Баламут 2

Глава 18

…Долгорукий вытрясал из нас подробности рейда настолько долго и дотошно, что довел свою матушку до белого каления и заставил взорваться. Присутствовать при разносе, устроенном ему Дашей, я счел нетактичным, поэтому сбежал в салон-спальню. А там попал в цепкие ручки Ларисы и был препровожден в душевую кабинку. Мылся чуть ли не в кипятке, но довольно быстро, так как понимал, что душ вот-вот придется уступить Бестии. Тем не менее, более-менее согрелся, а после того, как выбрался наружу, как-то очень уж быстро оказался распластан на кровати и на некоторое время потерялся в умопомрачительно нежных прикосновениях Шаховой, совместившей массаж и сеанс, если можно так выразиться, превентивного исцеления.

Жизни она в меня засадила — жуть! Правда, не обошлось без побочных эффектов — организм, поднятый на пик формы, не расслабился, а взбодрился и потребовал топлива. В максимально возможных количествах. Но я терпел. До начала второй половины процедуры. После переворота на спину вдруг обнаружил, что лежу, держа здоровенный бутерброд с ветчиной, смолотил его за считанные мгновения, попросил еще один и пролетел — Язва вытерла мне руки влажным горячим полотенцем, отбросила его в сторону, села мне на бедра и сбросила с плеч тоненький халатик:

— Ра-ат, помнится, ты говорил, что тебя больше не смущают ни твои, ни наши желания, а все моральные тормоза приказали долго жить…

— Было такое… — выдохнул я, прикипев взглядом к налитой груди с уже возбужденными сосочками. Потом услышал шелест двери душевой кабинки, сообразил, что мы с Язвой в салоне не одни, и попробовал остыть.

Ага, как бы не так — стоило мне глубоко вдохнуть, как по сознанию шарахнули слова Бестии, выбравшейся наружу:

— Значит, ты не будешь возражать против вступления в клуб «Десять плюс» в компании со своими женщинами?

Вернувшееся желание ударило в голову, как крепостной таран, но я все-таки попробовал потрепыхаться:

— В смысле, сразу?

— Ну да: мы — твои, не ревнуем и настолько оголодали, что не передать словами…

Я сглотнул, сообразил, что Лариса наверняка «читает» мои эмоции, и усмехнулся:

— Предложение сводит с ума. И если вы не шутите…

Они не шутили: не успел я договорить второе предложение, как Язва впилась мне в губы, а Бестия — в шею. Я сдуру всадил в их жилы по щупу и аж задохнулся: эти женщины плавились от желания и даже не помышляли о возможности остановиться! Тут тормоза отпустились сами собой: левая рука нащупала поясницу Шаховой, правая — грудь Долгорукой, а губы ответили на умопомрачительный поцелуй. По-хорошему, перед этим стоило бы убрать щупы, но я не догадался, и две вспышки удовольствия усилили мое.

Нет, головы я не потерял. В смысле, полностью. Так как где-то в самой глубине души боялся опростоволоситься и разочаровать этих женщин. Вот и приложил все усилия для того, чтобы наше общее желание фокусировалось то в одной, то во второй. Благо, ревности между ними не было от слова «вообще», каждая жила сразу в двух щупах и не задумываясь, выполняла любую просьбу. Ну, а в столь идеальных условиях включившаяся фантазия и регулярно использующееся восстановление позволяли реализовывать самые нескромные подростковые мечты. Вот я и отрывался по полной программе. Хотя вру: МЫ отрывались. Ибо мечты — и не факт, что только подростковые — реализовывали все трое. Причем с таким энтузиазмом, что унялись только после того, как в салоне изменилось давление!

— Мы что, уже прилетели? — хрипло спросила Долгорукая, нехотя оторвавшись от моих губ. В этот момент самолет легонько тряхнуло, затем появилась характерная вибрация, так что на этот вопрос она ответила сама: — Ну да, выпустили шасси… А я хочу еще!

Тут «прилетела» Шахова, на несколько секунд выпала из реальности, а после того, как снова начала соображать, блаженно простонала:

— Не ты одна… Но мы летим… уже почти шесть часов… значит, нас… вот-вот наберет… твой сын… И одуреет…

— Ага, надо успокаиваться… — согласился я, рухнул между женщинами, заставил себя скинуть щупы, чтобы не потерять голову снова, и не удержался от шутки: — А клуб-то круче не бывает. Абонемент берем?

— Конечно!!! — хором ответили они, а потом потребовали, чтобы я ушел в душ первым и, тем самым, дал им возможность остыть.

