Аудиториум. Часть 2

Глава 19

– Господи боже! – Ядвига инстинктивно отпрянула и попыталась вырвать артефакт из моих рук.

Я попытался избавиться от раскаленного куба, но куда там! Он прирос ко мне как присоска.

– Выруби его, срочно! – крикнул я. – Деактивируй!

– Не могу! – взвизгнула Ядвига. – У него же нет кнопки «Вкл/Выкл»! Он активируется от прикосновения силы испытуемого. У подобных артефактов вообще нет устройств управления!

А следовало, блин, об этом позаботиться. Или хотя бы предусмотреть примитивнейшие меры безопасности. Прототип хренов… Черт, как же было больно…

Металл, казалось, попросту расплавил мне кожу. Я уже не мог сдерживаться и заорал от боли во всю силу своих легких. Хруцкая подпрыгнула, побледнела и принялась суетливо бегать по лаборатории.

– Сделай что-нибудь! Твоя ж работа! – ревел я, пока девушка металась, пытаясь оттащить артефакт от меня. Тщетно. С каждой секундой куб словно глубже врастал в мою плоть, выжигая кожу, мышцы и кости, продолжая истязать. Каждое мгновение контакта с артефактом превращалось в бесконечную муку.

– Хоть руки руби, только убери его, – с трудом шевеля языком, проблеял я. В глазах расплывались радужные круги, и я чувствовал, что едва удерживался в сознании. – Я не смогу… Долго…

– Kurwa! – выругалась на родном польском Ядвига и растерянно оглянулась по сторонам, явно ища что-нибудь, что могло помочь.

Не найдя ничего подходящего, она застыла на пару мгновений, прикрыла глаза, и, вернувшись в реальность, бросилась ко мне. Видимо, быстро отправила кому-то ментальное сообщение. А затем сотворила силовой купол, похожий на «Покров» – видимо, на случай, если куб решит рвануть в моих руках и забрызгать кусками меня всю лабораторию.

– Попробую вот так, – закусив перчатку, Хруцкая быстро стянула ее и прикоснулась к артефакту голой рукой.

Я поднес куб ближе к ней, хотя даже руки поднять уже почти не мог.

– Ай! – вскрикнула девушка и отдернула ладонь. – И правда горячо. Очень. Так не должно быть…

– Нет, блин, я тут симулирую! – рявкнул я, тряхнул ладонью, и приросший к моей ладони куб остался болтаться на ней. Теперь, по ощущениям, он словно почти ничего не весил, хотя это было невозможно. Я видел, с каким усилием несла его создательница – куб был сплавлен не из легких металлов.

Чертовщина какая-то.

Но хуже было другое. Артефакт не просто жарил меня заживо – он словно тянул из меня силы. Трудно было объяснить это ощущение, но боль понемногу притуплялась, а сила – моя родовая сила – словно уходила в куб. Я попытался остановить поток силой мысли, но не смог удержать.

– Хрень какая-то, – прохрипел я. – Он меня пьет. Вытаскивает из меня силу…

Хруцкая ошарашенно покачала головой.

– Нет, быть такого не может. Невозможно! Он не настроен на такое. Я не закладывала алгоритм вампиризма…

Кровь стучала в ушах так громко, что я не сразу услышал, как распахнулась дверь лаборатории. В кабинет Хруцкой влетел уже знакомый мне чокнутый профессор, а за ним какой-то взъерошенный молодой парень – тоже в рабочем халате и защитных перчатках. Оба тут же бросились к нам, и Ядвига убрала защитный купол.

– Что стряслось? – крикнул Плещеев.

Хруцкая кивнула на меня.

– Артефакт… Вышел из-под контроля. Я не могу снять его с подопытного. Он… Он сплавляется с ним!

Плещеев мельком взглянул на мою перекошенную рожу, сразу же перевел взгляд на раскаленный куб в моих руках.

– Весьма занимательно… – задумчиво проговорил он. – Интересно…

– Сделайте что-нибудь, пожалуйста, – взмолился я. – Это вообще-то больно.

– Боль обжигающая или режущая?

– Жжет!

– Ага… – профессор достал из нагрудного кармана очки в толстой оправе, неторопливо надел их и уставился на мою беду более внимательно.

– А нельзя ли как-нибудь побыстрее? – спросил я, изо всех сил стараясь не грубить.

