Ашу Сирай (СИ)

38. Дорога в Онферин

Ш-ш-шшш… Шшшш-шш-ш-ш… Ш-ш-ш-шш…

Волны накатывались на камни и с шелестом убегали обратно. Море шумело далеко внизу, а я куталась в тёплый плащ Джастера и думала, что ещё очень рано, но удивительно тепло.

Шшшш-шшш… да, господин… Шшш-ш-ш-ш… А ты сам… Шшш-ш-ш-ш……давно?… Шшшш-ш-ш…

В умиротворяющий шум волн упорно вплетались какие-то голоса, мешая наслаждаться тишиной и покоем этого утра.

Неужели Джастер не слышит этих болтунов?.. Почему он не скажет им замолчать? Джас…

Я открыла глаза и поняла, что берег моря мне только снился. А вот голоса — нет.

— Верно ли я понял тебя, Мирам, караван был гружён тканями, драгоценностями, пряностями и танцовщицами, а твой бывший хозяин пожалел денег на его охрану?

— Да, господин. «Осы» просили по целому талану на одного воина, а мой господин предложил каждому по три дирха. Альсатара был смертельно оскорблён этим и сильно разгневался на моего господина. Он сказал, что отныне мой господин может набирать охрану из рабов, потому что никто из свободных воинов не станет служить ему.

Разбудившие меня голоса из-за плотной занавеси доносились приглушённо, но я не торопилась покидать постель. Опять у меня не то «доброе утро», о котором я так давно мечтаю…

Джастер, точнее Ашу Сирай, уже занимается делами. Если не дышать громко и не шелестеть покрывалом, то разговор можно расслышать и так.

— И ему хватило ума отправиться из Барсама в Онферин без охраны?

— Мой господин сказал, что караван без охраны покажется разбойникам плохой добычей.

— Насколько нужно быть скупым и глупым, чтобы ставить золото выше жизни? Хорошо, танцовщиц я видел. Куда Сафар дел остальное?

— Драгоценности и пряности он забрал себе, господин. Недостойный не знает их дальнейшей судьбы. Ткани в тюках, готовы к продаже. Господин желает взглянуть?

— Да, желает. Приготовьте всё внизу. После завтрака я отправляюсь в Онферин. К тому времени всё должно быть готово. Иди.

— Слушаюсь, господин.

Занавесь у входа в спальню едва колыхнулась, давая понять, что невольник ушёл. Я выбралась из-под покрывала. В комнате было довольно темно и немного душно. В закрытые ставни пробивалась лишь узкая полоска света, в которой танцевали пылинки.

Занавесь резко отлетела в сторону, и я вздрогнула, увидев холодную белую маску и чёрную мантию. Капюшон плаща по-прежнему надёжно скрывал пшеничную шевелюру Джастера и верхнюю половину лица. Золотой полумесяц на груди напоминал, что сейчас передо мной Ашу Сирай, а не просто Шут.

— Проснулась — это хорошо.

Не глядя на меня, он подошёл к окну и едва приоткрыл ставню. В комнате сразу стало заметно светлее, пахнуло жаром и…

И с улицы ворвались голоса людей и пронзительные крики животных.

— Их что, бьют?

— Нет, они всегда так орут. — Джастер снова закрыл окно, возвращая тишину. — Это мулы. Скотина послушная, выносливая и неприхотливая, но когда начинает орать — не заткнёшь. Собирайся, ведьма. Сейчас позавтракаем и отправимся в Онферин.

— А искать пряности и драгоценности ты не будешь? — Я подняла с пола свой наряд и одевалась, стараясь не порвать тонкую ткань.

Шут оглянулся на меня. Верхняя часть маски скрывалась в тени, а на губах была холодная усмешка.

— Нет. Я их уже нашёл. Это всё-таки дом Ашу Сирая, а не Сафара.

Уже нашёл? Неужели я так долго спала?

— Ты же говорил, что у тебя нет дома.

— Нет. — Джастер снова отвернулся. — Дом — там, где тебя любят и ждут, ведьма. Место, которое любишь, и куда хочется возвращаться. А здесь… Здесь я просто иногда ночую, когда бываю в Сурайе.

— И хранишь сокровища? — я прикусила язык, но Шут не рассердился.

— Ты видела все сокровища этого дома, ведьма. Остальные комнаты пусты.

Я молчала, не зная, что сказать. Выходит, ковры и подушки в спальне и светильники с занавесями в зале — самое ценное, что есть в доме? Но что же тогда хотел украсть отсюда Сафар? Не за подушку же Джастер так на него взъярился…

Занавесь снова колыхнулась.

— Завтрак для господина готов. Ткани тоже готовы для осмотра.

— Идём, — Шут откинул занавесь и вышел из спальни, не заботясь о том, что я едва успела укрыться под парном.

Завтракали мы вдвоём. В этот раз на столике были фрукты, лепёшки с мёдом и терпкий напиток из неизвестных мне трав, который Джастер назвал «чифе». К пузатому расписному глиняному кувшинчику с горячим чифе прилагались две широкие узорные глиняные чашки, больше похожие на маленькие неглубокие миски.

Джастер снял маску, но его лицо оставалось хмурым и мрачным, несмотря на любимое лакомство. Отдохнувшим он тоже не выглядел.

— Что ты будешь делать с разбойниками? — осмелилась я нарушить молчание Шута.

— Не знаю пока, — Джастер пригубил чашку с дымящимся чифе. — По-хорошему, за все их дела их бы следовало отправить в компанию к этому Шакалу.