Я послушался, так как жаждал продолжения не меньше их. Более того, наскоро ополоснувшись, умотал в салон-гостиную и занялся делом. Сначала связался с Олей и попросил приготовить завтрак поплотнее, затем набрал Русанова и предупредил, что мы заняты работой, соответственно, покинем самолет в лучшем случае часа через три-четыре.

Пока раздавал ценные указания, успел натянуть спортивный костюм и кроссовки. Потом рухнул на диван, подложил под затылок и поясницу по небольшой подушке, включил телевизор, вывел на него поисковик Сети и понял, что читать новости лениво. Поэтому закрыл глаза, вытянул ноги и расслабился. Буквально секунд на сорок-пятьдесят. А потом зашелестела дверь в спальню, в гостиную вошла Бестия и взбудоражила прямо с порога:

— Рат, я не остыла: перед глазами ты и Язва, в сознании туман, а тело… Черт, стоило представить, что ты на меня сейчас посмотришь, как ослабли колени!!!

— Я могу считать это комплиментом? — хохотнул я, открыл глаза, кинул взгляд на ее футболку и невольно сглотнул, увидев, КАК она топорщится на затвердевших сосках!!!

— Даш, надень лифчик…

— Я в нем!!! И ЭТО тоже комплимент!!!

— Твой сын будет не в восторге…

— Не то слово… — вздохнула она, потом призналась, что ей плевать на его мнение, и все-таки ушла подбирать одежду поплотнее…

…Владислав Мстиславович набрал матушку в пять двадцать восемь утра, мазнул нечитаемым взглядом по нашим лицам и накрытому столу, скороговоркой пожелал доброго утра и приятного аппетита, скинул Даше коды доступа, заявил, что операция «Гнев» начнется через полторы минуты, и отключился!

Недоеденный завтрак был мгновенно забыт: Бестия метнулась к блоку спецсвязи, активировала терминал, набрала длиннющую последовательность букв и цифр, «сдала кровь», показала сканеру правый глаз и влила Огонь со Смертью в артефактную «таблетку». С этого момента ей начала помогать Язва — вывесила рядом с телевизором двенадцать голограммных экранов, раскидала по ним каналы телеметрии, перетянула на себя управление и так далее.

Я тоже не бездельничал — по просьбе Долгорукой отодвинул в сторону стол, раскрыл диван, рванул в спальню за подушками и там же прихватил покрывало. А когда вернулся, обнаружил, что обе женщины уже лежат в полуметре друг от друга и переводят взгляды с картинки на картинку.

Подушки раздал за считанные секунды, затем упал на оставленное место, накрыл нас покрывалом и услышал предвкушающий смешок Даши:

— Все, понеслось…

Пока разворачивался лицом к телевизору, на нем появилась телеметрия с какого-то прифортового аэродрома. Вернее, со взлетно-посадочной полосы, по которой разгонялся первый аэропоезд из самолета-буксировщика и двух планеров.

— А птички-то не наши… — задумчиво пробормотала Лара, вцепилась в комм, влезла в Сеть и вскоре нашла нужную информацию: — «Мотыльки». Китайские. Вроде как, одни из лучших одноместных моделей в мире… Так… Ну да, характеристики хоть стой, хоть падай: аэродинамическое качество за шестьдесят, максимальная скорость сто двадцать километров в час, время, необходимое для разворота на сто восемьдесят градусов при крене в сорок пять градусов — всего пять секунд, длина под восемь метров, размах крыльев — за двадцать восемь, максимальный взлетный вес восемьсот килограммов, водобалластные баки на триста литров и так далее. В общем, вещь! Но дорогая — застрелиться и не встать…

— Что такое «аэродинамическое качество»? — спросил я.

— Отношение дистанции, пройденной планером, к потере высоты при спокойном воздухе и без ветра… — ответила она. — Говоря иными словами, любой из этих «Мотыльков», отправленный в свободный полет с высоты в один километр, приземлится только через шестьдесят два. А эти птички, вне всякого сомнения, поднимут как минимум на три!

— И как они будут ориентироваться?

Лара вывела на телевизор картинку со спутника и довольно хохотнула:

— А облаков уже нет — разогнали! Плюс пилоты наверняка ни разу не любители, полетят по ветру и все такое…

Не знаю, насколько высококлассными профессионалами были пилоты, но те двадцать планеров, которые поднялись в воздух с этого конкретного аэродрома, отцеплялись от буксировщиков где-то в километре от Полосы, легко и непринужденно уходили в вираж, вставали на нужный курс и плавно разгонялись. Приятно порадовала и предусмотрительность тех, кто готовил эту операцию: нижняя поверхность каждого «Мотылька» была выкрашена в светло-синий цвет и должна было сливаться с небом, а верхняя, наоборот, блестела серебром и прекрасно отслеживалась со спутников.

