Аудиториум. Часть 2

Глава 5

– Почему вы уверены, что за нами нет слежки? – осторожно оглянувшись, спросил я.

Корф безмятежно созерцал медленное течение речки. Я заметил, что помимо пары свежих царапин на его лице красовалось несколько кровоподтеков, словно он участвовал в драке.

– Об этом позаботились, – не отрывая взгляда от воды, отозвался тайный советник. – Михаил, что ты помнишь о Третьем испытании?

Я хотел было ответить «ничего», но, пораженный внезапным озарением, так и застыл с открытым ртом. Я помнил! Воспоминания вернулись, и я сам не заметил, как. Класс, допрос, принуждение признаться в употреблении «допинга», мольбы Ирэн – все это осталось, сохранилось, вернулось!

Увидев смятение на моем лице, Корф позволил себе улыбку.

– Значит, помнишь. И, видимо, многое. Отлично.

– Но почему…

Черт, я ведь и сам не заметил, что память вернулась. А я, балда, еще и сболтнул об этом Адлерберг! Твою мать! Так облажаться – и даже не понять этого сразу.

– Не понимаю, – прошептал я. – Как это возможно?

– По той же причине, почему за нами сейчас не следят, – улыбнулся тайный советник.

Стоп. Испытаниями руководил Зуров – Адлерберг и все остальные подчинялись ему. И если моя память сохранилась, значит, либо он дал приказ Адлерберг не стирать мне воспоминания, либо я каким-то образом оказался устойчив к такому воздействию. Но ведь Корф уже благополучно подчищал мне память, поэтому нет, иммунитета к таким процедурам у меня не было… Так что, выходит, это Зуров постарался?

– Так Павел Антиохович с вами? – прошептал я и с подозрением уставился на Пистолетыча. – Почему вы скрывали, что у вас есть люди в Аудиториуме и помимо меня?

Корф ответил уклончиво.

– Не сказал бы, что он «с нами». Зуров сам вышел на меня пару дней назад. Предупредил, что его коллегам стало о тебе известно. И вызвался помочь уладить вопрос.

Я сопоставил это заявление со словами Зурова. Выходит, память мне все-таки не стирали. Скорее просто сделали что-то вроде временного затмения. Или это и вовсе было временным побочным эффектом испытания. Не суть. Главное – я помнил. Да и не это сейчас было важно. Зуров оказался в сговоре с Корфом – вот что меня удивляло.

Но ему-то оно зачем?

И за какую же команду все же играл Антиохович? Если предположить, что он был связан с Радамантом, а сейчас вышел на Корфа… Как-то странно.

– Теперь я понимаю еще меньше, Вальтер Макарович. Зачем советнику ректора вам помогать, особенно с учетом того, что Тайное отделение в Аудиториуме недолюбливают? – удивлялся я.

Корф пожал плечами.

– Истинные мотивы Зурова еще предстоит выяснить. Поверь, у меня не меньше вопросов, чем у тебя. Тем не менее свою часть обещанного он сегодня выполнил – ты здесь, ты рекомендован к зачислению и ты сохранил воспоминания.

– А что он получил взамен?

– Неприкосновенность. Когда полетят головы аудиториумцев, то его – останется на плечах. И он сохранит место. Если, конечно, нам удастся предоставить неоспоримые сведения о том, что происходит в Аудиториуме.

– А я вам там зачем в таком случае? Если у вас появился столь важный свидетель, который может слить так много важной информации…

Корф устало вздохнул.

– Михаил, ну ты как дитя малое, ей-богу. Это же Аудиториум, а там тот еще серпентарий. Они там как пауки в банке – интригуют, борются за власть и влияние, лезут наверх по головам. И у каждого целый склад скелетов в шкафу. Зуров может играть в собственную игру. Может попробовать натравить меня на кого-то из своих соперников, чтобы убрать их нашими руками. Может попытаться использовать меня или тебя в своих интересах, а уж фантазии им там не занимать. И я не смогу быстро проверить чистоту его мотивов. Ты же у меня парень замотивированный, и как союзник ты мне более понятен.

