Аромат жасмина

Глава 7

Солнечные лучи, проникая сквозь листву узловатых тамарисков, падали на лицо, руки, круп коня, рассыпаясь кругом веселыми солнечными зайчиками. Легкий ветерок шелестел в кронах деревьев, и только его ласковое дыхание, щебетание птиц да негромкий стук копыт по песчаной тропинке нарушали девственную тишину каньона. Для жителя города уже одного этого было бы достаточно, чтобы впасть в эйфорию, но Андреа ясно отдавала себе отчет в том, что радостное возбуждение, охватившее ее, имело мало отношения к красотам окружающего пейзажа.

Тем временем Мэдисон, то и дело поглядывая в ее сторону, любовался ладной фигурой спутницы. Когда она обернулась и посмотрела ему в глаза своими чудесными синими глазами, сладкая истома наполнила его грудь. Он не ждал от судьбы такого щедрого подарка, не рассчитывал остаться с ней наедине, но раз уж сегодня боги были щедры к нему, решил сполна насладиться их совместной прогулкой.

— Устали?

— Ни капельки. Родители держали пони, и я каталась на нем, когда была ребенком, всякий раз, как только выпадала возможность. А почему вы спрашиваете? И далеко ли еще до вашей панорамной площадки?

— Нам придется пересечь ручей, а потом около часа потребуется, чтобы добраться до вон той вершины.

Андреа взглянула в указанном им направлении, и на лице ее появилась восторженная улыбка.

— Я уже заранее чувствую, как это будет здорово! Скорее бы!

В этот момент у Мэдисона мелькнула неожиданная надежда на то, что ее чувство к нему может оказаться не менее сильным, чем его к ней. Выражение глаз Андреа вселяло в него веру в такую счастливую возможность.

Возле моста, перекинутого через бурный поток, он натянул поводья и остановил коня.

Заметив, что ее спутник нахмурился, Андреа, немного поколебавшись, спросила:

— Думаете, мы сможем перейти на ту сторону?

— Не волнуйтесь, все в порядке. В этом году в горах выпало много снега, вот почему уровень воды повысился — такой обычно бывает в половодье весной.

Мэдисон не стал говорить ей о том, что его тревожило на самом деле. Как сказала ему Мэрион, синоптики обещали бурю, правда, не на сегодня, а в понедельник, но здесь погода всегда менялась стремительно, поэтому ни в чем нельзя было быть уверенным заранее. Вода уже и так была почти вровень с мостом, хороший дождь — и возвращение назад будет невозможным. Впрочем, он не забыл, что Андреа очень хотела полюбоваться обещанным головокружительным видом.

— Давай, Абигейл. — Андреа пустила свою лошадь вслед за конем Мэдисона. Из-под копыт полетели брызги.

Мэдисон то и дело оборачивался, чтобы проверить, не отстала ли она, и ей на ум пришло сравнение с заботливым родителем, наблюдающим за тем, как его дитя делает первые робкие шаги.

Андреа сумела не показать страха, когда поняла, что подъем оказался круче, чем она ожидала. Она старалась не оборачиваться, чтобы не дать себе чересчур разволноваться. Ей действительно хотелось увидеть зрелище, достойное, по словам Мэдисона, украсить нарядный разворот календаря с лучшими видами Америки. Впрочем, еще сильнее Андреа хотелось спешиться и постоять рядом с ним, ощутить его близость и тепло его тела.

Резкий порыв холодного ветра заставил Мэдисона насторожиться. Его конь остановился и втянул ноздрями напоенный хвойным ароматом воздух.

— Что-то не так? — тревожно спросила Андреа своего спутника.

— Наверное, ветер его напугал. — Мэдисон погладил коня по шее.

Тем временем тучи продолжали сгущаться, и вскоре на небе не осталось ни одного голубого просвета. Понимая, что Андреа уже начинает кое о чем догадываться, Мэдисон постарался приободрить ее улыбкой. Ручей, превратившийся в полноводный поток, должен был сразу навести его на мысль: там, наверху, в горах, наверняка хлещет дождь. Скоро он придет сюда. Впрочем, теперь, когда до площадки осталось совсем немного, поворачивать назад уже не было смысла.

Наконец они поднялись выше той линии, где росли деревья, и остановились на скалистом плато, с которого открывался восхитительный вид. У Андреа от восторга захватило дух. Абсолютная, совершенная и даже какая-то неземная красота островерхих скал и ущелья внизу завораживала, не давая оторвать от нее взгляда.

