Арктические походы Джона Франклина

VIII. ТЩЕТНЫЕ ПОИСКИ. ОТЧАЯНИЕ

В январе 1852 года было окончательно решено снарядить новую большую экспедицию с целью изучения Веллингтонова канала. Она должна была отправиться на тех же судах, что и экспедиция 1850 года, причем в придачу к четырем главным кораблям в качестве продовольственной базы для них давалось испытанное судно «Северная Звезда». Проект работ экспедиции предусматривал общую ориентацию на Веллингтонов канал, как главный объект изучения, по, кроме того, ей поручалось попытаться наладить связь с идущими с запада кораблями Коллинсона и Мак-Клюра, о судьбе которых уже начали сильно беспокоиться. Базой для всех судов эскадры был определен остров Бичи, назначенный также местом стоянки для «Северной Звезды».

Начальником экспедиции был назначен капитан Эдвард Бельчер, про которого говорилось, что он был «моряком, неоднократно посетившим самые отдаленные уголки земного шара и проявившим во всех этих поездках выдержку и осмотрительность; он прекрасно умел проводить научные наблюдения и отличается прежде всего железной решительностью и непоколебимой способностью к спокойному, обдуманному действию».

Бельчер избрал флагманским кораблем судно «Помощь» с тендером «Пионер», предоставив своему помощнику, хорошо известному нам Келлету, корабли «Решительный» и «Неустрашимый». Командование над «Северной Звездой» было вручено также полярнику, зарекомендовавшему себя с самой лучшей стороны во время своих лодочных экспедиций — Пеллену. Инструкция, полученная Бельчером, рекомендовала ему величайшую осторожность при продвижении по каналу Веллингтона, советовала повсюду устраивать продовольственные склады и оставлять записки, содержащие сведения об экспедиции, но вместе с тем предоставляла ему полную свободу действий после прохождения этого пролива. Конечно, такое предоставление свободы было совершенно необходимо, и объяснялось оно тем, что о конфигурации берегов, рельефе дна и общем характере предполагаемого полярного моря по существу ничего не было известно. В дополнение к прочим распоряжениям, инструкция предусматривала возможность исчерпания на кораблях запасов продовольствия и потому предлагала немедленно отослать суда домой в момент, когда наличный запас сократился бы до годичного.

Келлету было поручено проследовать на своих кораблях до острова Мельвиля и задержаться там в течение года, используя это время для поисков следов «Предприятия» и «Исследователя» и тщательного осмотра всех окрестностей в отношении посещения их членами экспедиции Франклина.

Экипаж Бельчеровской эскадры состоял из испытанной команды и многих знаменитых полярников и исследователей, среди которых особого упоминания заслуживают Мак-Клинток, Мечам, Осборн, Мак-Дугалль, врач Мак-Кормик и провалившийся со своим сибирским проектом лейтенант Пим. 21 апреля 1852 года корабли покинули Темзу и вышли в море. В первой половине августа Бельчер благополучно достиг острова Бичи и спустя четыре дня уже входил в канал Веллингтона. Почти одновременно с ним Келлет покинул базу, направившись на запад, к острову Мельвиля. Лето было в ледовом отношении чрезвычайно благоприятным. Полным ходом шли «Помощь» и «Пионер» по чистой воде пролива, там, где почти постоянно громоздились тяжелые льды. Три дня пути привели Бельчера в область, лежащую далеко позади наиболее северной точки, достигнутой когда-то Пенни. 17 августа, находясь на 76°5′ северной широты, корабли Бельчера стояли перед новой страной, названной им Северным Норземберлэндом. Высадившись на берег, Бельчер поднялся на высокую гору. С вершины ее глазам путешественников представился печальный вид: все море было загромождено тяжелыми плавучими льдинами, и нечего было себя обманывать, что лед еще разойдется. Отовсюду надвигались ледяные поля и глыбы, и Бельчеру с трудом удалось найти в окрестности подходящую для стоянки бухту. Здесь корабли вынуждены были остановиться на зимовку.

Немедленно были снаряжены санные вылазки с лодками для обследования всего близлежащего района. Бельчер открыл еще два новых острова, а на побережье Северного Норземберлэнда обнаружил замечательно сохранившиеся остатки давным-давно покинутой эскимосской деревушки. Расстилавшееся впереди море производило жуткое впечатление. Ледяные громады, проплывавшие со стоном и грохотом' мимо, были так страшны, что даже тяжелые льды Баффинова залива казались по сравнению с ними пустяком. При виде колоссов Бельчер с горечью сказал: «Да, если наши земляки попали в этот лед, то нечего надеяться на их спасение!..» Он отказался от исследования моря и ограничил свою деятельность осмотром берегов. Никаких следов пропавшей экспедиции Бельчер не обнаружил, и потому произведенные им осенью этого года наблюдения имеют ценность только с географической стороны. Он вынес твердое убеждение, что пролив Джонса и даже пролив Смита должны соединяться с этим кошмарным морем. При этом Бельчер встал на защиту многих взглядов, высказанных ранее-Пенни.

К зимовке и к деятельности, развернутой Бельчером весной 1853 года, мы вернемся позже, теперь же необходимо ознакомиться с работой некоторых других экспедиций, и, прежде всего, к возвратившейся еще в 1852 году первой экспедиции Кеннеди, участником которой был француз Белло. Другим участником ее был 62-летний Джон Хепберн, старый спутник Франклина в его первой экспедиции в арктическую Америку. Как известно, маленький отряд Кеннеди на «Принце Альберте» был последним, направленным в южную часть американского архипелага. Он посетил и обследовал острова Северный Соммерсет и Землю принца Уэльского и, не найдя здесь никаких следов пропавших людей, окончательно убедил всех, кто еще сколько-нибудь сомневался, в том, что Франклин не был совсем на юге, а несомненно направился на север.

Несмотря на свой отрицательный вывод, эта экспедиция принадлежит к наиболее важным. Она прибыла еще летом 1851 года в район острова Леопольда. Корабль был оставлен на зимовку на восточном берегу Северного Соммерсета в проливе Принца Регента. В январе, то есть в период полярной ночи, была сделана вылазка к месту, где жил в 1833 году Джон Росс и оставил склад продовольствия. Надежда найти около этого склада следы членов экспедиции Франклина не оправдалась, что же касается провизии, то она, несмотря на то, что пролежала здесь полных двадцать лет, оказалась в превосходном состоянии. Из этих запасов Кеннеди захватил нужное для себя количество, так как в плане весенних работ стояла большая санная экскурсия в южные районы. 29 марта Кеннеди отправился в сопровождении Белло и еще шести человек вдоль восточного побережья острова в южном направлении.

«План путешествия состоял в следующем, — пишет Белло, — мы пойдем вдоль берега до залива Брентфорд, затем пройдем через перешеек пяти миль шириной, который предположительно существует между обоими морями. Возможно также, что там имеется непрерывный проход. Оттуда мы спустимся к магнитному полюсу (находящемуся на полуострове Бутия Феликс. — Ред.) и, в зависимости от времени, когда там будем, от количества наличной провизии и от того, встретим ли мы туземцев и будут ли у них продукты для обмена с нами, — мы или же закончим здесь наше продвижение, или пойдем еще дальше к югу. По пути мы будем оставлять склады продуктов, чтобы уменьшать свой багаж, и вернемся по тому же берегу».

Для того, чтобы не загружать сани лишним багажом, Кеннеди и Белло отказались от палаток, предпочитая, подобно Рэ, каждый раз по прибытии к месту ночлега строить снеговую хижину.

Первоначальный план экспедиции не был выполнен, — области Северного магнитного полюса Кеннеди не посетил, а вместо этого была обследована лежащая к западу Земля принца Уэльского.

Случилось это вследствие того, что, выйдя к проливу Пиля, экспедиция решила, что он замкнут с юга виднеющейся в этом направлении горной цепью. Кеннеди рассудил, что при таких условиях продолжать поиски Франклина в южном районе бесполезно, и изменил соответственно свой первоначальный план. Нет нужды объяснять, что загородивший южный выход пролива Пиля горный кряж, увиденный Кеннеди и его товарищами, был в действительности скоплением легких облаков. Кеннеди дал себя обмануть природе совершенно так же, как это случилось в 1818 году с Джоном Россом при посещении пролива Ланкастера. Любопытно также, что Кеннеди, не знавший в то время ничего об исследованиях Броуна в проливе Пиля, сделал то же ошибочное заключение о замкнутом характере этого пролива, что и офицер Остиновской эскадры.

Экспедиции все же удалось совершить одно чрезвычайно важное географическое открытие, сыгравшее не малую роль также в истории поисков Франклина. Об этом открытии Кеннеди рассказывает в следующих словах: «В среду 7 апреля, поднявшись рано утром, мы направились по северному каналу, частично осмотренному мною еще вчера, и продолжали итти по нему до шести часов вечера. Мы достигли его западного конца, сделав не менее двадцати миль, считая все извилины канала. С высоты холма, невдалеке от нашего лагеря, мы увидали широкий канал, принятый нами сначала за продолжение залива Брентфорда. Но вскоре мы поняли, что канал этот переходит в лежащее к западу море, и что проход, которым мы только что пробирались, есть не что иное, как пролив, соединяющий море с проливом Принца Регента. На карте наших открытий он назван проливом Белло, в ознаменование больших заслуг лейтенанта перед нашей экспедицией. Мы убедились после нашего возвращения в том, что западное море, с которым соединяется этот пролив, представляет собой северную часть пролива Виктории, частично обследованного доктором Рэ, подошедшим к нему с иной стороны». Последний вывод Кеннеди совершенно правилен, и доктор Рэ, ознакомившийся впоследствии с этим открытием, признал пролив Белло одним из звеньев Северо-западного прохода. Приходится лишь пожалеть, что Кеннеди и Белло пришли к этому выводу слишком поздно, так как в противном случае они строже придерживались бы первоначального плана экспедиции.

Итак, в отношении нахождения следов спутников Франклина Кеннеди и Белло ничего не достигли, и потому решили возвратиться на родину, тем более, что среди экипажа стала распространяться цынга. С трудом освободив судно из пленившего его льда, Кеннеди, направился в сторону мыса Райли и острова Бичи. Здесь он думал встретить суда экспедиции Остина с тем, чтобы узнать от них результаты работ экспедиции и передать захваченную еще в 1851 голу корреспонденцию. К своему удивлению он нашел в гавани острова Бичи «Северную Звезду», начальник которой, Пеллен, рассказал ему о неожиданном прибытии эскадры Остина осенью 1851 года в Англию и о возвращении тех же кораблей к месту поисков во главе с Бельчером. Пеллен был в это время занят постройкой большого дома на острове, а относительно Бельчера и Келлета он сообщил Кеннеди, что оба они только что отправились в разные стороны, находясь в самом бодром состоянии и видимо рассчитывая на успех своих предприятий. С этими благоприятными сведениями о ходе Бельчеровской экспедиции Кеннеди прибыл 7 октября в Европу.

Всего лишь двумя неделями позднее вернулся из своей летней поездки лейтенант Инглфильд на «Изабель». Он подтвердил сообщения Кеннеди о благополучном развитии деятельности Бельчеровской экспедиции и рассказывал про свою встречу с Пелленом, оказавшим ему гостеприимство. Пеллен был в это время настолько богато снабжен, что отклонил предложение Инглфильда передать ему часть своих продовольственных запасов.

Инглфильд был человеком большой энергии и предприимчивости. Его корабль — маленький пароход «Изабель» — предназначался, собственно, для другого дела, а именно для поездки через Берингов пролив к русским берегам. Как мы уже знаем, из этой экспедиции, отправившейся в следующем году, ничего не получилось, но неудачи преследовали ее еще до выхода в море. Дело в том, что первоначально предполагалось снарядить и отправить ее в 1852 году, но сделать это не успели. Тогда леди Франклин решила использовать стоявшее без дела судно для небольшой летней разведки, с тем, чтобы к 1853 году оно было готово для новой экспедиции.¹⁴ Инглфильд был подходящим человеком для проведения такой поездки.

Леди Франклин хотела, собственно, только получить сведения о ходе работ в Бельчеровском предприятии и потому предлагала Инглфильду направиться с продовольственным грузом к острову Бичи, оставить его там и вернуться затем обратно. Инглфильд в ответ на это предложил, кроме того, осмотреть северную часть Баффинова залива, тщательно обследовать ее в отношении следов пропавшей экспедиции и постараться выяснить природу имеющихся там разветвлений залива.

