закричать.

— Пожалуйста, нет, отпустите меня. Я сделаю все, что ты хочешь. Пожалуйста.

— Пей, — он выкинул то же слово, которое они использовали с ней. Ему не удалось разглядеть другого мужчину, который накачал ее наркотиками, со светлыми волосами, но он обязательно это выяснит. Если в чем он и был хорош, так это в поиске информации.

Глотая, дрожа, Говард открыл рот.

Опрокинув бутылку, он влил напиток в горло другого человека, пока тот не захлебнулся и не закашлялся. Наконец, когда вся бутылка была почти пуста, он отступил назад. На лице другого мужчины появилось выражение облегчения, он подумал, что это все.

Он позволил ему так думать.

Вылив последнюю порцию алкоголя в рот, он потянул его за волосы.

— Подожди.

Дрожащий человек держал алкоголь в открытом рту, его глаза расширились от ужаса, что заставило Человека-Тень успокоиться. Он отбросил пустую бутылку в сторону и достал из кармана зажигалку, подбросив ее вверх.

Другой мужчина издавал умоляющие звуки, он держал шею Говарда полностью наклоненной назад и прикоснулся пламенем зажигалки к жидкости у себя во рту.

Пламя взяло верх, нагревая алкоголь вокруг его языка, того самого языка, который касался ее. Мужчина начал кричать, сопротивляясь, но он держал его неподвижно, пока огонь проникал в его горло так же, как наркотик проникал в ее.

— Прикоснись к ней, и ты умрешь, — тихо заметил он. — Тронешь ее хуже — умрешь еще хуже. Это же просто, не так ли? Не знаю, почему ты этого не понял.

Другой мужчина был слишком поглощен своей болью, чтобы сосредоточиться, поэтому он отступил назад и пошел к двери, увидев, что Говард пытается встать с кровати и направиться в ванную. Прежде чем он успел поставить ногу, Человек-Тень снова чиркнул зажигалкой, зажигалкой со змеиным знаком Синдиката — точнее, с изображением Уробороса — и бросил ее на кровать, с удовлетворением наблюдая, как пламя вспыхнуло на промокших простынях, перекинулось на край кровати, заживо сжигая человека изнутри и снаружи, а его крики доносятся до его чувств.

Он оставил зажигалку, чтобы сообщение было ясно всем в системе — он знал их символ, он знал, кто они, и он без колебаний сделает с ними то же, что сделал здесь. Она была вне зоны доступа.

На этот раз он вышел через главную дверь, держась подальше от камер, и направился к пожарному выходу из здания.

Все изменилось.

Ему нужно было завершить последнее задание, прежде чем отвезти ее домой. Ему нужно было доставить ее домой, добиться ее доверия и преданности, прежде чем открыть дверь в ее прошлое.

Но это было позже. Он оставлял хлебные крошки, чтобы разобраться во всем, и это давало ему достаточно времени.

Пока что она была в безопасности, она была невредима, и он мог с этим жить.

Глава 8

Лайла

Проснувшись с ощущением тяжести во всем теле, Лайла открыла глаза и моргнула, чтобы лучше разглядеть знакомый потолок. Медпункт в комплексе. Что она тут делает?

Свет проникал через маленькое окошко, а она не могла пошевелить и пальцем, чтобы встать с мягкой кровати. Было чудесно просто лежать и впитывать комфорт, в то время как ее разум пытался вспомнить последнее что с ней случилось.

Наркотики. Она была под действием наркотиков.

Темная комната. Камеры. Тепло. Он.

Он между ее бедрами, поглощает ее снова и снова, до тех пор пока она не потеряла сознание. Она не знает сколько ещё раз после этого он смаковал ею. Эта мысли посылает странную дрожь вдоль ее позвоночника — мысль о том что она была полностью в его власти, и он делал с ней все что ему только вздумается. Стоило ей только подумать, что на его месте кто-то другой — и ее тут же пронзает отвращение и ужас.

И все же, закрыв глаза, она представила своего невидимого возлюбленного в темноте, она никак не могла полностью отбросить эту мысль.

Она дура, вот кто она. Чертова идиотка, доверившаяся самому опасному мужчине, которого она только могла встретить, который играл с ней, и не был предан никому и ничему. И все же он появлялся каждый раз, когда она нуждалась в нем. И хотя это было ловушкой для него, он снова пришел за ней.

Какую игру он ведет?

Разочарованная тем, что позволяет этой мысли крутиться в ее голове, она попыталась встать, борясь с затянувшимся действием наркотиков.

