Баллады старого катафалка

Глава 2

Баллада о сокровище и звере

Вновь, вновь золото манит нас!

В. Ободзинский

1

Старушки вымирают последними. Мужской пол в России внезапно смертен во много раз чаще женского. Поглядите на памятники любого провинциального кладбища. Ага. Мужики лет по 40–45, а то и моложе смотрят с медальонов, и причины смерти далеки от кончины непостыдной, мирной, хоть фотоальбом составляй "моим друзьям, погибшим в схватке с жизнью"[1]. А на женских памятниках старушки в платочках и седине. Старушки живучие, словно репей какой. Слабый пол. Вечно хворые и недужные, ковыляют потихонечку лет до ста, скрипя и потрескивая, да еще сумки-тележки за собой на буксире волокут. Как матрос пулемет Максим. А мужик что? Бряк — и в 30 скоропостижно от сердца. Хотя многие и от печени, конечно, иже пали в безнадежной русской битве со змием.

Так размышлял Артем, привалившись к дверце Кадиллака в ожидании выноса тела. Хорошо еще, он был вольным стрелком, и вместо душного черного костюма, обязательного сотрудникам похоронных бюро, мог носить кожанку "а-ля царский шоффэр", и черную фуражку с золотым галуном. Немного слишком живописно, но заказчикам нравилось. Кто-то уже набросал еловых лапок от подъезда серенькой пятиэтажки к его харонову транспорту. Родственников было немного, все больше опять-таки тетки пред и постпенсионного возраста.

Слух у бывшего музыканта и должен быть отличным. Но начало фразы он потерял. Одни из теток, похожая на затянутую крепом тумбочку на толстых ногах, баритоном говорила другой, похожей на пожилую черную крысу.

…и представьте, всем родственникам хрен да маленько, а ведь откуда-то она брала то золото? Они уж всю квартиру обыскали, на даче полы поотодрали, ни-хре-на!

— Так может краны себе из него сделала и покрасила сверху? А то и унитаз?

— Да ладно, разве такое делают?

— Я слыхала, делают. Один буржуй, вот, другие на золоте едять, а я, говорит, гадить буду!

— Вот сволочь! Сталина на них нету!

Артем покачал головой, представляя секретную мастерскую, где делают золотые унитазы… но наконец железная, крашеная облезлым суриком дверь подъезда распахнулась и пятясь, вышел какой-то дальний, что ли, родственник в плохо сшитом черном костюме, придержал дверь. Значит, гробок вытащат. Точно, лилового бархата с восковой покойницей. Артем распахнул заднюю дверь и выдвинул поддон с роликами. Штатники продумали все досконально. С богом, старушка, пора тебе в место злачно и покойно.

Кадиллак еле слышно завибрировал, выкатился со двора, сзади стартовал серенький микроавтобусик с провожающими. Ну, ничего, главное, денежка капает, хорошая денежка, вкусная.

Артем глянул в зеркало и мысленно попросил "занми вини!" Грешен, приятно было так поболтать, на открывая рта, по дороге. Тем паче уж до кладбища он теперь доезжал бы с по слуху. Пятница знал множество удивительных вещей, особенно о смерти и похоронах.

Пятница явился и подмигнул. Пока Артем (вполне уже автоматически) выводил катафалк к выезду за город, на кладбище, он молчал. Гудение мотора почти стихло, повороты кончились, знакомый указатель: Васильевское кладбище.

— Артем, дама, которую ты везешь…

— А?

— Она тут, рядом со мной. Хочет что-то еще сказать, прежде чем уйти. Хотя ее и зовут.

И вместо его мягкого баритона зазвучал тонкий сиплый старушечий голос, раздраженный и пришептывающий, будто у его владелицы, как и при жизни, не хватало зубов.

— Охти, какой машин-то мине пригнали, и не жалко же. Так-то снегу не допросишси зимой. А Ираидка, змеишша, два паршивых цветочка принесла! Да хоть бы ты в жопу себе их засунула, курва! Игорек упырь со своей кикиморой Алиской, все донимали, где монеты взяла, где взяла! Сами, сволочи, собачку мою увезли, соседи им нажаловалися! Да х. й вам всем в глотки, квартирка Маньке осталась, и то много козе драной, как она меня перед концом моим чихвостила! Думала я глуха стала, тетяа Пооля, совсем в маразм упала! Вот вам маразм, вот вам стервятники поганыи! Слышь. Мне тут твой друг, мушшына обходительный, хоть и черный как грех, прости Господи, сказал, ты паренек хороший?

