Арктические походы Джона Франклина

X. НА ВЕРНОМ ПУТИ

Инициатива создания частной спасательной экспедиции принадлежала леди Франклин. Ей удалось собрать путем подписки некоторую сумму денег, к которым она прибавила все, что выручила от продажи собственного имущества. Подписка, организованная Географическим обществом, прошла в общем не очень успешно.

Всего было собрано около двух тысяч фунтов стерлингов, которые были истрачены на закупку винтовой яхты «Фокс», водоизмещением в 177 тонн. Многие высшие офицеры предлагали леди Франклин безвозмездно свои услуги. Она остановила свой выбор на капитане Джордже Ричардсе, но этот моряк получил другое назначение по своей службе и был поэтому вынужден отказаться от экспедиции. Тогда леди Франклин решила вручить командование «Фоксом» капитану Мак-Клинтоку.

Мак-Клинток пользовался славой прекрасного полярника, одного из лучших знатоков полярной природы, и человека, обладающего превосходными чертами характера, — что особенно важно в полярных путешествиях. Мак-Клин-ток был реформатором санного способа передвижения в полярных условиях, и введенные им в экспедиции Бельчера методы получили впоследствии широкую известность и применение. Лучшего выбора леди Франклин не могла сделать. По поводу снаряжаемой экспедиции заявил в свое время Мак-Дугалль: «Если какой-нибудь успех может еще быть достигнут, то Мак-Мак-Клинток— тот человек, который его добьется». Он соединял в себе огромный опыт полярных путешествий с величайшей преданностью тому делу, которому он служил без перерыва девять лет.

Плавание «Фокса» замечательно и необыкновенно во всех отношениях. Результаты его — блестящи.

Весь экипаж маленького «Фокса» состоял из двадцати пяти человек. Большая часть команды участвовала в прежних поисковых экспедициях. Мак-Клинток имел возможность отобрать для своего корабля самых надежных, испытанных и опытных людей, так как количество моряков и матросов, желавших принять участие в этом плавании, было очень велико. Все лица командующего состава «Фокса» служили безвозмездно. Среди офицеров был П. Хобсон, неоднократно бывавший в Арктике и прослуживший несколько лет на «Пловере» в Беринговом проливе, Аллел В. Юнг, капитан торгового флота, занявший здесь пост заведующего парусной частью корабля, доктор Дэвид Уокер — врач и естествоиспытатель и датчанин-капитан Петерсен из Копенгагена, проведший полжизни за полярным кругом, участник экспедиций Пенни и второй Гриннелевской. Петерсен, знаток эскимосского языка, работавший в упомянутых экспедициях в качестве переводчика, немедленно принял приглашение Мак-Клинтока присоединиться к его экспедиции для исполнения тех же обязанностей.

Выход корабля в море был назначен на 1 июля 1857 г. Оставалось всего лишь несколько недель для окончания снаряжения, а дела было еще очень много. Стараясь не опоздать к сроку, люди работали не покладая рук: делали двойную обшивку корпуса и крепили балки для придания судну большей опорной силы против ледовых сжатий. Нос корабля обили толстыми листами железа. Кроме того, на корабле поставили паровой котел большего размера и более прочный винт.

В результате всех этих мероприятий «Фокс» превратился в «идеал современного арктического корабля, с носом, острым, как нож — полная противоположность кораблям старой школы» — как выражается Мак-Дугалль. «Фокс» обладал необыкновенным для того времени ходом, а единственным недостатком судна был его небольшой размер, исключавший возможность форсирования сколько-нибудь тяжелых льдов. Впрочем, в некоторых случаях этот недостаток превращался в несомненное преимущество. Необходимо отметить, что английское адмиралтейство, вначале категорически отказавшее леди Франклин во всякого рода содействии, несколько изменило свое отношение к снаряжаемой экспедиции после того, как увидело во главе ее такого испытанного моряка и полярника, как Мак-Клинток. Впрочем, по всей вероятности не столько опытность и известность Мак-Клинтона, сколько его принадлежность к офицерскому корпусу побудила адмиралтейство оказать помощь экспедиции. Она состояла в безвозмездной выдаче Мак-Клинтоку всего необходимого оружия и боевых припасов, достаточного количества ракет, пил, якорей и всякого инструментария, различных принадлежностей и строительного материала для сооружения зимнего дома, географических карт, книг, астрономических приборов, теплой одежды, большого запаса пеммикана и многих других предметов.

В конце июня «Фокс» был готов к выступлению. Капитан Мак-Клинток обратился к леди Франклин за инструкциями. Вместо инструкции леди Франклин дала ему полную свободу действий. В своем письме к Мак-Клинтоку она только обратила его внимание на то, что главная задача экспедиции должна состоять в розысках еще, возможно, оставшихся в живых членов Франклинова экипажа, тогда как на втором плане стояли поиски и сохранение письменных документов пропавшей экспедиции, возможно, свидетельствовавших о правах приоритета Франклина в вопросе открытия Северо-западного прохода.

1 июля «Фокс» покинул шотландский порт Эбердин и взял курс в обход южной оконечности Гренландии к западному ее побережью. Здесь предполагалось произвести закупку собак, предназначавшихся для работы в упряжи в намеченных Мак-Клинтоком санных экскурсиях.

12 июля «Фокс» обогнул южную оконечность Гренландии. Этот огромный остров в течение всего первого полугодия совершенно недоступен для кораблей в своей южной и западной части вследствие широкого ледяного пояса, тесно примыкающего к суше. Судну Мак-Клинтока долго пришлось бороться с тяжелыми льдами, но вот оно одолело, их, достигнув 20 июля свободной воды, и вошло в маленькую гавань Фредериксгааб.

Экспедиция захватила с собой в качестве лоцмана одного эскимоса, принесшего экспедиции немалую пользу на ее дальнейшем пути к северу Гренландии. По пути Мак-Клинток неоднократно заходил в разбросанные по побережью становья, населенные главным образом эскимосами. Здесь он скупал собак, и ко времени прибытия в Уппернивик набрал их тридцать штук. Кроме того, ему удалось нанять двух погонщиков-эскимосов, которые должны были сопровождать экспедицию во всех ее походах. Мак-Клинток хорошо представлял себе природу области, в которой ему предстояло развернуть свои исследования, и придавал огромное значение санному транспорту. С особой тщательностью разработанный тип саней и хороший подбор тягловых собак должны были, по его мнению, обеспечить успех весенним экскурсиям, придав им максимальную подвижность и скорость передвижения.

В проливе между островом Диско и Гренландией «Фокс» пополнил свои запасы углем, пласты которого выходят здесь на поверхность.

Тут же Мак-Клинток узнал от проходивших мимо китоловов, что Мельвилев залив в настоящий момент свободен от льда. Чтобы не упустить благоприятного времени, решено было спешно продолжать путешествие. Действительно, путь до Уппернивика был пройден легко, б-го числа «Фокс» прибыл на место; здесь купили еще пять собак и сразу же отправились дальше.

Мак-Клинток прекрасно знал о существовании трех различных путей, по которым возможно пробраться с восточного берега на западный. Однако не хуже было ему известно, что случаются года, когда как северный так и южный пути, равно как и срединный, почти непроходимы. Похоже было на то, что лето 1857 года было именно таким неудачным летом. Дело в том, что при продвижении «Фокса» на север навстречу ему дули сильные ветры, очень затруднявшие следование вперед, но зато позволявшие надеяться, что благодаря им легко будет пройти свободным от льдов северным путем. По прибытии же в Уппернивик, Мак-Клинток и его спутники к величайшему своему удивлению и огорчению узнали, что здесь в это же время дули главным образом южные ветры, по всей вероятности сделавшие этот путь непроходимым. В результате не оставалось ничего другого, как попытаться пройти наименее верной дорогой — прямо через срединный лед залива, воспользовавшись для этого первым попавшимся широким разводьем. 8 августа «Фокс» подошел к кромке срединного льда. В течение двух дней шел он вдоль нее в северном направлении, затем в южном, но нигде не оказалось сколько-нибудь значительных разводий или трещин, позволявших проникнуть внутрь срединного льда с тем, чтобы выбраться через него по другую сторону Баффинова залива. Мак-Клинток прошел в конце концов обратно в Мельвилев залив и здесь убедился, что кромка льда подходит вплотную к ледникам, сползающим с гренландских гор. Оказалось, что сила и устойчивость южных ветров были в последнее время так велики, что исчезли малейшие намеки на чистую воду.

Положение «Фокса» было очень затруднительным.

Мак-Клинток ждал перемены ветра. Действительно, — спустя три дня подул благоприятный норд, но он не мог сдвинуть нагроможденных в северной части залива ледовых масс. 15 августа «Фокс» опять двинулся в юго-западном направлении, надеясь обнаружить какое-нибудь разводье. Лед оказался на этот раз менее плотным, и «Фокс» смело направился по разделявшим ледяные поля протокам чистой воды. На следующий день подул юго-восточный ветер, казавшийся при данном положении корабля чрезвычайно благоприятным. Были поставлены паруса, заработал винт, и судно двинулось вперед. Два дня все шло благополучно. «18 августа мы находились на полпути от залива Мельвиля, к Ланкастерову проливу, — пишет Мак-Клинток, — как вдруг нас окружило огромное скопление дрейфующего льда, и мы почувствовали себя осужденными провести зиму среди ледяных полей такого гигантского размера, о каком мне, в моей морской практике, никогда не приходилось слышать». Под действием ветра поля начали смыкаться, мороз сковывал льдины, наступала зима.

Но люди еще не сдавались. Они пытались бороться, изыскивая всевозможные способы освободить корабль из льда и вывести его на чистую воду. В конце августа надежда на выход к проливу Ланкастера еще держалась, а в начале сентября людям даже показалось, что они совсем близко от цели. Действительно, на короткий срок судну удалось выбраться на чистую воду. Однако время года было слишком позднее, и случилось то, что и должно было случиться. Внезапный северо-западный ветер принес с собой мороз, быстро покрывший молодым льдом все свободное от него пространство. Настала зима, прихода которой так боялся Мак-Клинток.

Экипаж затертого льдами «Фокса» состоял из мужественных людей. Они испытывали горькое чувство обиды на судьбу, не пропустившую их к проливу Ланкастера и заставившую зимовать среди льдов Баффинова залива. Но никто не отчаивался, наоборот, все бодро смотрели вперед, надеясь достигнуть своей цели в будущем году. Свободное время использовалось для подготовки к санным поездкам и производства научных наблюдений. По этому поводу Мак-Клинток пишет следующее: «Ввиду невозможности добраться до какого-либо берега или соорудить постоянную обсерваторию на непрочной поверхности захватившего нас огромного ледяного поля, мы были вынуждены ограничиться изучением ветров и течений, игрушкой которых мы стали. В противоположность существующей теории, мы убедились в том, что атмосферное влияние на движение льдов сильнее морского, причем нам не удалось уловить ни малейшего признака обратного подводного течения в северном направлении». Из этих слов Мак-Клинтока видно, что изучению атмосферических и гидрологических факторов уже в то время уделялось серьезное внимание. Однако такого рода наблюдения были единичны и проводились без строгой системы.

