Анубис

Глава 5. Прямые доказательства

Дверь в кабинет, остававшаяся открытой с момента ухода полиции, пришла в движение под действием включившейся силы притяжения, с грохотом вошла в косяки, после чего магнитный замок щелкнул и заблокировался.

Кройс обернулся к Гейлу — тот сел в кресло Олейника и активировал консоль. Подчиняясь его команде, кресло ожило и поднялось над основанием. Вместе с высотой постамента это уже не позволяло легко дотянуться до обитателя насеста с пола, смотреть тоже приходилось снизу вверх.

— Эндрюс, кто вам разрешил касаться имущества комендатуры? — возмутился Стирхоф.

— О чем говорил «Вечерний Рамзес»? — перебил его Гейл, делая разворот вместе с креслом в его сторону.

Стирхоф вместо ответа размашисто прошагал к панели управления на боку постамента и нажал кнопку экстренного отключения. Она не работала. Сдавленно ругаясь, он пробовал то одну аварийную комбинацию, то другую, пока окончательно не убедился, что никакая не дает желаемого результата. Кройс все это время пристально смотрел Гейлу в лицо.

— Черт знает что, — ругнулся Стирхоф, стукнув по консоли кулаком. — Снимите его оттуда!

— Послушайте, Эндрюс, — Кройс подошел на пару шагов ближе. — Не стоит плодить новых поводов придраться к вам с точки зрения законности, вы и так наломали дров. Отключите кресло и спускайтесь.

— Я могу держать дверь закрытой сутки, двое и трое. — Гейл навис вместе с креслом над его головой. — В дрифте не нужны ни еда, ни сортир, чего не скажешь о вас двоих.

— Вы в своем уме? — заорал Стирхоф. — Соображаете, что несете?

— Своевременный вопрос, — усмехнулся Гейл, демонстративно опуская фиксаторы кресла себе на плечи. — Меня сегодня украли, подставили перед полицией, держат здесь под какими-то надуманными предлогами в полураздетом виде, еще и угрожают. По совокупности примененного ко мне насилия я буду оправдан в зале суда.

Стирхоф метнул в Кройса огненный взгляд.

— Чувствуете, чья школа?

— Эндрюс, вы переходите границы, — Кройс сунул руки в карманы.

Вместо ответа кресло переместилось в горизонтальное положение, вспыхнули готовностью контурная сеть и датчики шлема — преддрифт. Стирхоф яростно ругнулся. Вытаскивать дрифтера из работающего кресла было себе дороже — новое взамен испорченного пришлют не скоро, да еще придется написать не одну объяснительную. Прошла долгая минута в молчании, прежде чем Кройс достал сигареты.

— Хорошо, пусть будет по-вашему, — согласился он, садясь и наклоняя стриженую голову вниз, не глядя на Гейла. — Допускаю, что без знания некоторых деталей ситуация выглядит абсурдно, стоит их узнать, прежде чем сделать свои выводы, скорее всего, неправильные.

Сверху шрам Кройса казался страшнее, чем из обычного положения. Гейл разглядывал следы стяжек или швов, думая, что могло оставить такую рану. Незамеченная на скорости торчащая арматура? Падение с высоты? Какой-то механизм? Или чья-то рука?

— Я занимался Анубисом, — наконец сказал Кройс, глядя в наполненное дымом пространство перед собой. — Был рядовым винтиком следственной машины, если можно так назвать. Изучал материалы и показания, опрашивал фигурантов и так далее. Всего рассказать не могу, но поверьте, официальная версия операции «Анубис» не содержит и половины того, что творилось на самом деле.

— Что именно не попало в официальную версию? — спросил Гейл. — Кроме того, что руководил ею не Шепард? Дом Мертвых?

Кройс взглянул на него так, словно тот достал ядовитую змею и собрался бросить ее им на голову.

— От кого вы слышали эти подробности?

— Свои источники, — хмыкнул Гейл.

— Дом Мертвых — условное название, — ответил Кройс, когда пауза стала слишком длинной для того, чтобы быть непринужденной. — Так называлась агентурная сеть, которой руководил Анубис. Довольно разветвленная по вертикали и горизонтали, она имела некоторые характерные особенности: помимо прочей стандартной мотивации людей крепко держал страх. Анубис умел нагнать ужаса на своих исполнителей. Ни один из арестованных не назвал его настоящего имени, никто не мог описать приметы, а те, что проскальзывали случайно, были слишком фантастичны и явно не имели к действительности никакого отношения.

