Ашу Сирай (СИ)

36. Древний город

Утро наступило от холода. Проснувшись, я попыталась плотнее закутаться в плащ, но поняла, что он влажный от просочившегося в шатёр тумана. Придётся вставать и греться у костра.

Откинув полог, я ахнула. Всё вокруг было залито белым молоком. Я не видела даже своих пальцев, когда вытянула руку вперёд. Промозглый воздух сразу пробрал до костей, и пришлось торопливо выбираться из шатра, чтобы дойти хотя бы до соседнего дерева. Но стоило встать на ноги, как я вынырнула из молочной пелены в обычную утреннюю дымку.

Это было удивительно: стоять по грудь в белом молоке, смотреть, как над головой гаснут звёзды и слушать первый робкий щебет просыпающихся птиц. Если бы не холод и сильное желание облегчиться, я бы с места не сдвинулась, любуясь зарёй.

Пока я занималась насущными делами, с моря задул лёгкий ветер. Он приносил с собой запах соли и горечи, прогоняя молоко тумана глубже в лес, как пастух загоняет овец в хлев.

В ложбинке у озера ещё стоял туман, но край обрыва уже был виден на фоне светлеющего неба. Повинуясь внезапному порыву, я подхватила юбку и направилась на берег моря встречать рассвет.

Мне хотелось увидеть и запомнить эту удивительную, божественную красоту во всём её великолепии.

Море лежало под ногами, тихое и тёмное. Едва заметные волны трогали водную гладь, и она переливалась серыми мягкими цветами, как речная раковина внутри. Было в этом что-то очень глубокое, нежное и томное, словно сама Датри сладко дремала, ловя последние минуты утренней тишины на супружеском ложе. А Шанак ласково и нежно целовал её перед тем, как явится в мир во всём своём великолепии.

Небо наливалось зарёй, море под ним светлело, розовело и волновалось, как женщина от нежных и настойчивых любовных ласк.

А я обнимала себя за плечи, кутаясь в плащ от свежего ветра, и вспоминала «доброе утро», случившееся у меня так давно.

Джастер… Как же я хочу, чтобы каждое моё утро с тобой было таким добрым…

И зачем я пыталась вести себя как Холисса? Мне ведь нужно совсем другое…

Оглянувшись, я увидела, что белое молоко оставалось только в ложбине, скрывая озерцо. Остальной туман ветер согнал в лес, открыв наш лагерь. Джастер спал рядом с лошадьми, привязанными к дереву с его стороны костра. Живой меч он обнимал как ребёнка.

Глядя на спящего Шута, я впервые ощутила незнакомое прежде щемящее чувство. Это была какая-то смесь из нежности, благодарности, любви… Я даже не знала, как описать то прекрасное и удивительное, что поднималось у меня в душе.

Великие Боги, как я могла в нём сомневаться? Как я могла сомневаться в себе?

— Я верю тебе, Джастер. Я верю себе и тебе.

Яркий свет ударил по глазам, и я обратила внимание на восход.

Над морем показалось солнце.

Зрелище огромного огненного шара, поднимающегося из воды там, где небо только что нежно целовало море, заворожило меня. Мир вокруг стремительно наливался светом и цветом. Вода сияла бесчисленными солнечными искрами, словно крошечные капельки божественного семени остались на нежной коже Датри после любовных игрищ…

И мне тоже захотелось отдаться этой божественной силе солнца. Закрыв глаза, я стояла и впитывала всей собой тепло и свет, которые Шанак щедро дарил всему миру.

Хорошо… Великие боги, как хорошо…

— Любуешься?

За плечи обняла знакомая рука, и я, не открывая глаз, кивнула и прижалась к Джастеру. Он проснулся. Он пришёл. Это правильно. Он со мной. Он должен быть рядом со мной. Его место рядом со мной. А я…

Моё место рядом с ним. Я хочу быть рядом с ним. Всегда.

— Джастер… Прости меня. Ты был прав. Я наделала очень много глупостей. Я больше не сомневаюсь в тебе. Я тебе верю. И доверяю. Я пойду с тобой до конца.

Открыв глаза, я посмотрела на Шута.

Джастер молчал, внимательно заглядывая мне не в глаза, а в самую душу. Но меня это не смущало. Я больше не сомневалась ни в чём.

В следующий миг серые глаза озарились солнечными искрами искренней и тёплой улыбки.

— Рад это слышать, Янига, — Джастер обнял меня и привлёк себе. — Очень рад.

Тепло… Как же тепло и хорошо, когда он со мной…

Я обняла его в ответ, вдыхая запах клевера, мешавшийся с запахом моря и утра, а в душе словно распускался удивительно нежный и прекрасный цветок, наполняя меня теплом, светом и… любовью, которой до этого я не знала. Это было очень тонкое, чистое и прекрасное чувство.

Любовь или есть, или нет.

Есть. Теперь я точно знаю, что она у меня есть.

Не знаю, сколько мы так стояли, но в какой-то момент Джастер отстранился, давая понять, что пора возвращаться к делам и заботам.

— Пойдём, ведьма, — подтвердил он мою догадку. — Время поджимает. Нам сегодня нужно многое успеть сделать. Позавтракаем и поедем.

— Далеко?

— Не очень. К полудню доберёмся до места, а вечером, надеюсь, будем в Сурайе.

Я только молча кивнула, принимая его слова. Джастер покосился на меня.

— Ничего не хочешь спросить, ведьма?

В ответ я только пожала плечами. Вопреки всему, на душе было спокойно и очень… мирно. А ещё было понимание того, что я должна сделать.

— Ты всё равно скажешь, что я сама всё увижу. Знаешь… Думаю, я должна извиниться перед Игвилем.

