Атомный экспресс

Глава 21

Не знаю, где скоротали ночь наши дамы, но мы с Владом предпочли свежий воздух. Из нескольких матрацев и одеял мы соорудили прекрасное ложе под звездным небом. Я спал крепко, и даже львиный храп Влада, разносящийся по всему ущелью, меня не беспокоил. Но с восходом солнца стало нестерпимо жарко, и нам пришлось срочно перемещаться в тень, ближе к цистернам.

Пока мы перетаскивали матрацы с одного места в другое, сон развеялся, мозги просвежились, и спать расхотелось. Цистерна, казавшаяся бездонной, продолжала щетиниться струйками, и мы с Владом не только приняли душ, но и предусмотрительно наполнили водой все пустые бутылки и банки, которые нашли в вагоне.

Занимаясь этим делом, я искоса наблюдал на Милой, которая демонстративно вынесла свой чемодан, кинула его у моих ног, подняла крышку и стала вынимать оттуда предметы туалета. Взяв очередную тряпку, она поднимала ее двумя пальцами, вопросительно смотрела на меня и кидала на настил. Этот показ мод был явно предназначен мне, и, когда очередь дошла до папки, я уже знал, что Мила хотела у меня спросить.

Мила раскрыла ее, перевернула, потрясла и отшвырнула в сторону. Папка была пуста.

– Что это значит? – спросила она, складывая одежду в чемодан.

– Вы меня спрашиваете? – уточнил я.

– Не притворяйтесь! – В голосе ее звучали стальные струнки. – Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду.

– Ничего не понимаю, – пожал я плечами и подставил под струю высокую и узкую цветочную вазу.

Мила возвышалась надо мной, как строгая учительница. В своем сдержанном гневе она была привлекательна и интересна.

– Ну, хорошо, – с угрозой произнесла она, рывком подняла чемодан с настила. Крышка его оказалась незапертой, и одежда многоцветным комком выпала на доски. – Хорошо! – повторила она и, пиная одежду ногами, пошла вдоль вагона с такой решимостью, словно где-то у разлома находилось отделение милиции.

– Чем ты ей опять не угодил? – спросил Влад, поднося к неисчерпаемому источнику старый кирзовый сапог.

– Документы пропали.

– Филин, – уверенно констатировал Влад. – Больше некому. Он, как и мы, раскусил ее. А этими документами Тихонравову потом можно будет шантажировать. Это в его духе… Что ты там увидел?

Прикрывая ладонью глаза, я смотрел на горизонт, где над желто-серым полотном пустыни, в дрожащем от зноя воздухе, медленно двигались две черные точки. Через минуту мы уже отчетливо различали два узкотелых, похожих на ящериц, вертолета. Они летели низко над землей, отбрасывая скользкие, облизывающие холмы и дюны тени.

– Ну, вот, – произнес Влад дрогнувшим голосом. – Наши мытарства закончились. Как потом напишут туркменские журналисты в какой-нибудь вшивой газетенке: «Отряд милиции особого назначения прибыл к месту происшествия вовремя».

Не знаю, я не почувствовал ни облегчения, ни радости. Все ужасы двух минувших суток ушли вместе с Филиным, и от них в душе не осталось ничего, кроме усталости. Мы сами, без помощи властей разобрались в сложной ситуации, без их помощи выбрались из горящего порохового погреба, мы, в общем-то, вышли победителями, и я не желал бы ничего другого, как без излишней шумихи и нерво-трепки вернуться домой, к Анне, отмыться, отоспаться, отъесться, а потом, обложившись бутылками с моим любимым массандровским белым портвейном, рассказать ей обо всем, что было. Но эти два вертолета, наверняка битком набитые отважными спецназовцами, снайперами, телевизионщиками, фоторепортерами, радиокомментаторами, врачами, гэбистами и представителями Организации Объединенных Наций, сваливали на наши несчастные головы огромное количество проблем.

Сапог Влада переполнился, вода хлестала из всех его дыр, а мы продолжали с кислыми физиономиями смотреть, как вертолеты заваливаются набок, с оглушительным рокотом проносятся над нашими головами, едва не задев арочные пролеты, и, сверкнув лопастями в лучах солнца, идут на второй круг.

– Не думают ли они сесть на мост? – вслух подумал Влад.

Вертолеты зависли над ущельем, синхронно повернулись по оси, задрали вверх стрекозиные хвосты и, как с горки, заскользили прямо на нас.

– Что это за маневры? – нахмурился Влад.

Вертолеты, нацелив узкие, как у крокодилов, морды, стремительно летели над мостом. Они заходили со стороны солнца, и их тени, как немая стая черных псов, промчались по рельсам, взбежали на крышу СВ и кинулись нам под ноги. Я почувствовал, как Влад, пятясь, невольно схватил меня за руку. Его крик заглушил грохот лопастей и частый стук пулеметных очередей.