10 июля «Изабель» покинул британские берега. Погода благоприятствовала Инглфильду, и в короткий срок наверстал он время, потерянное из-за позднего выхода. В Баффиновом заливе он сразу направился к месту, где по словам эскимоса Адама Бека должны были быть похоронены члены погибшей экспедиции. Он перекопал все могилы туземцев, осмотрел остатки жилищ и приступил в конце концов к срытию холма, под которым, якобы, покоились кости белых людей — спутников Франклина. Результатом этих трудов было окончательное подтверждение лживости россказней эскимоса. Инглфильд пришел к выводу, что проливы Китовый и Смита представляют собой действительно проливы, а не замкнутые заливы, как часто думали в то время, нередко называя даже все скопления островов к северу от пролива Ланкастера «Западной Гренландией». Первое наблюдение Инглфильда оказалось впоследствии неверным, так как небольшой Китовый пролив пришлось переименовать снова в залив, что же касается пролива Смита, по которому он проник до 78,°5 северной широты, то мнение об его проточном характере в очень скором времени блестяще подтвердилось. В пролив Джонса Инглфильду, к сожалению, не удалось проникнуть из-за тяжелых льдов, запиравших вход в него и указывавших как будто на закрытый его характер. Впоследствии его проточность была тоже окончательно выяснена, и подтверждено, таким образом, мнение, высказанное почти одновременно Бельчером. Наиболее заманчивой казалась отважному командиру «Изабель» перспектива пройти вместе с обнаруженным им течением вверх по проливу Смита. Ему рисовалась уже картина беспрепятственного плавания чуть ли не к самому полюсу. Но время было позднее, корабль не был снаряжен для продолжительного плавания, и потому Инглфильд решил повернуть к югу.

На обратном пути «Изабель» завернул в пролив Ланкастера, и вскоре состоялась упомянутая встреча с Пелленом. Инглфильд просил проводить его к могилам трех матросов с «Эребуса» и «Террора». Он решил во что бы то ни стало вскрыть одну из могил, чтобы путем осмотра трупа узнать, от чего погиб человек. С большим трудом разрыли смерзшуюся землю и выкопали гроб, отделанный старательной рукой. Труп прекрасно сохранился в мерзлой почве. Нателе не было никаких следов цынготного заболевания. Причину смерти человека выяснить, правда, не удалось, но ясно было, что среди команды Франклина в зиму 1845/46 года цынги не было. Не в пример своим предшественникам, не боясь нападок ханжествующих, трусливых людей, Инглфильд легко выяснил один из основных вопросов, беспокоивших всех, кому была близка судьба Франклина и его товарищей. Если учесть, что Инглфильд, кроме того, окончательно уничтожил подозрения, что Франклин мог погибнуть уже в 1846 году, как рассказывал эскимос Бек, и что им сделано несколько важнейших географических открытий, то следует признать, что эта небольшая летняя вылазка должна быть причислена к числу наиболее эффективных Франклиновых — экспедиций.

Открытие Инглфильда, доказавшего полную несостоятельность названия «Баффинов залив», сохранившегося, по-видимому, только из уважения к памяти древнего морехода, произвело огромное впечатление в среде географов всех стран. Доктор Кейн, участник американской экспедиции Де-Хавена, с восторгом принял известие, которое, как казалось ему, подтвердило его собственное убеждение в существовании свободного от льда полярного моря. Гриннель снова снарядил бригантину «Успех» и передал командование в руки неутомимого Кейна. Экспедиция эта, вошедшая в историю полярных исследований под названием «Второй Гриннелевской», в своем полном титуле имела слова «в поисках сэра Джона Франклина». Нет сомнения, что именно надежда найти следы пропавших служила главным стимулом этого предприятия, но ясно также и то, что Кейна, — а вместе с ним и Соединенные Штаты Америки — чрезвычайно интересовала проблема трансполярного морского пути и решение ее представляло до известной степени самостоятельную задачу. Кейн направил свой корабль в пролив Смита. На гренландском берегу этого пролива он провел две зимы. Экспедиции удалось достигнуть 82° северной широты, но никаких следов Франклина, конечно, здесь не нашли. Долгое отсутствие Кейна вызвало опасения о его судьбе. Экспедиция, посланная под начальством капитана Xартстейна в 1855 году для поисков Кейна, встретилась с ним уже на обратном пути. На вопрос о Франклине Кейну сообщили о произведенных новых открытиях. С грустью констатирует он этот факт: «Отряд Франклина, или следы умерших, представлявших его, был обнаружен почти в тысяче миль к югу от тех мест, где мы его искали».

В то время, как Кейн готовился к отправке в Смитов пролив, росло беспокойство о судьбе и работах Бельчеровской экспедиции. Последние сведения, доставленные Кеннеди и Инглфильдом, относились к 1852 году, а время, между тем, с каждым миновавшим днем становилось дороже. Слышны были голоса, требовавшие срочной посылки корабля к острову Бичи за вестями об экспедиции. Адмиралтейство охотно согласилось на эти требования, так как со своей стороны считало необходимым увеличить продовольственные запасы на этом острове. С этой целью было снаряжено паровое судно «Феникс» и в подмогу ему — транспорт «Бредалбэйн». Начальствование над этой экспедицией было вверено Инглфильду, проявившему в предыдущем плавании превосходное понимание создающихся в арктических условиях ситуаций и обладавшему необходимой для подобного дела смелостью. В качестве участника экспедиции предложил свои услуги Белло.

Молодой француз долго и страстно уговаривал своих соотечественников отправить на поиски Франклина самостоятельную экспедицию, но ниоткуда не встречал сочувствия. Отчаявшись в возможности осуществить свою идею, он решил повторить плавание в английской экспедиции. Желающих принять участие в предприятии Инглфильда было много, и среди них не мало подходящих и заслуженных людей. Все же благодаря проявленной энергии Белло удалось не только добиться получения места в экспедиции, но даже командования вторым кораблем.

26 мая корабли отправились в дорогу. Лето 1853 года было в ледовом отношении тяжелым. Когда 29 июля корабли с трудом пробрались ко входу в пролив Ланкастера., они увидели перед собой барьер, составленный из глыб и полей льда, повидимому, не вскрывшегося в текущем году. Восемь дней провел здесь Инглфильд со своими спутниками, нетерпеливо ожидая вскрытия пролива. Наконец подул благоприятный ветер, во льду произошла подвижка, и открылись широкие каналы. Пароход «Феникс» пошел вперед, за ним «Бредалбэйн». Медленно продвигались корабли к своей цели — острову Бичи. Однако в залив Эребуса и Террора им так и не удалось попасть, так как вход в него загородили гигантские глыбы. Инглфильд отвел свои суда к мысу Райли и укрыл их там в тихой бухте с тем, чтобы заняться здесь выгрузкой привезенного продовольствия.

На острове Бичи прибывших гостей ожидали интересные, совсем необычайные новости. Пришло известие от капитана Келлета, что он благополучно достиг острова Мельвиля и что совершенные им на берег экскурсии увенчались замечательным успехом. Посланный Келлетом к месту зимовки Парри лейтенант Мечам обнаружил здесь документ, положенный бывшим в этих местах год тому назад Мак-Клинтоком. Каково же было его удивление, когда рядом с этой бумагой он нашел другую, оставленную здесь всего лишь весной 1852 года не кем иным, как разыскиваемым Мак-Клюром. В этой записке был изложен ход его экспедиции и сообщение, что им открыт Северо-западный проход. Кроме того, тут же было указано, что «Исследователь» вот уже полтора года как беспомощно стоит во льдах у северных берегов Земли Бэнкса.

Получив такие сведения, Келлет отрядил лейтенанта Нима на розыски «Исследователя». Встреча состоялась, и в скором времени вся команда с «Исследователя», которого пришлось бросить во льдах, перебралась на корабли Келлета.

Эту удивительную новость Инглфильд услышал из уст спутника Мак-Клюра, лейтенанта Кресуэлла, пришедшего сюда, можно сказать, прямиком из Берингова пролива. Последний факт казался, пожалуй, любопытнее всего. Кресуэлл находился на острове Бичи в течение шести недель. Он уже отдохнул от трудностей своей экспедиции и от перехода к острову Бичи в места последней зимовки Келлета. Во главе одиннадцати человек экипажа «Исследователя», тоже успевших оправиться от разных недугов и болезней, он нетерпеливо поджидал оказии к возвращению в Европу. Кресуэллу было дано со стороны его начальника почетное и приятное поручение сообщить всему миру о счастливой судьбе экспедиции, открывшей Северо-западный проход.

Легко представить себе радость, которую испытывал Инглфильд, принимая на борт своего корабля таких пассажиров! Однако миссия его состояла в первую очередь в выяснении успехов главного отряда Бельчеровской экспедиции. Между тем оказалось, что именно от Бельчера на острове не было никаких вестей с самого момента ухода «Помощи» и «Пионера» по направлению к Веллингтонову каналу. Поэтому Инглфильд не мог думать об отъезде, не удостоверившись предварительно насчет судьбы главного начальника всего спасательного предприятия.

Положение осложнялось еще тем, что на базе экспедиции не было командира «Северной Звезды» Пеллена, отправившегося четыре недели тому назад на розыски Бельчера. О нем уже беспокоились, так как Пеллен захватил с собой только месячный запас продовольствия. Поэтому Инглфильд решил отправиться следом за Пелленом, надеясь передать Бельчеру адресованную ему корреспонденцию лично в руки.

10 августа Инглфильд отправился в путь на небольшом китоловном боте в сопровождении трех матросов. На четвертый день он достиг мыса Спасение и нашел там записку Пеллена, в которой командир «Северной Звезды» сообщал, что ему удалось найти зимнюю квартиру Бельчера и что он направляется обратно к острову Бичи. Было ясно, что Инглфильд и Пеллен разминулись. Узнав об этом, Инглфильд решил отказаться от посещения Бельчера и ограничился тем, что положил рядом с найденным документом бывшие при нем копии адресованных ему бумаг и повернул обратно к судну. Уже 15-го числа он прибыл на место.

Пеллен действительно успел вернуться, но зато нехватало Белло. Инглфильд узнал, что молодой француз отправился ему вдогонку. Случайно они тоже разминулись. Белло вез с собой оригиналы распоряжений адмиралтейства, которые, по предложению Пеллена, решено было переправить Бельчеру. Бесполезно было бы в свою очередь пытаться догнать несомненно далеко ушедшего Белло. Надеялись на скорое его возвращение, так как легко было предположить, что Белло обнаружит оставленные на мысе Спасение документы и таким образом узнает о возвращении Инглфильда на базу.

Пора было думать о подготовке судов для обратного пути в Англию. Возложенную на него задачу Инглфильд мог считать почти выполненной; оставалось только дождаться возвращения Белло и получения новых вестей от Бельчера, собиравшегося вернуться к острову Бичи. Но с 17 августа начала портиться погода, и вскоре разыгрался жестокий шторм. Резкая перемена погоды вызвала неожиданные перемены в судьбах экспедиции. В то время как экипаж непрерывно работал по разгрузке трюмов и палубы от привезенных припасов, напором льда сорвало корабли с места и понесло прочь от мыса Райли вглубь пролива Бэрроу. На следующий день, 21 августа, опасность достигла своего апогея. Огромное ледяное поле мчалось со страшной скоростью прямо на корабли. Избежать столкновения было невозможно. «Феникс» выдержал сокрушительный удар льдины, но «Бредалбэйн» был смят ею, резко накренился и спустя несколько минут исчез под водой. Льды сомкнулись вместе, где так недавно стоял красивый, гордый корабль, и только по перевернутой шлюпке, оторвавшейся с палубы его, можно было это место угадать. Все люди спаслись и были подобраны на борт «Феникса».

Спустя несколько часов пришло известие, еще много печальнее, чем факт гибели корабля. Четверо матросов, отправившихся с санями и гуттаперчевой лодкой под начальством Белло, вернулись одни. Молодой энергичный француз, безгранично преданный делу спасения чужих ему людей, погиб на своем посту, увлеченный быстрым течением на морское дно.

Белло двинулся по льду Веллингтонова канала к северу, сохраняя самое бодрое настроение несмотря на трудности пути. Пять дней шел он в этом направлении и, миновав мыс Боуден, увидел, наконец, вдали силуэты гор Гриннелевой Земли. Предполагая устроить отдых, Белло решил перебраться на противоположный берег. Три раза повторяли матросы попытку переплыть на лодке на другую сторону разделявшего лед и сушу канала чистой воды. И только на третий раз переправа удалась. Сильнейший штормовой ветер гнал большие волны, захлестывавшие резиновую лодку с двумя матросами в ней. Но как только вышедшие на берег люди сделали попытку связаться с Белло и остальными двумя посредством крепкого линя, они заметили, что часть ледяного поля пришла в движение и вскоре понеслась вместе с их друзьями по бурным волнам пролива. Белло удалось все-таки подтянуть лодку обратно к себе. Обе партия-почти сразу потеряли друг друга из виду, так как разразилась сильнейшая буря, сопровождаемая снегопадом. Два матроса, успевшие перебраться на берег, повернули обратно к мысу Боуден с тем, чтобы там дождаться возвращения унесенных на льдине. Они надеялись, что крепкий лед некоторое время сможет противостоять разрушительной силе волн, и что в крайнем случае их товарищи смогут воспользоваться резиновой лодкой и с ее помощью переберутся на твердую землю.

