Арктическая одиссея. Как «хозяйничали» нацисты в советской Арктике

Кадры решают всё!

Хорошо известно, что на должности командиров рейдеров кадровики ОКМ обычно подбирали специалистов, отлично подготовленных профессионально и лично преданных фюреру. Но при подборе командира вспомогательного рейдера, идущего в Арктику, эти требования были еще более ужесточены. Правда, вызывает некоторое удивление то, что командиром «Комета» был назначен фрегаттен-капитан Кептель, который, судя по справке лоцманов, составленной для НКВД, был явно не из «команды» матерых разведчиков, буквально напичкавшими экипаж судна. Судите сами — в справке указывается, что:

Это был типичный капитан торгового судна, который хорошо знает арктические условия, плавал в Гренландии в ледовых условиях. Стаж работы — 30 лет. В беседе показал себя компетентным ледовым капитаном в смысле сигналов, интервалов, задних ходов и прочее.

Правда, далее в справке обращалось внимание на то, что тяжелые условия перехода сказались на нем — «командир крейсера на всем пути следования довольно сильно злоупотреблял спиртными напитками, причем был довольно нервным, в особенности в конце нашего пребывания. Свое нервное состояние вымещал на подчиненных ему офицерах, набрасывался на них из-за малейшего пустяка с криком, доходящим порой до кулачной угрозы».

Нам кажется, что причина такого поведения совершенно в ином: старый ледовый капитан понял, в какую авантюру его втянули нацисты. Более того, ведь капитан на любом судне — это абсолютный хозяин, и таковы незыблемые морские традиции. А ведь безусловно главным на «Комете» был не фрегаттен-капитан Кейтель, а капитан-цурзее Роберт Эйссен, должностные обязанности которого должны были ограничиваться только рамками начальника арктической экспедиции. Но на «Комете» с самого начала и до конца плавания все было ровно наоборот.

Роберт Эйссен начал свой служебный путь в Кайзеровском флоте Германии еще в 1914 году, когда в звании младшего лейтенанта служил на легком крейсере «Карлсруэ». Через год произошло его первое знакомство с приарктическими регионами, в том числе и с Баренцевым морем, когда он как вахтенный офицер вспомогательного крейсера «Метеор» принимал участие в боевых походах к берегам Мурмана. В те дни против русских и британских судов на Белом и Баренцевом морях действовали германские вспомогательные крейсеры «Метеор», «Берлин», «Гроссер-Курфюрст». Их обеспечение топливом осуществлялось австрийским транспортом, который укрывался где-то у Новой Земли. А на беломорском острове Поной кайзеровские моряки создали склад морских мин для их установки на Баренцевом и Белом морях. Как известно, этот склад внес существенный вклад в морскую войну на Русском Севере, особенно на Белом море, где в 1916–1917 годах на этих минах подорвалось более 20 английских, норвежских и русских транспортов. Кстати, есть основание полагать, что Р. Эйссен был среди инициаторов и разработчиков схемы минного заграждения в горле Белого моря, которая едва не сорвала планы движения союзных конвоев в Архангельск. Возможно, тогда же он участвовал в разработке планов деятельности на нашем Севере и кайзеровских субмарин.

Одна из них (U-196. —Авт.), базировавшаяся на тайной новоземельской базе, даже заходила в Кольский залив и из бортовых орудий обстреляла город Александровск (ныне Полярный).

В сентябре 1916 года другая подлодка с этой же новоземельской базы за один поход потопила 2 норвежских судна («Дания» и «Кнут Гильде». — Авт.) и 1 английский транспорт, следовавшие из Архангельска к Британским островам. Так что, скорее всего, Р. Эйссен еще в годы Первой мировой войны имел возможность познакомиться с организованными на Лофотенских островах или на Русском Севере тайными базами Кайзеровского флота. Несколько забегая вперед, мы даже можем допустить, что именно Р. Эйссен был единственным человеком на борту рейдера «Комет», который мог точно знать местоположение этой тайной базы еще Кайзеровского флота, законсервированной немцами в годы Первой мировой войны. Если это так, то тогда несложно объяснить «увлечение» Р. Эйссена организацией высадки «шуточных десантов» по пути следования рейдера по трассе Севморпути, о которых мы еще расскажем.

Но прежде приведем короткий рассказ Роберта Эйссена все в той же «Хамбургер Фрем-денблат».

Меня и раньше занимал вопрос Северного морского пути, и мне было известно, что в период с июня по сентябрь Советы проводят суда в обоих направлениях.

А почему бы и немецкому судну не совершить такую же попытку? Работа в ледовых условиях для меня не была чем-то новым, поскольку в предвоенные годы я бороздил воды на гидрографическом исследовательском судне «Метеор» у берегов Исландии и Гренландии, когда льда там было также достаточно.

