Айдол-ян. Часть 1

Трек седьмой

Время действия: примерно в это же время

Место действия: школа «Кирин»

Директор СокГю, сидя за своим рабочим столом, просматривает интернет-новости на экране монитора компьютера. Каждый новый клик по клавише мышки приносит ему новые порции боли. «Насилие в элитной школе Кореи!», «Автор музыкальных композиций, попавших в «Billboard» подверглась издевательствам!», «Скандал в «Кирин». «Учащиеся элитной школы замечены в издевательствах над сверстницей!», «Куда смотрит школа?», «Школа «Кирин» издевалась над ученицей»! …

— «Издевалась», — кривится углом рта директор, повторяя написанное слово, — «…школа…». Бедный ребёнок, над ней издевалась вся школа… Да это она издевалась над всей школой! Над всеми учителями и учениками сразу! Кому теперь это только докажешь…

СокГю глубоко вздыхает, аккуратно прицелившись, щёлкает указателем мышки по крестику в углу экрана, закрывая окно браузера, выключает компьютер. Посидев в наступившей тишине с полминуты, он поворачивается, неспешно выдвигает ящик письменного стола, достаёт из него узкий конверт из белой бумаги. «Прошение об отставке» написаны кисточкой на конверте чёрные буквы.

Директор кладёт конверт на стол надписью вверх, руки, с ладонями вниз, прижимает к столу слева и справа от конверта. Наклонив голову, с минуту смотрит на надпись.

— Вот и всё, — произносит он.

Снова берёт конверт в руки и убирает его в ящик. Встаёт и идёт на выход из кабинета.

…

(несколько позже. Школа «Кирин», «Доска славы», на которой размещены фотографии учащихся прошлых лет, которые за прошедшее с момента выпуска время смогли добиться славы и успеха в жизни. Рядом с «Доской славы» стоят СокГю и ДонХё. Директор школы молча рассматривает фотографию ЮнМи, висящую в самом конце, рядом с фото Ли ХеРин. ДонХё, будучи в курсе последних новостей «жёлтых СМИ», со скорбным выражением на лице, не мешает директору молчать.)

— ДонХё, — наконец обращается к своему подчинённому директор, вдоволь насмотревшись на фотографию виновницы его неприятностей, — почему фото Пак ЮнМи висит на этой доске?

Слова директора вызывают у ДонХё оторопь.

— Простите, господин директор, — растеряно говорит он, — но, вы же сами приказали, повесить…

— На стенде написано, — указывает директор на очевидное — «ученики, закончившие школу…». ЮнМи — школу не закончила. Поэтому, её фотография не может тут находиться…

Сказав это, директор поворачивается и смотрит на ДонХё, желая увидеть, как тот прореагирует на его слова. ДонХё, округлив глаза, смотрит на директора. Молча. Молчание длится секунд десять.

— И потом, — нарушая тишину, говорит директор, — ЮнМи, совсем не «гордость школы «Кирин». Она — её позор. «Позор школы «Кирин», вот она кто. ДонХё, снимите её фотографию. Нечего ей тут висеть…

— Так точно, господин директор! — восклицает ДонХё, — Будет сделано!

Директор кивает, вновь поворачивается к «Доске славы». Ещё, с полминуты смотрит на фото ЮнМи, заложив руки за спину. Потом, не произнеся больше ни слова, молча уходит, оставив ДонХё в одиночестве.

…

— Господин директор, — встречает его в приёмной секретарша, приподнимаясь со своего офисного кресла на колёсиках, — вам звонил президент компании «FAN Entertainment», господин СанХён. Он хочет с вами переговорить…

— Отныне, меня для него никогда нет, — остановившись у входа, говорит СокГю, — если он будет звонить, меня с ним не соединять. Говорить, что я уехал… в командировку в… Китай! Вам понятно?

— Да-да-да, — понимающе трясёт головой секретарь, медленно оседая обратно в кресло, — я, я поняла, господин директор…

— Отлично, — произносит директор, направляясь к себе в кабинет.

Время действия: этот же день

Место действия: «FAN Entertainment», кабинет директора. СанХён хмуро смотрит на ЮнМи, сидящую напротив него за столом. ЮнМи, в ответ, хмуро смотрит на СанХёна.

— Пресс-конференция состоится завтра вечером, — сообщает мне президент, — к этому моменту ответы на вопросы ты должна заучить наизусть. Я самолично приеду и проверю тебя перед началом. Поняла?

Киваю, показываю, что понял. Хотя, конечно, это странно, вот так вот проверять перед самым началом. А если — не выучу, что тогда? Отменять мероприятие? По уму, проверять нужно хотя бы за два часа до начала. Чтобы было время хоть что-то поправить. Но, лучше молчать, чем указывать на несуразицу. Шеф сегодня явно в плохом настроении и за предложенную инновацию можно получить по ушам. Лучше сидеть и не высовываться, тем более, что я сегодня тоже, не в добром расположении духа. Я — банально не выспался, а шеф, похоже, из-за «Кирин». СокГю, директор школы, вроде его приятель, или, друг, точно не знаю. Вчера, какие-то больные разумом олигофрены, вывалили в сеть тонны хейта на моё времяпровождение в «Кирин», которое, похоже, стало темой номер один в масс-медиа пространстве страны. Поэтому, пресс-конференция будет проводиться с целью спасения доброго имени лучшей в Корее школы, ну, и, соответственно — её директора.

— Не беспокойтесь, господин президент, — сидя кланяюсь я, — я хорошо постараюсь. Можете на меня рассчитывать.

СанХён внимательно смотрит на меня.

— Хорошо, — говорит он, — помни, что я на это рассчитываю. Теперь, для тебя есть ещё задания…

Через пару минут я узнаю, что у меня есть ещё куча занятий, ценность потраты времени на которых не так уж и очевидна. Например — примерка сценических костюмов. Молча смотрю на президента, прикидывая в уме, насколько реально выполнить озвученный им список за назначенное время. Президент смотрит на меня. Пауза затягивается.

— Я перевёл на счёт твоей мамы тридцать шесть миллионов вон, — сообщает шеф, — это твои отчисления с песен за прошедшие полгода. Налоги с суммы уже заплачены. Подробную распечатку движения средств, твоя мама может взять в бухгалтерии…

Правда, что ли? Ух ты! Здорово! А мне как раз денег не хватает!

— Господин президент, как же легко, буквально парой предложений, вы можете поднять настроение! — весело восклицаю я, и, радостно улыбаясь, благодарю, — Большое спасибо, господин СанХён, за то, что вы заботитесь обо мне!

Опять, сидя кланяюсь.

— Послезавтра выступает Ли ХеРин с Пэ ИкХваном… — говорит СнХён,

Да? Классно!

- … До этого времени в твоё расписание ставлю плотные репетиции с ХеРин, — продолжает давать мне информацию шеф об идущей жизни вне агентства, — если публике её выступление понравится, а я на это рассчитываю, ХеРин потом будет занята съёмками в шоу и выступлениями…

— Мне можно будет попасть на концерт? — спрашиваю я.

— Ты будешь заниматься делами, согласно своего расписания! — жёстко произносит СанХён, — Авторов композиций на выступления не приглашали!

Что-то шеф совсем на нервах, — думаю я, — ладно, не будем травмировать человека… Исполнение ХеРин я уже слышал, а само выступление посмотрю по телевизору…

— И вообще, — продолжает вещать мрачным голосом шеф, — после концерта, готовься к плотной работе со своей группой.

Озадаченно смотрю на президента, понимая, что он сейчас не в том настроении, чтобы узнать, что я и «Корона» решили — «развестись».

— Мне надоело слушать сообщения менеджеров о том, что вы не ладите, — видимо на мой удивлённый вид недовольным голосом поясняет СанХён, — ты обещала репертуар группе? Выполняй!

Какая муха его укусила? — думаю я, смотря на рассердившегося шефа.

— В своём агентстве определяю я, кто и с кем будет выступать! — заявляет мне дальше СанХён.

Похоже, стуканули… Вот в чём дело, — соображаю я, припоминая вчерашний разговор с девчонками, — интересно, кто? Хм, так сразу и не скажешь… а может, там скрытые микрофоны стоят? И пишут всё подряд…, впрочем, скорее, это бред. Кому оно надо?

Смотрю на злого шефа, злой шеф смотрит на меня.

Начальство хорошо успокаивает осознание факта, что его подчинённые не баклуши бьют, а работают. Денюжку ему зарабатывают…

— Сабоним, — говорю я, собираясь отвернуть от возбуждающей темы, — у меня есть идея для пятой концертной песни. Но, мне потребуется помощь. Нужно будет как-то раскачать мне вокал.

СанХён ещё секунды три недовольно смотрит на меня, потом начинает «вникать» в вопрос.

— Что за песня? И что ты имеешь в виду, говоря — «раскачать»?

— Песня — рок композиция. В принципе, я могу её просто проорать со сцены, но, скорее всего, это выйдет некрасиво. В некоторых местах голос должен звучать сильно. Нужен человек, который понимает, как это делается и может научить за пару дней.

— Что ещё за рок-композиция? — откидывается на спину своего кресла СанХён, — Почему — рок?

— В голову пришло, — пожимая плечами, говорю я.

Подняв глаза, СанХён несколько секунд разглядывает верхнюю часть моей головы, ту, которая под волосами.

— Нужен ли рок на концерте подобного плана? — с сильным сомнением в голосе спрашивает он.

— Слова — хорошие, — объясняю я.

Достаю листок с текстом и кладу его перед президентом.

— Вот, — говорю я.

Президент начинает читать, я смотрю, как он это делает, вспоминая вчерашний вечер в общежитии. У СонЁн оказались удивительные пальцы. Разрешив ей себя причесать, я и не заметил, как «отрубился». Похоже, массаж верхней части шеи и затылка меня расслабляет до усыпления. Нужно будет иметь это в виду. Хоть проблем со сном у меня нет, но, мало ли? Вдруг бессонница от переутомления накатит? Лучше массаж, чем таблетки глотать.

Просыпаюсь я, значит, и обнаруживаю себя по-прежнему сидящим в кресле, девчонки надо мной хихикают, а Кюри мне и говорит — «не говори, что ты слишком устала!». И как-то так смачно, эти слова брякнулись в мой только что проснувшийся мозг, что отдались эхом во всём организме, напомнив о чём-то хорошо знакомом, но, увы, забытом. Я задумался, вслушиваясь в это «эхо» и вспомнил отличную вещь, словно специально написанную для подобного концерта и которую можно будет исполнить даже мне. Если, конечно, поднапрячься.