Дверь открылась, и в комнату к ней зашло трое человек, одна из них была девушка, с которыми она не была знакома, но все же иногда видела ее издалека. Призрение на лице женщины заставило желудочка Лайлы сжаться. Она посмотрела на двух других, стараясь понять, что случилось.

— Я не понимаю, что в тебя такого особенного, — начала старая женщина, изогнув губы в усмешке. — Вся улица в трупах, это он так щел по твоему следу.

Она указала самой молодой девочке, что бы та поставить поднос с едой на стол рядом с Лайлой, пока она продолжала говорить:

— Я не знаю, во что ты ввязалась прошлой ночью, но из-за этого он убил мистера Икса.

У Лайлы перехватило дыхание.

— Что?

Стара женщина покачала головой:

— Да, глупая девчонка. Мистер Икс умер из-за тебя. Ты знаешь как хорошо он относился к девочкам? Каким щедрым он был? Благодаря тебе, его больше нет.

Лайла молчала.

— Поздравляю, теперь начальство будет пристально следить за тобой.

Ее пронзил гнев.

Какого хера она в этом виновата?

Мистер Икс не был божественным добродетелям. Он накачал ее наркотой и трогал, и именно поэтому ей абсолютно не жаль его. Ей вообще не жаль если кто-то из них умрет. Но в очередной раз чьи-то действия повлияли на ее жизнь, а она не хотела с этим нечего делать. Но опять же, оказавшись в ловушке в этом мире, разве у нее есть выбор?

Третья протянула ей стакан сока и указала на еду.

— Отдохни пару дней, а потом собирайся. Заказы ждут. Точнее у тебя…новое задание. Ты переезжаешь.

Закусив губу, Лайла перевела взгляд с девушки у двери на третью. Она знала, что лучше не спрашивать о своём «новом задании». Она узнает об этом, когда ее отправят туда.

— Есть новости о Малини? — Спросила она в последний раз у своего куратора, зная, что та знает или хотя бы догадывается, где может быть девушка. Если она переезжает, ей нужно спросить об этом в последний раз.

Глаза пожилой женщины похолодели.

— С ней заключили контракт. Больше я тебе нечего не скажу.

Но было странно, что кто-то, с кем заключен контракт, вообще не вернулся за своими вещами. Даже если их и не было очень много, они важны для каждой девушки. Она знала это. Это были вещи, которые они собирали годами, маленькие безделушки, которые имели для них значение, потому что ничего больше значимого в их жизни не было. Всем девушкам, с которыми заключался контракт, давалось право, чтобы собрать вещи и попрощаться. Но не Малини.

Однажды утром она проснулась, ушла на работу на интернет-аукцион и не вернулась. Хотя вполне возможно, что тот, кто ее купил, не дал ей времени вернуться, но Лайла все равно не могла избавиться от ощущения, что дело не в этом. С этой девушкой случилось что-то другое.

Держа свои мысли при себе, она выпила сок и съела поджаренный хлеб, когда эти трое ушли. Девушка, белокурая миниатюрная красавица, замешкалась в дверях, ее взгляд устремился туда, где исчез их куратор.

— Я не знаю, куда они тебя отправляют, но это не хорошое место, — быстро прошептала девушка. — Просто… будь готова к чему угодно.

С этими словами девушка тоже поспешила уйти, оставив ее наедине со своими мыслями, которые смешались в кашу в ее голове. Они посылали ее… куда-то не туда.

Она не знала, что ее ждет и не знала готова ли она к этому.

***

Следующие несколько дней Лайла отдыхала и восстанавливалась от последствий которые оставили наркотики которые ее заставили принять. Из-за этой ситуации ей дали пару выходных, и она бродила по дому, подслушивая разные разговоры, так она и оказалась возле кухни и услышала разговоры внутри:

— Как ты думаешь, что за дела у Человека-тени и Лайлы? — спросил кто-то.

Лайла прижалась к стене, ей было интересно узнать, что думают другие обо всем этом.

— До всего этого я даже не думала, что он существует, а теперь я не знаю, что и думать.

— Я думаю, что он просто стал ее постоянным клиентом, — сказал другой голос.

— У Лайлы не было других клиента с тех пор, как она пришла сюда, — заметил девичий голос. — Он убирает их с пути.

— Может, он любит ее?

Лайла схватилась за шорты, ее сердце бешено колотилось. Он не может ее любить, а она еще не настолько отчаялась, чтобы поверить, что он способен на любовь.

