Антология современной французской драматургии. Том I

Робер Пенже ГИПОТЕЗА

Скромно обставленное помещение. Справа стеллаж, исполняющий функции книжного шкафа. В глубине маленькая печка, выделяющаяся на ярко-белой стене. Слева стол и кресло. В кресле — одетый в парадный фрак Мортен. Он очень высок и худ. Выглядит взвинченным. Пытается произносить перед воображаемой аудиторией речь, текст которой лежит перед ним. На столе также графин с водой и стакан. Интонация в основном монотонная, как у зубрящего, то есть не учитывающая модуляций, пауз и акцентов, требуемых логикой построения фразы. Часто запинается, повторяется, сверяется с текстом. Время от времени проскакивают пассажи, усвоенные лучше, — их он пытается оживить голосом и плохой актерской игрой.

Говорит достаточно быстро.

МОРТЕН. В некотором смысле наверное можно было бы сказать что рукопись на дне колодца но тогда значит не у нас поскольку вроде больше нет колодцев стало быть автор видимо вдруг неожиданно уехал пусть и очень ненадолго захватив с собою рукопись но с какой целью? С одной стороны никто не помнит чтобы он когда-либо куда-либо уезжал а с другой все кто знает его не понаслышке уверены что рукопись была прикована к его столу и что он мог работать только за ним.

Пауза.

Значит чтобы не упустить последнюю возможность следует предположить что он уехал ну скажем на день или на два вместе со своей рукописью что никто не видел как он уезжал так же как никто не видел как он вернулся гипотеза бессмысленная потому что все кто похоже знал его не понаслышке вроде бы до последнего момента видели рукопись прикованной к столу однако в некотором смысле эта гипотеза могла бы оказаться спасительной. (Выпивает стакан воды.)

Пауза.

Что рукопись будет навсегда утрачена вместе со всем что он туда вложил вставая по ночам и отказываясь от еды живя как бы это сказать прислушиваясь не только к словам и шуму но и к совершенно невыразимой тишине и одному богу известно была ли там… была ли там…

Пауза.

…невыразимой тишине и одному богу известно была ли она там учитывая обстоятельства которые принимая во внимание их последствия или вернее их дальнейшее развитие вне сослагательного наклонения могли бы сойти за причины ситуации которая без них не стала бы актуальной и ворох прочих обстоятельств вполне реальных без коих эта условная ситуация не стала бы… без коих эта условная ситуация не стала бы… (Надолго застывает.)

Пауза.

(Сверяется с текстом. Поднимает голову.) …без коих эта условная ситуация стала бы актуальной иными словами скукожилась истончилась истаяла до костей сошла на нет таким образом стало бы очевидно что колодец маловероятный чужой колодец и есть видимо способ переноса подобной ситуации замнем для ясности в иную из каковой ситуации вытекает и так далее и тому подобное короче короче в рассматриваемом случае поскольку предположительно у них колодцы есть а у нас нет это в конечном итоге привело бы к необходимости констатации того что отсутствие равенства иначе говоря исключительность стала бы единственным гарантированно выступающим субъектом иначе говоря реальным субъектом.

Пауза.

(Вынимает из кармана платок и сморкается.)

Пауза.

(Сверяется с текстом и т. д.) Однако же приняв гипотезу относительно рукописи на дне колодца и допустив что последнего не имелось под рукой у автора которому пришлось уехать следовательно порвать с собственными привычками о которых ни соседи ни лица знавшие его не понаслышке даже не подозревали что он способен с ними расстаться по причине во-первых домоседства автора, во-вторых отсутствия у него воображения, в-третьих его отвращения к любым поступкам способным дать повод к пересудам, в-четвертых потому что без рукописи он практически перестал бы существовать, в-пятых из-за непреодолимых учитывая его лень трудностей возникающих на пути отдирания вышеупомянутой рукописи ибо по словам тех кто знал его не понаслышке не всякий специалист мог бы отодрать от стола ее левый угол со стороны окна: в-шестых из-за неправдоподобия даже допустив вышеуказанное отдирание предположения об отъезде автора подразумевающего его намерение работать не за собственным столом а где-то еще, как мы уже говорили несмотря на перечисленные мотивы кои по всей вероятности должны были сыграть роль мощного тормоза вот и образ мы неизбежно приходим к нему автора склоненного над колодцем и бросающего туда рукопись вместо того чтобы броситься самому сам собой напрашивается вывод если мы хотим чтобы наша гипотеза выглядела обоснованной если и не подлежащей дальнейшему развитию то хотя бы не заслуживающей обсуждения что помимо перечисленных обстоятельств выступающих с одной стороны в роли трудностей а с другой в роли мотивов это представило бы собой почти непреодолимое препятствие которое мы несмотря ни на что были бы готовы победить и даже уничтожить чего бы это нам ни стоило.