— Но? — почувствовала я недоговорённость.

— Но мне здесь эта шакалья стая даром не нужна. Руки о них марать ещё. Других дел хватает.

Скрывая удивление, я уткнулась в свою чашку. Вот же… чистоплюй. Руки ему марать не хочется. Или… Или он не хочет убивать этих разбойников? Но почему⁈ Вчера он был готов убить их всех, в этом я не сомневалась. Сам же мне про эту ре… репутацию рассказывал. Так почему сегодня передумал?

У меня язык чесался спросить, но Джастер снова помрачнел, погрузившись в раздумья, и я не решилась прерывать его размышления.

Кроме неожиданных дел с разбойниками и караваном, он собирался в храм бога, с которым у него явно не самые лучшие отношения.

Остаток завтрака прошёл в молчании, а затем мне снова пришлось изображать «бездушную».

Джастер и в самом деле внимательно осмотрел ткани, которые невольники разложили на первом этаже. Ткани были разные, яркие и не очень, одноцветные и пёстрые от узоров. Мне очень хотелось подойти, потрогать и поприкладывать к себе эту красоту, представляя разные платья, но пришлось стоять у стены в белом парне, изображая бездушную игрушку грозного Ашу Сирая. Несколько раз я ловила на себе короткие взгляды невольников, но ни один не осмелился приблизиться ко мне ближе, чем на несколько шагов.

Джастер оказался прав. Белый парн защищал меня надёжнее любых заклятий.

Только я никогда не думала, что просто стоять, молчать и ничего не делать — настолько тяжело. Всё тело затекло и даже не пошевелиться…

Шут не коснулся ни одного полотна, лишь указывая Мираму и остальным невольникам, какие тюки оставить, а какие отправятся в Онферин.

Когда с этим было покончено, Джастер выгнал всех из дома и посмотрел на меня.

— Устала?

Вместо слов я потянулась, опустилась на пол и с удовольствием вытянула ноги. Даже смотреть оставленные ткани не хотелось. Словно поняв это, Шут спокойно прятал всё в свою бездонную торбу. Значит, он не собирается сюда возвращаться после Онферина…

О чём он думает, какие планы строит? Зачем ему в храм Сурта? Хоть бы намекнул…

Опять одни вопросы и никаких ответов.

— Ты не говорил, что просто так стоять и молчать так сложно.

Губы маски скривились в знакомой усмешке.

— Не переживай. Изображать «бездушную» тебе осталось недолго, только пока мы будем в Онферине. Впрочем, ты можешь оставаться в комнате, если захочешь, а не ходить со мной.

— У тебя там тоже есть такой… дом?

— Нет. Онферин — город Ёзефа. Взывающие живут при храмах, но мы переночуем в доме для путников.

Ёзефа? Того самого, чьим именем вчера пугал Сафар? То есть он не просто в храм Сурта собирается, а ещё и в гости к самому главному мастеру смерти? А как же проклятия этих самых Взывающих⁈

Он что, совсем?.. Нет, стоп. Я тряхнула головой, останавливая саму себя. Что за глупости в голову лезут? Джастер всегда знает, что делает. И умирать в храме Сурта он точно не собирается.

У него есть другой враг.

— Что, не согласна ждать взаперти, ведьма? — по-своему понял мой жест Шут.

— Сколько мы там будем? — сердясь на саму себя, хмуро буркнула я в ответ. Не говорить же, что опять чуть не начала сомневаться в нём?

— Как пойдёт. — Он снова посерьёзнел. — Зависит от зависит.

Я только тихонько вздохнула. Снова он говорит загадками, а значит, сама всё увижу и узнаю в своё время.

Но хотя бы понятно, что ожидать в ближайшие несколько дней.

— Отдохнула? Тогда идём. — Джастер не собирался терять время зря. — Нам пора ехать.

Когда дверь во двор открылась, в дом хлынула волна жаркого воздуха, а людские голоса во дворе мгновенно стихли.

Нас ждали. Длинноухие мулы были навьючены оставшимися тюками с тканями, на сбруе висели большие колокольчики, чтобы животные не потерялись. Танцовщицы в парнах и сами торговцы сидели верхом, а невольники переминались с ноги на ногу, держа мулов за поводья. Разбойники во дворе держались особняком, а бедняги за воротами по-прежнему теснились в магическом кругу.

Люди смотрели на Джастера с плохо скрытым страхом.

Никто не посмел пересечь магическую границу, обозначенную вчера Ашу Сираем.

А ещё ровный и чистый двор и половину площади нешуточным напоминанием пересекала чёрная, блестящая стеклом, глубокая рана.

Мирам с поклоном подвёл наших лошадей. На Огоньке и Ласточке уже была навьючена наша скромная поклажа. Выглядели лошади вполне здоровыми. Не похоже, чтобы вчерашнее путешествие по дорогам магов на них как-то сказалось.

Джастер придирчиво осмотрел каждую, проверив не только глаза, пасть и зубы, но и копыта, и даже как они осёдланы. Ласточка терпеливо сносила все его действия, а вот Огонёк фыркала и пыталась цапнуть Джастера за капюшон, явно давая понять, что ей не нравится такой хозяин.

