Аристо без смерти (СИ)

Глава двадцать третья. Дальняя дорога

За последние несколько часов это предложение прозвучало уже дважды. Тут два варианта, либо во мне проснулся дар предвидения и надо чаще прислушиваться к снам, либо… Заляпин связан с той же силой, что насылает на меня странные сновидения. И самое обидное, вариантов избежать загадочного поручения немного. Сейчас бы оказаться в спокойном месте и всё обдумать, но это теперь непозволительная роскошь. Выйти отсюда я могу только с боем, и не факт, что Хренов не впишется за старого боевого товарища. Нужно хотя бы попытаться узнать чуть больше.

— Может я чего-то не знаю, но Рашимил ведь вроде как немножко умер.

— Вроде как! Немножко! — Заляпин изображал искреннее возмущение. — Хренов, и и вот это твой лучший ученик? Вот и выросло поколение… Рашимил укрылся в своей неприступной Цитадели в самом сердце Проклятых земель, но всё равно был сражён нашим Всемогущим Императором, то была великая схватка двух гигантов, самого коварного Ведуна и самого сильного Богатыря в истории всего мира!

— Так значит он всё-таки умер? — я с удовольствием примерил маску упивающегося своим невежеством сопляка.

— Ну умер и умер. Что теперь, и письма разносить нельзя? Цитадель то стоит, разваливаться не хочет, и останки Рашимиловы до сихпор там. Мы бы конечно давно этот зиггурат раскатали, да только места там нехорошие. Твари искажённые, зверолюды бешеные, которые только спят и видят как вех граждан Империи на куски разорвать и по деревьям развешать, да аномалии на каждом шагу… Но это мелочи. Главное что вокруг Цитадели столько защитных чар, что не только пройти нельзя, даже смотреть в её сторону лишний раз не стоит. Нет, наш Великий и могучий Император конечно один раз тропку проложил, но даже он во второй раз туда соваться, скажем так, не стремится.

— Дай угадаю, тут в дело вступаю я. Всего-то делов, сделать то, что всей вашей имперской армии не под силу.

— Да не трясись ты. Хоть Рашимил и окопался надёжно, письма ему до последнего приносили. Вот я и смекнул, что почтальона Цитадель не тронет. Может быть.

— Отличный план! А искажённые твари, зверолюды и аномалии — они тоже почтальонов уважают?

— Так ты же не один пойдёшь. Выдам и провожатых для охраны, и спецов, чтобы Цитадель обезопасить.

— И убийц, чтобы если что письмо с трупа забрать, — я сухо констатировал факт.

Заляпин кивнул:

— Не без этого. Сам понимать должен, дело серьёзное, ради него сотню другую имперцев в расход пустить — это дело обычное.

— Понимаю. Бабы новых нарожают.

— Отлично сказано, Сталин! Буду теперь тебя цитировать. И учти. Я к тебе по-человечески, ни к чему не принуждаю. Выбор за тобой, работаешь на меня или идёшь под Имперский суд отвечать за свои проделки. Может тебя и помилуют. Хотя вряд ли. Но ты подумай… Бирюк Борыныч, угостишь товарища своими знаменитыми настойками?

— Пошли, чего уж там.

Перед выходом Хренов остановился посмотрел на меня, покачал головой, но не сказал ни слова и удалился, оставив меня одного. Ну, почти одного.

— Рашимила, что думаешь? Как тебе предложение?

«Цитадель Рашимила. Я знаю это место. Оно связано со мной. С моим предназначением. Там я была создана. Но не могу вспомнить ничего конкретного… Я бы хотела оказаться там. Вспомнить. Узнать».

— Значит решено. Предложение и правда выгодное. Можно даже сказать удачное — в полном соответствии с нашими планами и интересами.

«Да. Если где-то можно найти решение твоей проблемы с големом и переселением — то только там. Всё и правда складывается удачно. Только… Почему ты не рад?».

Я вздохнул, хотя больше всего хотелось обрушить кулаки на стену. Говорит не хотелось, но… разве я смогу что-то скрыть от девушки, которая поселилась в моей голове?

— Помнишь как рассказывал про свои приключения в другом мире?

«Да».