Гейл ожесточенно втянул чужой никотин в легкие за неимением своего, чтобы отогнать непроизвольные ассоциации — не исключено, что именно их от него и добиваются. Непонятным оставалось, верит ли в это сам Кройс, — сквозь сизый туман следователь выглядел маской, неподвижной и отстраненной.

— Простым запугиванием такого эффекта не получишь, — не заметив взгляда Гейла, продолжил тот. — Но выяснить правду было невозможно, некоторые предпочитали суицид помощи следствию и облегчению своей участи.

— Химия? Наркотики?

— Ничего этого в крови жертв обнаружено не было, списали на нечистую совесть. Конечно, поступали так далеко не все, и несколько наводок на Анубиса мы получили. Результата они не дали, напротив, показали, что он был прекрасно осведомлен о планируемых действиях. Я участвовал в задержаниях на указанных адресах, насмотрелись мы там, честно говоря, разного. Иногда такого, что и вспоминать не хочется.

Он невольно коснулся рукой шрама, но тут же опустил ладонь и сжал ее в кулак. В комнате опять стало тихо и пусто, пока Кройс не встал, чтобы затушить окурок в урне у стены.

— Подозревали многих, — спокойно сказал он, стоя спиной к столу. — В конце — руководителей операции, потому что нет ничего легче, чем безуспешно ловить самого себя. Можете представить наше состояние, раз другого варианта не оставалось.

— А существенные улики против руководителей были? — перебил его Гейл. — Или только подозрения?

— Улик не было, — покачал головой Кройс. — Но теракт в Президиуме, который тут упоминался, произошел как раз после того, как эти подозрения были высказаны. Ссылка майора Лаудера была подписана в течение часа после взрыва. Что об этом думал генерал Шепард, я понятия не имею.

— Кто высказал подозрения?

Кройс кивнул, словно ждал этого вопроса.

— Это не было моим частным мнением, такой же позиции придерживались многие, я просто озвучил. После этого Анубис больше себя никак не проявлял, дело закрыли через пару месяцев.

— Это не прямое доказательство.

Их взгляды встретились.

— Косвенное, — без эмоций признал Кройс. — Однако генерал Шепард следующим шагом заморозил перемещения всех его близких контактов по служебным вертикалям и горизонталям, одновременно с этим запретив менять место жительства и покидать территорию района. Своего рода форма ареста. Справедливая или нет — это уже лирика, и к решению текущей задачи нас не приближает. Я ответил на ваш вопрос?

Гейл посмотрел в его вновь омертвевшие глаза, только что бывшие живыми и нормальными. За этим тусклым слоем явно стояло что-то личное, состоявшее в родстве с глубоким шрамом.

— Почему нас с майором не задержали сразу же? При наличии таких подозрений?

— Не заметили.

— Вранье, — грубо ответил Гейл. — Люди, которые меня арестовали, признались, что следили за нами от станции. И даже ждали команды на задержание, но не получили ее.

— Нелегалы — епархия безопасников, — раздраженно сказал Стирхоф. — Комендатура понятия не имеет, есть разрешение у человека или нет.

— Вы не запросили у них данные. И никому не сообщили о том, что произошло, пока майор Лаудер не исчез. И даже после этого. Притащили в комендатуру меня, чтобы облегчить себе задачу.

— Надо было самим написать на себя донос? — ядовито спросил Стирхоф. — И на вас заодно?

— Гораздо приятнее подать рапорт о задержании нарушителя, — кивнул Гейл. — Обойти безопасников в соревновании ведомств в отдельно взятом районе, разблокировать заморозку карьеры... Ради этого можно дать подозреваемому погулять и пообедать, чтобы побольше народу увидело, как Джибейд клал на приказы Шепарда.

Стирхоф сменил цвет лица на багровый, Кройс рывком поднялся с места.

— Вас я понимаю больше, — сказал Гейл, не дав ему открыть рот. — Косвенные доказательства всего лишь косвенные, прямые — другое дело. Следак всегда следак, даже в заштатной комендатуре. Так?

Кройс и Стирхоф переглянулись, точно не поверили услышанному, и сделали это синхронно, так что Гейл заподозрил, что голова комендатуры имеет две шеи, как геральдический орел древности.