— Ощущение такое, словно стоишь на вершине мира, — прошептала она.

Мэдисон спешился, а затем подошел к Андреа, чтобы помочь ей слезть с лошади; при этом он чуть дольше, чем было необходимо, задержал ее в своих объятиях. Его ладонь, словно невзначай, скользнула от талии к ее бедру, и вдруг словно оковы спали с нее. Все сомнения вмиг исчезли: страсть, горевшая в его глазах, воспламенила и ее.

— Мэдисон, спасибо за то, что привели меня на это волшебное место, — шепотом проговорила она.

— Волшебным оно стало с тех пор, как вы здесь.

Андреа колебалась не более секунды; затем она подошла к нему вплотную, и он, сомкнув объятия, стал жадно целовать ее в подставленные губы. Андреа, прижималась к нему всем телом и чувствовала, как растет его желание, а бугор на брюках твердеет.

Вдали раздался раскат грома, и Мэдисон со стоном отпустил ее. В тот же миг в глазах его Андреа увидела тревогу, и ее охватило предчувствие беды.

— Нам надо ехать. Ну же, давайте быстрей!

Андреа удивил его грубый тон.

— Но что случилось? — спросила она, еще не до конца придя в себя после поцелуя.

— Смотрите. — Мэдисон взял ее за плечи и повернул лицом к северу. На горизонте серая масса туч стала почти черной, над дальними вершинами сердито рокотал гром. — Похоже, нас ожидает нечто посерьезнее весеннего дождичка. — Подсадив Андреа на лошадь, он пояснил: — Нам надо как можно скорее добраться до моста: из-за ливня в горах вода может подняться так высоко, что перейти по нему мы не сможем.

Затем он вскочил на коня, и они поспешили вниз. В глубине души Макки ругал себя на чем свет стоит за то, что не удосужился узнать прогноз поточнее, прежде чем отправляться с Андреа в горы. Как они ни спешили, тучи двигались быстрее. Если им не удастся пересечь мост до того, как он уйдет под воду, ночевать придется в лесу.

Напуганная яростью ветра, Андреа схватилась за гриву лошади; у нее было такое чувство, что еще немного, и ее сдует.

— Это похоже на торнадо. Мы успеем добраться до ранчо прежде, чем нас унесет?

— Будем стараться изо всех сил.

Оставалось полагаться лишь на то, что умные животные не споткнутся, спускаясь с горы.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Абигейл, — пробормотала она, склонившись к уху лошади, и мысленно порадовалась за Кристофера, которому, к счастью, ничто не угрожало.

Совсем недавно Андреа была на вершине блаженства, а сейчас сердце ее отчаянно колотилось от страха; даже в стуке копыт ей слышалась тревога: перед стихией все они — и животные, и люди — были равны.

Андреа поравнялась с Макки возле моста как раз в тот момент, как его конь тревожно заржал, остановленный резким движением седока. Мост уже скрылся под потоком ревущей воды, и путь назад оказался отрезан. Но ее провожатый должен знать, как быть.

Встретив взгляд Андреа, Мэдисон покачал головой и крикнул, пытаясь заглушить гул превратившегося в бурную реку ручья:

— Слишком поздно!

— Есть ли другой мост? — Ее голос дрогнул.

— Да, но он в пяти милях отсюда.

Макки огляделся, словно пытался придумать иной выход из ситуации, но положение, в котором они находились, казалось безвыходным. Все, что он мог сделать, — это попробовать найти укрытие в помещении пожарной вышки, расположенной на вершине горы, но для того чтобы добраться туда, надо было двигаться навстречу буре, в самый ее эпицентр. Словно в подтверждение его сомнений, небо осветила вспышка молнии, и следом раздался оглушительный удар грома.

— В лесу есть дорога, она ведет к пожарной вышке, — крикнул Мэдисон, разворачивая коня. — Нам надо попытаться доехать до нее.

Андреа понимала, что должна двигаться и перебороть страх, если хочет уцелеть. Жаль, что они с Мэдисоном не могут ехать на одном коне: прижавшись к нему, ощущая спиной его крепкую грудь, она чувствовала бы себя гораздо увереннее.

За мгновение до того, как первые капли упали ей на лицо, Андреа услышала шум листвы над головой. Ливень пошел стеной, ледяной ветер засвистел в ушах, и тут же стало очень холодно. Сжимая поводья окоченевшими пальцами, она гнала лошадь вперед. Ветки хлестали ее по лицу, ветер пронизывал до костей, но она старалась думать лишь о том, что скоро окажется в тепле и безопасности. Пожарная вышка стала для нее тем же, чем был маяк для корабля в бушующем море.