Пауза.

(Ударяет по столу.) И даже уничтожить чего бы это нам ни стоило.

Пауза.

(Сверяется и т. д.) Нельзя также не сказать что прикованная рукопись могла быть лишь вариантом первой гипотеза не более чем гипотеза подразумевающая следовательно также и гипотезу об отбытии в ночи исчезновении одиноком возвращении но также о двойной игре и ее необходимости.

Пауза.

С какой стати автору принимая во внимание полную безопасность в которой он мог бы предаваться сочинительству испытывать потребность в заметании следов принуждая себя к переписыванию, не была ли эта безопасность только кажущейся, не ощущал ли он окружающую его ненависть, ну пусть не ненависть пусть подозрительность, и в чем его можно было заподозрить, были ли подозрения эти обоснованны, не были ли его действия вызваны скорее интригами обидами завистью страхом ужасом опасностью, можно ли логически предположить существование опасности и для кого, отдельной группы или целого общества, из чего следовало бы что либо все кто его знал не понаслышке не являлись его друзьями либо что их заменяли дублеры чужаки каковые мало того что не имели ни малейшего отношения к поступкам и действиям автора но и тому имеются материальные свидетельства должны были бы без ведома вышеупомянутого автора известного необщительностью и домоседством просочиться к нему чтобы убедиться в том что ну в этом самом в том что прикованная рукопись является вариантом первой, что предварительная работа велась над этой последней, а прикованная просто список с нее на что указывают причины этого самого чего а вот чего авторских сомнений, страха и беспокойного сна… беспокойного сна…

На задней стене появляется кинематографическая проекция лица Мортена в две натуральные величины. Очень четкая. Проходит десять секунд. Мортен замечает ее, проводит рукой по глазам. Изображение исчезает. Пауза.

Мортен сверяется с текстом и т. д.

Страха и беспокойного сна поскольку следовало бы принять за данность что прикованная рукопись вовсе не была симулякром всякая гипотеза опровергается иначе как из того следует всякая реальность но реальность чего фактов конечно которые без этой гипотезы не только не могли бы рассматриваться в качестве таковых но и вообще не могли бы иметь места ни там ни у нас где одно лишь отсутствие колодцев вызвало бы ее к жизни породило в уме тень сомнения усаживая если можно так сказать автора за стол каковой автор впоследствии не смог бы написать того что без сообщничества тех кто знал его не понаслышке и тех кто слыл его друзьями чего он никак не смог бы предвидеть поскольку сам является не более чем гипотезой.

Пауза. Поднимается, опираясь руками на стол.

Автор автор где же автор.

В конечном счете можно было бы допустить что в силу недостаточности доказательств опровергающих гипотезу колодца автор непременно должен был бы туда отправиться принимая во внимание трудность элементарную трудность понимания того что в определенный момент я подчеркиваю осенила идея кого осенила возможной связи между этой недостаточностью или скажем нехваткой и тем фактом что в этот же момент определенный дискомфорт с очевидностью приобрел тенденцию но в чьих глазах к преобразованию либо в литературную либо в чисто психологическую форму, в связи с чем обоснованность отказа от каких бы то ни было предположений представляется не более приемлемой… представляется не более приемлемой…

Надолго замирает. Пауза. Сверяется и т. д.

представляется не более приемлемой чем обратное поскольку упомянутый дискомфорт не мог возникнуть иначе как в силу чисто человеческого комплекса ибо в обратном случае нам грозило бы блуждание в рассуждениях к счастью вовсе необязательных некий комплекс замнем для ясности охватывающий бесконечное множество возможностей рассматриваемый здесь в феноменологическом смысле постулат вводящий в заблуждение гораздо более гипотезы ибо будучи несуществующими феномены должны предшествовать последней.

Пауза.

Тут перед нами сплошные загадки…

Пауза.

сплошные загадки работающий за своим столом автор пишет в духе предполагаемого автора который мог быть ему присущ до принятия гипотезы о колодце разумеется с учетом всех допущений как относительно прикованной рукописи так и относительно вышеупомянутого черновика о чем с учетом всех допущений соседи или родственники должны были бы знать будучи в курсе подобных еще не успевших забыться фактов врезавшихся в память поступков и слов слишком малозначительных чтобы быть запечатленными в анналах автор… автор… где же автор…

Огибает стол и направляется к книжному шкафу. Долго обводит взглядом книги, но не находит нужной. Делает нетерпеливый жест. Пауза. Поворачивается лицом к зрительному залу.