— Я стараюсь, — дипломатично мысленно ответил Артем.

— Ты вот чаго. Бери все себе. Никому ни словечка. Старую психбольницу на Рябиновке знаешь? Одни стены осталися?

Мрачные развалины на окраине Артем видел, снести их собирались лет пять, земля, впрочем, возле оврага в захолустье особой ценности не имела, так что никто и не торопился, хватало кусков пожирнее.

— Ты вот чаво, слышь, там в подвале в сторону оврага ход есть. За дверью со звездой. Ну, звезда нарисована. Двадцать шагов и в стене слева выбоина. Вот в ней доски вытащи, оне шатаються. И там найдешь. Бери все себе, тока чтоб этой своре не досталось! Обещаешь?

— Чтоб не досталось обещаю! — согласился Артем.

— Ну и слава те, Господи. Пристроила. Мне уж ни к чему, ты воладей. А я пошла. Кличут меня. Слышу! Слышу ужо! Ты что ль, Микита?

И голос словно отдалился и растаял.

— Ушла, — сказал Пятница. Несколько капель упали на лобовое стекло, Артем махнул дворниками, словно слезу стирал.

— Куда? Вверх или вниз?

— Не знаю, — отозвался лоа. — Мне не докладывают. Я здесь как в… прихожей, что ли. Но ушла совсем. Ты это место знаешь?

— Мальчишкой в тех местах бегал. Недалеко. Но тогда больница еще работала. Мы там психов видали. Во дворе. Бритые налысо и в серых халатах. Так думаешь, не врала она?

— Мертвые не врут, малыш. Давай на обратном пути проедем мимо, это можно?

— Да не вопрос. — Артем придавил педаль и плавно обошел торопящийся куда-то дряхлый колесный трактор. Дождь несмело стукнул и затарабанил по виниловой крыше. — Вот чертово везение. Ну, почти приехали.

Впереди вырастали решетчатые кованые кладбищенские ворота.

Мрачное, грязно-рыжее какое-то, с провалившейся крышей. Длинное, как день алкоголика без опохмела, и такое же тоскливое здание в два этажа. Черные провалы окон давно лишились стекол, да и рам большей частью. С дороги главного входа было не видно, скрывали разросшиеся, еще голые в конце апреля кусты черт-те чего, наверное, чертополоха.

Артем остановил катафалк в пустынном проезде. Небо уже ощутимо отливало темной синевой, птицы тут не пели, деревья не росли, и даже вороны летать и орать побаивались.

— Вот это она и есть. Психическая. — Артем вдавил хромированную квадратную клавишу на двери, стекло поползло вниз.

— Kote mize[2]. Мерзкое место. До сих пор пахнет. Болью, страхом, пытками. плохой смертью. Злобой. И еще кучей разного дерьма. Что она там делала?

— Искала кости младенцев на растопку. Или ловила ежиков для ведьминого зелья. Или вызывала Сатану.

— Сатана из такого места свалил бы до небесных врат. Знаешь… кроме фонаря и лома, возьми с собой что-то от машины. Маленькую частичку. Я ее тебе заколдую, maji nwa[3] (Граф хмыкнул).

Артем почесал в затылке… потом взялся за рифленую блестящую ручку громкости приемника на панели. Приемник хоть и выглядел сущим антиквариатом, начинку, как выяснилось, имел вполне современную, и даже си-ди чейнджер на три диска в перчаточнике. Знакомый из прежнего, музыкального мира, прикрутил ему юсб вход и переналадил частоты на отечественные.

Артем покрутил… заиграл блюз, Мейбл Джон запела "Не бей меня больше". Потянул…ручка неожиданно легко снялась со шпенька и упала ему в ладонь.

— Подойдет, — сказал Пятница. — Оставь, мне она всегда нравилась.

2

Вблизи здание оказалось еще гаже. Наскальная живопись на стенах в основном посвященная интимной жизни двуногих первобытных, изображенной неумело, но энергично. Среди сочетаний трех букв, половых ориентаций и именкраснела неожиданная надпись: "Леди Смерть ждет тебя!"

Лоа не ошибся — в машине был и налобный фонарь, и ломик. И трос с масляным домкратом. Жизнь давно научила Артема: мелочи не мелки.

Он оглянулся как в последний раз. Черный длинный дьявол ждал на дороге. Поблескивал хромом решетки и вертикально сдвоенными фарами. Там играл блюз и мертвый хозяин, настоящий хозяин, подпевал, наверное. Артем сплюнул и шагнул в черный проем. Дверей не было.