Пока Шут едва заметно уворачивался, ласково похлопывая игривую лошадь то по холке, то по крупу, я думала о том, что в Сурайе заметно жарче, чем в Эрикии. Теперь я поняла, почему все здесь носят такие просторные одежды. Хоть под парном и было душновато, но он хорошо защищал от палящего солнца. Даже невольники повязали на головы лоскуты когда-то белой ткани и накинули на плечи серые просторные куртки.

Только Джастеру в чёрном наряде хоть бы что.

— Неплохо. — Удовлетворённый осмотром, Шут довольно кивнул Мираму, обратил внимание на караван, и белая маска нахмурила брови.

— Разве вы наложницы, которым нужно беречь свою красоту, или свободные люди, чтобы ехать верхом?

И без того напуганные торговцы горохом ссыпались с мулов и попадали носами в землю. Склонившиеся головы укрывали свободные полотна ткани, но я вдруг подумала, что седины их в чёрных волосах и бородах за одну ночь заметно добавилось.

— Помилуй, Ашу Сирай! — на разные голоса взвыли торговцы. — Пощади!

— Почтенный Ашу С-сирай… — бывший хозяин каравана, чьё имя я не запомнила, поднял бледное плоское лицо, но смотреть в глаза хозяина Локашана избегал, как и все остальные. — Я и м-мои друзья — почтенные и уважаемые купцы… В своей милости вчера вы обеща…

— Обещал что? — в голосе Джастера настолько отчётливо прозвучал металл, что торговец испуганно уткнулся носом в землю. — Отпустить вас на волю? Или доставить в Онферин со всеми удобствами и почестями? Ты считаешь, что у меня настолько короткая память, что я не помню своих слов? Или ты, жадный глупец, не пожелавший платить за охрану своего же каравана и потому потерявший всё, кроме своей жалкой души и жизни, упрекаешь меня в том, что я не исполняю свои обещания? Это ты хотел сказать, Шальмахази? В таком случае, я повторю тебе свои слова один раз. Вы все принадлежите мне. Вы — мои рабы. Ты и твои друзья — не наложницы и не танцовщицы, чтобы беречь вас от ходьбы и от работы. Тот, за кого в Онферине заплатят выкуп в двести таланов — получит свободу. Остальные будут проданы как ширахатон. И если я услышу ещё одно слово, вы разделите участь Сафара. Вопросы?

Я только едва покачала головой. Вот кто виноват в том, что караван попал в плен. Неудивительно, что Джастер так рассердился на этого торговца. Он же сам наёмник…

Или, всё-таки, он мастер смерти, который иногда изображает наёмника и… как нелепо сейчас это звучит — трубадура и бродячего шута?

Он ведь, в самом деле, владеет искусством Взывающих…

Бывшие торговцы, не смея вздохнуть, слушали грозную речь Ашу Сирая. В конце они дружно замотали головами, для верности зажимая рты ладонями.

— Мирам, — белая маска не отражала ничего, кроме равнодушия. — Назначаю тебя старшим надсмотрщиком над моим караваном. Работать должны все рабы. Кто будет отлынивать — должен получить двадцать ударов по пяткам. Справишься — получишь свободу. Нет — пеняй на себя. Пощады не будет.

— Слушаюсь, господин, — Мирам склонился в очередном поклоне, пытаясь справиться с ошеломлением от такой новости. Впрочем, остальные были удивлены не меньше. Бывшие хозяева каравана прекрасно поняли, для кого приготовлено наказание за отлынивание от работы.

Но Джастер ещё не закончил.

Пока понурые торговцы поднимались с земли и присоединялись к невольникам, он обратил внимание на разбойников.

— Теперь вы.

Разбойники вздрогнули, понимая, что их судьба уже тоже решена.

— Я обещал, что вы разделите участь Шакала, — белая маска была холодна и равнодушна.

Только сейчас я заметила, что капюшон больше не отбрасывает волшебную тень. Но вместо изумрудной зелени в прорезях маски была чернота, словно за ней и в самом деле не было лица.

И это оказалось настолько жутко, что, несмотря на жару, меня пробрал озноб.

Джастер умел напугать и при свете солнца…

— Но вы просили дать вам шанс, и я даю вам его, так как вы следовали за Сафаром, подчиняясь его воле.

Разбойники радостно встрепенулись, переглядываясь, улыбаясь и толкая друг друга локтями. Тяжёлая ночь была забыта, и их глаза горели надеждой.

Я только тихонько вздохнула под парном, думая о том, что они слишком рано обрадовались.

Ашу Сирай не отпустит их так просто. Невольников после окончания службы может. Пленников за выкуп — тоже. А этих…

Нет. Джастер не таков. И даже репутация Ашу Сирая тут не при чём.

— Поэтому вы получите свободу при том же условии, что и он. — Шут невозмутимо наблюдал, как сползали счастливые улыбки с разбойничьих рож.

— Когда солнце поднимется ещё на локоть, ваша защита исчезнет. Любой из вас, кто сумеет пересечь границы Локашана — обретёт свободу. А ваш ненаглядный Сафар будет делать свою работу.

Джастер резко и отрывисто свистнул, и в нескольких шагах от него появился призрак Шакала.

— Ты меня слышал, Сафар?

— Оуррр, — ответил бывший глава разбойников, косясь на побледневших людей злобным глазом.

— Прекрасно. — На губах маски появилась холодная улыбка, а на пальце — едва заметная при свете солнца светящаяся нить. — Не забывай, что ты можешь отпустить всех, и каждый спасённый тобой станет шагом на пути обретения свободы и новой жизни. Также не забывай, что за каждого отпущенного тобой или сбежавшего по твоей вине ты будешь сурово наказан. Выбор за тобой, Шакал. Иди.