Карта на стене горела яркими и почти праздничными огнями, абсолютно не вязавшимися с трупами и смертью.

— Что известно о взрыве в Президиуме десять лет назад? — неожиданно спросил Гейл у Кройса. — Какие-нибудь детали, необычные подробности? Повторив которые, можно связать два преступления в одну цепочку, наглядную для любого журналиста? Не говоря уже о полиции?

— Какое отношение… — начал Стирхоф, но Кройс остановил его жестом.

— Деталей немного, — сказал он. — Взрыв был эквивалентен нескольким килограммам тротила, пластиковая взрывчатка, вестибюль здания сложился, как карточный домик. Электродетонатор привели в действие дистанционно, что дало возможность подозревать соучастие в преступлении какого-то дрифтера.

— Где заложили заряд?

— Левый дальний угол вестибюля. Так сказали специалисты, работавшие после взрыва на месте.

Угол у вестибюля был понятием условным. В Президиуме не нашлось бы ни одной прямой линии, все конструкции, включая известный на весь мир стеклянный купол-шар, имели обтекаемый и плавный вид, но в этих обтеканиях скрывались ниши, узкие и широкие относительно друг друга. В одной из них Гейл частенько дожидался Саманту из секретариата фельдъегерской службы. А если быть совсем откровенным, то ждал он ее именно в левом углу вестибюля, ближайшем к почте, и поскольку Саманта вечно опаздывала, этот кусок он изучил достаточно хорошо.

— Туда нельзя пронести чемодан с взрывчаткой, — возразил Гейл, припомнив дрифт-схему Президиума и расположение устройств, большая часть из которых была скрытой. — Любой человек сканируется на входе со всех сторон, и сейчас, и раньше.

— Записи камер тоже не зафиксировали ни одного человека с чемоданом, — согласился Кройс. — Взрывчатку не проносили в вестибюль с улицы, она попала туда изнутри здания. Что касается сканеров, то пластиковая взрывчатка никак не выглядит на них, просто темная масса. Могли завезти раньше вместе с чем-то разрешенным или плохо проверить поступающий груз.

— Куда в Президиуме поступает большая пластиковая масса чего-то разрешенного? Не поверю, что вы не задавались этим вопросом, если уж так хорошо помните подробности этого дела. Были версии?

Кройс прищурился, игнорируя негодующее выражение лица Стирхофа.

— На почту постоянно поступают пластиковые пломбы, — сказал он, рукой изображая в воздухе полукруглый почтовый департамент Президиума, расположенный позади вестибюля. — Ими опечатывают государственные отправления. Фельдъегерская служба ежедневно отправляет тонны документов особой важности, расход этих пломб огромный. Но поставщики проверенные, много лет одни и те же, да и ящики тоже осматриваются.

— Службой безопасности? — почему-то уточнил Гейл.

— Именно. Даже если допустить, что кто-то из них халатно отнесся к своим обязанностям, найти нужный ящик и незаметно забрать его со склада, чтобы принести в вестибюль, затруднительно. И это все равно будет человек с грузом в руках. Коробка, ящик, что угодно, камеры бы отметили это, и охрана бы заинтересовалась.

Гейл откинулся к спинке кресла и покачался.

— Вы сами их видели? Эти записи событий до взрыва в вестибюле? Хотя бы один раз?

— Видел, конечно, но что это…

Кройс не закончил фразу, как карта района на стене мгновенно сменилась изображением вестибюля Президиума. Огромная трехмерная картинка входной зоны правительственного здания развернулась во всю стену так быстро, что вызывала головокружение своим стремительным вырастанием из совершенно плоского места.

Холл с рецепцией и изогнутым краем стойки, выгнутые окна, сходящиеся вверху куполом, скамейки черного мрамора на эллипсоидных основаниях, выпуклые стены, и даже урны имели неправильные формы, напоминая работы мастеров технофутуризма. Кресло вместе с Гейлом на фоне сияющей белизны вестибюля почернело и провалилось на ту сторону иллюзорной реальности, выстроенной техникой.

— Значит, взрывчатку пронесли в вестибюль и оставили в левом углу, — повторил Гейл, указывая место рукой. — Это не был чемодан, это не был ящик и это не была коробка, потому что такие вещи привлекают внимание охраны. Но, тем не менее, объем взрывчатки оказался сопоставим с размером большого кейса. Есть вариант, что его не проносили внутрь? Пустоты в стенах, дефект конструкции, подземный паркинг, старая линия пневмодоставки?

