Баламут 2

Глава 6

…К полосе отчуждения перед «Девяткой» подошли в шестнадцать с минутами и, не замедляя бега, чуть скорректировали направление движения, чтобы выйти к нужной дыре в Стене. Не знаю, как мои дамы, а я усиленно старался не представлять то, что нас ждет в форте, чтобы не потерять голову от проснувшейся ненависти к корхам. Будь рядом хоть какие-нибудь деревья, было бы терпимо, но опушка вместе с их аурами стремительно удалялась, соответственно, ненависть становилась все более жгучей. Тем не менее, я все-таки держался. Даже после того, как оказался на территории, исхоженной вдоль и поперек, увидел, во что ее превратили твари с Той Стороны, и заметил чувством леса полтора десятка особей, суетившихся на минус третьем ярусе склада ГСМ — пронесся мимо, задавил желание спуститься в свой бокс и посмотреть, во что превратился мой «Манул», довел группу до КПП и первым выбежал на дорогу, ведущую к Савватеевке. Пока двигались мимо аэродрома, зверел от вида раскуроченных остовов самолетов, вертушек и наземной техники. Чуть позже — на окраине города — от вида знакомых особняков без облицовки, дверей, оконных рам, кованых оград и даже флюгеров. Унять бешенство, отвлекаясь на отвлеченные размышления о том, какой безумный объем «трофеев» корхи утащили в свой мир, как-то не получалось, и я занялся отработкой самого сложного упражнения из всех полученных от Долгорукой — стал сплетать и расплетать по два заклинания школ-антагонистов одновременно.

Это занятие помогло. И довольно неплохо: желание убить хотя бы пяток тварей, никак не вписывавшееся в наши планы на этот день, отступило, и я более-менее спокойно пробежал мимо нескольких трофейных команд, замеченных на проспекте Доброй Надежды. Да и до косметического салона «Грация» на Кленовой аллее добрался во вполне вменяемом состоянии. А там поднялся на крыльцо, переступил через выбитую дверь и оказался в фойе, в котором когда-то познакомился с Елизаветой Перовой.

Как ни странно, помещение выглядело почти таким же, как и прежде. Само собой, с поправкой на отсутствие электричества, персонала и клиентов. Что, в общем-то, было логично. Ведь зеркала, модерновые кресла, раковины и личные инструменты мастеров женского и мужского зала «головастиков» впечатлить не могли. Как выяснилось позже, в отличие от косметических комплексов «Стилист» — их «трофейщики» с Той Стороны вынесли из всех кабинетов. Видимо, решив, что настолько сложное оборудование требует тщательного изучения. Но в тот момент я об этом еще не знал, поэтому упал в первое попавшееся кресло и отпустил дам «на промысел».

Пока они носились по рабочим и служебным помещениям, усиленно тренировался и контролировал ближайшие подступы чувством леса. А еще, бывало, косился на некогда элегантные манекены из магазина модной одежды сестер Котовых, валяющиеся за разбитой витриной на другой стороне улицы, и на остов от спортивного мотоцикла, брошенного хозяином перед хлебным. Потом наступивший вечер спрятал в постепенно густеющей тьме и эти, и все остальные «побочные эффекты» Волны, различать цвета стало проблематично даже под сумеречным зрением, и обе добытчицы, закончив поиски, вернулись ко мне.

Выслушав доклад о результатах изысканий, я вывел дам наружу и увел группу к северо-западной окраине Савватеевки. Там убил минут двадцать на поиск наименее пострадавшего поместья, поднялся на хозяйский этаж совсем небольшого особняка, выбрал две смежные спальни с видом на Окружную и далекий лес, предложил спутницам выбрать «женскую» и нисколько не удивился, узнав, что спать они собираются в моей. Спорить, естественно, не стал — дал команду располагаться и ушел раскидывать сторожевые плетения, простенькие ловушки и прорабатывать пути экстренного отхода. А когда вернулся, изумленно выгнул бровь — Язва с Бестией успели сервировать где-то позаимствованный антикварный столик, расставить вокруг него стулья с высокими спинками, застелить двуспальную кровать невесть где найденным шелковым бельем, «призывно» откинуть одеяло, надеть игривые халатики… и натянуть парики, позаимствованные в «Грации»! И пусть картине не хватало тихой музыки, горящих свечей и ведерка с шампанским, а кресла с аккуратно сложенными комбезами и ботинки, стоящие перед ними, наоборот, резали глаз, в общем и целом все выглядело очень даже неплохо. Поэтому я принял предложенную игру. Хотя нет, на самом деле я начал валять дурака тогда, когда увидел в глазах Дарьи Ростиславовны желание хоть немного расслабиться и счел, что выключить голову будет полезно всем троим. Короче говоря, сходу сложился пополам и заблажил:

— Ха-а-азяйки, тама это, Прошка запит-ыть, а я егоные абяза-нна-сти ышшо не знаю-ыть, и еси шо, пра-астите виликадушна!