Две девушки рассмеялись внутри, и этот звук донесся до нее.

— В этом мире такого не существует, Милли. Может быть, он просто хочет вытащить ее отсюда.

— Но почему он еще до сих пор не сделал этого? Прошло уже… сколько… шесть лет?

Ай. Больно.

— Я думаю он просто использует ее для каких-то своих целей. В любом случае, это все на что мы способны.

Слушая разговор, она поняла что согласна практически со всем.

У него есть какие-то планы, а она та, какой была всегда — залог ущерба.

***

Через неделю после инцидента с наркотиками ее, образно говоря, вышвырнули из комплекса, и ее нервы были на пределе.

Не только потому что она опять переезжала или потому что предупреждение той девушки все ещё тревожело ее, а ещё потому что он пропал. Она не видела его после того случая и даже не чувствовала, и его отсутствие грызло ее, кружило голову, заставляя мысли колебаться между тем, что у него есть какой-то план, и тем, что он искренне заботится о ней своим извращенным способом. Чем больше времени проходило без него, тем чаще мелькала последняя мысль.

В рекордные сроки она упаковала всю свою коллекцию материальных ценностей в одну коробку и начала ждала снаружи здания, кого-то кто должен за ней приехать. Ей завязали глаза, как будто ее перевозили в какое-то особо охраняемое место, и это дезориентировало ее, она не понимала, куда все же едет.

Она знала, что это последствия той ночи, что это как-то связано со смертью мистера Икс. И чтобы это не значило — она просто не знала, хорошо это для нее или нет. Охранник усадил ее в машину, и она услышала звук заводящегося мотора, отъезжая от места, в котором она оставалась дольше всего. Ей было семнадцать, когда она приехала в этот комплекс, восемнадцать, когда она впервые встретила его, и столько же, когда ее жизнь изменилась в одну роковую ночь.

В черноте, скрытой за повязкой, она могла вспомнить гром и капли дождя, омывающие ее, когда она бежала в лес возле комплекса, отчаянно пытаясь спастись, когда она столкнулась…

Машина дернулась, разрывая ее мысли на части, но она не сделала глубокий вдох и сосредоточилась. Воспоминания, ее воспоминания, были мощным водоворотом, который засасывал ее каждый раз, унося в темные уголочки. Она не могла вспомнить ни одного момента в своей жизни, когда она чувствовала себя счастливой без давящего груза чего-то ужасного. Она больше не умела улыбаться, и вместо улыбок, ее морщины между бровями стали глубже, чем были.

— К кому мы едем? — спросила она, просто чтобы нарушить водоворот своих мыслей, не особо ожидая ответа.

— Не знаю, — сказал ей охранник. — Я должен доставить тебя в одно место, больше я нечего не знаю.

Круто.

Через некоторое время машина остановилась. Она услышала, как охранник открыл свою дверь, затем подошел к ней и вытащил ее наружу. На долю секунды она почувствовала солнечный свет на своей коже, прежде чем он повел ее по невысоким ступенькам. Все еще с завязанными глазами, она, спотыкаясь, поднималась по ним, прижимая к груди свою единственную коробку с вещами. Он повел ее по длинной дорожке, земля под ее балетками была твердой, как бетон. В ноздри ударили мускусные запахи, слишком смешанные между собой, чтобы она могла хоть как-то их различить.

Наконец, после того, что ей показалось несколькими часами ходьбы, ее усадили в кресло.

С ее глаз сняли повязку и она начала моргать, чтобы ее глаза привыкли к яркому свету, и тогда она осознала, что находится в каком-то складском офисе, в комнате из дерева, с коричневым столом, который был настолько грубым и поцарапанным, что, вероятно, был старше ее самой, и она насчитала четыре стула вокруг него.

Гадая, что это за новое место и какова будет ее роль в нем, она принялась ждать.

И ждать.

И ждать.

Спустя долгое время дверь открылась, и вошли трое мужчин, одетых в джинсы и футболки. Нервная энергия наполнила ее, ее ноги стучали по земле, когда она смотрела на трех незнакомых мужчин, не зная, кто они. Но они выглядели угрожающе грубо, а один из них даже ещё более грубо. Злой мужчина был лысым, его голова блестела, когда он занял место во главе стола, на нем было кольцо с таким же змеиным узором, как у мужчины из клуба той ночью.

Двое других отступили перед ним, встав перед ее стулом.

— Ты стоила моим боссам много денег и много мужчин, Лайла, — заговорил злой, явно лидер. — Что нам с тобой делать?