…чтобы быть запечатленными в анналах автор новая гипотеза видимо оказался замешан в такие обстоятельства о которых без гипотезы о колодце ни он ни реальный автор ни вы ни я вообще никто даже не подозревал обстоятельства повторим еще раз проблематичные однако было бы уместно отнестись к ним с доверием что позволило бы нам продвинуться далеко вперед… продвинуться далеко вперед вместе с тем принимая во внимание решение автора кем бы он ни был писать а вашего покорного слуги рассуждать об этом я бы пригласил всех кто не привык отступать ни перед изгибами мысли ни перед трудностями языка принять участие в том что следовало бы назвать игрой и не терзаясь угрызениями совести взять под свое руководство которое я согласен обеспечить не скажу подвергнуть сомнению но не исключая такой возможности относительно вероятной силы воздействия этого языка.

Пауза. Возвращается к столу, сверяется и т. д. Затем, повернувшись лицом к зрителям, манерно.

Речь господа шла бы не о том чтобы ставить палки в колеса ваших мыслительных способностей а о том чтобы благоприятствовать им посредством перечисления роковых и словно бы преднамеренно навязываемых избранным путем затруднений и вооружиться терпением и прозорливостью.

(Сверяется и т. д.)

Если принять гипотезу согласия то повторная постановка вопроса не будет иметь смысла жребий брошен и я буду расположен если не принужден неудачное слово но я хочу быть правильно понятым предположить что в сознании разбираемого автора вызвало или хотя бы позволило вызреть идее опровержения того что и вынудило нас принять гипотезу… (Сверяется и т. д.) гипотезу согласно которой он так или иначе оказался бы замешан в события, легшие в основу здания способного в слепящем свете чреватом передержкой изображения увы я вынужден настаивать на принуждении без всякого ущерба для всех кроме тех…

Снова возникает проекция, в два раза большая, чем предыдущая. Мортен ее не видит, так как она у него за спиной.

…кто в отсутствие постоянного противодействия пошел бы на поводу и не потому что их якобы не предупредили принимая во внимание промежуточные трудности и полностью сознавая свою ответственность свидетельством которой служила бы моя подпись под этими событиями без старательно составленной шпаргалки.

Удовлетворенно потирает руки, поворачиваясь в сторону книжного шкафа. Замечает проецируемое изображение. Отступает назад. Изображение исчезает. Мортен проводит рукой по глазам. Пауза. Пожимает плечами. Пауза.

(Забирает со стола свой текст и идет к книжному шкафу. Нормальным тоном.) Автор автор где же автор… (Машинально бросает взгляд на корешки некоторых книг. Бессильно машет рукой.)

Пауза.

(Сверяется и т. д.) По-видимому есть автор реальный или тот кто выстроил гипотезу на обстоятельствах колодца и предполагаемый автор который пусть даже на короткое время уехал вместе с рукописью и очевидно бросил ее в колодец… (Сверяется и т. д.) каковой автор не может быть сведен к названному или упоминаемому реальным потому что как бы он мог им быть высказывая гипотезу и тем самым выдвигая предположение о существовании рукописи с другой стороны с учетом фактов содержащихся в указанной рукописи разве мог бы реальный автор быть в курсе дела если бы не фактическое существование предполагаемого допустим рукопись летит в колодец следовательно исключается не только осведомленность вышеуказанных авторов но и того кто их придумал, и кто рассказал о рукописи которая не улетела бы на дно колодца если бы не гипотеза из чего вытекает вдвойне гипотетическая природа авторов не существуй они невозможно было бы объяснить не только возможность гипотезы но и осведомленности пусть даже поверхностной относительно упомянутых фактов кто бы про них узнал кто бы собрал их воедино кто их уничтожил, кто обнаружил, кто кто кто?

Пауза.

(Возвращается к столу.) Мы говорили о том что было бы желательно рассмотреть версию о сговоре реального автора с предполагаемым… (Наливает стакан воды и выпивает.)

Пауза.