Тут дамы начали давиться смехом, а я и не думал замолкать — вытащил из перстня бутылку вина из запасов, позаимствованных Ларисой Яковлевной в Императорском дворце Дагомыса, поставил в центр стола и продолжил нести пургу:

— Тама, кстать, мужичок какой-то в ва-а-арота-ыть, ломицца, грит, по вашенскому приглашенью! Так мне ево гнать-ыть, в шею, али тащить сюды?

— Пригласи! Со всем вежеством… — «приказала» Бестия, взявшая на себя роль старшей хозяйки. Вот я и свалил. Вроде как, «приглашать». А на самом деле сгонял в сад, который обнаружил во время установки плетений, нарвал два букета, вернулся в дом и переоделся. Нацепив белую рубашку, галстук, щегольский светло-голубой летний пиджак, ярко-красные пляжные шорты и зеленые резиновые шлепки. Затем постучался в дверь «будуара», дождался разрешения войти и предстал перед «хозяйками» во всем своем великолепии!

Пока вручал букеты, каждый раз опускаясь на колено и лобызая ручки, женщины еще держались. Но стоило по-простецки плюхнуться на свободное кресло, заправить за воротник край скатерти и закатать рукава, как заржала сначала Шахова, а затем и Долгорукая. Естественно, вполголоса, зато от всей души. А я, жутко застеснявшись, вцепился в бутылку вина, вбил внутрь «непослушную» пробку, налил напиток по двум бокалам, а третий — свой — наполнил водой. И, потупив взгляд, признался, что «намедни» перепил, поэтому вынужден «не злоупотреблять» «хотя бы» сегодня…

…Посидели на удивление здорово. И пусть моментами то Долгорукую, то меня накрывало грустью, Шахова, травившая пошлые, но по-настоящему смешные анекдоты, быстро возвращала нас в норму. А довольно крепкое вино, постепенно уничтожаемое в одно венценосное лицо, все удлиняло и удлиняло промежутки между «приступами». Свою толику недостающего спокойствия Дарье Ростиславовне добавили и самые последние минуты бодрствования — стоило нам добраться до кровати, как она нахально потребовала, чтобы я ложился посередине, оккупировала правое плечо, обняла, с душой поблагодарила за доставленное удовольствие, поцеловала в щеку и отключилась. Хотя, если верить щупу, планировала ляпнуть что-то игривое.

Ничуть не менее приятным получилось и пробуждение. По крайней мере у меня — открыв глаза в том же положении, в котором заснул, и порадовавшись тому, что этой ночью обошлось без «любимого» кошмара, я влил восстановление в онемевшие руки и залюбовался спокойными лицами сладко спящих напарниц. Потом огляделся чувством леса, обнаружил поблизости десяток птиц и заплутавшую лису, «насладился» покалыванием в верхних конечностях и через какое-то время заработал еще два благодарных поцелуя.

Увы, в конце завтрака в нашу жизнь постучалась действительность, показав девять человеческих силуэтов, приближавшихся к городу со стороны леса. Я, естественно, мгновенно забыл о еде, парой предложений уведомил женщин об увиденном, накрылся маревом и вынесся из спальни в коридор. А через пару-тройку минут подобрался к «разведчикам» практически вплотную и узнал первых четверых.

Скидывать маскирующее заклинание, конечно же, не стал — приложил ко рту ладонь так, чтобы звуки речи «отнесло» влево, присел и негромко обозначил свое присутствие:

— Краб, Ясень, Затвор, Берет… надо же, какая встреча!

Остальные бойцы отряда добавили Силу в «Хамелеоны», почему-то решив, что те отказали, «разогнали» пассивки, зайцами порскнули в разные стороны и приготовились к бою. Но Краб, судя по всему, исполнявший обязанности командира, презрительно фыркнул. Так же, как и его напарники:

— Не паникуйте, придурки: корхи с рейдерами не здороваются! Доброе утро, Баламут. «Мясо», конечно, в обмороке, но дурить не будет.