Ясно. Мной, как считал Корф, будет проще управлять. И я не сорвусь с крючка, пока судьба моей семьи зависит от него. Да и моя собственная. Не знаю, как отреагируют другие, если выяснится правда о моем появлении в этом мире…

В лучшем случае заберут в поликлинику на опыты. В худшем – устранят.

– Понятно, – кивнул я и все-таки решил закинуть удочку. – Тогда при удобном случае спросите у него о том москвиче Васильеве.

Корф удивленно приподнял брови.

– Зачем?

– Спросите. Он кое-что знает.

А еще мне было интересно столкнуть их лбами и посмотреть, не посыпятся ли искры. Точнее, я предполагал, что это может помочь вытащить им друг из друга побольше информации. И, быть может, что-то из этого долетит до меня.

– Выходит, и тебе что-то известно. Не юли, Михаил.

– Вальтер Макарович, я еще не нанимался к вам сотрудником на полную ставку, – раздраженно бросил я. Дело было не столько во вредности, сколько в усталости – испытания и все, что было после, здорово меня измотали. – У вас полно мальчиков на побегушках – так пусть делают свою работу. Чай, честные люди налоги платят.

Я ожидал, что Корф рассердится, но, судя по всему, тайный советник тоже слишком задолбался минувшей ночью, чтобы спорить.

– Не ершитесь, юноша, – спокойно сказал он. – Помни, что твои яйца все еще у меня в руках. Тем не менее благодарю за наводку – о Васильеве непременно спрошу.

– На самом деле я просто хочу, чтобы вы со своими навыками провели полноценный допрос или как там у вас это делается. Я салага, я не сыщик. Могу много всего проворонить.

– Это понятно. И все же впредь не груби. Встретимся, потолкуем, я получу первые ответы и проверю их. После этого будем думать, что делать с этим Зуровым. Ты же мне нужен еще и потому, что полученные сведения возможно будет проверить, только находясь в стенах Аудиториума.

Интересно, как он себе это представлял? Неужели думал, что там везде проходной двор? Аудиториум наверняка тщательно охранял свои тайны, и уж особенно то, что могло послужить доказательством каких-нибудь темных делишек.

– А вы не боитесь, что Аудиториум завербует меня против вас? – Внезапно спросил я и сам поразился собственной наглости. – Превратит в двойного агента и прочее…

– Это возможно. Но если то, о чем я расскажу тебе дальше, подтвердится, думаю, ты и сам не согласишься к ним переметнуться.

– Начнем с того, что Аудиториуму уже известно, что я с вами связан. Можно сказать, я уже провалился как ваш разведчик. Тогда к чему играть дальше?

Вальтер Макарович обернулся ко мне с легкой улыбкой.

– Во-первых, о том, что ты связан со мной, известно не всем в Аудиториуме. Стараниями Зурова их теперь стало еще меньше. Во-вторых, пусть знают, что ты связан лично со мной, а не с Тайным отделением. У тебя будет красивая легенда. Осталось аккуратно внедрить эти искусственные воспоминания тебе в голову.

– Но ведь вас ассоциируют с Тайным отделением! – возразил я. – Это первое, что придет в голову всякому, кто о вас слышал.

Корф кивнул.

– Об этом не беспокойся. И все же, как ты понимаешь, наше с тобой маленькое расследование не попадает под юрисдикцию Отделения. Ты ведь помнишь разговор у Великого князя?

– Конечно.

Вслух распространяться об этом мне мешал блок, но я все отлично помнил. Корф действовал по указке Александра Константиновича. Александр Константинович обратил пристальное внимание на деятельность своей сестры Ксении Константиновны, которая патронировала Аудиториум.

А я во всем этом оказался просто инструментом, причем не самым изящным.

– Тогда что мне говорить, если начнут спрашивать о нашей связи?

– Скажи, что познакомился со мной через Петра, и после его гибели я помог тебе с подготовкой. К слову, это не такая уж и неправда – с твоим братом мы были знакомы. Он изъявлял желание работать у нас после прохождения службы в Дакии. Потому-то я и обратил пристальное внимание на ваш род. Но судьба распорядилась иначе. Тебе будут внедрены воспоминания о наших частных встречах, где я буду исполнять роль доброго и сердобольного дядюшки.

– И в это поверят? – фыркнул я.

