Ариэль. Другая история русалочки

Ариэль

Она стояла позади старых обломков корпуса рыболовного судна, которое пропало в море несколько десятков лет назад и теперь было вынесено далеко в болото одним особенно высоким штормовым приливом. Разъеденное песком, ветром и морем, оно теперь походило на скелет кита, лежащий рёбрами к небу.

Когда Ариэль с Гримсби пытались решить, где именно ей лучше всего ждать появления Эрика, Карлотта упомянула, что эта лодка была местом встреч для многих пар, желавших... пообщаться тет-а-тет... уединиться. Такая мысль могла бы вызвать на лице русалки улыбку, но в данный момент она прониклась настроением этого места.

Поднявшийся ветер погнал по поверхности водоёма белых миниатюрных барашков – будто мелкая рыбёшка резвилась в воде. Подняв ладонь вверх, Ариэль почувствовала, как бриз щекочет её пальцы. Здесь наверху всё меняется куда быстрее, чем под водой.

Но всё же и там происходили изменения. Прошло несколько дней с того момента, когда весенний прилив достиг своего пика, а полная луна совместно с солнцем работали на то, чтобы подарить морю возможность захватить как можно большую часть суши. Теперь приливы были ниже и слабее, и на следующей неделе такая тенденция должна была только усилиться. А потому уменьшилась и магия трезубца.

Вскоре Ариэль будет вынуждена вернуться в море.

Её взгляд привлекло какое-то движение на краю болота. Эрик появился из-за деревьев, которые загораживали вид на замок – и, наоборот, закрывали обзор любому, кто наблюдал за этим местом из его окон. Юноша шёл уверенной походкой и смело смотрел по сторонам, но к его взгляду примешивалось лёгкое недоумение – принцу не сказали, кто его ждёт, лишь только то, что разговор будет важный. На нём были старые ботинки, бежевые брюки и одна из тех тельняшек плотной вязки, которые тирулийские моряки носят в сырые холодные дни. Выцветшая синяя фуражка плотно сидела на его голове. Забранные в хвост волосы не были убраны под головной убор и свободной волной лежали на левом плече юноши.

Увидя его, Ариэль вцепилась рукой в древесину лодки, обесцвеченную солнцем и солью. Эрик казался... в разы более реальным. Столько раз она грезила о юном и прекрасном принце наяву... И вот он идёт, чтобы на самом деле встретиться с ней. Жизнь оказалась наполнена гораздо большим количеством деталей, чем сны. Его шея была обхвачена высоким воротником, а руки убраны глубоко в карманы, как если бы ему было холодно. В фантазии такого не вообразишь.

Опустив глаза, Ариэль оглядела свой наряд – просто платье и передник. Насколько сейчас холодно? С точки зрения людей? Она одета не по погоде?

Эрик всё глядел по сторонам, высматривая того, с кем ему предстояло встретиться. Поднеся руку к затылку, он почесал голову, слегка подвинув вверх свою фуражку.

Именно это движение, по-мальчишески непринуждённое, неподобающее для принца, движение, которое нельзя было отрепетировать заранее, заставило Ариэль выйти из-за лодки:

– Эрик? – окликнула его она.

Последовавшая с его стороны реакция была совсем не той, которую ожидала девушка: на лице Эрика смешались раздражение, крайняя усталость и отвращение.

– Ванесса, сколько раз я тебе говорил, что мне необходимы эти прогулки... – Но когда юноша, обернувшись, увидел её, в действительности увидел её, он замолчал. Ариэль улыбнулась. После чего осторожно сняла свой головной платок, чтобы он смог получше рассмотреть её волосы. – Ты... Это ты... – прошептал он.

– Это я.

Он было открыл рот, чтобы что-то сказать, но она его прервала:

– Прежде чем ты скажешь что-нибудь ещё, это мой голос. Ванесса украла его у меня. О чём тебе должно быть известно... Я слышала, ты сочинил об этом оперу...

Руки Эрика беспомощно висели по бокам. Его пальцы трепетали, словно он хотел занять их чем-то: каким-то знаком или жестом, но никак не мог придумать, каким именно.

«Это кажется мне странно знакомым», – подумала Ариэль.

– Так всё это правда... опера... – Юноша смотрел на неё не моргая. Она почти физически ощущала его внимательный взгляд на своих волосах, заплетённых в косы, своих глазах, своём платье, своих ногах и руках.

