Антистресс. Как победить стресс, тревогу и депрессию без лекарств и психоанализа

David Servan-Schreiber, MD, PhD

Guerir le stress

I’anxiete et la depression sans medicaments ni psychanalyse

НОВЫЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ Давид Серван-Шрейбер

Антистресс

Как победить стресс, тревогу и депрессию без лекарств и психоанализа

УДК 616.89 ББК 56.14 С32

Перевод с английского Э. Л. Болдиной

Серван-Шрейбер, Д.

С32 Антистресс. Как победить стресс, тревогу и депрессию без лекарств и психоанализа / Д. Серван-Шрейбер ; [пер. с англ. Э. А. Болдиной]. - М. : РИ-ПОЛ классик, 2013. - 352 с. - (Новый образ жизни).

ISBN 978-5-386-05096-2

В последнее время наука о мозге и психология пережили глобальные изменения. Было установлено, что эмоции — не просто громоздкий багаж, который мы тащим за собой из нашего «животного» прошлого. Это нечто гораздо большее: эмоциональный мозг управляет нашим телом и чувствами, он отвечает за самоидентификацию и осознание ценностей, благодаря которым наша жизнь обретает смысл.

Малейший сбой в его работе — и мы летим в пропасть. Но если с ним все в порядке, мы ощущаем полноту жизни.

Объединив свой врачебный и исследовательский опыт, всемирно известный нейробиолог Давид Серван-Шрейбер разработал исключительно эффективные методы, которые помогут вам наладить взаимодействие с эмоциональным мозгом без лекарств и психотерапии. Оптимизация сердечного ритма, десенсибилизация с помощью движений глаз, синхронизация биологических ритмов, акупунктура, правильное питание, регулярные физические упражнения и техники «аффективной коммуникации» — семь методов позволят вам управлять собственной жизнью.

Вы больше не будете чужим ни для самого себя, ни для других людей.

УДК 616.89 ББК 56.14

Издание не содержит в себе информацию, причиняющую вред здоровью и (или) развитию детей, и информацию, запрещенную для распространения среди детей. В соответствии с пунктом 4

статьи 11 Федерального закона от 29.12.2010 г. № 436-Ф3 знак информационной продукции не ставится.

© Editions Robert, Paris, 2003 © Издание на русском языке,

перевод на русский язык, оформление. ООО Группа Компаний ISBN 978-5-386-05096-2 «РИПОЛ классик», 2012

Интернам больницы «Shadyside Hospital» Питтсбургского университета

Чтобы научить их, мне пришлось самому учиться всему заново. Они воплощают собой всех, в ком живеп, стремление понять и победить болезнь, и именно таким людям я хочу посвятить этот труд.

Предостережение

Идеи, представленные в этой книге, сформировались во многом под влиянием работ Антонио Дама-сио, Дэниэла Гоульмана, Тома Льюиса, Дина Орни-ша, Бориса Цирюльника, Юдит Герман, Бессела Ван дер Колка, Джозефа Леду, Михая Чиксентмихайи, Скотта Шеннона и других врачей и исследователей. Мы участвовали в одних и тех же конференциях, посещали одни и те же колледжи и читали одну и ту же научную литературу. Разумеется, в моей книге есть много совпадений и общих выводов с их многочисленными трудами, а также ссылок на них. Следуя по уже проложенному пути, я смог извлечь пользу и из тех научных работ, на которые ссылались и они сами. Поэтому хочется выразить' им благодарность за все полезное, что несет в себе эта книга. А за взгляды, которые могут вызвать их возражение, разумеется, целиком и полностью отвечаю я.

Все клинические случаи, представленные на страницах этой книги, взяты из моей практики (за исключением нескольких, описанных коллегами-психиатр-ами в медицинской литературе, о чем я обязательно упоминаю). По очевидным причинам имена и любая информация, которая могла бы способствовать установлению личностей, изменены. Порой повторяясь, я предпочел объединить клинические данные различных пациентов в литературных целях или для более наглядного изложения темы.

ГЛАВА 1

Новая терапия эмоций

Сомневаться во всем или всему верить — вот две одинаково удобные позиции, поскольку и та и другая избавляет нас от необходимости думать.

Анри Пуанкаре, «Наука и гипотеза»

аждая жизнь — уникальна, и каждая жизнь —

трудна. Нередко мы ловим себя на том, что завидуем другим: «Ах, если бы я была красивой, как Мэрилин Монро», «Ах, если бы у меня был талант Маргерит Дюрас*», «Ах, если бы я вел жизнь, полную приключений, как Хемингуэй»... Верно: тогда у нас не было бы многих наших проблем. Но зато возникли бы другие — их проблемы.

Мэрилин Монро, самая сексуальная, самая известная, самая раскрепощенная из женщин, которую страстно желал даже президент ее страны, топила свою тоску в алкоголе и умерла от передозировки барбитуратов. Курт Кобейн, вокалист группы Nirvana, в один прекрасный день ставший звездой планетарного масштаба, свел счеты с жизнью, не достигнув и 30-летне-

Дюрас, Маргерит (1914—1996) — французская писательница, драматург и кинорежиссер. — Примеч. переводчика.

го возраста. Покончил с собой и Хемингуэй: ни Нобелевская премия, ни удивительная жизнь не избавили его от глубокого чувства экзистенциальной пустоты. Что же касается Маргерит Дюрас, талантливой, волнующей, возносимой до небес своими любовниками, то она разрушила себя алкоголем. Ни талант, ни слава, ни власть, ни деньги, ни обожание женщин или мужчин не делают жизнь проще.

Тем не менее существуют счастливые люди, живущие гармонично. Чаще всего они уверены в том, что жизнь щедра. Они умеют ценить свое окружение и простые повседневные радости: пищу, сон, безмятежность природы, красоту города. Они любят придумывать и создавать, идет ли речь о материальных предметах, проектах или отношениях. Этих людей не объединяет тайное знание или принадлежность к общей религии. Их можно встретить в любом уголке земного шара. Кто-то из них богат, кто-то нет, одни женаты, другие живут в одиночестве, у кого-то есть особые таланты, кто-то — совершенно обычный человек. У каждого из них были неудачи, разочарования, сложные моменты в жизни. Никто от этого не застрахован. Но в целом они гораздо лучше справляются с жизненными невзгодами. Кажется, что эти люди обладают особой способностью держать удар в несчастьях, придавать смысл своему существованию, словно бы находясь в более тесной связи с самими собой и с другими людьми, а также с той жизнью, которую они выбрали для себя.

Что позволяет достичь такого состояния? За двадцать лет учебы и медицинской практики, главным образом в крупных западных университетах, а также среди тибетских целителей и индейских шаманов, я выявил несколько ключевых позиций, которые принесли реальную пользу моим пациентам и мне самому. К моему великому удивлению, они не имеют ничего общего с тем, что мне преподавали в университете. Прежде всего нет и речи ни о лекарствах, ни о психоанализе!

Переломный момент

Ничто не готовило меня к этому открытию. Моя медицинская карьера началась с исследовательской работы. После учебы я на пять лет отстранился от мира врачебной практики, чтобы понять, каким образом нейронные сети порождают мысли и эмоции. Степень в нейробиологии я получил под влиянием профессора Герберта Саймона, самого выдающегося из всех социологов, когда-либо удостоенных Нобелевской премии, и профессора Джеймса МакКлелланда, одного из основателей теории нейронных сетей. Основные тезисы моей диссертации были опубликованы в Science, авторитетном журнале, в котором любой уважающий себя ученый хотел бы однажды увидеть свои труды.

После строгого научного воспитания мне было непросто приступить к клинической работе, чтобы стать практикующим психиатром. Врачи, в среде которых я должен был набираться опыта в своей специальности, казались мне чересчур склонными к эмпирике, а их суждения — слишком расплывчатыми. Они в большей степени интересовались практикой, чем научной базой. У меня складывалось ощущение, что теперь я изучаю одни лишь рецепты (при такой-то болезни сделать такое-то обследование и применять медикаменты А,

В и С в таких-то дозах в течение стольких-то дней). Я считал это занятие слишком далеким от постоянного поиска нового и математической точности, к которым так привык. Однако я успокаивал себя тем, что лечу пациентов в самом лучшем отделении психиатрии Соединенных Штатов, наиболее ориентированном на научные исследования. Из всех отделений медицинского факультета Университета Питтсбурга именно наше получало больше всего бюджетных средств на исследования, опережая даже такие престижные отделения, которые специализировались на трансплантации сердца и печени. С некоторым высокомерием мы считали себя «учеными-клиницистами», а не простыми психиатрами.

Некоторое время спустя я получил от Национального института здоровья и различных частных организаций финансирование, которое позволяло основать лабораторию по исследованию психических расстройств. Будущее не могло быть более радужным: я мог вдоволь удовлетворять свою жажду знаний и деятельности. Однако совсем скоро некий приобретенный опыт заставил меня пересмотреть мои представления о медицине и изменить свою профессиональную жизнь.

Вначале я отправился в Индию, чтобы работать с тибетскими беженцами в Дхарамсале, городе, где расположена резиденция далай-ламы. Там я увидел в действии традиционную тибетскую медицину, которая ставит диагноз «расстройство» путем долгой пальпации пульса на запястьях обеих рук и изучения языка и мочи. Эти врачи применяли лишь иглотерапию и травы. При этом они лечили целую гамму хронических заболеваний с не меньшим успехом, чем западные медики. С двумя важными отличиями: лечение имело меньше побочных эффектов и стоило гораздо дешевле. Размышляя о своей практике психиатра, я понял тогда, что и мои собственные пациенты в основном страдали от хронических заболеваний: депрессии, тревожных состояний, маниакально-депрессивного психоза, стресса... Впервые я усомнился в высокомерном отношении к различным видам традиционной медицины, которое мне внушали в годы моей учебы. Было ли оно основано на фактах — как я всегда думал — или просто на неосведомленности? Западной медицине нет равных в лечении острых заболеваний, таких как пневмония, аппендицит и переломы костей. Но она далека от совершенства в том, что касается хронических заболеваний, включая тревожные расстройства и депрессию...

Второе событие, более личного характера, заставило меня побороть мои собственные предрассудки. Во время поездки в Париж одна подруга детства поведала мне, как ей удалось справиться с периодом депрессии, достаточно серьезной, чтобы разрушить ее брак. Она отказалась принимать медикаменты, которые ей назначил ее врач, и обратилась к целительнице, использовавшей для лечения релаксацию, близкую к гипнозу, позволяя тем самым заново пережить подавленные в прошлом эмоции. Несколько месяцев подобной терапии позволили ей почувствовать себя «лучше, чем когда-либо». Она не просто перестала испытывать чувство подавленности, но и наконец ощутила себя освобожденной от груза прошедших тридцати лет, в течение которых не могла заставить себя скорбеть о своем отце, погибшем, когда ей было шесть лет. Она обрела энергию, легкость и ясность мысли, которых никогда ранее не испытывала. Я был рад за нее, но в то же время испытал шок и разочарование. За все те годы, что я провел, изучая мозг, мыслительную деятельность и эмоциональные процессы, специализируясь в научной психологии, нейронауках, психиатрии и психотерапии, я ни разу не видел таких потрясающих результатов. И мне ни разу не рассказывали об этой методике. Хуже того: научный мир, в котором я вращался, подавлял любой интерес к этим «еретическим» приемам. Они были уделом шарлатанов и потому не заслуживали внимания истинных врачей и еще меньше — их научного интереса.

