Баллада о диване

Сон № 24

Я так задумчиво, сурово и долго, не произнося ни слова, смотрел на своего Премьер Министра, что он забеспокоился, засуетился, заметно и очень сильно занервничал.

— Доложите, пожалуйста, о текущем состоянии дел, если вам нетрудно, и если вас это не затруднит, — наконец нарушил я напряжённую и звенящую тишину, царящую в кабинете, и которая после двух моих последних фраз стала ещё более тревожной и тяжёлой.

— Ваше Превосходительство! Пока, как ни удивительно, — вокруг спокойствие и благодать. На всём протяжении береговой линии, ни на западе, ни на востоке, ни на севере, ни на юге не зафиксировано ни одного появления Монстров. Очень и очень странно… И хоть тишина вокруг, но чрезвычайно и крайне тревожно у меня на душе.

— У вас? Ну, ну…

— Что?

— У вас тревожно на душе, или у народа!? — сурово произнёс я, встал с кресла и неторопливо прошёлся по кабинету. — Вы всего лишь песчинка на ладони ветра-судьбы. Так, мелкая букашка. А народ или нация — это нечто иное! Эти понятия вечны и нерушимы!

— Абсолютно с вами согласен, Ваше Превосходительство! Но почти и не совсем… — поморщился НЕГОДЯЙ.

— Как можно быть абсолютно согласным, но не совсем и почти!? Что за чушь вы несёте?! — я мрачно посмотрел на Премьер Министра.

— Ну, вы же прекрасно знаете, сколько в истории наций и народов бесславно сгинули, канули в пучину небытия и забвения, — снова поморщился мой соратник.

— Не сгинули они! Отнюдь, — усмехнулся я. — Они просто-напросто переродились, преобразились, перетекли из одного состояния в другое, трансформировались, приспособились. С кем-то смешались, растворились в ком-то. Вот и всё… Возьмём евреев, например.

— Ваше Превосходительство! — возмутился и страшно разнервничался НЕГОДЯЙ. — Ну, я сам наполовину еврей! Причём тут евреи!? Отстаньте от них! Сколько можно муссировать эту бессмысленную и вечную тему!? На что мы вам сдались?! Не о том сейчас мы говорим! Проблема на сегодняшний день вовсе не в евреях!

— Ах, да… Монстры, эти чёртовы Монстры. Затишье какое-то непонятное. Действительно, очень странно и крайне тревожно, — задумчиво пробормотал я. — Очевидно, всё-таки готовится массовая атака. Скоро наступит и наш черёд. А какие сведения получены от воздушной разведки? Надеюсь, у вас хватило ума её организовать?

— Хватило, — криво и устало усмехнулся мой соратник. — Мы облетаем акваторию океана каждые пол часа, внимательно следим за островами. Благо, у нас теперь самолётов более чем достаточно. Могу доложить! Нигде никакого движения не наблюдается.

— Очень непонятно и крайне подозрительно всё это, — мрачно произнёс я и на некоторое время задумался.

— Да, я тоже так считаю, — спустя пять минут произнёс НЕГОДЯЙ, перед эти тактично кашлянув.

— И каковы ваши выводы по данному поводу?

— Я с вами полностью согласен, Ваше Превосходительство. — нервно сказал Негодяй. — Готовится что-то очень серьёзное, напряжение зреет на глазах, все люди вокруг на грани истерики. — Следует предпринять какие-то шаги, дабы ослабить негативные эмоции в государстве и в обществе.

— Я покажу им, хлюпикам, истерику! — я так грохнул кулаком по столу, что стоявший на нём канцелярский набор, выполненный из тонко обработанного розового мрамора, подскочил и упал набок, рассыпав вокруг себя ручки, карандаши, ластики и скрепки. — Я воодушевлю их на подвиги во имя нашей славной Отчизны и любимой Родины!

Я поднялся с кресла и подошёл вплотную к НЕГОДЯЮ, хищно посмотрел ему в глаза, тяжело положил руку на плечо.

— А что, любезный, вы думаете об этом сумасшедшем Учёном?! Изложите, пожалуйста, вашу индивидуальную точку зрения!

— Э, э, э… — поморщился НЕГОДЯЙ. — Ну, я думаю, что любая точка зрения сугубо индивидуальна, потому и…

— А конкретнее?

— Ваше Превосходительство! Да ничего я, честно говоря, не думаю! — сипло произнёс ещё более побледневший Премьер Министр. — Сумасшедший, на то он и сумасшедший. Если душа обыкновенного человека — потёмки, то, что можно сказать о душе очень тяжело психически больного человека!?