Она молчала, ее сердце колотилось, чувство ужаса проникало в ее вены, когда она смотрела на мужчин.

— Ты слишком важна, чтобы отпустить, но слишком бесполезна для дела. Ты была рычагом давления на некоторых влиятельных людей, а теперь ты еще и рычаг давления на Человека-Тень, — голос мужчины пугал ее. — Ты знаешь, кто он?

Она быстро покачала головой, ведь действительно не знала, кто он такой.

Мужчина изучал ее в течение долгой минуты.

— Человек-Тень появился из ниоткуда около десяти лет назад. Он стал легендой преступного мира. Снова и снова прерывал наш путь, и по сей день я не понимаю, какова его конечная цель. Так что, позволь мне перефразировать. Ты знаешь что-нибудь о нем?

Она снова покачала головой.

— Ты бы не стала сейчас мне лгать, не так ли?

И она не лгала.

— Хорошо, — улыбнулся он, его лицо избороздили морщины смеха, которые должны были придать ему приятный вид. — Мы проделали долгий путь, чтобы увидеть тебя. Почему бы тебе не встать на колени и не сделать нам приятно?

Она посмотрела на каждого из них, найдя в себе хоть какое-то подобие силы.

— Этим вы подпишите свой смертный приговор. Он убивает всех.

Один из мужчин шагнул ближе, погашая ее пространство.

— Мы рискнем. Если ты ему не безразлична, возможно, он найдет нас. Если нет — это пойдёт нам на пользу.

Схватив ее за руку, он потащил ее к лысому мужчине.

Лайла оглядела комнату, понимая, что оказалась в ловушке, зная, что выхода нет, и чувствуя, как она начинает задыхаться, потому что день за днем не было никакого спасения. И на этот раз ей казалось, что он даже не осознавал, что происходит.

Мужчина, державший ее за руку, толкнул ее на колени, другой достал камеру.

— Сделай прямую трансляцию, — приказал лысый мужчина со своего места во главе стола. — Пусть он увидит, как мы сломаем его маленькую игрушку.

Лайла закрыла глаза.

Нет.

Его не было рядом, чтобы спасти ее, во всяком случае не так, как он говорил ей, показывал, обещал, что спасет. И она не могла спасти себя. Он дал ее ложное чувство безопасности, пока она не начала полагаться на него, и теперь она использовала его, чтобы подвергнуть себя опасности.

Он лгал.

И он может убить всех, кого только захочет, но это будет не ради нее. Это будет ради него самого, и это никогда не вернет ей ту последнюю частичку, которая сломалась.

Она закрыла глаза и позволила черной дыре поглотить ее цели

***

Ее комната была маленькой.

Кровать тоже.

А жизнь — короткой.

И этого нечего не значит.

Она нечего не значит, нечего не важно в этом мире.

Она была пустым местом и пустое место было ею.

Она не знала, кто приходил в ее комнату, кто уходил, кто что с ней делал.

Она ничего не чувствовала, ничего не говорила, ничего не видела.

Она просто смотрела на потрескавшийся потолок, узнавая в этих трещинах свои собственные, они был такие же широкие, глубокие и болючие.

Бесцельные.

Бесконечные.

Лишающие всякой жизни.

***

Проходили дни.

Потолок оставался таким же.

Проходили месяца.

Состояние потолка ухудшалось.

Время стало бессмысленным.

Последний признак жизни в ее теле появился, когда ее коробка упала, и черные розы рассыпались по полу, тогда в ней что-то зажглось.

В ярости она пронеслась через всю комнату и разорвала их, сминая лепестки, до тех пор, пока ее глаза не начали гореть, а горло — сжиматься.

Она ничего не хотела от него. Никаких напоминаний. Ничего о человеке, который заставил ее поверить в иллюзию безопасности, только для того, чтобы самому столкнуть ее с опасностью. Он предавал ее снова и снова, оставляя ее шакалам, чтобы те питались ее плотью.

Встав, она пошла в ванную и взяла бритву из шкафчика за зеркалом. Посмотрев на себя, на свои запавшие глаза и бледное отражение, на волосы, которыми он был так очарован, она начала отрезать длинные локоны, которые никогда раньше не стригла. С каждым выпавшим локоном волос она чувствовала, как уходит сама, как исчезает та, кем она была, а на ее место приходит безмолвная кукла — хорошая для использования и игр, красивая на вид, но совершенно безжизненная.

Отрезав последний локон волос, она отпустила его, отпустила себя, отпустила все, что их связывало.

Потолок окончательно треснул.