Он ринулся к ней, затем остановился. Его глаза были ясными и голубыми, как небо в жаркий летний день. Его кожа больше сияла молодостью, как было во времена их первой встречи; она стала более подтянутой, отчего резче проступили черты его лица: скулы, лоб, нос. Она также потемнела и стала более сухой, но от этого не менее красивой. Просто другой. Девушка подняла руку, поддавшись порыву дотронуться до неё.

Эрик поймал её ладонь в свою до того, как она смогла завершить это движение, а также заключил в неё и вторую ладонь девушки:

– Ты... русалка?

– Да.

– И ты теперь можешь говорить?

– Да.

– И ты вернулась за мной?

После долгих лет жизни во тьме его глаза загорелись надеждой и удивлением. Это было прекрасное зрелище – ребёнку, прошедшему через мрак взросления, внезапно объявили, что единороги и феи всё- таки существуют.

Ариэль была застигнута врасплох. Не этого она ожидала, точнее, не совсем этого. Она надеялась, что юноша будет рад, ожидала, что он придёт в смятение. Но это было для неё... слишком. Разочаровать Эрика ей хотелось примерно так же мало, как пронзить своё сердце иглой.

– Я вернулась за своим отцом, – заставила она себя произнести. Морской царице не составляло особого труда излагать правду вслух; более юная Ариэль в такой ситуации начала бы запинаться. – До меня дошли сведения, что он ещё может быть жив и Урсула удерживает его в плену.

– О, – Эрик заморгал. – Твой отец. Разумеется.

– Это основная причина моего возвращения. Все эти годы мы считали его погибшим. Я здесь, чтобы спасти его.

– Я просто подумал... То есть... Я надеялся... Ты вернулась, чтобы увезти меня отсюда, подальше от этого кошмара. Чтобы мы смогли жить долго и счастливо где-то в другом месте. На дне морском, например.

– Ты бы задохнулся на дне морском.

– Я задыхаюсь здесь, наверху. Всё это время мне не хватало воздуха. Долгие годы. Под водой, вот как я себя ощущал. Теперь, когда я очнулся, разумеется, мне кажется вполне логичным, что ты вернулась. И... положишь этому конец.

Внезапно Ариэль осенило, к чему вели некоторые из его мыслей: к сиренам, которые умерщвляли своими песнями возлюбленных – земных мужчин и женщин, продолжавших испытывать сладостное чувство, даже когда их лёгкие наполнялись солёной водой.

– Да нет же, – поспешила она заверить его. – Это что-то... неправильное. Я не... всё совсем не так.

Некоторое время они оба молчали.

И вот уже Эрик снова почёсывал голову, испытывая чувство неловкости и смущения. Но теперь в его движениях была некоторая лёгкость, их наполняла энергия, казавшаяся новой. Молодость.

– Прошу прощения, по всей видимости, сейчас за меня говорил принц Эрик не от мира сего, – произнёс он со смешком. – Принц, витающий в облаках. Боюсь, это что-то вроде роли. Которая помогает мне сохранять рассудок, насколько это возможно. Всё это так странно. Не могу поверить в то, что всё происходит на самом деле. Что моя опера оказалась реальностью... но в то же время каким-то образом я всегда понимал, что это по-настоящему. Но... всё было в точности так, как в моих воспоминаниях? Это в самом деле... произошло именно так?

– Вообще-то своими глазами постановку я не видела. Я узнала о ней из первых уст, от чайки, которая её посмотрела.

– Чайки? – спросил Эрик, опешив. – Вроде... чайки? Вроде одной из тех птиц, которые летают в небе над нами прямо сейчас? От одной из этого... множества... птиц...

Он нахмурился. Как минимум полдюжины этих существ бесшумно кружило прямо над их головами. Это выглядело зловеще.

– Они приглядывают за мной, – объяснила Ариэль. – Следят за тем, чтобы со мной всё было в порядке.

– Ну, разумеется, – произнёс Эрик, рассеянно кивая. – Чайки-защитницы. Почему бы и нет. Так что... постой-ка. – Он повернулся к ней: – Так всё и было? Потому что вот как об этом рассказывается в моей опере: ты действительно русалка. Ты действительно отдала свой голос, чтобы подняться на сушу. И всё это произошло потому, что ты... ты влюбилась в меня?

Он произнёс это осторожно, стараясь, чтобы его слова звучали по-взрослому, в то время как они скорее звучали так, словно их произнёс ребёнок, который боялся, что его разочаруют.