В этот момент, СанХён откладывает листок в сторону и, наклонив голову вперёд, молча смотрит на меня слегка из-под бровей.

— Слова, действительно, хорошие, — помолчав, говорит он, — прямо в тему.

Он опять молча смотрит на меня, я тоже ничего не говорю, ожидая продолжения.

— А музыка? — наконец спрашивает он, — Когда?

Я пожимаю плечами.

— Ну, со всеми этими примерками и репетициями… — говорю я, — наверное, послезавтра, сабоним. Если не спать…

— Не спи, — кивая, разрешает мне президент, и обещает, — потом отоспишься. В старости.

— Тогда уже будет неинтересно, сабоним, — говорю я и поясняю, почему, — что за интерес спать, когда можно? Спать, когда нельзя, гораздо увлекательней…

Сабоним молча смотрит на меня, явно не желая веселиться.

— Послезавтра жду от тебя музыку к этим словам, — говорит он, прихлопнув ладонью принесённый мною листок с текстом и не став ничего говорить про мои слова о сне, — послушаю, решу, что с этим делать.

— Спасибо, сабоним, — благодарю я и, вспомнив про полученные от него деньги, улыбаюсь.

Хоть понятно, за что не спишь!

Президент некоторое время молча смотрит на меня, явно что-то желая сказать ещё.

— Почему ты опять без косметики? — недовольно спрашивает он, закончив меня разглядывать.

— У меня от неё лицо чешется, сабоним, — отвечаю я, — наверное, аллергия на состав. Нужно попробовать другую фирму.

— Все девушки используют макияж, — с той же недовольной интонацией говорит СанХён.

— Я попрошу менеджера ЁнЭ подобрать мне другую косметику, — обещаю я.

СанХён кивает и опять, некоторое время молчит.

— ЮнМи, — наконец, со значением в голосе произносит он, — директор СокГю — мой друг. Сейчас наши с ним отношения не идеальны, но это не значит, что из-этого я забуду годы, проведённые вместе.

СанХён делает паузу и строго смотрит на меня. Я, чуть слышно вздыхаю, понимая, что начинается непростой разговор. Молчу, жду продолжения. Но, шеф тоже молчит.

— Простите, господин президент, — говорю я, поняв, что должен что-то сказать, — не знаю, как так вышло, что директор СокГю оказался виноватым… Я совсем это не специально…

— Старший берёт на себя ответственность и отвечает за всё! — эмоционально произносит СанХён, — СокГю поступит, как подобает поступать в подобной ситуации. Если его вина будет признана, он подаст в отставку…

Странное здесь «взятие ответственности» думаю я, смотря на опять замолчавшего СанХёна. Написал заявление на увольнение и свалил на «раз-два». А кто расхлёбывать оставленное будет? Я понимаю, если бы он сказал — «Да, был не прав. Погорячился. Вспылил. Но, сделаю то-то и то-то, чтобы всё исправить. И срок мне — полгода на это. Через полгода всё будет «чик-чики». А нет — рубите голову мою!». Вот это я понимаю — «взять ответственность». А то, покидал вещички в коробку, прижал её к груди, да и ушлёпал в закат с ней в обнимку …

— Мне очень жаль, господин президент, — говорю я и кланяюсь в положении сидя, — господин СокГю пострадал незаслуженно…

СанХён согласно кивает.

— Рад, что ты на его стороне, — говорит он и добавляет, — а ещё, мне нравится, что ты понимаешь, что в этой ситуации есть доля и твоей вины…

СанХён внимательно смотрит на меня, видимо, ожидая раскаянья. Я увожу свой взгляд в сторону, чтобы не встретиться с его глазами и пытаюсь сделать выражение на лице — «я не я и лошадь не моя». Пусть СокГю ваш друг, господин президент, но, тормоз он, скажем прямо — изрядный. И посыпать себе голову пеплом, потому, что он не успевал соображать, мне не хочется…

— Хотя мне кажется, что ты на него обижена, — констатирует СанХён, не дождавшись от меня хоть каких-нибудь слов, — так?

— Сабоним, — отвечаю я, — не стану отрицать очевидное. С господином директором у нас были разногласия. Но, эти разногласия, как я считаю, были чисто технического плана, вызванные взаимодействием людей, занятых в одном процессе. Они были чисто деловыми и не породили ненависти и желания убивать. С господином СокГю мы всегда находили взаимовыгодный компромисс после обсуждения проблемы. Господин СокГю абсолютно договороспособный человек, умеющий выслушать и найти решение, устраивающее всех. Поэтому, у меня нет никаких обид к господину СокГю.

СанХён хмыкает на мои слова и крутит головой.

— «Желания убивать» — повторяет он мои слова, — надо же так сказать…

— Ну, может, слова несколько не те, — соглашаюсь с ним я, — но, смысл у них правильный, сабоним.

— Что ж, — говорит в ответ сабоним, — разумные слова, разумный взгляд на ситуацию. Тогда, ты ведь не откажешься поддержать директора СокГю и школу «Кирин»?

Я задумываюсь, смотря на президента. Тот — смотрит на меня.

— Понимаете, господин президент, — медленно говорю я, — я понимаю смысл выражения «корпоративная солидарность» и сама я — из «Кирин». Но…

— Что — «но»? — требовательно смотрит на меня президент.

— Понимаете, — повторяю я, тщательно подбирая слова, чтобы яснее выразить вою мысль, — здесь возникает моральная дилемма. Сейчас я занимаюсь подготовкой к концерту, направленного против суицидов у подростков. Но, согласно статистике самоубийств, одной из основных причин, которая толкнула детей на этот отчаянный шаг, было давление, оказываемое на них окружающими. В том числе в школе, и в том числе, учителями. Я знаю, что в «Кирин» с этим не всё хорошо. На меня там тоже оказывали давление. Поэтому, ситуация, когда я борюсь против суицидов и одновременно хвалю учебное заведение, обстановка в котором как раз этим суицидам способствует, ставит меня в затруднительное положение. Что-то из этих двух действий становится ложью. Или, лицемерием…

Смотрю на президента, высказав своё виденье ситуации. Но, я действительно так думаю. Тут, как говорится, нужно «либо трусы одеть, либо крестик снять».

СанХён задумывается, смотря в потолок, потом опускает взгляд на меня.

— Не ожидал, что ты настолько… щепетильна, — говорит он, обежав меня глазами.

Наверное, вначале он хотел сказать — «порядочна», — думаю я, заметив заминку.

— Если я иногда говорю именно то, что думаю, сабоним, — говорю я, — это не делает меня неприличным человеком.

— Наверное, это так, — отвечает президент, — но это совершенно точно приносит много проблем окружающим.

— Ты знаешь, что министерство образования заявило о проверке школы «Кирин»? — спрашивает он меня.

— Нет, — кручу я головой в ответ.

— «… Будут подвергнуты тщательному расследованию появившиеся в средствах массовой информации слухи об издевательствах в школе и мошенничестве во время вступительных экзаменов…» — по памяти цитирует мне СанХён где-то прочитанное им заявление министерства.

— А разве оно было, мошенничество? — интересуюсь я, поняв, что речь идёт обо мне.

— Нет, — отрицательно качает головой президент, — совет попечителей ничего не нарушил. Но, проверять будут.

Понятно, — думаю я, — к нам приехал ревизор…

— Так что, тебе, так или иначе, всё равно, придётся давать объяснения, — говорит об очевидном развитии событий СанХён, — а после твоих слов про «двуличие» уже интересно, что ты собираешься делать. Может прямо сейчас, вместо пресс-конференции, мне стоит всем сообщить, что я тебя — не знаю?

— Я говорила про лицемерие, — поправляю я шефа, и вздыхаю, — но ведь это же правда, господин президент?

— Что именно — правда?

— Давление в школе.

— И в чём оно заключалось? — прищуривается на меня президент.

— Физические наказания, — сразу отвечаю я, — и подавление индивидуальности. Хоть и говорят, что приветствуют индивидуальность, а на самом деле, шаг влево, шаг вправо от принятых норм — расстрел. Пассивность администрации, созерцательно наблюдающей, как одни учащиеся кидают другим в шкафчики мусор!

— И какой выход ты из этого видишь? — помолчав, спрашивает президент и уточняет вопрос, — Для улучшения состояния в школе?

— Нужно полностью менять стиль образования, — высказываю я своё виденье решения проблемы.

— То есть, — делает заключение из моих слов президент, — полностью заменить педагогический состав новым, который будет не отягощён сложившейся практикой и сможет вести образование по-иному? Так?

— Ну, можно не всех менять, — говорю я, — возможно, будет достаточно заменить только тех, кто разрабатывает методики обучения.

— Министерство образования? — удивляется СанХён.

Я задумываюсь над его вопросом. А кто, собственно, их разрабатывает? Наверное, министерство. Хм. Так высоко я не метил…

— «Кирин» — частная школа, — говорю я, — думаю, что директор может многое сделать для изменения эмоциональной обстановки в школе. Даже, если школа будет следовать рекомендациям министерства в плане обучения.

СанХён вздыхает.

— Ну, хорошо, — говорит он, — представим, что такой директор появился. И он сделал фон в школе такой, как ты хочешь. Ученик отучился положенное время и вышел в большую жизнь. Но ведь в фон в жизни — не изменился! Он каким был, таким и остался! И что же? Теперь вместо школы я должен буду делать «выбраковку» тратя на это время и деньги?

Сабоним с возмущением смотрит на меня.

Ну да, — думаю я, — как-то нехорошо для него выходит…

— Ты просто не представляешь, какими скотами порой могут быть хейтеры и даже фанаты, — с презрением в голосе говорит мне СанХён, — даже закалённые люди, порою срываются, а человек без моральной подготовки на сцене, это стопроцентный провал.

СанХён смотрит на меня, ожидая от меня понимания и признания его слов. Я смотрю на него, не спеша признавать, что он прав.

— Но, господин президент, — возражаю я, — не слишком ли высокую цену платят учащиеся, чтобы агентствам потом жилось без проблем?

СанХён выпрямляет спину и несколько секунд смотрит на меня.