Я мысленно отметил, что он считает себя и своих друзей опытными бойцами, несколькими волчьими скоками приблизился к этой четверке, снял марево и протянул руку небольшому, но все-таки начальнику:

— Привет, парни. Рад вас видеть в добром здравии. Колитесь, что вас сюда принесло?

— Может, всем вам стоит перестать хорохориться и активировать «Хамелеоны»? — подал голос силуэт, успевший лечь.

— Клоуны… — вздохнул Краб, последовав моему примеру, вцепился в руку, сжал мою ладонь и, потемнев взглядом, уставился в глаза: — Ратибор Игоревич, выжили… только вы?

«Хоронить» еще и Язву не хотелось от слова «совсем», но я не собирался открывать душу перед личностями, которых видел второй раз в жизни, так что позволил воспоминаниям о Ярине ударить в голову и угрюмо кивнул.

— Примите наши искренние соболезнования… — выдохнул рейдер. Судя по тому, что позволял чувствовать щуп, действительно искренне. А после того, как я кивнул, поиграл желваками и начал задавать правильные вопросы:

— Кто?

— Вертушка сопровождения.

— Смотрю, зацепило и вас?

— Угу.

— А в официальном заявлении пресс-служба Двора свалила всю вину на общину засечников.

— Клянусь Силой, что вертолет Императрицы взорвала вертушка его же сопровождения, и что засечники не имеют к этому убийству никакого отношения! — заявил я для того, чтобы лишить последних сомнений еще и «мясо».

— Мы в вас и не сомневались… — буркнул Берет. — За что и пострадали.

Я подобрался:

— А чуть подробнее можно?

— Нас пытались заставить вас оговорить… — сообщил Ясень. — Сначала уговаривали, предлагая деньги, личное дворянство, безоблачное будущее и что-то там еще. Потом четверо суток не давали спать, таская по допросам. А когда поняли, что мы сдохнем, но не сломаемся, начали угрожать. В итоге не нашли ничего страшнее, чем поручить натаскивать «свежее мясо». Хотя нам тут гораздо комфортнее, чем за Полосой.

Я скрипнул зубами и вытащил из перстня лист бумаги и карандаш:

— Тот список сгорел вместе с Великой Княжной, поэтому продиктуйте свои фамилии снова — я постараюсь выполнить ее обеща-…

— Нам достаточно того, что вы уже сделали! — твердо сказал Краб, но я отрицательно помотал головой:

— Это нужно МНЕ.

Продиктовали. Потом описали технологию «дрессировки» молодняка и с благодарностью приняли несколько советов:

— В принципе, неплохо. Но я бы чуть-чуть изменил подход. Начинайте с похищения «трофейщика» или «головастика» — они дохлые и сопротивления не окажут. Затем утаскивайте их в лес, валите перед подопечными и читайте свою лекцию, показывая уязвимые точки на конкретной натуре. Кроме всего прочего, это уменьшит ваши шансы нарваться из-за затянувшейся адаптации — процентов у пятнадцати-семнадцати людей запах крови корхов вызывает не только тошноту, но и обмороки, а у двух процентов — аллергический шок. И еще: имейте в виду, что у этих тварей работает связь, а значит, на тушке вашего пленника может оказаться маячок.

— Вы уверены? — напрягся Затвор. — По поводу работающей связи?

Я кивнул:

— Да. Их аналог наших коммуникаторов выглядит, как свиток размером двадцать два на двадцать восемь сантиметров. Кстати, за пределы магофона Той Стороны эти штуки лучше не вытаскивать — сгорят. И последнее: вчера вечером я видел корхов в районе проспекта Доброй Надежды: «трофейщики» с «головастиками» открыто раскурочивали здания, но каждую такую группу скрытно охраняло по стандартной «пачке» рейдеров…

…Мужики ушли по направлению к центру чуть менее напряженными, а я вернулся в особняк, пересказал последние новости и вывел обозленных дам на маршрут. Вел быстро и без остановок, поэтому уже часа через четыре довел до приметной лиственницы, метнулся к молоденькой ели, растущей метрах в двадцати, вскрыл схрон и достал из него накопитель, подаренный Свайкой, два комма и кое-какую электронную мелочевку. Свое добро нацепил на руку и убрал в пространственный карман, имущество Шаховой отдал ей, дал группе десять минут отдохнуть, затем построил в походный ордер и сорвался с места.

Но в этот раз рванул не к Полосе, а принял к северу, чтобы рано или поздно пересечь следы Краба и его парней.

Первые часа три гнал на полной скорости, а затем замедлился, забил на «сопутствующие» тренировки и сосредоточился на ауре леса. А в районе четырнадцати часов, наконец, наткнулся на искомую цепочку очень неплохо замаскированных отпечатков армейских ботинок и повернул на северо-запад.