Джастер коротким жестом сбросил нить с пальца, и она тугим сияющим ошейником обвилась вокруг шеи Сафара. Призрак в последний раз покосился единственным глазом на побледневших разбойников и исчез.

— Едем.

Джастер взобрался в седло и выехал за ворота, не обращая внимания на меня.

За ним неспешно последовал караван бренчащих колокольчиками навьюченных мулов, которых вели под уздцы невольники, возглавляемые Мирамом. Несчастные торговцы плелись в конце.

Разбойники, хмурые и мрачные, то смотрели то на небо, то оглядывались по сторонам, прикидывая пути побега.

На меня никто даже не смотрел.

Я снова тихо вздохнула и забралась верхом на Ласточку, радуясь, что в наряде танцовщицы это делать намного удобнее, чем в платье ведьмы.

— Ах да. — Донёсся до меня звучный спокойный голос. — Забыл сказать. Души тех, кто здесь умрёт, я, так и быть, отпущу в Эльжахим на перерождение.

Ответом стал вой шакала, полный досады, обиды, злобы и ненависти. Разбойники вздрогнули, понимая, что вырвать свою жизнь и свободу из пасти бывшего атамана будет очень непросто.

Кому-то наверняка удастся спастись — Шакал один, а разбойников больше двух десятков. А значит, Сафар наверняка получит наказание за тех, кто сможет бежать. Если, конечно, не решит воспользоваться возможностью, которую дал ему Шут.

Только почему-то мне казалось, что Сафар очень не скоро оценит эту возможность, поэтому его охота будет беспощадной.

Джастер в самом деле исполнил обещание и упрочил грозное имя Ашу Сирая, «не марая рук».

Некрополь ему тут не нужен, поэтому души он отпускает… Нарочно подлил масла в огонь ненависти Сафара. Значит…Значит, он не простил разбойника за попытку воровства.

Интересно, а с душами тех двух братцев в Кронтуше он тоже что-то такое страшное сделал? Они ведь тогда украли и его вещи тоже. А он вернулся и всё нашёл…

Нет, не хочу об этом думать. Других забот хватает.

Поправив парн, я пришпорила Ласточку, чтобы перескочить чёрную канаву, и поспешила за ворота догонять Джастера.

Разрушенный Локашан мы миновали довольно быстро.

Джастер ехал впереди уныло бренчащего каравана, я ехала следом за ним. Хотя Мирам держался от меня шагах в десяти, я понимала, что разговоров с Шутом в такой компании всё равно не будет и потому просто смотрела по сторонам, стараясь не вертеть головой, хотя смотреть было особо не на что.

Это и в самом деле оказался небольшой город, окружённый широкой и почти везде осыпавшейся стеной. Всё здесь было цвета песка и сухой глины, и пахло так же. Под ногами лошадей и мулов пылила утоптанная земля, иногда под копытами Ласточки звонко отзывались камни главной улицы. Среди остатков домов кое-где росли кусты, похожие на шары из тонких веток, и высокая трава с узкими серебристыми листьями. В отличие от города в лесу, Локашан выглядел просто заброшенным и разрушенным от времени. Только ворота ещё сохранили свою арку, а не рассыпались на глиняные кирпичи, как всё остальное.

За городскими стенами я поняла, что Джастер снова сумел меня удивить.

До самого края земли, насколько хватало глаз, было ровное как стол, бескрайнее поле, бело-жёлтое от языков песка и той самой серебристой травы. Ветер прокатывал белые и серебряные волны, над песком воздух струился маревом от жары. Я еле сдержалась, чтобы не обернуться и не посмотреть на Локашан, но Джастер словно затылком почувствовал это и коротко бросил:

— Не отставай.

Я послушно приблизилась и поехала рядом.

Молчать пришлось до самого вечера.

Серебристое поле не кончалось. Через какое-то время я поймала себя на том, что от жары и скуки начинаю клевать носом под мерное побрякивание караванных колокольчиков. Никогда не думала, что в поле можно заблудиться, но я не понимала, как Джастер находит дорогу, когда вокруг сплошная трава и ни кустика, ни дерева.

Караван неспешно брёл по жаре, несколько раз мы останавливались на отдых для людей и животных. Оказалось, что мулы были навьючены не только тканями. Среди поклажи была вода и продукты. Джастеру невольники приносили лепёшки, вяленое мясо и фрукты. Мирам поил наших лошадей и кормил их овсом из наших запасов. Мулы жевали траву, чьи листья оказались серебристыми из-за множества мягких волосков. Только вот края листьев были жёсткими, и я едва не порезалась, когда на привале украдкой попыталась сорвать травинку.

Однако Джастер это заметил, и мне хватило одного взгляда белой маски, чтобы вспомнить, как себя вести, пока мы не одни.

Так как поговорить с ним я не могла даже во время отдыха — рядом постоянно был кто-то из невольников, то мне оставалось развлекать себя только размышлениями об увиденном.

Настоящая Сурайя оказалась совсем не такой, как я представляла по рассказам торговцев, которые любила слушать в трактирах, когда мы путешествовали с Холиссой. Они говорили о красоте городов и изобилии товаров, о роскоши и богатстве, но никто ни разу не упомянул о том, что здесь происходит на самом деле.

Тёмноокий Сурт — тёмный и грозный бог, которому тут поклонялись все.