— Не понимаю твоего сильного желания настоять на своём, — сердясь, говорит он, — ты родилась без серебряной ложки во рту и уже должна знать, что мир после школы — говно различной степени концентрации и сорта. Все это знают. Чтобы понять, сможет ли человек в нём плавать, ему дают понюхать этой субстанции ещё в школе. Ну да, бывает, кому-то сразу достаётся больше, кому-то меньше, это, как сложится. Однако, ты меня убеждаешь, что так делать — не нужно, хотя у тебя есть хорошие мозги и ты знаешь, что это — правильно…

— …Почему? — сделав паузу, спрашивает меня СанХён, — Так обижена на «Кирин», что не способна признать очевидное?

Слегка пожимаю плечами в ответ, озадаченный крайне негативной реакцией шефа. Похоже, я его разозлил…

— Тебя не любили в школе так, как тебе хотелось? — задаёт вопрос СанХён, — Но так директор не должен заставлять кого-то дружить с тобою. Друзей каждый заводит себе сам. Облили водой? Так в школе тут же собрание провели, предупредили, что подобного впредь не потерпят. Разве не так? На уроках ты спала? Спала. Своими делами занималась? Занималась. Учителя лояльно относились к этому? Лояльно. Какие у тебя вообще претензии к школе? Да за одну историю с краской, в другом месте, тебя бы моментально выгнали бы! СокГю был терпелив как ангел, стараясь вложить в тебя как можно больше! И какую же он получает в ответ благодарность?

Задав вопрос, СанХён смотрит на меня в ожидании ответа. Ну-у, шеф отчасти где-то прав… А отчасти — нет… Но, позиция его понятна. «Сократ мне друг, но истина дороже» — это не его случай. Для СанХёна дороже друг.

— Да нет, претензий особых нет, — отвечаю я ему, — просто хотелось сделать лучше для школы.

— Как ты можешь сделать лучше? — удивляется мне СанХён, — «Кирин» и «Сонхва» — это гордость нации. Любой тебе скажет, что это лучшие школы в стране. Это как «Сорбонна» во Франции или, как «Оксфорд» в Англии. Как думаешь, что подумают о студенте, который вздумает кричать, что в них — всё не так, а он знает, как надо?

Шеф вопросительно смотрит на меня, ожидая ответа.

— Я всё поняла, сабоним, — вздохнув, отвечаю я, поняв, что сглупил, взявшись творить добро, не выяснив, насколько оно кому нужно, — была не права, сказала глупость. Простите.

Кланяюсь. Шеф несколько озадаченно смотрит на меня, похоже удивлённым моим столь быстрым «осознанием».

— Делай — для себя, — говорит СанХён, — делай, для близких. Всех, даже Иисус, спасти не смог. А ты — вообще никто, по сравнению с ним.

Ну да, я не Иисус… Жаль, конечно, что не вышло, но нужно быть прагматиком и реально смотреть на жизнь. Шеф прав, всех не спасти… Спасение утопающих — дело рук самих утопающих… Тогда нафига мутить этот концерт? Не, ну понятно, конечно, зачем. Только вот какой будет с этого толк, если говорить одно, а делать — совсем другое? Никакого …

- Лучшее, что ты можешь сейчас сделать — это встать на сторону своей школы и её директора, — говорит мне СанХён, — это будет самым правильным твоим решением. Для всех. Для меня, для тебя, для твоей семьи, для директора СокГю, для учеников «Кирин», для её акционеров… Для всех.

— А что, — удивляюсь я, — у «Кирин» есть акционеры?

— Есть, — удивлённо отвечает мне президент, — и их акции упали в цене, что, понятно, не нравится их владельцам.

— «Кирин», частная школа… — поясняет он, по-видимому, решив, что я не до конца понял, — И у неё есть акции, цена которых снизилась из-за скандала. Проведёшь хорошо пресс-конференцию, развеешь сомнения у журналистов, цена вырастет — получишь уважение у акционеров. Связи решают очень многое.

— А-а, понятно, — киваю я, думая, как всё цепляется друг за дружку в мире.

— Не совсем понятно, сабоним, — прошу я объяснить непонятную вещь, — если у «Кирин» есть акции, то тогда по ним должны начисляться дивиденды. Но ведь школа — не завод. Откуда она берёт прибыль на выплаты по акциям?

СанХён несколько секунд молча смотрит на меня, по-видимому, удивлённый моим знанием вопроса.

— Расходы на обучение в школе меньше, чем стоимость года обучения, — объясняет он, «откуда берутся деньги», — Ещё, школа участвует в конкурсах, фестивалях, концертах, где за призовые места получает денежные призы. Но главный доход — это разница в назначенной и реальной стоимости обучения. Отсюда, чем выше престиж школы, тем выше плата за обучение. Вот с этого платятся дивиденды. Пусть небольшие, но, стабильные. Потом, иметь акции школы «Кирин» — патриотично и престижно. Понятно?

— Да, сабоним, спасибо, — благодарю я, кивая и думая о том, как лихо закручена финансовая модель добычи ресурсов. Школа ж, не производящий актив, а деньги — даёт!

— Свободные места в школе есть? — спрашивает меня СанХён, похоже, поняв, о чём я думаю.

— Нет, — отвечаю я, отрицательно мотая головой, — всё занято.

— Значит и в этом году акционеры получат дивиденды, — насмешливо хмыкает СанХён.

— Всё, — говорит СанХён, — закончили. Иди, тебя ждёт Ли ХеРин. Хорошенько позанимайтесь. Это ваша последняя тренировка перед записью.

Говоря про запись, шеф имеет в виду «студийку», которую потом можно будет использовать как «фанеру».

— Иди на репетицию, — гонит меня от себя шеф.

— Да, сабоним, уже иду, — говорю я, вставая со стула.

Время действия: этот же день, позже

Место действия: «FAN Entertainment», комната, в которой недавно закончили репетировать ЮнМи и ХеРин. Присутствовавшие при этом работники агентства, которым по служебным обязанностям вменялось при этом присутствовать — уже вышли из помещения и девочки общаются между собою без посторонних.

— Нормально всё будет, — успокаиваю я ХеРин, — даже не задумывайся об этом.

ХеРи переживает по поводу того, что пишут про меня в СМИ. Про меня и про школу «Кирин». Она же тоже там учится. Вот, пребывает в некоторой растерянности после «всплывшего» на всеобщее обозрение, неприятного на вид.

— Президент СанХён проведёт в ближайшее время конференцию, с моим участием, на которой все эти грязные инсинуации будут развеяны. Увидишь, — обещаю я и предлагаю, — Хочешь, я тебе сыграю композицию, которую будет исполнять СыХон из «BangBang»?

— Хочу! — с готовностью соглашается ХеРин, видимо, уже устав переживать сто раз одно и тоже, и готовая отвлечься от неприятных мыслей.

— Окей, — говорю я и иду к роялю, сажусь, опускаю пальцы на клавиши.

— Красивая, — завистливо вздыхает ХеРин, когда я заканчиваю играть, — у тебя вся музыка красивая, ЮнМи.

— Спасибо, — с чего-то почувствовав себя смущённым от похвалы, благодарю я её и перевожу разговор на другую тему, — у тебя новый браслет?

Ли ХеРин выставляет вперёд правую руку и, чуть оттянув левой рукой, длинный рукав блузки с удовольствием рассматривает приобретение на тонком запястье.

— Правда, красивый? — требовательно спрашивает она, поднимая на меня глаза.

Интонация вопроса и выражение глаз из всех возможный вариантов ответа оставляют только один.

— Очень, — отвечаю я и спрашиваю, — где купила?

Ли ХеРин молчит, немного вытянув вперёд сжатые губы и сделав загадочное выражение лица.

— Подарок, — с непередаваемо загадочной интонацией, так, как умеют говорить женщины, произносит она, покрутившись на месте влево в право перед ответом и смотря при этом на браслет.

Что ещё за подарок? А мой, где?

— Ли ХеРин, — засовывается в этот момент из коридора в комнату голова её менеджера, — если вы закончили репетировать, то нам нужно ехать. Вас ждут в «Seoul Arts Center»…

— Сейчас! — восклицает ХеРин и поворачивается ко мне.

— Ой, ЮнМи, мне нужно ехать, меня ждут, — торопливо говорит она, — спасибо тебе за музыку! Ты такая классная!

— Файтинг! — взмахнув кулачком, делает она жест айдолов всех времён и народов, и, наклонившись ко мне, быстро чмокает в щёку.

— Ой, я такая счастливая! — сообщает она, обдав меня запахом парфюма, — Спасибо тебе, ЮнМи!

— Файтинг… — вяло откликаюсь я вслед, сделав вялый ответный жест и слушая своё вяло убыстрившееся сердцебиение.

Кто это ей подарок сделал, что она такая весёлая? — думаю я, смотря в пустой дверной проём, в который убежала ХеРи, — хрень какая-то…

(несколько позже. Опустив голову ЮнМи задумчиво движется по пустому коридору в «FAN Entertainment». Навстречу ей идёт молодящийся толстый кореец в модном пиджаке и с молодёжной причёской на голове)

— Ты ЮнМи из «Короны»? — спрашивает он, загородив дорогу ЮнМи.

Выйдя из задумчивости, ЮнМи поднимает голову и с некоторым удивлением смотрит на неожиданное препятствие.

— Здравствуйте, аджосии, — здоровается она.

— Тебя ведь зовут ЮнМи? — не ответив на приветствие, переспрашивает мужчина.

— Да, — удивлённо отвечает ЮнМи.

— И ты из «Короны»?

— Да. А кто вы?

— Я старший менеджер Пак ЮСон, — самодовольно отвечает мужчина, — Слышала обо мне?

— Нет, — отрицательно крутит головой ЮнМи.

— Это потому, что ты недавно в агентстве, — объясняет мужчина казус того, что его не знают, — жена президента СанХёна — моя родная сестра. И у меня большие полномочия в этом агентстве. Очень большие.

— А-а, — понимающе кивает ЮнМи, окидывая собеседника оценивающим взглядом.

— Я хочу поговорить с тобою, — говорит ЮСон, разворачиваясь и становясь рядом с ЮнМи.

— Давай, пройдёмся, — предлагает он, указывая рукой в сторону конца коридора, — и поговорим о твоих проблемах.

— Моих проблемах? — удивляется ЮнМи.

— Да, — энергично кивает, — твоих проблемах! Знаешь, по долгу службы я наблюдаю тут за новичками… Так больно видеть, когда молодые и талантливые, подающие многообещающие надежды, разрушают свои карьеры из-за одной ошибки.

— Аджжжж! — сокрушённо крутит головой из-стороны в сторону менеджер, — так больно это видеть, просто сердце кровью обливается!

