Бамбуковый дракон

Глава 16

Темнота несколько затруднила поиски, и тем не менее десять минут спустя Римо нашел потайной вход в город. Это были маленькие заросшие сорняками ворота у северо-восточного угла высокой городской стены. Часовых тут не оказалось, а сами ворота висели на прогнивших деревянных петлях, которые, хотя и оказали незначительное сопротивление, все же не смогли помешать Римо войти внутрь.

Интересно, когда эти ворота открывались в последний раз, подумал Римо и тут же выбросил эту мысль из головы, решив, что размышлять о вещах, не имеющих отношения к его заданию, было бы пустой тратой времени. В сотне ярдов справа от него простирался обширный двор, в центре которого стоял фонтан, похожий на каменного дракона. Из его утробы вырывалась струя воды.

Римо обратил внимание на фонтан из-за его свечения. Казалось, в воде содержится фосфоресцирующее вещество. Это явление природы показалось Римо столь любопытным, что он решил покинуть свое укрытие и медленно пополз вдоль стены, прислушиваясь к шагам часовых, которые прохаживались по парапету над его головой.

Римо не был ученым, но знал, что вода сама по себе не испускает свет. В море порой можно встретить фосфоресцирующий планктон, а то и более крупные существа, обитателей глубин, свечение которых объясняется химическими реакциями и служит для привлечения добычи или отпугивания врагов. То же самое явление наблюдается у светляков и некоторых жителей подземных пещер.

Почему светится фонтан? Может быть, в подземном источнике обитают микроорганизмы, которые вырываются вместе с водой на поверхность, внезапно вспыхивая яркими огоньками? Ядовиты они или безвредны? Может быть, уродства обитателей города объясняются тем, что они пьют эту воду?

Римо был уже на полпути к фонтану, когда из темноты вынырнули два туземца, шедшие со стороны дальней окраины двора. Римо замер и слился с тенями, наблюдая за тем, как эти двое остановились у фонтана, опустились на колени и вытянули руки, подставляя ладони сияющим струям. Они пригубили воду и обмыли свои мрачные деформированные лица, не переставая произносить нараспев слова, которые складывались в монотонный речитатив, похожий на молитву.

Наконец они поднялись на ноги и двинулись прямиком к Римо, втиснувшемуся в темный угол стены. Они не заметили его, но Римо успел рассмотреть туземцев, когда те подошли поближе. Один из них был гигант добрых семи футов ростом, со складчатыми углублениями вместо ушей и мясистыми опухолями, которые торчали по обе стороны шеи наподобие жабр. У его спутника, человека среднего роста, была крохотная третья рука, росшая в центре груди. Она извивалась, ощупывая тело своего хозяина, как будто кто-то, спрятавшийся в его грудной клетке – карлик или ребенок, к примеру, – пытался выбраться наружу.

Стрелка бесшумного счетчика проворно метнулась к краю шкалы, но, как только человекоподобные монстры удалились на приличное расстояние, вернулась на место и расслабленно закачалась. Римо во все глаза смотрел на фонтан. Теперь ему было совершенно ясно, откуда взялись уродцы и где находится месторождение урана.

Эти люди веками пили, ели, вдыхали радиацию, плодя детей-мутантов. Словно по велению злого рока, их пращуры построили свой город в эпицентре заражения, которое грозило грядущим поколениям вполне предсказуемыми последствиями.

Не пей воду, подумал Римо и едва не рассмеялся вслух.

Ведь он находился в самом средоточии этого кошмара, вдыхая все тот же зараженный воздух. Судя по показаниям счетчика, кратковременное воздействие местного радиационного фона не представляло серьезной опасности, но у Римо не было ни малейшего желания задерживаться в городе и испытывать судьбу. И словно в насмешку, какой-то выверт психики заставил его почувствовать томительную жажду именно теперь, когда следовало держаться подальше от воды.

Ладно. Найди остальных и беги отсюда, сказал он себе.

Внезапно над городом прокатился пульсирующий гул. Сначала Римо подумал, что это биение его собственного сердца, отдающееся в ушах, но потом узнал приглушенный барабанный бой. Мерный рокот больших барабанов, усиленный акустикой просторного зала, находившегося где-то поблизости.