В течение первых зимних месяцев преобладали северные ветры, гнавшие судно вместе с ледяным полем к югу. Погода стояла неустойчивая, морозные дни часто сменялись оттепелью, льдины трескались и расходились с тем, чтобы вскоре снова смерзнуться вместе. Временами случались сжатия, достигавшие иногда большой силы. Известно разрушительное действие зимних сжатий льда, жертвой которых часто оказывались корабли, застрявшие среди льдин Ледовитого моря. «Фоксу» удалось избежать этой опасности, так как глыба льда, в которую он вмерз, была очень больших размеров и отличалась плотностью.

Бодрость команды зимующего корабля зависит в большой мере от наличия достаточного количества свежего мяса или рыбы. Экипаж «Фокса» предпринимал по льду довольно далекие охотничьи вылазки. Трофеи состояли из белых медведей, тюленей, различных птиц и даже песцов. Странно, что белые и голубые песцы встречались нередко на льду на расстоянии более 25 миль от берега, причем бывали очень упитанными. В те дни, когда погода не позволяла итти на охоту, экипаж с увлечением занимался постройкой снежных хижин. Эта, на первый взгляд, бесполезная работа производилась ради практики и тренировки перед санными поездками будущего года.

Медленно дрейфуя на юг, «Фокс» 7 марта прошел в виду острова Диско. По мере дальнейшего продвижения льды постепенно крошились, и в начале апреля кораблю удалось сойти со льдины целым и невредимым Но это еще не означало свободы, так как окружающие льды не расступились. Только 26-го того же месяца «Фокс» вышел, наконец, на чистую воду. Пленение, длившееся 220 дней, кончилось, и корабль направился снова к берегам Гренландии для небольшого отдыха.

«Как только мы вернули себе свободу действий, — рассказывает Мак-Клинток, — мы с величайшей поспешностью направились в сторону гренландских поселений в надежде снабдить себя там свежей провизией. Однако нехватка в продуктах, бывшая в это время года в этих маленьких колониях, вынужденных полагаться на доставку необходимого для них продовольствия из метрополии, лишила нас возможности получить здесь большие запасы провизии, несмотря на то, что датские чиновники проявляли к нам полную предупредительность и доброе отношение. Мы заходили поочередно в Голыптейнборг, Годхавн и Уппернивик и достигли Мельвилева залива в начале июня».

От Уппернивика Мак-Клинток отправился на поиски пути на запад. Льды, лежавшие в этом направлении, были непроходимы, а путь между ними и отклоняющимся к северо-западу берегом Гренландии тоже был забит рыхлым, но плотно лежащим льдом. Неблагоприятные южные ветры препятствовали образованию трещин и расхождению полей, и положение несчастного «Фокса» казалось в этом году ничуть не лучше прошлогоднего. Такая перспектива чрезвычайно удручала маленькую команду корабля, жаждавшую работы и томившуюся от безделья и неудач. Достаточно вспомнить все прежние походы кораблей, посланных на поиски Франклина со стороны Баффинова залива, чтобы убедиться, что «Фокс» был первым, которому не удалось в первый же год плавания пробиться сквозь льды этого залива к проливу Ланкастера и острову Бичи. Не достигнув ровно ничего, «Фокс» в общем повторил баффиновский дрейф кораблей американской экспедиции Де-Хавена, успевшей за тот же срок побывать в проливе Бэрроу и в канале Веллингтона.

В дополнение ко всему 7 июня экспедиционный корабль неожиданно сел на риф. Вблизи острова Бечан была скала, сверху вся покрытая ледяной коркой. «Фокс» проталкивался вдоль берегов острова среди густого скопления льдов и не заметил, что одна из кажущихся льдин в действительности состояла из камня. Столкновение произошло в момент высокой воды. Вскоре вода стала спадать, и судно легло на бок. По счастью стояла тихая погода. Случись ветер — спокойно проходившие мимо льдины стали бы напирать на беспомощно лежащий корабль и таранить его бока и оголившийся киль. Прошло одиннадцать страшных часов. Прибывшая вода сначала несколько выпрямила крен судна, потом подняла его и сняла с камней. «Фокс» мог продолжать свой нелегкий путь.

Вскоре опять появилась надежда пробраться через Мельвилев залив, потому что вдоль края льда образовался узкий фарватер. Много дней было потрачено на тяжелый переход к мысу Йорк, который был достигнут только 28 июня. Залив Мельвиля остался, таким образом, позади.

На мысе Йорк Мак-Клинтока окружила толпа эскимосов, прибежавших с берега по льду. Несколько человек из них поднялось на борт. Они чрезвычайно обрадовались, увидев переводчика Петерсена, которого помнили еще по экспедиции Кейна в Смитов пролив в 1853–1855 годах.

«Фокс» задержался у мыса Йорк всего лишь час и полным ходом двинулся дальше. Но не прошло и суток, как судно снова окружил сплошной тяжелый лед, краем своим упиравшийся в скалистый берег Гренландии. Пять дней простоял здесь корабль, а экипаж его провел столько же времени в постоянной тревоге за свою судьбу из-за напиравших льдов. Пока стояло безветрие, положение казалось безнадежным и изменилось оно только, когда подул, наконец, сильный ветер. Случилось это 2 июля, льды расступились, и к вечеру того же дня «Фокс» устремился на запад и скрылся из вида Гренландии.

Действительно, пятнадцать миль прошли благополучно в желательном направлении, но дальше опять нагромождение льда остановило корабль. Пришлось во всех направлениях искать выхода из этой ловушки. На эти поиски ушло несколько драгоценных дней, и в конце концов был выбран прямой, но опасный путь на запад, проходивший по узким разводьям. Это путешествие было так напряженно и трудно, что, по словам Мак-Клинтока, «те восемь дней, которые прошли с отъезда с мыса Йорк, показались несколькими месяцами».

Все же, наконец, удалось достигнуть западного побережья Баффинова залива. 11 июля «Фокс» подошел к острову Кобург, расположенному близко у входа в пролив Джонса. Все побережье было забито льдом, и Мак-Клинток повернул на юг к проливу Ланкастера. По пути с корабля заметили несколько эскимосских семейств. Мак-Клинток вступил о ними в переговоры. Выяснилось, что эти эскимосы поселились здесь 4 года тому назад. Они приехали сюда из более южного района, перебравшись через пролив Ланкастера зимой на санях. Старый начальник эскимосов сообщил, что за все это время, то есть с 1854 года, они не встретили ни одного корабля, и осведомился о здоровье «своего друга», капитана Инглфильда.

Экспедиция тронулась дальше и без особых затруднений подошла наконец к месту, которое, собственно говоря, следовало считать только началом работ. Самый пролив оказался забитым льдом. «Фокс» направился вдоль правого берега и через некоторое время достиг мыса Варрендер. 10 дней провела экспедиция здесь в ожидании перемены погоды и состояния льдов. Выражаясь языком китоловов, корабль «вертелся в водяной яме» против этого мыса.

Плотный пак помешал Мак-Клинтоку приблизиться к расположенному несколько западнее мысу Дундас или перебраться к южному берегу Ланкастерова пролива. Только в ночь на 17 июля, благодаря штилю, пак настолько разошелся, что было возможно пройти через него и приблизиться на расстояние трех миль к противоположному скалистому берегу. Здесь «Фокс» попал в тот самый дрейф, который захватил и вынес в Баффинов залив хорошо знакомые нам корабли: в 1849 году «Предприятие» и «Исследователь», в 1851 году — «Успех» и «Помощь» и в 1855 году — «Решительный» — судно без капитана и команды. Однако вскоре «Фоксу» удалось выйти из дрейфа, и корабль направился в сторону Пондсбей. Это место хорошо известно китоловам, как удобное для стоянки судов, намеревающихся пройти в пролив Ланкастера, но приходящих слишком рано. Здесь же Мак-Клинток надеялся получить какие-нибудь сведения относительно Франклиновой экспедиции от местных эскимосов. 24 июля «Фокс» находился в 10 милях от бухты Владения, то есть у самого выхода из пролива Ланкастера, а 26-го остановился у мыса, где начинается уходящий на запад залив Понда. Здесь Мак-Клинток со своими спутниками вышел на покрытый льдом берег и направился к туземцам.

В продолжение четырех часов Петерсен и Мак-Клинток спорили со встретившейся им старой эскимоской о цене никому ненужной тюленьей шкуры, зная о том, как эскимосы любят поторговаться. Попутно они рассчитывали получить интересующие их сведения о погибшей экспедиции. Однако на все расспросы старуха отвечала, что ни о судах, ни о погибших «белых людях» она никогда ничего не слыхала. Между прочим, она высказала предположение, что, по всей вероятности, при первом же свежем ветре лед в проливе будет взломан.

Не удовлетворившись заявлением старухи, отрицавшей, что она что-либо знает о потерпевших кораблекрушение, Мак-Клинток решил посетить ее соплеменников в их летнем поселке Капароктолике, который, по ее словам, находился на расстоянии одного дня пути от пролива.

Мак-Клинтока сопровождал Петерсен и один из матросов. Они отправились 28-го утром, захватив с собой сани и лодку, но были вынуждены вернуться на корабль, так как на пути к этому селению стоял ряд обрывистых скал, подымавшихся от самого берега. На своем пути Мак-Клинток начал первые поиски следов Франклина, но обследование остатков туземных лагерей и их продовольственных складов ничего не дало.

На следующий день Мак-Клинток опять посетил старуху. На этот раз она была более разговорчива и рассказала, что, когда она была еще совсем маленькой девочкой, какой-то корабль был выброшен на берег. Остатки его лежат приблизительно в 45 милях к северу, расстояние, которое можно пройти в полтора дня. Корабль в момент гибели был без мачт и сильно разрушен. Сохранившиеся до сих пор незначительные остатки корабля почти погребены в песке. Один из обломков корабля был найден около ее обиталища. Он представлял собой кусок дерева (английского дуба) толщиной 20 сантиметров и был принесен на корабль Мак-Клинтока.

Надеясь раздобыть все же какие-либо сведения, Мак-Клинток не прекращал осторожных расспросов старой эскимоски. Сделавшись еще более доверчивой, она еще через день рассказала, что ее замужняя дочь живет в Иглулике, на расстоянии шести или семи дней пути отсюда. Полагая, что этот Иглулик, может быть, и есть то место, где Парри зимовал в 1822/23 году, Мак-Клинток просил Петерсена задать ей вопрос, не заходили ли туда корабли. Старуха ответила на это утвердительно, рассказав, что много лет назад там действительно зимовал корабль. Она хорошо помнит, по рассказам других, что один из команды там умер и похоронен, что его имя было Ал-лах или Эл-лех. Обратившись к описанию Парри, Мак-Клинток без труда установил, что один из спутников Парри — мистер Эльдер — умер именно в Иглулике!

Эскимоска сообщила также о другом корабле, погибшем у берега, причем до этого места нужно идти много дней, направляясь к югу от залива Понда. Но это случилось, по ее словам, давно, прежде чем у нее родился первый ребенок. Из дальнейших расспросов стало ясно, что речь идет вовсе не о кораблях Франклина, и что о судьбе участников его экспедиции эскимоска ничего не знает. Поэтому Мак-Клинток решил еще раз попытаться проникнуть к Капароктолику. После восьмимильного перехода через лед отряд моряков пришел в небольшую бухту, в глубине которой было раскинуто семь палаток. Местоположение лагеря поражало своей дикой красотой. Вокруг бухты возвышались мрачные скалы вышиной от 240 до 270 метров. Хотя стоял уже август и лето было теплым, залив все еще был покрыт льдом, а в долине за лагерем возвышался обширный глетчер высотой от 45 до 60 метров.