К сожалению, тема морской войны на Русском Севере в 1915–1918 годах нашими историками почти не изучена, хотя мы уверены, что некоторые результаты активной деятельности еще Кайзеровского флота были достаточно плодотворно использованы нацистами во время войны фашистской Германии с СССР. Однако вернемся к Р. Эйссену.

В период послевоенного «версальского» застоя Р. Эйссену удалось активно продолжить свою службу на германском военном флоте все на том же «Метеоре».

Именно этим объясняется то, что совершенно неожиданно для многих своих коллег в 1920-е годы Р. Эйссен становится известным специалистом в области мировой арктической гидрологии. Сначала в должности старшего офицера, а затем и командира «Метеора», он занимался гидрографическими исследованиями в южной части Атлантического океана.

Свой корабль он знал досконально, ведь пришел сюда сразу же после его постройки на Данцигской судостроительной верфи. «Метеор» вошел в состав Кайзеровского флота в январе 1915 года как гидрографическое судно специального назначения. Этим же летом новый гидрограф, имевший скорость хода 14 узлов, был вооружен двумя малокалиберными артиллерийскими орудиями и сразу же направлен в Белое море.

Здесь, у заполярных берегов России, в 1915 году и в последующие военные годы германский экипаж провел несколько успешных постановок минных заграждений. Но и после окончания Первой мировой войны «Метеор» долго не застаивался у причала. Ведь это было судно, построенное специально для проведения гидрологических и гидрографических исследований в море, которое имело на борту самые современные для того времени научно-исследовательские приборы и устройства. Например, только весной-летом 1925 года по программе некоего глобального исследования океанов он 14 раз(!) пересек Атлантический океан с севера на юг и с запада на восток.

После длительного обследования Атлантики, и вновь на «Метеоре», Р. Эйссен занимается исследованиями у Гренландии. При этом мало кто знал, что одновременно на «Метеоре» проводились практические испытания в арктических условиях средств дальней разведки и радиосвязи. Далее следы Р. Эйссена на несколько лет теряются, но к моменту подбора в кадрах ОКМ руководителя проводки «Комета» по СМП он был уже известным ледовым капитаном. Более того, имел приличное воинское звание — капитан-цурзее.

Сегодня, когда об организации Кригсмарине мы стали знать больше, чем в советские времена, можно уверенно заявить, что океанские плавания Р. Эйссена были оценены по достоинству. На это указывает тот факт, что в довоенное время практически все командиры судов Вспомогательного флота Кригсмарине, к которому относился и «Метеор», носили воинское звание корветтен-капитан (капитан 2 ранга. — Авт.) или фрегаттен-капитан (капитан 1 ранга, имеющий старшинство менее трех лет. — Авт.). А Роберт Эйссен к июлю 1940 года уже давно был капитан-цурзее, то есть капитаном 1 ранга, имеющим над другими старшинство более трех лет. Таким образом, Роберт Эйссен как матерый ученый-гидролог, хорошо знающий арктические моря, имеющий солидный стаж службы на командных должностях в германском военно-морском флоте и хорошо знакомый с методами работы морской разведки, полностью соответствовал самым строгим требованиям и критериям, предъявляемым к кандидатуре руководителя специальной и секретной арктической экспедиции.

Одним словом, во главе экспедиции был поставлен человек, сочетавший в себе не только опыт и знания ветерана рейдерских операций у заполярных берегов России и опытного морского разведчика, но еще и опытного гидрографа. Вероятно, именно этими соображениями руководствовался гросс-адмирал Эрих Редер, когда утверждал приказ о назначении руководителя арктического похода по Севморпути на Дальний Восток. Но здесь же проявляется и некая двойственность в решениях руководства Кригсмарине, и даже откровенное покушение на права командира корабля или капитана судна, которые в германском флоте были всегда неприкасаемыми. Ведь фактически, как мы уже говорили, командиром «Комета» был назначен опытнейший ледовый капитан фрегаттен-капптан Кептель, но тут же появился еще один, не менее опытный ледовый капитан, причем в более высоком воинском звании, а именно — Р. Эйссен. И что необычно! В позднем советском и нынешнем российском ВМФ постоянное нахождение на борту более старшего командира (хотя не всегда более опытного. — Авт.) стало нормой и редко вызывает недовольство командиров кораблей и судов. Но «Комет» — это германский крейсер, где командир всегда был царем и богом и никогда не нуждался в опеке старшего начальника.

