Авиация и время 2014 04

Война и мир Краматорского аэропорта

Практически с начала АТО Краматорский аэропорт оказался в центре событий. О них никто не может рассказать лучше непосредственных свидетелей. Собеседниками Ростислава Мараева стали Дмитрий Викторович Подушкин, владелец фирмы «Диорит», которой принадлежит аэропорт, и директор этого предприятия Вера Геннадиевна Нискоромных.

Вера Нискоромных и Дмитрий Подушкин

– Дмитрий, расскажите, пожалуйста, как складывалась судьба Краматорского аэропорта до начала 2014 г.

– Изначально Краматорский аэродром был военным, где базировался истребительный полк ПВО7*. Потом в противоположной от стоянок перехватчиков стороне построили гражданский аэропорт. Инициатором строительства стал директор Новокраматорского машиностроительного завода (НКМЗ) – очень крупного предприятия всесоюзного значения, выпускавшего различную сложную технику, включая подъемные механизмы для стартовых позиций на Байконуре. Таким образом, аэродром стал двойного назначения. Истребители тогда летали очень интенсивно, что вынуждало ограничивать количество пассажирских рейсов и не дало завершить проект развития аэропорта. Тем не менее, «Тушки» и «Яки» регулярно летали в Москву, Адлер, аэропорты Сибири.

В начале 1990-х годов, когда произошел резкий спад воздушных перевозок, Краматорский аэропорт был передан в коммунальную собственность. К концу десятилетия он обанкротился, и наша компания его выкупила с аукциона. Фактически мы приобрели комплекс зданий и сооружений общей площадью нежилых помещений 3000 кв.м. К нам также перешли перрон и ведущая от него рулежка. Остальной огромный аэродром остался в государственной собственности. К тому времени он практически опустел, т.к. истребительный полк был расформирован, и осталась только комендатура.

Когда мы выкупали аэропорт, расположенное на его территории малое предприятие «Сталкер», которое возглавлял Александр Рудометкин, создало легкий самолет «Сорванец» из композиционных материалов. Проект выглядел многообещающим, и нас привлекала возможность его серийного производства. В октябре 1999 г. «Сорванец» успешно продемонстрировали в Киеве на выставке «Авiасвiт- XXI». Он вызвал интерес у заказчиков, однако те потребовали изменить название самолета и усилить переднюю стойку шасси. Рудометкин категорически отказался сделать и то, и другое. В результате дело до серийного производства так и не дошло.

Мы стали заниматься приведением аэропорта в порядок. Восстановили все службы, получили сертификат и в 2001 г. запустили рейс Краматорск-Симферополь-Одесса. Полеты выполняла авиакомпания «Южные авиалинии» на L-410.

– Однако в то время подъем пассажироперевозок только начинался, – вступает в разговор Вера. – Доходы людей еще не позволяли перейти с поезда на самолет, даже с учетом скидок на авиабилеты. Поэтому после одного сезона наш единственный регулярный рейс пришлось закрыть.

Потом летали чартеры, деловая авиация, приходили «литерные» борта, – продолжает Дмитрий. – В основном летали Як-40, Ан-24, иногда «Тушки». У нас базировался местный аэроклуб, сельхозавиация, позже «прописалось» несколько легких частных самолетов, включая «Мораву» и Як-18Т. Одно время появились заказчики, готовые возить грузы на Ил-76 в Африку. Для этого требовалось провести определенную работу и получить сертификат на международный аэропорт. В принципе,«Укравиатранс» готова были пойти навстречу, но… Местная власть по непонятным причинам категорически отказалась поддерживать развитие аэропорта, а без ее участия создание всей необходимой инфраструктуры было невозможно. Тогда мы поняли, что, пока власть не поменяется, аэропорт развиваться не будет.

– Вы упоминали о «литерных» рейсах. А кто из высоких гостей прилетал?

– Да многие. Например, и генпрокурор, и министр транспорта Георгий Кир па, и Виктор Янукович в период своего первого премьерства, и Президент Леонид Кучма, и его супруга Людмила. Она занималась благотворительностью и решила посетить расположенный возле Святогорска детский центр «Изумрудный город». Встречал ее тогдашний донецкий губернатор Виктор Янукович, приехавший вместе с владельцем НКМЗ Георгием Скударем. Я вышел на порог встречать, но они проплыли как мимо пустого места, «ни здравствуй, ни до свиданья». Походили, посмотрели, покивали головами. Потом Якименко попросил для Януковича родниковой воды, нитку с цыганской иголкой и обувную щетку. Оказывается, он «эзотерикой» увлекался и, вероятно, собирался провести ритуал «привязывания» человека к себе, после которого следует стереть пыль с обуви и вымыть руки.