ЮнМи, приоткрыв рот, с удивлением смотрит на испытывающего сильные душевные муки аджосии.

— Ты сделала не одну ошибку, ЮнМи, — перестав крутить головой, говорит ЮСон, — твоя карьера в страшной опасности. Вряд ли тебе дадут возможность дебютировать, после твоего провала с сунын. Теле- и радиокомпании не станут показывать клипы человека без образования.

ЮнМи уже озадаченно смотрит на менеджера.

— Но, в мире нет ничего невозможного, — доверительным тоном произносит ЮСон, рукой беря ЮнМи за предплечье, — я давно уже работаю в этом бизнесе и у меня обширные связи на самом верху. Я могу тебе помочь…

Наклонив голову, ЮнМи молча смотрит на пальцы, обхватившие её руку.

— Я познакомлю тебя с директорами развлекательных программ известных медиакорпораций, — обещает ЮСон, — гарантирую, что после того, как я с ними поговорю, они смогут найти для тебя время в самых популярных передачах.

— И что я должна буду для этого сделать? — с лёгкой иронией в голосе осведомляется ЮнМи.

— Это разговор не для коридора, — доверительно произносит ЮСон увлекая девушку вперёд, — в этом деле много нюансов которые требуют подробного объяснения, как ими правильно воспользоваться. Даже, за один раз объяснить всё не получится. Тут лучше делать всё постепенно, одно за другим. Заводить связи с нужными людьми — тонкая материя.

Выпятив вперёд челюсть и наклонив голову, ЮнМи опять смотрит на держащую её руку пальцы.

— Давай мы с тобою как-нибудь встретимся? — предлагает ЮСон, — Я люблю ужинать в одном элитном ресторане, который посещают самые уважаемые люди общества. Например, я часто пересекаюсь там с директором развлекательного канала «KBS».

— Может… — многозначительно произносит ЮСон, — и в этот вечер он будет там? Если ты ему понравишься, то уверен, твоей карьере будут завидовать все.

— И как же я должна буду ему понравиться? — интересуется ЮнМи.

— У молодой красивой девушки есть для этого много способов, — туманно отвечает ЮСон, — не только умение играть на рояле.

— А не пошёл бы ты, дядя, на…! — восклицает ЮнМи, и резко, плечом толкает толстяка в бок.

ЮСон, не ожидав такого, вписывается в стену коридора.

— Ты чего творишь, соплячка?! — восклицает он, отталкиваясь от стены.

— Бог подаст! — сообщает ему ЮнМи, — Иди, ищи блядей в другом месте, су-ке!

— Да у вас у всех одно на уме! — сообщает ей ЮСон, — Только чистенькими прикидываетесь! Подружка твоя, ИнЧжон, пураль нарисовала, так ты сразу поняла, что это такое! Все вы тут, шлюхи продажные, побогаче себе ищете!

— Та пошёл ты…, - презрительно говорит ЮнМи, окидывая взглядом оппонента и видимо, оценивая его комплекцию на случай рукопашного боя.

Она делает два шага вперёд и, повернув голову, так же презрительно, как перед этим, бросает через плечо — «гавно…», сопровождая слово вскинутой вверх правой рукой с оттопыренным средним пальцем.

— Ам-ке! — несётся ей в спину.

(чуть позже)

Чё это было? — думаю я, выйдя из коридора и спускаясь по лестнице, — Что это ещё за жирная херррота по коридорам бродит? Ничего ещё подобного со мной не случалось. Причём, в агентстве… Он что, ненормальный? А кто его пустил внутрь? Он болтал про то, что он брат жены президента СанХёна. Врал? Хм… больно нагло для вруна он себя вёл… В конце он даже не испугался, что я могу об этом кому-то рассказать… Похоже, уверен в своей безнаказанности. Потерявший берега мажор? Возможно… И чё мне делать? Хм… Блин, противно-то как… Ещё никто ко мне не приставал. Интересно, а СанХён об этом знает? Может, нужно рассказать? Пфф… Как-то не по-мужски будет… Будто нажаловался. Ладно, подожду, посмотрю, что дальше будет. Может, этому жирдяю сегодняшнего раза будет достаточно, чтобы успокоиться? Полезет ещё раз — дам в морду, смотреть не стану, кто там у него сестра…

Похоже, и внутри агентства, одному лучше не ходить. Нечего охране распивать кофе в буфете. Деньги уплачены — пусть охраняют!

(где-то в это время)

Сопля малолетняя! — думает о ЮнМи получивший «отлуп» ЮСон, — Корчит из себя, недотрогу. Ещё не поняла, что таких как она, тут как грязи! И ещё миллион желает на её место, стучась в двери. Стоит мне захотеть, как она станет «никем», кем до этого и была.

— Вот, тварь, — произносит вслух ЮСон по-прежнему думая о ЮнМи, — как она могла мне отказать? Ссс… (нецензурное слово)

Воровато оглянувшись и никого, не увидев за спиной, он суёт руку в карман и вынимает из него полипропиленовый цилиндр с лекарствами. Откинув пальцем крышку и вытряхнув на ладонь первые две таблетки, бывшие сверху, он закидывает из упаковки в рот третью и возвращает первые две в упаковку.

— Бл… (нецензурное слово), — сунув таблетку под язык и повеселев, произносит он.

Убрав лекарства в карман, ЮСон направляется дальше по коридору, на ходу доставая из нагрудного кармана солнечные очки и водружая их на нос, похоже, чтобы спрятать за ними свои зрачки.

Время действия: этот же день, вечер

Место действия: дом мамы ЮнМи. Семья, в полном составе, сидя на полу перед телевизором, энергично выясняет отношения.

— Да офигеть! — возмущённо восклицаю я, — Я что, должна без денег сидеть?!

— Тебе нельзя их давать! — уверенно отвечает СунОк, — Ты их сразу потратишь на ерунду!

— Я их заработала и буду тратить так, как сочту нужным! — отвечаю я.

— Какой смысл зарабатывать, если их сразу же потратить? — возражает СунОк, — Можно тогда сказать, что денег и не было!

Блин, вот коза! — думаю я про сестру ЮнМи, — хомячиха запасливая! Всё в норку тащит! А из норки — фиг!

Чёрт, попал. Заскочил домой на пару часов после длительного отсутствия надеясь отдохнуть душой и телом, а угодил на делёж финансов. Весьма утомительное в моральном плане занятие. Оказывается, все воны, поступившие из агентства — угодили в семейный бюджет, учтены, пересчитаны и возврату оттуда не подлежат. Ну, по крайней мере, так заявляет СунОк. Мама так не говорит. Сидит рядом и морщится, слушая, как мы с сестрой ругаемся из-за денег.

— Какой смысл зарабатывать, если не тратить? — возражаю я, — Можно сказать, что денег как не было, так и нет! Только устал зачем-то, пока их зарабатывал!

— Деньги можно тратить, — с серьёзным видом отвечает мне СунОк, — но, по чуть-чуть. А не все сразу, как ты это делаешь! И обязательно нужно подумать о завтрашнем дне. Отложить часть на чёрный день…

— Почему я должна плохо думать о завтрашнем дне? — шучу я, вспомнив одесскую шутку.

Онни удивлённо смотрит в ответ, не ожидав такого вопроса.

— В будущем, могут внезапно понадобиться деньги, — удивлённо начинает объяснять мне она, — вдруг, кто-то заболеет? Раз ты задаёшь такие вопросы, то, значит, не понимаешь простейших правил управлениями финансами. Тебя нельзя допускать к деньгам!

— Ага, — говорю я, — значит, допускать меня зарабатывать можно, а тратить, значит, нельзя?

— Нельзя тратить все деньги разом! — убеждённо говорит СунОк, — У тебя же был в школе предмет — «экономика домашнего хозяйства»? Ты что, не помнишь, чему там тебя учили?

— Кажется, я их — проспала, — говорю я, попытавшись припомнить, что там было.

— Проспала? — изумляется СунОк.

— Да. Там какой-то бред на уроках рассказывали, — отвечаю я.

— Бред?!

— Причём, лютый.

— Ах ты, идиотка! Вместо того, чтобы учиться управлять деньгами, она спала на уроках!

— СунОк, не говори своей младшей сестре такие слова, — говорит мама, напоминая о своём присутствии.

— Чтобы управлять деньгами, их нужно для этого иметь, — говорю я, — суха теория мой друг, а древо жизни, пышно зеленеет. Мне нужны мои бабки, чтобы учиться ими управлять. Верни!

— Ничего я тебе не верну! — говорит СунОк, — Деньги будут в банке, лежать на чёрный день. Мама будет тебе их понемножку выдавать, пока ты не научишься ими пользоваться. Да, мама?

СунОк поворачивается к маме, ожидая поддержки своим словам. Мама поджимает губы.

— СунОк, — помолчав, говорит она, — вообще-то ЮнМи права, — она ведь эти деньги заработала. Значит, она имеет право ими распоряжаться…

— Ма… — изумлённо распахнув глаза, произносит СунОк, — ты что, их хочешь, ей отдать? Она же опять накупит каких-то… записей на каких-то серверах! И всё! Денег не будет!

Мама, повернув голову, смотрит на меня.

— Это инвестиции в будущее, — говорю я, отвечая на её вопросительный взгляд.

— Вот, что я говорила! — восклицает СунОк вытянув руку и обвиняюще указывая на меня указательным пальцем, — Она всё собирается потратить на датакоины! Лучше закрыть наши кредиты, чем просто выкинуть деньги таким дурацким способом!

— Мм-м, ЮнМи, — обращается ко мне мама, — твоя старшая сестра права в том, что ты слишком легко обращаешься с деньгами. Нужно быть более экономной и не делать рисковых инвестиций. Мало ли, какие беды могут случится в будущем?

— В прошлый раз я потратила все деньги потому, что накопились траты, которые нужно было делать постепенно. А пришлось их делать — одномоментно! Вот деньги и ушли… — отвечаю я.

— Это что ещё за траты такие накопились? — не понимает СунОк, — Датакоины, что ли? До этого без них жили и дальше бы прожили.

— Жили, потому, что даже не слышали, — говорю я, — мир идёт вперёд. Старые пути заработка перестают работать. На них — копейки зарабатывают, потому, что ими все пользуются, этими путями. Хорошо заработать можно только используя что-то новое, которое остальные ещё не прочухали.

— Хех! — восклицает СунОк, — Не спала бы на уроках, не говорила бы такую ерунду! Сколько разорилось рисковых инвесторов? Ты знаешь?