— Тогда я кое-что не договаривал. С самого начала я понимал, что та войнушка банальная подстава. Сам называл тех, кто повёлся на пропаганду, дураками и марионетками. А потом сам оказался там. Даже на гражданке, ну, в мирной жизни. я часто дрался со всяким отребьем вроде меня. И вот одного убил. Голыми руками, силу не рассчитал. И ведь из-за ерунды! Нет. Он конечно тем ещё был тупым уродом, и нарывался сам, оскорблял, провоцировал… Но мог не убивать. Мог просто пройти мимо. Но нет, решил что если спущу, потеряю уважение. Уважение от таких же дегенератов… В общем, меня повязали. Хотели упрятать в тюрьму лет на десять. И тут появился этот гад. Вербовщик, вроде Заляпина. Предложил альтернативу… И снова был мой выбор. Я мог отказаться и пойти в тюрьму. Холм огромный, да меня бы к сегодняшнему дню уже оттуда выпустили! Но… Я решил повоевать. И увлёкся. Можно было подкопить деньжат, вернуться на гражданку, затихариться где-нибудь, но я уже не мог просто жить. Меня тянуло туда, снова и снова, раз разом. И вот я умер. Нам мгновение даже подумал, что это тот самый шанс сё исправить. Начать с чистого листа. Но вот к чем пришёл — всё повторяется. Так было, так есть, и так будет всегда, чтоб его.

Я выговорился, и даже будто полегчало. По крайней мере желание молотить стены пропало. Я просто сидел и медленно дышал, считая вдох-выдох, пока не дошёл до тридцати.

«Ты не обязан. Давай сбежим. Я помогу выбраться. Буду защищать от голема. Уедем в глушь. Начнём новую жизнь».

Я покачал головой:

— Нет, Рашимила. Можешь и дальше считать меня упёртым дураком, но я не убегу. Я отправлюсь в Цитадель, избавлюсь от письма, избавлюсь от голема и помогу тебе узнать правду.

«Я думала ты скажешь, что избавишься от меня».

— Ты же знаешь, что я бы так не сказал.

'Теперь знаю. Ты и правда готов пойти на это ради меня?

— Да. Я никогда не был настолько готов. А когда всё закончится, — я чувствовал как почти забытая искренняя ненависть разгорается в груди. — Я вернусь и убью этого Заляпина. Голыми руками.

Хренов с Заляпиным вернулись через полчаса. Спиртом от них пахло, но выглядели трезвыми, встреча «старых друзей» прошла символически-официально. Формальностей с моим вступлением в ряды имперских наёмников тоже не было. Да и какие тут могут быть формальности, когда считай что из петли забирают? Чтобы потом отправить в мясорубку. Из которой, впрочем, у меня есть все шансы ВЫКРУТИТЬСЯ.

Тихий смех в голове оценил каламбур. И я уже начинаю привыкать к постоянной компании. Тем более что Рашимила прекрасно понимает когда лучше оставаться в тени, а когда дать знать о себе. Возможно покопавшись в том хламе, что скопился в моей (моей ли?) голове, она понимает меня лучше, чем я сам.

Времени на сборы особо не было. Через несколько часов отправлялся поезд. Надо же, а здесь оказывается не только на лошадях катаются, а я хоть и разведывал город, ни разу не наткнулся на железную дорогу, должно быть не в ту сторону ходил. Успел только в очередной раз сменить безнадёжно испорченную надежду, новый комплект любезно подогнал один из парней Кабана, подходящий по комплекции. Сам Кабан узнав о предстоящем расставании горько вздохнул, но клятвенно пообещал поддерживать в Академии справедливый порядок, а ещё вызвался найти мою сестрёнку и привести на вокзал до отправления.

Здесь же пришлось прощаться с гаремом, чисто символически, на большее не хватало времени. Нет, выкроить полчасика я бы сумел, но девушки естественно разрыдались, Маша даже обещала после учёбы пойти в санитарки чтоб в случае чего меня выхаживать. Было это трогательно, но одновременно и ужасно неловко, так что после пары обнимашек я и сам предпочёл побыстрее покинуть девушек, долгие проводы — лишние слёзы.