А «литерный» с Людмилой Кучмой уже рулит к перрону. Тут Янукович вместе с мэром оставляют место встречи, подбегают к нам и спрашивают, где туалет. Мы с начальником аэропорта стояли рядом и одновременно указали на туалеты, расположенные в противоположных углах здания. Янукович и так был в цейтноте, а тут мы еще в разные стороны его разводим. Ругнулся он безнадежно и остался с немытыми руками.

– Прежде чем перейти к военному периоду в жизни аэропорта, давайте немного поговорим о причинах произошедшего на Востоке Украины. Что, на Ваш взгляд, побудило людей выйти на баррикады, какие силы стояли за этим?

– Проблемы накапливались много лет. Экономика региона была очень сильно связана с Россией, а это неизбежно оказывало влияние на взгляды местной элиты и настроения населения. В регионе целенаправленно работали спецслужбы РФ. Взять того же Александра Якименко8*, который, закончив карьеру в Вооруженных силах России, практически сразу же перешел в СБУ и работал у нас в области. В целом кадры расставлялись по преданности российскому направлению. Буквально все поры государственного механизма были пропитаны этим влиянием. Более того, даже средний и мелкий бизнес завязывали контакты с Российской Федерацией. Заниматься бизнесом без демонстрации лояльности такому курсу было крайне трудно. Многие хотели бы избавиться от этого диктата, но, увы, условия рынка заставляли подчиняться сложившимся обстоятельствам. При этом население прекрасно понимало, что наша судьба – это Украина.

Сейчас, после всех трагических событий, появилась надежда на избавление от российской зависимости, хотя сделать это будет чрезвычайно сложно. Дети олигархов и госслужащих уже не так подконтрольны России, как их отцы. Поэтому Кремль сейчас через террор замазывает новое поколение кровью, чтобы иметь компромат и через него в будущем снова навязывать Украине свою волю.

Немаловажную роль сыграло и то, что на Донбассе много лет у людей развивали особое чувство собственной значимости и гордости. Но так как гордиться особо было нечем, то гордились чем придется. Например, существовал лозунг «Донбасс порожняк не гонит», но за этим лозунгом – пустота.

Люди много лет находились под криминальным давлением банды Януковича, вынужденно принимая навязанные правила игры, и не могли выйти за их пределы. Если человек не может изменить ситуацию, он к ней приспосабливается. Поэтому поддерживали Януковича – хоть и бандит, но наш. Думали, пойдет он в Киев, и что-то улучшится, может, бандит донецкий справится с бандитом кремлевским. Но на самом деле в период его президентства в Донбассе ситуация ухудшилась! И вроде как недовольство этой властью проявлять было нельзя, ведь сами же ее выбрали.

Безусловно, в народе накопился протестный потенциал. Все видели, что на Майдане, подпалив шины, люди добились перемен. В первое время многие обманулись этой картинкой и тоже хотели своего Майдана, надеясь изменить местную власть. Некоторые просто выплескивали свой протест. Ведь у нас для многих без драки любви не бывает. Однако руководящее ядро составляли криминальные элементы и представители кремлевских интересов. Именно они задали многим митингам антиукраинский вектор, платили их участникам, а основу «массовки» составляли различного рода маргиналы: мелкий криминалитет, наркоманы, пропойцы. Негативную роль сыграла искусно обманутая местная милиция и связанная с нею среда. Кремль, планируя нападение, сумел нейтрализовать существенную часть боевого потенциала, сосредоточенного в МВД, путем конфликта на майдане.

Пик митингов пришелся на зиму. После бегства Януковича протесты пошли на спад. Кремлевские агенты могли поддерживать выступления только за счет денег, а реальной поддержкой населения не пользовались. Люди уже накушались!

Однако весной у нас стали разыгрывать крымский сценарий. Я посещал места наиболее значимых событий и видел, что там происходило. В захватах органов власти принимали участие российские граждане, а фоном для них служил все тот же проплаченный криминал. Например, я приехал в наш захваченный горсовет к его секретарю. Там на дверях и внутри находились с оружием российские граждане. На вопрос, кто они такие, открыто ответившие: «Мы пришли из России вам помогать». Спрашивается, и кто вас звал сюда?! В своей массе население эти акции не поддержало.