— Это хорошая мысль. — Шут согласно кивнул. — Поговори с ним. А я пока веток соберу, а то вчерашнего для костра не хватит. К воде только не ходи, пока туман стоит. Там сейчас зверьё на водопой может прийти, ни к чему рисковать. Я вернусь и сам схожу, заодно лошадей напою.

— Хорошо.

Я остановилась у кострища, глядя, как Шут, насвистывая какую-то мелодию, исчезает между деревьями. Вечером будем в Сурайе… Какой же он удивительный…

Наши лошади тоже проснулись и щипали траву. Котелок чистый и пустой, хвороста нет, к озеру не ходить. Так как никаких других дел мне не оставалось, я присела возле Живого меча.

— Игвиль…

Я осторожно коснулась пальцами серой стали клинка. Дракса не ответил, только по лезвию проскользнула тень. Когда-то давно я могла принять это за обычную тень от ветки дерева или облака, но сейчас чувствовала и понимала, что Живой меч на меня сердится.

— Игвиль, прости. — Я села рядом, обняв колени. — Я на тебя наругалась ни за что и обидела просто так. Это было неправильно, ты ничем это не заслужил. Я тогда была очень злая и поэтому наделала много глупостей. Ещё и вчера тебя напугала…

Сверкнуло синим, и дракса, во всей своей красе, появился передо мной. На голубой чешуйчатой шкуре красовались золотые и серебряные узоры, крылья сложены на спине, а чёрные глаза с узкими жёлтыми зрачками смотрели так же внимательно, как умел его хозяин.

— Ты стал очень красивый, — я неловко улыбнулась. — Прости, что обидела и напугала. Я не хотела, правда. Ты мне очень нравишься. Я… Я люблю и тебя, и его.

Дракса неотрывно смотрел на меня несколько мгновений, решая, что ему делать с такой глупой ведьмой, а затем неожиданно шумно вздохнул и боднул меня головой в плечо.

— Игвиль… — чувствуя, что в глазах стало неожиданно мокро, я шмыгнула носом, а дракса подлез мне под руку и положил голову на колени, прикрыв глаза.

Я гладила тёплую чешую и понимала, что очень рада прощению волшебного змея.

— Спасибо, что ты вчера меня спас, — я ласкала Игвиля, как огромного пса. — Я очень испугалась.

«Я тоже» — вдруг раздалось у меня в голове.

Дракса приоткрыл глаз и посмотрел на меня.

«Не делай так больше».

— Н-не буду, — изумлённо пробормотала я вслух, поражаясь происходящему и явно прозвучавшим интонациям Шута. — Ты умеешь говорить?

Вместо ответа Игвиль поднял голову, посмотрел в сторону обрыва, а затем снова на меня. Весь его вид выражал предвкушение.

«Тебе понравилось летать?»

— Д-да, но…

«Идём!» — огромный змей подтолкнул меня головой, побуждая встать и отправиться за ним к краю обрыва.

— Игвиль, подожди! Ты хочешь полетать ещё? Может, подождём Джастера?

Вместо ответа дракса расправил крылья и возбуждённо переминался с лапы на лапу.

«Садись» — Игвиль оглянулся на меня.

— Что? Ты уве…

«Садись!» — дракса нетерпеливо подтолкнул меня головой.

Не веря тому, что делаю, я забралась на шею Игвиля. В следующий миг спину обдал порыв ветра от распахнувшихся крыльев, дракса неловко разбежался, и мы ухнули с обрыва навстречу волнам.

От неожиданности я взвизгнула, обхватив шею драксы руками и ногами, но тут же поняла, что Игвиль набирает высоту, а не падает вниз вместе со мной. Осмелев, я выпрямилась, подставляя лицо солнцу и ветру.

Хорошо…

— Игвиль, как хорошо! Мы летим!

Дракса оглянулся, чёрные глаза щурились от удовольствия. И я отдалась этому восторгу от пьянящего чувства свободы, полёта, простора наверху и под нами…

Я смеялась в голос от переполнявшего меня счастья и раскидывала руки, словно крылья, не боясь «навернуться», потому что знала, что Игвиль меня поймает…

Полёт был прекрасен. Но в какой-то миг я вспомнила, что нас ждёт Шут, и поняла, что пора возвращаться.

— Игвиль, нам пора! — прокричала я драксе. — Джастер ждёт!

Дракса согласно склонил голову и развернулся в сторону берега. С замирающим сердцем я смотрела, как приближается тонкая сизая полоска, становясь всё темнее и ярче. И вот уже видела на краю обрыва тонкую чёрточку, которая всё больше и больше походила на светловолосого мужчину в одежде наёмника.

Игвиль закладывал круги, снижаясь, а Джастер смотрел в небо из-под руки, щурился на солнце и улыбался. Бороды и усов у него больше не было, и он снова выглядел очень молодо и совсем не опасно.

Даже наряд наёмника не спасал. Так, молодой «щенок» приоделся посолиднее и пробует себя в первом деле.

Наконец, дракса приземлился, и я спрыгнула с его шеи на землю.

— Джастер! Игвиль сам меня позвал! Мы с ним…

— А говорила, что не птица, ведьма! — он рассмеялся в ответ, опустив руку и подходя к нам. — Я же говорил, что вам понравится.

Довольный Игвиль завалился на спину, задрав лапы в небо, и Джастер снова рассмеялся.

— У меня рук не хватит тебе пузо чесать! Вон ты какой вымахал уже!

Вместо ответа дракса вытянул шею, подставляя для ласки горло. А я подумала, что Игвиль и в самом деле опять подрос. Ведь на его шее я сидела почти как на лошади…

— Ладно, ладно, уговорил! — светло улыбался Шут, гладя довольного драксу. — Хорошо полетали, ведьма?

— Это… это удивительно, — я смущённо стояла рядом, не зная, куда себя деть. — Я не ожидала, что он…

— Всё хорошо, Янига, — Джастер неожиданно обнял меня и привлёк к себе. — Я рад, что вы помирились.