Неслабо впечатлило и количество планеров, одновременно поднятых в воздух: через полчаса после взлета первой «птички» к центру Багряной Зоны летела стая из семидесяти двух штук, причем «цепочками» по три единицы! В общем, первые сорок с лишним минут операции мы любовались красивым зрелищем и старались не думать о том, как сложится жизнь пилотов дальше. А потом сразу несколько «цепочек», двигавшихся в авангарде, вдруг сошли с идеальных прямых и начали ускоряться. Шахова, подготовившаяся к этому моменту, перекинула на экран телевизора картинку, демонстрирующую одно отдельно взятое укрепление, в котором корхи спрятали обелиск, заявила, что вояки в кои веки выполнили боевую задачу не через пень-колоду, и в этот миг строение вдруг вспыхнуло ослепительно-белым пламенем!!!

Следующие минут пятнадцать вспыхивали «хрени» на восточной части обеих колец, затем запылали северные и южные, а самыми последними занялись западные. Да, даже с трехкратным дублированием загорелись не все — четыре укрепления только подкоптились. Но самым неприятным было не это: почти четверть «Мотыльков», сбросив смертоносный груз, не смогла набрать высоту и встать на курс ухода из Зоны, поэтому попадала в тайгу!

— Будем надеяться, что парни смогут выбраться к старой Стене… — угрюмо буркнула Язва, снова переключила картинку и показала нам еще одну стаю планеров, разгоняющуюся в направлении Червоточины.

За этими «птичками» мы наблюдали буквально минуты три. А потом принялись «прыгать» между картинками с доброго десятка самолетов ДРЛО, демонстрирующими работу штурмовой авиации. Этот этап операции «Гнев» впечатлил до дрожи в коленях и отравил мою душу природника: сотни, если не тысячи штурмовиков перепахали тайгу в непосредственной близости от новой Полосы и ушли на пополнение БК, а им на смену прилетели ударные вертушки с биосканерами, благо, первые отработали, в основном, осколочно-фугасными боеприпасами и не могли не посечь маскировочные накидки!

Раз восемь удавалось подключаться к телеметрии наших «Ураганов» и наблюдать за кошмаром, творившимся в Зоне, что называется, с дистанции пистолетного выстрела. И отнюдь не впустую: мы «приняли участие» в охоте за группой корхов-подранков, пытавшихся убежать от вертолета, посмотрели «дуэль» между боевой звездой магов и двумя «Ураганами», видели, как скорострелки перепиливают «тяжей», и так далее. А когда насмотрелись на этот этап операции, снова сменили картинку и застали самый конец высадки полка воздушно-десантных войск на аэродром какого-то прифортового городка.

— Сейчас начнется самое веселье: наши лишат тварей, ошивающихся между первой и второй Стеной, возможности добраться до Червоточины и примутся давить по секторам. Или подождут, пока особо хитрожопые особи не передохнут от голода… — предсказала Шахова и не ошиблась как минимум в первом пункте: пока десантные бронетранспортеры мчались к форту, а гаубичные и самоходные батареи готовились обрушить на него шквал огня, инженерная техника, выехавшая из тяжелых транспортников, принялась рыть траншеи, рыхлить КСП-шки, раскатывать МЗП-шки, засеивать поля и леса противопехотными минами, оборудовать капониры и так далее!

— А что будет потом? — минут через десять поинтересовалась Даша.

— После того, как раскатают доблестных защитников фортов?

— Ага.

— Подтянут к старой Стене тяжелую артиллерию и РСЗО, отработают по площадкам третьего и четвертого кольца, благо, координаты имеются, перепашут ближайшие ловушки, а затем отправят через Червоточину на Ту Сторону штурмовые группы магов.

— Про магов понятно — этот этап операции мы обсуждали на второй встрече с китайцами… — отмахнулась Долгорукая. — Меня интересует то, что вояки могли добавить в первоначальный план.

— Не знаю, Даш. Этот вопрос лучше задать твоему сыну.

— Не хочу. Во-первых, он сейчас весь в войне и не ответит. Во-вторых, до тех пор, пока он не осмыслит вклад общины засечников в эту операцию и не проникнется к нам глубочайшим уважением, напоминать о себе не стоит. И, в-третьих, этот вопрос был риторическим, а на самом деле меня беспокоит судьба нашего боевого крыла, ведь они ходили не на прогулку. Увы, до Базы далековато, так что придется потерпеть…

…Из аэропорта уехали только в начале двенадцатого, то есть, сразу после того, как самая острая часть операции «Гнев» успешно завершилась, и вооруженные силы двух Империй занялись текучкой. Пока неспешно катили по городу, поглядывали на толпы беззаботных отдыхающих и не могли отделаться от ощущения, что они живут в каком-то другом мире! Впрочем, яркое солнце, чистое небо, летняя жара и воздух, приятно пахнущий морем, потихоньку ослабляли эмоциональное напряжение, так что к домику мечты Даши мы подъехали в более-менее нормальном состоянии. Потом загнали «Святогора» в подземный гараж, поднялись в дом и пошли на поводу у паранойи. В смысле, изобразили «стандартный вариант» занятости — женщины изучили содержимое холодильников, влезли в Сеть и устроили закупку продуктов, а я, решив соединить приятное с полезным, приступил к выполнению данных себе обещаний.