Прошло около суток, и двое матросов па мысу Боуден действительно дождались прихода своих товарищей, но среди них не оказалось их любимого начальника. История гибели Белло очень проста. Шторм, свирепствовавший в эти дни, погубил корабль и принес смерть его командиру. Сидевшие на льдине люди замерзали под ударами насыщенного мокрым снегом ветра. Для защиты от него они построили себе из глыб льда и снега нечто вроде хижины. Проведенная в таких условиях ночь всех страшно измучила. Люди сидели, тесно прижавшись друг к другу, рассуждая, о грозившей им опасности. Кто-то напомнил, что суда Гриннелевской экспедиции казались тоже совсем погибшими и все-таки спаслись каким-то чудом. Тогда Белло спокойно сказал, что отчаиваться нечего, посмотрел на часы, поднялся и вышел, чтобы осмотреться. Это был третий раз, что он выходил из хижины и взлезал на высившийся на самом краю льдины высокий торос. На этот раз Белло не вернулся. Обеспокоенные его долгим отсутствием матросы пошли по свежим следам, дошли до тороса и нашли здесь только палку. Хозяин ее погиб. Было ясно, что с высоты тороса его подхватил сильный порыв ветра и унес вниз, в пучину. Трупа его никогда никто не видел.

Несколько часов спустя матросам удалось перебраться на твердый лед, а затем переплыть на небольшой льдине, управляемой веслом, через канал и выйти на берег. К своим товарищам изголодавшиеся и измученные всем пережитым матросы прибыли после тридцати часов тяжелой разлуки.

Глубокая печаль царила на «Фениксе» по поводу понесенных в эти дни тяжелых потерь. Корабль был полон людей, и все они стремились поскорее убраться из этой страшной страны. Инглфильд знал, что у него осталось совсем мало свободных дней, что самая небольшая задержка может вызвать крайне нежелательную зимовку. С минуты на минуту ждал он появления на горизонте Бельчеровских кораблей, но они не приходили. 23 августа Инглфильд снялся с якоря, не дождавшись прихода Бельчера, и повернул на восток в Ланкастеров пролив. Он уходил в убеждении, что Бельчер прибудет к острову Бичи через несколько дней, или даже часов, после его отплытия. Впоследствии оказалось, что Бельчеру не удалось пробиться летом 1853 года сквозь льды Веллингтонова канала и что он остался на вторую зимовку в северной его части.

Семь недель потратил Инглфильд на обратный путь в Англию. 7 октября явился он в сопровождении Кресуэлла в адмиралтейство. Сообщение их произвело огромное впечатление в морских кругах и широко комментировалось в периодической печати. Весть о безрезультатности поисков и: о гибели Белло еще больше усилила чувство отчаяния во всех.

Только одно известие было радостным. Ведь к тому времени многие считали, что печальную судьбу Франклина и его товарищей разделили экипажи «Исследователя» и «Предприятия», отправившихся во льды арктической Америки со стороны Берингова пролива еще в 1850 году. И вот, неожиданно нашелся Мак-Клюр со всей своей командой, причем непросто нашелся, а прислал отряд людей через льды, скрывающие морской путь из Тихого океана в Атлантический, с поручением объявить миру о совершенном открытии. Героизмом Мак-Клюра восторгались, удивлялись его выдержке-и настойчивости, но вместе с тем не скрывали, что по существу открытие его не имеет никакого значения для мореплавания и торговли. Задана, впервые поставленная четыреста лет тому назад, была наконец разрешена, но польза от ее решения казалась современникам Мак-Клюра совершенно ничтожной. Необходимо подчеркнуть, что взгляд этот до сих пор по существу мало изменился, и в наши дни никто не говорит о практическом использовании Северо-западного пути. Действительно ли этот путь настолько недоступен, или такое убеждение покоится на недоразумении, на недооценке технических возможностей человечества и его-волевого напряжения? Разрешить этот вопрос, конечно, нелегко, но необходимо напомнить, что подобное отношение существовало до самого недавнего времени к вопросу о проходимости и практической ценности Северо-восточного прохода. Только в советской стране неограниченных технических возможностей и гигантского напряжения воли трудящихся масс эта проблема была разрешена, и казавшееся невозможным стало возможным.

Лейтенант Кресуэлл был вестником великого открытия. Появление его вызывало всеобщий восторг, переходивший в овации его начальнику и экипажу «Исследователя». На. чествование Кресуэлла в его родном городке явился также седой старик Парри. У Кресуэлла было о чем рассказать, и, слушая его, Парри радовался разрешению проблемы, над которой он сам так много потрудился. Тем горестнее была для него мысль, что его лучший друг, старый Джон Франклин, очевидно, заплатил за него жизнью.

Вернемся к экспедиции на «Исследователе» и «Предприятии», покинувших берега Англии в 1850 году. Как уже известно, Мак-Клюр, командовавший первым кораблем, находился в подчинении у командира «Предприятия» — Коллинсона.

Оба судна вышли в море 20 января. Почти шесть месяцев длился путь вокруг мыса Горн до Сандвичевых островов. У «Исследователя» был несколько худший ход, чем у «Предприятия», и потому когда 1 июля Мак-Клюр прибыл в столицу Гонолулу, он узнал, что прибывший сюда раньше Коллинсон накануне покинул порт, направившись к Берингову проливу. Надо сказать, что в те времена парусные корабли, стремившиеся попасть к Берингову проливу, совершали обходный путь через Петропавловск на Камчатке. Это делалось, чтобы избежать опасных рифов у Алеутских островов и воспользоваться на пути к проливу дующим от берегов Камчатки западным ветром. Коллинсон направился по этой известной всякому моряку дороге, между тем как Мак-Клюр избрал прямое направление на Берингов пролив, Почти не отдохнув в Гонолулу, он велел поднять паруса, снялся с якоря и направил курс корабля прямо на север. Дерзость его увенчалась успехом: несмотря на сравнительно с флагманским кораблем медленный ход, «Исследователь» достиг Берингова пролива в небывало короткий срок, потратив на весь переход только двадцать шесть дней.

Капитану Коллинсону повезло меньше. Благодаря тому, что он шел обычным путем, совершая крюк в сторону Камчатки, он прошел Берингов пролив и прибыл к мысу Лис-Лисбурнтолько 14 августа, то есть двумя неделями позже Мак-Клюра. Будучи уверен, что «Исследователь» находится где-га далеко позади, Коллинсон надеялся встретить здесь Келле га на «Геральде» или Мура на «Пловере», но случайно как раз на этих днях оба корабля отошли для совещания друг с другом на тридцать миль от берега и находились, поэтому, вне видимости «Предприятия». В полном недоумении отправился Коллинсон один продолжать свой путь к северу. Его мучило сознание невыполнения возложенного на него поручения согласовать свои действия с деятельностью Мура и Келлета, которые, в соответствии с указаниями инструкции, должны были поступить под его командование. Коллинсон миновал мыс Бэрроу на северном побережье Аляски, но по пути к мысу Бэзерст встретил такое нагромождение льдов, что вынужден был повернуть обратно. Коллинсон сделал еще одну попытку пробиться к чистой воде в северо-западном направлении. Она не увенчалась успехом, зима уже входила в свои права, и «Предприятию» пришлось возвратиться к Берингову проливу. В середине сентября Коллинсон совершил последнюю отчаянную попытку выйти на чистую воду, и опять безуспешно. На обратном пути он выловил бутылку, содержащую сообщение «Пловера» и «Геральда», что они отправились зимовать в гавань Грэнтли. Здесь он нашел оба корабля и, после совещания с капитанами Муром и Келлетом, повернул свой корабль прочь от арктических льдов в сторону теплых китайских берегов с тем, чтобы, перезимовав в Гонг-Конге, следующей весной возобновить старания к достижению своей главной цели — покрытой снегом и льдом Земли Бэнкса.

Таким образом, в 1850 году Коллинсону не удалось достигнуть ровно ничего, и все сбои надежды он возложил на будущее лето. Тем временем более счастливый Мак-Клюр развернул свою деятельность сразу же по прибытии в Ледовитое" море. Необходимо отметить, что в адмиралтейской инструкции, врученной начальнику всей экспедиции, Коллинсону, имеется пункт восемнадцатый, в точности соответствующий пункту одиннадцатому Франклиновской инструкции, лишь с заменой названий кораблей и фамилий подчиненных командиров. Указание во что бы то ни стало не допускать разлучения обоих кораблей не было соблюдено в первую очередь самим Коллинсоном. Любопытно, что он сам оставил Мак-Клюру при уходе своем из Гонолулу указание образа действий командира «Исследователя», допускающее известную свободу. Этой свободой Мак-Клюр впоследствии, не без некоторых колебаний, решил воспользоваться. Содержание распоряжения Коллинсона состояло в следующем: Мак-Клюр должен был со всей поспешностью направиться из Гонолулу в сторону Берингова пролива к мысу Лисбурн, причем на своем пути ему надлежало внимательно следить, не оставлены ли на его имя какие-либо новые распоряжения. Далее, если бы Мак-Клюр таковых не обнаружил, то из этого следует заключить, что он (Коллинсон) отправился дальше, в сторону острова Мельвиля. В случае, если бы по причине поздней поры оказалось невозможным предпринять в 1850 году поездку в Ледовитое море, то Мак-Клюр должен был бы вернуться в южно-американский порт Вальпарайзо за провиантом и присоединиться в будущем году к «Пловеру», служа в качестве продовольственной базы в Беринговом проливе.

Легко представить себе те чувства, которые испытывал энергичный и честолюбивый Мак-Клюр, когда увидел для своего корабля перспективу служить складом продовольствия. Он понял, что хотя Коллинсон и предлагает ему сделать попытку пойти в Ледовитое море, но, во-первых, не слишком сочувствует совместной работе в этой области и, во-вторых, не очень-то рассчитывает на скорый приход «Исследователя» к месту работ. Окрыленный первым успехом в виде рекордно быстрого перехода к Берингову проливу, Мак-Клюр стоял перед серьезным решением, как быть дальше. Согласно адмиралтейской инструкции он не имел права разлучаться с флагманским кораблем, но ведь тот его сам бросил. Коллинсон указал в своем распоряжении, что если Мак-Клюр не встретит его или не найдет от него сведений и новых указаний, то из этого следует сделать вывод, что он ушел уже далеко вперед, но Мак-Клюр хорошо знал, что Коллинсон находится не впереди, а позади. Мог ли он, в согласии с точным текстом распоряжения и закрыв глаза на действительное стечение обстоятельств, считать свои руки развязанными? Во имя дела, ради которого он был здесь, Мак-Клюр решил использовать представившуюся ему возможность. Его намерение состояло в том, чтобы, миновав Берингов пролив, по возможности по прямому курсу направиться к острову Мельвиля и, достигнув его, заняться в поисках следов пропавшей экспедиции подробным, тщательным осмотром всех близлежащих островов, заливов и бухт.

Потеря одного дня могла повлечь за собой неудачу всего предприятия. Однажды решившись, Мак-Клюр не стал медлить. Правда, решение зависело в данном случае не только от него, но и от старшего, чем он, капитана Келлета, встреченного им у мыса Лисбурн. Однако Келлет, осматривавший судно Мак-Клюра, пришел в такой восторг от царившего здесь порядка и от энтузиазма, с которым экипаж корабля шел на свое трудное дело, что он не только дал свое согласие, но даже пополнил запасы «Исследователя» из имевшегося у него на борту продовольствия. Оба капитана распростились, крепко пожав друг другу руки и пожелав счастливого пути.

Капитан Келлет покинул область Берингова пролива вскоре после прощания с Мак-Клюром и вернулся на своем «Геральде» в Англию в 1851 г.

При попытке осуществить план продвижения по прямой линии к острову Мельвиля или Земле Бэнкса Мак-Клюр натолкнулся на непреодолимые препятствия и, несмотря на всю свою настойчивость, ничего не мог поделать с огромными ледяными полями и нагромождениями льдин. Много дней потратил он в бесполезной борьбе со льдами и в конце концов все-таки должен был отступить к побережью материка. Здесь, следуя по стопам Пеллена, протискивался он со своим кораблем по узкому каналу между берегом и льдами. 8 августа экспедиция встретила нескольких эскимосов, которые подтвердили характерное для этого района тяжелое состояние льдов. Они рассказали, что, начиная с мыса Бэрроу и до устья реки Мэкензи, море бывает открыто лишь в виде узкой полосы воды вдоль самого берега. Ширина этой полосы достигает 3–5 миль, а дальше к северу лежит сплошной, непроходимый лед. В правдивости показаний эскимосов Мак-Клюр мог убедиться, даже находясь недалеко от самого устья Мэкензи, так как попытка отклониться в этом месте к северу потерпела также полную неудачу.