Вместо ответа я только снова прижалась к нему, чувствуя тепло горячего тела и наслаждаясь этой близостью, которой мне так не хватало.

— Займёшься завтраком, а? — негромко спросил Шут. — Я тоже полетать хочу.

Услышав это, дракса тут же перекатился на лапы и встряхнулся всем телом, выражая готовность лететь с хозяином хоть на край света.

— Хорошо! — улыбнулась я в ответ, понимая их обоих. — Только не долго.

— Каша остыть не успеет, — рассмеялся Джастер. — Игвиль, догоняй!

Я думала, что он оседлает драксу, но, к моему изумлению, Шут побежал в сторону обрыва. Игвиль, возбуждённо приоткрыв пасть, последовал за ним, и под мальчишеский восторженный вопль Джастера парочка с разбега сиганула вниз.

На мгновение я испугалась, но почти сразу из-за края обрыва показался дракса, уверенно набирающий высоту. А Шут висел у него в лапах под брюхом и довольно хохотал, подзадоривая Игвиля.

Мальчишки… Великие боги, да они оба ещё такие мальчишки…

Шанак, Датри, как же я рада, что встретила их обоих…

Сдерживая счастливую улыбку, я покачала головой и отправилась готовить нам завтрак.

Оказалось, что пока мы с Игвилем летали, Джастер успел разжечь костёр, принести воды, позаботился о лошадях и даже собрал мой шатёр. И в самом деле — позавтракать и в путь. Всё, что мне оставалось — сварить нам кашу. Когда я подошла к сложенным у сёдел вещам, чтобы найти мешочек с крупой, то заметила на ветке дерева двух зайцев.

Привязанные за задние лапы, они безжизненно висели вниз головой. Странно, что Джастер про них ничего не сказал. И когда он их поймать успел?

Я протянула руку, чтобы отвязать одну тушку для готовки, но становилась, не коснувшись серого меха.

Шут говорил про кашу. Значит, эти зайцы нужны ему для чего-то другого. Хм, может, это наш обед и ужин? Ладно, спрошу потом.

Найдя мешочек с крупой, я вернулась к костру и стала готовить завтрак.

Каша уже была готова, а Джастер с драксой не возвращались. Я сняла котелок с огня, поставила на землю, проследив, чтобы он ненароком не опрокинулся, и отправилась на обрыв. Конечно, я понимаю, что летать — это чудесно, но он же сам сказал, что у нас дел сегодня много…

Оглядывая небо из-под руки, я не сразу разглядела высоко в синеве крохотную точку.

Далеко же они улетели. Оттуда, наверно, и берег не разглядишь, не то, что меня на берегу. Интересно, мы с Игвилем так далеко были?

— Сказал, каша остыть не успеет, а сам удрал и не докричишься, — проворчала я, наблюдая за чёрточкой в глубокой синеве.

Дракса же приближался. Из чёрточки он стал росчерком, и скоро уже был почти надо мной. Запрокинув голову, я с прищуром прикрывала глаза от солнца ладонью, стараясь не потерять Игвиля из виду.

Как же он высоко… Наверно, даже выше облаков. Мы с ним так высоко не поднимались.

От росчерка вдруг отделилась точка и стремительно полетела вниз. Я не успела даже ахнуть от испуга, как следом вниз полетел и дракса. В следующий миг я поняла, что они оба падают в море.

Великие боги, что с ними случилось⁈ Шанак, Датри, помогите!

Падающие приближались. Я уже могла рассмотреть летевшего вниз головой Шута и сложившего крылья драксу. Море стремительно приближалось им навстречу.

Нет-нет-нет-нет! Они же разобьются! Шанак, Датри, что же делать⁈

— Джастер!!! Игвиль!!!

Шут перевернулся в воздухе и раскинул руки в стороны, словно это могло замедлить падение, а ещё через миг лапы драксы ухватили хозяина, и Игвиль расправил крылья, снова набирая высоту.

Весело хохочущий Джастер чиркнул подошвами по волнам, а у меня подкосились ноги от резкой слабости. Я опустилась на землю, держась за сердце, пока по лицу текли слёзы облегчения.

Вот ведь, забавы у них… Дурацкие…

Показавшийся над обрывом довольный Игвиль отпустил смеющегося и счастливого Шута на землю и приземлился сам.

— Эй, Янига, каша готова⁈ Мы успели? Что случилось, ведьма?

Встревоженный Джастер в два шага оказался рядом и опустился возле меня на траву.

— Почему ты…

— Вы меня напугали до смерти! — я вцепилась в его рубаху и разрыдалась от чувств, уткнувшись лицом в грудь Джастера. — Я дду-ду-мала вы… вы…

— Прости, — виновато выдохнул он, обняв меня и гладя по голове. — Я учил Игвиля пикировать. Это самый быстрый способ спуститься. Я не думал, что это тебя напугает.

— Напугало и сильно! — я сердито отстранилась от него. — И ты тоже хорош! Могли бы и нормально спуститься! Я бы подождала, ничего страшного!

Игвиль переглянулся с хозяином и виновато опустил голову.

— Не сердись, Янига, — Джастер снова притянул меня к себе, баюкая как ребёнка. — Все же хорошо.

Да, всё хорошо, потому что они оба живы и здоровы.

— Не делайте так больше, ладно? — я прижималась к его рубахе, мокрой от слёз и воды, пахнувшей морем и ветром. — Пожалуйста.

Вместо ответа Шут вздохнул и поцеловал меня в макушку. С другой стороны я почувствовала, как дракса легко подтолкнул меня под локоть головой, тоже извиняясь за шутку.

— Там к-каша г-готова, — я вытерла лицо рукавом истрёпанного платья. — Наверно, остыла уже.

— Тогда пошли завтракать и поедем.

