Барсук

7

Тут надо объяснить про дивиди и почему при упоминании о них все так развеселились.

Мой отец находился под подпиской после того, как полиция нашла у нас в сарае целый склад видеодисков. Мик Боуэн, отец Джезбо, сказал ему, что они пиратские. По его словам, даже если диски обнаружат, предъявить моему отцу смогут только нарушение авторских прав, а за это никого ещё ни разу не посадили. Он предложил отцу двести фунтов за то, чтобы он на время оставил их у себя, и отец согласился. Деваться ему было некуда, потому что Мик Боуэн как бы заправлял всеми делами в нашем городке, и, если ты ему отказывал, это значило, что скоро тебе перебьют окна в доме и, возможно даже, хорошенько наваляют твоим детям.

Но диски оказались не пиратскими, а самой настоящей лицензионкой, украденной со склада в Бирмингеме. Поэтому отец получил обвинение в укрывательстве краденого и перспективу загреметь за решётку. Полицейские обещали, что, сдав тех, кто передал ему видеодиски, отец отделается общественными работами. Но стукачом мой отец никогда не был.

От маминого ухода он так до конца и не оправился, но до этой истории более или менее держался. У нас всегда была еда на столе, со шмотками тоже всё было в порядке. Два года он работал в магазине рыболовных принадлежностей, потом продавал разную хрень типа тряпок для посуды на рынке в Понтефракте. После этого занялся распространением флаеров и прочего рекламного мусора. Какое-то время он даже разносил газеты, но завязал с этим, когда узнал, что из-за этого над нами с Кенни смеются в школе.

После того как отца повязали с дивиди, у него опустились руки. Он целыми днями пялился в ящик, а по вечерам накачивался дешёвым баночным пивом. Ничего особо плохого он при этом не делал. Собственно говоря, он не делал вообще ничего. Как мне кажется, он просто ждал, что будет дальше. Если его посадят, нас с Кенни отдадут в приют. Он, насколько я понимаю, так сильно этого боялся, что старался о таком варианте вообще не думать.

Короче, вот над чем эти трое потешались в Зарошке и вот почему, не считая всего остального, я так ненавидел Джезбо и его отца.

Джезбо подошёл ко мне и обнял за плечи своей тяжёлой рукой. Собаки тоже подошли. В смысле собаки Джезбо. Тина, джек-рассел, тянула поводок, сгорая от нетерпения залезть в нору.

— Я тебя не задерживаю, — сказал Джезбо. — Мы же типа, как говорится, в свободной стране. Но если ты уйдёшь, бедняжка Кенни останется совсем один, без бвашика, и никто его, если что, не пвиквоегп. А барсуки, они бывают такие свирепые…

Мы оба с Кенни понимали, что Джезбо имеет в виду не барсуков.

Я пожал плечами:

— Ладно, остаюсь. И делайте что хотите, но, чур, без меня. Потому что это неправильно.

— Поступай как знаешь, маменькин сынок, — глумливо произнёс Джезбо. — Ой, я совсем забыл. Маменьки-то у тебя, по-моему, и нету?

Рич с Робом рассмеялись, и, как всегда, когда кто-нибудь смеялся, Кенни засмеялся тоже.

Потом Джезбо перестал обращать на меня внимание, и охотники принялись за дело, а я стоял и как дурак молча за ними наблюдал.