Ариэль. Другая история русалочки

Ариэль

Это была сложная задача.

Не такая, как задача выбора подходящего члена семейства Крави, который пропоёт историю Прозерпины на Празднованиях равноденствия, а куда более важная.

(Она приняла решение, согласно совету Аттины, назначить исполнителем этой песни младшую сестру, а старшего брата – режиссёром Празднований. Почётным в этой должности было только название. Всем уже было известно, что делать на сцене и где стоять, ведь они играли одни и те же роли во время церемоний не одну тысячу лет.)

Как им выставить истинную сущность Урсулы напоказ перед как можно большим количеством людей?

Она подписала счета, выслушала жалобы, подобрала кареты для Празднований, наконец договорилась с несносной барракудой об оплате оказанных услуг, которая была справедливой для обеих сторон, и принялась продумывать возможные варианты развития событий.

Урсула могла бы... производить смотр всех своих войск. Она могла бы произнести речь о доблести Тирулии как военной державы, расхаживая перед шеренгами и колоннами солдат. Но... у моря! А затем пришла бы большая волна и облила бы её... И тогда её щупальца и настоящая внешность стали бы всем видны!

Урсула могла бы... приказать построить новый военный корабль, а затем устроить его крещение! Разве люди не проводят этот глупый ритуал, тратя впустую бутылку вина, которую они разбивают о нос судна? И когда Ванесса стояла бы там, окружённая своей командой, волна могла бы перекинуться через борт корабля и...

Что, если бы Урсула устроила праздник в честь своего дня рождения и шеф-повар испёк бы огромный трёхъярусный торт, внутри которого спряталась бы Ариэль, и когда морская ведьма подошла бы, намереваясь его попробовать, русалка выпрыгнула бы наружу с ведром морской воды, которой окатила бы именинницу с головы до ног?

Она тихо рассмеялась. Такая фантазия была Ариэль приятна и доставляла ей огромное удовольствие.

– Чего это ты, веселушка-хохотушка? – В последнее время Аттина лавировала по залам, где проходили общественные собрания, всё чаще и чаще. Менее лояльная сестра могла бы подумать, что та надеялась угоститься яблоками, словно полудикий морской конёк, или что Аттине в конце концов понравился вкус власти. Но, возможно, она просто хотела провести время с сестрой, быть рядом, оказывая по мере сил хоть и маленькую, но всё-таки поддержку. Какова бы ни была правда, Ариэль такое развитие их отношений принесло облегчение, и она всегда была счастлива видеть сестру. – У тебя улыбка от уха до уха, и ты, гм, не выглядишь погружённой в угрюмые мысли, – не отступала Аттина. – Что происходит?

Это была правда – с тех пор, как Ариэль вернулась домой, она вела себя более непринуждённо, улыбалась и чаще обычного взмахивала хвостом. Но когда Флаундер и Себастьян спросили у неё, в чём причина, русалка почувствовала, что должна сохранить это в секрете.

«Но разве не для этого нужны сёстры?»

Она положила своё перо, раздумывая, стоит ли ей поделиться своей маленькой тайной. Аттина выглядела так, словно вот-вот взорвётся от нетерпения.

Наконец царица заговорила:

– Я поцеловала юношу.

– Что?!

Двумя быстрыми взмахами хвоста русалка приблизилась к младшей сестре, округлив от удивления глаза.

– Эрика. Я поцеловала Эрика. Мы поцеловались. Эрик и я поцеловали друг друга.

– Когда? Как? Что? Почему? То есть... почему только сейчас? – добавила она, стараясь, чтобы её голос звучал более буднично.

– Прежде это казалось неуместным, – произнесла Ариэль, пожимая плечами. – Было слишком много других вещей, которые нам требовалось обсудить, спланировать...

– Ты такая странная! – практически вскричала Аттина. – Как и он. Слыханное ли дело – человек ждёт, чтобы поцеловать русалку! Должно быть, он тоже странный. Как это было?

– Совсем не похоже на подростковые фантазии, – ответила Ариэль, печально улыбаясь. – Но это было искренне, и это было... неплохо.

– Что ж. Возблагодарим моря, – пробормотала Аттина. – Кое-что сдвинулось с места. А как продвигаются поиски нашего отца?

– Я над этим работаю. Думаю, нам придётся сделать так, чтобы тирулийцы... гм, люди позаботились об Урсуле за нас. Это непросто. Возможно, ты могла бы помочь, предложив какую-нибудь идею, как в случае с Празднованиями?

– Конечно. Просто скажи людям, что она на вкус как конфета, – ответила Аттина сухо. – Или что кусок её мяса может излечить их болезни.

– Спасибо. Я приму твоё предложение к вдумчивому рассмотрению, которого оно достойно.

– Обращайся, сестрёнка.

Себастьян семенил по морскому дну к ним навстречу. Маленький краб выглядел очень довольным собой. Над ним с точно таким же видом плыл Трелл.

– Не говори об этом! – прошептала Ариэль.

– Не говорить о чём? – с невинным видом поинтересовалась Аттина.

Царица в отчаянии поднесла к губам палец, словно говоря сестре «тсс», чуть заметно указывая подбородком в направлении своих друзей.

– Что ты делаешь? Не думаю, что я изучала это слово на языке жестов... – произнесла Аттина, выглядя совершенно сбитой с толку.

Ариэль метнула на неё яростный взгляд.