Взывающие — служители этого самого Сурта, мастера смерти, которым ничего не стоило убить человека и захватить его душу.

Женщины, которые принадлежат мужчинам и в один миг могут стать живой вещью, если окажутся на улице без охраны.

Ширахатон, невольники. Люди, которых другие люди продают как скот.

Локашан, построенный из песка и глины…

Про наряды, которые тут носили мужчины и, особенно, женщины — даже говорить не стоит.

Вынужденная «тень» была тому причиной или нет, но я уже увидела и узнала столько, что в голове укладывалось с трудом.

Но самой главной неожиданностью для меня стал Ашу Сирай и его репутация.

Если Сафар не лгал, то имя Безликого было известно едва ли не каждому в Сурайе. И это имя пугало людей настолько, что только безумец или полностью уверенный в своей безнаказанности, как Сафар, мог осмелиться прийти в заброшенный и пустой Локашан.

Что скрывать, я сама напугалась едва не до смерти, когда увидела настоящий гнев Джастера. Его сила ошеломляла до бессильного ужаса, и, положа руку на сердце, я ему и в подмётки не годилась.

Да и кто из ведьм годился?

Холисса ему голову оторвёт, как же… Да она и рта раскрыть не успеет, если он рассердится.

Великие боги, да он при желании наверняка и эту Вахалу прихлопнет, как надоедливую муху.

Её смерть от его руки стоит горы золота… Ещё бы, с такой — то силой и славой руки просто так о какую-то ведьму марать… Чихал он на её демонов. Что они ему? Пальцами щёлкнул и пф! — нет никакого демона…

Это я буду руками размахивать и «изыди» на всё озеро орать, да от каждого болотника шарахаться… Ведьма-защитница… Эх…

Только вот зачем ему храм Сурта? Ведь его прокляли все Взывающие, да и сам Тёмноокий в гневе на Ашу Сирая. Что Джастер хочет делать?

И почему… почему он до сих пор возится со мной? Почему терпел все мои выходки, да ещё и учил глупую ведьму боевой магии против демонов? Это ведь не из-за моего глупого обещания помочь ему? Он же сразу знал, что у меня ничего не получится, но согласился на этот никчёмный договор. Согласился изображать «пса» при глупой деревенской ведьме, возомнившей себя госпожой Янигой…

Вернуть в мир магию и вернуть людям память…

Кто, если не мы? Ха… Сам же сказал, что не знает, как это сделать. Значит, и от меня в этом деле никакого прока нет.

Судьбы наши связаны… Ох, Янига, хоть сама себе, наконец, признайся, что как связались ваши судьбы, так и развяжутся в любой момент.

Он же сразу сказал, что я не его женщина.

Глупо надеяться на то, что он останется со мной.

Как он сказал? Дом там, где тебя любят и ждут, куда хочется возвращаться…

Пустой дом в заброшенном городе и в самом деле сложно назвать таким местом. Но ведь Джастера разные люди столько раз звали к себе! Саризула, Эрдорик, Сидро с женой… Даже Томил и Вольта не отказали бы ему в приюте, реши Джастер остаться! Но он отказывался. Всегда отказывался…

Теперь я понимала, почему.

Джастеру предлагали остаться как гостю или работнику, в благодарность за его добрые дела. А он мечтал о другом.

«Бродяжья у тебя душа, трубадур»…

«Такому коню только крыльев не достаёт»…

Я покачала головой. Нет, не правы были Томил и Даэ Нану. Может, Джастер и любил «бродяжить», но он мечтал о доме. О том месте, куда хочется возвращаться. Где тебя любят и ждут.

Только в его мечтах не было меня. Хотя я его люблю и жду, даже когда он отдаляется, как сейчас.

Ох, Янига, сама ведьма бездомная, а туда же…

Хотя нет, в Кронтуше меня ждут Холисса и Михай, а значит, у меня будет и дом, в который я буду возвращаться каждую осень. Может, он мне даже понравится, и я его полюблю.

Только вот… Только вот Джастер меня в этом доме ждать не будет.

Кто я ему, простая молодая ведьма, которая без его подсказок и помощи давно бы стала кормом для лесных зверей? Так, игрушка, чтобы не скучно было. Оберег, точнее сейраз, он мне вернул, потому что мы в Сурайю поехали. А вот браслет…

Браслет двух судеб безвозвратно канул в его бездонной торбе.

А значит… Значит… Он уйдёт менять мир.

А я останусь в Кронтуше учить Микая — хотя чему я смогу его научить? — и продавать зелья из «мусора».

Почему-то я была в этом полностью уверена.

Эх, Янига, Янига… То про ребёнка задумалась, теперь про дом… Так, глядишь, ещё и замуж захочется, совсем ведьмой быть перестанешь…

Что бы там он про древние времена не говорил, а для людей ведьма — это ведьма, и не может она жить, как обычная женщина. Традиция не позволяет. Люди засмеют и ходить к ней за ведьмовскими услугами не станут.

— Не грусти, ведьма, — неожиданно вырвал меня из тягостных размышлений негромкий голос. — Завтра будем в Онферине. Тебе там понравится.

Не сказав больше ни слова, Джастер чуть пришпорил Огонька, пуская её рысью, и мне ничего не оставалось, как последовать за ним на Ласточке, оставляя бредущий шагом караван далеко позади.