Понятно, подобные места, если их не заколотить намертво, становятся пристанищем лишайным котам, бомжам и наркоманам, и коты самые симпатичные и безобидные из жителей. Но старая психическая была далеко от жилых кварталов, тащиться сюда желающих было немного. Внутри, конечно, тоже не обошлось без рисунков и надписей, самые приличные, с "факами", кто-то нарисовал лиловым баллончиком по-английски. Артем крутнул ломиком, нажал кнопку на лбу, и пошел искать спуск в подвал. Слабый свет просачивался из дверных проемов длинных коридоров, под потолком даже уцелели трубки дневного света, мертвые и пыльные. Когда-то стены покрыли масляной краской советского серо-зеленого колера, цвета безнадеги и тошноты, теперь она отслаивалась и сходила клочьями, открывая штукатурку. Как кожа, слезающая с гниющего трупа, подумал Артем.

Слабо пахло сухой известкой и смутно кисловатым. Будто засохшей рвотой.

Что-то ворохнулось за приоткрытой дверью с табличкой "Процедурная № 2". Зашебуршало. Может, там ожили гниющие зомби, почуяв живую кровь. Крысы доедали покойного наркомана, давным-давно словившего последний приход. Или свили гнездо милейшие лохматые совы. Артем наконец увидел в конце коридора лестницу вниз, и синюю деревянную дверь, без замка, только с ржавыми петлями под него.

"Что тут искала старая ведьма?"

На двери лучом вниз красовалась черная пентаграмма в круге. Нарисованная кривовато, чем-то вроде толстого маркера. Белый свет фонаря сделал ее угольно-четкой.

"Такие места никогда не запираются"[4], да, малыш Стиви?

Он спустился и толкнул ломиком, со скрипом дверь открылась. Короткий беленый коридор.

Справа чернел выключатель годов 50-х с идущим к потолку проводом, больница еще царского времени, но и тогда здесь была психолечебница. Под выключателем тем же черным маркером надпись ЭЛЕКТРОШОК, а пониже "Вкусные шашлыки из веганов". Артем щелкнул шпеньком, ни на что не надеясь, но впереди замерцало, появился свет, тускленький, а все же.

Трубы вдоль стен и потолка походили на руки и ноги мумий, перевитые отпадающими желтоватыми пеленами оплетки. Посередине на цементном полу, кто-то нарисовал от стенных труб до труб, метра два диаметром, пентаграмму, черной, густой жидкостью. В лучахзакорючки, похожие на алеф-бет, еврейский алфавит. По концам звезды стояли огарки черных свечек, посередине лежал желтый в убогом освещении череп без нижней челюсти, похоже, настоящий.

Кто бы тут ни бывал, он приходил не играть на скрипке, подумал Артем и невольно хмыкнул. Где-то должен быть еще один выход и коридор… пройти дальше было нельзя, на вступив в пентаграмму. Под ботинком захрустело хрупкое — куриные косточки? Да, и черные перья. Вот они чем тут рисовали, птицеводы.

Он сделал шаг в круг… и ощутил пронизывающий холод, идущий снизу.

Щиколотки и ступни превратились в лед, холод дошел до паха, там болезненно закололо, Артем будто погрузился в вязкую жижу. Он шагнул еще и еще…

И понял, что слышит не ушами. Звуки, и не звуки. Кто-то шаркающей походкой спешил по потолку… и не один. Еще шаги, тверже, еще, топот детских ног. Словно открыли забитое годы и годы окно, прорвались голоса. Много голосов. Они мешались и перебивали друг друга, мужские, женские, детские, хриплые или тонкие, он понял, они не говорят между собою, они друг друга не слышат. Те, кто здесь жил и умер.

…Подаайте слипенькому раади….. товарищи, тварищ, ошибка, не враг я не…..где мамочка, пустите к мамочке!.. не нарочно я, сама она дура виноватая, не хотел, бес попутал, молоток… аааа…ааа не надо, боольнооо….. ироды, пустите душу на покая……трижды три восемь и три и будет что я стану богом завтрашнего дня, завтрашнего!….ыы..ыы…везде черти, везде, свят семь громов…..я как его импресское величие, казнить повелеваю…..режь ему глотку Ваняааа…..твою мать вперекосяк…

Он не мог пошевелиться. Огарки черных свечей сами по себе затлелеись и разгорелись злыми огоньками, осветили череп, от него пошел сладковатый запах мертвечины. Свет фонаря потускнел, хотя батареи были свежие. Ломик выпал из руки и звякнул бесполезно.