– Не волнуйтесь, Михаил Николаевич, артефакт вас не убьет. И вообще никакого серьезного вреда не причинит.

– А это что, по-вашему? – заорал я. – Или вам шашлычку захотелось?

Страшно было представить, что в его понимании представлял из себя серьезный вред. У меня руки были готовы взорваться, а ладони наверняка уже покрылись волдырями. И странно, что все еще не завоняло жареным мясом…

– Евгений Родионович, что нам делать? – обеспокоенно вопрошала Хруцкая. – Он долго не выдержит. Сейчас потеряет сознание от боли.

Она была права. Меня уже мутило так, что я плохо воспринимал реальность.

Плещеев отстранился и выпрямился.

– Только ждать, – огорошил он. – Артефакт сам завершит работу.

Я зажмурился и плотнее стиснул зубы. Да, пекло уже не настолько невыносимо, или мне так казалось на фоне поплывшего сознания. Но раны, которые я получил, болели по полной. И я все еще никак не мог оторвать руки от артефакта, словно он присосался и стал продолжением моих рук.

– Лови его! – раздалось откуда-то сбоку.

Я даже не сразу понял, что начал падать. Пол ушел из-под ног, я завалился набок, но чьи-то руки успели подхватить меня и смягчили падение.

Наконец сияние куба стало понемногу угасать. Сперва потух основной металл, затем начали гаснуть прожилки и волны… И лишь после этого я выронил куб на пол – артефакт упал с громким стуком. Ядвига бросилась было его поднимать, но профессор перехватил ее.

– Погоди, Ядька. Пусть остынет.

Я с трудом встал на колени, и на меня навалилась вся невыносимая боль свежего сильного ожога. Черт, я уже и забыл, сколь мерзким было это ощущение. Меня били, резали, швырялись в меня косами, но заживо еще не сжигали.

– Изверги, – корчась на полу, прохрипел я. – Фашисты…

Хруцкая тут же метнулась ко мне.

– Покажи руки!

Я молча протянул ей израненные ладони. Да уж, досталось от кубика мне знатно. Некоторые волдыри полопались, часть были обугленными. Завой я сейчас во весь голос, вряд ли кто-то стал бы меня осуждать. Но я стоически терпел. Лишь когда Ядвига дотронулась до моих ожогов, я дернулся и тихо заскулил.

– Проклятье…

– Серьезного вреда не причинит, да? – попытался улыбнуться я, но вместо улыбки вышел зверский оскал – лицо перекосило от боли.

– Так, лежи смирно. Постарайся не шевелиться, – девушка подползла ко мне с более освещенной стороны и внимательно уставилась на раны. – Сперва я их обеззаражу, затем применю «Мертвую» и «Живую» воды. Поначалу будет больно.

– А сейчас я на курорте, ага.

– Не ерепеньтесь, юноша, – строго посмотрел на меня профессор. – Ядька знает, что делать. Она хороша в лекарстве и периодически штопает наших ребят после неудачных опытов.

Ядвига откинула роскошные волосы назад и уставилась на меня в упор.

– Просить прощения буду позже, а сейчас тебя нужно быстро подлечить. Такие раны тем плохи, что в них легко занести заразу, и лечение потом дастся труднее. Нужно сразу обрабатывать. Готов?

Я кивнул.

– Давай.

Девушка прикрыла глаза, сконцентрировалась, и в следующее мгновение ее руки охватило сияние – но не привычной мне «Берегини». Здесь явно была какая-то особая лекарская премудрость.

– Сейчас будет неприятно, – предупредила она и поднесла к моим ладоням свои сияющие руки.

Пару секунд кололо и пощипывало, а затем я не удержался и завыл. Болело так, словно она лила мне на раны концентрированную уксусную кислоту.

– Ааа! Черт!

– Терпи. Терпи, Миш, – приговаривала Хруцкая. – Так и должно быть. Это обеззараживающее заклинание. Выучила на факультативе.

– А анестезию вас там делать часом не учили?

– Нет времени, – она отняла руки, снова закрыла глаза и словно что-то перекалибровала в силе.

Теперь ее руки светились чуть иначе, более плотным и густым сиянием с мелкими искорками. Точно не «Воды», что-то другое. А когда она поднесла руки ко мне, я почувствовал холод. Спустя несколько секунд стало немного легче.

– Больше обезболить не смогу, извини, – предупредила она.