Тем не менее, нельзя было отрицать, что моя подруга за несколько месяцев обрела гораздо больше того, на что могла рассчитывать при использовании медикаментов и классической психологии. Действительно, если бы она обратилась ко мне как к психиатру, я лишь снизил бы ее шансы пережить подобное перевоплощение. Для меня это стало огромным разочарованием и в то же время призывом к действию. Если после стольких лет учебы и практики я оказался неспособен помочь дорогому мне человеку, для чего тогда вообще нужны все эти знания? В течение последующих месяцев и лет я начал присматриваться к другим методам лечения, которых было великое множество, и к полному своему изумлению понял, что они были не только более естественными и мягкими, но также зачастую более эффективными.

Каждый из семи подходов, которые я обычно применяю в своей практике, по-своему использует механизмы самоизлечения, присущие человеческому сознанию и мозгу. Все эти семь методов были подвержены скрупулезным научным исследованиям, которые подтвердили их эффективность и были не раз опубликованы в рецензируемых международных научных журналах. Однако эти методы по-прежнему не включены в арсенал западной медицины и не применяются в психиатрии и психотерапии. Основная причина такого неприятия состоит в том, что пока до конца не понятны механизмы, ответственные за их эффективность. Для практической медицины, опирающейся на науку, это серьезное и, возможно, даже обоснованное возражение. Тем временем спрос на натуральные способы лечения продолжает расти. И на это есть веские причины.

Констатация

Всем хорошо известно, насколько важное место в западных обществах занимают расстройства, связанные со стрессами, в том числе депрессия и тревожные состояния. Цифры выглядят угрожающе.

• Клинические исследования показывают, что от 50 до 75 процентов всех обращений к врачу прежде всего происходят по причине стресса¹"' и что в статистике смертности стресс является более серьезным фактором риска, чем, например, табак².

• Большинство лекарственных препаратов, наиболее часто используемых в западных странах, предназначены для устранения проблем, непосредственно связанных со стрессом: это антидепрессанты, транквилизаторы и снотворные, антациды от изжоги и язвы желудка, средства для снижения артериального давления и уровня холестерина в крови³.

• Согласно отчету Национального наблюдательного комитета по рецептам и употреблению медикаментов французы вот уже многие годы остаются активными потребителями антидепрессантов и транквилизаторов⁴. Учитывая, что каждый седьмой француз регулярно принимает психотропные препараты, Франция давно обогнала все западные страны. Даже в Соединенных Штатах потребление этих медикаментов на 40 процентов ниже. Использование антидепрессантов во Франции увеличилось вдвое за последние десять лет⁵. Также считается, что французы потребляют больше всех алкоголя в мире⁶; а ведь чаще всего и алкоголь является одним из способов снять стресс и избавиться от депрессии.

По мере того как проблемы стресса, тревожных расстройств и депрессии продолжают нарастать, страдающие ими люди начинают пересматривать свое отношение к общепринятым методам терапии, которые сводятся к психоанализу с одной стороны и лекарственным препаратам — с другой. Проводимое с 1997 года гарвардское исследование показало, что большинство американцев для облегчения своих страданий предпочитают медикаментам и классической психотерапии⁷ так называемые «альтернативные» и «дополнительные» методы лечения.

Психоанализ сдает свои позиции. После тридцатилетнего господства в психиатрии он теряет доверие со стороны как пациентов, так и специалистов, поскольку все это время не очень-то стремился доказать свою эффективность⁸. У всех нас есть знакомые, которым здорово помог курс психоанализа, но наверняка мы также знаем и многих других людей, которые безуспешно ходят по кругу в течение нескольких лет. При отсутствии научных исследований и, как следствие, конкретных цифр очень сложно четко сказать пациенту, страдающему депрессией или паническими атаками, каковы шансы его излечения при помощи психоанализа. Поскольку классические психоаналитики редко скрывают, что лечение может продлиться более полугода, а то и не один год, а стоимость его зачастую превосходит стоимость нового автомобиля, колебания потенциальных пациентов вполне понятны. Даже если основные принципы этого «лечения беседой» не подвергаются сомнению, понятно, что в такой ситуации каждый ищет для себя альтернативные варианты.

Другой путь, практикуемый гораздо чаще, — это так называемая новая, биологическая психиатрия, которая лечит в основном психотропными препаратами, такими как прозак, золофт, дероксат, ксанакс, литий, зипрекса и т. п. В средствах массовой информации и литературных кругах психоанализ все еще остается главной точкой отсчета, поскольку он предлагает интерпретирующий подход, применимый ко всем человеческим взаимодействиям, независимо от того, вовлечены вы в них или нет. Но в ежедневной медицинской практике безраздельно господствуют именно психотропные препараты, как свидетельствует отчет Национального наблюдательного комитета по рецептам и употреблению медикаментов. Назначение таких препаратов стало настолько распространенным, что если пациентка вдруг разрыдается перед доктором, она может быть почти уверена, что он выпишет ей рецепт на антидепрессант.

Эти медикаменты имеют очень большое значение. Порой они настолько эффективны, что некоторые авторы заявляют о настоящей трансформации личности, а не о простом снятии симптомов⁹. Подобно всем практикующим врачам моего поколения, я сам их нередко назначаю. Но в отличие от антибиотиков, которые излечивают инфекционные заболевания, положительный результат от психиатрических препаратов часто заканчивается после прекращения их приема. Именно поэтому большинство пациентов, которые принимают их, продолжают лечение больше года¹⁰. Так что медикаменты, даже самые действенные, вовсе не являются панацеей для эмоционального здоровья. В глубине души пациенты это понимают и часто отказываются от их приема в случае таких проблем, как потеря близких людей или стресс на работе, с которыми рано или поздно сталкивается каждый из нас.

Другой подход

В наши дни по всему миру зарождается новая терапия эмоций, не прибегающая ни к психоанализу, ни к про-заку. Так, вот уже пять лет в больнице Shady side Hospital Питтсбургского университета Соединенных Штатов мы изучаем, как облегчить депрессию, тревожные расстройства и стресс совокупностью методов, делающих упор на функции человеческого организма, а не на беседы. В данной книге описаны различные составляющие этой программы, причины, по которым мы их выбрали, и способы их применения.

Основные принципы можно обозначить так:

• Внутри нашего мозга находится эмоциональный мозг, настоящий «мозг в мозге». Его структура, клеточное строение и даже биохимические свойства отличаются от неокортекса¹, наиболее развитой части мозга, являющейся центром мышления и речи. Зачастую эмоциональный мозг функционирует независимо от неокортекса. Речь и способность к восприятию и переработке внешней информации имеют на него лишь ограниченное влияние: невозможно приказать эмоциям усилиться или исчезнуть таким же образом, как мы обычно посылаем своему рассудку команду говорить или молчать.

• Эмоциональный мозг, со своей стороны, контролирует всё, что составляет психологический комфорт и большую часть физиологии организма: функционирование сердца, артериальное давление, выработку гормонов, пищеварительную систему и даже иммунитет.

• Эмоциональные расстройства являются следствием дисфункции эмоционального мозга. У многих людей подобная дисфункция возникает в результате пережитого в прошлом болезненного опыта, который не имеет отношения к настоящему, но неизгладимо отпечатан в эмоциональном мозге. Этот опыт зачастую продолжает контролировать наши чувства и поведение, порой десятки лет спустя.

Рисунок 1. Лимбическая система головного мозга. Эмоциональный мозг расположен в самой середине человеческого мозга. Структуры, называемые лимбическими, одинаковы у всех млекопитающих. Они состоят из нейронной ткани, отличающейся от той, что образует кортикальный мозг, который отвечает за речь и мышление. Лимбическая система ответственна за эмоции и реакции, направленные на сохранение жизни. В самой глубине мозга находится миндалевидное тело — нейронное ядро, лежащее в основе всех реакций, связанных со страхом.

• Основной задачей психотерапевта является перепрограммирование эмоционального мозга таким образом, чтобы он адаптировался к настоящему времени, вместо того чтобы продолжать реагировать на ситуации, оставшиеся в прошлом. В этих целях гораздо более эффективно использовать методы, воздействующие на тело и напрямую влияющие на эмоциональный мозг, чем рассчитывать на речь и рассудок, к которым он мало чувствителен.

• Эмоциональный мозг обладает естественными механизмами самоизлечения: речь идет о врожденной способности обретать равновесие и комфортное состояние подобно тому, как организм включает механизмы самоизлечения, зарубцовывая рану или уничтожая инфекцию. Методы, воздействующие на тело, используют эти механизмы.

Методы лечения, которые я представлю на следующих страницах, обращены непосредственно к эмоциональному мозгу. Речь в данном случае почти не используется. Они в большей степени воздействуют через тело, чем через мышление. Существует огромное количество подобных методов. В своей клинической практике я отдаю предпочтение тем из них, которые были подтверждены научными исследованиями, гарантирующими точность и надежность.

В каждой последующей главе описывается один из таких подходов, наглядно иллюстрируемый рассказами пациентов, жизнь которых в корне изменилась. Я постарался также показать, как каждый метод оценивался с научной точки зрения, и дать его подтвержденные положительные результаты. Некоторые из этих методов появились совсем недавно и основаны на компьютерных технологиях, как, например, метод, называемый «десенсибилизация и переработка информации с помощью движений глаз» (больше известный под американской аббревиатурой EMDR), или «сердечная когерентность», или же «синхронизация хро-нобиологических ритмов при помощи искусственного рассвета». Остальные техники, такие как акупунктура, питание, эмоциональная коммуникация и методы социальной интеграции, являются наследием тысячелетних медицинских традиций. Но, какими бы ни были их корни, в основе всего лежат эмоции. И прежде всего, необходимо ясно понимать, как они функционируют.

ГЛАВА 2

Кризис в нейробиологии: сложное сосуществование двух типов мозга

Нам следует следить за тем, чтобы не обожествлять интеллект; у него есть могучие мускулы, но нет лица, он не может приказывать — только служить.

Альберт Эйнштейн

Без эмоций жизнь лишена смысла. Что придает вкус нашей жизни, если не любовь, красота, справедливость, правда, достоинство, честь и удовлетворение, которое они нам приносят? Чувства и эмоции сродни компасу, который ведут нас по жизни. Мы всегда стремимся достичь еще большей любви, еще большей красоты, еще большей справедливости, стараясь обходить стороной противоположности. Лишившись эмоций, мы теряем наши фундаментальные ориентиры и становимся неспособны делать свой выбор, опираясь на то, что действительно для нас важно.

Некоторые психические заболевания выражаются в такой потере контакта с самим собой. Страдающие ими пациенты оказываются изгнанными на эмоциональную по mans land''. Так, например, случилось с Питером, молодым канадцем греческого происхождения, который попал в службу неотложной помощи нашей больницы, где я в ту пору работал интерном.