— Конструкция приняла бы первую волну на себя, ее разорвало бы в месте контакта, — возразил Кройс. — Но все стены пострадали вторично, эпицентр находился внутри вестибюля. Абсолютно точно.

Гейл снова сделал оборот на кресле, рассматривая изображение на экране. Кройс достал очередную сигарету, но не прикурил, а просто мял ее в пальцах, словно забыл о том, что огонь существует. В указанном углу вызовом здравому смыслу торчала пустая скамейка с боковой урной для мусора.

— Единственные легальные емкости в вестибюле, которые не привлекают ничье внимание, — сказал Гейл, увеличивая изображение пузатой урны. — А если набить взрывчаткой ее? Объем подойдет под описание?

Кройс смерил глазами высоту урны.

— Вполне, — вынужденно признал он. — Человек, опускающий в урну мусор, не вызывает подозрений, если только…

— …не заталкивает туда большой пакет, — подхватил Гейл. — Но несколько маленьких предметов…

— …опускают несколько человек, — оживился Кройс.

— …а последний кладет кусок с детонатором…

— …и дрифтер приводит электрозапал в действие дистанционно…

— …дождавшись появления Шепарда.

Доведя диалог до этой точки, они оба замолчали. Стирхоф с дергающейся щекой присел на бортик кресельного постамента, поочередно глядя то на одного, то на другого. Чем именно он был недоволен больше — общим ли языком, который Гейл нашел с Кройсом, или отступничеством следователя, пошедшего на поводу у задержанного, позволив последнему распоряжаться техникой и их временем, высказанной ли версией, в которой ни черта не понял в отличие от Кройса, — оставалось неясным.

— Что чаще всего выбрасывают в урны в комендатуре? — Гейл наклонился вместе с креслом к Стирхофу.

— Стаканчики из-под кофе, — машинально ответил тот, думая, что вопрос адресован ему, и не понял, почему Кройс поперхнулся.

Стандартные стаканчики Президиума были известны всем: высотой ровно в половину нормального стакана, с абрисом белого медведя в профиль на стенке, они закрывались пластиковой крышкой во избежание разлития. Соответственно, темное содержимое в стакане по умолчанию считалось кофе или колой на любой скользящий взгляд. Их было удобно носить и не менее удобно выбрасывать.

— Взрывчатка пластична, она принимает любую форму, которую ей придают, — одними губами прошептал Кройс. — Десять человек, выбросившие в урну по маленькому стаканчику с крышкой, создадут там необходимый объем.

Он замолчал, Стирхоф тоже не издал ни звука, и даже выражение лица его приобрело некоторую заинтересованность в происходящем.

— В самом вестибюле кофейных автоматов нет, — вспомнил Гейл, не раз жалевший об этом после ночной смены. — Где ближайшее место, в котором можно получить кофе в стакане?

— Столовая. — Кройс потер висок, словно тот внезапно разболелся. — Слева от вестибюля, круглосуточная. Она не заказывает одноразовую посуду, а изготавливает ее сама с помощью пресс-форм из пластиковой массы прямо на производстве еды, это в соседнем блоке. И кофе они делают на вынос для посетителей.

В кабинете наступила тишина.

— В Рамзесе тоже есть заведения, которые сами печатают посуду, это не преступление, — сказал Стирхоф. — Соломинки для коктейлей, например, а недоеденное можно взять с собой в пластиковом контейнере. В том же «Росетти»…

— Фирменные ланч-боксы, — Гейл обернулся к Кройсу. — Я брал у них еду с собой. И массу они хранят там же, в упаковочной. Рядом есть какое-нибудь административное здание, по смыслу сходное с Президиумом?

Кройс побледнел так, что шрам стал ярко-розовым.

— Госбез.

Гейл решил не дожидаться дальнейшего, натянул шлем и активировал имплант. Кресло показало начало дрифта, вспыхнул предупреждающий символ на панели — и в этот момент карта на стене внезапно погасла вместе с кабинетом и зданиями, видимыми из окна. Темнота прокатилась по кварталу, глотая улицы. Под истерический вой аварийных оповещателей дрифт-кресло сползло вниз, чтобы мертво ткнуться в основание.