На прощание я окинул взглядом Академию. Ну, то что от неё осталось. Место было не слишком дружелюбным, да и пробыл я здесь недолго, а ещё не раз и не два здесь меня пытались убить. Но я жив, а Академия лежит в руинах. В общем, ничего нового. Так было, так есть, и так будет.

Затем сел в экипаж к Заляпину. Отдалившись от скопления людей он изменился в лице. Будто сбросил маску, но своего лица под маской не было. Пустой взгляд, ноль эмоций, словно у бывалого игрока в покер.

— Ты на самом деле даймон? — задал он вопрос без особого интереса.

— Да, а ты?

Заляпин похоже особо не слушал:

— Какой-то опыт есть?

— Какой-то есть. — особо откровенничать с конвоиром не было ни малейшего желания.

— Хорошо. Пригодится. Завтра будет на месте. Там познакомишься с отрядом и получишь инструкции… Да, завтра же нас посетит сам Император. Близко к нему ни одного даймона конечно не подпустят, но хоть издалека посмотришь, узнаешь, за кого мы сражаемся.

На этом Заляпин замолк и больше до конца поездки не произнёс ни слова. Мы пронеслись через пустой, будто вымерший город, и после череды незнакомых кварталов оказались на вокзале, который вопреки ожиданиям располагался не в центре, а среди натуральных трущоб. Вместо основательных домов здесь тоже были двухэтажки, вот только они больше напоминали грубо сколоченные бараки, которые к тому же и разваливались.

Зато сами паровозы, вагон с углём сразу после локомотива не оставлял сомнений на чём работает тяга, привлекали взгляд. Я бы уже не удивился, если бы вагоны тащил клыкастый и сочащийся кровью ломтевоз, работающий на чистом гаввахе, но нет машины выглядели естественно, было в них что-то родное и знакомое, так что предстоящая поездка меня скорее радовала. Примерно час я потратил на созерцание стальных красавцев.

Карету Бериевой я заметил издалека, всё-таки среди окружающей вокзал нищеты она выделялась особенно ярко. Вряд ли она решила в последний момент перехватить проклятое письмо, для этого отправила бы вперёд группу поддержки, наверное тоже решила попрощаться, а может и помолвку разорвать.

Однако когда карета остановилась, первой из неё ловко выпрыгнула сестрёнка Лизавета, и быстро побежала ко мне. Вторым вышел донельзя смущённый Кабан, явно чувствующий себя некомфортно, он же, до умиления неловко, подал руку, чтобы помочь спуститься хозяйке кареты. Так, это считать угрозой в стиле мы знаем где твоя сестра, или просто дружеский жест доброй воли?

Лизавета резко остановилась, как будто сначала собиралась броситься на шею но в последний момент вспомнила все неоднозначные моменты нашей ситуации. Сестрёнка сразу упёрлась взглядом в куклу, которую я посадил рядом с собой на лавочке. Точнее на до сих пор висящий у неё на шее кристалл с душой Сталина.

— Братик, это подарок для меня?

Я на секунду замешкался. Конечно и дальше таскать с собой куклу было немного подозрительно (хотя на передовой и ростовые подушки с рисованными девицами никого не удивляли), но и дарить чужую вещь как-то не очень.

«Можешь отдать. Я не собираюсь возвращаться в эту оболочку. С куклой ты и правда выглядишь странно».

Ну, раз хозяйка не возражает:

— Да, держи, — я поднял куклу с лавочки и протянул Лизавете. — Но обещай что будешь о ней заботиться, раньше она принадлежала одной очень милой девушке.

«Ой, я сейчас заплачу от умиления».

Лизавета приняла куклу с самой невинной улыбкой, и едва заметно ощупала кристалл, который, будто реагируя на нежные прикосновения, загорелся чуть ярче.

— Спасибо. Я буду беречь твой подарок пока ты не вернёшься. Ты ведь вернёшься?

Не люблю давать обещания но в этот раз кивнул:

— Обязательно. У меня ещё остались дела.

— Тогда тоже держи подарок, тебе точно пригодится. Сама сделала.

Сестрёнка протянула небольшой свёрток из ткани. Развернув я увидел пару аккуратных ножен, которые можно закрепить на руках. А подарок и правда полезный, старые ножны пришли в негодность ещё в огне. Правда нож у меня только один, но это дело наживное.