Ариэль закрыла глаза. Когда эта история преподносилась в таком ключе, она звучала по-настоящему эпично, как какая-то легенда, – ну или как невыносимая глупость. А не как обыкновенное безрассудство молодости.

– Я... всегда хотела побывать на земле, узнать, каково это – быть человеком. – Она протянула руку и дотронулась до обшивки лодки, потерпевшей крушение и вынесенной на берег Мира Суши. До судна, ещё не до конца утратившего ту форму, которую люди придали ему своими руками, до железных гвоздей, выкованных в огне, который горит без помощи подводной лавы. – Я коллекционировала вещи, упавшие с кораблей на дно моря. Я... имела внушительную коллекцию. Я была очарована всеми этими вещами – названия некоторых из них мне неизвестны до сих пор, – вещами, которые создаёте вы, люди. А затем однажды я нашла тебя. Начался шторм, ты был на корабле в открытом море. Полагаю, большая часть команды погибла. Мне удалось спасти тебя и вынести на берег. Ты был таким... красивым и странным.

– Странным? – спросил он удивлённо.

Она негромко рассмеялась:

– У тебя ведь было две ноги. И никаких плавников. Странно.

– Верно. Разумеется. Странно с точки зрения русалки, – поспешно добавил он.

– С точки зрения русалки... Да. Так или иначе, я пропущу самую сложную часть, касающуюся моего отца и других произошедших событий. Достаточно сказать, что я заключила сделку с Урсулой, морской ведьмой. Условие было следующим: если я не смогу влюбить тебя в себя за три дня, у неё навсегда останется мой голос, а также я сама в качестве пленницы.

– Три дня? Кажется, сроки были довольно сжатыми. Чтобы успеть влюбить кого-то в себя, я имею в виду.

– Я русалка, – напомнила ему Ариэль. – Тысячелетиями вы, люди, влюблялись в нас с первого взгляда, раз и навсегда, лишь заслышав наши песни. Я не думала, что с этим возникнет проблема.

– Но ведь ты не была русалкой. Ты была человеком.

– Да. И у меня не было голоса, что усложнило задачу настолько, насколько я и представить себе не могла, – произнесла она горько. – Но, полагаю, уровень её сложности оказался именно таким, на какой рассчитывала Урсула. Я также думаю, что она приложила руку к мелким неприятностям, с которыми я столкнулась во время путешествия.

– Получается, я искал прекрасную русалку, которая своей песней привела меня в чувство, – поразился Эрик, мысленно возвращаясь в прошлое, – а она тем временем находилась прямо передо мной.

– Да. – Ариэль произнесла это чуть громче, с чуть большим рвением, чем намеревалась. Её глаза полыхали огнём.

Эрик удивлённо посмотрел на неё:

– У тебя были ноги, – заметил он.

– У меня было точно такое же лицо и волосы, Эрик, – ответила она, впервые назвав его по имени.

– Но ты не могла петь. Ты даже говорить не могла. А твоё пение мне запомнилось сильнее, чем твоя внешность. Оно поселилось в моём сердце. Я тогда только пришёл в себя, Ариэль. Прошу, прояви немного сочувствия. Я наглотался морской воды – выкашливал её до конца дня и пролежал в кровати с температурой три ночи подряд. Я чудом избежал лихорадки, и до сих пор те события иногда отзываются в моей груди.

– О, – произнесла Ариэль, опешив. Ей и в голову не приходило, что всё было именно так. Русалка видела ситуацию иначе: она спасла принца, поругалась с отцом и с триумфом вернулась на сушу в обличье человека, чтобы вскружить ему голову. Она ни на секунду не задумывалась о том, что тем временем происходило с ним.

«Такое поведение в духе прежней Ариэль, – мысленно вздохнула девушка. – Необдуманное и несколько беспечное».

– Ты бы осталась? В человеческом обличье? – с любопытством спросил юноша. – Если бы я влюбился в тебя, к тебе вернулся твой голос, и ты могла бы остаться на суше?

– Я... полагаю, да?..