— А сколько владельцев кафе или палаток с фаст-фудом стали мультимиллионерами? Ты знаешь? — задаю я онни встречный вопрос.

— А я не мечу в мульти-миллионерши! — гордо заявляет она мне в ответ.

— Ну и будешь всю жизнь бегать в рваных трусах, — обещаю ей я, — и только и думать, где денег на заплатки взять?

— Пффф! — выдыхает СунОк, презрительно посмотрев на меня и отворачиваясь.

— Тоже мне, миллионерша, — произносит она, смотря на телевизор.

— В канаве со всеми, я всегда оказаться успею, — успокаиваю её я, — а пока есть возможность, нужно попытаться из неё выпрыгнуть. Не получится — буду как все, неудачницей. А выйдет — буду жить хорошо. Но, для этого нужно рискнуть.

СунОк поворачивается ко мне, некоторое время молча оглядывает меня сверху вниз и обратно.

— Ты какая-то ненормальная стала, — выносит она вердикт после моего осмотра.

Мама несильно хлопает её по коленке.

— Не оскорбляй свою сестру, — говорит она.

— А что она такие вещи говорит? — возражает та, — Это, нормально? Заниматься инвестициями можно, когда денег не знаешь куда деть! А у нас — их нет! Это в Америке всякие идеи придумывают, но они там хорошо зарабатывают, поэтому, и придумывают всякое! А у нас — не так! Глупо пытаться ехать на самокате словно на автомобиле!

Секунды на три наступает тишина и становится слышно блаженное урчание Мульчи, которую я не перестаю гладить в течение семейного спора.

— Онни, — проникновенно говорю я, — деньги есть. Я получила тридцать шесть тысяч долларов за полгода. К концу года я получу ещё столько же, а может, даже больше. Я написала ещё две англоязычные песни, с которых тоже будут деньги. За полгода я ещё что-нибудь выпущу. Может, даже целый диск. Так что, деньги есть. Можно инвестировать.

— Постоянно везти не может, — упрямо наклонив голову, отвечает мне онни, — а что, если твоих песен за новые полгода купят меньше?

Озадаченно смотрю на сестру ЮнМи, поняв, что все мои успехи она приписывает исключительно моему везению. Ну, блин! А я-то думал, что в семье обо мне лучше думают… Сижу, молчу, перевариваю полученное знание.

— Деньги тратить нельзя, — убеждённо повторяет СунОк, — мало ли, что в жизни может приключиться…

Смотрю на маму, которая с одобрением смотрит на свою старшую дочь. Не, «такой хоккей нам не нужен»! Это что же такое будет? Я, значит, буду зарабатывать, а они, будут складывать деньги в кучу и сидеть на них сверху? Так не пойдёт!

— Так не пойдёт! — произношу я вслух последнюю пришедшую в мою голову мысль, — Раз я деньги зарабатываю, значит, я ими и распоряжаюсь. Иначе, нет никакого смысла работать.

СунОк неприязненно смотрит на меня.

— Ты же их все потратишь, — повторяет она свой главный аргумент.

— Ну и что? — отвечаю я, — Заработаю ещё. Я зарабатываю для того, чтобы тратить.

Пффф… — выдыхает онни с выражением на лице — «опять двадцать пять!».

Я поворачиваюсь к маме, вопросительно смотрю на неё. СунОк тоже смотрит на мать, ожидая её вердикта. Мама явно в затруднительном положении.

— Ну… — неуверенно начинает она, видя, что младшие ждут её слов, — ЮнМи ты права, когда говоришь, что имеешь право распоряжаться заработанными деньгами. Но и СунОк тоже права, когда говорит, что ты делаешь это слишком легкомысленно. Как я понимаю, ты хочешь потратить их все? ЮнМи, у нашей семьи есть долги. Нужно оплатить последний год учёбы СунОк, а моё кафе сейчас не работает и, я даже не знаю, когда я снова смогу его открыть. Дочка, на что мы будем тогда жить, если всё потратить?

— Вообще-то я не собиралась всё тратить, — удивляюсь я её словам, — я возражала против того, чтобы моими деньгами распоряжались, не ставя меня в известность.

Я на секунду задумываюсь, смотря на СунОк.

— Похоже, мы с онни просто отклонились в сторону в процессе спора, — говорю я, — Я совсем не против того, чтобы тратить деньги на семью. Но я хочу, чтобы все траты согласовывались со мной. Это мои деньги, и я должна знать, сколько их у меня. Я так хочу.

Мама и СунОк смотрят друг на друга.

— Я предлагаю поступить следующим образом, — говорю я, — Берём временной интервал в шесть месяцев. Сколько нам нужно на жизнь? Ну, допустим, по два миллиона вон каждому. Шесть тысяч в месяц, тридцать шесть тысяч, за полгода… Мда, многовато…

— С ума сошла?! — пугается СунОк, опередив маму, которая тоже хотела что-то сказать, — Шесть миллионов в месяц?!

— А на сколько мы до этого жили? — спрашиваю я, обращаясь к маме.

— Продукты — примерно по триста тысяч вон на каждого, — отвечает мама, — но я ещё оплачивала кредиты, налоги, коммунальные услуги, учёбу СунОк и покупала всем одежду.

— Сколько всего выходило в месяц? — прошу я конкретизировать цифру.

— Два миллиона, два миллиона пятьсот тысяч вон в месяц, — отвечает мама, — в среднем примерно столько.

— Хорошо, — киваю я, — тогда считаем по-другому. Два с половиной умножаем на шесть, получаем пятнадцать миллион вон. Сколько СунОк за университет нужно заплатить?

— Три с половиной миллиона вон, — говорит мама, — но у меня ещё остались три миллиона из тех пяти, что ты дала мне раньше. На учёбу нужно пятьсот тысяч.

— Отлично, — киваю я, — значит, пятнадцать пятьсот. На непредвиденные расходы — кладём ещё полтора миллиона, итого, семнадцать. Десять миллионов отправляем в уплату кредитов, а девять — я забираю себе. Ок?

Секунды три домашние прикидывают в уме расклад.

— Зачем тебе девять миллионов вон? — спрашивает СунОк, — Датакоинов хочешь купить?

— Один доллар, вложенный в них сейчас, через несколько лет превратится в триста, — говорю я, — но покупать нужно теперь, пока они ничего не стоят. Девять тысяч долларов сегодня, это два миллиона семьсот тысяч долларов потом.

— Да с чего ты это взяла?! — в возмущении подскакивает на месте СунОк, — Никто про них ничего не знает! Я специально в интернете смотрела!

— Вот и хорошо, что не знают, — киваю я, — значит, надо брать, пока не разузнали. И потом. Я не собираюсь тратить всё на датакоины. Я стала публичным человеком. Я не могу ходить абы в чём. Вся страна смотрит. Агентство, конечно, одевает, это в контракте записано, но, надо бы и своё, что-то иметь. Чего позориться? Не беднота ведь.

Похоже, про одежду и статус, это я удачно сказал, — думаю я, поочерёдно смотря на лица родных, — согласие и понимание в этом вопросе, похоже, стопроцентное…

— А тебе хватит этих денег на полгода? — с сомнением смотря на меня, спрашивает СунОк, — Цены в бутиках — вон какие! Одно пальто больше двух миллионов вон стоит. Тебе же по статусу теперь нельзя будет на рынке вещи покупать? Айдолы на рынках ведь не одеваются.

— Я же буду ещё работать все эти полгода, — успокаиваю я её, — будут отчисления за участие в выступлениях, ещё модельное агентство подписало со мною контракт.

— Не пропаду, — обещаю я родным.

— А, тогда, ладно, — кивает СунОк.

(несколько позже. ЮнМи уехала в общежитие. Мама — моет посуду, СунОк — вытирает полотенцем мокрые тарелки.)

— Ну, прямо, как отец, — довольно говорит мама о ЮнМи, смотря на тарелку в своих руках в наполненной водою раковине, — тоже, вот так вот загорится, как она, пых, фых, давай делать! В руках всё горит, только успевай за ним. И тоже, всё новое любил. Читал — постоянно…

— ЮнМи — папина дочка, — улыбаясь, говорит мама и поворачивает голову к СунОк, — а ты, мамина дочка. Тоже, как и я, осторожная и думающая о завтрашнем дне. Моя дочура.

СунОк улыбается в ответ.

— Моя младшая дочь будет давать настоящую пресс-конференцию журналистам, — качая головой, говорит мама, — я так волнуюсь.

— Не беспокойся, — говорит СунОк, принимая из маминых рук вымытую тарелку, — ты же слышала, как она сказала, что президент СанХён дал ей выучить все вопросы, которые будут задавать. А у ЮнМи память хорошая. Она уже всё выучила. Не беспокойся, мам.

— Вот уж странные дела, — говорит мама, берясь за очередную грязную тарелку, — память хорошая, а жизнь свою вспомнить не может…

— Да уж, — говорит СунОк, с задумчивым видом вытирая полотенцем тарелку, — Память у сестры стала, что надо… И жизнь, тоже такая же… Мне что ли, пойти, тоже головою стукнуться?

— Я тебя сейчас по голове тарелкой стукну! — обещает мама, — Чтобы мысли глупые из головы выбить! Я тебе пойду!

— Да ладно тебе, — немножко опасливо отодвигается от матери СунОк, — шучу я…

Время действия: вечер дня

Место действия: общежитие «Короны». На диванчике, лёжа, устроилась СонЁн. Прикрыв ладошкой левое ухо, она склонилась над планшетом. Читает. Появляется ЮнМи. Бросает задумчивый взгляд на СонЁн, проходит мимо неё на кухню. Потом, через некоторое время, возвращается. Снова, как бы раздумывая, смотрит на СонЁн. Та, почувствовав, что на неё смотрят, поднимает голову и улыбается, видя ЮнМи.

— Ты что-то хотела? — спрашивает она.

— Сонбе, — спрашивает ЮнМи, — а зачем вы закрываете ухо?

— Мне кажется, что из кондиционера — дует, — отвечает ей та.

— А-а, — понимающе трясёт головою ЮнМи и замолкает, смотря на СонЁн.

— ЮнМи, — удивлённо говорит та, — что-то случилось?

— Нет, всё нормально, — говорит ЮнМи, — просто я хотела спросить… СонЁн-сонбе, вы не сможете одолжить мне ваш планшет? Минут на десять-пятнадцать? Не сейчас, а потом, когда он освободится?

— А что с твоим планшетом случилось? — удивляется СонЁн.