Приход белых людей был для туземцев неожиданным. Мак-Клинток подверг тщательному осмотру каждую щепку и каждый кусок металла. Наиболее интересной была находка двух саней, сделанных из 2½ дюймовых дубовых досок, очевидно, несколько лет назад, так как части, которые не подвергались трению, были покрыты зелеными грибками. Туземцы заявили, что доски для саней были взяты ими из остатков корабля, найденных к югу от залива Понда. Некоторые из поперечин на санях были изготовлены из досок от обыкновенной бочки. Между жердями, поддерживавшими одну из палаток, было замечено крашеное сосновое весло. Несколько кусков железного обруча и коробки от мясных консервов дополняли этот небольшой ассортимент вывезенных из Европы предметов.

Петерсен опрашивал отдельно каждого из туземцев, не слышал ли он что-нибудь о погибших кораблях. Их ответы совпадали со сведениями, которые были получены у старухи. Никто из них не слышал, чтобы какой-нибудь корабль погиб в западном направлении. Раздав подарки женщинам и детям, Мак-Клинток попрощался с эскимосами и вернулся на следующий день к себе на корабль.

Во время отсутствия начальника к борту «Фокса» подошли на своих каяках четверо эскимосов. Один из них сообщил, что в 7–8 днях пути к югу лежат два остова кораблей, отделенные друг от друга расстоянием, которое можно пройти в один день. Тот, который расположен южнее, лежит в проливе, причем в этом проливе имеется несколько островов, — он не мог определить этого места точнее. Другой эскимос сообщил, что посетил эти остатки кораблей пять лет назад.

Все они утверждали, что корабли погибли уже давно, и Ну-люк, которому на вид было лет сорок пять, показал, какого роста он был в то время.

В «Рассказе о втором путешествии Парри» упоминается о прибытии в Иглулик саней, изготовленных из корабельного леса и досок от бочек, а также о двух кораблях, прибитых к берегу, экипаж которых спасся на лодках. В августе 1821 года, года за два до того, как известие об этом было принесено эскимосами в Иглулик, на западном берегу пролива Дэвиса, на 72° северной широты, или в 80 милях южнее залива Понда, действительно, погибло два китоловных судна: «Проворство» и «Аврора».

Прибывшие на корабль эскимосы виделись каждую зиму со своими соплеменниками из Иглулика. Они рассказали, что слышали, будто какие-то «белые» пришли на двух лодках в местность, известную под именем Авилик, где провели зиму в снежных хижинах. Вот что пишет по этому поводу Мак-Клинток:

«Наши новые друзья показали на паши лодки, заявляя, что лодки «белых людей» были похожи на них, но больше. Эти «белые люди» имели палатки внутри хижин. Они охотились на оленей и нарвалов, питаясь мясом этих животных, и курили трубки. Одежду они покупали у туземцев. Никто из них не умер, и летом все отправились дальше, взяв с собою двух туземцев, отца и сына. Мы не могли добиться, как было имя вождя «белых», а также сколько времени прошло с тех пор, так как эскимосы не были в состоянии вспомнить этого. Зато нам известно, что доктор Рэ зимовал в бухте Репульс в 1846/47 году в каменных хижинах и вторично в 1853/54 году — в снежных.

«Название местности Авилик можно считать тождественным с Эйвилик, местностью около бухты Репульс, указанной на карте эскимоской Илигмок — современницей Парри.

«Мы были удивлены, что посещение доктором Рэ бухты Репульс было известно столь отдаленному племени, и в то же время разочарованы, что эскимосы ничего не слышали об участниках экспедиции Франклина, отступавших к реке Бака через тот же проход. Мы по нескольку раз нетерпеливо расспрашивали их, но было очевидно, что они ничего не слышали о других «белых», появившихся в местах, расположенных западнее, и там погибших».

Только 6 августа вечером Мак-Клинтоку удалось выйти из залива Понда с тем, чтобы еще раз попытаться пройти в Ланкастеров пролив. На следующий день «Фокс» попал в сильную бурю, воздух был насыщен мокрым снегом, дождем и брызгами от расходившихся волн, но ветер был благоприятный и корабль продвигался на запад. Только 9-го шторм стих, а 11-го «Фокс» бросил якорь у самого мыса Райли. Здесь было немедленно приступлено к пополнению запасов угля из имеющихся тут пластов его, так как за последнее время корабль пользовался услугами машины, и поэтому наличный запас был почти исчерпан.

Мак-Клинток посетил столь хорошо знакомый ему остров Бичи. Дверь, ведшая внутрь домика, оказалась открытой восточным ветром, из-за чего внутри его скопилось большое количество снега и льда. Из сложенных здесь богатых запасов продовольствия все оказалось в превосходном состоянии, за исключением части бисквитов, упакованных в ящиках. Ни медведи, ни песцы не трогали склада, а мелкие повреждения в доме, нанесенные зимними бурями, было нетрудно исправить. Была также обнаружена оставленная здесь в свое время «на всякий случай» небольшая шхуна «Мэри» — подсобный корабль Джона Росса в его плавании 1850–1851 года. Состояние шхуны было таково, что ее можно было бы в любой момент использовать для серьезных переходов.

Мак-Клинток захватил с собой при посещении острова Диско у берегов Гренландии оставленную там мраморную доску в память Франклина и его спутников. Эта доска должна была быть установлена, по поручению лэди Франклин, на острове Бичи — месте первой зимовки ее мужа. Ее взял с собой в 1855 году упомянутый нами однажды американский капитан Хартстейн, посланный на поиски вышедшей под начальством Кейна так называемой Второй Гриннелевской экспедиции. Как известно, Хартстейн повстречал Кейна в самом начале своего плавания и потому счел нецелесообразным совершать отдельное путешествие в Ланкастеров пролив с одной лишь целью установки мемориальной доски.

Мак-Клинток исполнил это поручение. «Я поместил, — рассказывает он, — памятную доску на высокой четырехугольной плите, в центре которой стоит памятник с именами погибших в экспедиции Бельчера. Здесь же сооружена маленькая доска в память лейтенанта Белло. Я не мог выбрать для памятника лэди Франклин более подходящего и бросающегося в глаза места». Захватив с собой все письма, оставленные здесь для экспедиций Франклина и Коллинсона, а также двадцатифутовые лодочные сани и некоторое количество провианта, Мак-Клинток покинул остров Бичи.

Только с этого момента следует считать начало настоящих поисков. Только сейчас экспедиция вышла на путь к главной своей цели — Земле короля Уильяма.

Большое удивление вызвало полное отсутствие льдов в проливе Бэрроу. Отмечая этот исключительный факт, Мак-Клинток называет весь свой поход «исключительным плаванием». Мало кто заглядывал в то время в эту область так часто, как именно Мак-Клинток. Тем более интересно его рассуждение по поводу необыкновенно благоприятных условий плавания в проливе Бэрроу в этом году. Приводим эту короткую любопытную справку полностью: «В это же время года, но на двенадцать дней позже, в 1850 году, когда я командовал кораблем «Помощь», мы достигли острова Бичи, преодолев на своем пути значительные трудности. Тогда наше внимание привлек гурий, стоявший на вершине острова. Капитан Оммени сошел на берег и открыл первые следы погибшей экспедиции. На следующий день прибыла американская шхуна «Спасение», днем позже к нам присоединился капитан Пенни, а затем последовательно — капитан Остин, сэр Джон Росс и капитан Форсайт — в общем здесь собралось целых десять судов. Как раз в этот день, но уже шесть лет тому назад, когда я командовал «Неустрашимым», мы отплывали отсюда по направлению к острову Мельвиля вместе с «Решительным». Я был здесь снова в 1854 году на «Северной Звезде», и мы сомневались тогда, что нам удастся освободиться от льдов».

Итак, лето 1858 года было необыкновенно благоприятным в ледовом отношении. Необходимо было не упускать момента и спешно продолжать плавание. В ночь на 16 августа Мак-Клинток вышел с острова Бичи и вечером этого дня был уже у мыса Готэм, на восточном побережье Веллингтонова канала, в месте стыка его с проливом Бэрроу. Бывший здесь продовольственный склад оказался разрушенным и разворованным медведями. Мак-Клинток захватил с собой только две уцелевшие лодки. Отсюда «Фокс» повернул по чистой воде на юго-запад к проливу Пиля. Мак-Клинток рассчитывал по этому проливу — как по самому близкому пути — пробраться к Земле короля Уильяма.

Уже через сутки экспедиция находилась у входа в пролив. Весь экипаж высыпал на палубу, люди были «в состоянии неописуемого волнения, переходя от надежды к опасениям». В течение следующего дня «Фокс» тоже не встретил никаких препятствий, но к вечеру, когда по проливу было уже пройдено около 25 миль, оказалось, что судно попало как бы в глухой переулок: пролив был в своей южной, более узкой части, загроможден сплошным льдом. Поэтому пришлось повернуть обратно. Хотя лед был здесь только годовалый, но Мак-Клинток рассудил, что разумнее будет не ждать, возможно понапрасну, когда он разойдется, а вместо этого сделать попытку проникнуть в западную часть моря через пролив Белло.

На переход к порту Леопольда, расположенному при входе в пролив Принца Регента, были затрачены только одни сутки, и 19 августа ночью «Фокс» бросил здесь якорь. При осмотре места зимовки Джеймса Росса было обнаружено, что построенный им дом почти совсем развалился, а провиант как будто сохранился в целости. Ввиду того, что у Мак-Клинтока не было полной уверенности в проходимости и даже существовании пролива Белло, он чувствовал себя значительно спокойнее, зная, что в случае необходимости возвращения он найдет здесь надежный и обильный склад.

Пролив Принца Регента был тоже свободен от льда, и переход по нему к бухте Брентфорда, расположенной у входа в пролив Белло, был совершен беспрепятственно и быстро. По пути экспедиция остановилась на мысу Фьюри и удостоверилась здесь в существовании знаменитого склада, основанного еще Парри.

21 августа «Фокс» подошел к проливу Белло и в тот же день прошел по нему 8 миль, то есть позади осталась половина пролива. Но дальше в проливе на протяжении 5–6 миль скопился плотный, тяжелый паковый лед — серьезнейшее препятствие к дальнейшему продвижению. «Не сомневаясь в том, что этот пак должен быстро рассеяться, — говорит Мак-Клинток, — мы были полны горделивой надежды и радовались возможности отдохнуть в безопасности в удобной бухте. Мы чувствовали какое-то особое спокойствие и удовлетворенность».