Первым делом набрал Тверитинова и неслабо удивился его реакции на мой звонок:

— Здравствуйте, Ратибор Игоревич! Говорят, что сегодняшнее веселье началось с вашей подачи…

— Кто говорит?

— Да вся новая Стена! — хохотнул он. — Вы же знаете, как быстро по ней разлетаются правильные слухи…

Рассказывать все, как есть, я, естественно, не собирался, врать не хотел, вот и заколебался. Что заставило Виталия Михайловича рассмеяться:

— Расспрашивать не будем, чай, правила знаем. Но поблагодарить поблагодарим. От всей души. Само собой, и вас, и всю общину засечников. Парни…

Тут в гарнитуре послышался многоголосый рев:

— Спа-си-бо!!!

— Пожалуйста… — только и смог ответить я и сразу же переключился на менее смущающую тему: — Вы что, на занятии?

— Неа. Мы только что зачистили «Шестерку» и теперь весело таскаем трупы корхов в крематорий!

Слово «крематорий» напомнило о Свайке, но я усилием воли задвинул это воспоминание куда подальше и продолжил расспросы:

— Как прошло?

— Вашими стараниями просто прелестно: исчезновение магофона Той Стороны прибило большую часть тварей плюс арта помогла, так что у нас один тяжелый и семеро легких… на двенадцать приданных целителей!

— Здорово. А как дела с зачисткой Савватеевки, случайно не в курсе?

— Там лютуют морпехи с Тихоокеанского флота. Обещали закончить к завтрашнему утру. Кстати, Докукину пока не звонили? Он, вроде как, должен быть там.

— Наберу после вас — только дорвался до комма…

Аристарх Иннокентьевич начал лить воду на ту же мельницу, причем намного увереннее, чем Тверитинов — заявил, что в хороших отношениях с начальником гарнизона форта «Михайловский», соответственно, знает, кто, чего и сколько времени ждал, поэтому гордится знакомством со мной со страшной силой и будет счастлив, если я как-нибудь изыщу возможность заскочить к нему в гости. Я пообещал, что загляну при первой возможности, попробовал извиниться за то, что долго не выходил на связь, и был отчитан:

— Ратибор Игоревич, я в курсе, что вы все лето носились от Полосы к Базе и обратно, лично беседовал с Крабом, его парнями и Крапивой, знаю, что вы сделали для каждого из них, так что не берите в голову.

Мне, конечно же, полегчало. Но, закончив эту беседу, я очень долго не мог себя заставить набрать Громову, ибо ей за все лето не позвонил ни разу. А когда все-таки справился с чувством стыда, ткнул в сенсор дозвона и услышал ее голос, с хрустом сжал кулаки:

— Мария Матвеевна, это я, Баламут. Прошу прощения за то, что столько времени пропадал бог зна-…

Она не стала дослушивать мои извинения и с первой фразы перешла на командно-штабной:

— Привет, Рат, я в «Шестерке». Исцеляю. Чем занимался, знаю, поэтому горжусь. Соскучилась. Будешь поблизости — забегай. Пока все. Люблю, целую, до связи…

Звонок оборвала еще до того, как я попрощался. Но это было в ее стиле, и я воспрянул духом. А через миг ко мне на колени шлепнулась Язва, чмокнула в щеку, полюбовалась моим пылающим лицом и сочувственно вздохнула:

— Застыдили?

— Наоборот… — криво усмехнулся я. — Такое ощущение, что я живу в аквариуме: все всё знают, гордятся и скучают!

— Раз гордятся и скучают, значит, все здорово! — улыбнулась она и задала следующий вопрос: — Ты все, закончил?

— Нет. Осталось набрать Шубина, извиниться и выяснить, закончился ли суд над Горчаковым.