Ритм барабанов был непривычен для уха Римо, но он мог без труда определить направление, откуда приходил звук, – именно это следовало сделать в первую очередь. Инстинкт подсказывал ему, что, найдя барабанщиков, он отыщет и Стокуэлла с его спутниками.

Укрывшись в темноте, Римо отправился на поиски пульсирующего сердца города.

Прогулка по джунглям начинала раздражать Чиуна. Нет, он не устал – ему попросту надоело бродить по местности, с которой он освоился уже в первые часы маршрута. Где здесь вызов его мастерству? Невелика доблесть – шагать по грязным тропинкам за группой людей, которые и не думают скрывать свои следы.

Римо продемонстрировал творческую выдумку и фантазию, забравшись на деревья, но Чиун не спешил следовать его примеру. Во всяком случае, пока. Дело в том, что, помимо скучной обязанности следить за грубыми дикарями и белыми людьми – с точки зрения мастера Синанджу, эти понятия означали практически одно и то же, – у Чиуна была еще одна цель.

Он искал след дракона.

Однажды в самый разгар дня Чиуну показалось, что он нашел то, что хотел. Ему в нос ударила струя сильного едкого запаха, уводившая чуть к северу от тропы. Чиун не смог удержаться от соблазна сделать небольшой крюк. То, что он обнаружил, вызвало у Чиуна удивление и вместе с тем разочарование.

Его взору предстала куча дымящихся экскрементов. Весьма солидная, если исходить из привычных понятий, но слишком маленькая для дракона, если принять на веру сведения, почерпнутые из древних легенд. Чиун помедлил и приблизился к куче. Может быть, ее оставил детеныш дракона?

Нет.

Внешний вид и запах испражнений свидетельствовали о том, что их оставило травоядное животное, а ведь всякий, кто имеет голову на плечах, знает, что драконы питаются мясом.

Чиун еще раз обошел вокруг смердящей кучи в поисках следов. Увиденное заставило его задуматься. Эти следы принадлежали не дракону, а другому животному, и его можно было легко догнать. Дело того стоило: Чиун одним махом приобретал оружие и средство передвижения.

Упускать такую возможность было бы глупо.

Чиун пошел по пути, проторенному массивным телом зверя, шагая под углом к направлению движения людей, которых преследовал до сих пор. Он не знал и не мог знать, с какой скоростью перемещается животное, но куча экскрементов была свежая, и Чиун не сомневался в том, что оно где-то рядом.

Какая удача, подумал он, что преследуемые не наткнулись на животное, а оно, в свою очередь, на них. Люди непременно постарались бы его убить, и если бы это им удалось, мастер Синанджу лишился бы удовольствия прокатиться по джунглям верхом.

Увидев, что следы лесного гиганта сворачивают к воде, Чиун заметил направление и побежал наперерез, подумав, что было бы неплохо перехватить животное у реки.

Он пробежал около полумили, не выказывая и следа усталости, когда деревья внезапно расступились, и впереди послышался звук текущей воды. Чиун замедлил шаг и бесшумно приблизился к реке, подойдя к намеченной жертве со спины.

Он знал о том, что слоны повсеместно используются в Юго-Восточной Азии как вьючные животные. Некоторых из них выращивают специально для работы, других привозят из-за границы – зачастую контрабандой. Толстокожий великан, которого рассматривал Чиун, все еще носил на себе остатки полусгнившей упряжи, которая выдавала в нем беглеца.

А это значило, что он знаком с людьми и, возможно, ненавидит их. Погонщики-азиаты славятся невероятной жестокостью – во всяком случае, по западным меркам, – и в газетах то и дело мелькают сообщения о том, что «норовистый» слон взбунтовался против хозяина, выместив на нем злобу с помощью бивней, хобота и сокрушающей тяжести своего тела.

Чиун не боялся, что слон пропорет его бивнем или затопчет. Он вполне мог бы уничтожить огромного неуклюжего зверя, хотя это и потребовало бы определенных усилий, но у мастера Синанджу был другой план.

Пока слон пил из реки, Чиун обошел его и медленно приблизился с подветренной стороны. Теперь животное не могло учуять его запах, а густое зловоние, ударившее в ноздри Чиуна, было пустячной платой за возможность застать слона врасплох.