Тени по стенам сгустились и стали обретать человеческие образы… вот кто-то с распущенными космами, и скрюченный горбун в шапке, вот ребенок лет десяти в коротких штанах, они сгущались и собирались вокруг кровавой пентаграммы.

Перед ним проплыла всклокоченная бородатая голова на смутном туловище, захихикал тонкий детский голос, без веселья, как заводная игрушка. Кто-то полуголый на четвереньках пробежал слева, зарыдал женский голос как по покойнику "Маша, Маша, Маша, вернись, живи, живи!"

Когда они его увидят? Холод добрался до груди и сердце, кажется, стало запинаться. Похоже на гипноз. Острая боль ожога спицей проткнула бок. Смертный мороз отступил, Артем сунул руку в карман куртки… что-то маленькое, круглое обожгло пальцы. Он не думая, на подсознании, выхватил предмет и кинул перед собой. Золотисто-огненная капля полетела как пуля.

"Малыш, иду!" сказал в голове низкий знакомый голос.

С треском ухмыляющийся череп раскололся на мелкие куски. Тут же пропали призраки, забился пульс как положено, и свечки погасли. Пинком Артем отправил остатки черепа под трубы, нагнулся и поднял рифленую ручку от радиоприемника. Она еще светилась золотым отблеском, но была холодной.

Все стало нормальным. Запах пропал, подвал больше не казался угрожающим, грязный унылый подвал, ничего необычного совершенно. Здание словно выдохнуло и уснуло опять.

Артем подобрал фомку, распинал черные огарки и растер каблуками линии пентаграммы. Не сдержавшись, плюнул на пол. Брала злость смешанная с облегчением. Ну, дьяволы… ну, уроды. Трупанина. Бесоводы.

Второй коридор нашелся без труда. Здесь и двери не было, на косяке остались ржавые петли. Луч фонаря высветил метрах в десяти ржавую решетку, дельше коридор куда-то заворачивал. Но главное, справа была ниша. Метра полтора от грязного пола и с метр в ширину. Артем заглянул в нее — и глубиной в метр, внутри на стене какой-то ржавый электрошкаф… он присел на корточки, остатки страха смыло любопытство. На полу лист красной фанеры с белыми буквами "ВСЕ НА". Мысленно Артем продолжил фразу и подцепил фанеру ломом. Она поднялась легко, ниже несколько подгнивших досок. Ломик легко справился и с ними.

Вот твоя пещера, Монтекристо, подумал Артем и пожалел, что не взял перчаток. В нише под досками проходили вдоль коридорчика две чугунные трубы древнего вида. Пора переквалифицироваться в сантехники… оп… За дальней трубой он различил что-то темное. Потрогал ломиком, посветил.

Мешок из ветхого бурого брезента. С мешок от школьной сменки, еще памятный Артему. Рядом засыпанный пылью длинный плоский ящик, поставленный на одну из боковин. Дерево под зеленой армейской краской почти не пострадало от времени.

Сначала он подцепил ломиком мешок, пришлось коленом опираться на холоднючую трубу и от воспоминания передернуло.

Вот он. Завязки на горловине сгнили и Артем легко их порвал. Заглянул.

Там мерцало золото. Ощущая странную дрожь в подреберье, он тряхнул мешок и со звяканьем ему на колени выпали драгоценности: какие-то цепочки, ожерелье с остро блеснувшими бриллиантами, золотые гребни и кольца, несколько монет. Он взял одну и узнал курносый профиль последнего императора всероссийского. Царские червонцы. Так. Это сколько же… килограммов пять будет, не меньше… Спокойно, Тема, я твоя Жучка, и если…

Он оглянулся, луч мазнул по беленым стенам, мертвым трубам.

Он собрал все в мешок и уже без всякого колебания скрючился, ухватывая ящик. Благо, на торцах были набиты планки как ручки. Ну да, когда-то что-то на крышке было написано, но сырость и годы слизали надпись. Хотя и так понятно, в таких ящиках до сих пор хранят боеприпасы. По размеру что-то вроде ручных гранат. А если он минирован?

Артем подумал, как глупо было бы минировать подвал психиатрической больницы… Но тяжелый, очень тяжелый ящик выволакивал осторожно, и на пол поставил вежливо. Никто не удосужился ящик запереть, но петли приржавели, и пришлось поддевать крышку. Раз. Два. Горе не беда. Скрип, треск и она отошла, взвизгнула петлями и открылась.