— Набирай быстрее. А то мы уже освободились и изнываем от желания спуститься в убежище…

…Убежище глубокого залегания нашего особняка оказалось ненамного меньше его надземной части. Да, я понимал, что в момент формулирования технического задания проектировщикам Долгорукая являлась Императрицей и не представляла комфортную жизнь без свиты, горничных, телохранителей и кого-то там еще, но размеры этого сегмента владений все равно потрясли. Впрочем, тормозить было некогда, так что я попросил Дашу вывесить передо мной трехмерную схему убежища и буквально на второй минуте ее изучения наткнулся взглядом на целый блок помещений, которые могли подойти деду.

— Хороший выбор… — хохотнула Бестия, «подсветила» самое дальнее и показала его же на экране монитора, занимавшего фронтальную стену зала управления: — Это самое защищенное помещение минус первого этажа. Проектировалось, как хранилище тяжелого вооружения двух стандартных смен телохранителей. Правда, забито примерно на две трети объема, но это ведь мелочи, правда?

Я ошарашенно оглядел стеллажи, забитые стандартными армейскими контейнерами, и облизал пересохшие губы:

— Назвать тяжелое вооружение мелочью у меня не повернется язык!

— Замечательно! — улыбнулась она, посерьезнела и подозвала меня к главному терминалу: — Приложи-ка ручку вот к этой пластине и засвети личико перед сканером, а то особняк твой, а полный доступ к убежищу есть только у меня.

Я повиновался. В смысле, прошел довольно долгую и навороченную процедуру первичной идентификации, затем посмотрел за второй такой же, но в исполнении Ларисы, и демонстративно постучал по экрану комма.

— Мне надо еще тридцать секунд! — сообщила Долгорукая, провозилась с открытой программой чуть больше сорока, свернула, вскочила с кресла и изобразила бравого солдатика, то есть, развернулась ко мне лицом, встала по стойке смирно, молодцевато развернула плечи и выпятила грудь.

— Хороша! — ухмыльнулся я, демонстративно сфокусировав взгляд на аппетитных округлостях, распирающих легкую светло-зеленую блузку. — Но сам образ ошибочен: военнослужащих поощряют увольнениями, отпусками, объявлениями благодарности, присвоениями очередных воинских званий и тэдэ, а тебе, судя по смешинкам и хорошо знакомой поволоке во взгляде, хочется… хм… внимания!

— Ну да, ошиблась… — «убито» вздохнула она, получила вожделенный поцелуй и, снова развеселившись, утащила нас с Язвой к внутреннему лифту убежища. А минуты через полторы, прокатив с минус третьего на минус первый, привела к жилому блоку для командиров смен телохранителей и сообщила, что все камеры на этаже отключены.

Я огляделся взором, не обнаружил ничего подозрительного, вошел в небольшую, но очень уютную гостиную, помог дамам опуститься в кресла, а сам плюхнулся на диван и достал из пространственного кармана в большом вертеле правой бедренной кости браслет-телепортатор. «Зеркало» в спальню на Базе вывесил через считанные мгновения, продавил головой его пелену, огляделся чувством леса и «вернулся» к своим женщинам:

— В жилом блоке никого.

— Заглянешь к деду? — поинтересовалась Язва.

— Других вариантов нет… — буркнул я, выбрал слово «Мастерская», активировал заклинание, вгляделся в помещение, появившееся по ту сторону плоскости сопряжения, предвкушающе ухмыльнулся, продавил ее лицом и подколол главу семьи: — Дед, творчество — дело хорошее. Но уходить в него с головой в тот момент, когда на колене сидит любимая женщина, однозначно не стоит!

Говорил, вроде бы, шепотом, но старшие напряглись и потребовали, чтобы я исчез. В смысле, вывесил «зеркало» в своей спальне через пять-семь минут! Я, конечно же, качнулся назад и деактивировал заклинание. А после того, как пелена исчезла, повернулся к своим дамам:

— Они не в духе. Причем не расстроены, а злы. И мне это не нравится.

— Попросили открыть переход в твою спальню? — спросила Долгорукая, дождалась утвердительного кивка и посоветовала не напрягаться просто так, а немного подождать. Причем не абы как, а занимаясь делом.

— И каким же? — спросил я и получил очень интересный ответ:

— Во время одной из процедур по смене внешности Софья Степановна проговорилась, что в юности была страшной сладкоежкой и не могла жить без бисквитных тортов с заварным кремом. Торт уже в холодильнике, и я за ним сейчас сбегаю. Язва заварит чай. А ты накрой на стол — посуда на кухне, а кухня вон за той дверью.

— Дед — мясоед… — сообщил я, срываясь с места, влетел в соседнее помещение, проинспектировал шкафы, встроенные в дальнюю стену, нашел упаковку с фарфоровым чайным сервизом на двенадцать персон, распаковал, ополоснул, вытер и перетащил в гостиную.