«Однако, — продолжает он тут же, — нам пришлось скоро убедиться в превратности судьбы: мы обнаружили, что нас относит вместе со льдом в восточном направлении. С каждой минутой скорость движения увеличивалась, и вскоре мы были испуганы, увидев около себя донный лед, но быстро пронеслись мимо него со скоростью около 6 миль в час на расстоянии 200 ярдов¹⁵ от скал, о которые мы могли разбиться в одно мгновение. Ледяные массы были обширны, льдины с силой ударялись одна о другую, и мы были рады, когда нам удалось отделаться от этого опасного соседства и снова бросить якорь в той же бухте. Мы оставили здесь большие запасы продовольствия и сообщение о наших успехах, так как теперь уже с некоторой уверенностью можно сказать, что мы пройдем через несколько дней в западное море».

Необходимо отметить исключительное мужество и упорство Мак-Клинтока, настойчиво добивавшегося своей цели, имея в распоряжении такое маленькое, слабое суденышко, как «Фокс». Его героические усилия пробиться через пролив Белло, продолжавшиеся, как мы увидим, более двух недель, представляют собой редкое явление даже в истории арктических плаваний.

Пролив Белло имеет в длину 20 миль, в ширину около 1 мили. Экспедицией было установлено, что глубина его составляла 400 футов. Горные хребты, которые тянутся вдоль берегов, достигают от 1500 до 1600 футов выше уровня моря. Большая быстрота приливов и отливов в проливе Белло вполне объясняется пространствами открытой воды, которую видели Кеннеди и Белло, когда они проходили через пролив в начале апреля.

Следующий день прошел в безуспешных поисках прохода через узкий пролив. Через сутки попытка пробиться сквозь загромождавшие его льды была возобновлена, так как некоторую надежду на успех вселила случившаяся перемена ветра. На этот раз было пройдено больше половины пролива, но дальше стоял непроходимый паковый лед. Нетрудно было убедиться, что этот пролив действительно соединяет пролив Принца Регента с западным морем, так как забивавшие его тяжелые льды были несомненно западного происхождения. Разогнать их мог только сильный восточный ветер. До наступления зимы оставалось не более четырех недель. Все же за этот срок можно было еще надеяться, что пролив очистится от заграждавшего его льда.

Тем временем у Мак-Клинтока сложилось убеждение, что он будет вынужден зимовать к востоку от залива Белло. Он сам признается в своих сомнениях и даже рассказывает о возникших у него на этой почве планах работ на осень и начало зимы. Он считает необходимым выбрать заранее ряд долин, озер и равнин, представлявших удобный санный путь к западному берегу, вдоль которого можно было бы осенью устроить несколько продовольственных складов. У него была уверенность, что благодаря сильному течению пролив Белло замерзнет только в середине зимы, и потому воспользоваться его поверхностью для путешествия на санях будет невозможно. Второй план Мак-Клинтока заключался в том, чтобы устроить небольшой склад провианта в 60 или 70 милях к югу в проливе Принца Регента, чтобы облегчить сношения с эскимосами осенью или ранней весной. «Я считал это необходимым на тот случай, если бы на западном берегу нам встретились непреодолимые трудности, — говорит Мак-Клинток, — а так как это представлялось весьма вероятным, то я решил привести этот план немедленно в исполнение».

В соответствии с этим «Фокс» направился 26 августа из-пролива Белло на юг в сторону залива Бутии. На своем пути корабль сначала не встретил никаких препятствий, но с наступлением темноты появились разреженные льды, вскоре сплотившиеся и заставившие корабль остановиться в бухте Стилвелль. Здесь был устроен склад на 120 рационов. На следующий день экспедиция повернула обратно к северу, а 29 августа «Фокс» стал на якорь в бухте Депо. Мак-Клинток посетил гурий Росса, находящийся на мысе Владения. Он нашел там несколько камней, сложенных на двух больших валунах, и под каждым по монете в полпенса, причем одну из монет он захватил с собой. На земле валялись осколки бутылки, в которой хранилось когда-то сообщение, и неподалеку палка длиною в 1 метр. Мак-Клинток воспользовался горлышком бутылки, вложив в него свое краткое сообщение, собрал небольшую кучу камней, и сверху водрузил найденную палку.

Возвратившись на корабль, Мак-Клинток узнал, что пролив Белло как будто совершенно очистился от льда. Утром следующего дня была сделана еще одна попытка пройти по проливу, но оказалось, что лед находится на прежнем месте. Тогда Мак-Клинток повернул свой корабль опять на восток и в нескольких милях от бухты Депо бросил якорь в прекрасно защищенной небольшой гавани, расположенной у подножья горы, имевшей вид сахарной головы.

Чтобы узнать состояние льда в западном море, от чего всецело зависело осуществление надежд экспедиции, Мак-Клинток решил 6 сентября отправиться на лодке и плыть по проливу Белло так далеко, как только позволят льды, после чего выйти на сушу и подняться на скалы западного берега. Он взял с собой в лодку врача и четырех человек из экипажа. В соответствии с планом удалось провести первую часть похода, а рано утром следующего дня Мак-Клинток начал довольно опасное восхождение на горы и, наконец, достиг вершины самой высокой из них, с которой ему открылся великолепный вид на мыс Берд, находящийся на расстоянии 3–4 миль. «Долго и с волнением я обозревал оттуда западное море, льды и берега, и не мог придти к заключению, что, по всей вероятности, мы не будем в состоянии продвинуться дальше того места, которого уже достигли!» — горестно восклицает Мак-Клинток. «В 1849 году — больше девяти лет тому назад — я стоял там вместе с Джеймсом Россом и смотрел с таким же беспокойством в том же направлении! Мои наблюдения теперь только подкрепили прежнюю уверенность в существовании широкого прохода в южном направлении». Мак-Клинток не ошибался: пролив Белло представляет собой действительное соединение восточных вод с западными, то есть он — не что иное как один из северных морских путей, ведущих из одного океана в другой. Таким образом, Мак-Клинток окончательно убедился в огромном значении пролива Белло, хотя надежды пройти этим проливом было у него очень мало.

В таком положении оставалось дело до 5 сентября, когда под действием северных ветров пролив Белло почти очистился от льда. Решено было утром следующего дня сделать пятую попытку провести через него «Фокс». Действительно, б-го удалось пройти через свободную от льдов часть пролива Белло, но у восточного выхода из пролива, на расстоянии двух миль от берега, судно уперлось во льды. Тогда была сделана остановка недалеко от маленького островка, который назвали рифом Пеммикан, так как здесь был выгружен большой запас этого важнейшего для путешественников продукта питания, а также и другой провиант для будущих санных поездок. По наблюдениям Мак-Клинтока, лед образовал здесь обширное сплошное поле, которое оставалось в неподвижном состоянии, по-видимому, уже несколько лет. Перед лицом этого препятствия Мак-Клинтока снова охватили сомнения; ему казалось совсем мало вероятным, чтобы его корабль мог продвинуться еще дальше. Эти сомнения, как будет видно из дальнейшего, очень скоро оправдались, но все же следует — считать, что Мак-Клинтоку удалось добиться своего — пролив Белло был им пройден. Его остановили только льды, под своим сплошным покровом скрывающие воды обширного водоема, расположенного перед выходом из пролива. Каких невероятных усилий стоило экипажу крошечного «Фокса» пробиться к этой точке, Мак-Клинток описывает в очень скупых и простых выражениях. Он не рассказывает подробно о вереницах огромных глыб, стремительно проносимых течением мимо корабля, ежеминутно рисковавшего собой, и лишь коротко сообщает о трудностях борьбы с этим течением, достигавшим порою огромной силы. Пусть эта цель не была конечной, но надеяться пробиться сквозь сплошной паковый лед в канале Пиля было совершенно нечего, и потому Мак-Клинток стал серьезно готовиться к зимовке. В Арктике иногда случаются неожиданные подвижки льдов; учитывая это, Мак-Клинток держал пока свой корабль наготове, но вместе с тем необходимо было найти для него подходящую зимнюю стоянку. 11 сентября «Фокс» бросил якорь в маленькой удобной гавани недалеко от входа в пролив. Мак-Клинток назвал ее в честь открывшего пролив Белло портом Кеннеди.

Настоящая зима еще не наступила, но прихода ее следовало ожидать со дня на день. Мак-Клинток ограничивался в это время небольшими вылазками и интенсивно работал над приготовлением запасов для будущих продовольственных складов и зимних санных поездок. План этих последних был им тщательно продуман, и все было готово для проведения его в жизнь.

«По выработанному мною плану, — сообщает Мак-Клинток, — мы пойдем по трем отдельным дорогам, причем в каждой группе будет по четыре человека, собачья запряжка и руководитель. Такими начальниками будут Хобсон и Юнг, а третьей группой буду руководить я сам. Я направлюсь к Большой рыбной реке с тем, чтобы исследовать берега Земли короля Уильяма по пути туда и обратно. Петерсена я возьму с собой.

«Хобсон обследует западный берег Бутии до Магнитного полюса, как я надеюсь, — еще этой осенью, и от острова Гэтсхед к западу — предстоящей весной.

«Юнг должен будет следовать по берегу Земли принца Уэльского от пункта лейтенанта Броуна к юго-западу до пункта Осборна, если это только окажется возможным, а также обследовать местность между мысом Четырех рек и мысом Берд.

«Наше отсутствие продлится шестьдесят или семьдесят дней, начиная с 20 марта. Я полагаю, что нам удастся успешно завершить поиски следов экспедиции Франклина и географическое исследование Северной Америки — обе эти задачи не были решены прежними экспедициями. Разбившись на три группы и следуя в разных направлениях, мы, во всяком случае, должны найти какой-нибудь след, остатки, а, может быть, и важное сообщение о тех, загадочную участь которых мы стремимся раскрыть. Но прежде чем начать эту важнейшую часть нашего путешествия, я должен войти в сношения с жителями Бутии, как восточного, так и западного берегов, что можно сделать в ноябре или феврале. Сэр Джон Росс в своем отчете сообщает, что они иногда проводят зиму на восточном берегу, доходя в северном направлении до реки Эгнью. Нам известно также, что на западе, у Магнитного полюса, жил летом в покинутых ими снежных хижинах сэр Джемс Росс».

25 сентября лейтенант Хобсон отправился во главе семя человек с четырнадцатью собаками в поход для закладки продовольственного депо на побережье. Он должен был попытаться спуститься до 71° и повернуться обратно через 14–15 дней. 28-го «Фокс» вернулся из последней небольшой поездки в гавань Кеннеди. Хобсон и его товарищи провели в своей экскурсии одиннадцать дней. 71° им достигнуть не удалось, они добрались только до 71°30′,¹⁶ так как дальше не возможно было пройти из-за подступавшего вплотную к скалам моря. На своем пути отряд соорудил несколько продовольственных складов.

19 октября утром Хобсон снова отправился с девятью спутниками и десятью собаками. Они отсутствовали девятнадцать дней. На корабле уже стали опасаться за их судьбу, но 6 ноября страхи рассеялись: все вернулись совершенно здоровыми, хотя им и приходилось сильно страдать в пути от холода. Отряд Хобсона находился одно время в очень серьезной опасности, но благополучно выбрался из создавшегося положения. В первые шесть дней Хобсон и его спутники успешно продвигались вперед. В ночь на седьмой день они расположились для ночевки на льдине. Во время большого прилива налетел северо-восточный ветер, льдина оторвалась от берега. Как только Хобсон и его спутники обнаружили, что льдину вместе с людьми относит, они запрягли собак в сани и стали с волнением ожидать, чем кончится их невольный дрейф. Отдалившись на некоторое расстояние от берега, льдина раскололась под влиянием ветра и морской волны. Тот обломок, на котором остались люди, был не более 18 метров в диаметре. Он двигался через устье широкого пролива, пока не был прибит к противоположному берегу. Непосредственно вслед за бурей наступил сильнейший мороз, и в одну ночь лед настолько окреп, что пассажиры льдины смогли благополучно добраться до берега.