— Эту мысль я уже недавно кое от кого слышал. На планете Земля. Есть такая планета… А вы знаете, — задумчиво произнёс я. — Слух о, якобы, ненормальности Учёного, возник ведь с подачи Президента Конфедерации. Как он там, кстати? Остались ведь пара-тройка дней до того момента, когда я буду вешать и расстреливать наших славных эскулапов!

— Увы, наш гость пока в коме. Ну, а по поводу эскулапов я бы не советовал. Всё-таки — светила мировой науки. Академики там всякие, профессора, доктора наук… Однако, какой резонанс ваш поступок вызовет в обществе?! Зачем вам лишнее брожение умов?

— Жаль, очень жаль, но принципы есть принципы…

— В смысле?

— Вам не понятен смысл?! Жаль, очень жаль… — я вернулся к столу, восстановил на нём порядок и спросил НЕГОДЯЯ в упор. — А вы, случайно, никогда не пересекались с этим легендарным Учёным?

— Конечно же нет, побойтесь Бога! Где и когда я смог бы это сделать!? Абсурд, нонсенс! — слишком быстро, горячо и нервно ответил Премьер Министр. — К чему такие вопросы, Ваше Превосходительство? Вы в чём-то меня подозреваете?

— Да нет! Конечно же нет! — как можно искренне возмутился я. — Какие могут быть подозрения!? Но, пути Господни неисповедимы! Всякое случается в жизни нашей. Возможно, и я и вы его могли видеть на мирных переговорах с Конфедерацией. Там была большая группа всяких экспертов, учёных. Вы же непосредственно готовили эти переговоры, проводили встречи, осуществляли консультации.

— А, ну да, — задумался НЕГОДЯЙ. — Может быть, я с этим чудовищем и встречался, и общался. Кто знает…

— Ладно, на сегодня пока всё, — устало произнёс я. — Мне надо немного отдохнуть, поспать. Последнее время гнетёт меня бессонница. Всё думы какие-то, думы… Сон очень странный, прерывистый какой-то. Чувствую, что мелатонин не вырабатывается в необходимых количествах. Вот в чём истинная проблема! Без мелатонина беда и путь в никуда! Вы в курсе, что это очень важное вещество образуется во время сна в затемнённом помещении примерно с двенадцати полуночи и до трёх ночи?

— Что?

— Вы изучали в школе биологию?

— Конечно, как и все.

— А почему это вы не знаете, что такое мелатонин? — подозрительно спросил я и сурово напрягся. — Какую школу вы заканчивали и где!?

— Мелатонин, — это, кажется, гормон какой-то важный или пигмент, вроде бы… — нерешительно произнёс НЕГОДЯЙ.

— Завтра принесите мне своё свидетельство о рождении, паспорт, школьный аттестат и диплом о высшем образовании, если он у вас имеется. Всё будет досконально изучено и проверено. Если обнаружится подделка или выявится какое-то несоответствие, то будете вы подвергнуты жестоким пыткам и последующему публичному повешению прилюдно на площади перед Президентским Дворцом, — меланхолично произнёс я. — Не исключено сожжение!

— Ваше Превосходительство! Побойтесь Бога! Да что вы такое говорите?! Я, надеюсь, вы шутите? — побледнел НЕГОДЯЙ.

— Может быть да, а может быть и нет, — усмехнулся я. — А как вы спите? Ну, я имею в виду не позу.

— Плохо, очень плохо, — уныло произнёс заметно окаменевший и онемевший НЕГОДЯЙ. — Мысли какие-то всё лезут в голову. Снотворное абсолютно не помогает. Беда, беда…

— У меня то же самое состояние. Вы знаете, хуже всего на свете, — это предчувствие и ожидание опасности, нервное томление духа, ощущение того, что вот-вот нечто гнусное произойдёт, но что случится конкретно, вам пока неведомо.

— Да… Как хорошо сказано и тонко подмечено! — восхитился НЕГОДЯЙ. — Я полностью с вами согласен!

— Эй, бойцы! — крикнул я громко и зло в сторону двери и с удовлетворением увидел возникших передо мною из ниоткуда трёх бравых гвардейцев-десантников. — Побудьте с этим господином некоторое время. Он сейчас является очень ценным индивидуумом для Федерации. На него возможно злодейское покушение. Охраняйте его, как зеницу ока! Из-под надзора не упускать ни на секунду! Даже в туалет, — с ним. Если он встретится с любовницей, то один из вас должен быть у двери, другой под окном, а третий под кроватью. Упустите, — расстреляю. Выполните свой долг с честью, — поощрю! Можете взять себе в помощники ещё пару человек.