Некоторое время назад Питер начал слышать голоса. Они говорили ему, что он смешон, ни на что не годен, и лучше ему умереть. Постепенно голоса становились все настойчивее, а поведение Питера все более странным. Он перестал мыться, отказывался принимать пищу и мог сидеть взаперти в своей комнате несколько дней подряд. Его мать, которая растила его одна, вся извелась, но не знала, как ему помочь. И потом, ее единственный сын, блестящий студент первого курса философского факультета, первый ученик в классе, всегда был немного странным...

Однажды, разозлившись непонятно на что, Питер оскорбил и ударил свою мать. Ей пришлось вызвать полицию — так он оказался госпитализирован в нашу больницу.

Под воздействием медикаментов Питер стал значительно спокойнее. Голоса почти исчезли через несколько дней лечения; он утверждал, что теперь может их «контролировать». Но нельзя сказать, что он снова стал нормальным.

После нескольких недель лечения — антипсихотические препараты принимаются в течение долгого времени — его мать испытывала почти такое же беспокойство, как и в первый день.

— Он больше ничего не чувствует, доктор, — говорила она мне с мольбой в голосе. — Посмотрите

Никому не принадлежащая территория, ничейная земля. — Примеч. переводчика.

на него. Он ничем не интересуется, ничего не делает. Только курит целыми днями.

Слушая ее, я наблюдал за Питером. На него действительно было тяжело смотреть. Опустив плечи, с застывшим лицом и пустым взглядом, он словно зомби вышагивал взад-вперед по больничному коридору. Когда-то блестящий ученик, он перестал интересоваться новостями из внешнего мира, прекратил общение с людьми... Такие пациенты, как Питер, чаще всего внушают тревогу окружающим именно своим состоянием эмоциональной апатии. А ведь его галлюцинации, от которых удалось избавиться при помощи лекарств, были гораздо опаснее и для него самого, и для его матери, чем эти побочные эффекты. Проблему можно выразить так: нет эмоций — нет жизни"'.

С другой стороны, когда эмоции предоставлены сами себе, жизнь тоже далека от идеала. Они должны обязательно подвергаться рациональному анализу, за который ответственен когнитивный (осознающий) мозг, поскольку любое сгоряча принятое решение может поставить под угрозу сложное равновесие наших отношений с другими людьми. Без концентрации, без размышления, без планирования мы будем постоянно разрываться между удовольствием и разочарованием. Если мы не сумеем контролировать свою жизнь, она быстро потеряет всякий смысл.

Эмоциональный интеллект (EQ)

Эмоциональный интеллект — термин, который наилучшим образом определяет равновесие между эмоциями и рассудком. Изобретенное исследователями Йельского и Нью-Хэмпширского университетов¹, это выражение стало широко известным благодаря книге научного журналиста Дэниела Гоулмана, получившей большой общественный резонанс и вновь всколыхнувшей дебаты вокруг вопроса «Что такое интеллект?»².

Представление об эмоциональном интеллекте заключает в себе одновременно простую и важную мысль. В изначальном и более общем определении, которое подсказал Альферд Бине, французский психолог начала века, придумавший понятие «коэффициент интеллекта» (IQ), интеллект представляет собой совокупность психических свойств, позволяющих предсказать успешность индивидуума. То есть чем человек умнее, или, иными словами, имеет более высокий IQ, тем большего успеха он добьется в жизни. Чтобы проверить это предположение, Бине разработал тест, получивший известность как тест на IQ. Тест был ориентирован прежде всего на пространственное и гибкое мышление при обработке логической информации. При этом зависимость между IQ индивидуума и его жизненным успехом в достаточно широком смысле (социальное положение, зарплата, семейное положение, наличие детей и т. д.) оказалась очень слабой. Согласно различным исследованиям, лишь менее двадцати процентов такого успеха могло быть приписано IQ. Вывод напрашивается сам собой: за восемьдесят процентов жизненного успеха отвечают другие, явно более важные факторы, чем логическое и пространственное мышление.

Еще Янг и Пиаже предположили, что существуют несколько типов интеллекта. Бесспорным является тот факт, что некоторые личности, как например Моцарт, одарены замечательными способностями к музыке, другие, как Роден, — к художественному выражению формы, а третьи, как Нуриев или Майкл Джордан, — к передвижению своего тела в пространстве. Дополнительную форму интеллекта, который участвует в распознавании наших эмоций и управлении ими, выявили исследователи Йельского и Нью-Хэмпширского университетов. Похоже, что именно эта форма интеллекта — так называемый эмоциональный интеллект — лучше всего объясняет успешность человека в жизни. И она достаточно независима от IQ.

Эмоциональный коэффициент (EQ) складывается из четырех основных способностей.

1) Способность идентифицировать свое эмоциональное состояние и состояние окружающих.

2) Способность понимать естественное развитие эмоций (так же как слон и конь ходят по-разному на шахматной доске, страх и гнев, к примеру, по-разному эволюционируют во времени).

3) Способность судить о своих собственных эмоциях и эмоциях окружающих.

4) Способность управлять своими эмоциями и эмоциями окружающих³.

Эти четыре способности лежат в основе самообладания, сдержанности, сострадания, взаимодействия и умения решать конфликты. Все это кажется элементарным. И каждый из нас убежден, что вполне сведущ во всех этих четырех областях. Однако это далеко не так.

Мне вспоминается одна юная и блестящая исследовательница Питтсбургского медицинского факультета. Она согласилась участвовать в эксперименте по локализации эмоций в мозге, который проводила моя лаборатория. Суть исследования заключалась в том, что испытуемым, помещенным внутрь «трубы» МРТ*, показывали очень яркие, порой жестокие сцены из фильмов. Я хорошо запомнил этот эксперимент, потому что у меня самого выработалось настоящее отвращение к фильмам, которые приходилось смотреть. Еще в самом начале я заметил, что сердечный ритм девушки внезапно участился, артериальное давление резко скакнуло вверх. Я счел это тревожным симптомом и предложил прервать эксперимент. Но она с удивленным видом ответила, что ничего не чувствует, что кинокадры не произвели на нее никакого впечатления, и что она не понимает, почему я предложил все прекратить!

Впоследствии я узнал, что у нее было мало друзей и она жила только работой. Да и мои сотрудники, не до конца осознавая, почему, считали ее скорее неприятной особой. Возможно, она слишком много говорила о себе и проявляла безразличие к окружающим ее людям. Сама девушка абсолютно не понимала, почему ее так мало ценят в коллективе. Для меня она бы-

Магнитно-резонансная томография (МРТ) позволяет выявить изменение активности нейронов в различных отделах головного мозга в зависимости от направленности (содержания) мыслей и эмоций.

ла типичным примером человека, IQ которого очень высок, a EQ, эмоциональный интеллект, оставляет желать лучшего. Судя по всему, ее беда была в том, что она не осознавала своих собственных эмоций и, как следствие, оставалась глухой к эмоциям других людей. Я был уверен, что ее карьера обречена. Даже в сухих научных дисциплинах необходимо умение работать в команде, умение контролировать своих коллег и сходиться с ними и т. д. Независимо от рода деятельности, мы всегда вынуждены взаимодействовать с другими людьми. Этого избежать невозможно. И именно наши способности к такому типу отношений определяют нашу успешность на долгий срок.

Поведение маленьких детей наглядно демонстрирует, до какой степени сложно различать эмоциональные состояния. Большую часть времени плачущий ребенок не знает точно, почему он плачет: потому что голоден, потому что ему грустно или потому что он просто устал после долгого дня, проведенного в играх. Он плачет без конкретной причины и не знает, как сделать так, чтобы ему стало лучше. В подобной ситуации взрослый, EQ которого слабо развит, быстро выйдет из себя — ведь он не сможет идентифицировать эмоцию ребенка и, как следствие, ответить на его потребность. Другие люди, имеющие более высокий эмоциональный интеллект, догадаются, что нужно сделать, чтобы быстро успокоить ребенка. Франсуаза Дольто² одним-единственным жестом или словом могла привести в чувство ребенка, плакавшего несколько дней подряд: эта женщина была настоящим виртуозом в области эмоционального интеллекта.

У взрослого подобная неспособность четко различать эмоциональные состояния встречается не так редко. Подвергаясь стрессам на протяжении рабочего дня, выматываясь во время ночных дежурств, повторявшихся каждые четыре дня, интерны из американской больницы, где я служил, компенсировали накопившуюся усталость большим количеством еды. В то время как их организм говорил им «Мне нужно остановиться и немного поспать», они слышали лишь «Мне нужно» и отвечали на этот запрос единственно возможным в данный момент способом: фастфудом, который доступен круглосуточно. В такой ситуации проявить эмоциональный интеллект означает применить четыре способности, описанные группой Йельского университета:

прежде всего, идентифицировать внутреннее состояние (усталость, а не голод);

знать, как оно будет развиваться дальше (все меняется на протяжении дня, когда слишком перегружаешь свой организм; наверняка чуть позже станет лучше);

поразмыслить о себе (лишнее съеденное мороженое ничего мне не даст, наоборот — станет дополнительным грузом для моего организма, к тому же я буду испытывать угрызения совести);

и наконец, управлять ситуацией наиболее подходящим для себя способом (научиться пережидать волну усталости, ненадолго прерваться для медитации или даже небольшой сиесты, для которой всегда можно найти время и которая принесет намного больше пользы, чем энная чашка кофе или плитка шоколада).

Этот случай может показаться тривиальным, но ситуация интересна именно тем, что она одновременно очень банальна и невероятно сложна в управлении. Большинство специалистов по питанию и лишнему весу согласны, что неверное управление эмоциями является одной из основных причин ожирения в обществе, где стресс испытывается постоянно и «заедается» пищей. У тех, кто научился справляться со стрессом, как правило, нет проблем с весом, потому что эти люди умеют прислушиваться к своему телу, распознавать свои эмоции и отвечать на них с умом.

Тезис Дэниела Гоулмана состоит в том, что управление эмоциональным интеллектом является лучшим залогом успеха в жизни, чем IQ. С 1940-х годов более сотни выпускников Гарвардского университета оставались под наблюдением психологов⁴. Цель этого долгосрочного эксперимента заключалась в том, чтобы выявить причины (пусковые механизмы) успешности. Интеллектуальные способности испытуемых в двадцать лет не позволяли определить уровень их будущего дохода, эффективности в работе или признания среди равных по положению. Те, у кого были лучшие оценки в университете, необязательно создавали впоследствии счастливую семью или обзаводились множеством друзей. И наоборот, исследование, проведенное среди детей бедного пригорода Бостона, показывает, что эмоциональный коэффициент играет важную роль: вовсе не IQ лучше всего определял их успешность в зрелом возрасте, а способность на протяжении трудного детства контролировать свои эмоции, преодолевать лишения и взаимодействовать с другими людьми⁵.