– Еще как. Выбирай слова осторожно и всегда говори половину правды в своей лжи. Тогда проверить твои слова будет труднее, да и ты будешь чувствовать себя увереннее.

– А Петя… Он и правда к вам хотел?

– Петр Николаевич хотел быть поближе к дому. Все же он был наследником – рядом с семьей и родовым гнездом живется проще. Он подавал прощение, мы однажды даже встречались лично – он приходил ко мне, когда проводил отпуск в Петрополе. Но уйти со службы быстро у него не получилось. А потом стало поздно. Но ты еще можешь пойти по его стопам, если захочешь.

– Вы серьезно? – удивился я.

– Я бы рассмотрел тебя в качестве кандидата. Но чтобы получить место в Отделении, сперва докажи, что на тебя можно рассчитывать. И имей в виду, что платят у нас куда меньше, чем в Аудиториуме.

И ни слова о том, хотел ли я этого. С другой стороны, работа интересная. Рискованная, опасная – Матильде, вон, как досталось. Но это могло помочь обрасти связями в самых различных структурах, что тоже пошло бы на пользу моему роду.

Как бы то ни было, думать о продолжении карьеры было рано. Сперва требовалось пережить четыре года обучения. А там, глядишь, могли подвернуться варианты и поинтереснее.

– Тогда внедряйте воспоминания, – сказал я и повернулся к Корфу всем корпусом, чтобы ему было удобнее класть ладони на мою голову. – Я готов.

Он прикоснулся к моему лбу, и я увидел, что костяшки на его руках тоже были сбиты. Не знаю, где он провел минувшую ночь, но там явно не обошлось без мордобоя. Забавно, вроде и высокого ранга чинуша, а работал по-черному.

Зуд пронзил мою голову – не боль, а дискомфорт. Сила лениво зарычала, почувствовал чужое вмешательство, но я быстро взял блоки под контроль.

– Это надстройка на твоей памяти. Я не буду стирать тебе воспоминания – ты будешь помнить, как все происходило на самом деле. Но всякий, кто полезет тебе в голову, увидит и то, что было внедрено.

– Это надежно?

– Против того же Александра Константиновича нет приема – раскусит. Радамант сможет отделить одно от другого. Но большинство менталистов разницы не заметят – я не зря выбрал Петра как ключевой элемент новых воспоминаний. Там, где к памяти примешиваются эмоции, сцепка становится почти идеальной.

Он продолжал говорить и работал крайне осторожно – едва ли не впервые вмешательство Корфа оказалось безболезненным. И я буквально чувствовал, как слой за слоем, словно сваркой, он бережно запаивал образы и события. Мелкие, почти отрывистые, но они хорошо ложились на канву настоящего прошлого.

И правда неплохой он менталист. Мог ведь, когда хотел.

Закончив, Корф оторвался от меня и устало оперся руками о скамейку.

– Теперь о том, что тебе предстоит делать. Готов внимать?

– Ага.

– Ты, должно быть, знаешь, что в Аудиториуме студенты объединяются в сообщества.

Я кивнул. Знал об этом не так много, но подобная схема чем-то напоминала студенческие клубы в Штатах, которые показывали в молодежном кино. Они там даже назывались греческими буквами. Но в Аудиториуме было немного иначе: там в ходу были Ордена. Суть примерно такая же – клуб по интересам со своими правилами, вступительными испытаниями и даже знаками отличия. Большинство официальные, но я слышал, что бывали и подпольные – те, что не были зарегистрированы официально.

– В какой мне нужно попасть? – спросил я.

- «Тагматис Эльпидас». Орден Надежды.

– Не слышал о таком.

– В том и дело. Орден не просто подпольный. Скорее мифический.

– И что объединяет тех, кто в нем состоит?

– А вот здесь начинается самое интересное. Если сведения, которые мы получили, верны, то это сообщество заговорщиков. Возможно, они связаны с Радамантом. Их цель – сделать Благодать доступной не только для потомственной аристократии, наделенной Осколками. Они мечтают разбить Великие Осколки и раздать их простым людям. По их мнению, это уравняет возможности сословий.

– На всех же не хватит…

– Хватит многим. Но эти сведения нужно проверить. У нас пока что нет доказательств. Сперва следует доказать существование этого Ордена, выяснить точный состав его участников. Понять, какая у заговорщиков программа, какие планы и намерения, средства и возможности.