Это был вопрос, которым она неоднократно задавалась на протяжении последних нескольких лет. Ответ на него менялся с течением времени. Если бы ей пришлось принимать решение тогда, она бы, вне всяких сомнений, осталась и жила бы долго и счастливо в качестве принцессы, вышедшей замуж за свою вторую половинку, в Мире Суши. Но как бы она поступила теперь... побывав царицей подводного мира... и, очевидно, имея в своём распоряжении больше времени на размышления... Как знать? Этот мир имел столько нюансов, которые Ариэль в то время не различала, ведь для неё он был окрашен лишь в яркие цвета, а правду и вымысел разграничивали жирные чёрные линии. Она бы состарилась и умерла в теле человека? Это того бы стоило? Она бы скучала по друзьям, по семье? Смогла бы она, просыпаясь каждое утро, не задыхаться сухим земным воздухом? И она добавила:

– ...с другой стороны, нельзя исключить возможность того, что мой отец, царь морской, штурмовал бы твой дворец, пустил бы ко дну всех его жителей, а затем уволок бы меня обратно домой. Его воспитательные методы несколько авторитарны.

– Пустил бы ко дну? Всех?

– Под штурмом я имею в виду шторм, – объяснила Ариэль, натянуто улыбаясь. Сейчас эта сила была под контролем девушки, управлять ей она могла с помощью трезубца, замаскированного под красивый и с виду совершенно безобидный гребень для волос.

Эрику понадобилось некоторое время, чтобы это переварить:

– Полагаю, влюбляться в русалок довольно опасно, – наконец произнёс он.

– А ты? – негромко спросила Ариэль. – Влюбился в меня? Хоть немного?

Он посмотрел на девушку рассудительным взглядом, отнесясь к её вопросу серьёзно, точно так же, как она нескольким ранее отнеслась к его.

– Я действительно влюбился в тебя. Просто это случилось не так, как я себе это представлял. И, возможно, не так, как того хотелось бы тебе. Не могу сказать, что меня будто молнией ударило. Но, узнав тебя поближе, я понял, что ты была самой... энергичной, весёлой, полной энтузиазма... живой девушкой, которую я когда-либо встречал. – Он улыбнулся своим воспоминаниям, и Ариэль почувствовала, как у неё перехватило дыхание. – Знаешь, для парня, который только и делает, что ходит под парусом, носится по окрестностям со своей собакой, исследуя окружающий мир, ты была той самой идеальной спутницей, о которой он когда-либо мог мечтать. И в придачу красавицей. Да, ты бы сделала меня настоящим счастливчиком, – мечтательно произнёс он.

Ариэль не знала, когда она сможет задышать вновь.

«Если бы да кабы...»

– ...Поэтому – да. Думаю, влюбился, – сказал он, беря её ладони в свои и крепко их сжимая. – Нет, я уверен, что влюбился. Такая девушка, как ты, – одна на миллион. Это было очевидно даже дураку вроде меня. Но затем... появилась Ванесса...

Он выглядел смущённым.

– У неё был мой голос, – подсказала ему Ариэль. – И ты узнал песню.

– Да! Но... случилось что-то ещё. Где-то в промежутке между «Неужели это та самая девушка, что спасла меня?» и следующим мгновением, когда всё... поплыло.

– Ах. Ясно. Она наложила на тебя заклятье. Думаю, каким-то образом она наложила его на всех вас. Но прежде всего – на тебя, – произнесла девушка бесцветным голосом. – Думаю, Урсула понимала, что украденных внешности и голоса будет недостаточно, когда тебе придётся жить бок о бок с такой, гм, неординарной личностью. А потому она...

– Украденная внешность?

– Она выглядит иначе. Совершенно иначе. Даже верхняя часть её тела сесаелии не имеет никакого сходства с телом Ванессы. Она гораздо старше. У неё совершенно другой тип фигуры. И не такие длинные руки.

– Она... наполовину... осьминог?

– Нет, она наполовину божество, – с досадой возразила Ариэль. – А что не так с осьминогами? Кажется, ты ничего не имеешь против девушек, которые, как ты говоришь, «наполовину рыбы». Так какая разница?

– Разница есть, – ответил Эрик. Судя по лицу юноши, ему слегка поплохело. – Возможно, в этом нет никакой логики, но по какой-то причине разница есть.

– Что ж, ты женился на той, кто годится тебе по меньшей мере в бабушки, – усмехнулась Ариэль, – с щупальцами или без. – Ей показалось, что ему поплохело ещё сильнее. – Кроме того, – продолжила Ариэль, – осьминоги – одни из умнейших морских созданий: по уровню интеллекта их превосходят только дельфины, киты и тюлени. Но у дельфинов пугающе малый объём внимания. Осьминоги – носители великой мудрости и хранители древних секретов.