…пожелание подразумевающее их сосуществование что представляется проблематичным…

Во избежание этого нового подвоха не следовало ли бы со всей присущей осторожностью просто рассмотреть вероятность существования фактов вне зависимости от авторов и действующих лиц… (Сверяется и т. д.; продолжая говорить, поворачивается к стене)…и к какому знанию может прийти не скажу первый попавшийся но всякий отмеченный сильным субъективизмом, вопрос следовательно в том кто был бы в курсе фактов и насколько они реальны но он таким образом в существенной мере теряет значение поскольку и те и другие проявлялись бы вне их собственной вероятности…

На стене снова появляется изображение, еще в два раза больше предыдущего. Мортен достает из внутреннего кармана пиджака очки, подносит к глазам, проверяя, чистые ли они, протирает носовым платком и надевает на нос. Пауза. Изображение начинает шевелить губами, как будто говорит. Пауза. Мортен не спеша направляется к столу, огибает его, открывает ящик, вынимает из него револьвер и осматривает механизм. Пауза. Затем целится в изображение и стреляет. Громкий выстрел. Изображение исчезает. Мортен достает из ящика тряпку и хладнокровно протирает револьвер, после чего убирает его в ящик. Затем идет к стене, удостоверяется, что пуля вонзилась в нее, и возвращается к столу. Усаживается, убирает очки в карман, сверяется и т. д.

…и те и другие проявлялись бы вне их собственной вероятности захватывая человека как это происходит в любой более или менее плотной среде проникая внутрь и вынуждая его помимо воли излучать отблеск своей фальшивой очевидности которой он придаст форму пусть и заимствованную но оттого не менее похожую на реальную.

Итак имеется автор работающий за своим столом либо над черновиком либо непосредственно над прикованной рукописью либо над оригиналом по отношению к которому прикованная рукопись является копией я бы сказал дубликатом на настоящем этапе я временно буду считать этот вопрос неразрешимым хотя он и не должен быть таким в обстановке более или менее напоминающей эту (обводит широким жестом помещение) чтобы не вдаваться в детали просто скромно обставленная комната справа стеллаж служащий книжным шкафом в глубине маленькая печка выделяющаяся на ярко-белой стене слева стол и кресло в котором предположительно сидел автор пишущий пишущий пишущий что пишущий так в том-то и вопрос очень трудно выдвинуть новую гипотезу ибо рукопись закинутая на дно колодца никогда не сделалась бы известной автору… сделалась бы известной реальному автору которого мы не стали бы называть по имени по той причине что… (Сверяется с текстом. Нервно черкает карандашом по рукописи. Шепотом перечитывает.)

Пауза.

Итак автор сидит за своим столом и пишет в упомянутой обстановке известной со слов лиц знающих его не понаслышке потому что без их ценных свидетельств что мы знали бы будем последовательны о привычках этого затворника и о самих этих лицах что мы знали бы? Соседи? Родственники? Может, дочь? (Поднимается и с текстом в руках прохаживается по комнате.) Нет никаких резонов изначально исключать незаконнорожденную дочь. Преимуществом этой гипотезы стало бы постоянное присутствие многолетняя привычка привычки отца это настоящий кладезь информации достаточно представить себе узницу лет этак сорока избавленную от негодяя отца вследствие внезапной кончины, обреченную на всю жизнь к унизительнейшему молчанию и вдруг в день похорон возвращенную к свету к жизни, поначалу ужасно нелюдимую цедящую сквозь немоту редкие односложные слова вроде дрянь гад пень хрен… дрянь гад пень хрен…

Пауза.

(Сверяется и т. д.)… потом мало-помалу начинающая доверять скажем соседям и раскрывающая правду о своем чудовищном существовании вставать на заре выносить мусор мыть туалет и вчерашнюю если не позавчерашнюю посуду настолько слабой она видимо чувствовала себя накануне в результате лишений а может даже пыток готовить омерзительную пищу из капустных кочерыжек прокисшего молока идти будить отца свернувшегося калачиком на жалком ложе и подвергаться брани при попытке раздвинуть штору чтобы впустить чуть-чуть дневного света покорным голосом предлагать помощь чтобы старик вскочил и набросился на нее с кулаками, вернуться на кухню и рыдать пока не явится ее палач и не начнет с отвратительным чавканьем пожирать приготовленную ею бурду пуская слюни и выплевывая кочерыжки прямо в лицо несчастной а потом дернет на себя заштопанную нищенскую скатерть чтобы вытереть рот и заодно опрокинет супницу и все остальное встанет и пойдет расхаживать по кухне молотить воздух руками как мельница крыльями… (Молотит воздух руками, как мельница крыльями.)

Пауза.