Вслед за Фрейдом и Дарвином: третья революция в психологии

В психологии XX века господствовали две ведущих теории: Дарвина и Фрейда. Потребовалось более ста лет, чтобы их объединение привело к появлению совершенно нового взгляда на равновесие эмоций.

По Дарвину эволюция определенного вида происходит путем последовательного добавления новых структур и функций. Таким образом, любой организм имеет физические характеристики своих предков плюс новые, более продвинутые. Поскольку человек и крупные обезьяны разделрудлсь в процессе эволюции видов довольно поздно, человек в некотором роде остается «более продвинутой обезьяной»"'. Обезьяна, в свою очередь, имеет общие черты со всеми остальными млекопитающими, объединенными общим предком, и так далее по всей длине эволюционной цепочки.

Эту последовательную эволюцию можно наблюдать по пластам в анатомии и физиологии человеческого мозга, изучая его, как при археологическйх раскопках. Его глубокие структуры идентичны мозгу обезьян, а самые глубокие — даже мозгу рептилий. И наоборот, более поздние эволюционные слои мозга, такие как префронтальный кортекс (располо-

Разумеется, некоторые характеристики, такие как волосяной покров, выступание лица в вертикальной плоскости (прогнатизм) и т. д. становятся менее выраженными.

женный за лобными костями), в максимально развитом виде присутствуют только у человека. Именно из-за выпуклого лба Homo sapiens так сильно отличается лицом от своих ближайших предков — крупных обезьян.

Теория Дарвина оказалась настолько революционной, что ее выводы окончательно были приняты лишь к середине XX века: внутри нашего мозга находится мозг животных, предшествовавших нам в эволюции.

Со своей стороны Фрейд выявил и описал существование психической деятельности, которую он назвал «бессознательным»: того, что ускользает не только от сознательного внимания, но также и от рассудка. Невролог по образованию, Фрейд пытался излагать свои теории, основываясь на строении и функциях мозга. Однако при отсутствии знаний об анатомии мозга (его структуры), которыми мы располагаем сегодня, и особенно о его физиологии (принципе действия) продвинуться по этому пути он не смог. Его попытка объединить биологию и психологию — знаменитый «Проект научной психологии» — окончилась провалом. Фрейд остался настолько недоволен этой своей работой, что отказался публиковать ее при жизни. Но это не мешало ему постоянно о ней думать. Я помню об одной встрече с доктором Уортисом, известным психиатром, который посещал сеансы психоанализа Фрейда. Ему тогда было двадцать пять лет, и он активно трудился в главном журнале по биологической психиатрии, который сам же и основал (.Biological psychiatry). Уортис рассказывал мне, как Фрейд, к которому он приехал в Вену в начале 1930-х годов, удивил его своей настойчивостью: «Не ограничивайтесь изучением психоанализа в том виде, в каком он сформулирован сегодня. Он уже устарел. Ваше поколение увидит синтез между психологией и биологией. Именно этому вы должны себя посвятить». В то время как мир открывал для себя его теории и лечение разговором, Фрейд уже шел дальше...

Пришлось подождать конца XX века, когда Антонио Дамасио, крупный американский врач и исследователь португальского происхождения, представил неврологическое объяснение постоянной напряженности между первобытным и рациональным мозгом — чувствами и разумом — в терминах, которые, несомненно, удовлетворили бы Фрейда. Дамасио пошел дальше и также продемонстрировал, почему эмоции столь необходимы рассудку.

Два мозга — когнитивный и эмоциональный

По мнению Дамасио, психическая жизнь является результатом постоянного стремления обоих типов мозга к объединению. С одной стороны — когнитивный мозг, сознательный, рациональный, обращенный "к внешнему миру. С другой — эмоциональный мозг, бессознательный, нацеленный прежде всего на выживание и напрямую связанный с телом. Оба они относительно независимы друг от друга, и каждый вносит совершенно разный вклад в наш жизненный опыт и наше поведение.

По Дарвину, человеческий мозг состоит из двух больших частей: в глубине, в самом центре, находится «старый» мозг, который мы делим со всеми млекопитающими, а некоторые его части — и с рептилиями.

Это первый пласт, созданный эволюцией. Поль Брока, крупный французский невролог XIX века, первым описавший этот мозг, дал ему название лимбический⁶. Лимбический мозг состоит из самых глубоких слоев, фактически это «мозг внутри мозга».

Вокруг этого лимбического мозга за миллионы лет эволюции сформировался более свежий пласт — «новый» мозг, или неокортекс, что в переводе с латинского означает «новая кора» или «новая оболочка».

Лимбический мозг контролирует эмоции

и физиологию организма

Когда добровольцам вводят вещество, активизирующее часть глубинных структур мозга, ответственных за страх, можно увидеть, как начинает работать эмоциональный (лимбический) мозг — почти как лампочка, которую включают, — а вот окружающий его неокортекс не проявляет никакой активности.

В процессе исследований в моей нейробиологиче-ской лаборатории в Питтсбургском университете я был первым, кому ввели препарат, напрямую стимулирующий эмоциональный мозг. Прекрасно помню странное ощущение, охватившее меня: я был напуган, но при этом совершенно не понимал причин своего страха. Это был опыт «чистого» страха, не привязанного ни к какому конкретному предмету или явлению. Впоследствии многие участники эксперимента описывали то же чувство страха, интенсивного и «беспочвенного», который, к счастью, длился всего несколько минут⁷.

Эмоциональный мозг устроен гораздо проще, чем неокортекс. В отличие от последнего, большинство зон лимбического мозга расположены отнюдь не в виде равномерных слоев нейронов, позволяющих обрабатывать информацию: нейроны в них скорее перемешаны. Из-за этой примитивной структуры процесс обработки информации упрощен по сравнению с не-окортексом. Но при этом он происходит гораздо быстрее и лучше адаптирован к основным реакциям, направленным на выживание. Именно поэтому, например, в полумраке леса коряга, похожая на змею, может вызвать реакцию страха. Прежде чем весь остальной мозг успевает закончить анализ и сделать вывод, что это всего лишь безобидный предмет, эмоциональный мозг на основе частичной и зачастую некорректной информации выдает реакцию, направленную на выживание, которая кажется ему верной⁸.

Даже сама ткань эмоционального мозга отличается от ткани неокортекса. Когда какой-нибудь вирус — допустим, герпеса или бешенства — поражает мозг, затронутым оказывается только глубинный мозг, а не неокортекс. Именно поэтому первым проявлением бешенства является анормальное эмоциональное поведение.

Лимбический мозг является центром управления, который непрерывно получает информацию от различных частей организма и отвечает на нее надлежащим образом, контролируя физиологическое равновесие: дыхание, сердечный ритм, артериальное давление, аппетит, сон, либидо, выработку гормонов и даже работу иммунной системы. Судя по всему, роль лимбического мозга состоит в том, чтобы поддерживать баланс различных функций организма, то есть состояние, которое отец современной физиологии, французский ученый конца XIX века Клод Бернар, назвал гомеостазом — динамичным равновесием, обеспечивающим нашу жизнь.

С этой точки зрения наши эмоции есть не что иное, как осознанное переживание широкого спектра физиологических реакций, непрерывно контролирующих и корректирующих деятельность биологических систем организма в соответствии с требованиями внутренней и внешней среды⁹. Таким образом, эмоциональный мозг находится в более тесной связи с телом, чем с когнитивным мозгом. Именно поэтому бывает проще воздействовать на эмоции через тело, чем посредством речи.

Марианна в течение двух лет проходила курс традиционного психоанализа по Фрейду. Она вытягивалась на диване и изо всех сил старалась «свободно ассоциировать» на тревожащие ее темы, связанные в основном с аффективной привязанностью к мужчинам. Ей казалось, что она живет полноценной жизнью, только когда мужчина постоянно говорит, что любит ее, и она плохо переносила разлуки, даже самые короткие. В такие моменты женщина испытывала смутную тревогу, словно была маленькой девочкой.

После двух лет психоанализа Марианна прекрасно разбиралась в своей проблеме. Она могла в деталях описать сложные отношения со своей матерью, которая часто оставляла ее на попечение чужих женщин, и говорила себе, что это прекрасно объясняет постоянное ощущение тревоги, которое она испытывает. Она увлеченно анализировала опыт прошлого и заново переживала его в присутствии своего психоаналитика, сильная зависимость от которого у нее, разумеется, сформировалась. Достигнув определенных успехов, она почувствовала себя гораздо комфортнее, но при этом во время сеансов ни разу не смогла остро пережить боль и тоску из своего детства. Иными словами, постоянно концентрируясь на своих мыслях и словах, во время сеансов она никогда не плакала.

К великому удивлению Марианны, «детские» эмоции внезапно настигли ее у массажистки, во время недельного курса талассотерапии. Марианна лежала на спине, и массажистка легонько растирала ей живот. Когда она приблизилась к определенной точке, ниже пупка, Марианна почувствовала, как к горлу подступают рыдания. Массажистка это заметила и попросила ее обратить внимание на свои ощущения, а затем продолжила мягкие вращательные движения именно в области этой точки. Несколько секунд спустя Марианну охватили судорожные рыдания, сотрясавшие все ее тело. Она вновь увидела себя семилетней девочкой, одиноко лежащей на хирургическом столе после операции пл- удалению аппендикса: ее мать не стала прерывать свой отпуск, чтобы позаботиться

о ней. Переживание, которое она так долго искала в своей голове, все это время было спрятано в ее теле.

Из-за тесной связи эмоционального мозга с телом зачастую проще воздействовать на него именно через тело, а не посредством речи. Конечно, медикаменты напрямую влияют на работу нейронов, но можно также мобилизовать внутренние физиологические ритмы организма: движения глаз, связанные со сновидениями, естественное изменение частоты сердечных сокращений, цикл сна и его связь с дневным и ночным ритмом. Во многом помогут физические упражнения, акупунктура и контроль питания. Как мы увидим дальше, эмоциональные отношения и даже связь с другими людьми — через сообщество, в котором мы живем, — имеют конкретную физическую составляющую, пережитый ранее телесный опыт. И телесные пути к эмоциональному мозгу являются более прямыми и часто более действенными, чем мышление и речь.

Кортикальный мозг контролирует

способность осознания, мышление и речь

Неокортекс, или «новая кора», благодаря своим складкам придает мозгу его характерный вид. С точки зрения эволюции, неокортекс — самый новый пласт нашего мозга. Он состоит из шести слоев нейронов, равномерное расположение и организация которых позволяют оптимальным образом обрабатывать информацию, подобно микропроцессору в компьютере.

Исключительную способность к обработке информации придает мозгу именно его организация. Ученые и по сей день не научились программировать компьютеры так, чтобы те мгновенно распознавали человеческие лица в любых ракурсах и при любом освещении, — что же касается неокортекса, то он справляется с этим без труда за миллисекунды. А его комплексные способности обработки звука позволяют ребенку еще до рождения отличать родной язык от любого иностранного¹⁰!

Часть неокортекса, расположенная за лобными костями, над глазами (ее называют префронталъный кор-текс), у человека разумного, то есть у нас с вами, развита особенно сильно. (При том, что размер эмоционального мозга в целом одинаков у животных разных видов с поправкой на величину особи.)