Джастер встал, помогая мне подняться на неокрепшие ноги. До костра мы так и дошли с ним в обнимку. Игвиль поддерживал меня с другой стороны, а я думала о том, что, оказывается, ближе и дороже, чем Живой меч и его хозяин, у меня никого нет.

Наверно, это и называется семья…

Завтракали мы молча. Меня всё ещё потряхивало от пережитого, и Джастер сам отправился мыть посуду. Дракса же обвился вокруг меня, и я сидела в его кольце, словно в кресле, чувствуя себя под защитой.

Конечно, никакой опасности рядом не было, но меня очень успокаивала эта молчаливая поддержка Живого меча.

— Спасибо, — сказала я Игвилю, когда Шут ушёл к озерцу. — Я уже в порядке.

Дракса прикрыл глаза и, в последний раз потеревшись головой об мою руку, исчез, оставляя меня в коротком одиночестве. Я обняла себя за плечи, собралась с силами и встала на ноги.

Шут возвращался, значит, и мне хватит рассиживаться. Пора седлать лошадей и ехать.

— Ты зайцев на обед поймал? Или на ужин? Разве они не испортятся по такой погоде?

Обе тушки болтались у передней луки седла Огонька. Джастер коротко покосился через плечо.

— Нет, они для другого дела. Обедать нам сегодня не придётся. Поужинаем в Сурайе.

— И как мы туда попадём? — не выдержала я. — Ты говорил, что к полудню будем на месте, солнце давно над головой. А мы…

— А ты посмотри внимательней, Янига. Ничего не замечаешь?

Я огляделась, стараясь понять, о чём говорит Джастер. Лес давно стал выше, деревья обрели свой нормальный вид, многие были обвиты плющом. Подковы Ласточки привычно негромко цокали по камням, в щелях между которыми пробивалась трава…

В щелях между камнями⁈ Я присмотрелась и ахнула. Камни были правильной формы, лежали по несколько в ряд, а значит, это явно дело чьих-то рук. В то же мгновение с моих глаз словно упала пелена.

Тут и там я увидела каменные блоки, явно обработанные человеческими руками. Вот остатки колонны, увитые плющом, вот обрушенная стена, вот кусты, выросшие в стенах бывшего дома…

Лес пытался захватить это место, но чем дальше, тем плотнее и крупнее становились постройки. Вот уже и остатки башни среди сосен, а вон и кусок городской стены.

— Что это? — я пришпорила Ласточку, догоняя Джастера.

— Остатки города, как видишь. — Он спокойно ехал по заросшей дороге. — Я же говорил, что древние города кое-где уцелели. Вот и этот Великую Битву пережил, но потом жители его покинули и ушли жить в долины.

— А почему покинули?

Вместо ответа Джастер широким жестом повёл перед собой. Я посмотрела и ахнула.

Мы действительно оказались в разрушенном городе. Только вот разрушен он был не временем, а…

— Тут были те самые демоны, о которых ты говорил?

— Угу.

Джастер спокойно ехал по мощёным улочкам, объезжая ямы и груды камней. Мимо каменных зданий, чьи толстые стены были расплавлены, как воск, щеголяли огромными дырами, были покрыты копотью…

Насколько я могла видеть, в городе не осталось ни одного целого здания. Всё было разрушено, растоптано, сожжено… Трава, кустарники и редкие деревья не смогли за столько лет скрыть ужасные последствия далёкой войны.

На некоторых стенах мне даже мерещились силуэты, но я предпочла не задерживать на них взгляд.

И без того было не по себе. Солнечный день, разгар лета, а тут мороз по коже… Так и кажется, что неведомые демоны просто затаились и выжидают.

Очень хотелось потрогать коготь кхвана, чтобы убедиться, что оберег холодный. Только вот оберега у меня больше не было.

— Ты уверен, что здесь безопасно?

— Сейчас да, — Джастер завернул за угол очередного полуразрушенного дома, и перед нами открылась просторная площадь. Посреди залитой солнцем пощади стояла высокая каменная арка, наполовину увитая плющом, наполовину скрытая серебристым мхом. Слева от арки была огромная яма, на краю которой крепко цеплялась за камни раскидистая сосна.

— Но оставаться тут на ночь я бы не стал.

Вот уж успокоил — так успокоил… Если даже он тут ночевать не хочет, то всем остальным и вовсе надо ноги уносить, пока светло.

Шут же остановил Огонька и спешился в нескольких шагах перед аркой, укрытой полупрозрачной тенью старой сосны. Вблизи стало видно, что камень украшен искусной резьбой.

Я тоже спешилась и посмотрела на Джастера.

— Мы на месте, Янига. — без слов понял он мой вопрос. — Здесь начинается короткая дорога в Сурайю. Но прежде, чем мы отправимся, ты должна кое-что узнать о традициях этой страны. Они не такие, как в Эрикии. Сильно не такие.

— И какие же? — начало его речи было неприятным.

— Начать с того, что там всё решают только мужчины. Любая женщина принадлежит какому-то мужчине — сначала отцу, потом мужу. Женщины обращаются к мужчине «мой господин» или просто «господин», и не иначе. Даже если это муж, отец, брат или сын. Это первое.

Я хмуро смотрела на Джастера, ожидая продолжения. Услышанное мне уже не нравилось.

— Во-вторых, — невозмутимо продолжил он, — в Сурайе любой человек за нарушение закона или за долги может стать шарихатон. Это означает, что его продают на рынке как животное, и тот, кто его купит, может посылать ширахатон на самые грязные и чёрные работы и обращаться почти как с животным. Даже если это женщина или ребёнок. Мужчины отдают детей и женщин как обещание выплатить долг тому, кому должны деньги. И если долг не возвращён в срок, то заложников продают на рынке. Все попавшие в плен к солдатам или разбойникам тоже становятся ширахатон. Это понятно?