На этом участке пути тоже не давал спутницам думать о чем-либо, кроме крыльев ветра и восстановлений, зато уже в двадцать два пятьдесят оставил на «тропе» приметную вмятину, сверился с картой и еще минут через двадцать вывел группу к нужной речке. А когда спустился к воде, объяснил, что мы тут потеряли:

— Погранцы, по следам которых мы двигались весь день, перешли через новую полосу отчуждения по «тропинке», проделанной саперами. Я сильно сомневаюсь в том, что эта конкретная еще сохранилась, но собираюсь найти другую в том же районе. Отсюда до него порядка часа пути неспешным бегом, а выходить в Большой Мир, пряча аромат пота под отрицанием ветра считаю неправильным. Дальше объяснять?

Женщины начали раздеваться еще до того, как я закончил этот монолог, повытаскивали из колец мыльно-рыльные, еле слышным шипением вошли в ледяную воду и потребовали не тупить.

Я послушался и занялся тем же самым, только чуть ниже по течению и повернувшись спиной к этой парочке. За что чуть позже получил по заднице от «расшалившейся» Шаховой, услышал двусмысленный комплимент и был отконвоирован к нашему шмотью под сварливое ворчание:

— Стесняться своих баб ты, конечно, можешь. А игнорировать нашу неземную красоту — нет! Ведь мы живем твоими эмоциями, а нехватка в них радости и восхищения убивает наповал…

— А если серьезно, то тратить время на лишние телодвижения, находясь в условно боевом режиме, нерационально. Тем более с нами, которых ты видел обнаженными во всех возможных ракурсах… — продолжила Долгорукая. — В общем, до тех пор, пока мы не разберемся с проблемами, считай нас с Язвой своими женщинами во всех смыслах этого выражения… ВСЕГДА и ВЕЗДЕ! Вопросы?

Фраза, выделенная интонацией, изрядно напрягла и заставила потянуть время:

— Ты уверена?

— Рат, меня научили отвечать за свои слова еще в далеком детстве… — усмехнулась она и уколола: — Мужчина, стесняющийся смотреть на своих баб и шарахающийся от их объятий или прикосновений, заставляет сомневаться во всем, что они изображают. Делай выводы.

Объяснять, что я в полном порядке, просто пока не до женщин, было бессмысленно — мне бы все равно не поверили и продолжили «лечить» — так что я «подключился» к ауре ближайшей мощной лиственницы, поймал нужное состояние, с «интересом» оглядел обнаженные фигурки обеих женщин и сделал общий комплимент:

— Дамы, я шарахаюсь только из-за того, что вы ослепительно красивы и невероятно сексуальны!

— Само утверждение в принципе ничего, а обращение никуда не годится! — притворно вздохнула государыня, ввинтилась под руку, обняла за талию и потерлась щекой о грудную мышцу: — Будь я на твоем месте, ляпнула бы что-нибудь вроде «Начинаю ревновать к холодной воде: она заставляет сжиматься ваши сосочки намного быстрее, чем я!»

— Даш, мы собираемся в Большой Мир! — напомнил я и уставился на Лару, усевшуюся на коврик по-турецки и зачем-то вскрывшую свой комм.

— Верно… — подтвердила Дарья Ростиславовна. — Но ты почему-то забыл, что там мы будем изображать не Императрицу, ее телохранительницу и прибившегося к ним мальчишку, а молодого дворянина-повесу и его сорвиголов-любовниц…

…Сеть появилась где-то метрах в восьмистах от бурелома, и мы, остановившись, забрались под нижние лапы здоровенной ели. Первым делом добросовестно выжгли насекомых, постелили на хвою коврики и спальники, а после этого распределили обязанности. Вернее, мы с Долгорукой попадали по обе стороны от Шаховой и превратились в слух, а она врубила коммуникатор, полезла в какую-то программную оболочку и начала комментировать чуть ли не каждое действие. В основном, для меня, ибо Императрица как минимум представляла, чем занимается ее верная телохранительница:

— Обычному человеку войти в Сеть под чужим идентификатором не так уж и легко. Но у высокопоставленных сотрудников спецслужб есть кое-какие прерогативы и в этом вопросе. К примеру, после небольшой механической доработки моего комма его не видать и не слыхать — он «косит» под одну из служебных программ и, кроме всего прочего, «размывает» свои реальные координаты. Как именно это реализовано, честно говоря, не знаю, так как владею технологией на уровне пользователя, но уверена, что нас не спалят. В принципе, я бы могла зайти и одной из трех виртуальных личностей, сгенерированных специально под меня несколько лет тому назад и с тех пор живущих почти полноценной виртуальной жизнью, но в данный момент нас интересует информация, которую нежелательно привязывать к кому-либо конкретному. Оп-па! А вот и результаты первого запроса: ты, батенька, у нас, оказывается, преступник и разыскиваешься по обвинению в убийстве Императрицы Дарьи Ростиславовны, похищении Великой Княжны Ярины Мстиславовны и… — с ума сойти, вот это формулировка! — «беспрецедентной эскалации конфликта между человечеством и цивилизацией Иного Мира»! Кстати, это только малая часть фразы, но читать дальше мне лениво, ибо там лютая бредятина. Как я и предполагала, на твоем идентификаторе стоят сторожки… практически от всех служб, какие можно представить, а банковский счет заблокирован. Далее, коммуникаторы сестер Нелюбиных тоже под контролем… Та же самая история и с другими твоими знакомыми — с ротмистром Тверитиновым Виталием Михайловичем… с Довголевским Аристархом Иннокентьевичем… Громовой Марией Матвеевной… и вашей покорной слугой. Впрочем, я тоже преступница: прохожу, как соучастница, во всех трех вышеупомянутых уголовных делах, соответственно, в розыске и все такое. А ты, Даша, считаешься погибшей… Та-а-ак… даже на твоем уровне доступа. Кстати, он не обнулен… и это раздолбайство нам на руку… поэтому мы с тобой зайдем во-о-от сюда… поставим галочки вот в этот… этот… этот и в эти четыре квадратика… Зададим еще несколько параметров личности… Ткнем во-о-от сюда и сюда… Теперь скопируем во-о-от эти данные… Найдем подходящий «трупик», перекинем на него во-о-от этот сигнал… и получим… получим… получим долгожданный результат! Само собой, вчерне, ибо морды тут пока нет. Так, Рат, ты, помнится, говорил, что в твоем перстне имеются ХИС-ы[1]?

— Угу, есть пара десятков. Но перед тем, как ими воспользоваться, не мешает озаботиться светомаскировкой.

— Ну, так вперед! Ибо НАДО…

— Надо так надо… — буркнул я и полез в пространственный карман. За складными пластиковыми экранами, последний раз использовавшимися по назначению в конце зимы. И пусть «светлая комната», рассчитанная на использование в схронах, получилась совсем небольшой, дамы сразу же нашли ей применение: усадили меня к стене, упиравшейся в ствол ели, достали косметику, позаимствованную в «Грации», и минут за сорок превратили в классического «туриста» лет, эдак, двадцати пяти, с самым экстремальным вариантом прически под рейдера, чуть широковатыми скулами, куда более квадратным подбородком, чем имелся в оригинале, и т. д. Потом залили мое трехмерное фото в какую-то очень специфическую программу, повозились с ней еще минут пять и… заявили, что теперь я Илья Егорович Жуков, уроженец Архангельска двадцати шести лет отроду из Архангельской ветви этого рода, маг со сродством к Воздуху и Жизни в ранге мастера второй ступени, владелец вполне реальной пятикомнатной квартиры в Волховской слободе Великого Новгорода и перспективный женишок! Правда, потом отобрали коммуникатор, который, как оказалось, уже «привязали» к новой личности, но я возражать и не подумал, так как наблюдать за преображением этой парочки оказалось в разы интереснее, чем копаться в Сети.

Кстати, как выяснилось в процессе создания новых образов, Шахова управлялась с косметикой и силиконом в разы круче сестер Нелюбиных. Хотя нет, не так: Катя с Женей умели создавать образы при помощи «Стилиста», а Язва делала то же самое подручными средствами. Да так, что превратила себя и Долгорукую в знойных разбитных девиц лет двадцати, абсолютно не напоминавших оригиналы!

Потом Лариса Яковлевна подобрала новые фамилии, имена и отчества себе и Дарье Ростиславовне, напомнила последней, что «Мария Завадская» потеряла свой комм во время «экскурсии» к старой Стене, и… арендовала восьмиместный «Стрибог-1200». А в заявке указала, что самолет должен сесть на аэродром для малой авиации под Нерчинском не позже шести утра!

Такого в описании планов на визит в Большой Мир я не припоминал, поэтому вопросительно выгнул бровь. И получил довольно логичный ответ:

— Счет, которым я воспользовалась, можно считать безразмерным. Время, как ты понимаешь, не терпит. Ну, и какого, извиняюсь за выражение, хрена мы должны экономить?