– Ладно, понял. Осьминоги молодцы. А я ханжа с пунктиком на отсутствие щупалец. – Юноша облокотился на лодку, положив голову на руку. – Я знал, что мой брак был фикцией, но это... превосходит худшие из моих кошмаров. Думаю, в минуты прояснения моего сознания я понимал, что она привлекательная и в некотором роде жестокая колдунья.

– Она ведьма. Отличающаяся невероятной жестокостью. О её внешности я не могу судить объективно... – решительно заявила Ариэль.

– О, ты куда красивее Ванессы.

Эрик, вероятно, действительно хотел сделать ей комплимент. Но он продолжал смешно дышать, и по его взгляду было видно, что он погружён в себя. «Вне всяких сомнений, размышляет о браке и щупальцах», – констатировала Ариэль. Юноша провёл рукой по волосам и на секунду стал похож на дикого зверя, попавшего в ловушку и готового вырваться и убежать прочь. Сойти с ума и тихо умереть в глухом лесу.

Ариэль захлестнула волна сочувствия. Если её жизнь и была несладкой, то она, по крайней мере, была в курсе того, что происходит. Он же только сейчас начал узнавать правду, которая была ещё уродливее, чем он ожидал, и составляла его жизнь на протяжении последних нескольких лет.

Она положила руку ему на плечо. Он немедленно ухватился за неё, словно за спасательный трос. Но всё же так и не взглянул на девушку, продолжая смотреть куда-то в пустоту.

– Восьминоги, – наконец произнёс он.

– Я... прошу прощения?

– Вось-ми-но-ги. – Сделав глубокий вдох, Эрик наконец посмотрел на неё. – Так говорить было бы логичнее. Потому что сейчас число называется восемь. Оно произошло от древнего слова «осмъ» («восьмой»), что на латыни будет «octo».

– Хорошо, – неуверенно ответила Ариэль.

– Ты бы видела, что творилось в прошлом году! Кругом все – ну то есть все мои прежние приятели по университету – только и делали, что обсуждали... Это сложно объяснить... шутки на латыни. «Volo, vis, vulture» и всё в таком духе... впрочем, не бери в голову.

– Romanorum linguam scio, – мягко произнесла Ариэль. Лицо Эрика приняло очень, очень довольное выражение. – Мы знали этот народ, во всяком случае, в самые ранние дни возникновения их государства, ещё до создания республики.

– Не сомневаюсь, что знали, – ответил Эрик, массируя виски. – Знаешь что? Одного этого было бы достаточно для создания по-настоящему великолепной оперы. Я имею в виду свой брак. Эта история могла бы лечь в основу оперы ужасов. Положив начало новому жанру. Проснувшись в один из дней, мужчина обнаруживает, что все эти годы счастливого, как он полагал, брака он был женат на злой ведьме-осьминоге.

– Ваш брак был счастливым? – спросила русалка, испытывая любопытство вопреки тому, что у неё были и другие заботы. «Я говорю совсем как Джона».

– Во имя всего святого, нет, – признался Эрик. – По правде говоря, он ничем не отличается от большинства официальных браков, я так думаю. Всё могло быть куда хуже. Мы вместе появляемся на официальных мероприятиях, позируем для портретов, но проводим большую часть дня и... личное время... по отдельности. Ну, ты знаешь, она управляет королевством и планирует наше следующее военное предприятие, а я пишу оперы, от которых все без ума, – закончил юноша с отвращением. Затем запустил руку в карман и извлёк из него окарину. Он мрачно уставился на инструмент, как если бы в нём крылся корень всех его бед.

– Ты любишь музыку, – заметила девушка. – Это то, что свело нас вместе. Ну, почти.

– Ариэль, я принц. Я должен править. Это моя обязанность. Если бы я находился в более... ясном сознании на протяжении последних нескольких лет или был бы не таким круглым идиотом, то смог бы предотвратить тот хаос, в который мы погрузились сейчас. Тебе не понять, – вздохнул он. – У меня есть обязанности.

Ариэль посмотрела на него в холодном изумлении:

– Принц Эрик, с тех пор, как мой отец стал считаться погибшим, я заняла его место в качестве верховной правительницы Атлантики. Я её царица. Неофициально известная как морская царица. Царица всего моря. По крайней мере, этого.