Сократив дистанцию до десятка шагов и по-прежнему оставаясь на безопасном расстоянии, Чиун остановился и скрестил руки на груди, рассматривая слона. Из его горла послышался низкий вибрирующий гипнотический звук.

Слон замер. Кончик его хобота застыл на полпути между водой и маленьким пунцовым ртом. Несколько мгновений спустя серое чудовище повернуло голову и посмотрело на Чиуна сузившимися крохотными глазками, в которых сквозило подозрение.

Чиун прекратил выводить трель и обратился к лесному гиганту по-корейски. Он не надеялся, что слон его поймет, но знал, сколь важен успокаивающий голос на первом этапе установления контакта человека и животного. По мнению Чиуна, слон обладал интеллектом наравне с большинством белых людей, которых он знал, а памятью превосходил любого из них. Он наверняка помнил страдания, которые ему причиняли людские руки, но Чиун не сомневался в том, что умный зверь без труда сумеет отличить одного человека от другого.

Чиун продолжал свой монолог около пяти минут. Увидев, что слон не выказывает враждебных намерений, он осторожно двинулся вперед, делая по одному шагу за раз. Он старательно избегал резких движений, продолжая говорить все тем же умиротворяющим тоном, и наконец приблизился к животному вплотную и погладил его шкуру кончиками пальцев. Слон предостерегающе фыркнул, но старый кореец ничуть не испугался и ответил вибрирующим звуком, который подействовал на толстокожего, словно успокаивающее лекарство.

Потом Чиун позволил слону обнюхать себя и ощупать мягким «пальцем» хобота. Так прошли еще пять минут. Кореец улучил удобный момент и приступил к решительным действиям. Как правило, погонщики управляют слонами при помощи команд, приказывая опуститься на колени или поднять себя на спину хоботом, но Чиун предпочел иной метод. Он отступил на четыре шага, разбежался и взобрался по боку серой громадины, как будто там были вырублены ступени. Уже в следующую секунду он сидел на шее гиганта, упираясь коленями в его загривок позади висячих ушей.

Потом была секунда, когда животное вздрогнуло и, казалось, уже было готово развернуться и сбросить седока, но тот вновь издал воркующий звук, и слон успокоился. Чиун позволил ему напиться и слегка подтолкнул толстокожего правой пяткой, заставляя его повернуть к востоку. Еще один толчок – на сей раз обеими ногами, – и Чиун двинулся в путь.

Для того чтобы направить слона по следам экспедиции, потребовалось немало терпения и выдержки, но Чиуну некуда было спешить. Дни утомительного пешего похода по грязным тропинкам подошли к концу.

Теперь Чиун путешествовал со всем удобствами.

Очнувшись, Одри Морленд первым делом почувствовала немилосердную пульсирующую головную боль. Создавалось впечатление, будто во время обморока в ее череп забралась компания гремлинов, и теперь эти крохотные зловредные существа лихорадочно обустраивают помещение, расставляя мебель по своему вкусу.

Она знала, что ее оглушил Рентой Уорд, хотя самого удара не увидела. Рентой Уорд оказался проворным малым, но не беда: когда настанет время сводить счеты, Одри будет настороже. Как выяснилось, ловкость его рук не ограничивается дойкой змей и любовной игрой, которая способна довести женщину до безумия.

Руки...

Второе, что заметила Одри, было то, что ее руки связаны за спиной. Еще секунду спустя она почувствовала, что ее губы стянуты кляпом, а дуновение ночного ветерка, холодившее обнаженную плоть, свидетельствовало о том, что доктор Уорд оторвал рукава ее рубашки и пустил их в ход, чтобы лишить Одри возможности двигаться и издавать звуки.

Чтоб его черти побрали!

Однако ноги Одри оставались свободными, и это была первая ошибка Уорда. Десять минут неимоверных усилий, когда Одри уже казалось, что ее позвоночник вот-вот сломается, плечи выскочат из суставов и она превратится в беспомощного калеку, – и наконец ей удалось протиснуть ноги между связанными запястьями и вывернуть руки из-за спины вперед.