— Понимаете, сонбе… — начинает объяснять ЮнМи причину невозможности им воспользоваться, — президент СанХён запретил мне выходить в интернет, чтобы я не читала отзывы хейтеров. На моём телефоне у меня теперь тариф без выхода в интернет, а планшет подключен к сети через общий роутер. Если я нарушу запрет, то об этом сразу станет известно.

— О-о, — произносит СонЁн, с уважением смотря на ЮнМи, — хорошо разбираешься в компьютерных технологиях?

— Совсем немного, сонбе, — отвечает ЮнМи, — было интересно, немного почитала.

— Понятно, — говорит СонЁн, — а что ты хочешь делать с планшетом? Хочешь кому-то написать? Жениху?

— Жениху? — озадаченно переспрашивает ЮнМи, и отрицательно крутит головой, — Нет, я хотела посмотреть котировки акций.

— Котировки? — удивляется СонЁн.

— Да… У меня есть кое-какие деньги… И появилась мысль, как их можно вложить, — говорит ЮнМи, — хотела посмотреть, правильно ли я думаю — или нет? Может и неправильно. А посмотрю со своего планшета, ещё и сабоним будет недоволен…

ЮнМи вопросительно смотрит на СонЁн

— Хм… — озадаченно произносит та, — ну, ладно. Я уже почти дочитала. Сейчас я закончу и дам тебе планшет.

— Спасибо, СонЁн-сонбе, — благодарит ЮнМи.

(несколько позже)

— ЮнМи! Бери планшет! Он свободен.

— Спасибо, СонЁн-сонбе!

(ещё позже, «FAN Entertainment». ЮнМи в туалете, сидя на унитазе, разговаривает по телефону)

— СунОк, спишь, что ли уже? … Я тут глаз не смыкаю, а она спит! … Просыпайся, дело на миллион долларов … Ну, не на миллион, но дело верное. Слушай быстро, я тут толчок захватила, чтобы тебе позвонить, ща ломиться начнут. В продаже есть акции школы «Кирин» и их можно свободно купить. Завтра, прямо с утра, бери все мои деньги и мчись на биржу. Купи на них на все акций «Кирин»… Слушай, что я тебе говорю! Что ты сразу возражаешь? В прессе раздули скандал с издевательствами. Стоимость акции от этого упала и, похоже, что кто-то из акционеров решил сыграть на понижение. Он продал свои акции и ждёт, когда они ещё подешевеют, чтобы купить их дешевле… Да потому, что они есть в продаже! Просто так их не купить, а сейчас, они есть. Завтра их будут выкупать обратно. Твоя задача, успеть до того, как это случится и купить самой. Поняла? …

— … Они вырастут. Завтра на пресс-конференции я скажу, что всё, что пишут в СМИ — неправда и они опять вырастут в цене. Это — инсайдерская информация, никому не говори, поняла? …

— … Я посчитала, сейчас можно купить на все мои оставшиеся деньги, одну тысячу сто десять акций. Они подешевели за последнюю неделю на девять баксов. Это девять с лишним тысяч долларов, прямо из воздуха!

— Никуда деньги не пропадут! «Кирин» — фетиш нации и никуда не денется. Даже если акции не продавать, по ним будут начислять дивиденды. Это инвестиции, о которых ты мечтала. Я мечтала, ты — нет? Ну, ладно, пусть так…

- Не надо маму. Маму — не надо! С ней ты никуда не успеешь, а нужно действовать быстро! … — Сама? Я — несовершеннолетняя, мне никто не продаст! А тебе — продадут!.. — Онни, мир меняется. Хватит ждать, пока тебе кто-то даст работу! Самим нужно зарабатывать …

— Если ты не пойдёшь, то я на тебя сильно обижусь. Машину купим! … В смысле — зачем? Ездить будешь! В университет, на море. Это же круто!

(в этот момент в дверь туалета начинают стучать)

— Всё, онни, тут кто-то обосрался, в дверь ломится. Адрес я тебе смс-кой сброшу. Сделай, я прошу. Файтин!

…

(открывается дверь, из туалета выходит ЮнМи)

— Нашла где переговорную устроить! — недовольно говорит ей ДжиХён, колотившая до этого в двери.

— Посрать спокойно не дадут, — в ответ бурчит себе под нос ЮнМи.

Время действия: следующий день, около четырёх часов дня

Место действия: небольшой зал в основном здании «FAN Entertainment». На сцене, за длинным столом, по центру, в одиночестве сидит ЮнМи. В зале, на креслах, довольно много журналистов с микрофонами в руках, многих из них сопровождают операторы с переносными камерами на плече. Есть даже две стационарно установленные на треногах большие камеры.

— Таким образом, — говорит ЮнМи в стоящий перед ней на столе микрофон и, заканчивая свою вступительную речь, — все эти появившиеся в сети видео и фотоснимки хейтеров не имеют ничего общего с реальным положением дел. Школа «Кирин» является отличной школой, оснащённой современными учебными средствами и укомплектованной педагогическим составом высшего уровня квалификации. Я свидетельствую этому, так как сама училась в ней.

— У меня всё, — после короткой паузы говорит ЮнМи, — прошу задавать вопросы, если они есть.

— Так вы утверждаете, что история с водой, это выдумка? — тут же задаёт вопрос журналист из правого ряда.

— Да, это была техническая неисправность, — отвечает ЮнМи, — как я уже говорила, сломался кран и из него ударила струя воды. Которая меня облила.

— Никогда раньше не слышал, чтобы краны так ломались, — не верит ей журналист.

— К сожалению, я не специалист по ремонту водопроводных кранов, — вежливо улыбается ему ЮнМи, — поэтому, я не могу объяснить, почему они могут так делать. Но со мною произошёл именно такой случай.

— А как вы объясните тот факт, что вас сфотографировали в этот момент?

— Сейчас все всех фотографируют. В школе есть целое отделение фотографов. Так что было бы даже наоборот, удивительно, если бы меня не сфотографировали.

— Так вы настаиваете, что это был несчастный случай?

— Техническая неисправность, — вежливо улыбается ЮнМи.

— Вы не хотите предъявить иск школе? — спрашивает журналист, — Ведь если бы это была горячая вода, вы бы могли тогда получить ожоги?

- Не могла бы, — отвечает ЮнМи, — в школе «Кирин» соблюдают все предписания инстанций и строго следят за безопасностью школьников. Поэтому, в трубах вода горячая, но не настолько, чтобы ей можно было обвариться.

— Спасибо, — благодарит журналист, садясь на своё место.

— Разрешите мне? — тут же поднимает руку другой.

— Да, пожалуйста, — отвечает ЮнМи.

— Скажите, — спрашивает журналист, представившись и назвав агентство, которое он представляет, — Хочу вас спросить по поводу фотографий, на которых запечатлено, как вы едите одна. Скажите, ЮнМи, вы были в школе — изгоем?

Шшшш… — пролетает после вопроса лёгкий шепоток по залу после его вопроса.

— Нет, — отвечает ЮнМи, — это был эксперимент, который я ставила над собой. Вы знаете, что эстрадные исполнители испытывают значительные психологические перегрузки. В «Кирин» есть специальные учебные программы, которые учат, как уметь держать себя в руках во всяких ситуациях. Но они начинаются с первого курса университета, а мне хотелось прямо сейчас. Я прочитала, что проблемой известных звёзд является одиночество. Мне захотелось попробовать, смогу ли я с этим справиться? Вот я и стала, есть одна. Это продолжалось недолго, но кто-то меня сфотографировал в это время и придумал чушь, что я изгой.

— А-аа, — понимающе кивают в зале.

— И как ваши ощущения? — интересуется журналист.

— Очень дискомфортно, — помедлив, словно припоминая, отвечает ЮнМи.

Журналисты согласно кивают.

— Ну а как вы объясните видео, где вы поёте неприличные куплеты про ёжиков? — задают ЮнМи следующий вопрос, — Вы же не станете отрицать, что в этот момент вы находитесь в состоянии алкогольного опьянения?

— Я уже говорила, — произносит ЮнМи замершему и затихшему в ожидании ответа залу, — что в «Кирин», стараниями его замечательного директора господина СокГю, собран коллектив высококлассных педагогов, который работает на результат, а не просто по программе. Причём, они работают так с каждым учеником, недаром же в девизе школы написано, что они гранят бриллианты. То, что вы видите на видео, это результат такой работы…

— О-оу, — недоверчиво откликается зал, ожидая продолжения.

— Когда я пришла в школу, — продолжает свой рассказ ЮнМи, — у меня была проблема с танцами. У меня не получалось учиться. Мой учитель, господин ДжуБон, не мог понять, в чём причина. Но, как я уже говорила, в школе — одни из лучших учителей. Он понял, почему у меня не получается…

— … Оказалось, — сделав для повышения интереса небольшую паузу, — продолжает ЮнМи, что я танцевала — «головой», а нужно было танцевать — «телом». Короче говоря, мой мозг следил за всеми моими конечностями, запоминал, куда их ставить и… не успевал делать всё сразу. Господин ДжуБон понял это, и перед занятием дал мне выпить соджу…

— Ххххх, — озадаченно выдыхает зал.

— Мозг мой, от этого — отключился, — говорит ЮнМи, — а тело стало танцевать, как нужно. С тех пор я научилась учиться танцевать…

ЮнМи делает паузу, в зале, в это время, достаточно активно обсуждают столь радикальный метод обучения.

— Но, на видео этого нет, — говорит журналист, — там только видно, как вы танцуете на столе и поёте хулиганскую песню.

— Это снимали уже после, последствия обучения, — объясняет ЮнМи, — я ведь до этого алкоголя в рот не брала и даже не знала, какой он на вкус. И как он на меня подействует, тоже, не знала. Теперь я знаю — я становлюсь буйной.

ЮнМи улыбается, в зале смеются.

— Понятно, — говорит журналист, задававший вопрос, — школ «Кирин» — действительно, удивительное место.

— Да, — подтверждает ЮнМи, — замечательное и удивительное. Я даже стихи по этому поводу написала.

— Правда? — заинтересованно спрашивает журналист, — можете их прочитать?

- Пожалуйста, аджосии, — отвечает ЮнМи и декламирует первые строки, — Я сразу смазал карту будня, плеснувши краску из стакана…

ЮнМи заканчивает читать, журналисты озадаченно переглядываются, некоторые чешут в затылках

— В стихах заложен двойной смысл, — объясняет ЮнМи, видя в зале непонимание, — В них перечислены направления обучения, имеющиеся в школе, — вот смотрите…

— …Это было задание, написать мне стихи о школе, — заканчивает свои объяснения ЮнМи.