Эрик посмотрел на неё, по вполне понятным причинам, ошарашенно. Она почувствовала, что его взгляд изменился. Почувствовала, как он ищет – и находит – черты царицы там, где прежде были лишь черты его озорной рыжеволосой девчушки. Русалка выпрямила спину, чтобы стать выше, и приподняла подбородок, что, надо сказать, было сделано вполне осознанно.

– О, – произнёс Эрик. – О. Ясно. О. В таком случае мне следует... мне следует преклонить перед тобой колени, не так ли? Как перед иностранной монаршей особой, которая занимает более высокое положение?

Ариэль расхохоталась. Это был второй раз, когда русалка по-настоящему рассмеялась, с того самого момента, как вернула свой голос, и этот смех был гораздо более заливистым и отнюдь не слабым.

– О, Эрик, ты слегка припозднился с этим, – вздохнула она. – Но... ты действительно любишь музыку. В список всего, что огорчает тебя в сложившейся ситуации, не должно быть включено занятие любимым делом. Я тоже люблю музыку. Я люблю петь. Забрать это у меня было самой жестокой формой пытки, которую только могла изобрести Урсула. Кроме, пожалуй, того, что она заставила меня считать себя виновной в смерти отца.

Эрик горько улыбнулся:

– Тогда ей следовало бы забрать у меня это, – сказал он, повертев в руке окарину. – Это бы проучило меня. Ей не стоило позволять мне заниматься композиторством, постановками и проводить время в обществе настоящих музыкантов, и ей следовало бы заставить меня править. Вот это стало бы для меня настоящей пыткой.

– Не думаю, что она ставила перед собой цель как-то наказать тебя или подвергнуть тебя пыткам, – осторожно заметила Ариэль. – Думаю, ты стал просто пешкой в её игре.

– Замечательно. Ничтожен настолько, что даже не считается реальной угрозой. Это про меня, – сказал Эрик со вздохом. – Кстати, касательно нашей общей любви к музыке, – помнишь ту песню, что ты мне пела? Когда спасла меня? Я ни разу не делал её частью оперы. Мне всё никак не удавалось вспомнить, чем она кончалась. Думаю, я, должно быть, потерял сознание до того, как ты успела её допеть.

Эрик медленно поднёс окарину к губам, глядя на девушку в ожидании разрешения. Она кивнула, и он заиграл.

Всё было в точности как тогда, когда юноша играл, сидя в лодке, а она наблюдала за ним, оставаясь незамеченной. И, в точности как тогда, мелодия растворилась в тишине.

Только в этот раз русалка смогла её подхватить и допеть.

Даже если бы эту часть играл не Эрик, а сама Урсула, Ариэль продолжила бы мелодию. Последняя нота повисла в воздухе, словно приглашала девушку присоединиться, и казалась такой незавершённой, что было бы настоящим преступлением против природы позволить ей упасть.

Ариэль не столько пела, сколько позволяла песне литься из её груди, сердца, души. Для этого было достаточно просто разомкнуть губы, чтобы не создавать препятствий на её пути.

Эрик широко улыбался – пение русалки вознесло его на небеса.

Добравшись до конца припева, она сделала ещё один глоток воздуха Мира Суши, чтобы как следует спеть песню с самого начала. Эрик поспешно поднёс окарину обратно ко рту и начал ей подыгрывать. В этот раз он не взял на себя основной мотив (из уважения к первой исполнительнице), он позволил девушке пропеть его самостоятельно, а сам сымпровизировал гармонию, которая стала к нему небольшим дополнением. Основная мелодия звучала всё так же смело и бодро, с большим воодушевлением описывая мир таким, каким его увидела юная Ариэль. Но часть, сыгранная Эриком, добавила произведению сложности и вместе с тем глубины: стало очевидно, что всё не так просто, как может показаться на первый взгляд, мелкие детали и едва уловимые тонкости развёртывали перед слушателем смелое заявление. Эта версия была не менее прекрасна, чем первоначальная, по правде говоря, даже напротив – ещё прекраснее. В ней были зрелость и пришедшая с возрастом мудрость, жизненный опыт и встреча с внешним миром, наблюдения, сделать которые прежде не представлялось возможным.

Они умолкли практически одновременно, Эрик пропел свою финальную ноту за секунду до того, как затих голос Ариэль.

«Это аллегория, призванная напомнить о том, что он смертен?» – задалась вопросом русалка.