…Как ни странно, саперы, прикомандированные к этой части Полосы, «тропинку» не поменяли. Поэтому мы рванули по ней прямо с марша, минут за сорок пять преодолели минные поля, плотно засеянные всевозможными сторожевыми и атакующими плетениями, каким-то чудом просочились через чрезвычайно серьезные полевые укрепления незамеченными, дошли до новой Стены, кое-где поднятой уже метров на шесть-восемь, и, слегка расслабившись, рванули по обочине дороги в сторону Нерчинска.

Первые километра четыре бежали по прямой. Само собой, под маревами и на крыльях ветра. А на первом же ответвлении свернули налево, к Ардатову, поселку городского типа, в который Волна вдохнула новую жизнь, за первым же поворотом остановились, забежали в лес и подождали, пока Язва создаст «легенду» о нашем появлении в этом населенном пункте и вызовет такси. Естественно, автоматическое и из административного центра. Потом вывели на экран ее комма программу, позволяющую отслеживать положение машины, заставили себя допереться до окраины населенного пункта и какое-то время проторчали на остановке автобуса. А когда увидели огни фар нашего транспортного средства, внесли коррективы в точку подбора, подождали еще чуть-чуть, влезли в комфортабельный салон и растеклись по сидениям.

Увы, назвать этот переезд отдыхом у меня бы не повернулся язык: мы добросовестно отыгрывали роли, порученные нам Шаховой еще в «светлой комнате», то есть, кляли корхов, обломавших нам «экскурсию», оплаченную еще в начале апреля, завидовали друзьям, успевшим сгонять в Багровую Зону еще до ее увеличения в диаметре, и так далее. И пусть вероятность того, что запись этого разговора мог кто-нибудь прослушать, стремилась к нулю, задачу отрабатывали предельно добросовестно, ибо не собирались рисковать даже в таких мелочах.

В Нерчинск заезжать не захотели, так как «пребывали в расстроенных чувствах». Решили ехать прямиком на аэродром. Так что изменили конечную точку маршрута, по дороге связались с дежурным, оплатили самый дорогой пакет услуг, получили пропуск на охраняемую территорию и… полтора часа проторчали в такси из-за того, что нашим новым «образам» было невместно валяться на траве или шарахаться вдоль взлетной полосы. Что, конечно же, тоже «не добавило настроения», поэтому на борт «Стрибога», прилетевшего на двенадцать минут раньше крайнего срока, поднялись, фоня недовольством и переругиваясь. Впрочем, беззлобно — «Маша Завадская» возлагала всю вину за фиаско с «экскурсией» на меня и злобно выясняла, чем я им это компенсирую, а «Света Кожевникова» ныла, что хочет в спа-салон, турецкий хамам или, хотя бы, в джакузи, ибо до смерти устала от неустроенности походной жизни и «всего такого».

В общем, знакомство с экипажем получилось скомканным, ибо мы были заняты своими проблемами. Но Язва «все-таки вспомнила» о самом главном — потребовала права администратора к камерам внутрисалонной СКН и вырубила их к чертовой матери. Потом, «не спрашивая нашего мнения», потребовала у стюардессы «собрать» из кресел «трехспальную кровать», все время трансформации пассажирского салона простояла у нее над головой, а после того, как процесс завершился, заявила, что мы планируем спать до посадки в Великом Новгороде, душераздирающе зевнула и поплелась в санузел.

Кстати, с планами на перелет не обманула — по очереди ополоснувшись в небольшой, но очень навороченной душевой кабинке, мы попадали на ложе и вырубились. А проснулись только после начала снижения, когда заложило уши от перепада давления в салоне. Подбадривать себя восстановлением, само собой, не стали — валялись на кровати до тех пор, пока самолет не остановился на парковочном месте, затем неспешно оделись, убедились в том, что машина, заказанная еще на аэродроме вылета, уже прибыла и, сухо попрощавшись с экипажем, выперлись наружу.

За пределы аэропорта выехали в семь двадцать по времени Великого Новгорода. Пробок на дорогах города еще не было, поэтому до Волховской слободы доехали менее, чем за час. Перед высоченным жилым комплексом для не самых бедных жителей столицы тоже не тупили — высадились из автомобиля, «привычно» засветили физиономии перед автоматическим сканером системы контроля доступа, прошли в холл, прокатились на лифте до тридцать девятого этажа и, прогулявшись по коридору, вошли в «мою» квартиру.