– О! Постой-ка, а ты не думаешь, что твоим друзьям тоже следует об этом знать? – не унималась старшая из дочерей Тритона.

– Знать что? – с любопытством спросил Себастьян, подойдя к ним.

Ариэль поднялась со своего кресла, распрямив тело в воде и сжав кулаки по обе его стороны. Девушка жалела о том, что не может устроить сестре взбучку, как в былые дни.

– О, что вся эта ситуация с Празднованиями равноденствия и Прозерпинскими церемониями благополучно разрешилась. Она с этим разобралась, – ответила Аттина со сладкой улыбочкой на лице, смешливо глядя на царицу из-под ресниц.

– Но мы уже и так это знаем, – заметил Себастьян, сбитый с толку. – Ты решила, что петь будет сестра. Какие есть ещё новости? О... ты собираешься петь? – Его глаза закачались на своих стебельках – так он выражал крайнюю степень удивления. Он на цыпочках двинулся вперёд, осторожно постукивая клешнями, словно боясь спугнуть эту идею.

Аттина негромко хохотнула и уплыла прочь.

Ариэль посмотрела на маленького краба, испытывая угрызения совести. Русалка испытывала их с тех самых пор, когда решительно заявила ему о том, что она ни за что никогда не станет петь, находясь в статусе царицы. Девушка не изменила своё мнение на этот счёт. Но как ей объяснить это Себастьяну?

Она подумала о другом музыканте в её жизни, об Эрике. По-своему он любил слушавшую его произведения публику так же сильно, как и маленький краб; он дорожил расположением горожан и с нетерпением ждал показа «Сиренетты» на бис, который смогут посмотреть все те, кто пропустил первую постановку. Сочинять музыку – большое дело, но оба композитора сильнее всего ощущали, что их труды не напрасны, когда могли лично оценить реакцию своих слушателей.

«А это идея...»

– Себастьян, я не шутила. Я ни за что не стану петь перед публикой, пока я царица. Тем не менее, с учётом вышесказанного, – быстро продолжила девушка, поскольку по крабу было видно, что он вот-вот расплачется, – есть две вещи, которые мне нужно тебе сообщить. Первая – я хочу, чтобы ты уделил часть своего свободного времени на написание для меня арии (действительно великолепной арии), которую я торжественно исполню, когда мой отец вернётся на царский трон, а я смогу продолжить вести жизнь обычной русалки. Так мы отпразднуем его возвращение. Это будет грандиозное событие, Себастьян. Подобные вещи, как пленение и возвращение царя Атлантики, случаются не чаще, чем раз в тысячу лет.

Русалка видела, что Себастьяна прямо-таки разрывало на части. Его маленькие чёрные крабьи глазки лихорадочно закачались на своих стебельках. Всё в этой идее казалось привлекательным каждой части его натуры – от художника, получившего действительно особенную, сложную и интересную задачу, до простого маленького краба, которому было так важно, что его работа будет жить в памяти поколений вечно. И всё-таки это не было равносильно её согласию спеть сейчас. Он очень, очень сильно пытался об этом не обмолвиться. Ариэль прекрасно это видела.

– Что касается Празднований равноденствия, я планирую произнести речь перед всеми участниками и дать обещание не петь до тех пор, пока не вернётся мой отец, а также рассказать о мерах, предпринимаемых для того, чтобы ускорить его возвращение.

«Я что, только что сказала «ускорить его возвращение»? В следующий раз выберу выражение «применять синергизм» или вроде того...»

– А затем я заговорю об Арии возвращения и передам слово тебе, чтобы ты смог рассказать о своей композиции и её видении.

– Звучит в высшей степени мудро, – отметил Трелл. Он посмотрел на Ариэль, приподнимая один из кожистых выростов, на которых расположены его глаза, – из всех физиологически доступных ему движений это было наиболее приближено к подмигиванию.

– Не думай, что я не понимаю, что ты пытаешься сделать, юная леди, – пробрюзжал Себастьян. Но затем его тон сменился на мечтательный: – И всё же... я прямо вижу это... «Возвращение»! Все сидят в Большом амфитеатре... Нет! Мы создадим что-то уникальное! Мы построим совершенно новый амфитеатр!

– Гм, Себастьян, я ничего не говорила про новый...

– Места в нашем амфитеатре расположим с точностью наоборот! Наверху будут самые просторные из них, затем ряды будут становиться всё уже и уже, пока наконец на дне морском не останешься только ты. Нет! Мы организуем его на Сартопсовой насыпи, чтобы все могли видеть нас... Я хотел сказать – тебя... А затем я подниму свою клешню – вот так – и произнесу небольшую благодарственную речь за предоставленную мне возможность и триумфальное возвращение Тритона...

Ариэль заморгала.

– Там соберутся все, поскольку это будет концерт, – произнесла она медленно. – И все они будут смотреть на тебя...

– Да, разумеется, да, – произнёс Себастьян с нетерпением. – Но также – на тебя. А затем я подниму свою клешню, вот так...

Тут в мысли морской царицы ворвалась идея, подобно дельфину-косатке, врезавшемуся в косяк трески.

– Придумала! – воскликнула она. – Я знаю, что нужно сделать! Кто-нибудь, сплавайте на поверхность и найдите мне Джону... Себастьян, ты за главного. Я отправляюсь на сушу, но скоро вернусь!

– Но моя ария... – печально вскричал Себастьян.

Русалки уже и след простыл.