Казалось, что тени сбили нас с ног. Мы упали навзничь на доски. Крупнокалиберные пули с треском дырявили настил, разметая во все стороны щепки, превращали в сито цистерну, и она, словно истекая кровью, заливала все вокруг себя водой, качалась на рессорах и стонала утробным голосом; едкий дым, клубясь вокруг нас, затмил солнце; сотрясая мост рокотом, вертолеты пронеслись над нами, обдав запахом керосина и горячих двигателей, и плавно взмыли вверх.

– Они что, сдурели?! – заорал Влад, поднимаясь на ноги. – С ума все посходили?! Они разве не видят, что мы без оружия и не убегаем?! Какого дьявола?! Уроды!! Кретины!!

Он потряс вслед удаляющимся вертолетам кулаком, затем схватил меня за ворот и потащил к разлому:

– Подальше от цистерн! Я не уверен, что какой-то идиот не залил в одну из них бензин… Смотри! Смотри! Они снова пошли на круг!

Спотыкаясь, перепрыгивая через проломы и обломки конструкций, мы изо всех сил побежали под прикрытие вставшего на дыбы настила. Рокот приближался, нарастал лавиной, бил по ушам. Нас снова накрыло тенью, и, едва успевая спрятаться от свинцового дождя, мы прыгнули под тощие доски, как в воду.

Очереди пропороли настил в нескольких шагах от нас, как швейная машинка ткань. Он ощетинился щепками, покрылся древесной трухой, во многих местах щепки стали тлеть. Вертолеты пролетели над нами настолько низко, что я сумел различить худощавое, смуглое лицо пилота в большом защитном шлеме и песочного цвета комбезе. Влад прижал мою голову к доскам и крикнул что-то насчет отверстия большого диаметра в черепно-мозговой кости.

Грохот утихал, кислую пороховую вонь быстро утащил горячий ветер и разогнал по пустыне. Мы с Владом медленно поднялись на ноги и осторожно выкарабкались из нашего хилого укрытия. Вертолеты уже беззвучно взбивали воздух лопастями, удаляясь от моста в ту сторону, откуда прилетели.

– М-да, – задумчиво произнес Влад, провожая глазами вертолеты. – Краска была, огонь снайперов был, газовая атака была, вертолеты были. Что на очереди? Танковый батальон? Не проще ли запустить сюда тактическую ракету?

– Очень целенаправленно ребята работали, – сказал я, выдергивая зубами занозу из ладони.

– А как иначе? Мою физиономию они запомнили. А тебя, естественно, они приняли за моего сообщника, коль стоял рядом и ухмылялся.

Я отрицательно покачал головой:

– Я не о том. Зачем надо было стрелять на поражение? Пусть мы террористы, но рядом с нами не было ни одного заложника, и мы – без оружия. Сверху этого нельзя было не заметить.

– Значит, дали команду – живыми не брать. По-моему, нам больше не стоит показываться на мосту вдвоем. Отсидимся вместе с бабами в вагоне, а придут власти – разберутся… Что это у тебя взгляд такой скептический?

Я не ответил. Мы подошли к тамбуру СВ. Возвышаясь над нами, на входе стояла Мила. Влад схватился за поручень, чтобы влезть в тамбур, но Мила бесцеремонно постучала носком туфли по его руке.

– Э-э, мадам! – округлил глаза Влад, глядя на руку, как на запятнанную честь. – Аккуратнее! Вы не одна в вагоне едете!

– Идите вон, – твердо сказала Мила. – Сюда я вас не пущу. Я хочу прожить то, что отпущено мне Богом.

– Ну и живите себе на здоровье, а у меня в этом вагоне имеется законно купленное место, – ответил Влад и снова взялся за поручень.

– Убирайтесь! – громче повторила Мила. – Вы что, не понимаете, что они будут стрелять по вас до тех пор, пока не убьют всех, меня и Лесю в том числе! Уходите куда-нибудь подальше!

Влад посмотрел на меня и заморгал.

– Какая наглость, да? Из собственного вагона вышвыривают.

– Они не будут стрелять по вагону, если не узнают, что мы находимся в нем, – сказал я и пристально посмотрел в глаза Милы. Это была проверка.

Мила сделала вид, что вообще не услышала моего аргумента.

– Мне стыдно за вас, – сказала она. – Если вы действительно считаете себя мужчинами, то не подвергайте риску двух женщин. С нас достаточно вертолетной атаки. Мы чудом остались живы.