Я молча кивнула, думая, что совсем не хочу ехать в страну с такими ужасными обычаями. Отдавать женщин и детей как обещание выплатить долг… Это какими нелюдями надо быть!

Никогда торговцы о таком не рассказывали.

— Хорошо. Кроме того, женщины не выходят из дома без сопровождения слуги или мужчины. Женщина без сопровождения считается ничьей, и её могут забрать в любой дом как джихайен.

— Джихай…ен… что это значит? Мне не нравится, как ты это сказал. Звучит ещё хуже, чем эти шири… шира…

— Ширахатон. Всё верно, ведьма. Джихайен означает, что женщина становится вещью. С ней могут обращаться как угодно: избивать, унижать, насиловать, мучить. Могут убить или продать для забав другому хозяину. Это не жена, не мать, не сестра, не служанка и даже не ширахатон. Мужчины-ширахатон могут выкупить себя из долга и снова стать уважаемыми людьми. Женщину может выкупить любой мужчина и жениться на ней, и она снова станет уважаемой свободной женщиной. Но джихайен по законам Сурайи — это вещь. Обратной дороги для этих женщин нет. Понимаешь?

Ничего себе — традиции! Это же совсем дикость какая-то!

— Ты… ты не шутишь? Разве так можно поступать со свободным человеком⁈ А если она замужняя или чья-то невеста⁈ Или дочь⁈

— Поэтому ни одна женщина даже под страхом смерти не выйдет из дому без сопровождения мужчины. Даже ширахатон, если не хотят, чтобы их постигла такая участь. Хозяин дома обязан заботиться обо всех, кто живёт в его доме. Это закон. Но. Джихайен сюда не относятся. За такой женщиной не придут её родные, за неё не заступится закон, она считается ллайри, то есть прогневавшей Тёмноокого Сурта и умершей по его воле.

Короткий рассказ Шута не укладывался у меня в голове. Это было слишком… Слишком дико.

Он что, серьёзно предлагает ехать в этот ужас⁈

— И как я должна там…

— Переоденешься в это. — Он достал из своей торбы свёрток светлой ткани и протянул мне. — И тебя никто не тронет. Даже близко не подойдёт без моего разрешения.

— Что это?

Я удивлённо развернула странное платье. Хотя нет, не платье. Это была большая и очень свободная белая накидка, похожая на плащ и затканная крохотными серебряными полумесяцами. А в неё оказались завёрнуты…

— Это что⁈

Я двумя пальцами подняла тонкую до прозрачности и очень короткую рубашку. Богатая вышивка с бусинами едва прикрывала грудь. В пару к этому откровенному бесстыдству шли широкие штаны из такой же прозрачной ткани и с богато расшитым поясом.

И он хочет, чтобы это… Это!.. Да на это смотреть без стыда невозможно!

— Это шатари и парн. — Также невозмутимо ответил Джастер. — Одежда джихайен-маат.

— Что?!!! Ты издеваешься⁈ Ты хочешь, чтобы я это надела⁈ Это же бесстыдство! Может, мне проще голой ходить⁈

— Можешь и так, — Шут с едва уловимой усмешкой смотрел на меня. — Но тогда я не буду уверен в твоей безопасности.

Да он надо мной издевается!

— И как же это… эти… меня защитят? — я сердито смотрела на него. — Ты их заколдуешь?

— Нет. — Он легко улыбнулся. — Этого не нужно. Джихайен-маат неприкосновенны, ведьма. Никто не захочет рисковать не только жизнью, но и посмертием своей души ради сиюминутной выгоды.

Перед глазами вдруг ярко встал танец Шута в мёртвой деревне и туманные огни, собирающиеся на его призыв. Души, уходящие в Сад Датри, и те, кого ждал подземный мир Шанака. Тогда это решали Великие боги, но…

— Что значит «маат»? — поинтересовалась я, подозревая, что ответ мне сильно не понравится.

— «Бездушные», — невозмутимо ответил воин, глядя мне в глаза. — Их души принадлежат мастеру смерти. Это живые куклы своего хозяина. Хуже, чем быть живой вещью — это быть джихайен-маат, Янига.

— Живые кук…лы… Бе… бездушные?

Меня неожиданно пробрал озноб от жуткого понимания того, что душа на самом деле может быть удержана чужой колдовской волей. Ведь он же рассказывал, как делали в древности Живое оружие.

«А может, мы его мёртвого допросим?» — вдруг вспомнилось мне. — «Мёртвые не врут…».

Выходит, он не пугал и не шутил тогда. Он и в самом деле это может.

И не только он. В Сурайе есть и другие мастера смерти. И они не постесняются взять себе то, что пожелают.

Например, чужую душу.

— Это чудовища какие-то… — я бессильно опустила руки. — Так же нельзя с живыми людьми…

— Если ты поедешь, тебе придётся научиться кое-каким правилам поведения. — Джастер решил окончательно меня добить.

— И каким? — сердито буркнула я.

— Очень простым, ведьма. Джихайен-маат не имеют права голоса. Совсем. Можно только отвечать «слушаюсь, господин», «да, господин», «нет, господин». Ну, и вести себя соответствующе положению.

— То есть изображать твою служанку?

— Вести себя, как джихайен-маат, ведьма, — невозмутимо парировал Джастер. — Быть живой безмолвной игрушкой своего хозяина, не имеющей права ни на имя, ни на свою жизнь, ни даже на свою душу. Делать только то, что тебе скажут. Молчать, когда тебя не спрашивают. Отвечать, как я сказал. Никто не должен заподозрить, что ты другая. От этого зависит очень многое. Понимаешь?

— Это хуже, чем быть служанкой, — мрачно буркнула я в ответ, а Джастер неожиданно рассмеялся.