— А, тогда понятно, — с видимым облегчением кивая, произносит журналист и признаётся, — очень необычные стихи.

— Какая школа, такие и стихи, — улыбается ему ЮнМи, — директор СокГю много сделал, чтобы она стала такой.

— А то, что вы по его указанию находились в школьном карцере? Как вы можете это прокомментировать? — подняв руку, задаёт вопрос другой журналист.

— Ну, наверное, директор в этом не виноват, — опять улыбается ЮнМи, — наверное, виноват тот, кто попал в карцер. Скажу вам по секрету, с результатом в минус пятьсот девяносто балов за поведение, трудно там не оказаться.

— У вас был такой результат? — ахает какая-то молодая журналистка, — Как такое возможно?

— Трудности творческого роста, — туманно поясняет ЮнМи.

— А как же вас не отчислили? — поражается журналистка.

— Директор СокГю имеет терпение ангела и верит в своих учеников, несмотря ни на что. В школу «Кирин» ведь просто так не попадают. Там каждый ученик уникален.

— А, правда, что вас приняли без конкурса?

— Да, совет попечителей школы принял такое решение.

— Как вы думаете, это не было его ошибкой?

— Уверена, что совет не ошибся.

— Скажите, ЮнМи, у вас много в школе друзей?

На миг на лице интервьюируемой появляется выражение растерянности.

— Вы знаете, — говорит она, снова уверенно смотря в зал, на спросившего, — я думаю, что провела мало времени в школе, чтобы найти людей, которых я бы могла назвать друзьями. Пока, я завела только приятельские отношения. Например, с Ли ХеРин, группой «Am kiss», своей соседкой по комнате… Возможно, в дальнейшем, я надеюсь, эти приятельские отношения превратятся в дружбу. Но, для этого нужно время. Посмотрим.

Журналист, задавший вопрос, одобрительно кивает на столь разумные слова.

— Спасибо, — благодарит он и садится.

— ЮнМи, — задаёт вопрос следующий журналист, не могли бы вы рассказать о своих творческих планах?

ЮнМи на мгновение задумывается.

— Вы знаете, — говорит она, — к сожалению, не могу. Причина в том, что разглашение может затронуть финансы «FAN Entertainment». Президент СанХён сам решает, когда следует озвучить планы своего агентства. Поэтому, могу сказать о них только в общем. Планы у меня — самые грандиозные. Я и дальше планирую покорять вершину мировую музыки, во славу Кореи. Вот и всё, что я могу сказать вам сейчас о своих планах…

— Ооо… — с довольным видом кивают журналисты, делая записи в своих блокнотах, планшетах, телефонах

— Скажите, — раздаётся следующий вопрос, — а это правда, что вы играли в школе «Кирин» в карты, на раздевание?

— Простите, аджосии? — ЮнМи поворачивает голову в сторону спросившего и выставляя вперёд правое ухо, — Что вы сказали?

Головы журналистов во всём зале тоже, дружно поворачиваются в сторону задавшего вопрос.

— У меня есть совершенно достоверные данные, что вы играли в карты на раздевание. С людьми противоположного вам пола. И которые, старше вас. Вы подтверждаете эти данные?

Ууу… — озадаченно гудит журналистская братия, крутя головами то на ЮнМи, то на аджосии, раздобывшего скандальный материал.

— У вас неточные данные, — отвечает ЮнМи.

— У меня совершенно точные данные! — восклицает журналист, — Есть свидетели, которые могут подтвердить свои слова перед телекамерами!

Ага! — выдыхает зал.

— Аджосии, — терпеливо повторяет ЮнМи, — ещё раз повторяю, я никогда не играла в карты на раздевание.

— Значит, вы настаиваете на явке свидетелей? Непонятно, как может представлять Корею человек, который упорствует в ложных показаниях?

Угу, действительно, — кивая, соглашается с ним зал.

— Аджосии, — вздыхает ЮнМи, — повторяю ещё раз. Я не играла на раздевание. Я играла на одежду.

— На одежду?! — с иронией в голосе восклицает журналист, — Вот как это теперь называется у школьниц?!

— Если вы хотите услышать правду, то именно так оно и называется, — кивает ЮнМи, — а если хотите писать свои придумки для повышения продаж вашего издательства, тогда оставайтесь глухи к словам того, кто в этом участвовал, это ваше право. Однако, в этом случае будьте готовы к тому, что я подам на вас в суд за клевету на несовершеннолетнюю с требованием компенсации за оскорбление чести, достоинства и деловой репутации. У меня тоже, как и у вас, есть на это право. После выплаты компенсации и оплаты судебных расходов, прибыль вашего издательства может оказаться не столь велика, как вы сейчас себе представляете. Возможно, вам даже придётся лично доплатить, чтобы компенсировать его убытки!

Ооо, — крутит головами зал, — Да она крута! Не стоит тыкать в неё пальцами!

— То есть, вы рассчитываете выиграть дело? — кричат из другого угла зала.

— Уверена, что юристы агентства «FAN Entertainment» и компании «Sea group» легко докажут многоуважаемому суду всю абсурдность и лживость подобных заявлений.

В зале смеются.

— «Sea group»?! — раздаётся из зала вопрос человека, который, похоже, вообще не в теме и до сегодняшнего дня писал исключительно репортажи о прогнозах на урожай риса в корейской глубинке, — а причём тут «Sea group»?!

— Я там знаю… кое-кого, — многозначительно отвечает ЮнМи, смотря в зал.

В зале откровенно ржут. К бедолаге, только что приехавшему с полей, наклоняются соседи и быстро, на раз два, объясняют, кто тут кого знает и почему. Все остальные, сидящие дальше, с удовольствием наблюдают за этим процессом.

— А-а! — с отрытым ртом кивает тот после объяснения, с изумлением смотря на ЮнМи.

— Я ответила на ваш вопрос, господин? — обращается ЮнМи к журналисту, задавшему вопрос про игру на раздевание и всё ещё стоящему на ногах.

— То есть, факт игры в карты, вы не отрицаете? — не сдаётся тот.

— Игра в карты не запрещена на территории «Кирин», — спокойно отвечает ЮнМи, — откройте школьные правила и сами убедитесь в этом. Я ничего не нарушила.

— Возможно, что это так, — говорит журналист, — однако, если вы айдол, согласитесь, что это не тот поступок, которым могут гордиться ваши поклонники.

— Я не прошу их гордиться этим, — пожимает плечами ЮнМи, — я вообще, никого не прошу что-то делать для меня. Если я кому-то нравлюсь, то я нравлюсь и так, без всяких просьб. А если не нравлюсь, то вряд ли просьбами это исправить.

— То есть, вы не будете говорить — «Пожалуйста, любите меня?» — уточняет журналист[12].

— Когда я буду выступать с группой — буду говорить, — обещает ЮнМи, — а когда буду выступать соло — не буду.

— Вы будете выступать соло? — раздаются удивлённые вопросы, — Когда?

— Как только господин СанХён решит, что я готова для этого, — обещает ЮнМи.

— Ну а вещи, которые вы выиграли в карты? — не унимается въедливый журналист, не расставаясь с надеждой на скандал, — Вы ведь продали чужие вещи?

— Вы сами только что сказали, что я их выиграла, — с лёгкой гримасой недовольства отвечает ЮнМи, — значит, я продала свои вещи, а не чужие. О чём вы спрашиваете, аджосии?

В зале с удовольствием смеются над коллегой, сморозившим глупость.

— Давайте уже закроем тему с этой игрой, — предлагает ЮнМи, — наверняка ведь есть ещё вопросы.

— А за что вы попали в карцер? — спрашивают из зала, — Не за карточную игру?

ЮнМи устало вздыхает.

…

— Может, я расскажу вам о новой музыке?

— Лучше расскажите нам, как вы познакомились с господином Ким ЧжуВоном!

Пффф…!

…

— Может быть, есть какие-нибудь другие вопросы?

— Скажите, вы поступили в школу «Кирин» без конкурса. Это потому, что вы знакомы с господином Ким ЧжуВоном?

Пффф…

…

— Вы уже назначили дату помолвки?

…

— Семья жениха согласна с тем, что вы не получите высшего образования?

…

— Ваш сценический ник — Агдан. Вы — курите?

…

— Что вы думаете о бывших девушках вашего жениха? Вы с ними встречались?

…

— У вас что, других вопросов нет?! — возмущённо вопрошает ЮнМи зло смотря на журналистов.

Ууу, — разочарованно отзывается пишущая братия, скрывая удовольствие от того, что таки вывели её из себя.

…

— Я приведу вам неоспоримый аргумент, что всё, что говорят плохого про меня и школу — выдумки, — говорит ЮнМи и спрашивает у журналистов, — скажите, господа, вам нравится классическая музыка, которую я написала?

— Да… да… красивая музыка… — раздаются голоса в зале.

— Известно, что всякий человек, который подвергается травле, нападкам или длительной агрессии со стороны других людей, находится в подавленном состоянии, — говорит ЮнМи, — его психика угнетена. Задайте сами себе вопрос. Если бы моя психика была угнетена, смогла ли я бы тогда, написать такую красивую музыку?

— Эээ… — озадаченно напрягают в зале мозги, но, напрягать их, нет особой нужды, ибо, ответ — очевиден.

(позже, по завершению пресс-конференции. По коридору быстрым шагом идёт СанХён, за ним, с усталым видом, поспешает ЮнМи)

— Поняла теперь, как важно иметь хорошую репутацию? — повернув голову, через плечо, спрашивает СанХён.

ЮнМи в ответ молчит.

— В следующий раз, когда тебе захочется что-то выкинуть, из ряда вон, вспомни эту пресс-конференцию, — продолжает читать своему мемберу нотацию СанХён, — журналисты, это не люди. Они — изыскатели скандалов, которые наполняют их карманы деньгами. За каждый твой проступок они будут пить твою кровь всю твою жизнь. Напоминать о твоей ошибке, по любому случаю…

— Поняла? — останавливается СанХён и с вопросом разворачивается к ЮнМи.

Та, не успев затормозить, «втыкается» в спину СанХёна.

— Но, господин президент, — чуть прогнувшись назад, задрав голову и смотря снизу-вверх на обернувшегося шефа, возражает ЮнМи, — о чём же тогда они будут тогда писать? Если бы я была пай-девочкой, разве было бы их сегодня столько?