Продовольственные базы были заложены до широты 71°30′. Дальше лейтенант Хобсон не решился итти не только из-за недостатка продовольствия, но и потому, что у ближайшего мыса уже начиналось открытое море. В результате поездок Хобсона удалось забросить провиант на расстояние 60–90 миль от корабля.

Зима окончательно вошла в свои права. Много лет провел Мак-Клинток в Арктике, участвуя в различных поисковых экспедициях, но ни одна из зим не была так сурова, как в нынешнем году.

К 14 февраля все должно было быть готово для подготовительных поездок Мак-Клинтока и Аллен Юнга. Сопровождать первого были назначены переводчик Петерсен и матрос Томпсон с двумя санями я пятнадцатью собаками. Цель этой партии состояла в том, чтобы войти в сношения с туземцами Бутии, живущими по соседству с Магнитным полюсом. Для успешного выполнения этой задачи Петерсен, как лучший знаток эскимосского языка и обычаев, был неоценим. Юнг должен был разместить запасы продовольствия по будущему своему пути вдоль берега Земли принца Уэльского, намеченному на весну. Действительно, к назначенному сроку сани были снаряжены, и двадцатичетырехдневный запас продовольствия для партии Мак-Клинтока был уже погружен, но так как в этот день с утра дул сильный северо-западный ветер и стоял большой мороз, то начинать поход в такой обстановке было невозможно.

Только утром 17 февраля погода стала достаточно мягкой, и можно было решиться начать путешествие. Группа Юнга переправилась через пролив на другую сторону, а Мак-Клинток со своими людьми направился к западному берегу Бутии, намереваясь дальше повернуть вдоль него к югу.

На следующий день северо-западный ветер подул с новой силой и термометр упал до -48°. Холод был невыносимый, отмечает Мак-Клинток. Еще днем позже захромала большая часть собак, так как изранила себе лапы о твердый снег. Мак-Клинтоку пришлось вследствие этого бросить часть продовольствия. Люди шли обычно до сумерек, а вечером сооружали хижины из снега, после чего ложились на отдых. Описание этого интересного похода мы заимствуем из книги самого Мак-Клинтока.

«Один день походил на другой; я шел впереди, Петерсен и Томпсон следовали за мной, ведя сани. Шли мы по восемь или десять часов без остановок, за исключением тех случаев, когда приходилось распутывать собачью запряжку. При остановке на ночь Томпсон и я распиливали глыбы плотного снега и передавали их Петерсену, который был нашим архитектором. Полтора или два часа, в течение которых, продолжалась постройка хижины, были самым неприятным временем из всего дня. Не говоря уже о том, что мы чувствовали страшную усталость и жаждали отдыха, нам приходилось коченеть от холода. Закончив постройку хижины, накормив собак, распаковав поклажу, мы закрывали входное отверстие снегом, зажигали лампу, писали дневники и, дымя трубками, спорили о сравнительных достоинствах наших собак до тех пор, пока не был готов ужин. После ужина мы натягивали на себя одеяло и быстро засыпали.

«На следующее утро мы завтракали, с трудом натягивали на себя замерзшие меховые сапоги, нагружали сани и снова отправлялись в путь. В этих маленьких хижинах было достаточно тепло, если мы плотно закрывали выходное отверстие и зажигали лампу, но в дальнейшем, когда наши одеяла и одежда обледеневали, мы сильно страдали от холода.

«21-го я посетил нашу главную продовольственную базу, устроенную в октябре. Она оказалась в целости. Но, к сожалению, для нее было выбрано место всего в 40 милях к югу от пролива Белло.

«22-го сильнейший восточный ветер помешал нам продолжать наш путь, но зато нам посчастливилось застрелить медведя, и мы утешились свежим бифштексом, а наши собаки получили обильные порции немороженого мяса — лакомство, какого они не видали уже много месяцев.

«Я все время опасался, что наш поход окажется бесполезным, так как до сих пор мы не встречали никаких следов туземцев, а между тем провиант сильно уменьшился и собаки находились в плачевном состоянии: из пятнадцати — шесть выбыло из строя.

«Велико поэтому было наше изумление и радость, когда 1 марта мы заметили четырех человек, следовавших за нами. Петерсен и я немедленно приготовили на всякий случай револьверы и пошли им навстречу. Эскимосы остановились» опустили свои копья и встретили нас, не обнаруживая никаких признаков удивления. Они объяснили нам, что охотились на тюленей и возвращаются домой. Мы предложили им присоединиться к нам. Дорогой мы узнали от них, что до их поселка еще далеко, поэтому предложили им построить снежную хижину, что они и выполнили в течение какого-нибудь часа. Хижина оказалась довольно значительной по размерам: 8 футов в диаметре и 5½ футов высоты, и мы все поместились в ней на ночь.

«Мы дали понять эскимосам, что очень хотим заняться с ними обменом вещей, и крайне осторожно подошли к цели нашего похода. К этому представился случай, когда мы заметили на одежде одного из них морскую пуговицу. Эскимосы заявили, что эта пуговица досталась им от «белых людей», которые умерли голодной смертью на острове, где ловятся лососи (следовательно, в реке), и что железо, из которого сделаны их ножи, взято также оттуда.

«Один эскимос заявил, что он сам был на этом острове, чтобы получить дерево и железо, но никто из них не видел «белых людей». Другой был в «Эйвиллик» (бухта Репульс) и насчитал при помощи своих пальцев семь человек из спутников Рэ, которых он отлично видел и помнил».

Эта встреча Мак-Клинтока с эскимосами произошла почти у самого Магнитного полюса. Расстояние от этой точки до бухты Репульс, как известно, совсем не маленькое, но оно, повидимому, легко преодолевается местными эскимосами. Нет никаких оснований сомневаться в правдивости слов местных жителей, рассказавших о своей встрече с Рэ. Мак-Клинтоку несомненно повезло. Он не только нашел эскимосов, но даже напал на верный след пропавшей экспедиции в виде имевшихся у них пуговиц и ножей. Таким образом, Мак-Клинток получил блестящее подтверждение достоверности рассказа Рэ и сведений, собранных Андерсоном я Стюартом. Необходимо отметить, что такого рода подтверждение впервые было добыто морской экспедицией.

«На следующее утро, — продолжает Мак-Клинток свой рассказ, — мы прошли еще около десяти миль и приблизились, наконец, к мысу Виктории. Дальше я не хотел итти, хотя эскимосы и предлагали быть нашими проводниками. Мы сделали остановку, и они снова построили удобную снежную хижину, затратив на это не более получаса. После этого мы выставили перед ними все предметы, предназначенные для обмена: ножи, нитки, иголки, ножницы, бусы и пр. Мы снова выразили желание заняться с ними торговлей и обещали приобрести у них любую вещь, принадлежавшую погибшим от голода «белым», если они принесут эти вещи завтра. Несмотря на бурю и страшный холод, мы комфортабельно провели ночь в нашей поместительной хижине.

«На следующее утро прибыло все население поселка в количестве сорока пяти человек от стариков до детей на руках, и началась бойкая торговля.

«Прежде всего мы приобрели все остатки погибшей экспедиции, состоявшие из шести серебряных ложек и вилок, серебряную медаль — собственность хирурга мистера А. Мак-Дональда, кусок золотой цепочки, несколько пуговиц и ножей, сделанных из железа и дерева, взятых с погибшего корабля, а также лук и стрелы, изготовленные из материалов, захваченных оттуда же.

«Все пожилые эскимосы помнили еще посещение «Победы».¹⁷ Один старик сообщил мне, что его имя — Ублиория. Я вспомнил, что у сэра Джеймса Росса был проводник, который носил то же имя. Из беседы со стариком выяснилось, что именно он и был проводником у Росса, и он расспрашивал меня о последнем, называя его «Агглугга» — имя, под которым Росс был известен среди туземцев.

«Ни один из этих эскимосов не видел спутников Франклина. По словам одного из эскимосов, он видел их кости на острове, где они погибли и где некоторые были похоронены. Эскимосы сообщили также Петерсену, что лодка «белых» была раздавлена льдами. Все они воспользовались остатками этой лодки.

«Эскимосы сказали нам в заключение, что они встретят нас на обратном пути, чтобы снова торговать с нами, и что мы еще застанем их соплеменников на острове Монреаль в момент нашего прибытия туда.

«На следующее утро один из туземцев рассказал Петерсену, что какой-то корабль с тремя мачтами был раздавлен льдами к западу от острова короля Уильяма, но что весь экипаж благополучно выбрался на берег. Сам он не был свидетелем этого события. Корабль затонул, и эскимосы не могли здесь ничем попользоваться. Все, что им удалось захватить, заявил туземец, было с острова на реке.

«Старый эскимос по имени У-на-ли сделал грубый набросок береговой линии копьем на снегу и сказал, что до того места, где затонул корабль, восемь дней пути. Он указал при этом в направлении мыса Феликс. Мне ничего не удалось разобрать на его «карте».

«Сообщения, которые мы получили, подтверждают важнейшие пункты донесений доктора Рэ, а также свидетельствуют о том, что один из кораблей затонул. Но они ничего не говорят о судьбе второго, а также о том, откуда именно суда прибыли. Одно стало теперь ясно — никто из экипажа кораблей никогда не высаживался на берегах Бутии».

Расставшись с эскимосами, Мак-Клинток собрался в обратный путь, но бушевавший шторм задержал его еще на два дня, и партия вернулась на корабль только 14 марта. Весь поход длился 25 дней, причем было пройдено 360 миль. На протяжении 120 миль было обследовано и нанесено на карту побережье полуострова Бутии.

Капитан Аллен Юнг возвратился на корабль уже 3 марта. Ему удалось устроить продовольственную базу на берегу Земли принца Уэльского, в 70 милях к юго-западу от места стоянки корабля. Оба отряда отделались лишь легкими отморожениями у некоторых участников похода, так что обе произведенные вылазки должны были считаться очень удачными. Правда, люди сильно исхудали, но были здоровы и бодры, причем все поголовно отличались волчьим аппетитом.

Неутомимый Юнг собрался было в новую экскурсию к Земле принца Уэльского — на этот раз в северо-западном направлении, с тем, чтобы там основать еще один продовольственный склад. Однако в назначенный день, 17 марта погода была настолько неблагоприятной, что поездку пришлось отложить. Весь этот день был проведен в поисках куда-то запропастившихся трех бочонков с сахаром. Найти их так и не удалось, что составляло серьезный урон для небольшого запаса, имевшегося на корабле. Несмотря на свирепствовавшую непогоду, 18-го Юнг с двумя людьми отправились за сахаром к складу на мысе Фьюри, предполагая, в случае безуспешности его поисков здесь, добраться даже до порта Леопольда.

