Бал Цветов (СИ)

33

— Вот, мы пришли, — Розанчик остановился перед дверью в угловую комнату на третьем этаже.

Джордано посмотрел вверх.

На каждой двери во дворце сделан по центру довольно большой медальон из дерева в позолоченной резной рамке. Придворные отделывали комнаты по своему вкусу, и мастер-живописец изображал в медальоне герб владельца апартаментов. В комнатах для гостей поле медальонов было позолочено, и в центре красовался номер комнаты.

На двери, которую рассматривал Джордано, вместо герба в центре была прибита серебряная подкова рожками вверх, а под ней перекрещивались две нарисованные витые ленты — синяя и светло-лиловая. В целом, рисунок очень напоминал череп и кости на пиратском флаге, этакий "Весёлый Роджер", если не принимать во внимание роскошную отделку.

Проследив за взглядом Джордано, Розанчик улыбнулся:

— В этом — весь Гиацинт. У графа всё не как у людей. Пошли, он нас ждёт.

Розанчик, не постучав, толкнул дверь. Джордано следовал за ним.

Все комнаты придворных имели приблизительно одинаковую планировку. Кроме апартаментов для семей (где было несколько комнат, общий коридорчик, комнаты для слуг и потом — одна дверь в большой коридор), все апартаменты состояли из небольшой прихожей и, собственно, комнаты хозяина. Иногда сбоку располагалась ещё маленькая смежная комнатка для слуги или кабинет, кому как больше нравилось.

Внутренняя обстановка, в плане мебели, также типовая: напротив двери полстены занимало окно, сбоку — огромная кровать под балдахином, стол, три кресла, шкаф и умывальник. Но все владельцы выбирали обивку для стен и мебели родовых цветов, и она, как и шторы, ковры, занавески балдахина, вносила разнообразие. Поэтому жилища точно отражали характеры и вкусы своих владельцев. Джордано так и ахнул, остановившись на пороге.

Комната графа, несомненно, самая замечательная во дворце. Она являла собой наполовину музей, наполовину — оружейный зал старого замка, но на "большую половину", это корабельная каюта, мастерская художника, кабинет поэта и гримёрная актёра вместе взятые.

Во-первых, стены украшала роскошная коллекция оружия. Вернее, она занимала одну стену — левую от окна. Там висели пистолеты разных эпох, кинжалы: турецкие и индийские, с изогнутым лезвием, напоминающие клык саблезубого тигра, и флорентийские, тонкие и острые, словно скальпель. Старинный арбалет где-то XIV века, явно целился в огромный медный щит, висящий посередине, с изображённым на нём белым якорным крестом на лазурном поле. Концы якорного креста раздваивались и закручивались, как жало змеи.

Каждую четверть щита занимали цветки гиацинтов — синего, розового, лилового и бледно-жёлтого цвета. По своему внушительному виду щит вполне мог принадлежать воину крестовых походов. Это изображение с геральдическим крестом — и был настоящий герб графа Ориенталь.

Ближнюю к двери часть стены занимал довольно мирный предмет: там разместилась между эфесом фамильной шпаги и небольшим чёрным пистолетом с узорчатой воронёной рукояткой морская карта звёздного неба с серебряными контурами и точками на ультрамариновом фоне. Стену напротив занимала большая прямоугольная картина, выполненная тополиным пухом на чёрном бархате. На ней изображался летящий под всеми парусами фрегат с развевающимися на мачтах длинными лентами флагов с раздвоенными язычками. Чудесная чёрно-белая техника передавала все оттенки светотени не хуже фотографии. Фрегат казался воздушным призраком, который вот-вот выйдет из своей тяжёлой дубовой рамы.

Под картиной приткнулся к стене стол, заваленный всевозможными книгами и рукописями. Единственный свободный пятачок пространства оккупировал глобус, с надетой на него роскошной шляпой молочного, почти белого фетра с переливающимся парчовым кантом и белыми, голубыми и лиловыми страусовыми перьями. Сверху в прогибе тульи лежала шёлковая перчатка, свешиваясь со шляпы, как фиолетовый петушиный гребешок.

Вторая перчатка торчала из-за рамы большущего зеркала, в которое можно видеть себя в полный рост. Его размерам позавидовала бы любая придворная модница. Под зеркалом прислонялась к столу небольшая инкрустированная перламутром гитара. Шкаф вообще робко спрятался в дальний угол комнаты, и его закрывала огромная кровать, как во всех покоях дворца. Занавески балдахина на ней шли широкими полосами разных оттенков фиолетового и синего, перемежаясь белыми, что делало кровать весьма похожей на цыганскую кибитку.

Пока Джордано с любопытством разглядывал интерьер, Розанчик недоумённо обводил взглядом пустую комнату. Розанчика не удивляла ни карта, ни заваленный книгами стол, за которым при всём желании ничего нельзя написать, просто нет места. Розанчик прекрасно знал, что графу стол служит книжной полкой, а пишет он, сидя на подоконнике. Он сам перенял у Гиацинта эту манеру. Пажа гораздо больше занимал вопрос: где же хозяин комнаты? Он невольно сказал вслух:

— Очень интересно, куда он делся?

— А мне интересно, долго ли вы намерены торчать на пороге, как будто вам нужно особое приглашение войти, — раздался с кровати голос Гиацинта.

Джордано вздрогнул, потом оба друга приблизились к кровати.

— Ты спишь, что ли?

— Конечно, нет, раз я вас вижу.

— Это ещё ничего не значит, — проворчал Розанчик, обходя царственное ложе.

Шторы балдахина были открыты только сбоку, и граф полулёжал на кровати под окном с книжкой в руке.

— Ну сколько можно ждать?

Он сел и отложил книгу. Это была "Долина Лотосов", рассказ об экспедиции профессора Валерианы в Египет.

— Тащите кресла и устраивайтесь поудобней, дело очень важное.