Стол накрыл на семерых, надеясь, что дед притащит в спальню моих родителей. Поэтому, увидев за «зеркалом» только его и Степановну, слегка расстроился. Потом посмотрел на часы, пересчитал местное время во время Базы и сообразил, что матушка на тренировке и освободится только через два часа. В этот момент в гостиную перешла без пяти минут моя бабка, шагнула в сторону, уступая место своему благоверному, дождалась его появления, повисла у меня на шее и затараторила:

— Привет, бестолочь! У-у-ух, как тут легко дышится! Ха, стол накрыт, а твоих девок не видать. Чую, вот-вот приволокут всякие вкусности. Борисыч, а молодежь-то у нас не такая уж и дурная!

— Привет, теть Соф! — улыбнулся я, чмокнул ее в щеку, повел, было, к ближайшему креслу, но схлопотал подзатыльник:

— Рат, я, конечно, старая, но еще не развалина!

— А-а-а, ну да: не садишься, а плюхаешься, и не в кресла, а на колени к деду, верно?

— Борисыч, твой внук надо мной глумится! — «обиженно» воскликнула она, дала мне возможность пожать родичу руку, развернулась к дверному проему, в котором возникла Язва, и… удивила, обратившись к ней по имени: — Добрый день, Ларис!

Не успел я решить, что «бабка» исправилась, как услышал следующую фразу:

— Тащи ко мне свою тощую задницу — гляну, как этот мелкий гад тебя холит и лелеет…

Пока она «щупала» Шахову и смущала нас игривыми комментариями, я сделал напрашивавшийся вывод и шепотом обратился к деду:

— Как я понимаю, наши вернулись в полном составе?

— Их еще нет. По плану, должны были держать подступы к Червоточине до полуночи, так что ждем ближе к утру… — буркнул он, мягко улыбнулся в ответ на персональное приветствие Язвы и повернулся ко мне: — Но жизнь, увы, непредсказуема, поэтому я перешел сюда всего на несколько минут — забью в браслет координаты убежища, выясню результаты операции и уйду на Базу. «Дежурить» в гостиной до появления Игоря и Ольги.

Я коротко кивнул в знак того, что согласен с его решением, спросил, есть ли у него возможность просматривать записи, выслушал ответ и достал из перстня инфокристалл, подготовленный во время «сидения» в самолете:

— Даша вытребовала у сына доступ к армейской телеметрии, так что тут море материала.

— А если коротко?

— Если коротко, то обелиски уничтожены, форты и бастионы захвачены, вся территория между двумя Стенами взята под контроль и начата зачистка прифортовых городков.

— Отлично! — обрадованно заявил он, закончил возиться с браслетом-телепортатором и… снова помрачнел: — Ладно, мне пора. А наши новости расскажет Софа…

…Первые минут сорок пребывания у нас в гостях Степановне было не до новостей — она уминала торт, упивалась дорогим китайским чаем, слушала любимую музыку и страдала из-за отсутствия возможности окунуться в море. Все это время мы обсуждали гастрономические пристрастия, солнце, отдых и тому подобную ерунду. Но стоило мне заикнуться о том, что эту гостиную и весь жилой блок, в котором она находится, мы выделили им с дедом, как «бабка» потемнела взглядом и мрачно усмехнулась:

— Боюсь, что мне придется к вам переселиться уже в ближайшие дни.

Я видел, что она не шутит, поэтому нахмурился:

— Объяснишь?

— Конечно… — вздохнула она, опустила чашку на блюдце, откинулась на спинку кресла и уставилась на меня: — В тот день, когда ты привел на Базу Лару, община разделилась на три фракции. Одна упивалась черной завистью, вторая паниковала, а третья смотрела в будущее с осторожным оптимизмом и втихаря мечтала о возвращении к нормальной жизни, в которой будет все, чего нас лишил Эксперимент. После того, как ты обзавелся Дарьей, большая часть завистников и оптимистов присоединилась к паникерам, и эта фракция начала бредить о крушении устоев, трещинах в монолите нашего единства, неминуемой мести Долгоруких и так далее. Будете смеяться, но в то, что твоя женщина казнила Мстислава, поверили единицы, а все остальные принялись саботировать продавливаемые нами решения.

— А сегодня все изменилось, верно? — желчно поинтересовалась Бестия.

— Да: как только магофон Той Стороны вернулся к прежней норме, на Базе начался жуткий бардак! Первые полчаса-час народ радовался тому, что «у нас все получилось», и мечтал о возвращении в Большой Мир, орденах, славе и благополучии. А когда задумался о частностях, вдруг допер, что все вышеперечисленное получит только часть общины, то есть, личный состав боевого крыла и те научники, которые обеспечивали его потребности. И тут началась самая дичь — чемоданное настроение как-то резко испарилось, и эти твари, напрочь позабыв об устоях и монолите нашего единства, озаботились созданием «личных подушек безопасности»!