Я думала, что нам придётся ночевать в открытом поле, но, к моему удивлению, к вечеру мы вышли на дорогу. По ней шли и ехали верхом на мулах люди в разноцветных одеждах; тащились странные двухколёсные гружёные тележки, запряжённые всё теми же мулами. Шёл караван, похожий на наш, только в окружении большого числа воинов в чёрно-жёлтых одеждах и на лошадях. Воины держали в руках короткие копья, и я поняла, что это те самые «осы».

При виде нас охранники сначала забеспокоились, но разглядев чёрный наряд Джастера и мой белый парн, опустили копья, и караван двинулся дальше. Я поняла, что Джастера приняли за обычного мастера смерти. Издалека белую маску можно спутать с лицом. К тому же, все знали, что Ашу Сирай не интересовался женщинами…

Однако Джастер не собирался держать бедолаг в неведении. Он пришпорил Огонька и помчался к дороге. Мне ничего не оставалось, как поспешить за ним.

Конечно, такое странное поведение Взывающего не осталось без внимания. Караван снова замер, а путники, которые, как мне казалось, были сами по себе, поспешили под его защиту. Встревоженные «осы» с копьями наперевес отгородили своих подопечных от нас, а двое из них выехали навстречу.

Джастер словно этого и ждал. Он остановил Огонька, и разгорячённая лошадь гарцевала в высокой траве. Я на мгновение залюбовалась этой картиной: чёрный прямой всадник с опущенной головой, освещённый лучами катящегося к закату солнца, и золотистая лошадь с чёрной гривой и хвостом, танцующая на серебристом с красноватым отливом поле…

Двое всадников в чёрно-жёлтом были на гнедых конях. Они также придержали коней и переглянулись, шагом подъезжая к ожидающему их Шуту. Их копья были наготове, а у поясов я заметила такие же кривые клинки, как были у разбойников.

Они не сводили глаз с Шута, не обращая внимания на меня, пока я украдкой рассматривала этих мужчин. Их лица были закрыты тканью, чтобы не дышать пылью от дороги, как я теперь понимала, а чёрные продолговатые глаза смотрели внимательно и цепко. Белки глаз при этом сильно выделялись на фоне очень смуглой кожи, и всё вместе выглядело очень необычно и даже красиво.

Ещё они носили широкие золотые кольца в ушах, и я вдруг вспомнила, что однажды видела у Джастера на мочке уха шрам, словно с него что-то сорвали. Интересно, он тоже носил такое украшение или нет?

— Меня зовут Альмахаим, о досточтимый Взывающий к Тёмноокому. Чем вызвана твоя поспешная скачка, почему твой караван без охраны и идёт со стороны запретного города? Я вижу, что половина твоих невольников богато одеты. Неужели ваш караван настигли разбойники или на вас напали злобные духи, обитающие в Локашане? Как я могу обращаться к тебе, о проводник воли великого Сур… — начал один из них и осёкся, потому что Джастер поднял голову и посмотрел прямо на воинов.

— Ашу Сирай!

Всадники дёрнули поводья, отшатнувшись, и их кони встали на дыбы, едва не сбросив седоков. Их крик донёсся до дороги, и я увидела, как заметались люди: кто-то упал на колени и молился, а кто-то торопливо настёгивал мулов, спеша убраться подальше от опасности, не надеясь на защиту воинов.

Но «осы» и их предводитель не собирались сдаваться так просто. Всадники перед караваном держали копья, готовые кинуться в атаку по сигналу своего предводителя. Не знаю, сколько это — один талан, но храбрости этим «осам» явно не занимать.

— Я вижу, что моё имя тебе знакомо, Альмахаим, — холодно и весомо произнёс Джастер. — Это хорошо. Также надеюсь, ты и твои люди не будете делать никаких глупостей, потому что мне не нужны ваши жизни, ибо желай я убить вас, вы бы уже были мертвы.

Альмахаим и его соратник справились с конями и теперь настороженно смотрели на Шута, который даже не пошевелился, наблюдая за дорогой. Предводитель «ос» обернулся, поднял руку и сделал короткий резкий жест.

«Осы» переглянулись, но копья опустили.

— Правильно ли я понял, что у Ашу Сирая есть дело к… ко мне? — хрипло спросил Альмахаим.

— Твоя мудрость и проницательность достойны похвалы, как и твоя смелость, — так же витиевато ответил Шут. — Я хочу поручить тебе и твоим воинам охрану своего каравана до самого Онферина. Сколько ты хочешь за эту работу, Альмахаим?

Глаза предводителя «ос» изумлённо расширились, он переглянулся со вторым всадником, который был удивлён услышанным не меньше.

— Трижды прошу прощения, Ашу Сирай, но не подвёл ли меня мой…

— Твой слух тебя не подвёл, Альмахаим. Сколько ты хочешь за то, чтобы проводить мой караван до Онферина?

Взгляд чёрных глаз предводителя «ос» снова стал проницательным и серьёзным.

— Мои воины…

— Я не торгуюсь, Альмахаим, — резко оборвал его Джастер, и прорези маски сверкнули знакомым изумрудным огнём. — У меня много дел и я тороплюсь. Поэтому спрашиваю в последний раз. Сколько?

— Четверть талана каждому и три четверти талана мне, — не задумываясь, ответил воин. — Всего…

— Семь таланов, договорились.

Джастер опустил руку в торбу, достал, и в воздухе сверкнули золотом небольшие монеты, пока я удивлялась, как быстро он сумел посчитать число «ос» и нужную сумму.

— Три талана сейчас, остальное получишь завтра в полдень на невольничьем рынке, когда я увижу свой караван.