Именно при помощи префронтального кортекса неокортекс обеспечивает внимание, концентрацию, торможение импульсов и инстинктов, упорядочение социальных отношений... Как доказал Дамасио, пре-фронтальный кортекс отвечает за наше нравственное поведение. Эта часть нашего мозга составляет планы на будущее на основе «символов», присутствующих лишь в мыслях. Таким образом, неокортекс — наш когнитивный мозг — является важнейшим элементом в развитии человека и человечества. Но это еще и оболочка, окружающая наш эмоциональный мозг.

Когда два мозга не слышат друг друга

Оба мозга, эмоциональный и когнитивный, воспринимают информацию, поступающую из внешнего мира, почти одновременно. Начиная с этого момента, они могут либо сотрудничать, либо бороться за контроль над мышлением, эмоциями и поведением. И результат этого взаимодействия — сотрудничества или соперничества — определяет то, что мы чувствуем, формирует наше отношение к миру и другим людям.

Соперничество, какую бы форму оно ни принимало, делает нас несчастными. И наоборот, когда эмоциональный и когнитивный мозг дополняют друг друга, мы ощущаем внутреннюю гармонию — нечто вроде «я там, где хочу быть в своей жизни». Эта гармония, собственно, и лежит в основе хорошего самочувствия. Выбирая сотрудничество, эмоциональный мозг задает направление тому, что мы хотим пережить, а когнитивный мозг ведет нас по этому пути наиболее правильным способом.

Короткое замыкание в эмоциях

Эволюция умеет расставлять приоритеты. И главный ее вопрос — это вопрос выживания и передачи наших генов от одного поколения к другому. Каким бы сложным ни был мозг, который она формировала на протяжении многих миллионов лет, какими бы изумительными ни были его способности к концентрации, абстракциям, самоанализу, если бы они, эти способности, мешали нам обнаружить присутствие тигра или врага, или из-за них мы бы упускали подходящего нам сексуального партнера, а вместе с ним и возможность продолжить свой род, вид Homo sapiens давно бы вымер. К счастью, эмоциональный мозг постоянно начеку. Это он, оставаясь в тени, на заднем плане, наблюдает за тем, что происходит с нами и вокруг нас. Когда он видит опасность или, напротив, шанс преуспеть с точки зрения выживания — возможного партнера, привлекательную территорию, материальную выгоду, — он тут же выдает сигнал тревоги, который за несколько миллисекунд блокирует все операции когнитивного мозга и, по сути, прекращает его деятельность. Это позволяет всему мозгу (пример сотрудничества) мгновенно сконцентрироваться на том, что важно для выживания. Когда мы управляем автомобилем, именно лимбический мозг помогает нам бессознательно идентифицировать грузовик, движущийся в нашу сторону, в то время как мы увлеченно беседуем с приятелем. Эмоциональный мозг выявляет опасность и фокусирует наше внимание до тех пор, пока опасность не минует. Это он прерывае± беседу между Двумя мужчинами на террасе кафе, когда в их поле зрения попадает обладательница соблазнительной мини-юбки. И он же заставляет замолчать родителей в парке, когда они видят краем глаза, как незнакомый пес приближается к их ребенку.

Команда Патриции Голдман-Ракич из Йельского университета доказала, что эмоциональный мозг обладает способностью отключать префронтальный кортекс, наиболее продвинутую часть когнитивного мозга (по-английски это звучит как «перевести в офлайн»). Под воздействием сильного стресса префронтальный кортекс перестает реагировать и теряет свою способность управлять нашим поведением. На первый план выходят рефлексы и инстинкты¹¹. Так как они быстрее и ближе к нашему генетическому наследию, эволюция дала им приоритет действия в неотложных ситуациях (когда речь идет о выживании, инстинкт направляет нас лучше, чем абстрактные размышления). В экстремальных условиях жизни наших предков эта аварийная система была наиглавнейшей. Но и спустя многие тысячелетия после возникновения Homo sapiens, она все еще играет исключительно важную роль в нашей жизни.

Однако, когда наши эмоции слишком обнажены, главенство эмоционального мозга над когнитивным приводит к тому, что он начинает полностью управлять нашей психической деятельностью. В этом случае мы перестаем контролировать ход наших мыслей и теряем способность действовать с точки зрения наибольшей для нас выгоды в долгосрочном плане. Так происходит, когда мы чувствуем себя раздраженными после какого-либо досадного обстоятельства, в объятиях депрессии или в результате серьезной психологической травмы. Именно этим объясняется «слишком чувствительный темперамент» людей, переживших физическое, сексуальное или даже просто эмоциональное насилие.

В медицинской практике встречаются два основных примера такого короткого замыкания в эмоциях. Первый называют посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР): после серьезной психологической травмы, например, изнасилования или землетрясения, эмоциональный мозг начинает вести себя как верный и добросовестный часовой, которого однажды застали врасплох. Он включает сигнал тревоги слишком часто, словно не способен поверить в отсутствие опасности. Именно это произошло с женщиной, выжившей в теракте 11 сентября. Она пришла за помощью в наш центр в Питтсбурге: после трагедии, стоило ей переступить порог какого-либо небоскреба, она впадала в ступор.

Второй пример — внезапные приступы тревоги, которые в психиатрии называют паническими атаками. В развитых странах один человек из двадцати когда-либо страдал этим расстройством¹². Часто у жертв панических атак возникает ощущение, что у них вот-вот случится инфаркт, настолько впечатляющими бывают физические проявления. Лимбический мозг неожиданно берет контроль над всеми функциями организма: сердцебиение учащается, желудок скручивает судорога, руки и ноги начинают дрожать, по всему телу выступает пот. В то же время когнитивные функции подавляются выбросом адреналина: рациональный мозг, осознающий, что никаких причин для тревожного состояния на самом деле нет, не может адекватно отреагировать на ситуацию. Люди, пережившие подобные атаки, описывают их очень наглядно: «В голове словно бы стало пусто; я был не в состоянии думать. Единственными словами, которые я осознавал, были: «Ты умираешь, быстро вызывай неотложку!»

Когнитивное удушье

Когнитивный мозг, напротив, контролирует осознанное внимание и способность смягчать эмоциональные реакции, прежде чем они становятся неадекватными. Подобное регулирование эмоций когнитивным мозгом избавляет нас от того, что могло бы стать тиранией эмоций, когда жизнь полностью управляется инстинктами и рефлексами.

Исследование, проведенное в Стэнфордском уни-вер«&тете, четко показывает эту роль кортикального мозга. Когда студентам показывают пугающие фотографии — например, с искалеченными телами или обезображенными лицами, — их эмоциональный мозг немедленно реагирует. Однако если они осознанно пытаются контролировать свои эмоции, на МРТ можно увидеть, как кортикальные зоны блокируют деятельность эмоционального мозга¹³.

Но не следует забывать, что когнитивный контроль над эмоциями — это палка о двух концах: если им злоупотреблять, можно в итоге перестать слышать сигналы бедствия, подаваемые эмоциональным мозгом. Такое нередко встречается у людей, которым еще в детстве привили мысль, что показывать свои эмоции нехорошо и стыдно. Типичным примером является замечание, которое не раз за свою жизнь слышали многие мужчины: «Мальчик не должен плакать».

Чрезмерный контроль над эмоциями может породить недостаточно «чувствительный» темперамент.

Мозг, не позволяющий эмоциональной информации выполнять свою роль, в итоге сталкивается с другими проблемами. Сложнее принимать решения, когда не чувствуешь предпочтения «в глубине души» (то есть в сердце и животе — ведь именно эти части тела в первую очередь отзываются на наши эмоции). По этой же причине закоренелые интеллектуалы-технари, чаще всего мужчины, как правило, застревают в бесконечных детальных рассуждениях, когда, к примеру, нужно сделать выбор между двумя машинами или фотоаппаратами. В наиболее тяжелых случаях, как в знаменитом примере Финеаса Гейджа*, жившего в XIX веке¹⁴, или в более свежем случае Е. V. R. — пациента, описанного Эслингером и Дамасио¹⁵, — неврологическое повреждение мешает когнитивному мозгу получать информацию об эмоциональных ощущениях.

Обратимся к случаю Е. V. R. Этот бухгалтер, IQ которого составлял 130, что относило его к группе с высоким интеллектом, считался ценным членом общества. У него был многолетний стаж супружеской жизни, несколько детей, он регулярно посещал церковь и вел себя во всех отношениях безупречно. Однажды ему пришлось перенести операцию на мозге, в результате которой его когнитивный мозг утратил связь с эмоциональным. Постепенно принятие решений стало для него нестерпимой мукой. Любое из них казалось ему бессмысленным. Он мог лишь абстрактно рассуждать об этих решениях. При этом тесты на интеллект, которые как раз оценивают аб-

Американский строитель, получивший тяжелое ранение головного мозга при прокладке железной дороги. Примеч. переводчика.

страктное мышление, по-прежнему показывали уровень интеллекта выше среднего. Несмотря на это, Е. V. R. больше не мог планировать свою жизнь, поскольку, будучи неспособен «внутренне» предпочесть тот или иной вариант, тратил время на бесконечное обдумывание деталей. В итоге он потерял работу, затем развалился его брак, и вдобавок ко всему бедняга впутался в несколько сомнительных афер, в которых потерял все свои деньги. Без эмоций, позволяющих направлять выбор, его поведение полностью разладилось, при том, что интеллект остался нетронутым.

У людей с неповрежденным мозгом стремление подавлять свои эмоции чревато серьезными последстви-ями^для здоровья. Благодаря разделению когнитивного и эмоционального мозга мы обладаем исключительной способностью не замечать слабых сигналов тревоги, подаваемых нашей лимбической системой. Мы всегда находим тысячу причин, чтобы оставаться в браке или в профессии, которые в реальности приносят нам только страдания, ежедневно попирая наши самые глубокие ценности. Мы не можем избавиться от тоски, которая снедает нас. Поскольку основным полем деятельности эмоционального мозга является тело, этот тупик оборачивается физическими проблемами. В результате стресса появляются необъяснимая усталость, гипертония, насморк и другие инфекции, отсюда же сердечные заболевания, нарушение пищеварения и проблемы с кожей. Исследователи Университета Беркли даже предположили, что именно подавление негативных эмоций когнитивным мозгом, а не сами негативные эмоции отрицательно действуют на наше сердце и артерии¹⁶.

«Поток» и улыбка Будды

Чтобы жить в гармонии среди людей, необходимо достичь и удерживать равновесие между нашими инстинктивными эмоциональными реакциями и ответными рациональными реакциями, сохраняющими социальные связи на долгий срок. Эмоциональный интеллект наилучшим образом самовыражается, когда обе системы мозга, кортикальная и лимбическая, ежесекундно сотрудничают между собой. В этом состоянии мысли, решения, жесты выстраиваются и осуществляются естественным образом, не требуя нашего пристального внимания. Мы знаем, какой выбор должны сделать в ту или иную секунду, мы добиваемся поставленных целей без особых усилий, с естественной концентрацией, потому что наши действия согласованы с нашими ценностями. К этому комфортному состоянию мы стремимся постоянно, оно заключается в проявлении совершенной гармонии между эмоциональным мозгом, придающим энергию и направление нашей деятельности, и когнитивным мозгом, организующим исполнение. Крупный американский психолог Михай Чиксентмихайи, выросший среди хаоса послевоенной Венгрии, посвятил свою жизнь изучению сущности этого гармоничного состояния. Он назвал его состоянием «потока»¹⁷.