23 августа Мак-Клюр находился вблизи устья этой большой реки почти одновременно с Пелленом, возвращавшимся после своей неудачной попытки с помощью лодок проникнуть на Землю Бэнкса. Конечно, ни тот, ни другой не только ничего не знали об их взаимной близости, но не могли даже предполагать присутствия друг друга. Благополучно миновав 31 августа мыс Бэзерст, Мак-Клюр достиг 6 сентября мыса Парри на меридиане Земли Бэнкса и здесь еще раз попробовал отклониться к северу. На этот раз попытка удалась. Продвигаясь сначала в северном, а потом в северо-восточном направлении, Мак-Клюр три дня спустя увидел впереди зеленые горы неизвестной ему земли. Вскоре на востоке показалась тоже какая-то земля, и между той и другой оказался довольно узкий пролив, по которому корабль устремился вперед. Мак-Клюр дал открытым им землям наименования, не предполагая, что западная окажется впоследствии частью Земли Бэнкса, а восточная — частью Земли Виктории. Канал между ними был им назван проливом Принца Уэльского.

Моряки радовались достигнутому успеху, и в этот момент в них вкралась смутная надежда на открытие Северо-западного прохода. Под всеми парусами несся корабль по воде пролива, отодвигая носом встречные льдины. Впереди оставалось не более 70 миль, но этот участок оказался покрытым сплошным льдом. 12 сентября пришлось остановиться, все последовавшие попытки протолкнуться дальше ни к чему не привели, и перед лицом напиравших отовсюду льдов не оставалось ничего другого, как выбирать между зимовкой и отступлением. Убедившись в том, что открытый им пролив должен соединяться с проливом Бэрроу, Мак-Клюр избрал зимовку. С большим пафосом описывает в своем дневнике Мак-Клюр чувства, обуревавшие его, когда он думал о предстоящем открытии: «Как описать мне напряженность своих чувств? Не ведет ли этот канал к проливу Бэрроу? И не окажется ли он, таким образам, тем Северо-западным проходом, которого так давно ищут? Неужели такому незначительному существу, как я, удастся то, в чем было отказано способнейшим и мудрейшим людям в течение стольких веков?».

10 октября Мак-Клюр сделал вылазку на одну из ближних гор, чтобы осмотреть окрестность и проследить, где кончается пролив Принца Уэльского. Но к этому времени земля и лед уже покрылись сплошной снежной пеленой, не позволявшей отличить сушу от моря. 21 октября Мак-Клюр отправился во главе шести человек на санях с целью проверки своего предположения. Через пять дней путешественники прибыли к месту соединения обоих проливов. Безумная радость овладела всеми — Северо-западный проход был действительно открыт!

Совершив свое открытие, Мак-Клюр остался ждать весны, рассчитывая на подвижку льдов, которая даст судну свободу и откроет ему вход в пролив Бэрроу. Но весна в море наступает в арктических странах много позднее весны в воздухе, и потому он готовился использовать несколько ближайших солнечных месяцев для изучения ближних и дальних окрестностей места зимовки. 18 апреля «Исследователя» покинули три санные партии, ушедшие по разным направлениям в поисках следов экспедиции Франклина. Лейтенант Кресуэлл осмотрел побережье западной земли и доказал ее тождественность с Землей Бэнкса. Лейтенант Винниат направился на восток. Ни тот, ни другой не обнаружили никаких следов пропавших. Отправившийся в южном направлении лейтенант Гасуэлл тоже не нашел признаков посещения этой земли отрядами экспедиции Франклина, доставив, наоборот, почти несомненное доказательство его невероятности. Доказательство это состояло в открытии на острове поселения эскимосов, видевших европейцев впервые в своей жизни и, конечно, ничего не слыхавших ни о каких Кораблях, ни о белых людях. В противоположность хитрым южным племенам эскимосов, туземцы отличались добродушием, честностью и простотой нравов. Совершенно ясно, что местные эскимосы сохранили в чистоте подлинный характер своего народа, тогда как отрицательные качества их южных сородичей — несомненный результат общения с европейцами в лице торговых агентов Гудзоновской компании. В погоне за наживой агенты безжалостно обирали эскимосов, а эскимосы выработали в себе, в целях самозащиты, ряд новых полезных качеств, начиная с осторожности и кончая вороватостью и даже склонностью к грабежам.

Что эскимосы с Земли принца Альберта (часть Земли Виктории) действительно никогда не встречались с белыми людьми, видно было уже из того, что в их обиходе совершенно отсутствовали предметы европейского происхождения и что они не знали вида и способа употребления железа. Стрелы и копья их были обиты медью. Эти люди жили чрезвычайно беспечно, не думая о прошлом и мало заботясь о будущем. Удивительно точны были, однако, их познания в области географии посещающихся ими стран. Мак-Клюр показал им карту Земли Уоллестона (тоже часть Земли Виктории), они прекрасно поняли смысл ее и вполне правильно указали расположение ряда островов, на карте не нанесенных. Пищей эскимосы были, повидимому, хорошо обеспечены. Остров Бэнкса и противолежащая ему земля должны быть отнесены к части архипелага, наиболее" богатой различными дикими животными, мясо которых употребляется эскимосами в пищу. Кроме белого медведя и морских зверей, здесь много оленей, мускусных быков, зайцев, песцов и морских птиц. Обилие свежего мяса было большим счастьем для экипажа Мак-Клюра, так как только постоянное употребление его совершенно сохранило здоровье команды, чувствовавшей себя после зимовки так же бодро, как в момент выезда из Англии.

Мечта Мак-Клюра не осуществилась: лето 1851 года не открыло ему входа в пролив Бэрроу. После долгих, настойчивых попыток он продвинулся вперед на несколько десятков миль. Однако дальше итти было невозможно, и под напором льдов Мак-Клюр вынужден был отступить. С болью в сердце покинул он открытый им пролив и направился на запад, в обход Земли Бэнкса, с тем, чтобы попытаться обойти ее и достигнуть пролива Бэрроу уже с другой стороны. Этот поход был начат по чистой воде, узкой полосой тянувшейся вдоль берега острова. Но чем дальше к северу, тем больше льдов встречалось на пути, причем ледяные глыбы нередко достигали огромного размера. От малейшего удара этих ледяных гор крошечное судно разлетелось бы в щепки, и если этого не случилось, то только благодаря искусному лавированию корабля и благодаря счастливому случаю. При чтении описания бесчисленных опасностей, па каждом шагу угрожавших судну Мак-Клюра, кажется совсем не таким уж наивным и необоснованным весьма распространенный в то время взгляд, что корабли Франклина вернее всего погибли в момент свирепого сжатия ледяных полей или от ударов мощного айсберга.

С трудом добрался «Исследователь» до небольшой защищенной бухточки на северном побережье острова, названной Мак-Клюром «Бухтой Милосердия». Здесь корабль окружили льды, а на следующий день (24 сентября) мороз сковал их вместе, заключив судно в долгий, тяжелый плен. Матросы занялись приготовлениями к зимовке, и скоро корабль был приспособлен для борьбы с снежными заносами и холодом. Мак-Клюр 1 октября, имея в виду необходимость экономить продовольствие, отдал распоряжение сократить размеры выдаваемого ежедневно рациона пищи до двух третей прежнего. По счастью место зимовки находилось в районе, бога? том разнообразной дичью, и путем охоты удалось значительно пополнить сократившиеся судовые запасы.

В апреле 1852 года Мак-Клюр предпринял экскурсию в сторону острова Мельвиля по льду пролива, отделявшего его от места зимовки. Вскоре он на этом острове достиг скалы из песчаника, знаменитой со времен Парри. Пересечением пролива, названного впоследствии его именем, Мак-Клюр доказал существование второго морского пути из Тихого океана в Атлантический. У подножия скалы Мак-Клюр надеялся найти зимний лагерь какой-либо поисковой партии или хотя бы продовольственный склад. Надежда его не оправдалась, так как ни людей, ни провизии он не обнаружил, вместо этого нашел только записку, оставленную 6 июня 1851 года Мак-Клинтоком, посетившим эти места во главе одного из санных отрядов экспедиции Остина. Мак-Клюр остался верен существовавшему в те времена среди полярных мореплавателей обычаю и положил обратно бумагу своего предшественника, добавив к ней записку от себя, в которой коротко изложил историю своего плавания. Записка эта имела характер завещания, и, между прочим, в ней указывалось, что ему нигде не удалось найти ни следов Франклина и его товарищей, ни признаков прохождения флагманского корабля «Предприятие». Сообщалось также, что он решил вернуться в Англию еще в нынешнем году, посетив по пути остров Мельвиля и остров Леопольда. Если же от него не было бы никаких известий, то наиболее вероятным следовало считать или что он попал в полярные льды, или что его корабль угнало к западу от острова Мельвиля. «И в том и в другом случае, — говорилось в записке, — не следовало бы посылать спасательных отрядов, во избежание еще большей беды, так как всякий корабль, затертый в полярных льдах, обречен на неминуемую гибель».

Мак-Клюр вернулся к месту зимовки, надеясь на скорое избавление из ледяного плена. Лето 1852 года было очень благоприятным в ледовом отношении, но кораблю, заключенному в бухте Милосердия, оно принесло мало радости. Лед в бухте в этом году так и не вскрылся, и экипаж «Исследователя» оказался обреченным на третью зимовку, перспективы которой были довольно печальны. Силы команды к этому времени заметно ослабели, прежнее бодрое настроение сменилось чувством утомления и неуверенности в своей судьбе. Нельзя было быть уверенным, что люди вынесут еще одну тяжелую зиму среди льдов. Однако другого выхода не было, необходимо было храбриться перед лицом наступающих морозов.

Тогда Мак-Клюр объявил экипажу свое решение. Он объяснил своим спутникам, что положение корабля и экспедиции очень трудное, и что всем не выдержать еще одной — четвертой — зимовки во льдах. Поэтому он предлагает команде разделиться на два отряда, из которых один, состоящий из физически более крепких людей, останется па судне и еще раз попытается пройти открытым проходом, тогда как второй направится пешком к населенным местам, причем одна половина пойдет прямо на восток через пролив Бэрроу к острову Леопольда (где находился продовольственный склад), тогда как вторая изберет ближней целью своего путешествия устье реки Мэкензи.

Третья зимовка протекла несравненно тяжелее предыдущих. 30 марта был утвержден состав восточного (26 человек) и южного (8 человек) отрядов и назначен день их выхода — 15 апреля.

Среди людей, собравшихся в путь, большинство болело цынгой. 5 апреля был первый смертный случай.

Хорошо известно, как сильно влияет на развитие болезни подавленное настроение захворавшего цынгой. Люди на «Исследователе» всеми способами старались в течение долгой зимы приободрить себя, но не всегда это удавалось в той мере, в какой было необходимо. Нет сомнения, что состояние экипажа затертого льдами корабля было бы совсем другим, если бы люди своевременно узнали, как близка помощь. Если бы им было известно, что оставленная на всякий случай у подножья скалы записка давным-давно подобрана спасательной партией Кедлета. то вместо ощущения постоянной угнетенности они испытывали бы острое чувство радости и бодро смотрели бы в глаза будущему.

Получив соответствующее поручение от Бельчера, Келлет уже в начале сентября 1852 года достиг острова Мельвиля. Широкий ледяной припай мешал ему остановиться здесь на зимовку, и потому Келлет решил немного отступить и укрылся в бухточке на острове Дили в семи-восьми милях от острова Мельвиля. Этой же осенью он направил в разные стороны санные партии для закладки продовольственных депо для нужд больших весенних вылазок. Лейтенант Мечам посетил место зимовки Парри, посещенное впоследствии Мак-Клинтоком и, совсем недавно, Мак-Клюром. С известием о своей удивительной находке Мечам поспешил на корабле. Легко представить себе, с каким восторгом бросились бы люди из экипажа кораблей Келлета на розыски зимующего неподалеку Мак-Клюра. К несчастью, это было невозможно, так как наступало самое темное время года, когда ни о каких путешествиях не могло быть и речи. Как ни обидно было сидеть сложа руки, но, за неимением другого выхода, оставалось только терпеливо ждать возвращения солнца. Но как только мрак прошел, тотчас был снаряжен отряд во главе с лейтенантом Пимом, бывшим ранее на «Геральде» в числе тех, кто вместе с Келлетом в последний раз прощался с Мак-Клюром в Беринговом проливе. Отряд состоял из десяти человек, в числе которых был доктор Домвиль. Шесть собак везли сани, нагруженные продовольствием.

6 апреля, то есть за девять дней до предполагаемого выхода отрядов с «Исследователя», Пим подошел к бухте Милосердия. Приди он неделями двумя позднее, половина экипажа затертого льдами корабля была бы уже далеко на пути к несомненной гибели, так как больные люди не одолели бы трудностей дороги, пролегающей через бесчисленные торосы и глубокий снег.