Эта поездка чрезвычайно любопытна тем, что, успешно разрешив взятую на себя задачу, Юнг испытал на себе удивительные свойства арктического климата и воздуха, почти лишенного бактерий. Об этом стоит сказать несколько слов.

Поездка Юнга длилась всего десять дней. Он доставил к кораблю с мыса Фьюри около восьми центнеров сахару. Путешествие это было не из легких, так как лед в бухте Кресуэлла был настолько неровен, что эту бухту приходилось объезжать кругом, по берегу. Во время этой поездки все участники сильнейшим образом страдали от снежной слепоты, причем сопровождавший Юнга собачник-эскимос на время совсем потерял зрение.

Доставленный Юнгом сахар был из запасов корабля «Фьюри» и был выброшен на берег в 1825 году, когда этот корабль был прибит к берегу и раздавлен льдами. На берегу, возле которого погиб «Фьюри», оказалось также громадное количество консервированных овощей и супа. Юнг и его спутники попробовали эти консервы и нашли, что они нисколько не испортились. Юнг принес с собою на пробу две банки моркови. Он насчитал там тридцать четыре бочонка с мукой, пять — с горохом, пять — с табаком и четыре — с сахаром. На берегу лежали также две лодки, из которых одна требовала только небольших исправлений. Никаких сообщений найдено не было.

Все перечисленные запасы находились на мысе Фьюри в состоянии, несколько отличном от того, какое принято для арктических складов. Время и посещения нескольких прежних экспедиций разрушили этот склад; ящики и бочки с продовольствием стояли здесь неприкрытыми, по большей части засыпанные снегом. Несмотря на это, суп, сваренный из привезенного отсюда сухого бульона, был безукоризненного качества, равно как и блюда, приготовленные из других продуктов.

Тремя днями раньше Юнга вернулся из небольшой поездки экспедиционный врач, доставивший на судно случайно обнаруженный им бочонок с мукой неизвестного происхождения. В том месте, где он был найден, бочонок пролежал, несомненно, несколько лет, защищенный выступом валуна от давления льдов. Очевидно, он был прибит туда льдами. Надпись на дне бочонка настолько стерлась, что ее не удалось прочитать. Мука сохранилась так хорошо, что ее трудно было отличить от свежей. Мак-Клинток распорядился сохранить небольшое количество муки, чтобы сравнить ее с запасами, оставленными на складах Фьюри и в порту Леопольда, и таким образом установить происхождение найденного бочонка. В связи с этим фактом интересно вспомнить наблюдение, произведенное в свое время экипажем «Геральда», выкопавшим из земли огромную бочку с мукой, оставленную здесь несколькими десятками лет раньше капитаном Бичи. Как оказалось, мука сохранила все вкусовые качества, несмотря на свою давность.

Эти данные имеют для нас прежде всего то значение, что показывают, как легко, при соблюдении некоторых мер предосторожности, сохранить в Арктике на долгие годы продовольственные запасы, и как иногда такие продовольственные склады могут выручить и даже спасти целые экспедиции. Оклад па мысу Фьюри спас от верной гибели давнишнюю экспедицию Джона Росса и оказался очень кстати для экспедиции Мак-Клинтока. Принес ли он пользу экспедиции Франклина? На это в то время никто не мог дать окончательного ответа, но следов пропавших в районе склада Юнгу обнаружить не удалось.

Тем временем на маленьком «Фоксе» царило сильное возбуждение: все готовились к большим весенним экспедициям, выход которых был назначен на 2 апреля. Первыми предполагали выступить Мак-Клинток и Хобсон, для Юнга еще не были готовы сани, и потому его выход предполагался несколькими днями позднее. Доктор Уокер по необходимости должен был остаться на корабле, приняв на себя заботы о содержании его в порядке. Чрезвычайно показательно для — энергичного образа действий Мак-Клинтока, а также для господствовавшего среди экипажа воодушевления, что кроме врача на «Фоксе» были оставлены только два стюарта, повар, плотник и истопник.

Продолжительность поездок Мак-Клинтока и Хобсона была рассчитана каждая на восемьдесят четыре дня. Продовольствование отрядов должно было идти как за счет запасов, захваченных с собой, так и за счет заранее оборудованных складов. «От Магнитного полюса мы должны будем отправиться, захватив с собой столько продовольствия, сколько будем в состоянии нести, оставим там некоторый запас, чтобы воспользоваться им при нашем возвращении», сообщает Мак-Клинток последнюю, существенную деталь своего плана.

Второе апреля 1858 года стало исторической датой: этот день — начало знаменитого похода, приведшего к разгадке тайны судьбы Франклина. Сидя с пером в руках, Мак-Клинток чувствовал трудность своей новой задачи — отобразить на бумаге все, что он увидел, узнал, понял и пережил <за последние месяцы. «Для меня совершенно ясно. — восклицает Мак-Клинток, — что необычный образ жизни, который мы ведем в экспедиции, совсем не подходит для такой, требующей спокойствия работы, как ведение дневника. Настоящая попытка будет доказательством этого, — действительно, располагая таким обширным материалом, какую полную глубокого интереса книгу можно было бы написать!

«С тех пор как я в последний раз раскрывал этот безыскусственный старый дневник — собрание сухих фактов и самых простых замечаний — миновала зима, наступает лето, и прекрасное солнце снова возвращается к югу. Мы старались также не оставаться на месте и двигаться вперед, вместе со временем, к осуществлению нашей цели».

Утро дня, назначенного для выступления, было неприветливым, но вскоре погода улучшилась, и Мак-Клинток вместе с Хобсоном могли тронуться в путь.

«У каждого из нас было по саням, — пишет Мак-Клинток, — которые тащили четверо людей и, кроме того, отдельные санки, запряженные собаками в сопровождении погонщика. Мистер Петерсен сам предложил свои услуги управлять моей собачьей упряжкой, — предложение слишком ценное, чтобы его можно было отклонить, — и, действительно, выполнял эти обязанности до конца. Наших пять истощенных от недоедания молодых собак мы запрягли, впервые в их жизни, в маленькие сани. Этими собаками я правил сам, намереваясь продать их эскимосам в том случае, если бы удалось заставить их тащить так далеко взятое для них продовольствие.

«Шествие выглядело внушительно и было действительно очень любопытно: пять саней, двенадцать человек и семнадцать собак разной величины и вида. На корабле был поднят большой флаг, а на наших санях — веселые шелковые флажки. Мои сани были украшены красивым флагом, подаренным мне леди Франклин. Ее имя было нашито белыми буквами на красном поле, окаймленном белой вышивкой. Флаг был изготовлен сестрами капитана Коллинсона.

«Снаряжение, которым были нагружены наши сани, имело следующий вес¹⁸ (вес снаряжения партии Хобсона и Юнга был почти одинаковый):

«Ноша, предназначенная для каждого из людей, составляла в среднем 200 фунтов, для каждой собаки —100 фунтов.

«Продовольствие состояло, главным образом, из мяса сваренного с салом, бисквита и чая; кроме того, у нас было немного вареной свинины, рома и табака.

«Так как мои спутники не привыкли носить больших тяжестей, а сани были основательно натужены, то мы скоро утомлялись и поэтому двигались медленно. Ночью сделали остановку у Длинного озера. Во второй день мы дошли до западного моря, а на третий, с помощью парусов, поднятых на санях, настолько продвинулись вперед, что оставили в нескольких милях позади себя остров Эрчедек.

«Продвигаясь вперед, мы забирали запасы из различных складов, которые были устроены с такими трудностями и опасностями осенью. В конце концов у нас оказалось так много груза, что нам пришлось итти вдвое медленнее. Шесть дней мы настойчиво продвигались таким же утомительным путем, пока (15 апреля) не достигли 71°7′ северной широты по низменному известняковому берегу, который от этого пункта переходит почти в прямую линию, простираясь к югу на 60–70 миль. Мы начали теперь оставлять кое-где провиант, чтобы обеспечить себе питание на обратном пути. Тащить по ровному снегу весь остальной провиант, рассчитанный приблизительно на 6 дней, было совсем легко.

«До сих пор температура была низкой, доходя часто до 30° ниже нуля; по временам дули резкие северные ветры и светило яркое солнце. Снег ослепительно блестел и, хотя мы носили цветные стекла, все же большинство из нас сильно страдало от воспаления глаз. Кожа на наших лицах покрылась пузырями, губы и руки растрескались. Кажется, никогда еще никто не был так изуродован соединенным действием яркого солнца и исключительно холодных ветров. По счастью, у нас не наблюдалось случаев полного отмораживания, но почти у всех были обморожены лица и пальцы.

«20 апреля на 70°5′ северной широты мы встретили две семьи эскимосов, всего двенадцать человек. Их построенные из снега хижины находились на льду в ¾ мили от берега. Занимались они охотой на тюленей. Это были те самые эскимосы, с которыми я познакомился в феврале у мыса Виктории.

«Вход в их хижины был настолько высок, что войти в них можно было не становясь на четвереньки, а ледяная плита на крыше допускала во внутреннее помещение достаточно света. Сделанные из снега скамьи вышиною в два фуга, занимавшие половину пространства каждой избы, были покрыты шкурами оленей и служили местом отдыха для всей семьи. По углам стояли скамейки, также из снега, заменявшие кухонные столы. Около них сидела хозяйка, возившаяся со стоявшей тут же каменной лампой и каменной кухонной посудой, развешанной над скамейкой. Лампой служил небольшой открытый сосуд, горючим — тюлений жир, а фитилем — сушеный мох. Трутницей был мешок из тюленьей кожи с мягким сухим мхом, а куском железного колчедана и ниткой хозяйка высекала огонь.

«Мы заметили две широких лопаты для отгребания снега, сделанных из досок красного дерева, несколько длинных ручек от багров, лук из английского дуба, два ящика из-под мясных консервов и часть футляра от большого телескопа или барометра.

«Я обратил также внимание на нож, на котором были заметны неразборчивые знаки, какие обыкновенно ставятся на морских кортиках или шпагах. Один из эскимосов сообщил нам, что нож был поднят около выброшенного на берег корабля; нож был в то время длиною с его руку, но эскимосы разрезали его вдоль, чтобы получить из одного несколько. На наши нетерпеливые вопросы туземцы сообщили, что два корабля были замечены жителями острова Короля Уильяма: один из них затонул на глубоком месте и с него ничего не удалось получить — обстоятельство, о котором они очень сожалели. Другой корабль был выброшен льдами на берег, и они предполагают, что он — или, вернее, его обломки — сохранились до сих пор. С этого корабля они получили много дерева и других предметов.

«Место, где разбился корабль, по-эскимосски называется Ут-лу-лик. Прежде там жило много эскимосов, но теперь их осталось очень мало. Всем им досталось много дерева.

«Большую часть этих сведений сообщил молодой человек, у которого мы купили нож. Старый У-на-ли, который в марте пытался набросать нам карту, чтобы показать место, где затонул корабль, на этот раз отвечал также на наши вопросы относительно второго корабля, выброшенного на берег. Тогда он не говорил о нем ни звука, хотя мы и спрашивали его, знают ли эскимосы о втором судне. Я думаю, что он с удовольствием оставил бы нас в неизвестности относительно оставшихся на берегу обломков корабля и что молодой человек проговорился о них лишь нечаянно.