– И так хорошо, спасибо…

Теперь я хотя бы мог соображать, а мозг не взрывался от болевых импульсов. Ныло, жгло, пульсировало – я чувствовал все виды боли, но мог ее терпеть. Не тратя времени зря, Ядвига снова обеззаразила раны, а затем принялась колдовать «Мертвую воду».

– Сейчас начнет чесаться и зудеть.

– Ага.

Я уже более-менее знал, как работали связки обеих «Вод». «Мертвая» сращивала повреждения, останавливала кровь и всячески останавливала процессы разрушения. А «Живая» запускала восстановление и стимулировала рост тканей. Опытный лекарь, в совершенстве овладевший «Водой», мог за считаные минуты лечить открытые переломы. Правда, такое вмешательство не было приятным. Когда заставляешь организм восстанавливаться в сотни раз быстрее того, как это задумала природа, приходится расплачиваться болью.

Везде чертова боль. В этом мире боль, казалось, меня преследовала.

Ядвига провела еще несколько манипуляций с силой, и я испытал весь спектр ощущений от нестерпимого зуда и чесотки до легкого покалывания, теплой волны целебной силы и боли от стремительно делящихся клеток.

– Ну как ты? – С неподдельным беспокойством спросила Хруцкая. – Судя по виду, все прошло нормально.

– Уже куда лучше.

Я взглянул на ладони. Видок пока что был тот еще, и я знал, что окончательно кожа восстановится лишь к утру следующего дня. Но все равно это было гораздо быстрее, чем с применением традиционной медицины.

– Нужно забинтовать, – вылез из-за плеча Хруцкой лохматый парень. – Сейчас дам аптечку.

– Вот только как мне конспект писать? – отозвался я. – Обе руки же будут…

– Попроси у друзей списать, – пожала плечами Ядвига и, приняв бинты из рук паренька, вскрыла упаковку и принялась перевязывать мне руки. – Все так делают, когда пропускают.

Ну да, только у кого списывать? Афанасьев – раздолбай, который вел записи как попало. У Ронцова была другая беда: конспект-то детальный, но почерк просто отвратительный. Проще было расшифровать шумерскую клинопись, чем разобраться в его каракулях. Оставался только Сперанский. Или Ирэн. Впрочем. Покажи я ей свои забинтованные лапы – вопросов не оберешься.

Пока Хруцкая возилась со мной, профессор Плещеев обратил внимание на артефакт. Натянув перчатки, он безо всякой боязни взял куб в руки и принялся тщательно его разглядывать.

– Так-так… – бормотал он. – Ванька, поди сюда.

Лохматый парень поднялся и подошел к профессору.

– Чего, Родионыч?

– Не чевокай мне при посторонних, – проворчал Плещеев и протянул ему куб. – Ну-ка прикоснись. Поглядим, не сбилось ли там чего.

– Уверены, что это хорошая идея? – усомнилась Хруцкая.

– Ты, Ядька, помалкивай. Свое дело ты уже сделала, да так начудила, что, вон, парня штопать пришлось. Но если я прав в своей гипотезе, то случилось кое-что весьма интересное. Напомни-ка, какие алгоритмы и на какой ингредиент ты завязала в этом прототипе?

Ядвига принялась перечислять комбинации и сыпала такими странными терминами, что я толком не смог ничего разобрать. Понял лишь, что помимо винамия и пыли Осколка в кубе сплавили серебро, золото, медь, цинк, олово и марганец. Причем сам процесс создания сплава протекал с использованием Благодати.

Иными словами, не зря Хруцкая так тряслась за свой курсовик: работа была дорогостоящая и сложная по всем параметрам. А я, кажется, испортил этот артефакт…

Плещеев кивал, слушая доклад студентки.

– Ну, тогда, быть может, и получилось… Так, Ваня, снимай перчатки и трогай.

Лохматый парень непринужденно пожал плечами, словно совершенно не боялся куба после того, что он сделал со мной.

– Если что, дедуль, с отцом сам объясняться будешь, – ухмыльнулся он.

Ага… Значит, родственники. Впрочем, взглянув на этого Ваню повнимательнее, я понял, что сходство между ним и дедом действительно прослеживалось. Даже белки глаз паренька были слегка розовыми. Наверняка следствие работы с какими-нибудь ингредиентами. А может просто у этих артефакторов сон не был в почете.