На «Исследователе» издали заметили приближающуюся фигуру. Какое впечатление произвел на всех приход Пима, видно из следующего отрывка дневника Мак-Клюра: «Я прохаживался со старшим лейтенантом у корабля, рассуждая о том, как вырыть могилу нашему скончавшемуся товарищу в замерзшей как камень земле, как вдруг мы увидели, что к нам по льду быстро приближается какая-то человеческая фигура. Судя по наружности фигуры и быстроте шага, мы подумали, что это кто-нибудь из наших, преследуемый медведем. Но чем ближе человек подходил, тем сомнительнее становилось наше предположение. Фигура не была похожа ни на одного из наших людей, между тем можно было допустить, что кто-нибудь из них примерил новую, еще не надеванную одежду, приготовляясь к предстоявшим санным путешествиям. Так как кроме этой фигуры никого больше не было видно, то мы пошли ей навстречу. На расстоянии двухсот ярдов от нас, человек стал подымать руки, делать знаки подобно эскимосам и с видимым напряжением принялся что-то кричать, но ветер относил звуки, и они казались нам каким-то диким воплем. Мы остановились. Странная фигура преспокойно приближалась, и когда мы увидели, что лицо ее черно как смола, то у нас невольно родился вопрос, имеем ли мы дело с обитателем земли, или пришельцем с того света. Покажись нам что-нибудь вроде кончика хвоста или раздвоенного копыта — мы бы пустились бежать. Но так как этого не случилось, то мы устояли на месте. Вели бы обвалился небесный свод, то и тогда, кажется, мы были бы поражены меньше, чем словами, которые услышали: «Я лейтенант Пим, раньше на «Геральде», теперь с «Решительного», под командой капитана Келлета, у острова Дили».

«Здоровые и больные высыпали на палубу, не веря ушам и глазам своим. Черный цвет лица человека, называвшего себя лейтенантом Пимом, вызывал страшное недоумение. Ему пришлось объяснить, что окраска кожи в черный цвет практикуется в экспедиции Келлета для защиты лица от солнечных лучей, и только после этого люди поверили и поняли, что означает для них приход такого гостя. Безудержная, дикая радость царила на «Исследователе», принимавшем посланцев с «Решительного».

«Неожиданное появление отряда наших соотечественников, — говорит Мак-Клюр, — вызвало среди нас чувство, описать которое я не в силах: раньше нам казалось, что возможная помощь может быть разве что в тысячах миль от нас, поэтому охватившее нас теперь чувство невозможно себе представить, не побывав в подобном положении. Все наши люди ощутили возвращение прежней отваги, отчаяние уступило место самой горячей радости. Позабыв свои страдания и свою слабость, больные вскакивали с коек и бросались навстречу потоку людей, разлившемуся по палубе сквозь единственный люк, который мы держали открытым, чтобы сохранить тепло. Каждый старался лично удостовериться, что эти странные видения — не пришельцы из другого мира, а существа, состоящие из мяса и костей; вид их был действительно необычен, так как лица их, пропитанные дымом от корпии, были совершенно черны. Когда, наконец, убедились, что все это не сон, а подлинная действительность, ни у меня, ни у моих товарищей не нашлось слов, чтобы выразить наши мысли. Сердца наши были чрезмерно полны.

«На следующий день, 7 апреля, я отправился вместе с отрядом лейтенанта Пима на соединение с нашими спасителями. Двенадцать дней потратили мы на покрытие семидесяти миль, отделявших нас друг от друга. Однако прием, который был мне там оказан, с избытком вознаградил меня за все лишения и усталость, которые пришлось перенести».

Встретивший Мак-Клюра и его товарищей капитан Келлет говорит о своей великой радости при виде их. Люди, за судьбу которых так сильно опасались, оказались целы и невредимы. Про Мак-Клюра он пишет, что тот даже выглядел неплохо, хотя был очень голоден. «День 19 апреля, — по словам Келлета, — будет вписан красными чернилами в историю нашего путешествия, а наши преемники и последователя всегда будут справлять этот день как праздник».

Мак-Дугалль, помощник капитана Келлета, следующим образом описывает произошедшую встречу:

«19 апреля. День необычайно ясный. Очень сильная рефракция. В 10 часов утра на западе было замечено несколько темных пятен, не похожих на тени от торосов. В полдень стало ясно, что темные предметы — это фигуры людей, двигавшихся по направлению к кораблю. Великая тревога овладела нами, и успокоились мы только тогда, когда узнали содержание известий с Земли Бэнкса.

«Около пяти часов вечера с судна была отправлена группа людей, чтобы помочь идущим тащить сани. Одновременно большая часть офицеров вышла навстречу усмотренному в подзорную трубу доктору Домвилю, шедшему несколько впереди главного отряда. Мы пожали ему руку (бывшую, также как и его лицо, черной как пиковый туз). Он сообщил нам, что «Исследователь» найден, и Мак-Клюр идет недалеко позади. Эта весть подавила нас своей неожиданностью, и на беднягу сразу посыпались тысячи вопросов, на которые он не успевал отвечать.

«Суетясь подобно всем прочим, я торопился присоединить свое «добро пожаловать» капитану Мак-Клюру и его спутникам к поздравлениям остальных наших товарищей. Бедняги! С первых же слов мы поняли, из какого жалкого состояния мы спасли их, и видели, какой горячей признательности по отношению к нам они были преисполнены.

«Мы ощущали глубокую благодарность судьбе, сделавшей так, что наш труд не пропал даром. Каждый член нашего маленького общества должен был одновременно испытывать чувство благородной гордости при мысли о том, что он — участник одного из предприятий, которое на службе человечеству достигло такого исключительного успеха.

«Около 6 часов вечера наши девять гостей находились уже на борту. Хотя мы жаждали поскорее узнать новости, но все вопросы были отложены до тех пор, как будут удовлетворены их аппетиты».

Радость по поводу встречи обеих экспедиций омрачалась только одним обстоятельством. Ведь так легко было, так хотелось допустить каждой из них, что неудача одной в деле поисков Франклина могла возместиться удачей на этом поприще другой. Оказалось же, что ни Мак-Клюр, ни Келлет не обнаружили ни малейших признаков следов пребывания членов Франклиновой экспедиции.

Вскоре, вслед за первой партией из девяти человек, с «Исследователя» двинулась следующая. К острову Дили она пришла только 2 мая, так как составлявшие ее 26 человек находились в очень плохом состоянии, и переноска больных (среди них был один сумасшедший) сильно тормозила продвижение. Охотнее всего Келлет всех их отправил бы на остров Бичи, на главную базу Бельчеровской экспедиции, однако оказалось, что только одиннадцать человек могли решиться на переход, не отдохнув предварительно на гостеприимном «Решительном». Этот отряд во главе с лейтенантом Кресуэллом, как нам известно, благополучно достиг острова Бичи, и был принят капитаном Инглфильдом на борт «Фокса», доставившего их в Англию в том же году.

Экипаж «Исследователя» оказался, таким образом, разбитым на три части: первая группа ушла на остров Бичи, вторая осталась поправлять свое здоровье на борту «Решительного» и «Неустрашимого», а третья осталась на своем корабле. Мак-Клюр вернулся, с согласия Келлета, к себе, надеясь на то, что с остатками своей команды он дождется освободительного лета и сможет продолжать свой поход на восток.

Тем временем Келлет не отчаивался еще найти спутников Франклина и снаряжал санные отряды для обследования окрестностей. Эти весенние экспедиции охватили огромную площадь и чрезвычайно обогатили карту северной части арктического архипелага Америки. В соединении с наблюдениями, производившимися одновременно партиями зимующих в северной части Веллингтонова, канала кораблей «Помощь» и «Пионер», санные поездки членов отряда Келлета дали полную картину распределения здесь воды и суши, связав в одно целое прежние разрозненные наблюдения и дополнив их огромным количеством собственных. В результате с карты исчезло обширное белое пятно между 74°5′ и 78° северной широты и 92° и 110° западной долготы, и на месте его легли извилистые контуры больших и малых островов, проливов и заливов. Но главная цель всех этих поездок так и осталась недостигнутой: о Франклине по-прежнему не было никаких сведений, ни даже намеков на посещение им этих стран.

Сделана была вся эта работа несколькими отрядами, походы которых изобиловали трудными положениями и могли быть осуществлены лишь благодаря необыкновенной энергии и стойкости команд и их начальников. Бельчер лично обошел в двух путешествиях Веллингтонов канал, остров Северный Девон, Землю Гриннеля (оказавшуюся впоследствии частью того острова), южный берег острова Корнуэльс и архипелаг Виктории. Бичерд и Осборн изучили северное побережье островов Корнуэльс и Мельвиля. Мак-Клинток и Мечам — оба члены Келлетова отряда — осмотрели и нанесли на карту острова принца Патрика, Эглинтона и часть острова Мельвиля. Попутно участники всех этих поездок собирали разнообразный материал по естественной истории посещенного края, давший впоследствии возможность судить об общем характере его, как географического района. В середине июля 1853 года все отряды вернулись к своим кораблям.

Необходимо отметить, что вскоре после прибытия на «Решительный» Мак-Клюра, в гости к Келлету неожиданно явился посланец с «Помощи» от Бельчера. Узнав обо всем, что произошло за последнее время в лагере Келлета, посланец отправился в обратный путь и, прибыв на место, сообщил об этом Бельчеру. Получение этих сведений окончательно утвердило Бельчера в решении вернуться по возможности скорее к базе экспедиции, так как он видел совершенную безнадежность попыток пробиться сквозь льды в северном или северо-западном направлениях. В июле месяце «Помощь» и «Пионер» вышли из пленивших их льдов залива Несчастья и направились по каналу Веллингтона на юг. Однако, после короткого плавания, льды опять затерли корабли, снова оставшиеся здесь зимовать. Посетивший Бельчера в это время командир «Северной Звезды» Пеллен не знал, что Бельчер зазимует, и потому сообщил встретившемуся ему на острове Бичи Инглфильду, что корабли главного начальника направляются к острову Бичи. Как мы знаем, поздней осенью Инглфильд отплыл в Европу с лейтенантом Кресуэллом на борту. Инглфильд хорошо сделал, что не ждал дольше, чем позволяла погода и время года, так как в противном случае не избежать ему было бы зимовки, тогда как Бельчера он все равно бы не дождался.

Такой же неудачей кончилась попытка Келлета доставить на остров Бичи летом 1853 года всех находящихся при нем членов экспедиции Мак-Клюра. Он намеревался отрядить для этой цели свой пароход, но при встрече со льдами сила пара на этот раз ничем не помогла, и вместо того, чтобы выйти к острову Бичи, и тем более к английским берегам, «Неустрашимый» вынужден был остаться на месте. Тем временем Келлет справедливо считал свою работу в этом районе законченной и дальнейшее пребывание здесь бесцельным, и, в соответствии с этим, собирался подтянуться к проливу Бэрроу вместе со своим главным судном — «Решительным».

К этому времени пришлось также изменить первоначальный план Мак-Клюра, состоявший, как известно, в том, чтобы со здоровой частью команды выждать освобождения «Исследователя» из ледового плена и продолжать на нем свой путь. Ледовые условия в области бухты Милосердия были в этом году настолько скверны, что надеяться на это было нечего, и потому Мак-Клюру предстояло решать — или оставаться на корабле еще одну зиму, или бросить его и перебраться на суда своего спасителя.

Как старший по чину, Келлет, в свою очередь, первоначально соглашался на новую зимовку Мак-Клюра, но лишь при условии, что команда будет состоять не менее чем из двадцати добровольцев.

Однако уже ранним летом того же года Келлет вынужден был назначить медицинскую комиссию для обследования состояния здоровья экипажа «Исследователя», так как имелись несомненные симптомы неблагополучного положения на этом корабле. В соответствии с написанной Келлетом инструкцией Мак-Клюр приказал двум врачам произвести медицинский осмотр своей команды с тем, чтобы этим путем установить, способны ли люди оставаться еще на одну зимовку. Осмотр был произведен в присутствии самого Мак-Клюра и показал, что, исключая одного или двух человек, все офицеры и матросы в той или иной степени страдают цынгой. Не подлежало сомнению, что большая слабость большинства людей, — постоянно, к тому же, возрастающая благодаря недостаточному питанию, — совершенно исключает возможность оставаться в этих условиях на четвертую зиму. Кроме медицинского осмотра, каждый человек был подвергнут опросу насчет его желания остаться на судне. Спрашивал сам Мак-Клюр, и, несмотря на это, положительно ответило только девять человек. Таким образом, вместе с капитаном желающих остаться было десять человек, то есть ровно половина количества, утвержденного Келлетом в качестве минимального. При таких обстоятельствах нужно было решиться бросить корабль и в полном составе перебраться на суда спасательной экспедиции. С болью в сердце оставил Мак-Клюр своего любимого «Исследователя», но делать было нечего: этого требовали обстоятельства и недвусмысленный приказ Келлета.

Августовская буря, жертвой которой стал Белло и его корабль «Бредалбэйн», взломала лед в Мельвилевом проливе, отделявшем суда Келлета от его цели в глубине пролива Бэрроу. «Решительный» и «Неустрашимый» направились по взломанному льду, но еще до входа в пролив Бэрроу попали в самую гущу льдин и потеряли возможность управления. Келлет вместе со своими пассажирами на двух кораблях вынужден был остановиться. Вскоре настали морозы, и экипаж «Решительного» и «Неустрашимого» стал устраиваться на зимовку. Таким образом в лето 1853 года ни Бельчеру, ни Келлету не удалось достигнуть острова Бичи, и все четыре корабля оказались в самом незавидном положении.