Любопытно, что существует очень простой физиологический показатель внутренней гармонии, биологические основы которой более века назад изучал Дарвин: это улыбка. Неискренняя улыбка — та, к которой себя вынуждают по причинам социального порядка, — приводит в действие лишь скуловые мышцы лица, которые приподнимают губы и обнажают зубы. Искренняя же улыбка, помимо скуловых, мобилизует и мышцы, окружающие глаза. Весь секрет в том, что напрягаться по желанию, то есть по указке когнитивного мозга, эти мышцы не могут, — команда должна прийти из лимбических структур, глубинных и первобытных. Именно поэтому глаза никогда не лгут: морщинки вокруг них подтверждают искренность улыбки. Теплая, настоящая улыбка дает нам понять, что человек, с которым мы разговариваем, в этот момент находится в состоянии полной гармонии между тем, что он думает, и тем, что он чувствует: интеллект и эмоции не противоречат друг другу.

Мозг обладает врожденной способностью достигать состояния «потока». Его всеобъемлющим символом является улыбка на лице Будды.

Цель натуральных методов, которые я постараюсь представить в следующих главах, состоит в том, чтобы обрести эту гармонию или же укрепить ее. В отличие от IQ, который на протяжении жизни мало меняется, эмоциональный интеллект можно развить в любом возрасте. Никогда не поздно научиться управлять своими эмоциями и, соответственно, отношением к окружающим людям. Первый метод, описанный ниже, бесспорно является самым фундаментальным. Речь идет об оптимизации сердечного ритма для того, чтобы противостоять стрессу, контролировать тревогу и приумножать жизненную энергию. Это важный ключ к повышению эмоционального интеллекта.

ГЛАВА 3

Сердце и разум

«Прощай, — сказал лис. — Вот мой секрет.

Он очень прост: зорко лишь одно сердце.

Самого главного глазами не увидишь».

Антуан де Сент-Экзюпери, «Маленький принц»

Герберт фон Караян как-то сказал, что живет лишь ради музыки. Возможно, он и сам до конца не осознавал, до какой степени это было правдой: Караян умер как раз в тот год, когда ушел на пенсию после тридцати лет, проведенных во главе Берлинского филармонического оркестра. Но самым поразительным было то, что печальный исход смогли предсказать два австрийских психолога. Двенадцатью годами ранее они исследовали, как сердце маэстро реагирует на разные виды его деятельности¹. Самые сильные колебания ученые констатировали, когда Караян дирижировал особенно эмоциональным фрагментом из увертюры Бетховена «Леонора» № 3: ему было достаточно просто услышать этот отрывок, чтобы его сердечный ритм ускорился.

В этом произведении были пассажи, физически более сложные для дирижера. Однако они заметно не влияли на изменение сердечного ритма Караяна. Что же касается других видов деятельности, Караян, судя по всему, не принимал их близко к сердцу, если можно так выразиться. Когда он сажал свой частный самолет или в аварийном порядке поднимал его в воздух, его сердечный ритм был относительно ровным. Сердце Караяна полностью принадлежало музыке. И когда маэстро ушел из музыки, оно не выдержало.

Кто из нас хоть раз не слышал историю о пожилом соседе, покинувшем этот мир через несколько месяцев после смерти жены? Или о двоюродной бабушке, которая умерла после того, как потеряла своего сына? В народе о таких говорят, что у них было «разбито сердце». Медицинская наука довольно долго относилась к подобным случаям с пренебрежением, считая их простыми совпадениями. Лишь в последние двадцать лет некоторые кардиологи и психиатры занялись исследованием таких историй. И обнаружили, что стресс представляет более серьезный фактор риска развития сердечно-сосудистых заболеваний, чем сигареты². Было также установлено, что депрессия, возникающая в результате инфаркта, предвещает смерть пациента в течение следующих шести месяцев с большей вероятностью, чем какие-либо другие признаки³. Когда нарушается функционирование эмоционального мозга, страдает прежде всего сердце, которое в итоге изнашивается. Но самым удивительным оказалось то, что эта связь двусторонняя! Каждую секунду состояние нашего сердца воздействует на наш мозг. Некоторые кардиологи и неврологи даже начали говорить о неразрывности «сердечно-мозговой системы» ⁴.

Если бы существовало лекарство, позволяющее гармонизировать эту тесную связь между сердцем и мозгом, оно бы благотворно повлияло на весь организм. Помогло бы замедлить старение, снизить стресс и усталость, обуздать тревогу и защитить нас от депрессии; ночью мы стали бы лучше спать, а днем — плодотворнее трудиться, используя в полную силу наши способности к концентрации. И самое главное, приведя в равновесие связь между мозгом и телом, мы легче смогли бы достичь состояния «потока», являющегося синонимом хорошего самочувствия. Такое лекарство стало бы одновременно средством, понижающим артериальное давление и избавляющим от тревоги и депрессии. Существуй оно, врачи непременно назначали бы его своим пациентам. Возможно, правительство даже решило бы добавлять его в воду, подобно фтору, полезному для зубов.

Но, к сожалению, волшебного лекарства пока не изобрели. Зато с недавнего времени мы располагаем простой и эффективной методикой, доступной каждому, которая как раз и создает условия гармоничного сосуществования сердца и мозга. Несмотря на относительную новизну, эта методика, благодаря многочисленным исследованиям, уже доказала свой благотворный эффект на эмоции и организм человека, включая и его физиологическое омоложение. Чтобы разобраться, как это происходит, нам следует, прежде всего, вкратце рассмотреть функционирование сердечно-мозговой системы.

*

Сердце эмоций

Мы ощущаем эмоции телом, а не головой — это, по крайней мере, не вызывает сомнений. Еще в 1890 году Уильям Джеймс, профессор Гарвардского университета и отец американской психологии, писал, что любая эмоция прежде всего является состоянием тела и лишь затем — восприятием мозга. Он основывал свои заключения на общепринятом переживании наших эмоций. Действительно, разве мы не говорим, что «от страха душа ушла в пятки», или что у нас «легко на сердце», или что кто-то «портит нам кровь», или же что чем-то мы «уязвлены»? Было бы ошибкой видеть в этих выражениях лишь фигуры речи. Нет, это достаточно точные отображения того, что мы чувствуем, когда находимся в различных эмоциональных состояниях. К тому же с недавних пор стало известно, что кишечник и сердце имеют свои собственные нейронные с$ги, которые напоминают «маленькие мозговые центры» внутри тела. Эти локальные центры обладают собственным восприятием, могут модифицировать свои функции в зависимости от него и даже преобразовываться вследствие пережитого опыта, то есть в некотором роде формировать свои собственные воспоминания⁵.

Сердце, помимо того что оно располагает своей полуавтономной нейронной сетью, также является и маленькой фабрикой по производству гормонов. Оно вырабатывает свой запас адреналина, который высвобождается, когда ему необходимо работать на полную мощь. Сердце также выделяет и контролирует выброс другого гормона, ANF, регулирующего артериальное давление. И наконец, оно производит свой собственный резерв окситоцина, гормона любви. Этот гормон выбрасывается в кровь, к примеру, когда мать кормит грудью своего ребенка, когда двое влюбленных ухаживают друг за другом, и во время оргазма, разумеется⁶. Все эти гормоны воздействуют непосредственно на мозг. Но кроме того, весь организм подвергается колебаниям обширного электромагнитного поля, генерируемого сердцем. Это поле можно зафиксировать, находясь в нескольких метрах от тела, но пока никто до конца не понимает его предназначения⁷. Все вышесказанное подтверждает, что роль сердца в выражении эмоций — это не просто образное выражение. Сердце тоже воспринимает и чувствует. И когда оно самовыражается, то затрагивает всю физиологию нашего организма, начиная с мозга.

Пятидесятилетней Марии пришлось убедиться в этом на личном опыте. В течение нескольких лет она мучилась внезапными паническими атаками, которые настигали ее в любом месте и в любое время. Поначалу у нее просто резко учащалось сердцебиение. Как-то на одном приеме ее сердце внезапно пустилось вскачь, и ей пришлось ухватиться за руку незнакомого мужчины, потому что у нее подкосились ноги.

Из-за этой постоянной неуверенности в своем сердце она чувствовала себя очень и очень некомфортно. Ей пришлось значительно сузить круг своей деятельности. После того эпизода на приеме она больше никуда не выходила без сопровождения надежных друзей или своей дочери. Она перестала садиться за руль, отправляясь на дачу, так как опасалась, что сердце «подведет» ее, как она выражалась, прямо на дороге.

Мария не имела ни малейшего представления о причинах этих атак. Словно ее сердце внезапно решало, что оно напугано чем-то, чего сама она не осознавала; и тогда ее мысли становились сбивчивыми, тревожными, а тело начинало слабеть.

Кардиолог диагностировал у нее пролапс митрального клапана — абсолютно неопасное заболевание, которое, как он утверждал, не должно было причинять ей беспокойства. Чтобы обуздать учащенное сердцебиение, он предложил принимать бета-блока-торы, но они вызывали у Марии повышенную утомляемость и ночные кошмары. Поэтому она решила прекратить их прием.

Когда Мария пришла ко мне на консультацию, я только что прочел статью в American Journal of Psychiatry, в которой говорилось, что сердце подобных пациентов очень хорошо реагирует на антидепрессанты, — возможно, потому, что скачками сердцебиения управляет мозг, а не клапан⁸. К сожалению, мое лечение оказалось не более эффективным, чем у моего коллеги кардиолога, к тому же Мария была недовольна лишними килограммами, которые она набрала из-за выписанного мной препарата.

Сердце Марии успокоилось только тогда, когда она научилась справляться с ним напрямую. Мне так и хочется сказать: «Когда она нашла с ним общий язык».

Связь между нашим эмоциональным мозгом и «маленьким мозгом» сердца является одним из ключей, открывающих доступ к эмоциональному интеллекту. Научившись — в буквальном смысле — контролировать свое сердце, мы можем приручить наш эмоциональный мозг, и наоборот. Потому что самая прочная связь между сердцем и эмоциональным мозгом осуществляется посредством того, что принято называть «автономной периферической нервной системой», то есть частью нервной системы, регулирующей работу всех наших органов, не подчиняющейся нашей воле и сознанию.