— Тебе так трудно несколько дней просто помолчать, ходить за мной следом и ничего не делать, Янига? Или ты хочешь поиграть в ширахатон? Боюсь, это у тебя не получится. Ты слишком многого не знаешь.

Вот ведь, язва! И возразить нечего…

Просто помолчать, ходить следом и ничего не делать… Он же совсем не так это сказал…

— Нам обязательно туда ехать? — хмуро решила я уточнить очевидное.

— Мне нужен храм Сурта, — спокойно ответил он. — Но ты можешь подождать меня здесь. Это не займёт много времени. Дня через три вернусь. Или чуть дольше.

Подождать здесь? В этом месте, где он сам ночевать не хочет⁈ Чтобы меня тут какие-нибудь демоны или звери съели, пока он по храмам разгуливает⁈

Нет, лучше с ним в Сурайю.

— Это обязательно?

Я хмуро смотрела на брошенную к ногам одежду. На парн и шатари.

— Это всего лишь одежда, Янига. Считай, что это игра. Или ты так привыкла привлекать к себе внимание, что в тени боишься перестать быть госпожой ведьмой? — усмехнулся Шут.

— Я не боюсь! Просто… Ты не оставляешь мне выбора! — сердито покосилась я на него. — Это не честно!

— У тебя всегда есть выбор. Но ты предпочитаешь не помнить об этом.

Джастер смотрел холодно и сурово, сразу напомнив вчерашний разговор на берегу моря.

— Из тени видно многое, что не доступно, пока ты на виду. Я пойду, переоденусь, а ты подумай.

Он развернулся и пошёл в сторону ближайших развалин, ведя Огонька в поводу, и в самом деле оставляя меня размышлять в одиночестве.

Я же мучилась в сомнениях. С одной стороны, Джастер прав. В этой одежде меня никто не посмеет даже пальцем тронуть. И я смогу увидеть то, чего никогда не увижу и не узнаю без Шута.

«Я везде за своего сойду…»

Да, он это мог. Джастер без труда становился наёмником, менестрелем, слугой и управляющим при госпоже ведьме. С его-то даром и силой он не чурался гнуть спину и называть меня «госпожой», не теряя достоинства и чести при этом. Даже с Холиссой он повёл себя так, как должен был повести любой бродячий шут и менестрель на его месте, хотя легко бы смог противостоять её проклятиям. Но он ничем себя не выдал. И сумел простить мне все глупости, которые я из-за этого натворила.

Из тени многое видно… Поэтому он так любит прикидываться безобидным шутом и трубадуром, которого никто не воспринимает всерьёз?

Но что же он видит из этой «тени», чего не вижу я, оставаясь «госпожой ведьмой»?

Мужчина с тёмным даром, из забытого народа, из края, куда пришёлся удар богов, наёмник, менестрель, мастер смерти…

Это только то, что он захотел мне показать. Сколько ещё загадок он скрывает в этой своей тени?

Навряд ли я когда-то это узнаю, да и, положа руку на сердце, не уверена, что хочу знать. Мне без того тайн и забот хватает.

С другой… Вести себя так, словно не имею права на собственную жизнь… Как живая кукла…

Смогу ли я справится с такой задачей?

Молчать и говорить только «да, господин… нет, господин…»

И носить такую одежду, в которой всё равно, что без неё…

Я коротко покосилась на брошенную у ног одежду, в один миг ставшую не просто знаком несвободной женщины, но и пугающим предупреждением о страшной участи, и кивнула сама себе.

Джастер прав. Никто не захочет рисковать своей душой ради «бездушной» игрушки.

И он всегда будет рядом для моей же безопасности. Так чего я испугалась, глупая⁈ Джастер будет рядом! И сколько всего нового и удивительного я увижу рядом с ним…

Только… Ох, Янига… трудно же тебе придётся. Это тебе не травницу деревенскую в простом платье изображать.

Молчать, ходить за ним следом и ничего не делать…

Очень надеюсь, что именно так всё и будет.

Великие боги, во что я опять ввязываюсь⁈

Вздохнув, я решительно начала расшнуровывать потрёпанный корсет.

Я успела надеть штаны и рубашку, удивляясь необыкновенной прозрачности ткани и стараясь не думать о том, как неприлично выгляжу, когда из-за угла развалин показалась высокая фигура.

Забыв обо всём, я ахнула. Таким Шута я ещё не видела. Точнее, видела один раз, в Чернецах, глубокой ночью, когда он был далеко, и мне было не до его наряда.

Зато сейчас я могла рассмотреть всё в деталях.

На плечах — всё тот же плащ. Под ним чёрная мантия, расшитая по подолу и обшлагам серебром и перехваченная широким поясом с серебряными накладками. На поясе кинжал и Живой меч. На груди, на серебряной цепочке, золотой месяц рогами вниз. У седла Огонька красовался сучковатый посох тёмного дерева с прозрачным кристальным навершием.

Я не понимала, как ему это удалось, но Шут в этом наряде был красив и грозен одновременно.

Джастер спокойно и неторопливо шёл ко мне. Капюшон плаща скрыл в тени верхнюю часть лица, оставив на свету только губы и гладкий, как у юноши, подбородок, но я всей кожей чувствовала его взгляд, ставший из внимательного очень горячим.

В ответ изнутри окатило жаркой волной, а колени дали предательскую слабину. Великие Боги! Он специально меня так одел, а я поверила в его сказочки…

— Не смотри на меня!

От внезапного смущения я отвернулась и постаралась прикрыться руками.

— Почему? — негромко и с заметной хрипотцой спросил Шут, вдруг оказавшись рядом. — Тебе очень идёт. Даже размер почти твой.

— Ты специально это сделал! — Я сердито развернулась, но не могла рассмотреть его лицо в магической тени. — Ты меня обманул!

— Зачем мне тебя обманывать, ведьма? — Джастер вдруг неприятно ухмыльнулся. — На твою наставницу это точно не налезло бы, а тебе даже чуть великовато. Вот, видишь? — Он беззастенчиво подёргал вырез, едва прикрывавший мою грудь.