Молотить воздух руками как мельница крыльями… (Сверяется и т. д.)…и принимая во внимание тесноту кухни неизбежно задевая ими бедняжку потом вдруг замирая ровно в центре и принимаясь мочиться чтобы шокировать дитя доставить ей лишние хлопоты и с воплем удалиться бросив мученицу посреди кочерыжек и вонючей лужи а та не теряя ни минутки кинется прибираться позабыв даже поесть несмотря на голод и то и дело поднимая упавшую юбку настолько она худа и эта худоба чем дальше тем будет делаться все страшнее вылизывать углы стирать в ледяной воде подштанники этого монстра и свои собственные залатанные трусишки иногда поднимая голову от работы и проклиная день в который ей очевидно случилось или не случилось появиться на свет задаваясь вопросами на которые нет ответов относительно собственной матери прокручивая в своей бедной головке две-три фразы без начала и конца… (Сверяется и т. д.)…фразы без начала и конца возможно исторгнутые за работой отцом и выдохшись оседая на табурет проводя в прострации долгие часы не имея сил ни читать ни вязать лишь прислушиваясь к доносящимся с улицы редким звукам не смея даже подойти к окну кстати замурованному либо выйти во дворик в котором кстати ступить некуда по причине загроможденности предметами мебели различных стилей и всевозможной рухлядью принадлежащей одному наглому жильцу и мечтая о счастливой ночи когда тиран не разбудит ее в двадцатый раз подряд чтобы заставить подобрать тошнотворный комок извлеченный им из носа и долго катаемый между пальцами а затем брошенный на пол порой даже требуя чтобы несчастная жертва его проглотила ни малейшим движением бровей не выдав своего отвращения и осыпая ее градом ударов линейкой и ногой и так на протяжении сорока лет до благословенного дня смерти и похорон.

Пауза. Садится и выпивает стакан воды. Вынимает носовой платок и вытирает лоб. Убирает платок обратно в карман. Пересчитывает, слюнявя кончик пальца, количество страниц, которые осталось прочитать. Пауза.

Энергичнее, господа, энергичнее. Нам достанет воображения чтобы представить себе как однажды утром бедная девушка входит к своему отцу и находит его лежащим вниз головой поперек жалкого ложа с застывшим взглядом и разинутым ртом и поначалу думает притворяется старик всю жизнь кривлялся замирает на пороге готовая подвергнуться обычным издевательствам и потоку ругани немного ждет а потом решается произнести папочка пора вставать и с интервалом в две секунды повторяет то же а потом еще раз уже громче и наконец осторожно приближается к покойнику и едва сдерживает рвущийся из груди крик при виде смерти ибо инстинкт говорит ей что это именно смерть потому что даже самому недалекому существу… самому недалекому существу…

Пауза.

…не нужно много времени чтобы признать очевидность и она торчит там как столб бессознательно принимая то же выражение лица что у покойника а потом вдруг бросается к окну… (Вскакивает на ноги и словно распахивает окно в сторону зрительного зала.)…и открывает его настежь и кричит А-а-а-а голосом животного в какое она давно превратилась заставляя проходящую мимо женщину обернуться а соседей из дома напротив выглянуть из окна и так она вопит и вопит не давая покоя людям но вскоре начинает нервно всхлипывать то ли от смеха то ли от ужаса и торчит в окне около десяти минут пока кто-то из собравшейся внизу толпы не сообразит что произошло несчастье и не поднимется в жилище с трудом прокладывая себе путь до спальни и тут кликнет кого-нибудь на помощь потому что несчастная девушка примется отчаянно махать руками и кататься по полу к которому он придавит ее до прихода добровольца и вместе они выведут ее на улицу и сдадут наконец каким-то женщинам один вид которых сразу успокоит бедняжку.

Пауза. Забирает со стола текст и направляется в сторону книжного шкафа. Поворачивается лицом к зрительному залу. На стене снова появляется изображение вдвое крупнее предыдущего. Мортен его не видит и продолжает говорить.

Лишь через несколько дней благодаря заботе доброхотов… да благодаря заботе доброхотов…

Пауза.

(Сверяется и т. д.)…что сменялись бы у изголовья больной потому что она заболела бы ее перестало бы рвать что происходило с ней до сих пор ввиду сжатия желудка не выдерживавшего слишком обильной пищи которой ее насильно пичкали настолько слепа людская услужливость и желание пригодиться, и она начала бы выкрикивать те самые уже упоминавшиеся односложные слова которые поначалу шокировали бы присутствовавших здесь теток но вскоре вызвали бы с их стороны жадный интерес поскольку им не терпелось бы поподробнее разузнать о жертве и ее гнусном папаше а потом расслабилась бы и размякла вплоть до полной прострации…

Изображение на стене начинает что-то говорить, но слов не разобрать. Бормотание постепенно становится все громче и громче. Договаривая свою реплику, Мортен наконец обращает на него внимание.