Дальнейшее не представляло особого труда. При помощи больших пальцев Одри сдернула кляп с подбородка, впилась зубами в узел, стягивавший ее руки, и рвала его до тех пор, пока не освободилась. Еще несколько секунд ушло на то, чтобы растереть онемевшие конечности и размять суставы, и она почувствовала себя готовой к дальнейшим свершениям.

Потом женщина обнаружила пропажу счетчика Гейгера, и ее охватила волна гнева. Узнав, чем она занимается и какова цель ее поисков, Рентой Уорд, вероятно, направился к месторождению, опередив Одри.

Зачем ему это? О Нью-орлеанском серпентарии можно было забыть – даже если Уорд и разбирался в змеях, Одри сомневалась, что в мире найдется книжный червь-герпетолог, способный одним ударом свалить такого человека, как Пайк Чалмерс. И, кстати, откуда он вынырнул, как оказался за ее спиной? Может быть, вдобавок к прочим талантам Уорд еще и спортсмен? Или агент спецслужбы?

Сейчас это не играло никакой роли. Уорду некоторое время удавалось водить Одри за нос и при этом даже доставить ей удовольствие, но теперь она видела его насквозь. Они преследовали одну и туже цель – во всяком случае, сходные цели, – и, хотя Одри не знала и не могла знать, кто его хозяева, это ей было безразлично. На карту был поставлен миллион долларов, половина которого уже лежала на специальном банковском счету, и Одри не собиралась возвращать ни единого цента.

На тот случай, если Рентой первым наложит лапу на уран, а она не сумеет ему помешать, у Одри был в запасе план бегства с уже полученными деньгами. Разумеется, для успешной реализации замысла ей в первую очередь нужно благополучно выбраться из джунглей, но Одри по-прежнему сохраняла уверенность в своих силах, невзирая на недостаток опыта и то обстоятельство, что теперь она должна была действовать в одиночку.

Одри твердо намеревалась отыскать Саффорда и его спутников, даже если для этого пришлось бы ползти на четвереньках. Рентой сказал, что экспедицию захватили туземцы, а это значило, что ей предстояло найти большую группу людей, которая оставляет много следов. Это облегчало ее задачу, однако туземцы могли увести Саффорда куда угодно, возможно, прочь от урановых залежей. Лишившись счетчика, Одри потеряла возможность определять, удаляется ли она от месторождения или приближается к нему.

Проклятый Рентой!

Когда она догонит Уорда, его ждет хорошая оплеуха. Впрочем, с ним нужно быть начеку. У этого человека припасено больше трюков, чем у самого Дэвида Копперфильда, и Одри казалось, что ему было бы так же легко убить ее, как оглушить. Что его остановило? Может быть, она сумела внушить Рентону хотя бы призрак симпатии? Удастся ли ей воспользоваться этим обстоятельством и застигнуть его врасплох, когда они встретятся вновь?

Одри заставила себя замедлить шаг и двигаться с предельной осторожностью. Она не хотела потерять все, что имела, включая собственную жизнь. Даже будучи новичком в джунглях, Одри прекрасно понимала, что тропический лес гораздо опаснее ночью, когда хищники выходят на охоту и рыщут во тьме в поисках добычи. Было бы очень глупо погибнуть в когтях пантеры или другого зверя, обходящего после заката солнца свои угодья, закончить свое существование в качестве белковой добавки к рациону громадной кошки.

Секунды спустя она нашла дорогу и, обнаружив, что Рентой бросил ее в нескольких шагах от тропинки, злобно ухмыльнулась. Заметила Одри и то, что ее оставили лежать на земле, где она могла стать добычей кого угодно – от муравьев до столь любезного туземцам Нагака.

Экий джентльмен.

Что ж, прибавим к оплеухе хороший пинок. Не принимай близко к сердцу, старина, это всего лишь маленький подарок от моей ноги твоим мужским сокровищам!

Опасения Одри были напрасными. Невзирая на темноту, отыскать дорогу оказалось не так уж трудно. Отряд, численность которого, судя по всему, возросла до двадцати человек, не тратил время на сокрытие следов; вероятно, туземцы не боялись слежки на своей родной земле.

Теперь, когда у Одри не было часов-счетчика, она не могла точно определить, долго ли пробыла в беспамятстве, но, судя по темноте и падению температуры воздуха, прошло около двух часов.