Автономная нервная система состоит из двух ветвей, пронизывающих нервными клетками каждый орган тела, начиная с эмоционального мозга. Ветвь, называемая симпатической:’', высвобождает адреналин и норадреналин. Она контролирует реакции, связанные с борьбой и бегством. Ее деятельность ускоряет сердечный ритм. Другая ветвь, называемая парасимпатической, выделяет нейромедиатор, сопровождающий состояния релаксации и спокойствия**. Ее деятельность замедляет работу сердца. У млекопитающих обе этих системы — торможение и ускорение — постоянно находятся в равновесии. Именно это позволяет животным невероятно быстро адаптироваться ко всем изменениям, которые могут произойти в их окружении. Представьте кролика, который щиплет траву перед своей норой. Он может в любую секунду прерваться, поднять голову, навострить уши, которые подобно радару сканируют окрестности, — и все это для того, чтобы распознать присутствие хищника. Как только сигнал опасности пройдет, он мгновенно возвращается к своей пище. Такой гибкостью обладает лишь физиология млекопитающих. Чтобы преодолевать непредсказуемые повороты жизни, нужны одновременно тормоз и газ; и они должны быть полностью исправны и обладать одинаковой силой, чтобы уравновешивать друг друга, когда возникнет необходимость (см. рисунок 2).

Термин «симпатический» происходит от латинского корня, означающего «быть связанным», поскольку ветви этих нервов связаны со «чинным мозгом по всей длине позвоночника.

Нейромедиатором парасимпатической системы является

ацетилхолин.

Рисунок 2. Сердечно-мозговая система. Полуавтономная нейронная сеть, составляющая «маленький мозг сердца», глубоко взаимодействует с самим мозгом. Вместе они образуют настоящую сердечно-мозговую систему. Внутри этой системы оба органа ежесекундно оказывают друг на друга взаимное влияние. Среди механизмов, объединяющих сердце и мозг, автономная нервная система играет особенно важную роль. Она, в свою очередь, состоит из двух ветвей: так называемая симпатическая ветвь ускоряет работу сердца и активизирует эмоциональный мозг, тогда как парасимпатическая ветвь исполняет роль тормоза по отношению к тому и другому органу.

По мнению американского исследователя Стефена Поргеса, именно тонкое равновесие между двумя ветвями автономной нервной системы позволило млекопитающим развивать в процессе эволюции все более сложные социальные связи. Самыми сложными из них стали любовные отношения, и в особенности — чрезвычайно деликатный этап соблазнения. Когда интересующий нас мужчина или женщина смотрит на нас, и мы заливаемся краской, а сердце учащенно бьется, это значит, что симпатическая система надавила На газ, — возможно, даже слишком сильно. Когда же мы делаем глубокий вдох, чтобы успокоиться и непринужденно продолжить разговор, мы на самом деле нажимаем на педаль парасимпатического тормоза. Без такого постоянного варьирования сближение в любви проходило бы намного хаотичнее и труднее из-за часто возникающих ошибок в интерпретации; с этим нередко сталкиваются подростки, которые еще плохо управляют равновесием своей автономной нервной системы.

Но сердце не довольствуется односторонним влиянием центральной нервной системы: к основанию черепа тянутся нервные волокна, контролирующие деятельность мозга⁹. Таким образом, помимо гормонального канала, артериального давления и магнитного поля нашего тела, «маленький мозг» сердца может воздействовать на эмоциональный мозг непосредственно через соединения нервных клеток. И когда работа сердца разлаживается, это неминуемо сказывается на Деятельности эмоционального мозга. Именно это случилось с Марией.

Прямым отражением такого взаимодействия между эмоциональным мозгом и сердцем является нормальная вариабельность (изменчивость) сердцебиения. Поскольку обе ветви автономной нервной системы все время находятся в равновесии, они постоянно ускоряют и тормозят работу сердца. В связи с этим интервал между двумя последовательными ударами никогда не бывает одинаковым¹⁰. Подобная вариабельность сама по себе является нормой, поскольку служит знаком правильного функционирования ускорения и торможения, а следовательно, и всей нашей физиологии. Она не имеет ничего общего с аритмией, которой страдают некоторые пациенты. Внезапные приступы тахикардии (резкое учащение сердцебиения, длящееся несколько минут) или скачки сердечного ритма, сопровождающие панические атаки, являются симптомом нарушения, при котором сердце перестает подчиняться воздействию парасимпатического торможения.

Но есть и другая крайность: когда сердце бьется с регулярностью метронома, без малейших изменений в интервалах. Это служит очень серьезным знаком. Первыми это заметили акушерки: у плода во время родов ровный ритм означает высокую вероятность смерти, поэтому нужно проявлять особое внимание. То же самое характерно и для взрослых людей, поскольку в настоящее время установлено, что сердце начинает биться с пугающей равномерностью за несколько месяцев до смерти.

Хаос и когерентность

Свою собственную сердечно-мозговую систему я видел на экране ноутбука. На мой палец надели кольцо, подсоединенное к компьютеру. Компьютер замерял интервалы между сокращениями сердца (импульсы он получал с подушечки моего указательного пальца). Когда интервал был чуть короче — и мое сердце билось быстрее, — синяя линия на экране поднималась вверх. Когда интервал увеличивался — и сердцебиение слегка замедлялось, — линия опускалась. Как мне казалось, зигзаги на экране вычерчивались без видимой логики. С каждым ударом мое сердце словно к чему-то приспосабливается, но в пиках — ускорениях и замедлениях — не было никакой системы. Синяя линия напоминала хаотичный гребень горной цепи. Даже если мое сердцебиение составляло в среднем 62 удара в минуту, через секунду оно могло ускориться до 70, а затем замедлиться до 55 безо всякой видимой причины.

Специалист-кардиолог успокоила меня, сообщив, что это нормальная вариабельность сердечного ритма. Она попросила меня произвести в уме арифметические действия:

— Вычтите девять из 1356, затем продолжайте вычитать девять из каждого полученного числа.

Я принялся за подсчеты, поймав себя на том, что мне неловко подвергаться этому экзамену перед группой любопытных наблюдателей. Тут же, к моему великому изумлению, кривая стала еще более неравномерной и хаотичной, а средняя частота моего сердечного ритма подскочило до 72-х. На десять ударов в минуту больше только потому, что я проводил действия с несколькими цифрами! Сколько же энергии пожирает мозг! Или все дело в стрессе из-за того, что мне пришлось производить эти подсчеты вслух и перед аудиторией?

Кардиолог объяснила, что, поскольку кривая стала еще более беспорядочной, в то время как мой сердечный ритм ускорился, то это, вероятнее всего, признак беспокойства, а не просто умственного усилия. При этом сам я никакого беспокойства не чувствовал. Тогда она попросила меня сосредоточиться на области сердца и вспомнить что-нибудь приятное и радостное. Это меня удивило. Как правило, техники медитации или релаксации для достижения внутреннего спокойствия рекомендуют освобождать голову от мыслей, а не заполнять ее приятными воспоминаниями... Но я выполнил просьбу, и — о чудо! — за несколько секунд кривая на экране полностью изменилась: неравномерные острые зубцы превратились в ряд плавных волн, составлявших изящную и размеренную линию. Теперь мое сердце спокойно и равномерно чередовало ускорение и замедление. Словно спортсмен, разминающий мышцы перед стартом, оно, казалось, хотело убедиться в том, что способно проделывать все эти действия, и ровно столько раз, сколько потребуется... Окошко в нижней части экрана сообщало, что я перешел от 100-процентного хаоса в моих физиологических процессах к 80-процентной когерентности (согласованности). И чтобы добиться такого результата, мне оказалось достаточно всего лишь вызвать приятное воспоминание, концентрируясь на собственном сердце!

В течение десяти последних лет программы, подобные тем, о которой я вам только что рассказал, позволили описать два характерных вида вариаций сердечного ритма: хаос и когерентность. Чаще всего вариации бывают именно хаотичными: ускоряющие и

Рисунок 3. Хаос и когерентность. В стрессовых состояниях, когда мы испытываем тревогу или гнев, или находимся в депрессии, вариабельность сердечного ритма становится неравномерной (хаотичной). А когда мы пребываем в состоянии комфорта, сочувствия или благодарности, эта ва-риабельность^тановится когерентной: ускорения и замедления сердечного ритма уравновешиваются. Когерентность ведет к более высокой — и здоровой — вариабельности сердечного ритма. (Этот график взят из программы Freeze-Framer, разработанной институтом Heartmath de Boulder Creek, Калифорния).

тормозящие сокращения следуют друг за другом беспорядочно, разрозненно и неравномерно. И наоборот, когда вариабельность сердечного ритма в норме, фазы ускорения и замедления чередуются быстро и равномерно. Именно это дает картинку гармоничной волны, наглядно демонстрирующей термин «когерентность сердечного ритма».

По пути от рождения, когда вариабельность наиболее высокая, к порогу смерти, когда она самая низкая, мы теряем около трех процентов изменчивости ритма в год¹¹. Это признак того, что наша физиология постепенно утрачивает свою гибкость, что ей становится все сложнее адаптироваться к изменениям нашего физического и эмоционального состояния. Одним словом, мы стареем. Вариабельность падает отчасти из-за того, что мы не поддерживаем в исправном состоянии наш физиологический «тормоз», не держим в тонусе парасимпатическую систему. Это можно сравнить с мышцами, которые со временем атрофируются, если ими не пользоваться. При этом мы без конца прибегаем к нашему «ускорителю» — симпатической системе. В итоге, после десятков лет такого образа жизни, наша физиология становится подобна автомобилю, который может срываться с места и мчаться вперед, но который практически невозможно заставить остановиться.

Снижение вариабельности сердечного ритма идет рука об руку с целым букетом заболеваний, связанных со стрессом и старением: гипертонией, сердечной недостаточностью, осложнениями диабета, инфарктом, раком. Это подтверждают исследования, опубликованные в таких авторитетных научных изданиях, как

. Circulation (академический журнал по карди-Lancei и

огии): когда вариабельность исчезает, когда сердце очти не реагирует на наши эмоции, и особенно ког-оно больше не может «тормозить», — это означает, что в дверь стучится смерть¹².

День Шарля

В сорок лет Шарль заведует крупным магазином в Париже. Он прекрасный специалист и высоко взобрался по служебной лестнице. Проблема только в том, что вот уже несколько месяцев его мучают приступы учащенного сердцебиения. Он^бращался к нескольким кардиологам, но те не обнаружили у него никаких заболеваний. В итоге он решил отказаться от занятий в спортзале, опасаясь, что это вызовет приступ и ему придется вызывать неотложку. По этой же причине Шарль тщательно контролирует себя, занимаясь любовью с женой. Он утверждает, что условия его работы «вполне нормальные», «не более стрессовые, чем у других». Однако по ходу наших сеансов я узнал, что он подумывает о том, чтобы уйти со своего достаточно престижного поста. Оказывается, его непосредственный начальник часто бывает пренебрежительным и циничным. А Шарль, проработав много лет в агрессивной среде, остался чувствительным человеком, и высокомерные замеча-

*

ния шефа его ранят. К тому же, как это часто бывает, Цинизм, процветающий в верхах, стал общепринятой нормой в компании: все сотрудники часто позволяют себе язвительные комментарии в адрес друг друга, и отношения с коллегами и Шарля довольно прохладные.