— Есть, господин Фельдмаршал!

— За что!? — удивился Премьер Министр. — Что происходит?

— За то, — неопределённо ответил я. — Мне очень хотелось бы услышать от вас кое-какие откровения. Даю вам на принятие решения об исповеди три дня. Не примети его к восьми утра дня четвёртого, — повешу собственноручно! Понятно?

— Понятно… Вернее, ничего не понятно. Что же всё-таки происходит?! О чём я должен исповедоваться?! Объясните, пожалуйста! — засуетился Премьер Министр и побледнел ещё больше.

— Кстати, как там Леди Ли? — мечтательно улыбнулся я. — Голубка моя ненаглядная, вечный трепет моей усталой души?

— Она сейчас находится в правительственном санатории в горах на юге. Там, само собой, имеется первоклассная медицинская база, работают лучшие врачи Федерации.

— Прекрасно, через пару-тройку часов я вылетаю туда, — я встал и подошёл к окну, за которым бушевал холодный и серый ливень. — Надеюсь, погода скоро наладится.

— Какой самолёт вам подготовить?

— Никаких самолётов! — возмутился я. — Я полечу на своём «Ангеле». Оснастите его двумя дополнительными топливными баками, снимите пару кассет с неуправляемыми реактивными снарядами. Обеспечьте второго пилота. Я, возможно, подремлю во время полёта. Да, и перед самым отлётом поместите в десантный отсек букет из ста сорока роз, белых. И ещё должна быть одна роза, красная.

— Будет исполнено! Извините, можно задать вопрос?

— Задавайте!

— Почему именно сто сорок и одну розу? А, понял. Чтобы не было чёта. Он уместен только на кладбище… А вообще, у вас присутствует всегда и везде цифра семь. Потом идут цифры четырнадцать, то есть семь на два, двадцать один, двадцать восемь, тридцать пять и так далее. Семь на двадцать — сто сорок. В чём смысл этой цифры «семь»?

— Она меня хранит, защищает и оберегает! А кроме этого цифра семь — число Бога! — сурово произнёс я.

— Понятно…

— Кстати. А почему на номере вашего лимузина, сударь, четыре шестёрки? — сухо и зловеще спросил я.

— Да так получилось, — ответил НЕГОДЯЙ после небольшой паузы.

— Понятно, понятно… Ну, а вы вообще знаете, что цифра шесть — это число дьявола?

— Нет…

— Ну так имейте это в виду! Номера сменить!

— Слушаюсь, Ваше Превосходительство!

— Я вам поручаю прокрутить по всем каналам телевидения видеоролик с моим обращением к нации. Зовите телевизионщиков. Да, и пригласите представителей всех радиостанций! Сейчас я быстро набросаю тезисы своего выступления. Выполняйте! Быстро! Время пошло!

Премьер Министр мгновенно исчез. Он, видимо, почувствовал определённую перемену в моём отношении к нему и стал более собранным, исполнительным и дисциплинированным. Охрана незамедлительно последовала за ним.

Через час я зачитывал, вернее, произносил обращение к гражданам Федерации и к гостям из Конфедерации.

— «Дорогие мои сограждане, братья и сёстры, гости из Конфедерации, которые волей судьбы оказались рядом с нами в сей трудный и переломный для всех нас час! Впереди нас ждут суровые испытания, будут потери и лишения, я не скрываю от вас этих очевидных фактов. Любая война требует жертв. Но я верю в грядущую победу! Армия и народ готовы во всеоружии встретить злобного и мерзкого врага и одолеть его! Главное сейчас, — не унывать, верить в свои силы, сплотиться в едином патриотическом порыве! Я не боюсь этого прекрасного и чистого слова! Патриотизм, Патриотизм и ещё раз Патриотизм!!! Именно он и ещё доверие, единство и вера друг в друга, — вот то главное, что поможет нам отразить внешнюю угрозу и покончить с ней навсегда! В качестве примера истинного патриотизма, сплочённости и единодушия представляю вам моего нового Министра Обороны, бывшего Президента Республики, с которым, как вы знаете, у меня были очень непростые отношения! Очень непростые! Но мы преодолели все разногласия и былые обиды, понимая, что главное сейчас, — наше единство и доверие друг к другу!».

