Автобиография

Он поцеловал меня в лоб, расстались, обливаясь слезами.

По причине того самого переохлаждения у меня начался гнойный плеврит, и я жестоко мучился, — вспоминал старец Порфирий. — У меня не было аппетита, я не хотел есть. Старцы позвали высокого, святого подвижника — отца Антония. Церковь его келий была освящена в честь преподобных отцов, на Святой Горе Афонской подвизавшихся и в подвиге просиявших.

Он немного лечил. Он пришел, осмотрел меня, сходил в свою каливу и принес вытяжной пластырь, налепил его мне на спину. Всю ночь пластырь вытягивал жидкость из моей спины. На другой день, часов в десять утра, он взял ножницы, продезинфицировал их спиртом и стал разрезать пластырь, который пропитался мокротами и стал похож вместе с моей кожей на подушку. Отрезал он вместе с кожей.

Боль в тот момент была нестерпимой. Силы мои истощились, и я потерял сознание. Когда пришел в себя, то ощутил великую внутреннюю радость, потому что мог молиться. Тогда я начал петь: «От многих моих грехов немощствует тело, нсмощствует и душа Услышав меня, отец Иоанникий подходит ко мне, целует меня в лоб и говорит:

— Сынок, прости меня!

Приходит старец и говорит ему сурово:

— А — слепой человече! Видишь, что ты наделал?!

У меня не было аппетита, я не хотел есть, ел совсем чуть–чуть, и с каждым днем мне становилось все хуже. Был близок к смерти. Старцы и сам отец Антоний, который лечил меня, испугались, что я умру

— Мальчик должен уехать, — сказал отец Антоний, — он не выдержит. Ему нужны лекарства, которых у нас нет. Он не ест, и чем дальше, тем хуже.

Подумайте только, я сделал один глоток толченого миндаля, и мне стало плохо. Настолько ослабел мой желудок.

Старцы очень хотели, чтобы я жил с ними, но оказались перед необходимостью отправить меня в мир, потому что на Святой Горе не было ни молока, ни мяса. Тогда они дали мне свое благословение, сделали бумаги от дикея скита, чтобы я около двух месяцев провел в деревне, пока не приду в себя. И я уехал. Отец Иоанникий взял меня и отвез в Дафни на лодке с веслами.

Тогда моторных лодок совсем не было. Не было ни мулашек, ни техники. Если надо было что–либо отнести наверх, подвижники носили на своих плечах, на спине. Итак, мы приехали в Дафни. Я не мог стоять. Меня положили в комнате, где располагалась почта. Вскоре у меня страшно заболели почки. От боли я заплакал. Плакал и отец Иоанникий. Я же, несмотря на сильную боль, нашел в себе силы, чтобы утешать его:

— Не плачь, Геронда. Я выздоровею, нет у меня ничего…

А он, плача, утешал меня:

Не плачь, детка мое, ты выздоровеешь. Пришел корабль, он меня посадил, поцеловал в лоб….

Так старец Порфирий уехал с Афона.