– А мне показалось, что они вообще не стреляли по вагону, – сказал я. – Будто знали, что здесь женщины. Если мы спрячемся здесь, то стрельбы больше не будет.

– Ах, какой вы умный! – покачала головой Мила. – Все-то вы знаете! А не боитесь быстро состариться и умереть?

– Теперь нет, – ответил я и улыбнулся.

Мила прожигала меня своим змеиным взглядом. На ее завуалированную угрозу я ответил прозрачным намеком, и она пыталась расшифровать его. Бедняжка терзалась в сомнениях: блефую я или же в самом деле держу в руке козырную карту, которая легко накроет даже ее самый сильный ход.

– Черт с вами! – все решил Влад. Мой друг не мог упустить случая, чтобы еще раз не продемонстрировать, что он настоящий мужчина. – Вынесите наши вещи и… и… – Он почесал затылок, посмотрел на меня и подмигнул. – Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец! Зачем добру пропадать, да, Кирюха? Прихватим с собой один ящичек Филина и загоним его институту Курчатова, правильно?

– Можете забрать оба, – криво усмехнулась Мила.

– Тебе мало приключений? – с сомнением спросил я.

В разбитом окне одного из купе показалась Леся.

– Что происходит? – спросила она. – Куда вы собрались?

– До прихода артиллерийского дивизиона мы должны уйти на безопасное расстояние и вызвать огонь на себя, – вздохнув, ответил Влад. – Ладно, мадам, уберите ножку, не торчите здесь, как строгая проводница перед безбилетным пассажиром. Я заберу все, что мне нужно, и выйду.

Влад выкидывал через окно на доски сумки, одеяла, запаянные в герметичную упаковку нарезки сыра, колбасы и хлеб. Я, складывая заполненные водой бутылки в пластиковый пакет, думал о том, что Влад выбрал самый безумный путь. Трудно придумать еще какой-либо ход, выливающий на наши головы такой крепкий, трудносмывающийся компромат. Оставаясь в вагоне до прибытия спецподразделения, мы еще могли надеяться, что следствие все расставит по своим местам. Побег в пустыню с ящиком Филина ставил нас вне закона и выбивал из наших рук всякое алиби. Но позволить Владу уйти одному, как и убедить его отказаться от этой идеи, было выше моих сил.

Оставалась одна надежда на то, что женщины вразумительно объяснят следователю, кто есть кто в этой истории, но ничего не скажут про ящик с изотопами.

Из окна мне на голову полетел пустой рюкзак Леси.

– Возьми, – сказала она. – И сумку Регины заберите, ее можно нести на плечах. Кому она здесь нужна?

– Бери, бери! – кивнул из окна Влад. – С сумками мы далеко не уйдем. А нам надо отвести огонь как можно дальше от вагона. Так требует мадам Мила. Правильно я говорю?

Я стал складывать вещи в сумку и рюкзак. В одном из карманов сумки я наткнулся на маленькое косметическое зеркальце и беличьи кисточки, стянутые резинкой, под которую угодил черный витиеватый волос, да полиэтиленовый пакет с запасным нательным бельем. Сердце мое сжалось от жалости и стыда. Я выгреб вещи и протянул их Лесе, наблюдавшей за мной из окна.

– Положи рядом с Региной, – сказал я.

Но Леся отрицательно покачала головой:

– Это не ее вещи.

– А чьи же?

– Мои.

– Тогда забери их.

– Не надо, – ответила девушка. – Я пойду с вами.

Влад, выволакивая ящик Филина из тамбура на настил, поднял красное от напряжения лицо.

– Что?! – спросил он. – Кто там еще с нами пойдет? Громче говорите, не расслышал!

– Леся хочет идти с нами, – объяснил я.

– Пусть идет, – на удивление легко согласился Влад и снова взялся за ящик. – Только ей придется нести воду и продукты. Мы дармоедов с собой не берем.

Мила безмолвно наблюдала за нашими сборами. Мне казалось, что она станет отговаривать девушку от этой безумной затеи, но Тихонравова не произнесла ни слова. Тогда я восполнил недостаток оппонента.

– Зачем тебе это надо? – спросил я у Леси, когда она вышла из вагона и, поставив ногу на обломок конструкции, стала туго шнуровать кроссовки.

– Мне здесь больше нечего делать, – ответила Леся коротко и, неожиданно потеряв равновесие, прислонилась ко мне плечом. – Я боюсь этой стервы, – шепотом произнесла она. – Она что-то затевает. Сумасшедшая!

Довод показался мне, мягко говоря, надуманным. Такую зубастую феминистку, как Леся, вряд ли можно было испугать сумасшедшей стервой. Скорее она должна была испугать меня.