Шарль согласился на круглосуточный мониторинг сердечного ритма. Чтобы иметь возможность анализировать результаты, я попросил его записывать в блокноте, чем он занимается в течение дня. Обработка данных оказалась несложной. В одиннадцать часов утра Шарль сосредоточенно выбирал фотографии для каталога, сидя в своем кабинете. Его сердечный ритм был в норме. Затем, в полдень, ритм ускорился на двенадцать ударов в минуту. Как раз в это время Шарль направлялся к своему начальнику. Минуту спустя его сердце начало биться еще сильнее. Это состояние длилось целых два часа: Шарлю было сказано, что подготовленная им стратегия развития, на которую он потратил несколько недель, «ровным счетом ничего не стоит», и что если он не способен сделать ее более четкой, разработка новой стратегии будет поручена кому-нибудь другому. Покинув кабинет шефа, Шарль испытал характерный приступ сердцебиения, и ему пришлось выйти на свежий воздух, чтобы успокоиться.

Во второй половине дня состоялось совещание. На сей раз сердцебиение длилось более получаса. Когда я начал расспрашивать Шарля о причинах, он не сразу смог определить, что спровоцировало приступ, но затем, поразмыслив, вспомнил, что глава маркетингового отдела бросил фразу о том, что темы каталогов плохо сочетаются с новым имиджем, продвигаемым компанией.

Затем сердечный ритм постепенно пришел в норму: Шарль вернулся в кабинет и выверял производственный план, имевший для него огромную важность.

Вечером, в пробках, нервозность, знакомая каждому из нас, снова отразилась на работе сердца.

Приехав домой, Шарль поцеловал жену и детей, после чего последовала десятиминутная спокойная фаза. Почему только десять минут? Потому что на одиннадцатой минуте он включил телевизор, чтобы посмотреть новости...

Различные исследования показывают, что негативные эмоции (например, гнев, тоска или тревога) и даже обычные бытовые хлопоты заметно снижают вариабельность сердечного ритма и вносят хаос в наши физиологические процессы¹³. И наоборот, положительные эмоции (чувство благодарности, радость и особенно любовь) в высшей оцепени способствуют когерентности. Всего за несколько секунд положительные эмоции вызывают когерентную волну, которая тут же отражается на частоте сердечных сокращений¹⁴.

У Шарля, как и у каждого из нас, частые перепады сердечного ритма приводили к потере жизненной энергии. Ученые, опрашивавшие сотрудников крупных европейских предприятий, установили, что более 70 процентов респондентов чувствовали себя уставшими либо «большую часть времени», либо «почти все время». А 50 процентов опрошенных считали себя «совершенно разбитыми»¹⁵! Такие результаты не могут не удивлять. Почему уверенные в себе мужчины и женщины, для которых работа составляет важную часть их жизни, дошли до такого состояния? Все дело в том, что перебои в сердцебиении, которые сами они едва замечают, исподволь подтачивают эмоциональное равновесие, словно бы вытягивая из них энергию. Именно поэтому многие из нас начинают мечтать о другой работе, а в личном плане — о новой жизни в другой семье.

Но помимо хаоса мы переживаем и моменты стабильности, когда колебания нашего сердечного ритма когерентны. И это не только моменты любовного экстаза или радости.

В одну из лабораторий Калифорнии, где изучают сердечную когерентность, частенько приходил Джош, двенадцатилетний сын кого-то из сотрудников. Его всегда сопровождал лабрадор Мэйбел. Однажды лаборантам пришло в голову измерить сердечную когерентность Джоша и Мэйбела. Стоило их разлучить, и амплитуда колебаний их сердечных ритмов сбивалась. Но как только их объединяли, кривые ритмов у обоих становились когерентными. Для Джоша и Мэйбела достаточно было находиться рядом, чтобы генерировать когерентность. Должно быть, они интуитивно чувствовали, как что-то ежесекундно подпитывает их эмоциональное состояние. И это что-то явно шло им на пользу. Джошу и в голову не приходило завести себе другую собаку, а Мэйбелу не нужен был другой хозяин. Их отношения приносили им внутреннюю гармонию, которая положительно влияла на их сердца.

Состояние сердечной когерентности влияет и на другие физиологические ритмы. Прежде всего, под сердечную когерентность быстро подстраиваются артериальное давление и дыхание, и все эти три системы синхронизируются.

Описанное явление чем-то напоминает согласованность световых волн в лазерном луче, которую обозначают как раз термином «когерентность». Именно эта согласованность придает лазеру его мощь. Если сфокусировать энергию путем выравнивания фаз, лазер без труда прожигает отверстие в листе железа. Что же касается когерентности сердечного ритма, то она приводит к реальной экономии энергии в организме. Несомненно, именно по этой причине через полгода после курса тренировок по выравниванию ритма 80 процентов сотрудников предприятий, о которых говорилось выше, больше не чувствовали себя разбитыми. Число страдающих бессонницей уменьшилось в шесть раз, а тех, кто ощущал хроническое напряжение, стало в восемь раз меньше. Оказывается, достаточно остановить ненужную потерю энергии, чтобы вновь обрести естественную жизненную силу.

Но что же наш Шарль? Справиться с учащенным сердцебиением ему позволили несколько тренировочных сеансов перед компьютером. В этом нет ничего магического и таинственного. Ежедневно пытаясь достичь когерентности, Шарль в значительной степени улучшил работу своей парасимпатической системы, то есть своего физиологического тормоза. А при исправно работающем внутреннем тормозе физиология не выходит из строя, даже когда внешние условия оставляют желать лучшего.

Через два месяца после первого сеанса Шарль вернулся в спортзал, а его занятия любовью с женой снова наполнились страстью. Концентрируясь на ощущениях в груди, он не выпускал физиологию из-под контроля, когда общался со своим шефом. Шарль стал более тактичен с коллегами, и теперь ему не составляло труда находить слова, нейтрализующие их агрессивность.

Управлением стрессом

Лабораторные испытания доказывают, что когерентность позволяет мозгу работать быстрее и эффективнее¹⁶. В повседневной жизни мы ощущаем это как состояние, в котором наши мысли текут естественным образом, безо всяких усилий: мы легко находим нужные слова, чтобы выразить то, что хотим сказать, наши действия становятся четкими и продуктивными. В таком состоянии мы без труда адаптируемся к любым неожиданностям, поскольку наши физиологические процессы пребывают в оптимальном равновесии. Мы открыты внешнему миру и способны находить решение возникающих задач. Поэтому когерентность не является состоянием релаксации в общепринятом смысле слова. Она не требует уединения от окружающего мира. Она не нуждается в том, чтобы окружающий мир был статичен. Напротив, это состояние, обращенное во внешний мир, почти телесный контакт с ним, но гармоничный, а не конфликтный.

Исследование, проведенное среди пятилетних детей, родители которых были разведены, позволило ученым Сиэтла установить, насколько важно физиологическое равновесие для развития ребенка. Дети, у которых до развода родителей сердечная вариабельность была выше, как следствие, обладали большей способностью достигать когерентности, и они гораздо легче переживали распад семьи, как показал опрос, проведенный три года спустя¹⁷. Они не утратили способности к любви, взаимодействию с окружающими, а также лучше концентрировались на учебе.

При мысли о том, что ей предстоит поменять школу, девятилетняя Селеста приходила в ужас. Она отказывалась играть со своей младшей сестрой, часто просыпалась ночами, а за несколько недель до начала учебного года начала грызть ногти. Я уточни^, когда ей больше всего хотелось грызть ногти, и она без колебаний ответила: «Когда я думаю о новой школе». Как это часто бывает с детьми, Селеста очень быстро научилась контролировать ритм своего сердца с помощью концентрации внимания. Несколько дней спустя она рассказала мне, что ее переход в новую школу прошел очень хорошо: «Когда я волнуюсь, то захожу в свое сердце и разговариваю с маленькой феей, живущей там. Она мне говорит, что все будет хорошо, а иногда даже советует, что мне нужно сказать и что сделать». Слушая ее, я улыбался. Наверняка каждый из нас хотел бы иметь у себя такую маленькую фею!

Понятие когерентности сердечного ритма и тот факт, что можно без труда научиться управлять им, идут вразрез с общеизвестными представлениями о борьбе со стрессом. Хронический стресс провоцирует тревогу и депрессию. Его негативное влияние на организм выражается также в бессоннице, учащенном сердцебиении, скачках давления, болях в спине, проблемах с кожей, плохом пищеварении, частых инфекциях, бесплодии или импотенции. Наконец, стресс затрагивает социальные отношения, о чем свидетельствуют раздражительность, снижение концентрации внимания и неспособность слышать других.

Приведенные симптомы типичны для того, что обычно называют переутомлением, причиной которого могут стать не только проблемы на работе, но и непродуктивные любовные отношения, высасывающие всю энергию. В подобных случаях наиболее распространенной реакцией является зацикливание на внешних условиях. Мы говорим себе: «Если бы я только мог переломить ситуацию, я бы сразу почувствовал себя лучше». Стиснув зубы, мы ждем следующего уик-энда или отпуска, мечтая о «лучших днях», которые наступят «потом». Все наладится, «когда я наконец закончу учебу... когда найду другую работу... когда дети вырастут... когда я расстанусь с мужем... когда я выйду на пенсию...» К сожалению, «потом» наступает крайне редко. Призрачный образ райского сада, который ждет за ближайшим поворотом, снова и снова оказывается для нас основным методом управления стрессом. Но этот метод порочен. Руководствуясь им, мы зачастую проживаем всю свою жизнь в печали.

Выводы, которые можно сделать на основании исследований когерентности сердечных ритмов, абсолютно иные: нужно взяться за решение проблемы с другого конца. Вместо того чтобы бесконечно добиваться идеальных внешних условий (которые все равно никогда не будут идеальными), необходимо взять под контроль условия внутренние: нашу физиологию. Обуздав физиологический хаос и повысив когерентность, мы автоматически начнем чувствовать себя лучше. Одновременно улучшатся и наши отношения с окружающими, повысится концентрация внимания, а значит, наши достижения будут очевидны. И те благоприятные обстоятельства, за которыми мы постоянно гонимся, возникнут сами собой. Это почти побочный эффект, вторичная польза когерентности: как только мы приручаем наше внутреннее «Я», все происходящее во внешнем мире воздействует на нас с меньшей силой.

Компьютерная программа, позволяющая измерять когерентность сердечного ритма и контролировать его, действительно способна помочь людям, которые сомневаются в том факте, что их сердце незамедлительно реагирует на любое изменение эмоционального состояния. Но при этом достичь когерентности и ощутить положительные изменения в своей повседневной жизни можно и другим способом. Для этого достаточно научиться переживать когерентность.

ГЛАВА 4

Когерентность сердца

Энергия света: настраиваем свои биологические часы

гРаничивается<°.

Слушаем сердцем

1999. _ Vol. 60 (5—6). — P 351—356.

¹

Основная часть коры больших полушарий мозга, отвечающая за формирование сложных форм поведения. — Примеч. переводчика.

²

Дольто, Франсуаза (1908—1988) — французский психоаналитик, педиатр, одна из ключевых фигур французского психоанализа и детского психоанализа в частности. — Примеч. переводчика.