— В полдень буду ждать вас, господин, — удивлённый Альмахаим ловко поймал плату и убрал куда-то в складки одежды. — Могу я послужить вам чем-то ещё?

— Мирам! — Джастер вскинул руку, подзывая невольника, а я только сейчас поняла, что давно не слышу перезвона колокольчиков. Значит, караван нас догнал, и Мирам всё это время ждал распоряжений Ашу Сирая.

— Слушаю, господин, — невольник склонился в поклоне возле стремени Огонька.

— Я уезжаю. До Онферина вы отправитесь с этими людьми. Альмахаим проводит вас до невольничьего рынка. Я буду ждать вас там завтра в полдень.

— Слушаюсь, господин.

— И скажи всем: кто решит сбежать, уклониться от работы или обмануть меня — позавидует Сафару и его прихвостням. Пощады не будет.

Не обращая больше внимания ни на кого, Джастер извлёк из рукава мантии свирель, и знакомый резкий и неприятный звук рассёк вечернюю трескотню кузнечиков. За несколько мгновений тени наших лошадей налились мраком, и вот уже два наймара стояли, довольно скаля клыки, в ожидании команды хозяина.

Краем глаза я видела, как шарахнулся от них Мирам, отползая на четвереньках подальше от кровожадных чудовищ; слышала, как за спиной прокатился вздох ужаса и снова заорали мулы, и то же творилось на дороге, где люди не ожидали увидеть такое диво. Даже храбрый Альмахаим заметно посерел, а его конь снова встал в свечку, намереваясь сбросить всадника и умчаться прочь от опасности. Спутник предводителя «ос» именно это и сделал. Точнее, он пытался удержаться на несущемся прочь скакуне.

Только Огонёк и Ласточка вновь стояли спокойно, словно ничего не произошло. Джастер протянул руки, и наймары ткнулись мордами в его ладони, как послушные псы. В следующий миг они обратились в чёрный туман и окутали наших лошадей. Я не успела даже вздохнуть, как подо мной появился угольно-чёрный скакун, чьи глаза отливали алым, а зубы не были лошадиными.

А ещё я была уверена, что голодными наймары не были.

— Едем.

Джастер пришпорил наймара и устремился вперёд с такой скоростью, что в воздух взлетели куски дёрна из-под копыт. Куда он так спешит?

Я пришпорила своего наймара, и очень быстро оба каравана остались далеко позади.

Джастер не стал сворачивать к дороге, а мчался через высокую бесконечную траву напрямик, как любил ходить по лесу. Довольно скоро впереди у дороги показался большой дом, окружённый высоким забором. Я думала, что Джастер свернёт туда, но он, напротив, свернул прочь от него.

Наша скачка продолжалась, стали появляться деревья, поле сменилось холмистой равниной, которую пересекало всё больше дорог и тропинок, а также небольших ручьев с мостиками через них. Впрочем, наймары легко перелетали через все преграды, и мне оставалось только крепче держаться, да гадать, куда так несётся Джастер.

Ещё я радовалась, что парн защищает лицо от ветра, потому что скорость была просто дикая. На дорогах магов я такого ветра не ощущала, наверное, там было своё особое волшебство.

Солнце всё стремительней катилось вниз, а Джастер по-прежнему стремился его обогнать. Деревья стали садами, среди которых мелькали небольшие домики. Длинные тени скрадывали дорогу и, наверное, простые лошади давно бы переломали себе ноги. Но наймары мчались в полумраке садов, не обращая внимания ни на что.

Но когда я испугалась, что ещё немного и перестану различать в сгустившихся тенях силуэт Шута, он перешёл на рысь, а затем и вовсе на шаг.

Радуясь, что бешеная скачка закончена, я неспешно поехала рядом с ним. Под копытами наймаров стелилась трава, над головой шумели листья неизвестных мне деревьев. А вот огоньков в окнах не видно.

Значит, мы уехали далеко от людей.

Словно в подтверждение моих мыслей, Джастер снял маску и скинул с головы капюшон.

— Чуешь запах, Янига? — спросил он, с удовольствием вдыхая полной грудью.

Я скинула парн с головы и сразу поняла, о чём он говорит. Вокруг пахло… свежестью и сладостью.

— Идём, — Джастер спешился и подал мне руку, как не делал очень давно.

А ещё он щурился от удовольствия и счастливо улыбался, сразу став похожим на такого знакомого мне Шута.

— Где мы?

Я шла за Джастером, ведя наймара в поводу. К моему удивлению, он не пытался больше вырываться, видимо, признав во мне временную хозяйку, и я этому была только рада.

— Это заброшенные сады Этелле, — Джастер отвёл в сторону свисающие с дерева длинные побеги, и сразу стало светло.

Точнее, мы оказались на обрывистом берегу широкой реки. Другой берег — выше нашего, уже скрыл за собой солнце, но быстрая вода в тёмных берегах оставалась удивительно светлой и даже сверкала рябью, как зеркало или серебро.

— Это Этелле — река, названная в честь супруги Сурта. — Джастер смотрел на открывшийся простор из-под руки. — Сурт — повелитель жизни и смерти людей, он сплетает из их нитей узор жизней, а его супруга — Этелле, — божественная пряха. Она свивает нить жизни каждого человека, и обрезает эту нить, послушная воле своего мужа.

— А эти сады… — я оглянулась на темнеющие деревья, увитые тонкими побегами.