– Вы хорошо подумали? – спросила меня Мила. – Ничего не хотите отдать мне?

– Разве что свое сердце, – не к месту сострил я, пробуя оторвать набитый вещами рюкзак от настила.

Мила, не сводя с меня глаз, медленно покачивала головой.

– Что ж, – произнесла она задумчиво, глядя на меня так, словно я был прозрачным. – Я согласна.

И, повернувшись, исчезла в вагоне.

– Скорее! – торопила Леся, помогая мне закинуть лямки рюкзака на плечи.

Время покажет, думал я о Тихонравовой, сколько процентов шутки в ее словах.

Влад без всяких оговорок взвалил на себя ящик. Я позавидовал его целеустремленности и мужеству, которые заставили моего друга уподобиться верблюду. Он подпрыгнул, взялся за бока ящика удобнее и поймал мой сочувствующий взгляд.

– Я, конечно, не уверен, – произнес он, – что этот чемодан окупит все мои убытки. И все же с паршивой овцы хоть шерсти клок… А кто понесет это? – кивнул он на сумку с бутылками.

– Наша юная подруга.

– В чем же тогда дело? Куда она подевалась?

– В вагоне. Должно быть, что-то забыла.

Нам не пришлось ее долго ждать. Когда же девушка появилась в дверях тамбура, мы с Владом раскрыли рты от удивления. Леся несла в руке «калашников».

Как ни в чем не бывало она спрыгнула на настил и закинула ремень на шею так, что автомат оказался у нее на груди.

– Откуда у тебя эта штука, малыш? – спросил Влад.

– Под диваном нашла. Это автомат сержанта, – ответила Леся и, присев перед сумкой с бутылками, набросила на плечи лямку.

Мы с Владом переглянулись. Оружие в нашей странной компании, конечно, лишним не будет, но я бы предпочел, чтобы оно было в моих руках.

– А не тяжело будет? – понял мой взгляд Влад. – Может быть, автомат удобнее нести кому-нибудь из нас?

– Пустяки! – сказала, как отрезала, Леся и встала на ноги вместе с сумкой.

Бутылки специфически зазвенели, и девушка напомнила мне сборщицу стеклотары, направляющуюся в приемный пункт. И эта девушка боится Тихонравовой? – опять с сомнением подумал я, вспоминая, что Леся, в общем-то, не боялась даже Филина. Она вообще ничего и никого не боялась, словно давно привыкла сама быть источником страха, и автомат на ее груди смотрелся естественно.

– Пошли! – скомандовал Влад и первым направился по мосту вдоль цистерн. Леся последовала за ним, а я – в конце. От наших дружных шагов доски скрипели и трещали. Влад, искоса поглядывая на цистерны, качал головой и сплевывал себе под ноги. Леся оборачивалась, смотрела на меня, словно выясняла, не сбежал ли я, при этом ствол автомата некрасиво нацеливался мне в живот.

Когда мы сошли с моста и почувствовали под ногами блаженную твердь, я вспомнил, что забыл взять из кожаной папки, оставленной Филиным в купе проводницы, наши с Владом билеты. По кодовым номерам всегда можно было бы выяснить дату покупки и, естественно, время и дату отправления. В нашем темном будущем эти цифры могли бы сыграть немаловажную роль.

Я крикнул Владу, чтобы он ненадолго притормозил, а сам скинул с плеч рюкзак и побежал на мост. Перед СВ я перешел на шаг, с неприязнью глядя на выбитые окна, черные подтеки краски, покореженную табличку «НЕБИТ-ДАГ – ТАШКЕНТ». Я знал, что где-то в вагоне находится Мила, и оттого он казался мне еще более отталкивающим.

Надеясь не встретиться с Тихонравовой, я тихо поднялся в тамбур и, стараясь не наступать на древесный и пластиковый лом, подошел к двери купе проводницы, поднял с пола папку и, не разбирая, вытащил оттуда все билеты, какие были. Затолкав их в карман, я вышел в коридор, но не успел сделать и шага по направлению к выходу, как услышал голос Милы. Мне показалось, что она, как сумасшедшая, говорит сама с собой, причем совершенно бессмысленными фразами. Я не мог отчетливо расслышать и понять смысл хотя бы одного предложения и попытался беззвучно приблизиться к купе, в котором она сидела. Но как только я сделал первый шаг, дверка от титана предательски заскрипела и открылась. Голос Тихонравовой оборвался. Стиснув зубы, я стоял в незавершенной позе посреди коридора.

На пол упала тень. Из дверного проема купе показался край плеча, каштановый клок волос, а потом и вся голова Милы. Она смотрела на меня, пряча глаза за стеклами солнцезащитных очков, и прижимала к уху трубку мобильного телефона Филина.