Пять тусклых прямоугольников, похожих на кирпичи со скошенными крами. На каждом двуглавый орел, какие-то буквы и цифра 999.

Артем вытер потный лоб, хоть было уж точно не жарко. Вытащил один "кирпич", оглядел. Если не шутите. Если не… хотя кому и зачем тут шутить?

Стало быть, один слиток, припоминал он, должен весить десять-двенадцать килограмм… это по нынешним ценам…

Он положил слиток обратно и присвистнул. Старушка, ну, покойница. Булку тебе медовую с маком, как говорится, на том свете жевать. Богатство в миллионы долларов выглядело удивительно обыденно.

Он закончил погрузку, никого не встретив и никем не преследуемый. Захлопнул заднюю дверь катафалка. Совсем стемнело и ветер поддувал в разгоряченные уши. Сел за руль и тут же надавил кнопку центрального замка на панели. Радио продолжало играть что-то размеренное, инструментальное. Артем достал вертелку и насадил на шпенек, сделал погромче.

Глянул в зеркало и сказал вслух; Занми вини!

Может, сон закончился? И никакого клада не было? И черного колдуна он при…

В зеркале блеснули белые зубы и балки глаз.

— Малыш, я рад, все хорошо! Я уж беспокоился.

— Видел что я нашел? На сколько это? Только слитков килограмм на полсотни. Погоди… а что за нечисть там была?

Он пересказал как сумел.

— Мне твой голос послышался. Ты ее прогнал?

— Может и я. А может мы вместе. Я и не подумал, что у тебя до такого дойдет.

— Ну-ка поясни?

— Ээ, Арти… когда ты общаешься с духами. Вроде меня. Ты как бы приоткрываешь дверь на ту сторону. Не только ты их чуешь, но и они. И твоя связь с духами крепнет.

— Ты что-то такое говорил, помню. Не вглядывайся в бездну, а то она начнет вгдядываться в тебя.

— Да, недурно. Ктосказал? Лоа?

— Вроде, Шопенгауэр. Нет, философ. Погоди…

Артем расстегнул куртку и достал телефон. Пробежал по экрану пальцем.

— Так. Так. При нынешних ценах за грамм… А. Ага. Только слитки больше трех миллионов долларов. Ну, старуха. Хай тебе царства небесного и вареников в месте злачном. Граф, что ж, спасибо. Хотя я там совсем перетрухал.

— Теперь так бояться не будешь. Ты выдержал. Не простые там духи. Кто-то их созвал, хотел открыть дорогу и почти смог. И не с добром хотел. Я бы его самого обратил в зомби. Едем, едем отсюда.

Миллионер-похоронщик завел мотор, включил фары и тронул машину. Колеса прошуршали по гравию, потом пошел асфальт и он прибавил скорость. И звук в приемнике. Битлы купили желтую подлодку и радовались как дети.

3

Они свернули с шоссе и катили по неровному асфальту почти у дома. Катафалк глотал выбоины как океанский корабль мелкую рябь. Не зря мастера Эс энд Эс заложили в кузов стальную плиту в полтонны, успокаивать дорожную качку.

— Что будешь делать, миллионер? Купишь яхту? — Пятница улыбался. Артем прикрутил музыку.

— Очень я это богатство люблю и уважаю. Вот что теперь с ним делать… — Артем побарабанил двумя пальцами по вишневому кожаному ободу руля, надо бы теперь перетянуть, заслужил. — Сидеть тихо пока, вот что. Думать надо, думать. Отдавать жирнющий кусок государству не имею ни малейшего желания, хай налогами моими за дом и машины подавится. Ладно. Подумаем, сообразим, решим. Пока продам пару монеток и устрою себе, пожалуй, отпуск. В Петербург съезжу, потом на теплое море…

— Петербург? Слышал когда-то, милый курортный городишко во Флориде?

— Неет, это довольно такой нехилый город у нас, в честь него назвали флоридский… хотя знаешь, во Флориду тоже неплохо… всегда мечтал не досуге объехать мир.

— Povrete?[5] Э, бедность не позволила?

— И она тоже. всего-то два десятка стран увидал. Мало. Еще хочу. Хотя яхту тоже можно. Небольшую. Тонн на сто.

— Погоди. Притормози.

Артем плавно надавилтормозную педаль, катафалк скрипнул и стал.

— Так кто-то есть. Еще живой, но скоро умрет, и не человек.