— Бериева тебе что-то говорила?

— Ага, — глаза девчонки ехидно блеснули. — в основном какой ты замечательный, умный и красивый. И ещё, что никто из её клана меня и пальцем не тронет. Хотя мне всё равно, скоро я буду в в школе убийц, а туда даже они не сунутся.

— Ты там только не убивай слишком много, — попытался я в отеческие наставления, за что тут же был одёрнут.

— Кто бы говорил. Весь город на ушах стоит. Я лучше пойду, пока ты и вокзал не разнёс. Тебе же ещё с невестой поговорить надо.

Сестрёнка вернулась к карете, а ком не уже не шла, но будто плыла неподражаемая Бериева.

— Дорогой, неужели ты отправляешься в самое пекло чтобы прославить своё имя и тем покорить сердце возлюбленной? Если так, то скорее развернись, моё сердце и без того принадлежит тебе! — княжна оставалась верна своему коронному сарказму. Она должна знать, сбежать со свадьбы на войну — мотив старый и не сказать что совсем бессмысленный, скорее из области рассуждений о меньшем зле.

— Письмо при мне, и я сделаю всё, чтобы оно не досталось кому-то другому, — как можно холоднее ответил я.

— Кому-то кроме адресата, верно? — улыбнулась княжна, от чего её лицо стало казаться почти милым, но уже через миг улыбка снова походила на волчий оскал. — Если так, то надеюсь оно будет сожжено сразу, как это станет возможным?

— Конечно. — я твёрдо решил, что обязательно прочитаю компроматиз этой чёртовой записки, хотя бы из принципа.

— Как бы то ни было, — Бериева опасно приблизилась, — возвращайся. С письмом или без, всё равно.

И горская княжна одарила меня целомудренным поцелуем в щёку. Разумеется, я в последний момент повернул голову чтобы поймать её губы, но поймал только строгий указательный палец, леди была слишком хитрой, чтобы попасться на столь примитивную уловку, пришлось ограничиться нежным прикосновением к лицу.

Затем она протянула мне кинжал, незаметно появившийся из складок одежды:

— Вот. Он прекрасно дополнит подарок твоей сестры.

А кинжал то тот самый. Очевидный намёк, что на разрыв помолвки можно не рассчитывать, по крайней мере пока смерть не разлучит нас. А ведь

я не могу умереть.

— Может разумнее будет оставить клинок. Меня не будет рядом, и прекрасной, но хрупкой деве может понадобиться клинок чтобы защитить свою честь.

Беривева вложила кинжал в мою руку, причём прикосновение было неоправданно долгим:

— Не волнуйся, дорогой, у меня ещё есть.

Романтическую сцену наконец прервали лязг железа и свистящий пар подходящего поезда. Заляпин появился из здания вокзала, откуда, всё это время пристально наблюдал за мной через окно. А со стороны улицы из последних сил бежал запыхавшийся Арбалетов, которого так никто и не подвёз, но это было недостаточно, чтобы ослабить его патриотический угар

Осталось только проводить Бериеву к карете, сухо попрощаться с Кабаном, всё равно поговорить с глазу на глаз и узнать, как именно его вербовала Бериева возможности уже не было, зато товарищ передал корзину с едой в дорогу. Поезд прибыл, и я отвернулся от новых знакомых в сторону нового приключения. Если подумать, то другой мир не так уж сильно отличался от родного.

Да что там, я уже и не помню каким должен быть тот самый, обычный, нормальный мир. Потому что постоянно попадал туда, откуда нормальные люди держатся подальше. И в большинстве случаев вели туда не порталы, не внезапная смерть, а такие же вагоны. И вот я снова отправляюсь в неизвестность. На этот раз вроде как по своей воле, хотя на самом деле… всё сложно. Есть и свой интерес, есть и чужая воля и, самое главное, просто стечение обстоятельств, которое неизбежно приводит к одному и тому же результату. Так было, так есть и так будет. В груди рождалось лёгкое волнение, то самое чувство, которое нельзя назвать приятным или неприятным. Просто чувство перемен, которое каждый раз доказывает что несмотря на все неудачи, несмотря на все усилия мира и собственные самоубийственные решение я до сих жив. Ведь я не могу умереть.

Поезд тронулся.