ЮнМи с вопросом смотрит на президента. Тот, нависая над ней, смотрит и молчит в ответ.

— А в Америке, один известный артист сказал по поводу журналистов, — говорит ЮнМи, — «Чёрт с ними, что они про меня пишут, лишь бы моё имя писали правильно!».

— Вот, — помолчав, добавляет она, видя, что президент не спешит с ответом.

Президент, вздыхая, проводит ладонью по своему лицу, словно стирая невидимый пот.

— Я у тебя штрафы из твоих денег вычел? — спрашивает он.

— Вычли, — кивнув, подтверждает ЮнМи.

— Ещё вычту, — обещает президент и разворачивается к ней спиной, намереваясь идти дальше.

— За что, сабоним? — с возмущением спрашивает у его спины ЮнМи, — Я же слово в слово повторила все ответы, которые совпали с вопросами?!

— За длинный язык, — не оборачиваясь, отвечает СанХён, делая шаг, — за те ответы, которые «не совпали».

— А что я должна была делать? — не понимает ЮнМи, — Приходилось импровизировать, сабоним!

— Вот за убогую импровизацию и вычту, — через плечо обещает сабоним и приказывает, — Иди быстрей! ДжонХван уже ждёт. Потом дам тебе видео с АйЮ, посмотришь, как нужно себя вести перед телекамерами. У АйЮ самая безупречная репутация среди корейских айдолов!

ЮнМи некоторое время молча идёт за шефом, обдумывая его последнее предложение.

— Чего молчишь? — не оборачиваясь, спрашивает тот.

— Сабоним, — отзывается ЮнМи, — а вам не кажется, что лечить почки минеральной водой, когда они отвалились, уже поздно? Я ведь не АйЮ, а Агдан. И имидж у меня должен быть другой…

Через секунду ЮнМи снова «втыкается» в резко остановившегося президента.

— Здесь я решаю, у кого какой имидж, — не оборачиваясь, ставит в известность президент и интересуется, — или, у тебя другое мнение?

— Ну что вы, сабоним, — раздаётся льстивое у него из-за спины, — вы владелец агентства, вы всё тут решаете.

— Не забывай об этом, — требует СанХён.

— Как можно, сабоним?! — несколько фальшиво ужасаются сзади.

Покрутив головой, сабоним идёт дальше.

Время действия: позже

Место действия: агентство «FAN Entertainment»

— Да, вот так, — одобрительно говорит мне ДжонХван, — ты должна чувствовать, словно вот тут вот, голос что-то поддерживает.

Он показывает на себе ребром ладони где-то в районе солнечного сплетения. ДжонХван, по просьбе СанХёна, пытается научить меня издавать громкие звуки. Вот, пробую. Выступление ДжонХвана мы с ним отрепетировали, я показал, как владею электрогитарой, исполнив на ней соло из его выступления. «Старейшины», прослушав, сдержано меня похвалили. СанХён тоже присутствует. Смотрит за процессом, решив не оставлять меня с «дядюшкой» наедине ни на минуту.

— Молодец, — хвалит меня «дядюшка», после того, как во мне кончается воздух, — уже лучше.

Лучше-то лучше, но чувствую, как связки у меня в горле реально напряжены. Может, пора заканчивать?

— Потренируешься потом сама, — словно услышав мои мысли, говорит мне ДжонХван, — отдохнёшь и… сама повторишь. Хорошо?

— Хорошо, — кивнув, сразу соглашаюсь я.

— Только не перенапрягайся. Ты в самом начале пути. Твоё певческое дыхание ещё не поставлено. Вообще, лучше бы так не делать и начинать, как принято. Но ты настаиваешь…

— Простите, сонбе, — кланяюсь я «дядюшке», — но я действительно надеюсь на то, что песня может спасти чью-то жизнь.

— Понимаю, — кивает головой дядя Хван и вздыхает, — в жизни частенько приходится нарушать разумные правила…

— Мы сделаем фонограмму, — обещает СанХён, — ЮнМи будет петь под фонограмму.

— Но мне всё равно хоть раз нужно будет её спеть, господин президент, — напоминаю я об очевидном факте.

— Записывать фрагментами легче для исполнителя, — отвечает мне президент, можно делать перерывы для отдыха.

— Хорошо, — кивает ДжонХван, — в этот раз, пусть будет так. ЮнМи, обращу твоё внимание на один момент. Ты, начинающий исполнитель. И как всякий молодой певец, совершаешь ошибки, которые до тебя совершили тысячи таких же начинающих. Попробуй прислушаться к моим словам. И может быть, последовать моему совету…

ДжонХван внимательно смотрит на меня. Я вежливо наклоняю голову, показывая, что готов внимать.

— Ты слишком концентрируешься на себе, когда поёшь, — говорит дядюшка, — это не удивительно. Ты не умеешь петь и все твои силы, и внимание сосредотачивается том, чтобы делать это как можно лучше. Но… это неправильно. Пение, весь его процесс, подразумевает, что ты делаешь это для людей. Для твоих слушателей. Если ты сосредотачиваешься на себе, то тогда, ты поёшь для себя. Ты понимаешь, о чём я говорю?

Я наклоняю голову вбок и смотрю на дядюшку Хвана с выражением, которое, как я надеюсь, показывает, что не очень.

— Ты — отдельно, слушатели твои — отдельно, — излагает упрощённо свою мысль ДжонХван, — многие так поют. Но, это не приносит им успеха. Ты знаешь, что мир построен на обмене энергией?

С готовностью киваю в ответ. Да, слышал, специально не вникал, но данная идея выглядит разумной.

— Смешиваясь, энергии вступают во взаимодействие, — продолжает свою лекцию мой неожиданный учитель, показывая перед собою руками процесс «смешивания» — и тогда, из двух разных энергий получается третья, новая энергия. В случае сцены, это энергия успеха.

Внимательно смотрю на ДжонХвана, начиная догадываться, куда ведут его умозаключения.

— В своей жизни я неоднократно проверял это на себе, — говорит Хван, — когда ты устал, чем-то отягощён и от этого не вступаешь в контакт со зрителями, это, почти всегда провал. Ну, или, равнодушие. Зато, когда ты попадаешь в унисон с залом — ощущения от этого, можно сравнить с эйфорией как от свидания с любимым человеком. Ты отдаёшь себя без остатка, но возвращается к тебе — ещё больше! И вот ты сидишь после концерта, словно после выматывающей тяжёлой работы, без сил. Стакан, из которого пьёшь, стучит по зубам, потому, что дрожат руки, а на тебя накатывает волнами удовлетворение от того, что ты был един со столькими людьми. Невероятные ощущения!

Киваю смотрящему на меня «дядюшке», припоминая его выступления, записи которых я не так давно посмотрел в попытке составить быстрое впечатление о нём, как о певце и познакомиться со стилем «трот». Да, на них он всегда был бодр и энергичен, а зал, так же бодро его поддерживал[13].

— Я поняла, о чём вы говорите, — говорю я и спрашиваю, — уважаемый господин ДжонХван, вы можете меня этому научить?

— Ах-ха-ха! — смеётся тот, откидываясь в кресле и показывая на меня рукой СанХёну, — Ты только посмотри на неё! Схватывает всё прямо на лету! Жаль, что она не моя внучка!

— Нет, — говорит он, обращаясь ко мне, — я не могу тебя этому научить.

Я вопросительно смотрю на дядюшку, как бы спрашивая — «а к чему был тогда этот спич?»

— Этому тебя никто не научит. Этому, ты можешь научиться только сама. Я могу подсказать тебе несколько приёмов, которые, когда-то помогли мне. Всё остальное, будет зависеть от твоего желания и способностей, — говорит он.

— С благодарностью приму все ваши советы, сонсен-ним, — говорю я и кланяюсь, под одобрительным взглядом СанХёна.

— Первое, — говорит ДжонХван, — всегда помни, что ты должна передавать своё настроение в зал. Какую бы ты песню не пела, весёлую, или, печальную, ты должна свои эмоции от песни направить наружу. Из себя.

— Я не могу точно сказать, как это сделать, — говорит он, — это ты должна почувствовать сама, что твои чувства идут от тебя к людям. Как только ты этого добьёшься, то дальше будет уже легче. Приём, которым ты можешь воспользоваться, обучаясь, заключается в следующем. Выбери, для начала одного человека. И пой, только для него, как будто в зале никого больше нет…

ДжонХван несколько раз подносит к своей груди руку с раскрытыми пальцами, делая движения от себя «наружу».

— Тебе нужно установить связь со слушателем, — говорит он, — сейчас такое называют «энергетический канал». Я говорю, чтобы тебе было понятнее. В моё время это называлось «захватить внимание слушателя».

Ну да. В моей музыкальной школе об этом тоже говорили, но до практики дело не дошло…

— Второе, — говорит ДжонХван, — на сцене у тебя должно быть всегда хорошее настроение. Следи за своим здоровьем. В больном теле сложно найти энергию, которой можно поделиться…

— И третье, — говорит ДжонХван, — люби своих слушателей. Люби, как дорогих тебе людей. И не потому, что они приносят тебе деньги и популярность. Слушатели дают гораздо большее. Они дают смысл твоей жизни как певца. Без них, ты окажешься в пустоте. Это очень страшно, вдруг оказаться не нужным.

ДжонХван строго смотрит на меня. Я киваю, думая, что, похоже, карьера дядюшки знавала взлёты и падения.

— Жаль, что ты этого сейчас не понимаешь, — с сожалением произносит он, видимо не увидев на моём лице нужного выражения и вздыхает, — в молодости этого почти никто не понимает. Все уверены, что будут жить вечно, под светом звезды удачи…

Дядюшка огорчённо качает головой.

— Жизнь учит быстро, — говорит молчавший всё это время СанХён, оценивающе смотря на меня, — тут главное, чтобы после её первого урока осталось, чем думать…

— Я постараюсь впитать вашу мудрость и последовать ей, уважаемый господин ДжонХван и господин СанХён, — говорю я, делая поклон.

— Я всё ещё надеюсь это увидеть, — говорит мне СанХён, — но пока лишь наблюдаю, как тебе непрерывно везёт.

— Везенье, это тоже, хорошее качество человека, сабоним, — делаю я короткий поклон головой в его сторону.

СанХён осуждающе крутит головой, ДжонХван смеётся.

— Пусть, — говорит он СанХёну, махнув на меня рукой, — молодая ещё. Есть, кому позаботиться. Чудные годы.