Весной 1854 года между обоими отрядами завязалась оживленная связь. Выше было сказано, что Бельчер твердо решил на кораблях пробраться к острову Бичи, но так как состояние здоровья экипажа его судов было к этому времени очень скверным, а льды загородили путь, то перед Бельчером встала угроза необходимости бросить оба корабля на произвол судьбы и направиться санным путем по льду Веллингтонова канала на свою базу. Келлет смотрел на дело несколько иначе, так как, хотя он тоже стремился к острову Бичи, но ни за что не хотел бросать свои корабли. Для переговоров по ряду вопросов, связанных с дальнейшей работой экспедиции, Бельчера посетил посланный Келлетом Мак-Клинток. 13 апреля 1854 года Мак-Клинток оставил место зимовки своих кораблей и в замечательно короткий — всего лишь двухнедельный — срок успел побывать на острове Бичи, посетить Бельчера и вернуться обратно. Он привез с собой письмо от главного начальника, содержащее распоряжение бросить оба судна, предварительно выгрузив большую часть провизии на близлежащем мысу. Для этой цели Бельчер распорядился выслать с острова Бичи трое саней. Письмо Бельчера к Келлету представляет собой во многих отношениях любопытный документ. Приводим содержание его полностью:

После получения этого письма, Келлет немедленно покинул корабли и прибыл на остров Бичи даже несколько раньше Бельчера. Предстояло решать, как действовать. У Бельчера была надежда на то, что «Помощь» сама выберется из льдов и он сможет ею воспользоваться, а Келлета он предполагал на «Северной Звезде» отправить обратно в Европу. Тем временем, 21 августа, льды разошлись, и открылась чистая вода. Люди надеялись на то, что «Помощь» сможет придти, но она так и не появилась. Бельчер решил сам пойти на «Помощь» и постараться пробиться сквозь льды, но попытка эта не удалась. Корабль пришлось бросить.

«В 6 часов утра, 25 августа, при полной луне, команда с «Помощи» разместилась по катерам и шлюпкам, — рассказывает Бельчер, — и вскоре все собрались на льду в походном порядке. Перед уходом палубы корабля были начисто убраны, каюты приведены в порядок, и все судно было осмотрено мной в сопровождении коммодора Ричардса. Уже были надежно законопачены люки и оставлен открытым был только маленький проход в мою каюту. Флаги и вымпелы были так плотно укреплены, что могло показаться, что они прибиты к мачте. Последний удар молотка конопатчика по краю люка, закрывавшего мой трап, отозвался эхом во многих сердцах. Казалось, будто мы похоронили что-го родное. В сопровождении коммодора Ричардса, я тихонько осмотрелся по сторонам, — никаких звуков, никаких возгласов, наши сердца были слишком полны! Повернувшись спиной к кораблям, мы отправились в невеселый путь сквозь льды. Позади мы оставили наш дом, и нам казалось, что мы только меняем его на базу острова Бичи».

Во время отсутствия Бельчера, Келлет закончил устройство годичного продовольственного склада, рассчитанного на шестьдесят человек. Склад был запечатан, и позади него воздвигнули столб в память всех умерших членов этой экспедиции.

Нетрудно вообразить себе возникшую на «Северной Звезде» тесноту, когда на ней поместились команды нескольких кораблей! «Какие чувства испытывал я, — горестно восклицает Бельчер, — когда оказался вместе с офицерами и командой на переполненной палубе этой хрупкой баржи!» 26 августа «Северная Звезда» снялась с якоря.

Никто из членов экспедиции не знал в то время, с какими новыми планами они встретятся по своем прибытии на родину. Между тем в кругах адмиралтейства господствовали самые мрачные, упадочные настроения. Еще задолго до возвращения поисковых экспедиций, в январе 1854 года было принято жестокое решение «вычеркнуть из состава английского флота, как погибших на службе родины, всех членов Франклинового экипажа, если до 31 марта не придет весть о совершившемся спасении их». Узнав об этом, леди Франклин горячо запротестовала, указывая на то, что ведь никаких подлинных доказательств свершившейся катастрофы до сих пор не найдено, и всячески доказывала возможность благополучного здравствования пропавших. Ее вмешательство имело тот эффект, что вначале решено было несколько отложить выполнение этого акта. Все же впоследствии это решение было изменено, и в марте месяце акт был официально оформлен.

В то же время адмиралтейство приняло меры для окончательного выяснения судьбы и ознакомления с результатами исследований Бельчеровской экспедиции. Для этой цели была снаряжена новая экспедиция: хорошо знакомый нам «Феникс», под начальством Инглфильда, держал путь на остров Бичи. Его сопровождало судно «Тальбот» и транспорт «Усердие». У острова Диско «Усердие» повернуло обратно и принесло домой сообщение, что в этом районе много тяжелых льдов. Однако «Феникс» и «Тальбот» без особых трудностей прошли поперек Баффинова залива и вскоре вошли в пролив Ланкастера.

«Это был холодный, мрачный день, насыщенный снегом и туманом, — рассказывает Бельчер. — Спускаясь в свою каюту, я вдруг услышал слова, что в направлении мыса Райли виден пароход с баркой на буксире. Оказалось, что это «Феникс» и «Тальбот», везшие добавочные запасы и инструкции от адмиралтейства. То, что они пришли в этот момент, было счастливым случаем, потому что если бы они явились сюда немногими часами позднее, они по всей вероятности разминулись бы с нами, так как, согласно моему указанию, мы держали курс на остров Леопольда и к южному побережью, предполагая затем изменить его, направившись мимо острова Адмиралтейства с заходом в порт Дундас».

Инглфильд привез Бельчеру новые распоряжения адмиралтейства, знаменующие новые настроения в руководящих кругах его. Адмиралтейство обращало специальное внимание Бельчера на возможность положения, при котором окажется необходимым свернуть работу и отозвать все суда обратно в Англию. В отношении команд «Исследователя» и «Предприятия» (если бы это судно удалось тоже обнаружить) приказ был совершенно ясен: их следовало немедленно отослать в Европу. В случае полной неудачи экспедиции, надлежало возвращаться всем, не теряя лишнего времени, а «если бы удалось обнаружить какие-либо следы, или были основания ждать успеха от дальнейших поисков, то (Бельчеру) следовало посоветоваться со старшими офицерами всех кораблей по вопросу об этих поисках». Учитывая вероятие того, что корабли будут брошены, инструкция специально оговаривала нежелательность оставления «Решительного» в этом сезоне.

Это последнее требование не было выполнено Бельчером, но в отношении всех прочих пунктов дополнительной инструкции он считал свой образ действия стоящим в полном согласии с нею. Бельчер был убежден в том, что сделал все, что возможно, для достижения главной цели экспедиции, и не считал себя виновным в ее неуспехе. Однако, очевидно, он предвидел бурю, которую вызовет его появление в Англии на чужом корабле, и потому старательно готовился дать отпор своим будущим оппонентам.

Тем временем Инглфильд выполнил возложенное на него задание, установив на острове Бичи строгий, но изящный памятник погибшему год тому назад Белло. Памяти молодого француза, добровольно отдавшего свои силы делу спасения Франклина и так нелепо погибшего, были оказаны подобающие почести, памятник украшен мемориальной доской. Вскоре все корабли были приведены в полную готовность к отплытию. С тяжелым сердцем прощались Бельчер и его товарищи с суровой Арктикой.

Путь через пролив Ланкастера и Баффинов залив был благополучно пройден. Корабли пересекли Атлантический океан и в конце сентября подошли к берегам Англии.

Предчувствия Бельчера сбылись: его приезд был встречен общим недовольством, переходящим в возмущение и негодование. Больше всего горячились те, кто по собственному опыту не был знаком с трудностями работы в Арктике, но и старые полярники удивлялись плачевным результатам этого, столь широко задуманного и блестяще снаряженного предприятия. Будто из рога изобилия посыпались на Бельчера упреки в слабом руководстве экспедицией, многие решались прямо обвинять его в трусости. Необходимо отметить, что к Бельчеру подходили с несколько предвзятым мнением, находясь под впечатлением постигшей его неудачи и беспримерного факта оставления на гибель во льдах Арктики пяти прочных и богато обставленных кораблей. Правда, Бельчер не доставил никаких вестей о Франклине, но зато выяснил невозможность пребывания его на очень большом участке американской Арктики, — а такое выяснение правильно было бы рассматривать тоже как своего рода успех. С другой стороны, именно Бельчеровская экспедиция произвела наиболее обширные и исчерпывающие географические исследования арктического архипелага; между тем ни одна английская газета того времени, ни одно периодическое издание не обмолвились о ней ни словом, ни один научный журнал не поместил на своих страницах сведений о географических открытиях ее.

Что же мог сказать Бельчер в свое оправдание? Лучшее доказательство правильности своего образа действия Бельчер хотел видеть в тексте самой инструкции, доставленной ему Инглфильдом. Между прочим, здесь было сказано: «Вы были посланы на поиски следов сэра Джона Франклина и его товарищей, в последней надежде (если это можно назвать надеждой) на спасение их, а также для встречи и на помощь— поскольку это будет возможно — экспедициям капитана Коллинсона и Мак-Клюра. Когда же Вы рассудите, что Вами сделано все, что могло быть сделано в этом деле, то Вы должны будете немедля доставить Вашу команду домой.

«Я выбрал Вас, потому что думаю, что у Вас достаточно энергии, чтобы сделать все должное, и вместе с тем Вы сумеете придти к самостоятельному решению; если же Вы решите, что больше ничего сделать Вы не в состоянии, то Вы найдете в себе достаточно мужества, чтобы действовать в соответствии со своим убеждением и вернуться домой.

«Насколько я информирован относительно Вашего образа действий по всем этим важным параграфам, я им удовлетворен».

По этому поводу Бельчер пишет: «в столь ясной инструкции— в полном соответствии с которой я действовал во время плавания — совершенно определенно и безапелляционно указывалось, что я не должен колебаться, отдавая своим подчиненным самые решительные и окончательные распоряжения, а также что я обязан сообщить свои» взгляды и намерения моим главным офицерам и что эти взгляды и намерения должны быть приняты моими подчиненными для руководства, даже если меня самого постигла бы какая-нибудь неудача». Бельчер отмечал соответствие своего образа действий с полученными указаниями, одновременно старательно подчеркивая свое трудное положение начальника. Он необычайно многоречив в доказательствах своей правоты и проявляет огромное высокомерие в отношении тех, кто склонен не одобрять его действий. Все свои заявления Бельчер делает чрезвычайно авторитетно, всячески, подкрепляя доводы логическими рассуждениями и примерами.

Положение, создавшееся после возвращения экипажа Бельчеровской эскадры, было чрезвычайно напряженным. На этот раз адмиралтейство не могло ограничиться разбором дела в специально созданной комиссии, как было в случае спора Остина с Пенни, а оказалось вынужденным решать вопрос судебным порядком. В качестве обвиняемых на заседании военного суда предстали старшие офицеры брошенных кораблей, начиная с Бельчера, Келлета и Мак-Клюра. Разбор всего дела длился три дня.

Первым обвиняемым был капитан Мак-Клюр. Обвинение состояло в оставлении «Исследователя». Мак-Клюр оправдывался представлением соответственного письменного распоряжения, полученного им от старшего рангом офицера — капитана Келлета. Конечно, разбор этого дела был, собственно, чисто формальным, и потому он занял немного времени. Всем были хорошо известны обстоятельства, при которых Мак-Клюр покинул свой корабль, и все знали, что иного выхода из создавшегося положения быть не могло. Совершенно ясно, что даже если Мак-Клюр, проведший во льдах четыре зимовки, решился бы на этот шаг без санкции старшего офицера, ему мог бы быть вынесен только оправдательный приговор. И действительно, после короткого совещания, суд не только признал правильность образа действий Мак-Клюра, но присовокупил, что «Мак-Клюр, офицеры и команда «Исследователя» достойны величайших похвал за проявленное ими рвение…» Возвращая Мак-Клюру шпагу, председательствовавший сказал: «Суд того мнения, что Ваше руководство, подвергавшееся труднейшим испытаниям, было во всех отношениях в высшей степени похвально и достойно».

Затем суд принялся за разбор дела капитана Келлета, обвинявшегося в оставлении «Решительного» и его тендера «Неустрашимого». Суд интересовался причинами оставления кораблей и условиями, в которых оно имело место. Будучи спрошен об этом, Келлет сослался на текст представленного им, полученного от Бельчера соответствующего приказа. Тогда по распоряжению суда были зачтены несколько писем, среди которых некоторые имели пометку: «секретно». Одно письмо от Бельчера к Келлету, датированное 7 февраля 1854 года, содержало пожелание, чтобы капитан Келлет, во главе команды и офицеров «Решительного» и «Неустрашимого», встретил его на острове Бичи до 26 августа того же года. Предложение Бельчера покинуть корабль было сделано в очень туманной форме и напоминало собой просьбу. На это письмо Келлет ответил, что он не видит «в его (Бельчера) распоряжении ничего такого, что оправдывало бы оставление корабля, находящегося под его (Келлета) командой». Высказав свое мнение по этому поводу, Келлет просил Бельчера, которому он, как известно, был подчинен, прислать ему «окончательные, совершенно решенные и ясные приказания». Одновременно в частном письме Келлет сообщил Бельчеру, что единодушное мнение всех на борту «Решительного» таково, что корабли не должны будут пострадать при поломке льда предстоящей весной, так как он весь формации предыдущего года, а следовательно не должен представлять большой опасности для корпуса кораблей. Этим Келлет хотел сказать, что сам он не видит необходимости оставления своих судов на произвол судьбы и бегства на остров Бичи.