…продолжающейся несколько недель тем временем пришел бы доктор и прописал кормление в час по чайной ложке… буквально в час по чайной ложке впрочем не выказав особенного беспокойства и призвав всех вокруг набраться терпения и дождаться дня когда и в самом деле больная понемногу набираясь сил встала бы на путь выздоровления и начала на первых порах не без огромных трудностей повествовать о своем существовании рабочей скотинки в общем-то обращаясь больше к себе самой чем к слушателям которые истолковывали ее монолог каждый по-своему после чего эти толкования пошли расходиться по округе во все более искаженном виде в результате чего непристойность обращалась в аморальность аморальность в зверство а зверство во что-то уже вовсе невообразимое так что с точки зрения трезвого ума ни одна из интерпретаций не могла бы быть сочтена достоверной.

Пауза. Оборачивается на звуки, издаваемые изображением. Проявляет полное спокойствие и слушает его болтовню, стоя спиной к зрительному залу.

ИЗОБРАЖЕНИЕ МОРТЕНА …Постоянное присутствие многолетняя привычка привычки отца это настоящий кладезь противоречивых сведений достаточно вообразить себе любящую дочь скажем лет тридцати лишившуюся отцовской нежности в результате естественной кончины привыкшую к деликатнейшему обращению и изысканнейшему разговору в день похорон внезапно ввергнутую в грубую действительность в первое время просто убитую и исходящую жалобными стонами прерываемыми самыми нежными именами такими как котинька душенька голубчик ангел и так далее а затем сквозь слезы делясь со скажем соседями прелестями своего существования просыпаться в полдень папочка уже вынес мусор вымыл туалет и сегодняшнюю а также завтрашнюю посуду так он рвался прийти ей на помощь накормленная прямо в постели милым стариком который напичкав ее сластями и витаминами оставлял валяться до обеда а сам шел готовить голубку и кролика фаршированного сладким миндалем и возвращался ее будить но не смел отдернуть перкалевую штору из боязни ее разбудить и нежным голосом шепча ей что пора бы уж вставать но так и не добудившись снова шел на кухню и напевал колыбельные песенки пока баловница не соизволит объявить что она таки пробудилась и не усядется с мечтательным видом за стол чтобы умять обед…

Мортен обхватывает голову руками. Стоит по-прежнему спиной к залу.

…запивая его испанским вином мило щебеча время от времени утирая уголки губ вышитым гладью платочком и радуя отца пухлой грацией чтобы он вскочил и запечатлел на девичьем челе целомудренный и страстный поцелуй а затем от избытка чувств принялся б декламировать пространную поэму воспевающую ее и только ее прелести пока наконец не решится покинуть ее и вернуться к себе в кабинет все еще что-то мурлыкая себе под нос и оставив ее лениво и сыто рыгать над ароматным кофе разрываясь между желанием пойти еще поспать или протянуть руку к кофейнику и налить себе вторую чашку и долго-долго размышляя над этой дилеммой и наконец опять засыпая в грезах о своей любимой мамочке особе аристократического происхождения которой она в качестве комплимента перескажет чудную папочкину поэму которая запоминается сама собой и которую она расцветит собственными небольшими лексическими и филологическими открытиями в своем простодушии превратив ее в маленький шедевр гламурного идиотизма слыша сквозь кисею полусна как по улице проехал лимузин а парнишка с шестого этажа такой воспитанный мальчик насвистывает во дворе как птичка и наконец с наступлением сумерек просыпаясь и отправляясь сделать папочке сюрприз шоколадный трюфель вынутый из буфета угостить его приговаривая открой рот закрой глаза и так на протяжении тридцати лет вплоть до ужасного дня смерти и похорон.

Изображение исчезает. Мортен поворачивается в сторону книжного шкафа. Злобно жестикулирует. Одну за другой хватает книги и запускает их в полет по комнате. Возвращается к столу, садится и выпивает стакан воды. Пауза. Сверяется с текстом, поднимает голову и продолжает речь, поначалу, в течение двадцати секунд, артикулируя беззвучно. Затем обычным голосом.