В темном небе светился серпик луны, Аретм по детской привычке провел воображаемую линию через рожки — получилась Р, "растет". Машин больше не было, где-то вдалеке светились огоньки домов, и колыхалась вдоль кромки асфальта высокая седая трава.

— Нет, больше никого, — предупредил его вопрос маг из зеркальца. — Знаешь, Арти, он сильно цепляется за жизнь. Vre kourage[6]. Я хочу ему помочь. Он почти уже там но не уходит.

— А ты еще и целитель?

— Всю жизнь имея дело с metres lanmo[7] научишься и договариваться с ней. Она не такая злобная старуха, скорее мудра и равнодушна. Иногда смерть не против отпустить того, кто еще не истратил fos lavi,[8] жизненный дух. Все равно в конце придем к ней. Принеси его в машину, что тебе стоит? Хочу проверить, так ли потерял я силы теперь или еще мужик, yon nonm reyel?[9]

В волнении граф чаще переходил на родной язык, Артем давно заметил. Значит, переживает.

Артем вздохнул, сгреб с сиденья фонарь и снова приладил резиновое оголовье на лоб.

— Где твой живой мертвец точно, можешь сказать?

— Видишь брошенную бочку на обочине? Прямо за ней и немного дальше.

Снаружи ветер выстуживал шею под воротником, впору шапку надевать, и это в середине мая. Артем оставил мотор работать.

Он лежал на обочине, в паре метров за ржавой бочкой "Лукойла". Здоровенный, почти с ребенка.

Серый кот с мягким гладким мехом. Похож на британца, было в нем что-то породистое.

Артем присел, в свете фонаря увидел кровь на усах. Видно, сбила машина, отшвырнула, и ему хватило сил отползти за бочку.

Кот казался мертвым. Маг ошибся. Сейчас тронешь и от него побегут насекомые, фу. И перчаток Артем не взял. Надо с такими друзьями купить пару в эту машину. В другой-то лежат.

Он осторожно потрогал кошачий бок. Насекомых не было, и ему показалось, что кот шевельнул ухом. Сколько у него осталось жизней, да.

Черт. Холодный совсем.

Не хватало еще и зомби-котов. Пример мировая литература подбрасывает самый неприглядный.

Артем острожно подсунул руки под тело и поднял кота. Если он не издох, то я его прикончу, подумал он. Встаем. Тяжелый, черт, и довольно грязный. И по ощущениям похож на мешок с цементом. правда, не окоченел пока. Ну так это не сразу.

Он донес кота до машины, положил возле блестящего вертикального "плавника" заднего фонаря, чтобы открыть дверь. Вот. Рядом с золотом на миллионы еще и дохлый кот. Натюрморт в полном смысле слова, с мертвой натурой.

За рулем Артем успокоился. Катафалк катил домой, тихо бурчал двигатель. Радио мурлыкало Никитиными. "Какой большой ветер напал на наш остров…"

— Ну и что скажете, герр ветеринар?

Граф отозвался не сразу, в зеркальце никого не было.

— Я был прав. Он жалуется, что потерялся. Только похоже, его выкинули из машины, moun sal[10]. Я не очень-то понимаю мысли котов. Но я его вытащу с той стороны. Ее высочество кошачья смерть не против.

— Восемь жизней у него еще осталось, да? Или сколько?

Лоа не ответил.

Допустим, это существо оживет. Ладно, пусть немного очухается в гараже и гуляет подальше. Можно ему воды и еды подать. Но не хватало еще пускать зомби тварь к себе домой. Артем никогда не понимал героя Кинга. Чтобы это спало на кровати твоей дочери? Не мог послать старого дурака подальше, и наплести ей, что кот ушел к подружке… хотя да, они же его почикали. Ну все равно. Сбежал за лучшей жизнью. Уехал на грузовике путешествовать. Автостопом. В город Петербург во Флориде. Но не к детям же это допускать, верно? Доктор еще бы к себе в постель это пустил.

Он надавил кнопку внизу панели, чуть приспуская стекло за спиной. Надо быть острожным. Это графу зомби почти родные, ему-то что. Ах да, он и сам мертвый, черт.

Из глубины катафалка кто-то громко жалобно мяукнул.

[1] Н. Рыжий "Чешежопица"

[2] Дрянное место (гаит.)

[3] Черной магией (гаит.)

[4] С. Кинг "Оно".

[5] Бедность? (гаит.)

[6] истинное мужество (гаит.)

[7] госпожа смерть (гаит.)

[8] силу жизни (гаит.)

[9] Настоящий мужчина (гаит.)

[10] люди подонки (гаит.)