Потом начали стрелять. Фактически люди оказались в положении заложников и уже никак не могли влиять на ситуацию. Приходилось как-то к ней адаптироваться. Естественно, пока люди находились под сепаратистами, они выражали им лояльность. Однако как только украинские силы освобождают город, эта ситуация мгновенно меняется. В результате, на сегодня Славянск и Краматорск абсолютно проукраинские города. Но есть неуверенность. Все понимают, что кремлевская агентура в административных структурах никуда не делась и может в любой момент проявиться. К тому же, не ведется системная работа по освобождению ранее завербованных людей от кремлевской зависимости. Наоборот, наблюдается преследование и шельмование людей, которые не представляют никакой угрозы, а реальные организаторы сепаратизма и агентура продолжают перехватывать инициативу.

Все, что осталось от Ми-8МТ, уничтоженного на территории Краматорского аэропорта 25 апреля 2014 г.

– Как началась военная жизнь аэропорта?

– Весной начались протесты вокруг аэродрома. Военные свой вход защищали с оружием. А с нашей стороны сначала было достаточно натянутой бело-красной ленточки. Возле нее собралось человек 200, которые шумели и ругались, но не допускали себе нарушить границу частной собственности, хотя эту границу я отстаивал в одиночку. Правда, потом пришли трое представителей криминалитета и с пренебрежением прорвались на территорию аэропорта. Завидев там спецназ, они тут же с матами и угрозами убрались.

– Вскоре к нам явились «активисты», заявившие, что будут нас блокировать, – говорит Вера. – С какого перепуга! У нас гражданская территория. Они притащили бочку прямо под шлагбаум, соорудили блок-пост. Каждый день приходилось через него ездить. Постоянно пытались досматривать мой автомобиль, требовали открыть багажник. Чего вдруг! Милиция подобного беспредела себе не позволяет, а тут какие-то мутные представители «русского мира».

– Где-то 14-15 апреля у меня дома расположился штаб АТО во главе с генералом Крутовым, – продолжает Дмитрий. – (Надо сказать, что мое жилье находится прямо в здании аэровокзала). Мы были очень рады таким гостям, так как за сутки до этого ночью на территории аэропорта появились какие-то вооруженные бандиты и пытались занять позиции в направлении военной части.

В то время авиация сил АТО с аэродрома уже работала. Приходили транспортные самолеты, на территории войсковой части базировались вертолеты. Однако и с нашей стороны выполнялось немало полетов. 25 апреля мы сидели на кухне, пили чаек, из окна был прекрасно виден перрон, где метрах в ста пятидесяти от нас к взлету готовился Ми-8. У него уже вращались винты, как вдруг раздался какой-то свист, послышался негромкий хлопок, вертолет задымил, из выхлопной трубы стало выбивать пламя, хотя казалось, что обороты несущего винта увеличились.

– В это время из вертолета стали выскакивать люди, – продолжает Вера. – Все спаслись, но командир повредил ключицу. Судя по всему, он успел развернуть машину носом от здания аэропорта. Казалось, что Ми-8 может оторваться от земли и перевернуться, и тогда куча обломков полетит к нам в окна. Мы поспешили эвакуироваться из здания.

– Только спрятались, как начались взрывы, – снова вступает в разговор Дмитрий. – Было похоже на артобстрел! Это стал рваться находившийся на борту боекомплект. Естественно, почти все фасадные окна вылетели. Вероятно, от разлета осколков загорелась перкаль на крыльях аэроклубовского Ан-2, стоявшего неподалеку от места крушения. В этом самолете обустроилась группа спецназовцев, они смогли выскочить, но забрать свое оборудование уже не успели. Самолет сильно пострадал и восстановлению не подлежит. Жаль, конечно. Хорошая, летающая машина была, парашютистов с нее выбрасывали. Гибель у нее оказалась достойная – на боевом посту.

Вертолет сгорел практически полностью, осталась только часть хвостовой балки. Очень хорошо, что летчик успел развернуть его носом в поле. Иначе вылетевшие из подвесных блоков ракеты снесли бы половину нашего здания, набитого людьми! На следующее утро ныне всем хорошо известный Гиркин впервые появился на телеэкране без маски и заявил, что это его силы провели эту диверсию. Потом на территории расположенного рядом заброшенного молокозавода на шли две тонкие проволоки от системы управления противотанковой ракеты. Судя по всему, ею и был уничтожен вертолет.