Я открыла было рот, чтобы по привычке возмутиться, как вдруг с удивлением поняла, что возмущения внутри нет. Даже мимолётная обида мелькнула и пропала, как тень от облачка. Ну что я, в самом деле, разве его не знаю?

Вон и уголок губ едва заметно подрагивает, готовый как изогнуться в улыбку, так и скривится в неприятную усмешку.

Неймётся ему всё…

— Ты опять шутишь, да? Хочешь меня разозлить?

Шут улыбнулся и привлёк меня к себе, зарывшись лицом в волосы.

— Хотел убедиться, что ты действительно изменилась. А, дьявол! Больно же ведьма!

— Ты это заслужил! Это была плохая шутка!

— Ладно, ладно, не кипятись, Янига! — отступивший Джастер примиряюще выставил вперёд одну руку, второй потирая бок, в который я его ткнула кулаком. — Больше не буду так шутить. Как ты опять в это место попала-то? У тебя что, с прошлой жизни такой удар поставлен? И кто тебя этому научил, хотел бы я знать…

Я смерила его хмурым взглядом, но вид ворчавшего Шута, с досадливой гримасой потиравшего бок, куда однажды пришёлся мой памятный удар кинжалом, настолько не вязался с нарядом грозного мастера смерти, что мне стало смешно.

Какой же он иногда мальчишка…

— Тебе, правда, нравится?

Джастер перестал дурачиться, выпрямился и в один миг привлёк меня к себе, жарко прошептав почти в губы:

— Это красиво и соблазнительно, ведьма. Даже очень.

Великие боги, что он со мной делает…

— Джа…

Глубокий и неожиданно властный поцелуй пронзил меня насквозь и в один миг прогнал все мысли из головы. Всего лишь поцелуем он взял и овладел мной до самой глубины, заставляя трепетать и жаждать…

Я чувствовала жар сильного тела, его горячие руки, горела в ответ сама и желала только одного — чтобы он не останавливался.

Ещё чуть-чуть…

Вот так, одним поцелуем и до самого конца.

— Как ты откликаешься, Янига… — вдруг жарко и хрипло прошептал Джастер, крепко обняв меня и прервав волшебный поцелуй. Его прерывистое горячее дыхание обжигало мою кожу, а сердце в груди гулко и часто билось. — Я же не удержусь…

— Почему? — я тщетно пыталась разглядеть его лицо. — Почему ты…

— Успеется, ведьма, — сказал он, отстраняясь от меня. — Потерпи. Не сейчас и не здесь. Это не самое лучшее место, чтобы задерживаться. Нам нужно ехать.

— А когда?

Даже заглядывая под капюшон плаща, я видела только его губы и подбородок, и мне очень хотелось протянуть руки и снять этот капюшон, зарыться пальцами в мягкие пшеничные кудри и тонуть, тонуть в его глазах…

— В Сурайе. — Он легко улыбнулся и нежно провёл по моей щеке ладонью. — Не забывай, что ты там для всех моя живая кукла. Поэтому я могу делать с тобой всё, что хочу.

— И что ты хочешь? — сердито буркнула я. Напоминание о моей новой роли, как и прерванный поцелуй, совсем не обрадовало.

— А как ты сама думаешь, ведьма? — Он снова улыбнулся, лаская пальцами моё лицо и волосы. — Что может хотеть здоровый мужчина, когда перед ним молодая красивая женщина, да ещё в таком наряде?

— Джастер…

— Ты против?

Великие Боги… Конечно, я не против!

Я покачала головой и крепко обняла его.

— Вот и договорились, — он бережно расцепил мои руки, сунул руку в торбу и достал низку бусин со знакомым когтем кхвана. — Давай, надену.

— А…

Я не успела ничего сказать, как мне на грудь легло ожерелье, а Джастер убрал руки от моей шеи.

— Не снимай его больше. Прошу тебя. Это очень важно.

Я торопливо закивала, не веря своему счастью, и гладила пальцами изменившийся оберег. Коготь кхвана теперь открыто лежал на груди, и под платье его уже не спрячешь. А Шут наклонился и поднял парн.

— Давай, помогу.

Пока Джастер помогал мне надеть накидку джихайен-маат, я думала о том, что очень хочу приехать в эту Сурайю.

И не на три дня, а как можно дольше.

Парн оказался удивительным. Он скрыл меня полностью, от макушки до пят. Даже лицо было закрыто прозрачной тканью. На голове он удерживался тонким обручем, пришитым изнутри. Ещё у парна оказались широкие рукава, которые застёгивались на запястьях на маленькие серебряные пуговки.

— Джастер… Когда ты это купил?

— В Кронтуше, по случаю, — беспечно откликнулся он. — Торговец уверял, что это одежда очень знатной дамы.

Я фыркнула, а Шут посмотрел на меня. Было очень странно чувствовать его взгляд, но видеть только губы и подбородок.

— В общем, он не особо ошибался. Парн на улице носят все женщины, но белый носят только джихайен-маат. И ещё. Забыл сказать, Янига. Язык Сурайи тоже отличается от вашего. Не бойся, не так сильно, как обычаи. Сэйраз тебе поможет понимать. Но говорить придётся самой. Поэтому запомни: «сай» — это «да», «лос» — это «нет», «слушаюсь, господин» — «энисма, рати». И обязательно поклонись. Вот так. Если забудешь — мне придётся тебя наказать, таков закон Сурайи. Запомнила?

Я только тихо выдохнула сквозь зубы от неожиданности. Ещё и кланяться теперь…

Хотя… Джастер, с его-то силой и умениями, не гнушался перед глупой деревенской ведьмой даже на колени вставать, когда «пса» и слугу изображал. У меня тем более спина не переломится ему поклониться.