Как на это дело смотрел Бельчер, нам уже известно, также как и его ответное письмо от 21 апреля. Бельчер повелел в самой недвусмысленной форме покинуть корабли, забрав с них все ценное, и отправиться вместе со всем экипажем за новыми распоряжениями по льду на базу экспедиции. Получение этого приказа освободило капитана Келлета от всякой ответственности, и суд объявил приговор, содержащий почетное оправдание Келлета, офицеров и команды «Решительного» и «Неустрашимого». Председательствующий вручил Келлету его шпагу, заметив при этом, что он «испытывает большое удовольствие, возвращая владельцу его саблю, носившему ее с такой честью и пользой для своей страны».

Затем начался разбор дела капитана Бельчера. Вначале были заслушаны различные свидетельства обвинительной стороны, потом выступил обвиняемый. Бельчер держал длиннейшую, умную речь, в которой использовал все обстоятельства путешествия, сколько-нибудь полезные для доказательства неизбежности практического вывода, к которому он пришел. В поисках за оправданием, Бельчер ссылался на разные авторитеты и читал длинные выдержки из инструкций. В течение нескольких часов Бельчер защищал себя от обвинения в недостатке мужества и стойкости. Он не жалел красок, изображая трудности арктических плаваний, опасности зимней работы в Арктике и борьбу с дикой стихией и морозами. Во всей речи Бельчера чувствовалась уверенность в солидности своей аргументации, чувствовалась обдуманность каждого слова и решимость защищать себя до конца.

После защиты суд удалился на полтора часа, и по истечении этого времени был прочтен вердикт. Вот его содержание: «Суд того мнения, что сэр Эдвард Бельчер, которому было оказано большое доверие лордами адмиралтейства и была дана полная, неограниченная власть, имея соответствующие полномочия, действовал в соответствии с полученными приказами, когда оставлял корабль «Помощь» и его тендер «Пионер» и когда распорядился покинуть корабль «Решительный» и его тендер «Неустрашимый». Вместе с тем было бы желательно, чтобы он, — если бы это позволяли обстоятельства, — предварительно посоветовался бы с капитаном Келлетом. Суд выносит решение, что слова капитана Эдуарда Бельчера оправдывают его, и, таким образом, он считается оправданным единогласно».

В этом приговоре, несмотря на его оправдательный характер, были пропущены обязательные в подобных случаях слова «с честью». Суд признал Бельчера невиновным в нарушении полученных инструкций и потому не мог не оправдать его. Однако, чтобы показать Бельчеру недовольство его поведением, председательствующий вернул ему шпагу, но яри этом, опять таки против правил, не проронил ни слова.

Впоследствии оказалось, что не все его предположения о вероятной судьбе брошенных кораблей оправдались и что бросать их не было абсолютной необходимости. Бельчер проявил много энергии в начале своего плавания, но неудача поисков убедила его просто прекратить их, вместо того, чтобы попытаться перебросить силы в другой район. Предложение адмиралтейства прекратить поиски, если они не дали и не обещают в будущем желанного результата, пришлось ему поэтому как нельзя более по вкусу.

В заключение описания Бельчеровской экспедиции необходимо рассказать любопытнейший эпизод, связанный с историей этой экспедиции самым тесным образом и имевший место весной следующего, 1855, года. В конце мая этого года от побережья Нового Лондона отвалило китобойное судно «Джордж Генри», направляясь на промысел в Дэвисов пролив. Корабль попал в довольно трудное ледовое положение и только 20 августа, находясь на широте 67°, получил возможность пробиться сквозь лед на 150 миль в юго-западном направлении. Налетевший с северо-востока сильный шторм длился три дня, и в результате «Джордж Генри» опять потерял возможность управляться, продолжая дрейфовать вместе со льдом в прежнем направлении. Вскоре капитан корабля, некто Беддингтон, увидел какую-то землю, но не мог отгадать, где находится. Следующий рассказ о дальнейших похождениях «Джорджа Генри» почти дословно взят из «Нью-Йорк Геральд» от 27 декабря 1855 года:

«… 10 сентября, на широте 67°, в то время как капитан Беддингтон стоял, затертый льдами, он обнаружил на северо-востоке, на расстоянии около двадцати миль от мыса Милосердия какой-то корабль. Беддингтон поднялся выше по вантам и, присмотревшись к нему оттуда с помощью бинокля, определил, что это было брошенное судно. Нос незнакомого корабля оказался направленным на восток, и в течение всего этого и следующего дня курс корабля почти не изменялся. «Мы продолжали постепенно приближаться друг к другу, — рассказывает капитан Беддингтон, — хотя я не знал точно, что могло быть причиной этого, если не считать возможность того, что судно было увлечено обратным течением из Дэвисова пролива и поэтому дрейфовало по направлению к нам. В течение пяти дней мы находились в виду друг друга и продолжали дрейфовать один по направлению к другому». На шестой день, когда корабль находился приблизительно на расстоянии семи миль, капитан Беддингтон снарядил — после предварительной разведки — двух своих помощников и двоих из команды и поручил им пробраться через лед к покинутому судну, осмотреть его и вернуться насколько возможно быстро на свой корабль.

«Вскоре после ухода этой партии сорвался с юго-востока сильнейший ветер, вследствие чего между нею и оставшимися на борту судна не было в течение двух дней никакой связи. Когда же ветер стих, и партия могла "спокойно повернуть обратно по своим собственным следам, они оставили корабль и после трудного, утомительного перехода прибыли на борт своего судна, снова оказавшись в полной безопасности. Они сразу же сообщили капитану Беддингтону все факты и рассказали, что брошенное судно есть британский корабль «Решительный».

Нетрудно себе представить, какое впечатление произвело это открытие на бравого капитана, бывшего, конечно, в курсе последних плаваний англичан. Он немедленно принял решение спасти свою драгоценную находку. Отметим характерные слова Мак-Дугалля, участника экспедиции на «Решительном», сказанные по поводу судьбы этого корабля: «Я не знаю случаев оставления корабля в подобных условиях, мне кажется в такой же степени новым и неслыханным подобный случай возвращение корабля, и ни с чем не сравнимый факт восстановления его».

И действительно, дрейф «Решительного» — это одно из самых замечательных и убедительных доказательств существования постоянного, сильного течения из пролива Бэрроу, проходящего через пролив Ланкастера и выходящего через залив Баффина в сторону Дэвисова пролива. Дрейф «Решительного» — это блестящее подтверждение невольных наблюдений, сделанных в свое время Джеймсом Россом и Де-Хавеном. Возможность такого оборота дела отчасти предвидел Бельчер, когда он ждал появления на горизонте в районе острова Бичи силуэтов «Помощи» на севере и «Решительного» на западе. Об этой возможности говорит он в своем письме. Но Бельчер побоялся провести еще лишнюю зиму во льдах и решил вернуться. Возвращение «Решительного» без команды и капитана стало, таким образом, его позорищем, так как доказало правоту Келлета, не считавшего положение своих кораблей весной и летом 1854 года угрожаемым и предпочитавшего остаться на вверенном ему корабле с тем, чтобы доставить его на родину. На фоне этого любопытен вывод капитана Беддингтона, основанный на самом факте находки и на произведенном осмотре корабля. Он говорит, что «если бы команда «Решительного» осталась на борту корабля в надежде на возможное освобождение его, она не смогла бы решить эту задачу быстрее, чем это было сделано естественными силами, давшими ему окончательную свободу».

О спасении найденного Беддингтоном судна рассказывается следующее: «В трюмах «Решительного» воды совершенно не оказалось, и потому было приступлено к приготовлениям для переправки корабля в Соединенные Штаты. Капитан Беддингтон решил взять лично на себя управление кораблем, и, захватив со своего судна одиннадцать человек, принялся с величайшим рвением за освобождение покинутого корабля от тисков окружающего его льда. Прежде всего был исправлен такелаж и приведены в порядок паруса. Эти работы заняли порядочно времени и были успешно закончены. Капитан Беддингтон находился в большом затруднении из-за отсутствия подходящих инструментов, которые были ему необходимы для следования к Новому Лондону после того, как корабль освободится из льдов. Показания его компаса не заслуживали никакого доверия, у него не было хронометра и мореходных карт, вместо которых имелся только приблизительный рисунок очертаний побережья Северной Америки, нанесенный на листе писчей бумаги. Взяв с собой дрянной компасик, квадрант и собственные анкерные часы, Беддингтон попрощался со своими товарищами, оставшимися на «Джордже Генри», и с верою в собственный опыт в плавании в таких широтах приготовился привезти домой награду.

«В то время, как капитан Беддингтон завладел «Решительным», этот корабль продолжал дрейфовать в юго-западном направлении вместе с паковым льдом. Дрейф продолжался до 16 октября, когда корабль добился выхода на чистую воду. Желая возможно дольше сохранить связь со своим судном, капитан Беддингтон оставался в течение трех или четырех дней у кромки льда в надежде на встречу с ним. Однако суда разошлись к не встретились впоследствии в течение всего дальнейшего, изобиловавшего приключениями путешествия «Решительного».

«Во время ожидания прихода «Джорджа Генри» на горизонте появилось английское судно «Алиби», которое направилось к «Решительному», будучи вызвано сигналами, и вскоре стало с ним бортом к борту. Капитану Стюарту была сообщена новость о находке «Решительного», и Беддингтон вручил ему пару найденных на покинутом корабле эполет Келлета с поручением возможно скорее доставить их хозяину.

«На «Решительном» нехватало рабочих рук, оснастка его была недостаточной, и корабль находился в состоянии, совершенно неподходящем для столь далекого плавания. Понимавший это положение капитан Беддингтон считал доставку корабля в порт задачей очень нелегкой. Водяные танки в трюмах лопнули задолго до того, как он завладел кораблем, и благодаря этому судно стало очень легким и подвергалось большой качке на морской волне. Шторм за штормом навещал корабль. Но смелый парень работал днем и ночью и в конце концов добился успеха в своих похвальных стараниях спасти брошенный корабль. Достигнув открытого моря, он 20 октября вышел в обратный путь. Благополучно перенеся ряд штормов и поборов встречные ветры, «Решительный» 24 декабря, наконец, подошел к маяку Нового Лондона. Путешествие было успешно закончено благодаря деятельности всех участников этого предприятия и в особенности благодаря капитану Беддингтону, работавшему с утра до поздней ночи».

Такова краткая история этого беспримерного дрейфа и спасения брошенного на произвол судьбы корабля. По своем прибытии в Соединенные Штаты «Решительный» был основательно отремонтирован и впоследствии передан Англии. Прибытие сюда американской эскадры во главе с «Решительным» 12 декабря 1856 года состоялось в самой торжественной обстановке.

Осенью 1854 года в американской Арктике не осталось поисковых партий, кроме одной экспедиции, за судьбу которой не мало беспокоились. Прошло почти пять полных лет со времени выхода в море экспедиции Коллинсона, под начальством которого предстояло работать Мак-Клюру. Как мы знаем, командир «Предприятия» и главный начальник — Коллинсон — дал себя опередить Мак-Клюру и остался в 1850/51 году зимовать в теплом порту Гонг-Конга. По-видимому ни он сам, ни Мак-Клюр не имели ничего против раздельного образа действий и скорее радовались, чем огорчались невольной разлукой.

Ко времени возвращения в Англию Бельчера в сопровождении Келлета и Мак-Клюра о дальнейшей судьбе Коллинсона не было известно почти ничего. Правда, Мак-Клюр рассказывал, что один из его санных разъездов в свое время обнаружил письменное сообщение Коллинсона, из которого было видно, что в его экспедиции все обстоит благополучно, но эти сведения были очень давние, и потому адмиралтейство, отчаявшееся в отыскании следов Франклина, собиралось послать еще одну экспедицию на выручку Коллинсона. По всей вероятности, эта экспедиция была бы снаряжена и послана, если бы не пришло неожиданное известие, что Коллинсон уже прибыл в порт Клэренс.

Только после возвращения Коллинсона в Англию узнал мир о замечательных похождениях «Предприятия», пробывшего в плавании более пяти лет и проведшего три зимовки во льдах.