Мэдисон то и дело оглядывался через плечо и ни на минуту не упускал свою спутницу из виду. Он понимал, насколько ей, не привычной ни к верховой езде, ни к причудам стихии, нелегко сейчас. Самое страшное, если с ней что-то случится, то виноват в этом будет лишь он, он один.

Вскоре они выехали на размытую дождем просеку в лесу, однако прошла целая вечность, прежде чем им удалось наконец добраться до вышки. Только тут Мэдисон заметил, что свет в доме не горит. Когда, подъехав поближе, он не увидел на площадке ни грузовика лесничего, ни каких-либо других следов человеческого присутствия, сердце его оборвалось. Он вспомнил, что в двух милях к востоку построили новую вышку, и служба охраны леса, должно быть, уже успела перебраться туда.

Мэдисон спрыгнул с коня и подбежал к Андреа. Она едва держалась в седле и в этот момент, не подоспей он вовремя, наверное, упала бы на землю. Прижимая ее к себе, промокшую насквозь, дрожащую от холода, Мэдисон решил, что взломает дверь, если придется, но не станет подвергать Андреа еще одному испытанию — до новой вышки она могла попросту не доехать.

Стараясь выдерживать шутливый тон, чтобы не дать пасть духом ни ей, ни себе, Мэдисон, махнув рукой в сторону крутой спиралевидной лестницы, огибающей вышку, крикнул:

— Надеюсь, вы не боитесь высоты?

Андреа попыталась улыбнуться.

— Как-нибудь справлюсь, — стуча зубами, ответила она.

Возможно, при иных обстоятельствах необходимость подъема по лестнице показалась бы ей приятной, но взбираться навстречу потокам воды и вспышкам молний совсем не то, что прогуливаться по смотровой площадке во время экскурсии. Обхватив себя руками, чтобы хоть чуть-чуть согреться, Андреа молча ждала, пока Мэдисон отведет лошадей под навес и стреножит их. Затем они стали подниматься наверх. Мэдисон вел ее за собой, и Андреа, судорожно хватаясь за перила, мечтала лишь о том, чтобы ветер не сдул их на землю; зубы ее выбивали дробь, дыхание сбилось. Ее спутник, как она успела заметить краем глаза, выглядел не намного лучше.

Мэдисон уже приготовился выбить дверь плечом, но она неожиданно легко поддалась. Не утруждая себя размышлениями о том, почему дверь оказалась незапертой, он первым делом втолкнул в дом Андреа, а затем вошел сам.

Стоявшая внутри тишина оглушила обоих. Так приятно было оказаться под крышей, где тепло и сухо, а бурю и вспышки молний наблюдать из окна.

Мэдисон попытался нащупать выключатель, надеясь, что электричество еще не успели отключить, но свет так и не зажегся. Когда его глаза чуть привыкли к сумраку, ему стало ясно, что все оборудование, включая радио, уже успели увезти. Жаль, иначе бы он смог связаться с Мэрион. Ну да ничего: должно быть, сестра уже успела обратиться к шерифу, и их сейчас ищут.

Немного успокоив себя этим предположением, он принялся обследовать помещение вышки. Все, что осталось от находившейся здесь прежде обстановки, — это буфет, наверняка пустой, без крошки съестного, откидной стол и кровать. Во встроенном шкафу висела забытая кем-то огромных размеров фланелевая сорочка. Хорошо еще, что в углу нашлись вязанка дров и пачка газет — по крайней мере теперь старая дровяная печь не даст им замерзнуть.

Мэдисон обернулся к Андреа, продолжавшей стоять посреди комнаты в луже воды, натекшей с ее одежды:

— Ни электричества, ни рации нет, но зато мы можем развести огонь. Я прихватил с собой спички, но оставил их в седельной сумке, внизу, так что, пожалуй, схожу за ней, а вам пока надо снять с себя мокрую одежду. — Он протянул ей фланелевую рубашку: — Наденьте хотя бы вот это. — Повернувшись, Макки открыл дверь и вышел под дождь.

В тот момент когда он распахнул дверь, звуки ливня ворвались в комнату, и Андреа показалось, что она сходит с ума, ибо только ненормальная в ее положении могла сравнивать этот шум с грохотом аплодисментов на Бродвее. Ей хотелось успеть переодеться до прихода своего спутника, но окоченевшие пальцы не слушались. Тем не менее постепенно ей удалось стянуть с себя все, и, укутавшись в сухую теплую фланель, она счастливо вздохнула, а затем на негнущихся ногах побрела к кровати. Сев на голый матрац, Андреа прижала колени к груди и, обхватив их руками, постаралась согреться и унять дрожь.