На съёмочную площадку гордо и браво вышел мой недавний пленник. Он был с иголочки одет в полевой чёрный мундир морского пехотинца. На его погонах скромно покоились слегка закамуфлированные, но вполне видимые маршальские звёзды.

— Единство, мужество, патриотизм!!! Ура!!! Мы победим!!! — заорали мы с новоявленным Министром Обороны, обнялись, расцеловались и слегка прослезились.

— Ура!!! — неожиданно закричали телевизионщики и спецназовцы из моей охраны.

— Ура!!! — пронеслось по всему Континенту.

— Ура! — воскликнул Премьер Министр, радостно улыбнувшись, и вытирая обильные слёзы.

Молодая, очаровательная, но очень бойкая и шустрая корреспондентка с прелестными ножками, присутствующая в зале, вдруг навзрыд заплакала. Ну, что же… Выступление моё явно подняло боевой дух армии и вселило подобающий оптимизм в народ.

Через два часа я, слегка, но не полностью выспавшийся, и не совсем трезвый, поднялся по выдвижной лестнице в командирскую кабину «Ангела», помахал рукой собравшимся на аэродроме людям: командующим всеми родами войск, журналистам, телевизионщикам, просто восторженному и оптимистически, и крайне патриотично настроенному народу.

— Победа будет за нами! Ура! — успел гаркнуть я в пространство до того, как заработал двигатель и начали раскручиваться лопасти.

— Ура, ура, ура!!! — донеслось в ответ.

Исходя из официального сообщения, переданного по телевидению и радио с пометкой «срочно», я отправился в некую загадочную лабораторию в горах, где уже заканчивались разработки сверх секретного и эффективного оружия против Монстров. Его следовало испытать и запустить в массовое производство буквально на днях.

Ну, а на самом деле я полетел к своей прелестной голубке, вечной царице моей души, покорительнице моего сердца и светочу всех моих самых затаённых желаний. Я почему-то был уверен в том, что в ближайшее время никакой агрессии в отношении Федерации со стороны внешних сил не предвидится. На чём основывалась эта железобетонная уверенность? На интуиции, на определённых предположениях, догадках и подозрениях. Не было ещё пока в моей голове цельной картины происходящих событий, но она постепенно вырисовывалась из разрозненных фрагментов, и я ужасался тому, что постепенно осознавал, и умилялся тому, как я многого ранее не понимал. А может быть именно такое непонимание и спасает нас от всяких там депрессий, тяжких раздумий и бессонницы?

Леди Ли, девочка моя, встретила меня прямо на вертолётной площадке. Не дожидаясь, пока «Ангел» коснётся колёсами земли, она бросилась к вертолёту, и воздушная струя разметала её роскошные длинные волосы цвета ночи, и ребята из Службы Безопасности решительно подхватили мою брыкающуюся Королевну на руки и отнесли её в кресло под навес, не давая с него подняться. Молодцы, бойцы! Главное внимательность, забота и бдительность! Всем премиальные!

Я быстро спустился по лестницы с верхней кабины затихающего «Ангела», сорвал с головы шлем и бросился к моей паве ненаглядной. Я подбежал к ней, сделал отстраняющий жест рукой охранникам, которые сразу же куда-то исчезли.

Я уткнулся лицом в самое сокровенное и сакральное место женщины, я вдохнул волшебный аромат её естества, я ласково и нежно провёл руками по шёлковой коже её стройных ног, прикоснулся к слегка пульсирующему тёплому животу и застыл в позе кающегося инока, — благоговейно и восторженно. Блудный сын почти возвратился домой!

— Как ты, милый? — женщина нежно погладила мои волосы. — Как дела в нашем королевстве, Милорд? Надёжно ли оно защищено от злых сил, внешних и внутренних?

— О, моя Королева! — улыбнулся я, взглянул в бездонные и слегка раскосые голубые глаза Леди Ли, и утонул в них. — Со мной вы всегда будете в безопасности! Клянусь вам! Королевство надёжно защищено от всяких враждебных сил, а особенно, от внутренних! Так сложилось, что именно они сейчас представляют самую большую и очень реальную опасность для нас. Увы, подчас нечто внутреннее, скрытое от восприятия, потаённое, имеет более серьёзную угрозу, чем то, что находится на поверхности и вроде бы сулит нам более существенные беды. Такова жизнь…

В это время к нам неслышно подошли четыре десантника с огромными букетами роз. Я встал, приблизился к ним, глубоко и восторженно вдохнул божественный аромат райских цветов, преподнёс женщине красную розу, а потом стал разбрасывать белые розы вокруг кресла Леди Ли. Моя красавица неземная засмеялась, захлопала в ладошки, слегка прослезилась, а потом вскочила и в восторге бросилась мне на шею.