– Дмитрий, сепаратисты Вам угрожали?

– Когда мы у себя приняли штаб АТО, ко мне пришел «криминальный элемент» и заявил, что если буду у себя держать военных, то ответить придется. Мы немножко повздорили. Я им объяснил, что не бегай вы по моей территории с оружием, то и не было бы ничего. Вы же первые начали, вот теперь и получите.

Полуобгоревший Ан-2 Краматорского аэроклуба

– Как развивались события дальше? Ведь Вы, Дмитрий, оказались в плену у сепаратистов? Как к Вам относились в заключении?

– Обстановка в Краматорске продолжала накаляться. В начале мая силы АТО покинули территорию аэропорта, но продолжали удерживать военный аэродром. Мы, как могли, старались помочь им. Я на местном форуме разместил соответствующее объявление. Люди стали нести продукты, воду и все, что было необходимо.

В это время аэропорт примерно с неделю находился в своего рода «демилитаризованной зоне». Сепаратисты к нам не совались, наверное, считали, что тут военные находятся.

10 мая я с интересом смотрел в Интернете лекцию Эстер Сигаль «Возлюби ближнего как…», на половине лекции мне захотелось выйти и осмыслить прослушанное. И тут на территории заметил нетрезвого человека (позже узнал его фамилию – Мафусаилов), понимая, что он в опасности, я решил отвезти его в город, чтобы он не пострадал. На блок-посту меня остановили, разбили стекло в машине, наставили оружие, ограбили, скрутили и отправили в местный изолятор временного содержания, который расположен в горотделе МВД. Начались 56 дней заключения. Сидел один, в четырехместной камере, в соседние вскоре «поселились» люди, захваченные за помощь армии, и уголовники.

Вначале я пытался откупиться, но сепаратисты и разговаривать не стали. Надо сказать, что наш ГОВД продолжал функционировать. Милиция ежедневно проводила свои разводы. То, что я нахожусь в их ИВС, менты долго не признавали. Моим близким сообщали все, что угодно: нет его у нас, убит, в Славянске или в СБУ. Хотя некоторые и правду говорили, и передачи принимали.

Много думал, почему меня посадили? Наверное, дело не только в поддержке украинских военных. Просто до этого я со многими людьми в Краматорске успел поскандалить, включая нашего мэра и начальника горотдела, на мой взгляд, они могли предотвратить войну в городе, но не сделали этого, хотя, возможно, я ошибаюсь.

Условия содержания были спартанскими. Спать приходилось на голых досках, на прогулку нас не выводили. Мне повезло, обошлось почти без побоев – лишь несколько синяков. Но другим досталось гораздо больше. Некоторых в ГОВД могли бить по часу.

– Вера, а что в это время происходило на аэродроме и в аэропорту?

– Нам пришлось покинуть аэропорт. На аэродроме наших десантников сильно прижали. Они там оказались в блокаде, почти без обеспечения. Начались систематические обстрелы. Садиться там вертолетам стало очень рискованно. Над Славянском в это время несколько машин сбили. Военным сбрасывали грузы с самолетов. Тем не менее, десантники выстояли, и в целом аэродром свою функцию выполнил.

– Дмитрий, Краматорск и аэропорт сильно пострадали от войны?

– Когда я сидел, каждый день за толстыми стенами ИВС были слышны взрывы. Воспринималось это как стрельба из танков или пушек. На самом деле, большей частью это были минометные обстрелы. Не знаешь, что там происходит, но впечатление, что города уже нет. А когда вышел, город, в общем, цел. Серьезных разрушений нет. Отдельные квартиры сильно пострадали, но большей частью только стекла вылетели.

Думал, что и от аэропорта остались одни руины. Но обошлось. Большинства стекол, конечно, нет. Видны следы от пуль, в двух местах повреждена кирпичная кладка, скорее всего от попаданий снарядов или мин. Правда, имущество разграбили. В целом ущерба миллиона на три. Пострадали и оставшиеся на нашей стоянке самолеты. Например, «Морава» изрешечена.

– Какие у Вас ближайшие планы? Будете заниматься восстановлением аэропорта?

– Обязательно будем восстанавливать. Стекла там старые были, их и так менять следовало. До зимы надо принять неотложные меры, чтобы предотвратить разрушения конструкций от влаги и холодов. В самое ближайшее время займемся этим делом.

– Большое спасибо за беседу. Удачи Вам и всяческих успехов.