«Последний сообщил также, что на борту был найден труп широкоплечего человека с длинными руками. Он прибавил при этом, что рассказал нам все, что запомнил и что сам он в момент гибели кораблей был еще ребенком.

«Оба эскимоса сообщили нам, что корабли потерпели крушение в августе или сентябре, что все «белые» отправились к «большой реке», захватив с собой одну или несколько лодок, и что следующей зимой были найдены кости.

«Эти две эскимосские семьи доходили, охотясь на тюленей, до группы островов Тасмании¹⁹ на 74°25′ северной широты и возвращались затем к себе в Нейтчили. Те, которых мы встретили у мыса Виктории, также шли туда. Как сообщили нам эскимосы, ближайшие туземцы находятся в настоящее время на острове Амиток, на расстоянии десятидневного пути. Может быть они так называли острова Мэтти?

«Мы приобрели у эскимосов тюленьего жира и мяса, а также двух собак. На следующее утро У-на-ли сожалел об этой сделке, или может быть только притворялся, что жалел, но во всяком случае мы не возвратили ему собак. Он пытался украсть у нас из саней оловянную посуду и, может быть, для того, чтобы заслужить наше расположение, сообщил нам, когда мы уже отправлялись в путь, что в марте его соотечественники следовали за мной при моем возвращении к кораблям, обнаружили наш склад жира и предметов, предназначенных для обмена, а также оставленные там два пистолета и унесли все это с собой в Нейтчили. Нечего сказать, приятное известие! Очевидно, склад был обнаружен их собаками, почуявшими запах жира, так как все эти предметы были спрятаны под снегом на глубине 4 футов, а сильные ветры должны были стереть все следы на поверхности.

«Я был рад тому, что мы приобрели обеих собак у эскимосов, так как это могло помешать им разыскать наши следы, расположенные к северу. Зная теперь о том, насколько ненадежно положение всех наших складов, расположенных на территории, по которой кочуют эскимосы, я решил проявлять в будущем особую осторожность. Жаль было потери пистолетов, так как теперь у нашей партии не осталось другого оружия, кроме двух ружей.

«У-на-ли говорил нам при первой встрече, что один из его соплеменников очень болен. Не видя больного ни в одной из хижин, мы забыли об этом, пока Петерсен перед отъездом не рассказал нам, как У-на-ли описывал ему вертящийся барабан револьвера. Я подумал, что один из эскимосов мог получить ранение и зато они научились теперь, как взводить курок и заряжать пистолеты.

«У-на-ли хорошо знал береговую линию до пролива Белло и называл расположенные там мысы, хотя никогда и не бывал сам так далеко на севере. Он подробно расспрашивал о местоположении нашего корабля, его величине и количестве людей. Если бы он мог совершить такой далекий путь с женой и несколькими маленькими детьми, без саней и собак, я думаю, что он отправился бы в порт Кеннеди. Мы не укрепляли в нем этого намерения, тем более, что его жена была одной из самых назойливых женщин, из числа тех, которых мы видели в марте у мыса Виктории.

«Известие относительно судьбы обоих пропавших кораблей было чрезвычайно важным, и нам оставалось только найти, если это окажется возможным, обломки выброшенного на берег судна.

«Продолжая наш путь, мы пересекли обширную бухту, идя по гладкому льду и самому ровному и твердому снегу, который я когда-либо видел. Тут должно было быть много чистой воды прошлой осенью.

«Около Магнитного полюса мы обнаружили семь или восемь сделанных из снега хижин, недавно покинутых эскимосами. 26, 27 и 28-го мы вынуждены были просидеть в наших палатках из-за чрезвычайно резкого юго-восточного ветра и сильного мороза. Пока продолжался этот ветер, было очень холодно в нашей маленькой палатке, и пары от варившегося мяса и чая вместе с нашим влажным дыханием сгущались в большом количестве на внутренней стороне палатки, так что при каждом толчке на нас падал мелкий снег, пронизывавший и увлажнявший наши одеяла-мешки.

«Утром 28-го мы достигли мыса Виктории, где я и Хобсон расстались. Последний направился прямо к мысу Феликс на острове Короля Уильяма, в то время как я взял курс южнее. Не решаясь устраивать продовольственных складов на этом берегу, мы захватили все запасы с собою, намереваясь оставить небольшую часть провианта на островах Клэренса.

«К моменту нашего отъезда Хобсон был нездоров и жаловался на окоченелость и боль в ногах. Никто из нас не подозревал тогда истинной причины этого. Я дал ему распоряжение исследовать западный берег острова Короля Уильяма, отыскать обломки выброшенного на берег корабля или хотя бы какие-нибудь сообщения о нем, а также вести подробные расспросы эскимосов. Если же на этом берегу не будет обнаружено никаких следов экспедиции, Хобсон должен был, по возможности, выполнить наш первоначальный план, закончив исследования и поиски на Земле Виктории, включая сюда неисследованное пространство между крайними пунктами, до которых доходил капитан Коллинсон.

«Я даю здесь небольшую выдержку из моих письменных инструкций Хобсону, которая покажет, какие предположения были у меня в то время и насколько скудны и неопределенны были сведения, которыми я тогда располагал:

„«Сообщения эскимосов, полученные два дня тому назад, относительно второго корабля, поврежденного льдами и выброшенного на берег острова Короля Уильяма, где он до сих пор и остается, представляет чрезвычайную важность. Ваша первая обязанность — посетить остатки этого корабля и тщательно исследовать каждое обстоятельство, связанное с его гибелью, а также узнать от эскимосов, как много людей и сколько лодок направились к югу и все ли люди пошли к Большой рыбной реке?

„«Если часть экипажа выбрала другое направление, Вам надлежит пойти по нему, чтобы собрать сведения от эскимосов. Возможно, что еще за год до оставления кораблей некоторые группы могли быть отправлены к реке Меднорудной или к реке Мэкензи, хотя эскимосы у Кэмбриджской бухты ничего не сообщали об этом экипажу «Предприятия».

„«Если сведения Рэ правильны, то до Рыбной реки добралось не более одной лодки и всего около 40 человек. Если нам не удастся собрать достаточно исчерпывающих сведений, судьба остальных двух третей участников экспедиции Франклина останется невыясненной»”.

Эта коротенькая инструкция замечательна прежде всего тем, что она сохраняет за исполнителем полную свободу действий и вместе с тем точно указывает цель и разъясняет существо задачи.

Уже в это время у Мак-Клинтока были веские основания надеяться, что его экспедиция действительно разрешит эту задачу. Он хорошо знал, что находится где-то вблизи от места катастрофы, так как об этом свидетельствовали недавние показания Рэ и Андерсона, а встречи с эскимосами еще больше подкрепили его надежды Ведь не случайно знало о гибели белых людей все население поселка и не случайно попало в их руки такое количество вещей, принадлежавших, несомненно, пропавшей экспедиции. Ясно было, что подробные рассказы эскимосов основаны на фактах, известных им не понаслышке.

Итак Хобсон и Мак-Клинток расстались. Хобсон направился через пролив Джеймса Росса прямо к северной оконечности Земли короля Уильяма, а Мак-Клинток через тот же пролив — к гавани Парри, расположенной несколько южнее на восточном берегу этого острова. Лед в проливе оказался очень неровным, и потому переход отряда Мак-Клинтока занял целых три дня. Здесь был сооружен большой продовольственный склад, что очень облегчило вес саней и дальнейшее передвижение экспедиции. 2 мая отряд двинулся в путь и через два дня уже спустился к проливу Веллингтона. По льду этого пролива Мак-Клинток перебрался к юго-западной оконечности острова Мэтти в надежде увидеть эскимосов, следов которых отряд не встречал после оставления мыса Виктории. На этой юго-западной оконечности они набрели на покинутое жителями селение, состоявшее приблизительно из двадцати хижин, не считая нескольких, стоявших отдельно, на расстоянии немногих миль. В каждой хижине оказывались обрезки и стружки разных пород дерева, оставшегося от погибшей экспедиции. Казалось, что хижины были покинуты за две или три недели до прихода экспедиции.

Здесь было собрано большое количество китового жира, увеличившего запасы топлива отряда.

Отсюда Мак-Клинток пошел еще дальше на восток, по-прежнему надеясь встретить эскимосов. Через несколько дней удалось обнаружить ряд покинутых снежных хижин. Следы от саней показывали, что эскимосы ушли на востоко-северо-восток, то есть по направлению к Нейтчили. Этот пункт является, по-видимому, излюбленным местопребыванием окрестных эскимосов, потому что все жители Бутии также стремились туда летом. Мак-Клинтоку стало ясно, что рассчитывать на встречу с эскимосами нечего. Он был чрезвычайно огорчен этим, тем более, что по количеству щепок, лежавших около хижин, можно было заключить, что туземцы посещали выброшенный на берег корабль, о котором рассказывали ему встреченные эскимосы. Путь к этому кораблю лежал через большой пролив, причем нужно было итти в течение трех или четырех дней по суше к западу до противоположной стороны Земли короля Уильяма.

После безрезультатной вылазки в сторону острова Мэтти, Мак-Клинток вернулся к Земле короля Уильяма, чтобы продолжать намеченный путь к югу, вдоль ее побережья.

Ниже мы приводим его собственный рассказ об этом переходе и связанных с ним событиях.

«7 мая. Чтобы избежать заболевания снежной слепотой, мы решили передвигаться только ночью. Переправившись с острова Мэтти на берег острова короля Уильяма, мы продолжали итти к югу, пока около полуночи нам не посчастливилось наткнуться на населенный лагерь, состоявший из десяти-двенадцати снежных хижин, в которых жило от тридцати до сорока эскимосов. Я не думаю, чтобы кто-нибудь из них видел европейцев, но они, очевидно, поняли, что мы являемся к ним в качестве друзей. Мы остановились на некотором расстоянии и раскинули палатку, чтобы лучше сохранить наше скромное имущество от кражи во время обмена.

«Мне удалось приобрести у эскимосов шесть предметов серебряной посуды с гербами или инициалами Франклина, Крозье, Фэргольма и Мак-Дональда. Они продали нам также луки и стрелы, изготовленные в Англии, форменные и простые пуговицы и предложили приобрести тяжелые сани, сделанные из двух крепких кусков гнутого дерева, которые, однако, мы не могли захватить с собой. За каждую из серебряных ложек и вилок мы дали по четыре иглы.

«Эскимосы были настроены весьма предупредительно и миролюбиво, но не могли удержаться от искушения украсть и надоедали предложениями об обмене, навязывая нам все, что имели.

«На их лицах мы не заметили никаких признаков страха, напротив, они выражали радость, и даже дети не показались нам ни пугливыми, ни слишком застенчивыми. Они окружали нас и ощупывали каждую вещь.

«Один из эскимосов пытался завладеть нашей пилой, спрятав ее у себя за спиной и предлагая в обмен свой нож. Нам потребовались бы, вероятно, некоторые усилия, чтобы получить пилу обратно, если бы один из моих людей не догадался представить дело так, как будто он понял, что нож направлен против меня. Он выскочил из палатки с ружьем в руке, после чего пила была немедленно возвращена, а бедные эскимосы не знали, как и уверить нас в своем дружелюбии. Они неоднократно ласково касались моей груди, повторяя слова «каммик туми» (мы друзья).