— А чуть подробнее можно? — спросил я, как-то задавив мутную волну бешенства, накатившую на сознание.

— Запросто! Более-менее спокойны только те научники, чьи труды хоть чего-то стоят, а значит, могут быть проданы. А все остальные либо шерстят архивы лабораторных записей, либо описывают содержимое холодильников биологической секции, либо прогибаются перед теми, кто точно «вывезет». Но и это еще не все: группа инициативных личностей потребовала от Совета общины справедливого раздела средств, скопившихся на ее счету, и в данный момент грызется за методику. А для того, чтобы гарантированно продавить это решение, наводит истерию, доказывая, что теперь, когда магофон Той Стороны вернулся к недавней норме, Базу гарантированно захватят китайцы. Ибо понимают, что наши знания бесценны, и, в отличие от нынешнего Императора, не связаны родственными чувствами с «бабой Баламута»!

— Китайцы к вам не полезут! — уверенно заявила Долгорукая. — Лю Фань и его наследник дали слишком серьезные клятвы. Но постараются продавить совместное использование ваших наработок.

Степановна скрестила руки под аппетитной грудью и злобно сверкнула глазами:

— Генрих пытался использовать этот аргумент, но без толку: паникеры заявили, что на руках таких отморозков, как Баламут, слишком много крови бойцов китайских спецгрупп, а значит, мстить будут всем без исключения!

Тут я невольно напрягся, и «бабка», заметив эту реакцию, презрительно фыркнула:

— Да, Рат, ты прав: больше всего паниковал Хома. И сдуру намекнул НЕ членам Совета на то, что больше всего крови на твоих руках. О том, что ты вырезал Нефритовых Ястребов Нанкина, заикнуться побоялся. Из-за клятвы Силой. Но твоей мамаше хватило и намека: она свернула шею сначала ему, а затем Стасу — этот урод заявил, что у их рода имеются родственные связи с родом первого советника Блистательного и поинтересовался, почему бы нам перед падением под одну из двух Империй не устроить своего рода аукцион!

— Оторва, че! — хохотнула Язва, а я, уложив в голове все услышанное, понял, что не услышал ответа на свой самый первый вопрос:

— Теть Соф, ты не объяснила причины, заставившей ТЕБЯ задуматься о переселении!

— Баламут, не тупи! — разозлилась она. — Я — Гранд девятой ступени в мире, в котором нет даже «семерок», а под клятвами Силой только боевое крыло!!!

Я скрипнул зубами и услышал спокойный голос Шаховой:

— У меня есть две виртуальные личности с многолетней историей. Обе — «чистые», без каких-либо хвостов. Выбирайте любую, подгоняйте внешность и живите спокойно. Правда, придется придумать, как убедительно убить эту, но с фантазией и возможностями у нас, вроде бы, все в порядке…

…«Зеркало» возникло слева от двери в общий коридор в четырнадцать двадцать по времени Дагомыса и пропустило через себя сначала матушку, а затем деда. Глава семьи выглядел немного загруженным, зато родительница пребывала в режиме уничтожения всего и вся. Отключать его я научился лет в четырнадцать, но этот способ работал только при общении тет-а-тет, и мне пришлось принимать удар на себя:

— Ну, и что за ублюдочная скотина тебя разозлила?!

Да, шлепок по губам получился жестче, чем хотелось бы, зато через миг она врубилась, что опять унизила меня перед моими женщинами, пошла красными пятнами, сгребла меня в объятия и принялась извиняться.

Я немного поизображал оскорбленную невинность, потом потихоньку смягчился и в какой-то момент напомнил о том, что не получил ответа на свой вопрос.

Матушка снова сдвинула брови к переносице и рассмешила… всех, в сердцах использовав мое же определение:

— Ублюдочные скоты из Совета: они составили целый список хотелок, которые ты обязан продавить!!!

— И что у них за хотелки? — полюбопытствовала Даша после того, как мы перестали ржать.

— От личного дворянства всем тем засечникам, у которых его нет, и заканчивая особняками в столице для «особо заслуженных» дворян!!!

— Можешь при случае открыть страшную тайну: нынешний Император ненавидит, когда на него давят, и воспитывает «давителей», выполняя их просьбы в зеркальном варианте!

— «Случая» не будет! — фыркнула моя родительница. — Я повозила пару-тройку особо охамевших членов Совета мордами по столу, заявила, что их хотелки они могут продавливать самостоятельно, и ушла.

— И скольких из них ты поломала? — спросил я, примерно представляя, как на самом деле должен был выглядеть процесс воспитания неразумных.