МОРТЕН. Чтобы не запутаться в деталях кстати никому не известных жизни затворника пора наверное рассмотреть эпизод отбытия в ночи по поводу которого мы намекнули что он в истории с рукописью очевидно мог сыграть определяющую роль. Нам нетрудно вообразить себе автора с умом измученным долгим беспорядочным трудом одним прекрасным вечером сознающим вдруг бессмысленность своих усилий и впадающим в угнетенное состояние физически выражающееся в атрофии мышц повлекшей кардинальное изменение физиономии и всего тела включая внутренние органы и опущение если не органов то продуктов пищеварения… (Сверяется с текстом. Смеется. Вынимает из кармана очки, водружает их на нос и подносит текст к глазам. Громко смеется. Продолжает чтение вполголоса, переворачивает страницу. Убирает очки в карман. Поднимает голову.) Итак наш герой увязший по уши и выдохшийся до последней степени доходяга на грани гибели посреди злосчастной дефекации. Заметим попутно что наши энергия и воля то есть лучшее что в нас есть очевидно находят выход в этой субстанции которая будучи чересчур обильно извергаемой… чересчур обильно извергаемой… ввергает нас в состояние полной прострации в каковом по всей видимости пребывал тем вечером автор. Будь мы профессиональными гуманистами мы яростно протестовали бы против любых продуктов способствующих эвакуации того что мы не боясь впасть в терминологическую неточность назвали бы своим сокровенным я.

Пауза.

Как тут не начать мечтать о человечестве наконец осознавшем себя человечным возрожденным просветляющим запором, а соперничество между людьми каждый отныне может надеяться встать вровень с великими посредством продолжительной аскезы, застойная личная серость повержена, родилась новая надежда, тотальный пересмотр ценностей, взлет религии и философии на твердой основе и сам Господь Бог являющийся прозревшему человечеству в виде огромной кучи… (Сверяется с текстом. Придурочный смех. Пауза. Поднимает голову.) Мы упоминали об уме подточенном долгим беспорядочным трудом. Действительно это была бы наиболее правдоподобная гипотеза объясняющая почему в тот ключевой момент он предположительно принял именно такое решение хотя конечно можно также допустить что в предвидении близкой кончины и не успевая довести до конца работу столь же разумную сколь и интенсивную он из-за щепетильности решает скрыть ее от внимания любопытной публики и швыряет в колодец пойдя на крайнюю уступку авторскому самолюбию не позволив себе предать ее огню угольной печи.

Пауза.

Почему уступку да потому что этому уму глубоко отмеченному обожанием собственного произведения погружение в воду… (Сверяется и т. д.)…представилось бы не столь радикальным способом уничтожения оставляющим надежду на чудо вылавливания хотя он запретил себе даже думать об этой вероятности пусть и в самом отдаленном будущем.

Пауза.

Почему глубоко отмеченный обожанием собственного произведения потому что в рамках принятой нами гипотезы… (Сверяется с текстом.)

На стене вновь появляется изображение, еще в два раза больше предыдущего. Мортен, не обращая на него внимания, вполголоса перечитывает текст. Изображение продолжает за него.

ИЗОБРАЖЕНИЕ МОРТЕНА …потому что в рамках принятой нами гипотезы нам казалось что будет гораздо трогательнее если автор предстанет существом ранимым поскольку достоверность развития или дальнейшего продолжения гипотезы будет в этом случае более легко достижима.

MOPTEH(читает). «Почему ранимость автора облегчила бы достоверность развития гипотезы…»

Рядом с первым изображением появляется еще одно. Оба говорят хором. Мортен сидит, уткнувшись носом в текст.

ИЗОБРАЖЕНИЯ МОРТЕНА. Потому что нам представляется что эмоциональный фактор сообщающий ему подобный вид делает наше исследование более человечным придавая ему нечто более осмысленное и если правда что пряник действеннее кнута и что любой намек на душевную уязвимость персонажа автоматически вызывает в уме любопытствующих подъем интереса к нему доказательством чему служит например баснословное количество глупостей написанных о душевных переживаниях особ о которых читатели слыхом не слыхивали и публикуемых в прессе с единственной целью повысить продажи.

МОРТЕН(читает). «Почему предчувствуя близкую кончину…»

Появляется третье изображение. Тоже вступает в хор.