«Получив все предметы, принадлежавшие участникам экспедиции Франклина, я приобрел у эскимосов также некоторое количество тюленьего мяса, китового жира, мороженой дичи и сухой и мороженой семги и продал им несколько наших собак. Они сообщили нам, что до остова погибшего корабля всего пять дней пути, — один день вверх по проливу и четыре дня сухим путем, после чего мы придем на западный берег острова Короля Уильяма, но добавили, что от обломков корабля осталось очень немного, так как их соплеменники почти все растащили.

«В ответ на наш вопрос эскимосы рассказали, что на корабле нет мачт. Вопрос этот вызвал у них почему-то смех, и они, говоря между собой, упоминали слово «огонь». Из этого Петерсен вывел заключение, что они подожгли части мачт, прикрепленные к палубе, чтобы свалить их.

«Эскимосы сообщили также, что там было много книг, но все они давно погибли от непогоды, что корабль был выброшен на берег льдами в конце года, и что его никто не посещал в течение прошлой зимы. Нам показали старуху и мальчика, которые были последними, посетившими корабль, что было, по их словам, зимой 1857/58 года.

«Петерсен расспросил женщину более подробно, и она постаралась сообщить все сведения, которыми располагала. Она рассказала, что много белых людей погибло на пути к большой реке, что часть из них похоронена, а некоторые нет, и что сами эскимосы не были свидетелями гибели участников экспедиции, но находили их трупы следующей зимой.

«Это было все, чего мы смогли добиться расспросами, да и эти сведения удалось получить с большим трудом, так как Петерсен был незнаком с их диалектом, и к тому же эскимосы охотнее задают вопросы, чем отвечают на них. Эскимосы уверили нас, что мы встретим туземцев на южном берегу острова Короля Уильяма в трех днях пути отсюда, а также на острове Монреаль и у остова погибшего корабля.

«Получив эти сведения, мы поспешили дальше, пробыв с эскимосами всего несколько часов. Эскимосы, с которыми мы беседовали, имели, по-видимому, мало сношений с другими племенами, так как они ничего не слышали о нашем посещении эскимосов Бутии два месяца перед тем. Один из эскимосов спросил даже Петерсена, не видел ли последний его брата, который живет в Бутии и о котором он не имел сведений с прошлого лета.

«Мы почувствовали почти облегчение, уйдя от этих добродушных, но надоедливых и вороватых туземцев, что не так легко было сделать, так как некоторые из них провожали нас на протяжении нескольких миль. Мы заметили, что эскимосы имели продовольствия в изобилии, были хорошо одеты и принадлежали к более развитому племени, чем населяющие северную Гренландию и области залива Понда. Мужчины были коротко острижены, за исключением одного, у которого длинные растрепанные пряди волос свисали по обеим сторонам лица. У женщин, также как и у туземок Бутии, была татуировка на щеках и подбородке.

«Установив, что «остров Матисона», названный так Рэ, представляет собою холм с плоской вершиной, мы пересекли равнину к западу от него и утром 10 мая против мыса Бута наткнулись на одиноко стоявшую снежную хижину. Я был удивлен числу жердей и разных изделий из дерева, лежавших около хижины, а также громадному количеству сложенного в кучу моржового и оленьего мяса, тюленьего жира и кожи разных сортов. Мы имели достаточно времени, чтобы все это осмотреть, прежде чем обитатели хижины отважились выйти, испуганные нашим неожиданным появлением. Удивительно худая старая собака была привязана у входа и хотя она махала хвостом и встретила нас, как старых знакомых, мы не решались войти. Наконец появились старик и старуха, которые дрожали от страха и не могли или не захотели сказать что-либо, за исключением слов «камхмик туми».

Мы пробовали всеми способами рассеять этот страх, но они казались точно парализованными, и нам не удалось добиться от них никаких сведений.

«Мы спросили их: откуда они добыли дерево?

«— Приобрели от своих земляков.

«Знают ли они Большую реку?

«— Да, но до нее далеко.

«На наш вопрос, есть ли там эскимосы, они ответили утвердительно. Они отрицали, что им что-либо известно о белых, которые погибли на их берегах. Потом из хижины к нам вышел молодой человек, но и от него мы не могли ничего добиться. Владельцы хижины заявили нам, что им нечего предложить в обмен, кроме того, что мы видели, хотя мы и пытались их соблазнить, показав наши запасы ножей и иголок.

«Ветер был крепкий и попутный, утро очень холодное и так как я не мог надеяться побороть страх этих бедняг, не оставшись с ними может быть на целый день, я решил продолжать путь, вручив старухе иглу в качестве прощального подарка.

«Мое внимание привлекли здесь более всего шесть или восемь сосновых жердей различной длины — от 5 до 10 футов и до 2,5 дюйма в диаметре (из них изготовлены древко для багра и жерди для палаток), весло для каяка, сделанное из лопастей двух ясеневых весел, и две широких лопаты для сгребания снега 4 футов длиной, изготовленных из тонких досок, выкрашенных белой и светло-желтой краской. Это могли быть доски от лодок. Были там и более мелкие деревянные предметы.

«Пройдя еще полмили, мы встретили на своем пути семь или восемь покинутых снежных хижин. Погода испортилась, было слишком холодно для этого времени года.

«Утром 12 мая мы миновали мыс Огль и вечером того же дня расположились лагерем на льду Большой рыбной реки Холод и темнота ночи в этих более южных широтах заставили нас возвратиться к передвижению днем. Весь день 13-го мы не могли выйти из своей палатки из-за сильнейшей бури и только поздно утром 14-го смогли тронуться в путь. В этот же день вечером мы остановились в двух милях от маленьких островков, которые лежат против северного берега острова Монреаль.

«Утром 15-го мы прошли только б миль, так как один из нас сильно страдал от снежной слепоты, и я опасался, что нам снова придется передвигаться только ночью. Мы сделали остановку в маленькой бухте на северо-восточной стороне острова Монреаль. В тот же день мы снова вышли в путь, хотя дул очень сильный ветер и снег шел «как на пари», по выражению моих спутников, и нам пришлось держаться ближе к берегу. Тем не менее мы открыли узкий, извилистый проход, которым прошли на западную часть острова. Так как один из наших людей казался серьезно больным, мы сделали остановку около полуночи. Во время остановки этого дня мы произвели обследование северо-восточной части острова. По всем направлениям были видны островки и рифы. Тут мы окончательно убедились, что расположились лагерем на отдельном островке. Единственными следами пребывания здесь европейцев были найденные позади туземного знака (широкий камень, поставленный стоймя и прислоненный к другому камню), на восточной стороне главного острова или острова Монреаль, ящик мясных консервов, два железных обруча и несколько кусков меди. Эти предметы, вероятно, были захвачены с корабля и оставлены здесь владельцем до более благоприятных обстоятельств или до того времени, когда необходимость заставит вернуться за ними.

«16-го мы были не в состоянии двигаться дальше, не только в виду болезни Томпсона, но и потому, что погода была исключительно дурной: снег падал густыми хлопьями при температуре около нуля. Странная погода в середине мая! С 1 мая не было ни одного ясного дня.

«17-го погода началась проясняться. Петерсен, Томпсон и я предприняли поездку на санях, запряженных собаками, чтобы закончить обследование острова Монреаль. Остальные трое остались в палатке. Мы рассчитывали также встретить местных жителей, но нигде не видели даже свежих следов их после того, как миновали мыс Бута. Петерсен направлял сани вдоль берега кругом острова к югу, избегая восточной стороны, ранее уже обследованной нами, а Томпсон и я двигались по земле, один ближе к берегу, а другой несколько дальше, исследуя места, казавшиеся нам наиболее интересными. Таким образом мы прошли остальную часть острова.

«Хотя снег и скрывал от нас следы пребывания здесь экспедиции Франклина, поскольку они могли быть во впадинах и закрытых местах, но зато благодаря ему особенно выделялись все предметы, которые могли служить отличительными знаками. Мы помнили, что отступавшие участники экспедиции Франклина видели остров в том же зимнем наряде, в каком видели его мы. Почти весь остров был полон знаков, сооруженных туземцами и состоявших чаще всего из одного камня, поставленного на другой, иногда из трех камней, но редко из большего их числа. Никаких следов гурия мы не могли обнаружить.

«Разрыв заступом и лопатой груду камней, которая показалась нам сложенной искусственно, мы обнаружили под ней большое количество тюленьего жира. Этот старый эскимосский тайник был обнаружен близ юго-восточной оконечности острова. Внутренняя часть острова и прилегающие к нему маленькие островки были также осмотрены, но без всякого результата. Не было обнаружено и следов пребывания здесь зимой эскимосов. Неудивительно, что мы вернулись вечером в нашу палатку несколько удрученными. Отсутствие эскимосов было для нас горьким разочарованием. Между тем круги камней, указывавшие на место летних стоянок эскимосов, попадались довольно часто. Поверхность острова Монреаль довольно возвышенная и в высшей степени неровная. Низменные берега и травянистые впадины были покрыты на 1–2 фута плотным слоем снега, тогда как все возвышенные части были обнажены. Если бы здесь был гурий или хотя бы могила, мы должны были бы их заметить. Но они могли быть разобраны местными жителями, и поэтому мы разрывали заступом каждое казавшееся нам подозрительным место.

«Одно замечание, сделанное моими спутниками, показалось мне очень верным: вид скал на восточной стороне острова наводил на мысль, что море часто омывало их, унося с собою все, что находилось недалеко от берега.

«Со времени нашего вступления на остров Короля Уильяма мы еще не встречали тяжелого льда. Все пространство вдоль восточного и южного берегов вместе с устьем Большой реки представляло собой одну обширную ледовую плоскость, образовавшуюся в начале прошлой зимы, когда плавучих льдов еще не было. Я думаю, на основании сообщений Бака и Андерсона, что это необычное явление могло заставить эскимосов искать другие места для охоты за тюленями. Петерсен высказал предположение, что они могли отправиться для этой цели на другие острова».

В связи с этим Мак-Клинток решил заняться обследованием ближайших островов, предварительно закончив осмотр полуострова с мысом Огль, у его северной вершины. 18 мая состоялась переправа экспедиции с острова Монреаль на материк, а 19-го вечером повернули обратно.

Чувство «некоторой удрученности», овладевшее Мак-Клинтоком и его спутниками, было очень естественно. Перспективы сапного путешествия были с самого начала неплохие, а многочисленные находки остатков пропавшей экспедиции, сделанные отрядом Мак-Клинтока в пути, сулили скорую разгадку тайны гибели Франклина. Между тем санный отряд прошел вдоль всего восточного побережья Земли короля Уильяма, пересек пролив, отделяющий ее от материка, к. посетил остров Монреаль, нигде не найдя таких следов Франклина, по которым можно было бы узнать хоть немного больше того, что было уже известно к моменту выступления отряда в поход. Все, что удалось Мак-Клинтоку до сих пор найти, было им или выменено у эскимосов, или обнаружено неподалеку от брошенных эскимосских хижин.