— Человек пять… или шесть… — вздохнула она, огляделась по сторонам и нашла способ переключить разговор на более приятную тему: — О, тортик! Язва, отрежь-ка мне правильный кусок!

— Может, что-нибудь посущественнее? — ехидно спросила Даша, явно зная, каким будет ответ. И не ошиблась:

— Сначала тортик, потом «посущественнее», а потом снова тортик и что-нибудь еще!

Пока женщины обсуждали ее аппетиты и спорили, куски торта какого размера надо называть правильными, я поймал взгляд деда и вопросительно мотнул головой. Он так же безмолвно сообщил, что наши еще не вернулись, и принял мое предложение пройтись. «Бабка», конечно же, упала нам на хвост, но я предполагал, что так и будет, поэтому вывел эту парочку в общий коридор и начал экскурсию по этажу с не самого короткого вступления:

— За будущее Степановны можешь не переживать: принципиальное решение уже найдено, она разобралась во всех нюансах и ответит на все твои вопросы… как-нибудь потом. Поэтому переключусь на следующий вопрос. Итак, в этом убежище три этажа. В данный момент мы находимся на самом верхнем. Точную площадь не назову, ибо не знаю, но места тут как бы не больше, чем на шестом ярусе Базы. Далее, все камеры отключены; жилой блок, из гостиной которого мы вышли — ваш со Степановной; помещение под мастерскую подберешь сам, а все особо ценное можешь хранить за дверью в конце этого коридора: там, по словам Даши, находится самое защищенное помещение этажа — хранилище тяжелого вооружения под две стандартные смены телохранителей. Правда, оно, вроде как, забито примерно на две трети объема, зато имеется отдельный терминал системы контроля доступа, и…

— Рат, не смеши! — насмешливо фыркнул он. — Я ЗНАЮ, что эти бабы тебя не предадут ни за что на свете, так что отдельный терминал мне нужен, как бегемоту электронный микроскоп!

Для ученого, подвергающего сомнениям все и вся, в слове, выделенном интонацией, оказалось слишком много уверенности, и я, конечно же, задал напрашивавшийся вопрос:

— И на каком основании ты сделал столь серьезный вывод?

— Этот вывод сделала я… — внезапно сообщила Степановна и… убила наповал: — Я Гранд девятой ступени и в Жизни, и в Разуме, поэтому читаю эмоции окружающих круглые сутки и безо всяких щупов.

— Так, стоп! — начал, было, я, но был перебит:

— Да, я способна на… многое. Но когда-то доэкспериментировалась, превратив любимого мужчину сначала в марионетку, а потом в овощ, чуть не сдохла от горя и поклялась Силой не воздействовать на чужие сознания без особой нужды. Тем не менее, эмоции читаю практически постоянно. А тех, кто привлекает внимание, намеренно провоцирую на всевозможные реакции, чтобы понять, что эти личности из себя представляют на самом деле. Само собой, проверяла и твоих баб. А когда убедилась, что их от тебя не оторвать, отдарилась стазисом, так как настолько правильных женщин не бывает, и я хочу, чтобы они были рядом с тобой до конца жизни!

Я почесал затылок, собрал в кучу разбегающиеся мысли и не успел задать ни одного вопроса:

— О моем втором сродстве знаете только вы с дедом, так как любите… хм… самозабвенно. Только он, как женщину, а ты — как женщину любимого деда. Кстати, он узнал о нем после того, как ты рассказал нам о подарке Даши и получил браслет-телепортатор. И, знаешь, реакция Борисыча на мое признание не разочаровала. Равно, как и твоя. Но выворачивать душу перед остальными членами семьи я не буду. Далее, твои клятвы мне не нужны: я уверена, что эта тайна умрет вместе с тобой. Ибо любишь. Причем настолько искренне, что твои эмоции кружат голову даже сейчас. И последнее: да, ты, безусловно, прав — в сложившейся ситуации я могла бы воспользоваться лазейкой в своей клятве и поработать с памятью членов общины. Но выход, предложенный Ларисой, в разы безопаснее и в несколько раз проще. Дело в том, что засечников, которые упадут под государство или крупные корпорации, гарантированно пропустят через разумников, чтобы получить максимум возможной информации обо всем том, что «рекруты» видели и слышали за годы пребывания на Базе. А воспоминание обо мне — это не одна или несколько картинок, которые можно затереть за считанные минуты, а тысячи ассоциативных связей, каждую из которых надо либо удалить, либо качественно переключить на что-нибудь еще. Иначе спецы, набившие руки в работе с чужими сознаниями, сделают стойку на любую шероховатость, и обязательно докопаются до правды. А оно нам надо?