– Я правильно понимаю, что в Аудиториуме есть группа одаренных Благодатью студентов, которым втемяшился в башку альтруизм и вера во всеобщее равенство?

– Примерно так. И, как ты понимаешь, если они намерены разбить для этих целей Великие Осколки, то вопрос уже касается безопасности государства и императорской фамилии. Обеих ее ветвей – Петропольской и Константинопольской.

Понятненько, значит, у нас тут нарисовались свои революционеры. А что, вполне вписывается в дела Радаманта по уровню общего безумия.

– И как мне туда попасть? Есть подвязки?

– Импровизируй. Не торопись. Сперва примелькайся, пойми расстановку сил. Наблюдай, кто и как себя ведет. И дальше действуй так, чтобы тебя заметили. Если мои данные верны и ты окажешься интересен Ордену, то тебе сами предложат.

– Судя по тому, что вы описали, мне нужно быть бунтарем. Это не очень вяжется с тем, что мне предстоит еще и проверять то, что расскажет вам Зуров. Чтобы попасть за закрытые двери, лучше быть хорошим мальчиком.

– Хорошие мальчики, Михаил, попадают в рай, – вздохнул Корф. – А хитрые – в Зал почета. Будь умнее и подключай смекалку. Чем смогу помочь, тем поддержу. Теперь второй важный вопрос – связь. Ты сможешь общаться ментальным образом только с теми, кто, как и ты, будет находиться на территории Аудиториума. За стены вуза связь не пробьется.

– И за территорию меня не выпустят, – добавил я. – Как связываться?

Корф вытащил из-за пазухи небольшой пакет и протянул мне.

– Здесь ручка, над которой поколдовали мои сотрудники. Чернила исчезают при нагревании, а проявляются только при применении специального состава. Будешь писать письма Матильде и отправлять на адрес в Лебяжье. В пробелах между строками пиши то, что я должен знать.

– А книга зачем? – Спросил я, увидев ее в пакете.

Совсем небольшая, почти карманная. Я вытащил ее на свет и хмыкнул. Макиавелли «Государь».

– Используй шифр. Номер страницы – дефис – номер строки сверху – дефис – номер слова в строке. Очень простой шифр, но нужно знать, какая книга является ключом. Поэтому книгу спрячь понадежнее и держи на виду другие для отвлечения внимания. Лучше сделай тайник.

Я спрятал подарки в пакет и аккуратно убрал себе под куртку. Чувствовал себя Штирлицем, причем скорее тем, который был героем анекдотов.

– Вы будете передавать мне сведения так же?

– Нет. Пока что, до рождественских каникул, связь будет односторонняя. Но если тебе удастся выбраться за пределы Аудиториума, дай мне знать. И помни, что быстрых результатов я от тебя не жду. Здесь важнее осторожность. Нечего писать – не пиши. Не проверил – не пиши. Это ясно?

Я кивнул.

– Да. Значит, с меня пока только Орден? Зурову не доверите?

– Я не доверю ни одному аудиториумцу безопасность императора. И тебе бы не доверил, да выбора нет.

– А Ирэн?

– Я поклялся Матильде, что не буду ее использовать. Хватит жертв с рода Штоффов.

Ладно, хотя бы это звучало убедительно.

– И еще, Михаил. Я не зря талдычу тебе об осторожности. Не верь Зурову. Не верь Ордену, даже если найдешь доказательства. Никому не верь, кроме, разве что Ирины – ты ей нравишься, и она вряд ли тебя предаст. Отмеряй семь раз, потом снова отмеряй и трижды подумай, прежде чем резать.

– Почему вы так встревожены? – удивился я. – Поздновато для проявления заботы.

Корф внезапно помрачнел.

– Потому что ты не первый, кого я отправлял в Аудиториум, – тихо ответил он. – До тебя уже была попытка внедрить человека, связанного с Тайным отделением – один из наших попросил своего сына собрать сведения.

– И?

– И он скончался прямо в Аудиториуме при загадочных обстоятельствах. Правды нам не открыли, и их артефакторы хорошенько поработали, чтобы сбить со следа психометристов. Поэтому будь осторожен, Михаил. Там ты окажешься сам по себе.