Снаружи послышался звук шагов, в комнату со свистом ворвался ветер. Захлопнув за собой дверь, Макки бросил на пол седельную сумку.

— Ну и замерз же я, — пробормотал он.

Сидя на кровати, Андреа наблюдала за тем, как он скомкал газету, положил дрова в печь и затем чиркнул спичкой. Комната на мгновение озарилась желтоватым светом, в воздухе остро запахло серой, и тут же дрова весело затрещали в печи. На душе у Андреа сразу стало приятно и спокойно.

Мэдисон одним движением стянул с себя мокрую рубашку и разложил ее на полу у дровяной плиты.

— Скоро здесь станет теплее, — сказал он, растирая замерзшие руки, потом наклонился, подбросил в печь еще одно полено и стал раздувать оранжевое пламя.

Андреа жадно смотрела на него, на то, как он двигается и как его мускулы при каждом движении играют под бронзовой кожей. Она забыла о том, что замерзла, что голодна, что не имеет возможности ни принять ванну, ни переодеться: инстинкт, древний как жизнь, завладел ею. Казалось, она умрет, если не получит того, что хочет.

Андреа встала и медленно, словно завороженная подошла к своему спутнику.

Присев возле топки, Мэдисон энергично орудовал кочергой.

— Сейчас согреемся! — Он повернул лицо к Андреа и замер. Она казалась такой хрупкой в большой, не по размеру, сорочке, влажные волосы ее завивались золотистыми колечками, голубые глаза были широко распахнуты, и в них он читал то, чему еще не в силах был поверить.

Взгляд его скользнул вниз, задержавшись на ее обнаженных бедрах. Мэдисон поспешил отвести глаза. Как он мог тешить себя подобными фантазиями, когда только что из-за него она оказалась в беде? Однако от одной мысли о том, что под этой рубашкой на ней ничего нет, пульс его учащался, а дыхание сбивалось.

Откашлявшись, он протянул руки к огню.

— Мне чертовски жаль, что из-за меня ты попала в такую переделку.

— А мне нисколько, — тихо ответила Андреа и, медленно расстегнув рубашку, распахнула ее.

— По-моему, этой одежды нам хватит на двоих…

Желтоватые отблески пламени плясали на ее теле. Мэдисон жадно окинул взглядом округлую грудь, плоский живот, бедра, круто расширявшиеся от талии вниз, темный треугольник внизу живота. Ему трудно было поверить, что перед ним та самая недотрога, которую он так боялся спугнуть, в присутствии которой старался следить за каждым своим словом и взглядом. Ни время, ни место никак нельзя было назвать удачными, и в то же время он чувствовал, что именно здесь и именно сейчас все должно произойти, и это будет правильно и хорошо.

Загипнотизированный страстным призывом, светившимся в глазах Андреа, он подошел к ней вплотную, нежно коснулся ладонями ее лица и, заглянув ей в глаза, спросил:

— Ты уверена?

Андреа положила его ладони к себе на талию. Кожа ее была нежной как бархат и словно пронизана электричеством.

— Еще как.

Он боялся пошевельнуться, боялся вздохнуть, пока Андреа, коснувшись его лба, скользила губами вниз, до кончика носа. Наконец он, не выдержав, со стоном накрыл ее рот своим. Теперь его руки зажили отдельной от него жизнью, заскользили по ее телу известным им одним маршрутом. Андреа прижалась к нему, целуя его с той же жадной страстью, с которой он только что целовал ее. Соски ее восстали от прикосновения его твердой, поросшей жесткими волосками груди. Она и сама не понимала, как могла с такой легкостью переступить через опыт долгих восьми лет притворства, за которым скрывались растерянность и неуверенность в себе: пробужденная любовью чувственность, всегда жившая в ней, вырвалась из оков и перенесла ее на территорию, доселе ей незнакомую.

К реальности ее вернуло вполне земное ощущение — прикосновение его холодных и мокрых джинсов. Андреа неохотно отступила.

— Надо бы их снять, — пробормотала она, потянув его за ремень.

«Боже, неужели это и вправду я?» Она была потрясена собственной дерзостью. Мэдисон предоставил ей полную свободу действий, а сам в это время, снимая с нее рубашку, шептал:

— И это тоже нам совсем ни к чему.