Два часа в джунглях – все равно что целая жизнь, а Одри сумела уцелеть. В этом и состоял главный просчет Рентона Уорда.

Сложившееся положение требовало быстрых действий, но Одри шагала по тропинке, не торопясь. Она не могла позволить себе поспешно ломиться сквозь джунгли, издавая шум, который разбудил бы даже мертвого и привлек внимание всех хищников и туземцев в округе. В конце концов Одри вошла в ритм и двинулась вперед размеренным шагом. Не успела она похвалить себя за присутствие духа, как ей пришлось признать, что столь высокая оценка была преждевременной.

Сначала она уловила едва заметный трепет листвы, потом вдруг осознала, что уже несколько минут до нее доносится барабанный бой. Перед ней, словно из ниоткуда, будто из-под земли, появились туземцы. Одри резко остановилась, вскрикнула, повернулась и ринулась прочь, но за ее спиной выросли фигуры, преграждавшие путь к бегству. Женщина замерла на месте, стараясь не поддаться панике, а неясные силуэты тем временем приблизились вплотную, держа в руках копья.

Ее выдал лунный свет, который проник сквозь кроны деревьев в тот самый миг, когда аборигены оказались в тени. Одри увидела двух карликов с уродливыми руками, похожими на клешни краба, и вывернутыми перепончатыми ступнями, напоминавшими ласты аквалангиста. Трое оставшихся были повыше, практически нормального роста, но больше в их облике не было ничего, что позволило бы счесть их нормальными людьми. Один из них был безносый, в середине его лунообразного лица под выпученными глазами зияли два лоснящихся отверстия. У второго была лишь одна рука обычных размеров, а другая подходила скорее пятилетнему ребенку. Последний из этих троих, судя по всему, главарь, и вовсе выглядел ходячим кошмаром – он был безухий и лысый, из-под его обезьяньих бровей сверкали блестящие глаза, а из тонкой щели рта торчали искривленные клыки, похожие на змеиные зубы. Вместо подбородка у него было нечто вроде недоразвитого второго лица, которое пристально взирало на Одри из середины грудной клетки туземца.

Одри не сумела удержаться и, широко раскрыв рот, завопила и продолжала кричать, не в силах сопротивляться ужасным созданиям, которые схватили ее и куда-то понесли.

Стены города были покрыты изнутри огромными, искусно вырезанными барельефами людей и животных, и некоторые из них, создания колоссальных размеров, вполне могли сойти за динозавров – или драконов. Римо не стал задерживаться у изображений для критической оценки и прошел мимо, следуя рокоту барабанов по направлению к источнику звука. Извилистая дорожка вела мимо светящегося фонтана к сердцу древнего города.

Встречая на своем пути караульных, он по возможности обходил их стороной, но все же был вынужден убить двух туземцев, преграждавших ему дорогу к огромному зданию неопределенной формы, из которого доносилась ритмичная погребальная песнь. Бедняги испустили дух мгновенно и беззвучно, не успев даже осознать тяжесть постигшего их несчастья. Римо захватил тела с собой и крадучись пробрался в помещение, напоминавшее своим видом храм, предназначенный для поклонения громадному ящероподобному божеству.

Вот он, Нагак, подумал Римо и уложил бездыханные тела в нишу у самого входа слева, рассчитывая, что трупы останутся незамеченными достаточно долго, пока он будет осматриваться и искать место, где содержат пленников. Если туземцы обнаружат убитых и поднимут тревогу до того, как он выполнит задуманное, придется действовать по обстоятельствам.

Его окружали покрытые влагой и плесенью стены темного коридора, освещенного далекими огнями факелов, укрепленных на пересечении с другим, более просторным туннелем. Барабанный бой звучал здесь громче, и Римо уловил на фоне пульсирующего рокота мужские голоса, нараспев произносившие слова незнакомого ему языка.

Римо подумал, что этот язык не известен человечеству, если, конечно, верны его подозрения. Это племя вряд ли смогло бы выжить, узнай окружающий мир о его существовании и местонахождении. Сотню лет назад его люди пополнили бы собой труппы уродцев, которые принимали участие в цирковых представлениях и бесчисленных карнавалах Европы и Америки. В наши дни их непременно объявят «бедствующим» народом, и какая-нибудь благотворительная организация отрядит к ним антропологов, врачей и гуманитарную помощь, по пятам которых последуют миссионеры, журналисты, сборщики налогов и полиция. А уж потом, когда будут найдены запасы оружейного урана, нагрянут военные. В этом роде.