— Когда-то давно, — Джастер опустил поводья и отошёл в сторону, вытянув руки и выманивая наймаров, — эти сады были священными, и Этелле любила в них гулять. В центре сада люди устроили святилище и приносили дары, прося Этелле спрясть им гладкую и ровную нить.

Как заворожённая, я смотрела на Джастера, который с улыбкой гладил жуткие туманные морды. Впервые меня очаровывал не его рассказ, а то, что я видела. Светлое небо над головой и светлая река. Тёмные, скрывшиеся в сумеречных тенях берега и деревья. А на светлом пятачке травы — почти среброволосый Шут в чёрном и два жутких зверя, сотканных из клубящегося чёрного тумана. Отливающий серебром полумесяц на груди Джастера и серые, едва заметные силуэты наших лошадей только усиливали это странное и удивительное зрелище.

Свет и тьма тесно и неразрывно переплетались в том, что я видела, и это завораживало, прогоняло все мысли из головы, и словно что-то открывалось во мне самой, неведомые прежде глубины и смыслы понимания, о которых я даже не догадывалась…

Я не знала, сколько стояла так, погружённая в это странное состояние и глядя на Шута и наймаров. Мысли скользили где-то далеко, а в голове словно что-то менялось, перестраивалось и расширялось, наполняя меня чем-то неведомым, но очень важным…

Джастер в последний раз ласково потрепал наймаров по холкам, и те исчезли, растаяв в тенях. Почти сразу Огонёк фыркнула, а Ласточка переступила с ноги на ногу и потянулась мордой к короткой траве.

— Пошли, ведьма, — Джастер взял поводья лошадей и улыбнулся. — Поищем место для ночлега.

— А как же Онферин?

— А что Онферин? Завтра там будем, я же говорил. Или тебе хочется снова стать «бездушной»?

— Нет, но…

— Завтра утром там будем, Янига. А пока я хочу отдохнуть по-человечески. Ты не представляешь, как я устал от всего этого.

— Тебе не нравится быть Ашу Сираем? Но ведь ты…

— Никогда, — палец Джастера оказался на моих губах так резко, что я чуть не поперхнулась недосказанным. — Никогда не произноси это… эти слова, Янига. Не называй меня так. Пожалуйста.

Глядя в тёмные сузившиеся глаза я только испуганно кивнула, сглатывая внезапный комок в горле, потому что впервые не могла понять: злится он или за этим взглядом стоит… боль.

Джастер закрыл глаза, убрал палец с моих губ и отвернулся, снова обращая внимание на дорогу. Точнее, в густые сумерки между деревьями.

Чтобы ни стояло за его взглядом, одно я поняла точно: он не желал делиться прошлым Ашу Сирая, и если бы не загадочная необходимость попасть в храм Сурта, я бы никогда не узнала об этой странице в его жизни. Он лишь однажды приоткрыл мне одну из таких страниц, и вот теперь я увидела кусочек ещё одной.

— Я хочу немного побыть человеком, — негромко сказал Шут.

— Но ты и так человек! — я протянула руку и легко сжала его ладонь, почувствовав, как он вздрогнул в ответ. — Ты самый настоящий человек!

— Янига, я…

— Что ты⁈ — Я внезапно рассердилась. — Опять будешь говорить, что ты не такой, и не такой и не вот такой? Я это всё уже много раз слышала! А теперь ты меня послушай! Ты — человек! И мне всё равно, как тебя тут называют и что про тебя думают! Я не маленькая девочка, чтобы верить только словам и страшным сказкам! Я вижу, что ты делаешь на самом деле! И можешь сколько угодно говорить, что ты не любишь людей, но я в это не верю! Ты всем помогаешь и всех спасаешь! Ты даже этих разбойников пожалел и убивать не стал, хотя легко мог это сделать! И в караване ты всех просто напугал, чтобы они не разбежались и дошли до города! Этот Шар… Шир… не важно! Он денег на охрану своего добра пожалел, а ты для всех людей охрану нанял и даже не торговался! Многим людям стоило бы поучиться у тебя!

Я говорила и пыталась рассмотреть его лицо, но в сумерках и под кронами деревьев ничего не разобрать.

Вместо ответа Джастер внезапно обнял меня и прижал к себе. И долго молчал, обнимая, гладя по волосам и спине, уткнувшись лицом мне в макушку. Я обнимала его в ответ и откуда-то знала, что просто быть вот так рядом — это лучшее, что сейчас я могу для него сделать.

— Спасибо, Янига, — тихо выдохнул он мне в волосы. — Спасибо.

— Не за что, — тихо и смущённо пробурчала я в ответ. — Я же правду сказала…

— Пойдём, Янига. — Судя по голосу, он улыбался. — Уже ночь, а мы с тобой ещё даже не ужинали. По-моему, впереди есть отличная полянка. С тебя каша, с меня всё остальное. Договорились?

Я кивнула, и до самой полянки не отпускала его ладонь.

Ужинали мы у костра, под звёздным небом, на берегу Этелле, сварив каши и заедая жёлтыми сладкими фруктами и крупными сочными ягодами, которые принёс Джастер. Он сидел рядом со мной, улыбался и рассказывал короткие забавные истории, и ничего, кроме чёрного наряда, не напоминало об Ашу Сирае. Я же прижималась к его плечу, слушала незатейливые шутки, любовалась его улыбкой и думала, что кем бы Джастер ни был и какие бы тайны не скрывал, это один из лучших вечеров в моей жизни.