ИЗОБРАЖЕНИЯ МОРТЕНА. Потому что принимая во внимание изоляцию в которой как мы предполагаем жил автор не важно в каком возрасте о котором нам ничего не известно и ввиду очевидной для него невозможности поделиться с кем-либо своими чувствами постепенно чахнувшими и черствевшими с другой стороны учитывая трудности с которыми он по-видимому сталкивался в своей работе и которые непонятно почему так и не сумел преодолеть несмотря на огромные усилия направленные на их сглаживание трудности отметим ложно связываемые им с погоней за литературным идеалом (Мортен затыкает уши) хотя их следовало бы считать просто-напросто присущими его нравственной и даже физической природе и самым частым проявлением которых стала противоречивость поведения например плакать вместо того чтобы смеяться или рыгать вместо того чтобы пускать газы эта подспудная тоска копившаяся по нарастающей до тех пор пока он вовсе не перестал видеть перед собой хоть какую-то перспективу поэтому нам представляется вполне вероятным что его посетило своего рода откровение относительно его души настолько кажется верным что известная неприспособленность к тяготам жизни указывает на врожденную слабость причины которой или напротив следствия было бы не так уж глупо приписать тотальному неверию в означенную жизнь подобная ущербность могла бы найти выражение в вышеупомянутом предчувствии весьма вероятно зародившемся в самом нежном возрасте и продержавшемся лет до девяноста а зачем прятать рукопись от любопытных глаз а затем что одна лишь мысль о том чтобы оставить за собой или груду путаных глупостей или работу…

Мортен хватает свои бумаги, вскакивает, бежит к печи и швыряет их туда. Остается стоять посередине комнаты, заткнув уши, лицом к зрительному залу. Изображения говорят все быстрее и громче, все более злобным тоном и с выражением лица, все более искаженного яростью.

…которую его принципиальность не позволила бы оставить незавершенной была невыносима для его авторского тщеславия которое в глазах непосвященного может и предстает одновременно пустым и нелепым но тем не менее находит свое оправдание в том факте что человек который как говорится и не жил целиком замкнувшись в своем творчестве считал бы делом чести предстать в глазах потомков именно в том свете какой он сам для себя избрал льстивом свете не терпящем никаких деформаций ибо малейшее отклонение от заданного освещения грозило исказить лелеемый им образ который он предпочел бы увидеть сгинувшим навеки нежели несовершенным поскольку этот выдуманный образ не имел ничего общего с реальным человеческим созданием дышащим потеющим и трахающимся он мог стать им только при условии еде-латься в точности таким каким он хотел бы себя видеть почему условие потому что обет почему обет потому что подавление почему подавление потому что предвосхищение почему потому что почему потому что почему потому что почему потому что почему потому что почему потому что почему потому что почему потому что почему потому что…

Изображения исчезают. Пауза. Мортен роняет руки. Очень долгая пауза. Потом внезапно снимает фрак и бросает назад. Затем галстук. Затем рубашку. Затем брюки. Насчет трусов колеблется, но их оставляет. Снимает ботинки и носки. Довольно долго стоит неподвижно. Подходит к креслу, усаживается. Пауза. Встает и возвращается на середину комнаты. Пауза. Говорит неуверенным, надтреснутым голосом.

Он бы в конце концов уехал…

Пауза.

Взял бы рукопись под мышку… запер бы дверь… ушел бы… в ночь… к колодцу…

Пауза.

Перешел бы узкую тропинку, заросшую крапивой… зацепился ногой за проволоку… растянулся бы… поднялся… все так же прижимая к себе рукопись…

Пауза.

Добрался б до дорожки, усаженной акациями и еще этими вонючими растениями, как же они называются… как называются…

Пауза.

Пошел бы дальше в сторону колодца, который оказался бы… ему по сердцу… и нужнее всего… для его никчемной жизни…

Пауза.

А пока шел, рассказывал бы… сам перед собой произносил бы речь… речь про обломки… обломки или руины… на которых такие, как он, одиночки… всю жизнь пытались… придать смысл смерти… смысл смерти… даже не зная… даже не зная что все дело в ней… вопреки мелким пакостям существования…

Пауза.

Довольно напыщенная речь… и он вдруг понял бы…

Пауза.

…напыщенная речь, и он вдруг понял бы, что пересказывает ту самую рукопись, что несет под мышкой…

Пауза.

Он бы очень удивился… Никогда за собой не подозревал… Не подозревал способности к созданию символов…

Пауза.

И в банальных словах, произносимых в последний час, нашел бы… нашел бы ключ к тем сложным видениям, которые… хотел бы заставить блистать в своей книге…

Пауза.

Он бы ни о чем не жалел… больше ни о чем… потому что наконец… прикоснулся к настоящей безысходности…

Пауза.

Увидел бы, как у него в голове проплывают… в голове проплывают… все упущенные возможности промолчать…

Пауза.

Они предстали бы перед ним, но слишком поздно, как единственно способные… слишком поздно… как единственно способные… может быть… развеять тайну… тайну…

Пауза.

Упущенные возможности промолчать…

Пауза.

Упущенные возможности…