Он помедлил немного, любуясь красотой ее тела, затем легко поднял на руки и отнес на кровать. Никогда еще он не желал женщины с такой силой. Стянув с себя сапоги и быстро сбросив остальное, Мэдисон наклонился к Андреа:

— Я никогда не видел женщины более красивой, чем ты.

Кровь застучала у нее в ушах, его ослепительная нагота заставляла учащенно биться сердце. Тени метались по его мускулистому телу, мужское естество выдавало остроту желания. Он сел рядом и, положив руку ей на грудь, стал ласкать один сосок, потом другой. По спине Андреа побежали ледяные мурашки, а под кожей словно загорелся огонь, когда он легко, едва касаясь, провел рукой вниз, до пупка и ниже, по внутренней стороне бедер, там, где нервные окончания особенно чувствительны. Он дразнил ее, лаская, пока она не застонала, не в силах более сдерживать себя.

Когда комнату осветила вспышка молнии, Андреа увидела глаза Макки, темные от страсти. Приподнявшись, она обхватила его за шею, погрузила пальцы в густые, с медным отливом волосы и потянула к себе, подставляя рот для поцелуя. Выгнувшись ему навстречу, она словно требовала ласкать ее там, откуда по телу распространялись горячие волны, где сосредоточился источник желания. Разочарованная тем, что Мэдисон словно сознательно избегал дотрагиваться до этого места, Андреа была сполна вознаграждена, когда он, накрыв ладонями ее грудь, нежно и умело стал ласкать набухшие соски, доводя ее чуть не до сумасшествия.

Она чувствовала, как сознание постепенно покидает ее, отступая перед чистым наслаждением, где нет места ни стыду, ни сдержанности.

Макки еще раз поцеловал ее в губы, прежде чем накрыть ртом сосок, за ним другой. Потом он опустился ниже, прокладывая дорожку из поцелуев к пупку, пробуя его на вкус, лаская языком крохотную ямку. Кожа ее горела под его поцелуями, голова казалась удивительно легкой. Андреа едва не задохнулась, когда он коснулся губами нежной кожи внутри складки, расположенной у скрещения ног, и, повинуясь инстинкту, приподнялась, подставляя ему всю себя, давая доступ к средоточению ее ощущений.

Мэдисон вдыхал аромат ее кожи, терпкий и возбуждающий, ощущая, как сильно она хочет его, и ее желание лишь распаляло его собственное. Он почувствовал, как она напряглась, как издала то ли стон, то ли крик, полный удивления и восторга, когда язык его проник внутрь, вбирая ее сок, ее нектар. Ему с трудом удавалось бороться с собственным желанием: искушение взять ее немедленно стало почти непреодолимым, когда она в сладком экстазе несколько раз выкрикнула его имя.

Наконец он приподнялся над ней, и она раздвинула ноги, готовясь принять его в себя.

Он вел ее за собой, и она шла все дальше и дальше, чувствуя, что все теперь будет не так, как раньше, ибо она перестала быть прежней. Она шла к развязке, отчетливо понимая: на этот раз ее ждет полное удовлетворение, при котором не будет нужды что-либо скрывать от него. Теперь ничто не сможет их разделить: они были атомами той природы, что сейчас бушевала вокруг них, и этот акт был лишь древнейшим ритуалом, прославляющим любовь и жизнь.

Макки часто и хрипло задышал, и Андреа прижалась к нему с необузданной страстью, с сердцем, бьющимся столь же часто, как и его сердце. Зажмурив глаза от нараставшего напряжения, она вдруг закричала, почувствовав приближение оргазма, и каждая клеточка ее тела завибрировала от почти нестерпимого наслаждения.

Наконец из его груди вырвался долгий вздох. Постепенно она возвращалась к реальности, и первая мысль, посетившая ее, была о том, что прежней Андреа Дюссо больше нет. Стены крепости, которую она возвела вокруг себя ради сохранения душевного покоя, рухнули; но, странное дело, теперь она самой себе казалась сбежавшей из тюрьмы пленницей, впервые свободной и вольной как птица.

Когда Андреа открыла глаза и встретилась взглядом со своим любовником, дрожь восторга снова пробежала по ее телу. Мэдисон смотрел на нее с нежностью и радостью победителя, и он все еще хотел ее. Теперь ему больше не приходилось сдерживать себя, и все повторилось снова. Каким бы острым ни был первый пик, он быстро привел ее ко второму. Подчиняясь заданному им ритму, она двигалась быстрее, быстрее, все выше и выше поднимаясь за ним. Вдруг он замер, с силой сжал ее ягодицы, и крик его смешался с раскатом грома; в тот же миг она поймала себя на том, что сама достигла новой вершины.