— Э…Энисма… рати? — под одобрительный кивок ответила я, изображая неглубокий поклон, как показал Джастер. — А что такое сэйраз?

— Магическое ожерелье на твоей шее. А теперь помолчи, держи вещи и отойди вон туда, на солнце, не в тень! Мне нужно кое-что сделать.

Мне в руки упали наши сумки, и сверху на них Джастер умудрился пристроить лютню и фламберг. Но не успела я открыть рот, как Шут грозно сверкнул глазами из-под капюшона, и я мигом вспомнила, какую роль теперь играю.

— Сай, — пикнула я, изобразив поклон и стараясь не уронить доверенное, а затем торопливо направилась к указанному месту возле одного из домов.

Джастер же встал в тени сосны между Огоньком и Ласточкой, положил ладони на холки и лошади застыли, как статуи. А Шут извлёк откуда-то свирель и поднёс к губам.

Резкий, неприятный звук тревожно вонзился в воздух, а я от неожиданности вздрогнула и чуть не уронила всё доверенное. Джастер же продолжил играть, словно был учеником и впервые взял в руки свирель. Некрасиво, страшно, резко. Рваные трели взвивались в воздух и падали вниз, обрываясь в самый неожиданный момент.

И на этот странный, тревожный звук к нему стекались тени. Сэйраз на груди нагрелся, и я с замирающим от страха и волнения сердцем только крепче прижалась к стене, понимая, что впервые вижу по-настоящему тёмное и опасное колдовство так близко.

Тени же собирались вместе, сливались в тёмные пятна, начинали клубиться, понимаясь над каменной площадью. Я с ужасом наблюдала, как перед играющим Шутом появлялись жуткие создания, словно сотканные из живого чёрного тумана. Они походили на лошадей, но их глаза полыхали рубиновыми угольями, из-под верхней губы торчали клыки, а сами они навевали настоящий ужас, словно явились из этой самой Бездны или из мира демонов.

Последняя резкая и высокая трель взвилась в воздух, и Джастер опустил свирель. Пять туманных ужасающих тварей смотрели на него, а Шут вдруг резко взмахнул руками и два убитых зайца полетели навстречу тварям.

Кошмарные создания вскинулись, наперебой торопясь ухватить кровавую добычу. Злобные голоса, похожие на ржание, клацание зубов, и окровавленные морды, облизываясь в ожидании, уставились на кормильца.

— Мне нужны двое. — спокойно сказал Джастер. — Ты и ты.

Два чудовища послушно шагнули вперёд, в то время как остальные истаивали, растворяясь в тенях, словно их и не было.

Хорошо, что я на солнышке стою…

Шут вытянул руки, и избранные твари протянули морды, касаясь его пальцев. В следующий миг два чёрных облака окутали наших лошадей и впитались под их шкуры.

Чёрные, как смоль, лошади переступили копытами, встряхнули гривами и недовольно зафыркали, жуя удила. Их глаза отливали красным, а зубы показались мне не совсем лошадиными.

Но Джастер спокойно взял поводья и посмотрел на меня.

— Иди сюда, Янига. Нам пора ехать.

— К-кто это? — от страха у меня зуб на зуб не попадал.

— Наймары, — Джастер забрал у меня лютню и меч, устаивая их у своего седла. — Одни из последних выживших созданий Сурта в этом мире. Они живут в тени, потому и уцелели от истребления. Но без тёмного волшебства людей и поддержки богов им приходится туго. Здесь их поддерживает магия врат. Обычные кони не способны ходить по дорогам магов, а эти могут. К тому же, они намного быстрее обычных лошадей. Так что нашим лошадкам придётся побыть немного одержимыми.

— А они нас не съедят?

— Я же их покормил, так что не съедят, — невозмутимо ответил он, повесив торбу через плечо. — Садись и поедем.

Сурт… опять он это имя поминает.

— Кто такой этот Сурт? — спросила я, забираясь в седло с помощью Шута.

Сесть верхом в шатари было намного проще, чем в платье, но с непривычки я запуталась в широких полах парна. Да и вселившийся в Ласточку наймар меня пугал.

— Держи повод крепче, он должен понять, что ты хозяйка. И не бойся, а то он тебя сбросит, и это будет очень скверно.

Я кивнула и натянула повод, не давая воли вселившемуся в Ласточку наймару. Я — госпожа ведьма, и Ласточка — моя лошадь. Наймар оскалил зубы, но послушался.

— Так кто такой этот…

— Сурт Тёмноокий — один из тёмных богов, Сурайя — его страна, как понимаешь. Там ему поклоняются все, от мала до велика. В его храмах служат мужчины с тёмным даром.

— Мастера смерти?

— Именно. Те, у кого дар светлый — становятся целителями и тоже служат Сурту, потому что он ведает вопросами жизни и смерти людей.

— А женщины?

— У женщин Сурайи нет дара магии.

Я молчала, пытаясь уложить в голове услышанное. У женщин нет дара магии, а мужчины поклоняются тёмному богу…

Теперь понятно, почему там традиции такие ужасные.

Джастер же, не выпуская повода из руки, взял посох и направил его в сторону арки. Кристалл навершия полыхнул холодной зеленью, плющ и мох на камне почернели и осыпались пеплом, а внутри арки всё заволокло серой пеленой.

— Держись за мной, Янига, и не позволяй ему никуда сворачивать. — Шут оглянулся на меня. — Это дороги магов, и с тропы лучше не сходить. И учти: скачка будет очень быстрой и довольно долгой.

— Поняла, — я крепче сжала поводья, сдерживая фыркающего наймара, готового сорваться в галоп.

— Поехали, — Джастер взмахнул посохом, навершие которого ярко светилось, и скрылся в серой пелене арки. Пришпорив своего наймара, я поспешила за зелёной искрой.