Ну, что я могу сказать? Вкус «у меня» оказался лучше некуда. А возможности — так вообще! Гостиная убила минималистичной, идеально продуманной и функциональной роскошью, хотя я плохо понимал, как может сочетаться функциональный минимализм и роскошь. Ванная потрясла всем вышеперечисленным плюс уютом и технологичностью. А спальня… спальня располагала не к отдыху, а к самому разнузданному разврату. И призывала к нему абсолютно всем, начиная с зеркального потолка и заканчивая ни разу не абстрактными картинами, заставлявшими краснеть! Да что там говорить — даже кресла совершенно безумных очертаний недвусмысленно намекали, что… хм… как следует «повеселиться» можно и на них!!!

Естественно, оценив это великолепие, мы с Долгорукой потребовали объяснений. И заставили Шахову криво усмехнуться:

— Сто лет назад я купила ее для Оторвы. На подставное лицо. Надеясь, что ее проблемы когда-нибудь закончатся. Когда Оля «пропала без вести», забыла о существовании этого места года на четыре. Потом заинтересовалась одним ухажером и все время, пока выясняла, что он из себя представляет, готовила нам любовное гнездышко. Увы, мужчинка оказался так себе, и гнездышко не пригодилось. Ни с ним, ни… потом. Скажу больше: я тут была всего один раз — в день, когда принимала работу студии дизайна — а значит, связать это место со мной не сможет ни один сыскарь…

— Как я понимаю, систему безопасности жилого комплекса ты взломала еще тогда? — спросила Бестия, не став заострять внимание на не самой веселой личной жизни своей телохранительницы. А я еще раз отметил, насколько сильно Лариса Яковлевна любила мою матушку, и с интересом вслушался в ответ:

— Ну да: я ж планировала приезжать сюда с не с мужем. А позволять кому-либо шантажировать меня этой связью не собиралась. В общем, лазейка есть, и сейчас я ее «расширю». После чего как следует доработаю нашу легенду, чтобы она не посыпалась при первой же проверке. Дело это, увы, небыстрое, и займет часов шесть, если не восемь… А, черт, забыла: сначала протестирую все имеющееся оборудование — оно, конечно, устарело, но в свое время было самым лучшим и, думаю, должно заработать.

— Лады… — кивнула Дарья Ростиславовна. — А мы с Баламутом займемся хозяйством: пробежимся по комнатам, выясним, чего не хватает для комфортной жизни, закажем, получим и расставим. Само собой, купим и продукты, и коммуникатор, и одежду по размеру для меня-любимой. А потом попробуем сварганить завтрак. Хотя готовить я, откровенно говоря, не умею…

…И завтрак, и обед приготовил я, ибо в этом деле Императрица была ни в зуб ногой. Зато она навела в квартире уют, а в те моменты, когда я возился на кухне, помогала и старалась чему-нибудь научиться. И я ее учил. Хотя каждое мгновение такого общения рвало душу, напоминая о времени, проведенном в Дагомысе, аналогичной возне с Нелюбиными и Рине.

Были б поблизости деревья, переживал бы значительно слабее. Но на тридцать девятом этаже их ауры не чувствовались вообще, поэтому мне приходилось забивать голову всем, чем можно и нельзя. Скажем, мыслями о том, что наша трудяга проголодалась, или самим процессом кормления Язвы с ложки, вилки и даже ладони.

Судя по тому, что Дарья Ростиславовна принимала активнейшее участие в любой моей задумке, а в промежутках между ними придумывала что-то свое, ей тоже приходилось несладко. Но помощи она не просила, обходясь своими силами. И пару раз, кажется, умудрилась забыться — в тот момент, когда лепила котлеты, и во время демонстрации приобретенного шмотья. Впрочем, почти уверен, что последнее мероприятие было устроено для моего «лечения»: уж очень много души вкладывала в каждое дефиле эта женщина и уж очень игривые наряды подбирала. А в районе шестнадцати часов, наконец, освободилась Язва, заявилась в гостиную, проигнорировала все то, что Долгорукая купила для нее, и почти два часа грузила ценными указаниями, готовя к «веселой» ночке. А после того, как добилась идеального понимания поставленных задач, заявила, что перед таким серьезным делом нам необходимо как следует отдохнуть, и утащила сначала в ванную, а затем в спальню.

Шести часов сна, перехваченных во время перелета, мне определенно не хватило, и глаза закрылись сами собой еще до того, как голова коснулась подушки. Потом я ухнул в черную бездну и какое-то время балансировал на грани срыва в «любимый» кошмар. Но в тот момент, когда китаец-огневик начал формировать плазменный жгут, эта картинка стала плавно блекнуть, а ей на смену пришла другая. С Лизой Перовой в главной и единственной роли.