– Это было прекрасно, – выдохнула девушка. Конечно, ей доводилось петь дуэтом с величайшими певцами русалочьего племени – как мужчинами, так и женщинами, – которые были старше её на сотни лет и обладали голосами, подвергавшимися тренировкам на протяжении всего этого времени. Но каким-то образом то, что они с Эриком только что создали, обладало гораздо большей силой и красотой. И свидетелями тому были только морская трава, вода да ветер.

И ещё одна чайка, которая как никогда аккуратно приземлилась на лодку позади них.

– Прошу прощения, что прерываю, – сказала Джона. – Худой сварливый пожилой мужчина в замке ведёт себя нервно и суетливо. Думаю, дело в том, что Эрик до сих пор не вернулся.

– Спасибо, Джона, – поблагодарила Ариэль, печально улыбаясь. – Эрик, она говорит, что Гримсби начинает волноваться из-за того, что ты всё ещё здесь.

– Ты можешь разговаривать с чайками? – спросил Эрик, удивлённо округлив глаза. Он посмотрел через плечо девушки на Джону: – Чайки умеют раз-говаривать?

– Жизнь за пределами человеческого понимания сложна, – осторожно ответила царица Ариэль. – Для вас чайки не будут говорить никогда.

– Я не согласна, – сказала Джона несколько язвительно. – ЭЙ, ПОКОРМИ-КА МЕНЯ ХЛЕБОМ. – Эрик аж подпрыгнул от такого требовательного крика. – Видишь? – спросила чайка торжествующе.

Ариэль рассмеялась:

– Превосходный аргумент, Джона. Но ты права. Мне пора идти. Оставаться в этом теле становится довольно тяжко – мне необходимо вернуться в море.

– О, ты можешь это делать?! Превращаться из русалки в человека и обратно, – протараторил Эрик. – Но прежде ты этого не могла. А сейчас – можешь. Всё дело в том, что ты теперь царица?

– Примерно так, – ответила Ариэль, застенчиво убирая прядь волос за гребень, который на самом деле был замаскированным трезубцем.

– Понимаю, – сказал Эрик, глядя девушке в глаза, словно он пытался её запомнить, словно он мог убедить её остаться.

– Я должна вернуть отца домой, – быстро прошептала она, прежде чем смогла сказать что-то ещё. – И тогда мы сможем заняться проблемой... ваших с Урсулой отношений.

– Конечно, конечно, – произнёс Эрик, кивая и глядя в сторону замка. – Конечно. Пожалуйста, позволь мне тебе помочь. Я найду его для тебя. Это меньшее, что я могу сделать.

– Он будет либо в кувшине, – сказала Ариэль, поморщившись от собственных слов: они звучали нелепо. – Либо в небольшом аквариуме. И будет похож на странный склизкий кусочек водорослей или на трубчатого червя.

– Совсем как в моей опере, – ответил Эрик, кивая, но по юноше было видно, что ему снова стало немного дурно. На секунду между ними повисло молчание, каждый пытался придумать, что ещё сказать, чтобы оттянуть прощание. – Конечно! Понимаю, что ж, давай условимся о новой встрече. Надеюсь, на неё я приду с твоим отцом, если же нет, по крайней мере, расскажу, насколько я продвинулся, – произнёс Эрик чётко и со всей серьёзностью, как если бы этот разговор состоялся между ним и судостроителем или между ней и рыбой – сборщицей налогов.

– Когда прилив достигнет своего пика и луна будет полной, – предложила Ариэль, – встретимся на этом самом месте, у лодки.

– Решено!

Эрик было протянул руку, чтобы взять ладонь девушки в свою, но тут же отдёрнул её, пожал плечами, а потом вернул руку в исходное положение – свободно висеть вдоль туловища.

Хотел ли он вместо этого её поцеловать?

Ариэль хотелось его поцеловать.

Но момент для этого был неподходящий, поцелуй сейчас выглядел бы неуместно. Было принято твёрдое решение: сейчас ему нужно идти, но они теперь союзники. Ему предстояло выполнить непростую задачу. Две монарших особы условились исправить ошибки прошлого.

Всё это не содержало в себе абсолютно никакой романтики.

Всё это совершенно не соответствовало окружающим декорациям – запаху солёного ветра, движению облаков и глухому мерному шуму волн, накатывавших на берег.

Она взяла руку юноши и сжала его ладонь в своей:

– Решено, – произнесла она мягко.

Оставалось надеяться, что позднее будет время для всего прочего.