Она крепко обнимала его и ждала, пока его сбившееся дыхание не успокоится окончательно. На потолке плясали тени, и, наблюдая их странный танец, Андреа думала о том, как все-таки удивительно устроена жизнь. Еще вчера она ни за что не подумала бы, что такое возможно, не поверила, если бы кто-то ей сказал, что она будет спать с этим человеком в одной постели. Впереди была целая ночь, и перспектива провести ее рядом с Мэдисоном наполняла ее тело приятной истомой.

Полено в печи издало громкое шипение и рассыпалось на уголья. Топка требовала еще дров, и Макки встал, чтобы подложить их.

Андреа сразу стало холодно. Поежившись, она потерла руки.

— Ты замерзла… — Он присел рядом и прижал ее к себе, растирая ей кожу энергичными движениями. — Я люблю тебя, Андреа! — Мэдисон сам с трудом верил в то, что способен говорить такие слова. — Представляешь, у меня такое чувство, будто сегодня я занимался любовью впервые в жизни.

У Андреа перехватило дыхание: он произнес вслух то, о чем она сама только что подумала. Ей очень хотелось ответить ему тем же, но… Осмелится ли она доверить ему свою любовь?

Мэдисон успел заметить ее взгляд прежде, чем Андреа отвернулась; такой же взгляд был у нее в первый день их знакомства. Он осторожно взял Андреа за подбородок:

— Почему ты на меня так смотришь? — Увидев, как задрожали губы его возлюбленной, он сильнее сжал ее плечо: — Тебя кто-то обидел?

Она ничего не отвечала, только смотрела на него огромными, полными слез глазами.

— Пожалуйста, скажи. Мне надо, чтобы ты рассказала. — Голос его звучал необычайно проникновенно. — Поверь, я смогу излечить шрамы твоей души поцелуями, а раны — любовью.

«Принцесса в башне, спасенная прекрасным принцем», — подумала про себя Андреа и, не выдержав, расплакалась.

— Мэдисон, честное слово, мне хотелось бы поделиться с тобой, но я никогда об этом никому не рассказывала. Это слишком больная для меня тема.

— Вот теперь и расскажи. — Он нежно поцеловал ее в лоб.

Андреа провела ладонью по волосам.

— Это такая долгая история, — зябко поведя плечами, пробормотала она.

— Родная, у нас целая ночь впереди. Только позволь мне прежде кое-что сделать.

Мэдисон подошел к печке, положил в нее еще одно полено, затем поднял с пола фланелевую рубашку и, вернувшись, лег рядом с Андреа, укрыв себя и ее одной сорочкой.

— Я — весь внимание. — Он приподнялся на локте и приготовился слушать.

Андреа улыбнулась и чмокнула его в губы, а потом начала свой рассказ. Самоубийство матери, когда ей только-только исполнилось восемь, смерть бабушки и смерть отца — она не утаила ничего. Затем настал черед истории ее брака с Бернардом, запретившим ей иметь детей и по злой иронии судьбы оставившим ее ради секретарши, которая тут же от него забеременела. Несмотря на то что рассказ о прошлых невзгодах возрождал былую боль, облегчив душу, Андреа почувствовала себя на удивление хорошо; казалось, она смогла избавиться от груза гнетущих воспоминаний, переложив его на плечи Мэдисона.

Он нежно очертил контур ее лица, легко, почти невесомо касаясь шелковистой кожи.

— Бернард — самый большой болван на этой земле.

— Не он, а я, — с печальной улыбкой констатировала Андреа. — Я дура, потому что взяла и свалила все свои страхи на тебя.

— Это останется между нами, так что можешь о них забыть.

— Теперь ты понимаешь, почему мне было так трудно…

— Довериться мне?

Андреа молча кивнула.

— Я не Бернард. — Мэдисон заглянул ей в глаза. — И ты можешь доверять мне, Андреа Дюссон, потому что, хочется тебе этого или нет, я здесь, с тобой, и люблю тебя. А теперь скажи мне, что ты по этому поводу думаешь.

Андреа так расчувствовалась, что не могла произнести ни слова. Проглотив комок, она с трудом выдохнула:

— Я думаю, что тоже очень тебя люблю, Мэдисон Макки.