Спокойно перезимовав у китайских берегов, Коллинсон весной 1851 года снова направился к Берингову проливу. Сразу по прибытии на Аляску он получил печальное известие об участи, постигшей оставленного им здесь в прошлом году лейтенанта Борнарда, с поручением проверить правильность ходивших слухов о каких-то кораблях, будто бы разбившихся у этих берегов, и о людях, будто частично уцелевших, частично перебитых эскимосами. Борнард сопровождал русского губернатора Аляски во время одного из его путешествий вглубь страны и был убит при столкновении с. индейцами. Таким образом, Коллинсон не мог получить интересовавших его сведений. Тогда он решил направиться прямо к острову Бэнкса.

Однако вскоре Коллинсон вынужден был отказаться от следования прямым путем — характерный для этой части моря ледяной барьер не пустил его на север. По узкой полосе чистой воды между льдом и берегом Коллинсон направился на восток. Сильным морским течением подхватило его корабль и понесло прямо на выдающийся вперед мыс Западный Бэрроу. Здесь уже скопились толпы туземцев, с нетерпением ожидавших неизбежной катастрофы, в надежде поживиться. Но ожидания их не оправдались. «Предприятие» благополучно выбралось из трудного положения, обогнув мыс Бэрроу. На пути к устью реки Мэкензи встретилось много различных препятствий, однако Коллинсону удалось побороть их. 26 августа он достиг мыса Бэзерст. Следуя дальше тем же курсом, Коллинсон вскоре оказался на траверзе мыса Парри, на большом от него расстоянии. На следующий день на севере была замечена земля, разделенная нешироким проливом. Коллинсон направил туда свой корабль и через несколько дней прибыл к тому месту, где провел предыдущую зиму на «Исследователе» Мак-Клюр. Замечательно то, что оба путешественника прошли в разные годы почти точно одним и тем же путем, Следуя сначала поневоле вдоль берега, оба они смогли отклониться к северу только в области, прилегающей с юга к Земле Бэнкса, и неожиданно для себя попали ко входу в незнакомый пролив, названный Мак-Клюром проливом Принца Уэльского.

Коллинсон справедливо рассудил, что его предшественник должен был сделать попытку пробраться по проливу на север. У него возникла мысль, та же, что была и у Мак-Клюра, что этот пролив должен соединяться с проливом Мельвиля, то есть наверное представляет собой прямой выход на восток. «Предприятие» сравнительно легко достигло 73,°5 северной широты, но самый выход из пролива Принца Уэльского был прегражден непроходимыми льдами. Тогда Коллинсон повернул обратно, вышел из пролива и направился вдоль Земли Бэнкса на запад, намереваясь обогнуть ее с юга. У мыса Келлета он обнаружил записку Мак-Клюра, содержащую сообщение о том, что он избрал тот же путь и надеется выйти к северным берегам Земли Бэнкса. Этот документ был написан за тринадцать дней до прихода Коллингсона. Выше было коротко рассказано о необыкновенных трудностях пути, с которыми пришлось бороться Мак-Клюру. Как нам известно, он достиг своей цели, Коллинсон же должен был отступить перед тяжелыми льдами, напиравшими с запада. Он вернулся к проливу Принца Уэльского и остался зимовать в одной из бухт, вдающихся вглубь полуострова Принца Альберта.

В течение зимы 1851 года с корабля были отправлены две санных партии. Одна из них получила задание пройти к острову Мельвиля и достигла мыса Провидения на двадцать дней позднее Мак-Клюра. Вторая партия занялась обследованием побережья полуострова Принца Альберта. В начале августа 1852 года лед настолько разошелся, что можно было продолжать путешествие. Коллинсон сделал новую попытку подняться вверх по проливу Принца Уэльского, но ему пришлось повернуть обратно из-за встреченного здесь нагромождения льдов. Повернув на юго-восток, он направился ко входу в пролив Дольфин и Юнион, пролегающий между островом Виктории и материком. Миновав этот пролив и пройдя затем заливом Коронации и проливом Диза, он достиг бухты Кэмбридж на 105° западной долготы. Было это 26 сентября 1852 года, а четырьмя днями позднее корабль затерло льдами.

Здесь Коллинсон встретил местных эскимосов-островитян и наладил с ними дружеские отношения. Сначала эскимосы проявляли большую боязливость по отношению к англичанам, но скоро их робость исчезла, они стали доверчивы и дружелюбны. Находясь в постоянном общении с ними, Коллинсон имел возможность подробно расспросить их относительно встреч с белыми людьми или об относящихся к ним находках. Расспросы у эскимосов ни к чему не привели, но зато удалось найти у них несколько любопытнейших предметов. Они состояли из небольшого количества железных и медных вещей, в том числе были: железный стержень от паровой машины и железный же сердечник со знаком стрелки, доказывающий принадлежность его Лондонскому адмиралтейству.

Весной 1853 года с «Предприятия» вышла санная партия, поставившая себе целью добраться, следуя постоянно вдоль берега, до крайней южной точки, достигнутой Джеймсом Россом в 1849 году.

Эта сравнительно небольшая вылазка закончилась у острова Гэтсхед, расположенного близ северо-восточной оконечности острова Виктории. Экспедиция не дошла до цели на 215 километров. Она была вынуждена повернуть обратно, так как продолжать путь на восток не было никакой возможности из-за торосистого льда. На обратном пути была найдена часть дверной рамы с медным замком, снабженным тем же адмиралтейским знаком — стрелкой.

Перечисленные выше металлические предметы оказались принадлежавшими экспедиции Франклина, а относительно дверной рамы выяснилось впоследствии, что она принадлежала именно «Террору». Кроме всех этих вещей, на острове в бухте Кэмбридж, у зимней стоянки «Предприятия», был найден обломок обработанного дерева, который, по всей вероятности, относился тоже к одному из кораблей Франклиновой экспедиции.

Коллинсон, по-видимому, догадывался о происхождении всех обнаруженных предметов, но отчего-то не сделал напрашивающегося вывода, что Франклин мог быть в этих местах.

Из всех искавших Франклина Коллинсон подошел ближе всего к месту, где могла бы разрешиться основная задача всех спасательных экспедиций. Об этом узнали только впоследствии.

Коллинсону не везло во всех отношениях. 10 августа неожиданно тронулся лед, и перед экспедицией открылась блестящая перспектива продолжать путь в восточном направлении, как вдруг выяснилось, что в Англии было по ошибке погружено слишком мало угля. Вместо того чтобы итти дальше в направлении к Атлантическому океану, Коллинсон вынужден был повернуть обратно. Нет ничего невероятного в том, что, не случись оплошность с углем, поход на восток мог бы закончиться успешно, и, таким образом, Коллинсон оказался бы первым, прошедшим водным путем из одного океана в другой. Вместо этого он вынужден был заняться сбором разбросанного по берегам плавника и срочно отправиться на запад. Как известно, через полвека после Коллинсона по этим же проливам провел свое судно настоящий победитель Северо-западного прохода — Руал-Амундсен. «По моему мнению, — говорит Амундсен, — сэр Ричард Коллинсон является одним из самых талантливых и смелых мореплавателей, каких когда-либо являл мир. Он провел свое большое, тяжелое судно по фарватеру, где едва-едва хватало места для маленькой «Йоа». Но что еще изумительнее: он провел судно обратно и доставил его в целости домой».

В районе устья Меднорудной реки «Предприятие» было зажато льдами. С трудом удалось Коллинсону выбраться из тисков, потеряв при этом якорь вместе с якорной цепью. Следуя дальше на запад, корабль не раз встречал тяжелые льды. Особенно трудно было пройти мыс Бэзерст. Надежда встретить за ним открытое море тоже не оправдалась. Добравшись кое-как до района материкового залива Кэмден, Коллинсон был вынужден укрыться в нем перед напиравшими льдинами. Здесь «Предприятие» осталось на третью зимовку во льдах. За это время был собран достаточный запас плавника, обеспечивавший спокойное плавание на весь следующий год. Уже 15 июля 1854 года лед тронулся, а пятью днями позднее море оказалось совсем чистым. В начале августа Коллинсон обогнул мыс Западный Бэрроу и проследовал дальше к Берингову проливу. Было подсчитано, что экспедиция на «Предприятии» провела 1126 дней во льдах, совершенно оторванная от всего мира.

Главная заслуга Коллинсона состоит, таким образом, в том, что он окончательно доказал возможность навигации по проливу Дольфин и Юнион и по проливу Диза. Первый из этих проливов был, как известно, открыт в 1826 году Ричардсоном, проплывшим на шлюпках «Дольфин» и «Юнион» вдоль материкового побережья. Умный и прозорливый Ричардсон правильно оценил мореходное значение открытого им пролива и предсказал возможность плавания на нем больших кораблей. Ричардсон отметил в своем сочинении, что пролив Дольфин и Юнион, вероятно, легче проходим, чем «район к юго-западу от острова Мельвиля», то есть открытый Мак-Клюром и Коллинсоном пролив Мельвиля. Основания для этого он видел «с одной стороны, в более южном положении его (то есть пролива Дольфина и Юнион. — Ред.), а, с другой, — в том, что под действием приливов здесь создаются сильные течения, вызывающие разрежение льдов».

Плавание Коллинсона дало блестящее подтверждение толкованию Ричардсона.

Из всего изложенного видно, что Коллинсон, впервые на большом корабле прошедший — по этим проливам, оказал своими наблюдениями и открытиями немалую услугу полярному мореплаванию. Об этих заслугах впоследствии многие позабыли, хотя, с другой стороны, имела место и несомненная переоценка его достижений. Так, Бельчер, со свойственным ему формальным подходом, склонен был приписать Коллинсону честь открытий, совершенных Мак-Клюром. Он считал, что награда за открытие Северо-западного прохода по закону должна была бы быть выдана Коллинсону, как главному начальнику всей экспедиции. Что же касается Мак-Клюра, то Бельчер считал, что он потерял свои «корабельные права» в тот момент, когда отправил вперед своего заместителя Кресуэлла, прибывшего на остров Бичи, как нам известно, задолго до самого Мак-Клюра. Окончательная потеря прав Мак-Клюром совершилась, согласно Бельчеру, в минуту оставления им своего корабля. Конечно, трудно согласиться с мнением Бельчера, продиктованным желанием выше поднять авторитет главного начальника арктической экспедиции, однако следует признать, что, несмотря на свои неудачи, Коллинсон добился огромного навигационного успеха и доставил много полезных и важных сведений по географии посещенных им мест. Значительно более существенным представляется мнение, высказанное по этому вопросу Амундсеном. Он говорит: «Обе эти экспедиции имели величайшее значение для сквозного плавания. Мак-Клюр доказал, что нельзя пройти тем путем, которым он шел. Заслуга Коллинсона была более значительна, так как он указал на действительно проходимый для судов путь — до тех пор, докуда он проник сам. Другими словами, Мак-Клюр нашел Северо-Западный проход, который был непроходим, а Коллинсон нашел путь, который оказался хотя и не вполне пригодным для обычного плавания, но все же был проходим». При этом особенно существенно, что, рассуждая так, Амундсен ни в какой мере не затрагивает прав Мак-Клюра на получение им денежной премии.

В конце пятидесятых годов проблема Северо-западного прохода казалась, таким образом, решенной. Слава открывателя его осталась за Мак-Клюром. Он получил половину назначенной за открытие прохода премии, и никто, в том числе и Коллинсон, не собирался у него оспаривать его права. Один только Бельчер сказал свое формальное «против».

«Подлинный документ обещал награду всякому лицу, которое, плавая из одного моря в другое, докажет, что Америка есть остров, — пишет Бельчер. — При этом в документе указывалось, что в результате такого открытия «торговля получит большую выгоду». Как нам хорошо известно, Парри в 1819–1820 годах прошел через пролив Ланкастера и достиг острова Мельвиля, решив, таким образом, задачу о Северо-западном проходе наполовину и получив за свой подвиг половину назначенной премии. Бельчер вполне логичен, когда указывает, что после этого, собственно говоря, осталось открыть только половину пути. Открытие водного пути вдоль северного побережья Америки было делом Франклина, Ричардсона, Диза и Симпсона, работавших здесь в промежутке между 1819 и 1839 годами. «Но ввиду того, что они не плавали сквозь, им отказали в наградах, на которые они имели самое справедливое право», говорит Бельчер. Однако между достижениями этих четырех путешественников и открытием Мак-Клюра существует большая разница. Во-первых, Мак-Клюр хотя и не проплыл из одного моря в другое, но все же прошел весь этот путь, и, во-вторых, четверо старых исследователей не доказали окончательно существования непрерывной водной связи вдоль всего северного побережья Америки. Мак-Клюр и Коллинсон нашли впервые эту связь в проливах, омывающих с севера и с востока Землю Бэнкса, и только после этого открытия было доказано существование ее также в более восточной части архипелага. Коллинсон почти что наметил эту связь в районе к востоку от острова Виктории, а Кеннеди и Белло в 1851/52 году нащупали ее в районе полуострова Бутии, открыв пролив, названный именем французского моряка. Однако ни Коллинсон, ни Кеннеди не располагали прямыми доказательствами существования в этой части архипелага подлинного водного пути.