Один коридор переходил в другой, и Римо старательно запоминал дорогу, не забывая всякий раз выглядывать из-за угла на тот случай, если за поворотом его поджидает отряд стражников. Таковых не оказалось, и вскоре рокот зазвучал откуда-то сверху, давая Римо понять, что барабаны и скандирующая толпа находятся у него над головой. Обнаружив узкую лестницу с вырубленными вручную ступенями, он поднялся по ней, не издавая ни звука.

Лестницу перегораживал люк, сработанный из относительно крепкой древесины, – создавалось впечатление, будто бы его, в отличие от потайных ворот, время от времени заменяют. Римо осторожно приподнял его дюйм за дюймом, готовый в любое мгновение развернуться и убежать.

Распахнув люк, он увидел обширное возвышение, напротив которого простирался ступенчатый амфитеатр с каменными скамьями, на которых сидели десятки туземцев. Римо не стал считать их по головам, поскольку его гораздо больше интересовали лица, изуродованные разнообразными мутациями. Казалось, здесь собрались актеры в костюмах персонажей «Звездных войн», дожидаясь начала парадной премьеры – не хватало лишь щупалец и хоботов.

Главными действующими лицами сегодня были доктор Стокуэлл, Сибу Сандакан и Пайк Чалмерс, стоявшие на коленях; чтобы они не смогли подняться на ноги, руки пленников были заведены за спину, а запястья приторочены к лодыжкам. Их шеи охватывали изготовленные вручную веревки, привязанные другим концом к ржавым металлическим кольцам, вмурованным в помост. Над пленниками возвышался предводитель племени, громогласно требовавший от аудитории полного внимания.

Это был человек невероятного роста, способный посрамить любого гиганта национальной баскетбольной лиги. В то время как многие зрители имели по одному глазу, у главаря их было сразу три – два обычных, а третий, торчавший в дюйме над ними в самом центре лба, напоминал глаз зародыша. Его всклокоченные волосы выбивались из-под головного убора, сделанного из чучела огромной игуаны. Ее морда нависала над лицом хозяина, а шкура и хвост прикрывали его спину. Кожа рептилии была украшена ярко расцвеченными перьями, отчего игуана была похожа на сказочного крылатого ящера, но больше на предводителе не было никакой одежды. Не было даже набедренной повязки, прикрывавшей его слоновьи гениталии, которые вкупе с ростом и фигурой туземца свидетельствовали о том, что он – первый парень в городе.

Оторвав взгляд от великана, Римо еще раз осмотрел помещение, заметив отверстия в крыше, сквозь которые проникал лунный свет, служивший дополнительным освещением вдобавок к огням факелов, укрепленных на стенах через каждые десять – двенадцать футов. Позади, за спинами наводящей ужас публики, виднелась массивная двустворчатая дверь. По расчетам Римо, за ней располагался внутренний двор города, а еще дальше – стены и большие ворота.

Он уже собирался приступить к решительным действиям, уверенный в том, что ему удастся сразить вождя и освободить хотя бы одного пленника, когда зрители вдруг зашевелились и разразились криками, а в задних рядах амфитеатра возникла сумятица. Кто-то барабанил в дверь, и двое часовых поспешили к ней выяснить, в чем дело. Дверь была легче главных городских ворот, но, чтобы ее открыть, все же требовались значительные усилия, и охранники принялись помогать тем, кто находился снаружи.

В дверь ввалились еще шесть туземцев и двинулись сквозь толпу, провожаемые хмурыми взглядами собравшихся, недовольных заминкой. Потом на лицах зрителей возникло неодобрительное выражение, как только они заметили пленницу, вырывавшуюся из рук вновь пришедших.

Одри Морленд.

Римо выругал себя последними словами, но сейчас было поздно терзаться ощущением вины. Он должен был как можно быстрее придумать что-нибудь, пока сборище не начало впадать в неистовство.

Судя по виду вождя и его недвусмысленной реакции на появление яростно отбивающейся блондинки, времени оставалось совсем немного.