В этом сне я не помнил о предательстве и настоящих планах этой суки, поэтому целовал до головокружения, терял голову, лаская податливое тело, пьянел от его умопомрачительной красоты и фантастической податливости, медленно избавлял от белья и, расчетливо сводя с ума его хозяйку, сходил с ума сам.

Странностей, изредка царапавших осязание, обоняние, слух, зрение и вкус, не замечал целую вечность. А после того, как Лиза перевернула меня на спину, оседлала, прогнулась в пояснице и уперлась руками в мои бедра, вдруг увидел «второй» комплект упругих полушарий груди и лицо с глазами, закрытыми от наслаждения, не сразу, но сообразил, что это отражение, и удивился. Из-за того, что не помнил, чтобы в спальне у Перовой был зеркальный потолок. Чуть позже, накрыв руками груди, некогда изученные чуть ли не под микроскопом, и легонечко сдавив сосочки, восхитился тому, что первые существенно подросли, а вторые стали чуть короче, но толще. А еще через какое-то время, одурев от невероятно нежного и чувственного поцелуя, заглянул в глаза, затянутые поволокой страсти, понял, что это не сон, и выдохнул первое, что пришло в голову:

— Лар, ты что творишь?!

— Прислушайся… к тому… что я… сейчас… чувствую… и не задавай… глупых… вопросов… — хрипло ответила она и взвинтила темп движений!

Щуп дотянулся до магистральной жилы в ее правом бедре практически мгновенно и шарахнул меня дикой смесью из чистейшего счастья, ярчайшего наслаждения, всепоглощающей страсти, запредельной нежности и искренней радости! Последнее чувство слегка диссонировало со всеми остальными… до тех пор, пока я не догадался, что оно вызвано моим «выздоровлением». Увы, эта догадка не остудила. Скорее, наоборот: мысль о том, что эта женщина ради меня готова на все без каких-либо исключений, почему-то сорвала с нарезки и напрочь отключила разум. Настолько сильно, что он включился только в двенадцать ночи, запоздало среагировав на вибрацию будильника, вынудившего Шахову прервать буйство. Впрочем, даже после этого я смог вымолвить одно-единственное слово:

— Зачем?!

Лариса Яковлевна, лежащая рядом и тщетно пытавшаяся унять никак не унимающееся желание, облизала припухшие губки и хрипло выдохнула:

— Пришла к выводу, что тебе необходима именно такая эмоциональная встряска…

— И «встряхнула» сама?

— А кому еще я, по-твоему, могла это поручить? — спокойно ответила она и перевернулась на бок, из-за чего ее грудь тяжело колыхнулась и чуть было не свела меня с ума по второму разу: — На Базе твоих сверстниц нет, а все бабы постарше при мужиках; к Катьке с Женькой сейчас не подкатить — они под «колпаком»; снимать для тебя абы кого не хочется, да и некогда. А впереди возвращение на Базу, на которой, как я уже говорила, свободных женщин нет.

— Да, но…

— Рат, я тебя люблю. Но не как своего мужчину, а значительно «шире». Поэтому мне было по-настоящему хорошо. И будет ничуть не менее хорошо, если ты еще когда-нибудь порадуешь меня этой гранью счастья быть рядом с тобой. Ну, а если не порадуешь, не обижусь: близость — далеко не самая важная часть моих желаний. Ты ведь чувствуешь это, верно?

Я чувствовал куда больше: с одной стороны «эмоциональная встряска» Ларисы Яковлевны ввергла меня в шоковое состояние, а с другой — собрала воедино и вернула восприятию жизни объем, цвета и вкус! Да, думать о том, к чему может в будущем привести близость с Язвой, было страшновато, но я «храбро» задвинул эту мысль куда подальше и решил сосредоточиться на текущем мгновении — обнял эту… хм… ненормальную, прижался лбом к ее лбу и закрыл глаза:

— Ты у меня чудо…

— Да, я такая! — хихикнула она, шарахнув по щупу облегчением.

Тут я вспомнил о второй «целительнице душ», огляделся чувством леса, обнаружил силуэт Долгорукой прямо за стеной, причем не лежащим в кровати, а стоящим у окна, и невольно посерьезнел:

— Кстати, под каким предлогом ты выставила Дарью Ростиславовну в гостевую спальню?

Язва пожала плечами и убила наповал:

— Сказала правду…