— Ну, потише, поаккуратнее, милая моя! — забеспокоился я. — Никаких резких движений! Прошу тебя!

— К чёрту предосторожности! Я чувствую себя превосходно! Ну, иногда тянет на солёненькое. Ну, иногда хочется пива! Ну и что?! И, вообще, у меня для тебя есть сюрприз!

При слове «сюрприз» я вздрогнул и встревожено посмотрел на мою прелестную фею.

— Дорогая, а нельзя ли мне перед преподнесением этого сюрприза выпить сотку грамм водки? — деликатно произнёс я. — Ты знаешь, я не выспался, весь на нервах, в раздумьях. А ещё этот часовой перелёт в мелко трясущемся геликоптёре. Мне необходимо срочно расслабиться, сбросить напряжение для того, что бы с радостью и удовольствием воспринять этот твой несомненно великолепный сюрприз!

— Дорогой, конечно, я всё понимаю! — Леди Ли сделала знак рукой, прошептала что-то на ухо подбежавшей прислуге и снова обратила свой сияющий взор на меня.

— Так вот, мой любимый, — томно и нежно произнесла моя голубка. — Сюрприз очень приятный. Ты готов?

— Нет, пока ещё нет! — воскликнул я, наблюдая за официанткой, приближающейся к нашему столу. — Спасибо!

Я увидел на подносе запотевший графин с абсолютно прозрачной и ледяной жидкостью, тарелку с нарезкой свежих и солёных овощей, небольшую миску с варёной, ароматной, аппетитно пахнущей и слегка дымящейся бараниной и ещё миску с картошкой в мундире. Да, и ещё на подносе присутствовали перец, горчица, хрен и какой-то соус! О, что ещё человеку надо?! Обожаю баранину и картошку в мундире!

Я налил себе водки в небольшой гранёный стакан до края, подцепил на вилку дольку солёного, благоухающего укропом и сельдереем, помидора и произнёс тост:

— За нашего наследника или за наследницу, за его или её здоровье, за продолжение рода!

Я с удовольствием выпил, закусил мягкую и лёгкую водку помидором, а затем поел немного мяса и картошки. Внутри стало тепло, на душе, — покойно и радостно.

— Ну и…

— Любимый мой, так вот, сюрприз! — Леди Ли грациозно присела ко мне на колени. — Я раньше тебе не говорила, боялась сглазить. А сейчас скажу. Время пришло…. У нас будут две девочки! Очевидно, близняшки, двойняшки!

Я поперхнулся, напрягся, побагровел, а потом побледнел, занервничал, чуть было не потерял сознание, быстро заглотнул ещё один стакан водки, а потом собрал всю свою волю и уходящие силы в кулак и радостно обнял свою любимую и ненаглядную птичку.

— Боже мой! Какое счастье! Две любимые папины дочки! Два ангела! Нет, теперь у меня будут три Ангела! Я научу тебя и девочек летать на моём несравненном вертолёте! Они поймут всю прелесть парения над земной суетой! Спасибо, милая! Я тебя обожаю!!!

— Рано ещё говорить спасибо! — засуетилась Леди Ли. — Как бы не сглазить! Тьфу, тьфу, тьфу!

— Да не волнуйся ты так! Всё будет нормально, — рассмеялся я, а сам зачем-то постучал по деревянному столу.

Вечер мы провели вдвоём на вершине невысокой горы, на небольшой её площадке, плавно срезанной вниз. Здесь бы расположить в своё время неприступный феодальный замок или монастырь! Но что поделать — иные времена, иные места для твердынь и обителей!

Мы сидели за столиком, сервированным по высшему классу. Закат был великолепен. Краски менялись, как в волшебном калейдоскопе одна за другой в зависимости от состояния заходящего солнца. Бездонные и загадочные глаза прелестной Леди Ли так же меняли свои оттенки, — от почти прозрачного, слегка бирюзового, до ярко голубого, а потом ультрамаринового, синего и тёмно синего, сапфирового.

Я любовался этой прекрасной и совершенной женщиной, я наслаждался томным созерцанием её густых волос, высокой и стройной шеи, большой и упругой груди и, наконец, или сначала, — идеально вылепленными чертами её божественного лица. Мадонна! Вот кого напоминает мне Леди Ли! Мадонна! Самая совершенная из Мадонн на свете!