Хуже того, уже к середине похода между Кейтелем и Эйссеном разгорелся нешуточный, хотя, скорее всего, скрытый конфликт. Зачем ОКМ понадобилось устраивать такой кадровый спектакль на рейдере — мы не знаем.

Вполне возможно, что гросс-адмирал Редер или начальник абвера адмирал Канарис отвели Кейтелю роль «козла отпущения» в случае возникновения в плавании каких-либо чрезвычайных ситуаций или полного неуспеха операции. Но при такой опеке высших руководителей Кригсмарине и абвера обратная сторона деятельности Р. Эйссена еще более интригует!

Подбор остальных членов команды «Комета» вполне соответствовал вышеупомянутой интриге. Складывается впечатление, что кадровики О КМ назначили на него самых лучших моряков из резерва и с кораблей Кригсмарине. Впрочем, иначе просто быть не могло, так как подбор офицеров в состав экипажа рейдера находился на личном контроле у гросс-адмирала Редера.

Например, старшим офицером «Комета» стал корветтен-капитан Иозеф Хюшенбет, которого коллеги по профессии почтительно именовали Доктор Аргус. И это имя всевидящего и никогда не спящего мифического существа было присвоено ему вполне заслуженно: обладая феноменальной зрительной памятью, Хюшенбет мог в считанные минуты запомнить большой объем информации, содержащейся на увиденном листе штурманской карты и затем чрезвычайно точно воспроизвести ее на чистом листе бумаги. Не менее почетно именовался и будущий радио-офицер «Комета» обер-лейтенант-цурзее Вильгельм Доберштайн, который догнал уходящий в экспедицию рейдер… на гидросамолете. Коллеги по службе подслушивания «Б-динст» звали его не иначе, как Вундер-Вилли. Он умел «расколоть» даже самые сложнейшие радиокоды англичан и французов. Некогда он служил вместе с Эйссеном еще на «Метеоре», и бывший командир сумел добиться откомандирования Доберштайна в свое распоряжение из секретной службы. Правда, только после личного вмешательства гросс-адмпрала Редера. Вот почему Вундер-Вилли и был доставлен на «Комет» гидросамолетом. Кстати, радиокоманда Доберштайна также состояла из настоящих профи: 6 радиоспециалистов, которые свободно владели английским и русским языками и имели отличную техническую подготовку. Придя на Баренцево море и далее следуя по всей трассе Севморпути, немцы не только принимали корреспонденцию из Германии, но еще и непрерывно перехватывали и расшифровывали все радиопереговоры советских судов, самолетов, полярных станций и постов СНиС Северного флота. Таким образом Роберт Эйссен, будучи в советской Арктике гостем, по объему получаемой и обрабатываемой информации знал более, чем сам начальник Главного управления Севморпути (ГУ СМП) Иван Папанин! И последующие события (неудачная попытка советской стороны вернуть рейдер на запад 1 сентября 1940 года. — Авт.) ясно это показали. К моменту передачи начальником морских операций восточного района Арктики А. Мелеховым требования И. Папанина вернуть рейдер, Р. Эйссен уже предполагал, что «русские хотят умыть руки во всем этом деле из опасения испортить отношения с Англией».

Одним словом, на «Комет» была поштучно подобрана уникальнейшая команда специалистов, каждый из которых, от командира и до последнего матроса, был знатоком своего дела. Еще раз воспользуемся вышеупомянутой статьей Ю. Данквардта, в которой была сделана оценка команды:

Командование вспомогательными крейсерами поручалось опытным старшим офицерам, часто с опытом торгового мореплавания. Как правило, командный состав комплектовался в немецких пароходствах трансокеанских линий. Большое внимание также уделялось подбору команды, поскольку люди должны были жить вместе около года, не ступая на берег.

Чрезвычайная важность будущей экспедиции для Третьего рейха подтверждается еще и тем, что гросс-адмирал Эрих Редер перед выходом «Комета» в море провел двухчасовую встречу с уходящим экипажем. Для сравнения: на проводы экипажей рейдеров, уходивших в океан южным путем, главнокомандующий Кригсмарине обычно затрачивал 15–20 минут, а на проводы уходившего в Арктику тяжелого крейсера «Адмирал Шеер»[10] — только 30 минут своего драгоценного времени. Таким образом поход «Комет» должен был быть действительно беспрецедентным.

Вот теперь, кажется, все рассказано, что мы знаем о подготовке арктической экспедиции нацистов, и мы вплотную подошли к тому, чтобы начать рассказ о начале пути «Комета» из минного порта Готенхафен в далекие моря советской Арктики. Однако буквально за сутки до отплытия рейдера в Берлине произошла еще одна, вероятно, очень важная встреча трех главных действующих лиц. Попробуем рассказать о ней то, что нам известно.