Ваня решительно обхватил куб обеими ладонями и выжидающе уставился на артефакт.

– Холодненький, – сказал он. – Ничего не печет.

– Так и должно быть, – кивнула Ядвига.

Прожилки куба вспыхнули, сияние растеклось по всей поверхности артефакта, а затем цвета начали меняться. Металлические ребра окрасились янтарным цветом, а вот прожилки стали рубиновыми.

Ага, значит, вот как оно работало. Прожилки – это потенциал, а основной цвет – текущий ранг. Удобно.

– Все работает, – заключила Хруцкая. – С Благодатью показывает как надо.

Профессор обернулся ко мне.

– Ну что, Михаил, готов ко второму заходу?

Я ошарашенно уставился на деда.

– Да вы издеваетесь?! На мне живого места не осталось.

– Если я прав, сейчас жарить не будет.

– А если ошиблись?

– Значит, наложим тебе еще одну повязку и освободим от занятий до конца дня, – хитро улыбнулся профессор. – Официально!

– Что ж вы за люди-то…

Но мне уже и самому стало интересно, что же за гипотеза такая родилась в голове у безумного ученого. Любопытство, конечно, сгубило кошку, но зря я что ли плотью жертвовал, чтобы не получить ответов на вопросы? Начал – надо идти до конца.

Я выпрямился, нетвердой походкой дошаркал до Ваньки. Тот передал артефакт хозяйке, и Ядвига, казалось, сама начала сомневаться в правильности предложения Плещеева.

– Давайте уже, – торопил профессор. – Минутное дело, а вы сопли развозите. Говорю, ничего смертельного не будет и даже ничего не рванет. Нечему здесь взрываться!

Я вздохнул, собрался с мыслями и решительно обхватил забинтованными ладонями куб так, чтобы голая кожа соприкасалась с поверхностью артефакта. Этого, я надеялся, должно было хватить.

– Ну что? – осторожно спросил Ваня. – Печет?

– Пока нет.

Я прислушался к ощущениям. Сила в кубе была – почти такая же гулкая, с низкими вибрациями, но мне показалось, что на малую толику она изменилась. Словно к хору потоков, что вибрировали в кубе, добавился еще один тонкий голосок.

Прожилки куба вспыхнули, а следом за ними сияние распространилось и на остальную поверхность. Да вот только…

– Тепло, – коротко сказал я, – Не жжет, не печет. Но разве это нормально?

– Понятия не имею, – прошептала Хруцкая. – Я вообще уже ничего не понимаю.

Поверхность куба сияла знакомым мне по видениям родовой обители молочно-белым светом. А прожилки…

Прожилки были черными.

Ваня за моей спиной нервно сглотнул слюну.

– Дедуль, это как понимать?

Профессор подошел ближе, приспустил очки на нос и принялся внимательно разглядывать эффект.

– У меня две новости.

– Начинайте с хорошей, – попросил я.

– Первая – я понял, что произошло, когда артефакт едва не превратил ваши ладони в люля-кебаб, юноша, – Плещеев поднял на меня глаза. – Судя по алгоритмам, что Ядька заложила в куб, артефакт, столкнувшись с неизвестной силой, запустил анализ. А для этого ему требовалось получить образец вашей силы. Вам когда-нибудь делали пункцию? Или биопсию?

– Нет, но, кажется, я понимаю механизм.

– Артефакт отщипнул от вас кусочек силы, добавил ее в свой сплав – именно поэтому куб так раскалился. Алгоритмы вплавляли образец вашей силы, чтобы впоследствии было возможно ее распознать и рассчитать.

Ядвига открыла рот от изумления.

– Господи, что же я создала…

Профессор обернулся к ней с торжествующей улыбкой.

– Ты, Ядька, создала самообучающийся артефакт. Уже за один такой проект тебя с руками оторвут по выпуску.

– А я, выходит, послужил источником для самообучения, – добавил я.

– Именно, дражайший! А теперь плохая новость.

Мы втроем напряженно уставились на профессора. Я только сейчас понял, что так и не выпустил куб из рук – сейчас он ощущался увесистым куском металла, чем по сути и являлся. И никаких неприятных ощущений он мне больше не доставлял.

– Так в чем плохие новости?

Профессор снова взглянул на черные прожилки.

– Либо калибровка цветов слетела, либо у нашего носителя родовой магии в потенциале заложен первый ранг…