Я глубоко задумался, моё восторженное, умиротворённое и благостное сознание стало погружаться в какой-то густой и вязкий туман, который грозил перерасти в сон.

— Любовь моя, радость моя! С тобой всё в порядке? Что-то ты бледен. Как ты себя чувствуешь? — раздался мелодичный голос, до боли милый и созвучный моему сердцу.

— Извини, задумался, залюбовался тобою, — вздрогнул я. — Всё хорошо. Ах, милая, нам бы решить ещё кое-какие проблемы, и настал бы, наконец, рай на земле!

— Ничего, всё решим, всё и всех одолеем! — моя кошечка страстно поцеловала меня в губы, полной грудью вдохнула кристально чистый горный воздух, осуждающе посмотрела на пустую бутылку из-под коньяка и спросила:

— Господин пилот, как вы, однако, себя чувствуете? Вы способны доставить беременную даму по месту назначения, а потом скрасить её долгую и бессонную ночь?

— Ваша ночь будет покойной и сладкой, и совершенно не бессонной, обещаю вам это, — я, чуть покачиваясь, подошёл к «Ангелу», стоявшему в десяти метрах от стола, похлопал его по слегка тёплой композитной броне. — Мы уснём, как непорочные младенцы в объятиях друг друга и увидим сны, которые будут долги и приятны…

— Так уж и непорочные? — усмехнулась Леди Ли.

— Непорочные в душе, — отпарировал я. — А что там будет происходить с телами, — одному Богу известно. Кстати, дорогая, я приобрёл себе старинный медальон, в котором хотел бы носить локон твоих волос вечно. Можно, я сейчас отрежу его?

— Конечно, милый!

Я подошёл к столу, с сожалением повертел в руке пустую бутылку, наклонился к женщине, отрезал в районе шеи острым десантным ножом пучок волос, а потом подал Леди Ли руку, подвёл её к вертолёту, вытянул из фюзеляжа лестницу и помог птичке моей любимой подняться в нижнюю кабину геликоптёра. Потом я с определённым трудом забрался по такой же лестнице в верхнюю командирскую кабину и завёл двигатели.

Из десантного отсека вдруг выпрыгнули два официанта, шустро собрали стол, стулья, побросали в контейнеры остатки трапезы и запрыгнули в вертолёт обратно.

— Чёрт возьми, дорогая, я совершенно забыл, что мы с тобою были на пикнике не одни!

— Я тоже! — засмеялась Леди Ли в микрофон шлема. — Надо будет поблагодарить ребят за образцовое исполнение своего долга. У нас на столе оставались не вскрытая банка чёрной икры, а кроме этого пара малосольных селёдок, одна сёмга и наполовину тронутое ассорти из морепродуктов. В наше время всё это ценится почти на вес золота! Эх, где же ты, наш некогда изобильный, благодатный и щедрый добряк-океан!?

— Не береди душу, — буркнул я, мгновенно трезвея, поднял вертолёт вверх, заложил плавный вираж, и направил боевую машину на юг, туда, где призывно и ярко горели огни санатория.

Будем жить! Будем есть и пить, и любить, и ещё сто раз любить, и испытывать удовольствие от всего, и не стесняться этого! Будем бороться, побеждать и проигрывать! Будем падать, возрождаться и идти вперёд! Будем достойно помирать, потому что смертью, увы, всегда заканчивается жизнь. Но она пока ещё не окончена, и в каждом из нас живёт сумасшедшая мысль о возможном бессмертии. А вдруг!? А почему бы и нет!? Наш путь только начинается!

Что там впереди, за холодным и туманным холмом? Может быть тёплый очаг, и запечённое на углях мясо и женщина, которая готова обнять тебя как в самый последний раз!? Может быть, а может и не быть… Кто его знает… Войдём ли мы вдруг во мрак и холод, и поразимся ли в очередной раз изменчивости судьбы!? А, возможно, минует нас сея участь и насладимся мы всё-таки огнём и запечённым на нём мясом и женщиной, которая самая желанная в мире и словно последняя!

Да, да! Любимая женщина, очаг и горячее сочное мясо, запечённое на нём, — вот основные ипостаси бытия на все века! И ещё свежий, приготовленный своими руками, хлеб! И ничего не придумаешь лучше всего этого, потому что как можно придумать что-либо более вечное и являющееся самым главным в нашей жизни!? Ничего!